Мы теперь в Discord
Часть II
*
What if this storm ends?
And leaves us nothing
Except a memory
A distant echo
*
16 (Гаррус Вакариан)
2183 год, космическая станция Цитадель.
Я до сих пор не понял, почему с зубов Венари Паллина не капал яд, когда мы в последний раз разговаривали в его кабинете в Президиуме. Безупречно сдержанный, язвительно вежливый, он явно дал понять, что в СБЦ нужны простые работяги, а не звезды Галактики, знатоки гетов и победители Властелина, которого не было. И если только я согласен…
Я оказался не согласен.
— Директор Паллин, благодарю, что нашли время на беседу.
Я поднялся, поклонился и вышел из тихого кабинета вон. Где же ты был, сознательный наш, когда мы с Шепард и Рексом добивали Сарена в соседнем дистрикте?! Только нежелание окончательно потерять лицо не позволило мне от злости всадить удар в металлическую панель стены.
Тур спасенного Совета по отдаленным колониям для поднятия боевого духа… Площадь имени Шепард на Элизиуме… На фоне детских трупов, которые каждую неделю вытаскивают из коммуникаций. Под крики заложников в батарианских тюрьмах. Между приходами от красного песка. Конечно, Венари, ты не хочешь видеть меня здесь, вдруг я найду что-то такое, что испортит статистику и тебе не понравится? А вдруг я и про тебя выкопаю то, за что Иерархия сдерет с тебя пластины? Конечно, мне здесь не место. Только не здесь.
Я вышел из административного корпуса к озерам в надежде, что прохладный воздух поможет успокоиться. Расстегнул пиджак, ослабил застежку на вороте рубашки. Дышать легче не стало. До скрипа перчаток и боли в руках я сжимал перила над озером, глядя в отражение на свой темный силуэт на фоне голографического неба. Досаду, пожиравшую меня изнутри, я даже не думал успокаивать. В тот день я бродил по улицам долго, и в конце концов решил прогуляться к апартаментам пешком. К вечеру, изрядно уставший, я зашел в одно из кафе жилых секторов, недалеко от дома. На инструментрон уже пришли реквизиты билета на Палавен, завтрашний рейс. Всего через сутки я обниму сестру, навещу маму в госпитале и на неделю расслаблюсь. Погуляю по городу, переберу свои вещи в кладовке, съезжу к океану, может быть. Отличный план. Он мне нравился.
Я устал. Я так устал, что уже почти забыл, как там, дома, а от того, что помнил, за шесть лет, наверное, мало осталось. Я размышлял об этом, лениво потягивая «санрайз» за столиком у края балкона. По галактическому времени уже наступил вечер, и Цитадель пестрила посетителями самых разных рас, и я с легкой грустью подумал, как мне будет не хватать сонма их ртов, глаз, разноцветных шкур… С визовым режимом на Палавене увидеть симпатичное личико азари или удивленные саларианские глаза, гуляя по улице, можно даже не надеяться. Зато там можно вдоволь любоваться нашими изящными и гордыми девочками, с чем в остальном населенном Космосе возникали известные проблемы.
Я почти успокоился, и мыслями уже плыл над светлым каменистым берегом и зелеными волнами, которые так любил с детства, убеждая себя, что это именно то, чего я так давно хотел, когда краем глаза заметил человеческое лицо. Смуглое, потрепанное, но все еще узнаваемое, с проступающими следами деятельности хозяина. Оно почти терялось среди прохожих, уровнем ниже. Отставив бокал и быстро рассчитавшись, я поднялся из-за стола и вышел.
Человек скрывался в тени между двумя корпусами, посматривал в дальний конец аллеи. Ждал кого-то, не иначе. Я же со скучающим видом стоял у дверей, пока компания из четырех шумных людей и двух саларианцев не обогнала меня, отвлекая внимание. За спиной нервного человека я вынырнул, как его вторая тень. Зажав ему рот, быстро втащил его в темный проход, а он даже понять не успел, что случилось: дернулся и затих. Он оценил серьезность моих намерений, только когда я ткнул его лицом в ферропластовый пол, заломил его руку за спину и уселся сверху.
