Горсть Пыли. Глава 54. Позолоченная оболочка

Приглушенный свет убежища Джек под четвертой палубой отбрасывал на осунувшееся лицо Мойры Калахан неподвижные красноватые тени. Гаррус не мог не ощущать распиравшего его удовольствия от созерцания ее в таком состоянии. Ее некогда идеально уложенные волосы теперь свисали безжизненными прядями, безукоризненное платье покрывали пятна ликера, запах которого прочно впитался в материю, заглушив наконец вонь цветочного аромата. Стоило Гаррусу только подумать об этих духах, как все внутри него болезненно сжалось, а испытываемое удовольствие — пусть даже и с оттенком злорадства — испарилось, как только он вспомнил пустые глаза Шепард, ее взгляд убийцы и то, как ее безжизненное тело осело на пол. Слишком многое оставалось неизвестным: например, кем она будет, когда очнется? Если очнется. Сейчас ему не следовало об этом думать. Одно дело за раз. Сначала это, потом что-то другое. Гаррус глубоко вдохнул, задержал на мгновение дыхание и выдохнул через нос. Сначала самое важное.

Бессознательное состояние Мойры не шло им на пользу. Аленко не сможет сдерживать незваных гостей вечно, а Гаррус пока не был готов отпускать ее вне зависимости, прорвется адвокат на борт или нет. Он провел ладонью по гребню и молча проклял удовлетворительную, но совершенно несвоевременную несдержанность Джек. Он уже начал подумывать об использовании медикаментов — даже если не учитывать упрямого юридического советника, у них оставалось не так много времени — но в этот момент женщина резко втянула воздух и приподняла голову.

Темные разводы размазавшейся туши виднелись под глазами Мойры, а на ее неестественно бледной коже ярко полыхал румянец. Порез — достаточно глубокий, чтобы кровоточить, но уже затягивающийся — пересекал ее бровь, напоминая шрам Шепард, которого она лишилась после того, как «Цербер» воссоздал ее. Гаррус скрестил руки на груди, стараясь не думать о роли Мойры Калахан в этом. Тщетно по большей части. Сначала это, потом что-то другое. На данный момент «Цербер» являлся наименьшей из их проблем. Во всяком случае, далеко не столь важной, как эта. Мойра облизнула высохшие, потрескавшиеся губы. Гаррус мог бы предложить ей воды, но не стал этого делать.

К ее чести, Мойра сразу же взяла себя в руки. Она не стала кричать или предпринимать напрасных попыток подняться и сбежать. Возможно,у нее не осталось на это сил — насколько Гаррус мог судить, атака Джек была чуть слабее смертельной. Мойра повернула голову и поморщилась, но стоило ей разглядеть незнакомое окружение, как ее лицо утратило всякое выражение. Столь же невыразительно Гаррус взирал на нее. Если ее и напугала смена места действия, она не показала этого.

— Наконец-то отозвал своих псов, да? — медленно спросила Мойра, тщательно выговаривая каждое слово, будто бы говорить ей было очень тяжело. Вероятно, так оно и было. Кто-то более сострадательный доставил бы женщину в медотсек, но Гаррус в данный момент не ощущал в себе подобных благородных порывов. Да и сострадательным его назвать было сложно. Зато он точно знал, что не желает подпускать Мойру и близко к тому месту, где находилась Шепард.

Мойра подняла руку и прикоснулась к голове. Она сморщила нос, но Гаррус не был уверен, из-за боли ли или же просто из-за недовольства своим внешним видом. Его это и не волновало.

— Твой ручной Спектр говорит гладко, должна признать, но нынешняя обстановка ближе к тому, чего я ожидала с самого начала.

Гаррус стоял, прислонившись к стене, потому что единственный стул занимала Мойра. Он ничего не ответил.

Губы Мойры чуть растянулись во что-то среднее между улыбкой и оскалом.

