Свежий ветер. Глава XXIII. Перекрестие


Жанр: романтика, ангст;
Персонажи: фем!Шепард/Кайден Аленко;
АвторLockNRoll;
ОригиналFly By Night;
ПереводMariya (Mariya-hitrost0), разрешение на перевод получено;
Статус: закончен;
Статус перевода: в процессе;
Аннотация: Она ушла из банды «Красных», сжигая за собой мосты, и обрела новый дом в Альянсе, став элитным бойцом с пугающей репутацией. Лишь один человек сумел разглядеть ее истинную сущность за тщательно воздвигнутым фасадом, и она, наконец, поняла, каково это — иметь что-то, что ты боишься потерять. Фанфик охватывает все три игры Mass Effect.
Описание: Шаткое перемирие между Спектрами человечества оказывается под угрозой, когда судьба разводит их по разные стороны баррикады. Мир рушится у Шепард на глазах, однако она решает не обращать внимания на свои опасения и дать Кайдену еще один шанс на борту «Нормандии».

Кайден

 Натянув рубашку через голову, я привычно замер и задержал дыхание, ожидая вызванной резким движением боли, однако ее так и не последовало. Ради интереса я подвигал плечами и только когда отвел их назад, почувствовал дискомфорт, что было вполне ожидаемо. Врачи убеждали меня, что мне повезло, потому что повреждения могли оказаться гораздо более тяжелыми.
 Впрочем, я и сам прекрасно это понимал. Со вспышкой ослепляющей боли пришло понимание, что я живу последние мгновения, а затем я проснулся в больнице — живой благодаря тому — как мне сообщили — что «Нормандия» доставила меня на Цитадель без промедления.
 Лежа в постели, я смотрел новости о страшных потерях по всей галактике. С самого момента пробуждения мне не терпелось вернуться в строй, но, учитывая, что всего неделю назад я и руку поднять не сумел бы, не говоря уже об использовании биотики, об этом не могло быть и речи.
 Мое тело все еще не до конца восстановилось, но будь я проклят, если продолжу валяться в постели, когда вполне в состоянии ходить. Мне с трудом удалось уговорить врачей отпустить меня на день, чтобы официально получить звание Спектра, однако еще труднее было стоять прямо, когда каждое рукопожатие отдавалось сильной болью в плечах. Я знал, что вся церемония — не более чем формальность, чтобы поддержать дух человечества. По крайней мере самых богатых представителей нашей расы, все еще имеющих доступ к новостной сети. Задумка дала ожидаемые результаты: уже на следующий день приток денег на нужды военных увеличился многократно. Может быть, и хорошо, что все коммуникации с Землей были разорваны — мама ненавидела узнавать об изменениях в моей жизни по новостям.

 Сразу по завершении церемонии я вернулся обратно в больницу, где Эмили сердито отчитала меня за то, что я перенапрягаюсь. Будучи сыт по горло ее чрезмерной опекой, я заметил, что поскольку я солдат, и война в самом разгаре, то перенапрягаться — моя работа. В голубых глазах мелькнуло что-то, похожее на обиду, но я был слишком раздражен, чтобы переживать из-за этого. После визита Шепард несколько дней назад Эмили вернулась, чтобы продолжить обследование, и вскользь упомянула, что коммандер крайне вспыльчива, хотя откуда ей об этом стало известно, она не призналась. Меня невероятно раздражало, когда Эмили так говорила о Джене, даже не зная ее. С другой стороны, меня всегда бесило, когда кто-то — кто угодно — нелестно отзывался о женщине, которую я некогда полюбил. Да, она на самом деле была вспыльчивой, нетерпеливой, безжалостной и ругалась, как наемник, но я бы хотел посмотреть, насколько спокойными оставались бы они, выполняя ее работу.
 Я прямо заявил Эмили, что никто — и в особенности подобные ей самой, никогда не видевшие настоящих боевых действий — не имеет права судить Джену, и она посмотрела на меня так, словно я откровенно оскорбил ее. Конечно, я извинился, сославшись на нервное напряжение, вызванное невозможностью принимать участие в боях, но это была лишь часть правды. На мгновение мне подумалось, что я снова веду себя, как лицемер, учитывая то, как чуть ли не с лупой изучал каждый поступок Шепард в надежде убедиться, что она на самом деле та, за кого себя выдает. Но нет, на этот раз все иначе, ведь я по-настоящему знал ее, знал как хорошие ее стороны, так и плохие.