— Узнаешь меня, Гелвейрин? — тихо прорычал я ему на ухо, заламывая пятипалую кисть.
— Вы все, твари, на одно лицо… — прошипел он, но тут же вскинулся: — Вакариан? Сучий потрох, отпусти!
— Рад, что ты меня помнишь, детка. Я, видишь ли, отдыхал после нервного дня, потягивал коктейль на балконе, а тут твоя образина...
— Блять, отпусти руку!..
— Будешь извиваться, я в твоей руке ни одной целой кости не оставлю. Турианцы никогда не врут, ты ведь знаешь, Кишпо…
Человек обмяк подо мной, только сопел от боли в натянутых связках.
— Теперь, вижу, ты готов пообщаться. Мы с тобой в прошлый раз не договорили немножко. Скажи-ка мне, Кишпо: кого ты ждал на аллее?
— Оформи протокол, сука, приведи в участок и дай вызвать адвоката. Тогда и пообщаемся.
Я закрыл Кишпо рот ладонью и сильнее скрутил его кисть, с извращенным удовольствием различая такой тихий и сладкий хруст человеческих связок под пальцами. Человек вытянулся в струну, а в ладонь мне ударил его сдавленный крик. Я перешел на шепот.
— Ты, похоже, еще не понял. Я уже не офицер, Гелвейрин. Я теперь — такой же, как и ты… Видишь дверь справа? А, прости, ты не можешь голову вопернуть, но я тебе расскажу. Ты меня слышишь? Ты там не вырубился, ублюдок?
Кишпо что-то проскулил мне в перчатку, и я продолжил:
— Так вот, там – черный ход на кухню милого кафе, где мирно сидел, пока твоя рыхлая морда не сверкнула на горизонте… Там стоит рефрижератор. У тебя еще остались целые органы, Кишпо? Или ты совсем забыл, что хороший дилер своим товаром не балуется? По сходной цене я без труда тебя пристрою…
Перчатка, которой я зажимал его рот, намокла от слез и соплей. Я презрительно вытер ее об его куртку, давая человеку поскулить и отдышаться, но хватки на его запястье не ослабил.
— Так что ты там мямлишь? Я не расслышал.
Он не говорил, а шипел сквозь всхлипывания.
— Вакариан… Мразь… За это тебя выперли из СБЦ?
— Верю, твоя пасть еще не до конца разъедена песком, и ты сможешь выдать что-то более путное. Итак, повторяю вопрос: кого ты ждал на аллее?
— Посредника.
— Что на этот раз?
— Усилители… Био…
— Откуда поставка?
— Терминус.
— Уже хорошо. Откуда координируют?
— Омега…
— Песок тоже идет через Омегу?
— Да.
— Молодец, Гелвейрин. А теперь скажи: ты собираешься с кем-то делиться радостью от нашей встречи?
— Нет… Только отпусти меня, Вакариан…
— Вот и правильно. А то вдруг я захочу еще раз тебя навестить и освежить впечатления?
Гелвейрин натужно сопел.
— Ты спрашивал, почему я уволился? Отвечу: в СБЦ я иногда перегибал палку…
Снова зажав ему рот, я скрутил его руку так, что две тонкие кости раскрошились у меня под пальцами, а срывающийся вопль навяз у меня на ладони вместе со слюной. Человек снова напрягся и сдавленно взвыл, но затем обмяк окончательно. Я встал, проверил пульс на его шее. Потом подтащил бессознательное тело к стенке и заботливо прислонил за мусорными контейнерами.
Вот ведь дрянь. Даже отключиться не мог, не вымарав мне рук.
