Горсть Пыли. Глава 55. Агония в камень убранных столицах

Шепард чувствовала, что ее вот-вот одолеют сомнения — причем большая их часть вполне оправдана, поскольку просыпаться с обрывками воспоминаний (а порой и со сломанными костями) стало входить у нее в привычку — а потому внутренне собралась, глядя, как Чаквас ворвалась в медотсек с чашкой кофе, расплескивавшегося на бегу. Шепард глубоко вдохнула богатый аромат напитка, наполнивший воздух, предвкушая дозу кофеина, но Чаквас поставила чашку вне ее досягаемости и уже что-то набирала на клавиатуре инструметрона. Один из аппаратов, к которому Шепард была подключена, и который она пока решила не отсоединять, протестующе запищал — словно эхо скопившихся у нее вопросов — в то время как доктор поспешно проводила диагностику. Скорость, с которой работала Чаквас, свидетельствовала о многом, нахмуренные брови доктора — еще о большем, а ее молчание поведало Шепард все остальное. Ничего хорошего.

Наконец, будто бы опасаясь ответа, Чаквас с тревогой взглянула ей прямо в глаза и неуверенно спросила:
— Шепард?
— Кэрин? — отозвалась та, подражая тону доктора и смягчая насмешку слабой улыбкой. Она надеялась юмором подбодрить Чаквас, но ей это не удалось. Доктор не дернулась прочь, но выглядела при этом так, словно ей этого хотелось. Уже в третий или четвертый раз с тех пор, как пришла в себя, Шепард попыталась собрать воедино странные обрывки воспоминаний, круживших в ее памяти подобно остаткам кошмарных снов, в попытке объяснить напряжение, вызванное чем-то большим, чем то, что она снова очнулась в медотсеке, не имея ни малейшего понятия, как сюда попала. Глянув мимо доктора, Шепард обнаружила лежащую неподвижно женщину, в которой не сразу узнала Миранду. Та спала, свернувшись клубком, и создавалось впечатление, что ее сон имел мало общего с настоящим отдыхом. Улыбка Шепард поблекла, и на ее лице отразилась искренняя тревога и смятение. Пока Солана не подтвердила, что это на самом деле Миранда, она считала, что это некая галлюцинация.

Шепард окончательно перестала улыбаться, когда вооруженный до зубов Заид вошел в медотсек и огляделся с параноидальной внимательностью. Она приподняла бровь, но лицо седого мужчины не изменилось ни на йоту, и Шепард вдруг испугалась, что отголоски ужаса — сломай, вывихни, сверни — которые она списала на кошмарный сон, на самом деле имеют под собой реальные основания. Она сложила ладони на животе, чтобы не иметь возможности сжать их в бессильные кулаки, и придала своему собственному лицу безэмоциональное выражение, намереваясь скрыть внезапно поднявшуюся волной тревогу. Заид остался у дверей, привалившись к стене в обманчиво расслабленной манере, во что без труда можно было поверить, если не принимать в расчет близость его умелых пальцев к спусковому крючку его смертоносного оружия.

Солана тоже не оставила прибытие Заида без внимания. Также, если судить по тому, как изменилось ее лицо, не упустила она и значение его действий. Выражение неудовольствия и раздражения как две капли воды походило на те же эмоции на лице ее брата, включая малейшие подрагивания жвала и упрямо склоненную голову. Шепард не смогла рассмеяться. Они с Заидом не всегда ладили. Да что там, они противостояли друг другу с пугающей частотой, и именно в его верности она сомневалась до последнего, когда они направились к ретранслятору «Омега-4». Но с тех пор? С тех пор, как и все, кто сопровождал ее в том путешествии и выжил, несмотря ни на что, она доверяла ему свою жизнь и жизни тех, кто был ей дорог.

На этот раз, она знала, Заид именно этим и занимался — защищал тех, кто стал для нее семьей. Потому что не по своей вине именно Шепард теперь являлась той, чья верность и действия вызывали сомнения. Вместо того чтобы объяснять все это возмущенной Солане, Шепард вновь переключила внимание на Чаквас. Приподняв бровь, она спросила:
— Что, правда? Ничего? Вот как вы намерены действовать? А ведь я была столь терпеливой. За все десять минут, что я в сознании, у меня не случилось ни единого приступа, и я еще никому не пригрозила смертью за то, что на мои вопросы не отвечают.