— Разве ты обычно не так действуешь? Выбить из меня все ответы, а затем спрятать тело здесь, где никто не додумается искать? Или даже лучше: повесить меня в назидание остальным? У тебя сложилась весьма определенная репутация, Архангел. — Если она надеялась, что он как-то отреагирует на свой прежний псевдоним, то он был рад разочаровать ее. Даже если не учитывать утечки информации и новостные истории, созданные надоедливыми и упрямыми репортерами, желающими прославиться на волне возраставшего в течение войны интереса к Шепард и «Нормандии», в тот самый момент, когда Мойра намекнула о своей связи с «Цербером» и Брукс, Гаррус предположил, что она знает все, что знала Майя, а ведь именно она составляла досье Архангела. Гаррус склонил голову, мимолетно подумав, знает ли Мойра, насколько презрительным был этот жест. Возможно, это проявление неуважения и не было таким же вызывающим, как у батарианцев, но в культуре людей ближайшим аналогом стал бы плевок под ноги.

Вне зависимости от того, поняла она особенности языка тела турианцев или нет, что-то в его молчании, в его позе заставило ее занервничать, потому что она села ровнее и вцепилась в край стоящего перед ней стола с такой силой, что костяшки ее пальцев побелели.

— Так жаль, что твоя тайная личность больше не является тайной, да? Любой заинтересованный смог бы раскопать достаточно ужасных и постыдных деталей, зная только одно это слово. — Гаррус продолжал молча глядеть на нее. Мойра сглотнула и нахмурилась. Видя, что ее речи не оказывают на него никакого влияния, она продолжила: — Стань эта информация достоянием общественности, уверена, твоим проблемам не было бы конца. И ее.

Гаррус слегка шевельнул жвалами при упоминании Шепард, что в сочетании с его пристальным взглядом означало угрозу, которую не стоило упускать из виду. В остальном же он остался все так же неподвижен и молчалив. Пусть он не целился в нее из снайперской винтовки, но противостояние Мойре Калахан сейчас очень походило на разглядывание ее через оптический прицел в ожидании подходящего для выстрела момента. Сначала это, потом что-то другое. Пока что она не попадала в перекрестье его прицела, но уверенно двигалась в этом направлении.

Широко открыв рот, Мойра махнула рукой, словно бы разгоняя несуществующую пыль в воздухе.

— Ты бы уже убил меня, будь твои намерения таковыми, — сказала она.

Гаррус улыбнулся, обнажая зубы.

— Ты так в этом уверена? — низким голосом спросил он.

Она несколько раз моргнула, выдав этим свой страх. Точно зная, насколько хищно он выглядит, Гаррус лениво оттолкнулся от стены и выпрямился в полный рост. Еще даже до того, как стал частью команды Шепард, он приобрел привычку сутулиться в присутствии людей, чтобы не выглядеть таким уж внушительным. Мойра Калахан не заслуживала этой предусмотрительности. Гаррус сделал шаг вперед, стараясь нависнуть над ней, и был вознагражден, когда заметил, как ее маска отчужденности, которую она нацепила на себя, покрылась трещинами. Мойра постаралась отодвинуться, но лишь обнаружила, что спинка стула и так упирается в перегородку.

— Шепард когда-либо находилась рядом с артефактом?

Мойра нахмурилась на мгновение, очевидно будучи сбитой с толку, но затем поспешно взяла себя в руки. Еще один подарок от нее, но вовсе не ответ.

— Не имею ни малейшего понятия, что...

Гаррус поднял руку, и она так поспешно закрыла рот, что клацнула зубами в наступившей тишине.

— Предпочитаешь смерть от удушья или от огнестрельных ран? Я гарантирую, что ты не получишь снисхождения в виде неожиданного выстрела в голову. — Он не мигая смотрел на нее. — Следует ли мне раз за разом доводить тебя практически до смерти, а затем вновь возвращать в сознание? Следует ли мне подкинуть тебя твоим врагам с полномочиями убивать для них или наблюдать за тем, как гибнут невинные? Следует ли мне поднять вопросы касательно тебя, твоей личности, твоей человечности? Следует ли мне найти способ подать эти вопросы так, чтобы даже те, кто тебе дорог и близок, не могли не усомниться? Скажи мне, Мойра Калахан, после того, что ты сделала, что станет для тебя справедливым наказанием?