 Во всяком случае теперь у меня снова появилась возможность что-то делать. Пусть и неохотно, но меня все же выписали из больницы, и сейчас я собирал свои нехитрые пожитки, раздумывая над тем, что же делать дальше.
 Статус Спектра значительно расширял мои возможности, а сразу после церемонии Хакет сообщил, что если захочу, то могу встать во главу уже сформированного для меня отряда. Я на самом деле обдумывал это предложение, однако... я дал обещание. Даже два обещания — Шепард и Андерсону. Я не мог защищать ее, находясь на другом конце галактики, а кроме того, тогда мне не доведется снова ощутить воодушевление от возможности сражаться рядом с ней.
 И все же это ее выбор — так правильно. Я позвоню ей, мы встретимся в следующий ее визит на Цитадель и как следует все обсудим. Обговорим все то, на что не хватало времени прежде.

 Будучи все еще прикованным к постели, я познакомился с ее другом. В первый раз увидев, как дрелл проскользнул в мою палату с грацией профессионального убийцы, я мгновенно потянулся за оставленным мне Шепард пистолетом. Однако в его поведении не ощущалось угрозы, а затем он объяснил, что сражался вместе с Дженой против коллекционеров. Только тогда я узнал своего гостя. Мне не так часто приходилось видеть представителей его расы, да и различал я их с трудом, но окрас этого дрелла запомнился мне по видеофайлам оперативника Лоусон. Тейн — убийца, которого Шепард брала с собой практически на каждую миссию ближе к концу своего сотрудничества с «Цербером», очевидно, доверяя ему безоговорочно. Дрелл признался, что Джена просила его приглядеть за мной, пока я не покину больницу, потому что хотя он и сам был болен, но все же мог сражаться.
 «Она настаивала, — пояснил Тейн. — Как я понял, вы работали вместе против Сарена несколько лет назад, но из-за лояльности Альянсу вы отказались присоединиться к ней в ее борьбе против коллекционеров. Вам повезло иметь друга, подобного Шепард, особенно в такое время. Она... уникальна. И, кроме того, очевидно заботится о вашем благополучии».
 Мы разговаривали о ней, об их совместной работе, о том, как она разрушила все планы «Цербера» и сумела взрастить в каждом — даже самом равнодушном — оперативнике готовность умереть по ее приказу. Дрелл рассказал, как служба с Шепард изменила его взгляд на жизнь и то, как он проводил свои последние месяцы. Он тоже заботился о ней — в этом у меня не осталось сомнений. Каждый член ее команды заботился о ней — вот почему они следовали за ней куда угодно.

 Я любил ее когда-то и до сих пор был привязан к ней, но именно поэтому, убеждал я себя, мне нельзя идти за ней столь же слепо, как раньше. Любовь мешает видеть целостную картину, делает тебя неуклюжим, толкает на глупые поступки. В прошлый раз, когда я был влюблен, я совершил свое первое убийство и навсегда изменил жизнь. Но то, что я чувствовал к Ране, казалось детской увлеченностью по сравнению с тем, что я до сих пор испытывал к Джене. И эта женщина была гораздо опаснее. Одним взглядом она способна вскружить мне голову и заставить позабыть обо всем на свете, оставив лишь мысли о том, как бы здорово было обнять ее и поцеловать. Я не мог позволить себе вновь попасть под ее влияние, не сейчас, когда так высока цена любой ошибки.
 Я не знал, какие доказательства мне нужны, чтобы вновь полностью поверить ей, и как она сумела бы развеять мои сомнения. Мне казалось, что она уже сделала это и не единожды. Я просто нуждался в знаке, в чем-то, позволившем бы мне довериться ей так, как прежде, потому что на этот раз пути назад не будет.