Доктор немного отвернулась, глядя на экран инструметрона и притворяясь, что внимательно изучает отображающуюся там информацию, как будто она была неимоверно важной. Шепард не поверила ей ни на секунду. Испытываемая ею тревога усилилась.

Одной из причин, по которой она ладила с Кэрин Чаквас, в то время как ни один другой врач не мог этим похвастаться, являлось то, что их отношения строились на искренности. Чаквас никогда не старалась приуменьшить опасность травмы или болезни, а также не пыталась угадать, что ее пациент хочет услышать. Она никогда не давала напрасных надежд. Никогда не лгала Шепард, никогда не старалась навязать ей план лечения, о котором та не знала или же с которым не была согласна. Никогда не пыталась играть с ней в игры разума. Губы Шепард дернулись, но так и не растянулись в ухмылку. У нее имелся весьма обширный опыт в части попыток врачей запудрить ей мозги и манипулировать ею. Ее острый глаз и то, что однажды назвали отлично откалиброванным бредометром, позволили ей стать главным кандидатом на выполнение специальных операций по внедрению.

«Не стоит врать профессиональному лжецу, — подумала Шепард, пристально глядя доктору Чаквас в затылок. Женщина содрогнулась, но не обернулась. — Если только вы не способны залезть ему в голову и нажать на нужные кнопки, конечно же. Если только вы не меняете его на уровне, на котором ни один врач не посмел бы это делать». На этот раз содрогнулась сама Шепард. Поспешно подавив дрожь, она закрыла глаза на слишком длинное мгновение, вздохнула слишком глубоко и сказала:
— Не то чтобы она здесь прячется.

Доктор продолжала молчать.

— Вам нужно следить за своим выражением лучше, Кэрин. Я знаю, что вы не самый плохой игрок в покер. Что здесь делает Миранда? Да еще в таком состоянии. Черт, что я здесь делаю? В таком-то состоянии. — Очередная вспышка страха грозила перерасти в настоящую панику, но Шепард подавила порыв, заставив себя оставаться собранной и спокойной. Безмятежной.

Жвалы Соланы дернулись — ее раздражение, направленное на Заида, сменилось удивлением. Шепард прикусила язык. Очевидно, турианка услышала все, что Шепард хотела сказать. Она старалась, чтобы ее слова звучали весело, но, даже учитывая отсутствие субгормоник в человеческом голосе, любой турианец, общающийся с людьми, довольно быстро учится читать между строк — слишком многое и в их собственном общении зависит от этого. Что бы там Солана ни услышала в словах Шепард, в ее янтарных глазах ничего не отразилось. Она не стала оскорблять коммандера, делая вид, что чем-то занята, но подобно Чаквас хранила молчание. Шепард также неплохо разбиралась в мимике турианцев и без труда видела непонимание Соланы и сокрытый за ним страх.

«Страх перед чем? Мною?»

Шепард покачала головой. Вряд ли, учитывая, что на вторжение Заида она отреагировала раздражением, а не облегчением.

«Она боится чего-то худшего, чего-то, неизвестного мне».

Шепард снова посмотрела на Миранду, заметив, что мрачный взгляд Соланы последовал за ее.

— Какие все упрямые, — пробормотала Шепард, и на этот раз юмор был призван скрыть не страх, но зарождающуюся ярость. — Мне что, нужно отдать приказ, чтобы мне предоставили полный отчет?

От необходимости отвечать присутствующих избавила открывшаяся дверь. Заид отступил в сторону, но его внимательные глаза не покинули ее. Шепард заметила его беспокойство, запомнила и попыталась больше не обращать внимания — во всяком случае, в той степени, в которой можно не обращать внимания на друга, направляющего на тебя оружие.

На этот раз Гаррус не стал задерживаться на входе. Он не сомневался, не замедлился, и хотя его выражение было жестким и вызывающим, Шепард не сумела сдержать появившуюся на ее губах полуулыбку. Пусть он до сих пор был одет в гражданскую одежду — впрочем, как и она — Гаррус двигался, как солдат на задании. Нет, как командир, как лидер. Организаторские способности вряд ли смогут полностью раскрыться под чьим-либо командованием — какая ирония. Шепард приходилось встречать адмиралов, неспособных похвастаться подобным самообладанием. Его решимость также являлась оружием, но, в отличие от оружия Заида, оно не было направлено на нее. Она почти сочувствовала идиоту, который бы пожелал встать между Гаррусом и его целью. Почти. Шепард ощутила, как ее страх немного поутих, когда обнаружила, что он не смотрит на нее так, словно она была бомбой, вот-вот грозящей разнести все помещение в щепки.