С закрытой террасы, примыкавшей к апартаментам, на несколько дней ставшим мне домом, открывался завораживающий вид: куда лучше, чем из окна ведомственной квартиры, где я жил во время службы. Туманность Змеи мерцала сиреневым между медленно вращающимися лепестками-секторами серебристой Цитадели, далеко внизу текли реки огней аэрокаров… Я лежал в шезлонге, дышал местным фильтрованным воздухом, широко распахнутыми глазами смотрел на так любимые виды комических масштабов. Но уже не чувствовал себя частью этого. «Ты в этом мире - лишний» — всплыла в моей памяти фраза из какого-то фильма.
Несколько часов назад я уже перевел большую часть кредитов, заработанных во время войны, на семейный счет. Остатка мне хватит на дорожные расходы и снаряжение, и на первое время. Оказывается, добираться до Омеги дороже, чем до Палавена. Я учел несколько пересадок, примерную стоимость дороги… В лавке Тирона заказал новый скафандр и ждал доставку утром. Крупнокалиберный пистолет уже лежал в дорожной сумке вместе с разобранной винтовкой и боезапасом.
Сейчас, глядя на башню СБЦ туманной дали, я вспомнил свой последний разговор с отцом, перед самым началом войны. Тогда, упражняясь в тире, из-за наушников я не сразу услышал, что пытался сказать ворвавшийся сюда Хагс.
— Эй, эй, подожди. — я сложил снаряжение на стол. — Что случилось?
— Твой отец отпустил Кишпо.
— Как — отпустил?!
— Пойди и сам его спроси. Меня не тянет искать новую работу.
Решимость перла из меня через край, когда я гулкими шагами отмерял коридоры Академии по дороге к кабинету отца. Поздно вечером он часто засиживался на работе, и я не удивился, когда издалека увидел тусклый свет за полупрозрачными панелями дверей. Я вошел без стука, и без лишних прелюдий потребовал объяснения:
— Ты знаешь, как долго мы выстраивали дело против Кишпо? Как ты вообще додумался его отпустить?!
Отец спокойно стоял спиной ко мне и смотрел в обзорное окно на жилые сектора. Кроме них только настольная лампа тускло освещала комнату. Он не обратил внимания ни на мое появление, ни на мой гнев, сорвавшийся с поводка.
— Отец! Ты вообще слышишь меня?!
Он заложил руки за спину и прошелся из одного конца кабинета в другой, разминая стопы, а спустя бесконечные несколько секунд я услышал его ответ.
— Фальшивые улики. Запуганные свидетели. Насилие. Так ты решил теперь выстраивать дела?
Отец говорил устало, с налетом разочарования. Как и всегда. Я же — как и всегда вскипел, и надеялся, что за закрытыми дверями никто не услышит, как мы выясняем отношения. В который раз.
— Я ожидал это от салаг, которые сейчас зовут себя правоохранителями. — продолжал он. — Но не от тебя, Гаррус.
— Конечно! Когда ты в последний раз выходил из кабинета? Ты разве не видишь, что наркотики плывут сюда рекой?! Я перекрываю один поток — на его месте вырастают два! И я должен тратить время на волокиту с ордерами?! Духи, ты вообще понимаешь, кто эти свидетели, которых я по-твоему запугал? Они такие же бандиты, только помельче!! У меня уже лежит на них пакет улик, и как только я посажу эту падаль…
— Замолчи.
— Но…
— Замолчи!!! - графин на столе вздрогнул с легким звоном, а я на секунду оглох.
Отец тяжело вздохнул и медленно опустился на кресло за рабочим столом, заваленным сводками и докладами младших офицеров. На самом верху я заметил собственный доклад о задержании Кишпо Гелвейрина, организатора преступной группы, занимавшейся продажей наркотиков класса Р, а сверху — заключение о временной приостановке дела за недостачей улик. Фактически, приговор полугодовой работы по делу.
— Я… Нет… Просто…
— Гаррус, послушай. — отец поднял на меня уставшие глаза. — На этой станции тринадцать миллионов жителей, и это только легально. У каждого из них, как и у тебя, свой взгляд на порядок и общество. Послушай любого: они знают лучше сенаторов, как управлять Цитаделью. Но взгляни на картину в целом. Мы — те, кто не дает хаосу разрастаться здесь. Если мы не будем соблюдать Процедуру, кто тогда согласится это делать? Если тебя раздражают правила и ты так легко отмахиваешься от них… — он помолчал, потер глаза, вздохнул. — Может, эта работа не для тебя?