 Вдруг уловив краем уха ее имя, я поднял взгляд к телевизионному экрану на дальней стене. Новостной репортер рассказывал о невероятных достижениях Шепард на Тучанке. Я бы даже не стал слушать, потому что большинство новостей сейчас основывались на слухах, однако ведущая (из подписи я узнал, что ее звали Диана Аллерс) сумела раздобыть видеозапись межрасового саммита, состоявшегося на борту «Нормандии», очевидно, находясь в центре описываемых событий. Странно было видеть Джену в форме Альянса, с гладко зачесанными волосами и выражением столь же спокойным, какой бывает природа перед грозой. В следующий момент Шепард уже опиралась на стол, что-то яростно доказывая саларианской далатрассе под внимательными взглядами Рекса и турианского примарха. На первый взгляд она не делала ничего из ряда вон выходящего, будто даже не особо-то и напрягаясь, однако понимание того, что один коммандер Альянса имеет в споре больший вес, нежели лидеры трех рас, поражал.
 Аллерс на мгновение умолкла, а на экране появилась сцена... чего? Неужели это молотильщик, нападающий на Жнеца? Опустившись на кровать, я сделал звук погромче и принялся внимательно смотреть, пока репортер рассказывала о том сумасшедшем плане, который был претворен в жизнь в результате неожиданно возникших трудностей. Картинка снова вернулась к ее округлому радостному лицу, и женщина широко улыбнулась.
— Рядом со мной находится сама коммандер Шепард, только что добившаяся потрясающей победы на Тучанке. Коммандер, расскажите, что же случилось на самом деле.
 Камера развернулась, и я увидел Джену, сменившую стандартную рубашку формы на темный топ, который открывал вид на обработанные медигелем раны на ее руках. Под глазами Шепард залегли тени еще более темные, чем я видел в прошлый раз, и она, очевидно, едва держалась на ногах от усталости, хотя и старалась сохранять невозмутимый вид профессионала. Я заметил кусочек пластыря на ее переносице и заживающую царапину на щеке — судя по всему, что-то попало ей в лицо, потому что Джена была слишком упрямой, чтобы носить чертов шлем. Низким, хрипловатым голосом она отвечала на вопросы Аллерс, периодически вставляя «засекречено» всякий раз, когда решала, что не желает углубляться в эту тему.
— Не обошлось без жертв, и кроганы знают об этом, — продолжила она. — Мы потеряли много хороших людей, чтобы исправить ошибку тысячелетней давности. Среди них оказались сын примарха — Таркин Виктус, а также мой личный друг и соратник Мордин Солус — саларианский ученый, добровольно пожертвовавший своей жизнью на благо делу.
 В глазах Джены отражалась боль, но голос оставался абсолютно бесстрастным. Это несправедливо, решил я. Она и так лишилась слишком многих друзей. Я должен был находиться там. Может быть, я смог бы что-то предпринять.
— Как вы прокомментируете обвинения в том, что как солдат не имеете права решать судьбы целых рас? — терпеливо спросила Аллерс, и Джена раздраженно скривила губы. — Особенно, когда речь идет о кроганах.
— Я отвечу, что никто не имеет права решать судьбу расы, кроме представителей этой расы, — натянуто ответила Шепард. — Вы можете обсуждать действия галактических политиков, сколько пожелаете, но независимо от того, был ли генофаг правильным выбором в свое время, кроганы не так уж отличаются от других народов. Единственная причина, по которой они стали опасными, заключается в том, что галактическое сообщество вмешалось в их жизнь, и, честно говоря, их позиция куда понятнее, нежели позиция так называемых цивилизованных правительств. Так же, как и остальные, они заслужили шанса. Здесь, на «Нормандии», мы сражаемся со Жнецами, чтобы каждый получил возможность построить свою жизнь заново, и если мы говорим про объединение сил, то не должны забывать и о кроганах.