Взгляд Гарруса выражал обратное. Как будто никого, кроме него и Шепард, не было в помещении, он длинными шагами пересек медотсек, сокращая разделяющее их расстояние. Чаквас начала протестовать, но он посмотрел на нее — просто посмотрел — и она отступила. Прежде чем Шепард успела приподняться, Гаррус приобнял ее за плечи одной рукой, а второй обхватил затылок. Опустив голову, он прижался покрытой шрамами щекой к ее волосам.

— Шепард, — произнес он. И она поверила ему. Неважно, что еще происходило вокруг, ее самый потаенный страх оказался необоснованным. Слезы наполнили ее глаза, и она не успела сморгнуть их, но в этот раз ей было все равно. Она просто обняла его в ответ, наслаждаясь спокойствием, даруемым знакомым ощущением его спины под ее ладонями и его сердцебиения под ее щекой.

— Мойра Калахан — та еще штучка, — проговорил он тихо, но так, чтобы слышали все. — Мне жаль.

— Мойра? — непонимающе переспросила Шепард, но ее недоумение длилось всего мгновение, а затем воспоминания лавиной обрушились на нее. Знакомая усмешка, холодные глаза, вечно ищущие недостатки, облако удушающего парфюма. Тебе здесь не место. Гаррус на миг сжал ее в объятии, а затем отступил, оставив, однако, одну руку на плече Шепард, и это прикосновение придавало ей уверенности. Ее голова продолжала кружиться, и ей пришлось моргнуть несколько раз, прежде чем она сумела с напускным безразличием спросить: — Она мертва?

— Нет, — ответил Гаррус, и хотя на поверхности его голос звучал столь же равнодушно, как и ее, Шепард слышала кипящие внутри эмоции турианца, который однажды едва не убил Харкина голыми руками, который пожертвовал бы случайными прохожими, чтобы уничтожить корабль торговца органами. — Нет, она жива.

Шепард подняла голову и выгнула бровь, одновременно протянув руку и взяв Гарруса за запястье, тем самым завершая круг их взаимной поддержки.
— Скажи мне, — попросила она. Что-нибудь истинное.
По крайней мере он не стал сомневаться. Взгляд его светлых глаз уверенно встретился с ее и словно бы немного потеплел.
— Что ты помнишь? — спросил Гаррус.
Неприязненно скривив губы, Шепард удержалась от того, чтобы заметить, что ее уже тошнит от этого вопроса, и проговорила:
— Неплохая была вечеринка. Касуми и вправду себя превзошла. Сожалею о парфюме.
— Это все? — уточнил Гаррус, удивленно склонив голову. — Хорошо. А дальше ничего?

Шепард отрицательно покачала головой и прикусила губу.

— Тебя бы я не убила, — добавила она, и эти слова вызвали новый шквал впечатлений и картинок, а также смутное воспоминание о приказе — сломай, вывихни, сверни — который даже сейчас она не могла проследить и от которого не могла до конца избавиться. Эта мысль не походила на ее собственную. Шепард прижала пальцы к виску и потрясла головой. Слова казались ей полузабытыми, неважными, не относящимися к ней. — Я не думаю, что... Я больше никого не убила? — Лицо Гарруса помрачнело, давая ей понять, как близко она была к этому, но он отрицательно покачал головой. Шепард показалось, что тугой узел тревоги в ее животе чуть ослаб, но она не позволила себе насладиться облегчением. — Миранда была там. — Эшли была там. — Я думала, она мне приснилась. Представь себе мое удивление, когда я очнулась и обнаружила ее здесь. Не то чтобы хоть кто-то, — с этим она выразительно глянула на Чаквас, — горел желанием рассказать мне о сопутствующих обстоятельствах. Полагаю, Лиара наконец-то нашла ее.

— Да, — ответил Гаррус, — но все... довольно запутанно.
— Когда это было не так?
Он не рассмеялся, даже не усмехнулся — вообще ничем не дал понять, что слышал ее, и дурное предчувствие, с которым она проснулась, стало интенсивнее.
— Гаррус, — сурово проговорила она, — может быть, ты объяснишь наконец, почему вы все смотрите на меня так, словно мне осталось жить всего несколько дней?