Гаррус приподнял лобную пластину, подражая мимике задающих вопросы людей.

— Если ты знаешь, что я Архангел, и я знаю это, то ничто не мешает мне обращаться с тобой так, как обращался бы он, верно? — Звучавшие в его субгармониках нотки угрозы не смогло бы упустить даже человеческое ухо. По опыту Гарруса, именно с помощью одного только тона голоса можно было напугать самого закоренелого наемника до полусмерти. Выбранный им сейчас тон Гаррус позаимствовал у отца, но он не играл хорошего копа. Он вообще в данный момент не играл. Он видел, что и Мойра поняла это, но все же ее реакция беспокоила его. Пусть даже она обладала стальными канатами вместо нервов, ее откровенно вызывающее поведение казалось неправильным, заставляя его пластины зудеть. Словно бы она специально распаляла его. — Когда собираешься кого-то шантажировать, следует сперва убедиться в том, что твою жертву хоть капельку волнует то, что ты намереваешься использоваться в качестве рычага давления. Я не стыжусь своей работы на Омеге. Меня это не смущает. А единственная, чье мнение для меня важно, и так знает о каждом из этих темных секретов, обладанием которыми ты так гордишься. Откровенно говоря, Мойра, я бы на твоем месте больше беспокоился о том, что я могу выяснить о тебе. — Гаррус шевельнул жвалами, снова зловеще обнажив зубы, и повторил вопрос: — Шепард когда-либо находилась рядом с артефактом?

И снова в ответ она вздернула подбородок и глянула на него с вызовом. Гаррус с трудом подавил вспышку гнева, прекрасно понимая, что не может себе этого позволить. Сначала это, затем что-то другое. Это. Это.

— Я не боюсь тебя.

— Когда я работал в СБЦ, то ненавидел подобных тебе подозреваемых, — обыденным голосом заметил Гаррус, хотя его поза по-прежнему оставалась угрожающей. — Но не по тем причинам, которые, возможно, уже пришли тебе в голову. Конечно же, не потому, что у тебя есть могущественные друзья, или связи, или достаточно денег, чтобы заплатить за молчание всем, кто хотел бы рассказать правду о тебе. — Он прищурился и подался вперед, вторгаясь в ее личное пространство и не оставляя ей места, чтобы спрятаться. — Я ненавидел их за то, что они были достаточно умны, чтобы думать — искренне верить — что они умнее, чем я.

На этот раз за ее сморщенным носом и упрямо поджатыми губами явно читалось отвращение.

— Мне все равно, почему ты это сделала, — продолжил Гаррус прежде, чем Мойра успела запротестовать. Ее глаза расширились, и она выглядела уязвленной, словно бы и вправду собиралась придерживаться этой линии поведения. — Мне плевать на все те причины, которые, как ты себя убедила, являются важными и даже достойными восхищения. Уверен, это захватывающая ложь, но Шепард заслуживает моей...

В этот момент Мойра дернулась вперед, ткнув в его сторону пальцем. Вследствие испытываемой боли ее лицо покрылось паутинкой едва заметных морщин, которые выдавали ее истинный возраст.