Я уперся взглядом в темный пол.
— Делай правильно, или не делай вовсе. Разговор окончен. Иди домой.
Это и правда оказался один из последних наших разговоров. Сегодня отец не звонил, хотя Паллин наверняка вызывал его на ковер после встречи со мной. Я уже не ждал звонка. Скоро я буду дома, отец. Там, где мне самое место.
17 (Гаррус Вакариан)
2183 год, космическая станция Омега.
Я устроился механиком в местный космопорт. Таких кораблей, как на Омеге, я не встречал никогда: мне казалось, что они летают исключительно на вере своих пассажиров в то, что дырявое корыто может летать. Чаще всего клиенты хотели, чтобы из добитого жестяного бака мы сделали второй «Путь Предназначения», но даже когда нам удавалось хотя бы выровнять ход таких кораблей, заставить их держать курс и не рыскать, мы с Сидонисом уже считали это победой. Сидонис был диспетчером местного шлюза, там мы и познакомились. А потом он случайно застал меня на прогулке за воспитательной беседой с парой местных ворка. Надо сказать, педагог из меня вышел неплохой: стоит поломать несколько костей, и даже ворка начали понимать, что такое «вести себя хорошо». Хоть на лавры Гаворна, местного уполномоченного офицера по их делам и начальника Службы безопасности Омеги, я и не претендовал. Даже в мыслях.
Вечер за вечером я изучал станцию. Это и правда оказалась самой темной, самой грязной и самой вонючей из дыр. Омега представляла собой неиссякаемый источник того, что я теперь решил сделать своей работой. Волшебный узел, где сплетались воедино преступные трафики всего Терминуса, пульсировал поставками оружия, наркотиков, нулевого элемента и всего, что могло считаться запрещенным, без устали заключал сделки. Только ленивый здесь не зарабатывал кредиты на том, за что в цивилизованных мирах закрывали на отдых в камере. Нельзя было пройти по ее рынкам или закоулкам, и не застать дельцов за работой. Догадаться, чем они занимались, не составляло труда. Я даже сделал несколько контрольных закупок, расширив свой арсенал. Оружие здесь и вправду оказалось годным, в этом Кишпо не соврал.
Собрав достаточно информации и подготовив некоторую материальную базу, я решил действовать. Поводов для мести на Омеге всегда хватало, и талантливые единомышленники появились у меня довольно быстро. Мы разрабатывали фантастические планы операций, мы проворачивали невозможное, и постепенно стали тенями, что следовали за каждой достаточно замаранной совестью. Наши глаза не смыкались ни на секунду, и если поначалу до меня едва долетали шепотки с ключевым словом «Архангел», то через год о нас заговорили в голос. Со страхом, с ненавистью. С восхищением.
График давался тяжело. После удачных операций я отпускал ребят на отдых, а сам зачастую отправлялся на одиночные «проекты». Потом обычно появлялись слухи об очередной смерти очередного дилера смерти, крупного или не очень. Я находил в этом вызов и успокоение, ликовал, разнося чужой череп зарядом. Я возбуждался, как зверь, идя по кровавому следу раненого врага. Мне хотелось не просто вырезать метастазы из тела Омеги, устраняя ключевые фигуры ее теневого бизнеса. Я хотел ее очистить, и очень быстро понял, что на обычную смерть здесь никто не обратит внимания. Тогда я научился делать показательные казни.
Помню, как я медленно расстреливал из мелкого калибра Крона Харга, работорговца. Я всадил в него две обоймы из пистолета, а он хрипел и кидался на меня, оскальзываясь в луже собственной крови, пока я не успокоил его ударом приклада. На прощанье я выстрелил в ящик боеприпасов, рядом с которым его оставил, и до меня еще успел долететь запах горелого мяса. И я был рад, что в такие моменты никто из «сотрудников» не видел оскала на моем лице.