Он на мгновение закрыл глаза и, не колеблясь, собрался уже приступить к рассказу, когда кто-то низким голосом, полным скорби, настойчиво прочистил горло, отвлекая Шепард от Гарруса. С трудом Миранда села на койке, и по ее перекошенному положению Шепард поняла, что у нее сломаны несколько ребер. Ей потребовалась пара мгновений, чтобы взгляд сфокусировался, и даже когда ей это удалось, ее глаза остались влажными и полными усталости и едва сдерживаемой боли. Шепард прекрасно помнила боль в сломанных конечностях, а потому мгновенно ощутила прилив сострадания.

— Есть поговорка об убийстве гонца, принесшего дурную весть, — непривычно хрипло проговорила Миранда. — Никто из них не должен попасть в перекрестие твоего прицела, Шепард. Я та, к кому тебе нужно обращаться. Вся ответственность лежит только на мне.
— Не уверена, что мне нравится то, что ты говоришь, Лоусон.
— То, что я только собираюсь сказать, понравится тебе еще меньше, — продолжила Миранда медленно — не неуверенно, но осторожно. Она вела себя, как солдат с гранатой в парке, полном людей. Почему-то Шепард казалось, что ее в любом случае снесет взрывом, и неважно, насколько деликатно Миранда бросит гранату в ее сторону. Ее обязанностью будет лечь на взрывное устройство. Просто еще одна жертва с ее стороны. Слишком четким голосом, что свидетельствовало о ее душевном состоянии — а она всегда говорила резче, когда была взволнована — Миранда добавила: — Когда меня... завербовали, чтобы контролировать работу над тобой несколько месяцев назад, я согласилась.

Шепард слышала слова, но словно бы издалека, словно она находилась вне своего тела и не могла как следует пользоваться слухом. Миранда продолжала говорить, ее потрескавшиеся губы продолжали двигаться, но Шепард не могла разобрать ни слова.

Сломай, вывихни, сверни.

На ее руках было много крови, но мало какую из этих смертей она назвала бы убийством. Наблюдая за тем, как Миранда безмолвно говорит, Шепард вспомнила, как хладнокровно убила батарианского заключенного на Элизиуме — это темное пятно на ее репутации никто в Альянсе не желал признавать, выдавая ей похвальные грамоты позже. Она не думала о той жертве в течение нескольких лет, но сейчас его ухмыляющееся лицо, его словно бы в насмешку обнаженная шея всплыли перед ее глазами, и эта картина каким-то образом казалась еще более реальной, чем те события, что разворачивались в медотсеке в этот самый момент. «Уверен, что будет весело сломать тебя, так же как я сломал стольких представителей твоей расы, — дразнил он. — Мне нравится ломать тех, кто сопротивляется». Она застрелила его. Всю свою последующую карьеру она пыталась искупить этот грех, который представители командования отказывались признавать. Порой ей казалось, что она уже сделала достаточно, но сейчас, сейчас она поняла, что это не так, потому что окажись в это мгновение в ее руках оружие, она бы не поручилась за то, что не добавила бы кровь Миранды к крови давно мертвого батарианца. Он ухмыльнулся в ее воображении, глядя на нее всеми четырьмя глазами, каждый из которых судил ее и находил виновной.

— Прекрати.

Миранда закрыла рот, словно бы Шепард разговаривала с ней.

Глаза всех присутствующих обратились к ней. Тяжесть их взглядов, казалось, топила ее в волне ужаса, с которым у нее не получалось совладать. Она попыталась заговорить, но не смогла. Сглотнув и облизнувшись, попыталась снова.
— Достань его.
— Шепард.
— Сейчас же, Миранда.
— Я не могу.
— Ты не хочешь.
— Я не могу, — настойчиво повторила Миранда. — Ты и понятия не имеешь, насколько точно фраза «на скорую руку» характеризует работу над тобой. Это карточный домик, Шепард. Неизвестно, что случится, если я вытяну несколько карт из его опоры, но гарантирую, что ничего хорошего.

— На скорую руку, — медленно повторила Шепард, пробуя на вкус каждый слог, словно бы это могло изменить положение вещей. Внутри все сжалось, доказывая несостоятельность подобной идеи. Гаррус на мгновение стиснул ее плечо, и Шепард искоса посмотрела на его длинные пальцы, зная, что вид их должен быть знакомым, внушающим успокоение, но не чувствуя ничего. Ни облегчения, ни даже гнева. Мне нравится ломать тех, кто сопротивляется. Ей показалось, что тот батарианец смеется, где бы он ни был.