— Разве ты не видишь? — прошипела она с таким нажимом, что брызнула слюна. — Эта верность, которую она взращивает в других. Эта преданность. — Мойра произносила эти слова так, словно они сочились ядом. — Именно поэтому «Цербер» хотел заполучить ее. Именно поэтому Альянс не желает ее отпускать. Поэтому они... Поэтому карьера солдата — пустая трата ее таланта. — Мойра откинулась назад, прожигая Гарруса взглядом, будто бы именно его нужно было винить в принятых Шепард решениях. — Солдат улаживает отдельные проблемы — одну за другой. Политик — политик меняет все. Ты хоть представляешь, чего я могла бы достичь, достанься мне хоть толика ее харизмы? Чего могла бы достичь она? — Женщина с горечью рассмеялась, и, даже стараясь сохранять холодную голову, Гаррус ощутил, как режет слух ее резкий смех. — И она всегда обладала этим даром. В свои шестнадцать, даже будучи грустной и застенчивой, она могла просто посмотреть на кого-то этими своими честными и проникновенными глазами, и этот человек готов был вывернуться наизнанку ради нее. — Мойра сжала пальцами переносицу, чем снова зловеще напомнила Гаррусу Шепард. — То... создание, что доставила ко мне Майя Брукс, не имело этого дара. Этой искры. Она выглядела правильно, она говорила правильно, но ее глаза смотрели по-другому — жестко, пусто. Никто не стал бы умирать ради нее.

Мойра вздохнула и покачала головой, а затем ссутулилась и обхватила себя руками.

— Можешь убить меня, если хочешь, но наш разговор окончен.

Готовый спорить и угрожать Гаррус остановился в последний момент и нахмурился. В ее поникших плечах читалось вовсе не поражение, даже не вызов. Это был страх. И вовсе не он — Гаррус — был его причиной. Он тихо усмехнулся, отчего Мойра поморщилась. Неясная тревога, заставлявшая зудеть его пластины, стала обретать форму.

— Это работает совсем по-другому. Ты больше не будешь хозяйкой положения. Если ты вообще когда-то ею была.

Она вперилась в него горящим взглядом, но он не обратил на это никакого внимания.

— Видишь ли, Мойра, мне начинает казаться, что ты хочешь, чтобы я тебя убил.

— И с чего... — начала она, но ее голос надломился. Она прочистила горло, теребя ткань платья пальцами. — С чего мне этого хотеть?

Гаррус безрадостно хмыкнул.

— Может быть, ты и финансировала и следила за выполнением этого проекта. Может быть, ты даже убедила себя в том, что это в твоих лучших интересах. Но заварушка с убийствами, которые должна была совершить Шепард, не имеет к тебе никакого отношения. — Выражение лица Мойры заставило Гарруса представить, как лед трескается под слишком тяжелым весом. Она попыталась расправить плечи, но не преуспела, напоминая смирившегося со своей судьбой утопающего. — Ты стала пешкой, в роли которой всегда видела Шепард, не так ли? Все знают, как легко можно пожертвовать пешкой. Узнав о твоем провале, они даже не станут колебаться. Но ты и понятия не имеешь, что они с тобой сделают, и поэтому стараешься спровоцировать знакомого зверя.

Она не стала спорить. Не подняла на него взгляда. И Гаррус ощутил холодок уверенности.

— Может быть, я и не хочу убивать тебя, но я близок к тому, чтобы преподнести тебе наглядный урок, доказывающий, как легко будет заставить тебя возжелать смерти. — Безо всякого предупреждения Гаррус хлопнул ладонью по столу. Мойра подпрыгнула, вскинула подбородок и заглянула ему в глаза, возвращая взглядом толику его ярости. — Этот шар, что ты нашла, или купила, или получила от кого-то. Артефакт. Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю. Находилась ли Шепард рядом с ним в какой-то момент времени?

Мойра прикусила губу и наконец-то покачала головой.

— Мой муж купил его. Думал, это произведение искусства. Демонстрировал его всем желающим. Хоть что-то красивое отвлекло его от проблемы — от войны. Он поглаживал шар всякий раз, проходя мимо, практически с нежностью. Уж в любом случае с большей заботой, чем он демонстрировал мне на протяжении многих лет. Однажды он начал с ним разговаривать. — Кровь из прокушенной губы потекла по подбородку и начала капать на ее платье, но Мойра не обратила на это никакого внимания. — А затем шар заговорил со мной. Большая часть этих разговоров стерлась из моей памяти, оставляя вместо себя холод, темноту. Они говорили мне, чего хотят, и я выполняла их пожелания. Я... могу многое. Годы и годы организации развлекательных мероприятий. Я могу найти розы посреди зимы, если они необходимы для главного букета. Я могу найти Миранду Лоусон в хаосе сражения. Но нет. Она никогда не была рядом с проклятым шаром. Точно не у нас дома. Они не желали этого. — Мойра усмехнулась, обнажая окровавленные зубы. — Они взыщут свою дань — ты должен понимать это так же хорошо, как и я. Твое вмешательство не остановит их.