Но иногда даже охота не приносила мне облегчения. Когда моя команда разбредалась по местам отдыха, я возвращался на съемную квартиру и сидел в темноте, и слушая окружающие звуки. Шум вентиляции. Гул гравикаров на голографической трассе за окном. Но иногда - бронировал на пару часов номер в одном из мотелей, садился в машину и отправлялся в путь. По дороге я покупал выпивки, каких-то закусок... И звонил Лерии, называя адрес.
Я любил эти темные комнаты с неизменно красивыми видами внутренних контуров станции. Красноватый свет, лившийся снаружи, очерчивал на фоне окна силуэт азари в черном платье, и такие виды мне особенно нравились.
Мы не разговаривали, я не считал нужным. Отчасти это составляло условие нашего негласного договора. Она ничего не знала обо мне, кроме платежеспособности. Я ничего не знал о ней, кроме имени и цены за свидание.
Я открывал вино, наполнял бокалы, и расслабленно утопал в кресле, цедя напиток. Лерия с бокалом в руке задумчиво смотрела вдаль, и на губах ее играла улыбка нежная и плотоядная. Лерия очаровывала, как и все азари: почти на голову меня ниже, стройная и гибкая, точеное лицо, темные фиолетовые глаза и такая тягучая, многообещающая поволока в них… Я не знал, сколько ей лет, но был уверен, что эти глаза смотрят на звезды куда дольше моих.
Потом она отстранялась от подоконника. Звуки шагов тонул в плеске подола у ног, пока она, мягко шагая и покачивая бедрами, подходила ко мне. Я всегда знал, что будет дальше, ведь нужное количество кредитов уже лежало на ее счету.
Она опускалась передо мной на колени, медленно расстегивала на мне одежду, а я тянул воздух, ловя тонкий аромат женского тела. Чуткие пальцы скользили по моей груди и животу, а губы из плоти и крови творили со мной то, что никогда не сможет ни одна турианка. Глаза закрывались, и водоворотом похоти меня затягивало на самое темное дно.
Лерия насаживалась на меня, как экзотическая бабочка на иглу. В вытянутой руке я держал ее шею, не позволяя опустить лицо. Вздохи, неизменно срывавшиеся с ее раскрытых губ, пьянили меня не меньше, чем глубинная вибрация возбуждения в моем теле — ее. В такие моменты я не замечал, какие следы мои ласки оставляют на ее коже. Впрочем, она, кажется, тоже не замечала.
Я упивался тотальной властью над ее телом, податливым и послушным. Она принадлежала мне одному тогда. Потом, прижав ее запястья к постели, слизывая соленую испарину с ее кожи, я наполнял ее до краев и еще больше, балансируя на краю болевого порога. Она хотела этого. Этого хотел я.
На финише я едва успевал ее покинуть. Это была своего рода забота: не создавать ей проблем из-за возможных реакций на разницу наших организмов. Не знаю, почему она предпочитала этот способ секса, архаичный для них. С первой встречи я просто позволил ей делать то, что она считала нужным, и никакие инструкции ей не понадобились.
Я тяжело дышал, а Лерия лежала у моих ног, положив голову мне на бедро. Я гладил ее нежные гребни с той лаской, на которую были способны мои пальцы с подточенными когтями. В темноте я не видел ее лица. Но знал, что она улыбается.
Снова защелкнув на себе броню, я забирал оружие и уезжал. Еще какое-то время я мог без особой цели летать по Омеге на каре мигрируя на трассах с направляющей на направляющую, пока из головы выветривались остатки тумана и мысли возвращались в привычное русло. Иногда я парковался в жилых кварталах и из мрака салона смотрел в чужие окна. Во многих горел свет. Тогда я успокаивался, будто сделал что-то значимое, чтобы все эти разумные могли жить малость спокойнее. А еще я понимал, что у меня подобной жизни уже не будет. Иногда я вспоминал и свою семью. «Делай хорошо, или не делай вообще». Хорошо – это СБЦ. Все остальное… «Чем ты теперь поможешь? У тебя даже работы нет». Я не обижался на эти слова, и, в обход Соланы, договаривался с лечащими врачами, доставал для них материалы, сбивал цену. Но это не помогало, в первую очередь мне самому. Я вспоминал наш последний разговор с сестрой:
— Гаррус, где ты сейчас?