— Шепард, — позвал он низким голосом, хотя ни о каком уединении и речи не шло. Шепард отрывисто и горько рассмеялась. Жвалы Гарруса дернулись — движение, выдавшее его нервозность, прежде чем он успел взять себя в руки. Она едва не рассмеялась снова. Едва не расплакалась. — Тебе нужна минутка?

— На скорую руку, — снова повторила она, и ее губы сложились в безрадостную болезненную улыбку. — Мне не нужна минутка. — Она со всей силы ударила ладонью себе по голове, но боль не помогла очистить ее, только усилила мигрень. — Мне нужно, чтобы эту гребаную штуку вынули из моей головы. — Она снова занесла руку для удара, но Гаррус перехватил ее и задержал в своей ладони, не прилагая, однако, особых усилий — Шепард бы с легкостью освободилась из его захвата. Она не стала этого делать. — Почему, Миранда? Ты могла бы перерезать мне горло, сказать им, что меня нельзя починить. Я знаю, что была практически мертва, когда добралась до луча в Лондоне. Это было бы гуманнее. Почему это? Почему именно это?

Несмотря на все ее синяки, потрясение Миранды было очевидным.
— Потому что я... мне и в голову не пришло...
— Очевидно, — прорычала Шепард, приподнимаясь под настойчивый писк различных аппаратов, к которым она была подсоединена. — Ты просеяла мою жизнь через мелкое сито после Алкеры, но и тогда это не дошло до тебя. Ты что? Думала, что оказываешь мне гребаную услугу? Заковываешь меня в кандалы, а когда я говорю, что предпочла бы быть мертвой, нежели пленницей, делаешь удивленный вид?
— Это вовсе не так, как...
— Ты хоть представляешь, сколько ущерба я могу нанести, находясь в чужих руках? Если ты знаешь, как управлять чипом, то знают и другие, и я не могу рисковать...
— Стать их оружием? Ты уже им являешься! Предпочла бы, чтобы это в их руках был контроль над твоим чипом? В руках Мойры Калахан и ей подобным? Или кого похуже?
Шепард поморщилась.
— Довольно, — рявкнул Гаррус.

Но Миранда уже поднялась на ноги; ее глаза сияли, зубы были стиснуты. Пусть она едва сохраняла равновесие, но ее решимость была практически осязаемой. Находившаяся ближе всего к ней Солана протянула руку, надеясь прикосновением успокоить женщину, но Миранда лишь дернулась прочь, невзирая на боль, причиненную самой себе этим движением.

— Ты права, — проговорила она, и каждое ее слово походило на пулю, выпущенную в слепой ярости — такую же, как та, которой Шепард застрелила батарианца. — Я использовала тебя, чтобы они не смогли этого сделать. Я могла позволить тебе умереть — так же, как и после Алкеры, но не сделала этого. Потому что ты была нужна нам тогда. Нужна и сейчас. Ты хочешь, чтобы я сожалела о том, что сделала, но я не стану. Не стану. — На какое-то мгновение ее лицо смягчилось. — Ты заслуживаешь лучшего — я знаю это так же хорошо, как и ты. Но ты этого не получишь. Пока нет. Если это что-то значит, то мне жаль. На самом деле жаль.

— А если я откажусь? Если заявлю, что уже сделала достаточно? — прищурившись, спросила Шепард. — Ты просто нажмешь на кнопку и заставишь меня?
— Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понимать, что до этого не дойдет.
— То есть ты не отрицаешь этого, да? — Шепард покачала головой, но вдруг замерла, повторив в уме слова Миранды. — Жнецы мертвы. Уничтожены. — Она нахмурилась. — Что хуже Мойры Калахан?

— Наши подводные знакомые с Деспоины, кажется, считают, что уничтожение их синтетических потомков дает им право вернуться на роль галактических властителей. Добавь сюда еще порабощение всех корчащих из себя невесть что «недостойных» рас, — объяснил Гаррус. — Однако ты все еще заставляешь их нервничать — достаточно для того, чтобы предпринять попытку открыто дискредитировать тебя. — Тон его голоса изменился, в субгармониках зазвучал гнев, хотя он продолжал говорить спокойно. — Придуманная Лоусон заглушка, — он сделал ударение на этом слове, — помешала им.
— Ох, — тихо проговорила Шепард. — Черт.
— Да уж, — согласился Гаррус, и неподвижность его взгляда подсказала ей, кто — что — сейчас находится в поле его зрения. — Определенно.

Отредактировано: Архимедовна.