— Мое, может быть, и нет, — согласился Гаррус. — Но ее — да. Вот почему они запланировали эту смертоносную пантомиму. Убить ее тихо было недостаточно — это они бы могли с легкостью провернуть с твоей помощью. Нет. Им нужно было уничтожить ее, дискредитировать. Потушить эту искру, которой ты так завидуешь. — Смех, рвущийся наружу из его груди, был отчасти истеричным и уж точно неуместным сейчас, когда он видел подтверждение своим гипотезам в глазах Мойры, так что Гаррус подавил его. — Однажды они уже обладали ею, но позволили ей уйти, и теперь сомневаются, сделали ли это, потому что хотели сами, или же потому что этого хотела она.

— Эй, Гаррус? — донесся до них голос Джокера — еще более бесплотный и далекий, чем обычно.

Не отрывая взгляда от Мойры Калахан, Гаррус ответил:
— Это не может подождать? Кто-то должен суметь удержать их еще несколько минут.

— Я бы не стал отвлекать по пустякам, и это не адвокат. Кайден все еще зачитывает ей что-то вроде закона об охране общественного спокойствия и порядка снаружи. Руками размахивает только так. Не знал, что он на такое способен. Нет. Ты нужен в медотсеке. — Джокер помолчал, а когда продолжил, Гаррус услышал отчетливо прозвучавшее в его голосе облегчение: — Коммандер желает видеть тебя в медотсеке, Гаррус. Шепард.

Не позволяя зародившейся надежде окрепнуть, Гаррус ответил:
— Вели Аленко сдерживать ее, сколько сможет, но если адвокат станет настаивать, я уже выяснил все, что мне было нужно.

— Так точно, босс.

Мойра с мольбой посмотрела на него, и искренность ее взгляда странно диссонировала с ее прежними бесконечной ложью, полуправдой и увиливаниями.

— Пожалуйста, — проговорила она. — Ты мог бы сделать это. Это было бы так просто. У тебя есть все основания ненавидеть меня. — Она содрогнулась, и эта честность была еще тревожнее. — Я... там так холодно. Так темно. Не заставляй меня возвращаться туда.

Неумышленное повторение отчаянных слов Шепард — тех самых, что она, рыдая, произнесла по вине этой самой женщины — едва не лишило Гарруса самообладания. Он смотрел на нее сверху вниз, дыша глубоко, медленно, и раздумывал над тем, как легко это будет — свернуть ее хрупкую человеческую шею — как приятно это будет. Сделав шаг назад, он покачал головой.

— С тобой разберется Шепард. Может быть, сейчас я — все, что стоит между тобой и пулей. Может быть, я — тот, кто сделает шаг в сторону, чтобы эта пуля смогла найти основание твоего черепа. Но это ее палец, что лежит на спусковом крючке, и я не стану решать за нее, нажать ли на него. Не после всего, что ты уже украла у нее.

— Ты не можешь понять. Не можешь понять, что это такое — постоянно слышать их шепот, ощущать себя беспомощной и неспособной защититься от него. Мой разум мне не принадлежит. Пожалуйста. — Она потянулась было к нему, но ее руки безвольно повисли в разделяющей их пустоте.

Он медленно улыбнулся пугающей улыбкой и на этот раз не стал скрывать своего удовлетворения.

— Знаешь, Мойра, это подозрительно напоминает мне то самое правосудие, которого я искал.