— Был на Иллиуме, Сол.
— Ты нашел там работу?
— Можно и так сказать. Подписал контакт на охранные услуги.
— Сильно напрягают?
— Нет, терпимо. Платят неплохо.
— Приезжай домой при первой возможности, мама хотела тебя видеть.
— Не могу, Сол, у меня контракт. Не в ближайшее время точно.
— Так что, ты решил окончательно отказаться от семьи? Мы тебя не видели уже больше цикла. А после той выходки у Паллина… Ты, видимо, забыл, чему тебя учили дома.
Нет, сестра. Я ни на секунду не забывал, но волну упреков все равно не остановить. У меня не получится стать тем, кого вы хотели бы видеть, пока кругом столько дряни. С осознанием того, что я плохой турианец, как-то можно было жить. Куда тяжелее оказалось жить, зная, что я никудышный сын и отвратительный брат.
Я сжимал зубы и возвращался на домой, чтобы хорошо отоспаться. Потом я снова открывал глаза. И ясно видел впереди планы очередной операции.
18 (Лантар Сидонис)
2185 год, место не установлено.
Воняло мочой, кровью и дезинфектантами, сандило в носу и горле. От этого я и очнулся. И от бившей меня крупной дрожи.
Вокруг — маленькая металлическая камера, коробка, где пытаешься выпрямиться, но упираешься в стены затылком и ногами. Я потянулся потереть лицо и заметил, что руки у меня связаны. Как холодно! Духи, как же холодно! По носу тянуло сырым воздухом. Я лежал в луже. Или нет? Одежда на мне была мокрой. Возможно, от конденсата, покрывавшего стены и пол стылой испариной. Единственным источником света здесь оказалась зарешеченная красная лампа под потолком, единственным удобством - дыра в углу. Дрожь не отпускала, накатывала крупными волнами. Я сжал зубы, боясь прикусить язык.
Оскальзываясь, я все-таки сумел сесть. Правый глаз как-то плохо видел и я не чувствовал половину лица. Руки тоже слушались не важно: из-за тугих карбоновых стяжек, передавивших кожу под перчатками, пальцы отекли и замерзли. Я с трудом пошевелил ими и попытался ощупать глазницу, челюстные щитки, боковую пластину и нос. Ничего не чувствую. Ничего. Ни лицом, ни пальцами. Подвигал челюстью — кости вроде целые. Я не помнил, как меня ударили, и не понимал, как здесь оказался. Последнее, что всплывало в голове — как в баре я заказал стакан выпивки на нижнем уровне «Загробной Жизни».
Под потолком я заметил узкую щель вентиляции. Тихо подвывала вытяжка. Встав на колени, я приложился головой к полу, но тут же отпрянул от омерзения. Со второго раза получилось. Двигателей я не услышал.
Наружу отсюда вела только металлическая дверь с заклепками. Сидеть и ждать, пока за мной придут? Я с ума сойду. Я тут крышей двинусь. Я подтянул колени к груди, сжался в комок, пытаясь удержать крохи тепла, что еще во мне оставались, и дышал на пальцы, в надежде их отогреть. Изо рта при каждом выдохе появлялось облачко пара. Сильно хотелось пить.
Сколько времени прошло? Я пошевелил пальцами ног в ботинках. Ноги не сильно затекли, значит я здесь не так давно. Кому мог понадобиться простой диспетчер космошлюза? Зачем-то же меня посадили в эту коробку! Хоть бы воды оставили, черт… Можно было бы разозлиться, если б я понимал, что к чему. Но я не мог понять, как ни старался, вместо злобы под пластинами зашевелился страх.
Может, меня хотят продать на органы? А что, хорошая же идея! Шеф заметит, но отправить за меня увольнительный запрос – не проблема… А теперь я сижу здесь и выращиваю кому-то почку, или третью печень… Неуклюже осмотрев себя, я не нашел ни разрезов, ни швов, ни следов крови на комбинезоне. Только вонючая сырость.
Тогда зачем?..
Что же, что же, что же сделать?..
Как тихо… А если про меня забыли? Батарианцы не отличались заботой о рабах и заложниках. Без еды я как-то продержусь, а без воды шансов почти нет. День, может два. Но сейчас я поднимусь и постучу в дверь. И вежливо попрошу меня выпустить, ха-ха! Конечно… Конечно… Может, лучше бы про меня и правда забыли…
Гаррус! Да, дорогой, справедливый Гаррус, всесильный Гаррус, хороший друг, Архангел этой клоаки! Через пару дней он меня хватится, и если я доживу, вытащит меня отсюда. Может, пара дней уже прошла? Он все узнает, он меня найдет. Должен же хоть кто-то меня искать!!! Хоть кто-то…
Медленно поднявшись на дрожащие колени, я едва не свалился — голова закружилась и меня тут же согнуло пополам. Я поскользнулся, упал и едва успел повернуть голову в сторону дыры, когда спазм выдавил из моего желудка желчь пополам с чем-то черным. Я понял, что это кровь. А потом услышал из-за металлической двери приглушенные голоса:
— Слышишь возню? Лантар очухался, шевелится. Зови Дженту, будем что-то с ним решать.
Двое охранников в форме «Светил», баратианец и человек, вытащили меня из камеры и поволокли темными коридорами, пока я не оказался в допросной камере. Там меня водрузили на кресло, закрепили на совесть руки, ноги и голову. Это оказалось не трудно, я едва мог самостоятельно стоять, о сопротивлении даже подумать оказалось трудно. Дрожь дергала. Еще несколько часов без воды — и она перейдет в судороги. В лицо бил яркий свет, в лучших традициях...
Еще услышав знакомое имя я понял, в чьи именно руки попал. В тени за столом сидела рыжая Джента, подручная Тарака, в скафандре с характерным синим знаком. Я без труда ее узнал. Два охранника, уже мне знакомых, меланхолично терлись у дверей, теребя винтовки и всем своим видом показывая, как им надоели допросы.
— Здравствуй, Лантар. — сказала Джента.
Надо же быть приветливым с девушкой. Я постарался из оставшихся сил.
— Привет, красотка. Не дашь стакан воды бедному турианцу?
— Келхар… — жестом руки она указала одному из охранником на меня, баратианец отделился от стены и взял с пола бутыль с водой. Я не помнил себя от радости, когда мне на лицо полилась влажная прохлада, я глотал ее так жадно, как будто не пил никогда в жизни.
— Отдышись немного. Можешь говорить?
— О да… Да. Теперь да. Я всегда знал, что ты — сама доброта. Если бы ты еще отстегнула меня отсюда, наша беседа стала бы совсем дружеской, как в старые времена.
— Нет, Лантар. Все слишком серьезно.
Да я как-то и сам заметил.
— Я тебя еще раз спрашиваю, костемордый кусок дерьма: кто такой этот Архангел?!
— Не реви, Тарак… — я кровью сплюнул ему под ноги. — Не то он тебя услышит и закончит начатое.
Очередной удар пришелся мне на скулу, в глазах опять поплыло. Еще после первого щека изнутри опухла и закровила: рот залило слюной и мерзким медным привкусом. Теперь лица я уже почти не чувствовал. Рука Тарака оказалась на редкость тяжелой.
Батарианец медленно прошелся по комнате, Джента молча сидела за столом. Я заметил, как она вздрогнула, когда в руках ее командира вдруг появился крупнокалиберный пистолет. У меня сил пугаться уже не было.
— Ты мне надоел, Сидонис. Ты ведь знаешь, я хороший переговорщик, а сейчас я тебе дам возможность оценить, насколько. У тебя десять минут на размышления. Пока ты думаешь, я буду отстреливать тебе по пальцу каждую минуту. Начну с правой ноги. Как тебе такой план?
Я снова лежал на холодном полу в той камере. Ногу мне замотали какими-то лоскутами, из-под которых торчал край ботинка, и они уже успели напитаться кровью. Я боялся представить, что там теперь вместо пальцев, сознание я трусливо потерял на втором выстреле. Разматывать повязку желания не возникало.
Конечно, я мог догадаться, что наша авантюра закончится скорее рано, чем поздно. О том, что случится это в один момент с моей жизнью, я даже думать не хотел. Тарак ведь не отступится, пока не получит наводку на Архангела, а Гаррус не успокоится, пока не пристрелит Тарака. Я слишком хорошо знал этих двоих. Застрял между ними, как между челюстей молотильщика.
Я свернулся на боку, пытался думать, несмотря на прострелы боли в ноге и жалости к себе самому, грозившей завязать меня в узел сплошной истерики. Пытался думать. Нужно было решать, что делать, и решать быстро. Пока не загнила рана, пока остальные пальцы при мне. Я мог выдать Гарруса, тогда вырисовывался призрачный шанс на свободу. Хха… Но тогда кто еще станет встряхивать этот гадюшник на краю мира? Еще я мог сгнить здесь живьем, пока они выясняют отношения, вариант по-своему неплох. Кто-то должен выступить разменной картой. Но пусть им окажемся не мы.
Задыхаясь от боли, оставляя за собой полосу крови на вонючем полу, я подполз к двери и бил по ней кулаком, пока не услышал:
— Чего тебе, Лантар?
— Джента… Позови ее.
Я сидел на полу, опираясь спиной на переборку, и очень старался говорить связно.
— Гаррус, послушай меня. Есть важная информация, ты должен ее получить. Жду тебя сегодня, где и всегда, в обычное время.
Джента выудила коммуникатор из моих все еще связанных рук и тихо скомандовала подручному человеку:
— Сейчас ты вылетишь на Иллиум и доставишь его в частную клинику. Адрес я тебе перешлю. Тараку пока ни слова, я сама с ним свяжусь. Здесь ты ничего не видел и не слышал. По дороге найдешь мне контакты Тени на Цитадели. Это срочно. И переоденься в штатское, не свети формой.
Не могу сказать, что я удивился. Джента никогда не отличалась кровожадностью, и иногда мне казалось, что только благодаря ей Тарак не превращался в маньяка, а Светила на Омеге сохраняли подобие организации и окончательно не скатывались в банду. Но и такого поворота событий я мало ожидал. Я смотрел на рыжую Дженту, сидя на грязном полу, не способный скрыть ни горечи, ни сарказма.
— Расправа от шефа не пугает?
— Я еще не до конца оскотинилась, Лантар. — грустно улыбнулась она. — Удачи тебе в новой жизни, свежий счет тебе уже завели. Я бы боялась расправы, только будь я на твоем месте, но ты сам решил выбить ему шанс. Помолись вашим духам, чтобы у него хватило ума им воспользоваться. Я не против, ты знаешь. Тараку для затравки хватит и вашей команды. Верю, ты понимал, что делал.
В госпитале Иллиума, купаясь в оплаченном внимании очаровательных медсестер, стоя посреди коридора, залитого лучами заходящего солнца… я нашел в экстранете сухую заметку о перестрелке на Омеге со списком установленных личностей и указанием рас тех, о ком ничего не выяснили. Двадцать шесть трупов. Опираясь на костыль, я поковылял в палату. В коридоре играла тихая музыка. Надо как-то перетерпеть пару месяцев до операции по реконструкции, хотя и к хромоте привыкаешь.
В статье я не увидел фамилии Вакариан или упоминания о неопознанном турианце. Но что-то перегорело во мне тогда. Навсегда. Я понял, что ничего не знал о боли до того дня.
Отредактировано: Rogue_Godless.
Комментарии (6)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Регистрация Вход