Шепард оставалась все такой же резкой и прямолинейной, и я скучал по ее манере всегда говорить в лицо то, что другой бы не осмелился, даже зная об истинности утверждения. Я также скучал по «Нормандии», обстановку которой видел на заднем плане: чужой корабль со знакомым мне духом. Но больше всего я скучал по ней. Меня сводила с ума мысль, что она день за днем сражается так далеко от меня, и я не могу прикрыть ей спину. Если бы я был рядом, то, возможно, к ее шрамам не добавилась бы та царапина. Может быть, мне удалось бы убедить ее побольше спать.
— Но если это решение приведет к непредвиденным последствиям? — продолжала настаивать Аллерс. — Что, если за ним последует новая война?
 Шепард посмотрела прямо в камеру и произнесла:
— Тогда нам останется только поблагодарить кроганов и всех остальных на этом корабле за то, что у нас еще есть галактика, чтобы воевать за нее. Это, твою мать, просто смешно — все переживают за следующую войну, в то время как мы еще и близко не подошли к тому, чтобы выиграть эту. А если мы проиграем, то не сможем даже сдаться в плен, потому что Жнецы не остановятся, пока не уничтожат каждую крупицу разумной жизни. Вот она, наша реальность. Вот почему мы сражаемся — либо мы победим, либо исчезнем. Нам нужно, чтобы каждый, посмотревший этот репортаж, внес посильный вклад в это дело. Если вы можете воевать, запишитесь в добровольцы прямо сейчас; если вы инженер, пилот, ученый, даже если вы не обладаете никакими специальными навыками, вы по-прежнему нужны нам, хотя бы в качестве дополнительных рабочих рук. Мы можем выиграть эту войну, но нам необходима помощь каждого способного ее оказать.
— Ну вот, — произнесла Аллерс в камеру, широко улыбаясь, — личная просьба коммандера.

 Репортерша продолжала еще что-то говорить, но теперь, когда в кадре не было Джены, я перестал слушать. В ее голосе я явственно различил нотки усталости и разочарования, пусть даже они и скрывались за гордостью, когда она рассказывала о том, чего им удалось достичь. Боже, я скучал по ней.
 Но теперь я Спектр. Все вдруг стало гораздо проще и сложнее одновременно. С одной стороны, я мог делать все, что угодно, ни перед кем не отчитываясь — точно так же, как когда-то поступила Шепард. С другой же стороны, никто не поддержит меня в случае ошибок, а рядом с Дженой я не доверял самому себе. Один лишь ее взгляд заставлял меня потерять голову и позабыть, почему мне необходимо соблюдать осторожность в ее присутствии.
 У меня никак не получалось избавиться от этого сомнения — идеи, что она так долго пробыла в руках врагов, и они имели возможность сделать с ней все что угодно. Мы до сих пор не знали, чего добивался «Цербер».
 Я вздохнул и провел пальцами сквозь волосы, еще более неуверенный, чем прежде. Положа руку на сердце, я вынужден был признать, что не только связь с «Цербером» удерживала меня. Я боялся. Боялся, что если поверю ей, последую за ней с душой нараспашку, она с презрением оттолкнет меня прочь. Насколько безумно будет идти за женщиной, которую почти любишь, и которая, несмотря на то, что говорит так, словно ненавидит тебя, действует так, будто до сих пор заботится о тебе? Является ли это время, когда галактика стоит на пороге своего уничтожения лучшим или худшим для того, чтобы отбросить все предосторожности и поддаться чувствам?
 Я включил инструметрон и пролистал сообщения, отыскав то, что она прислала мне пару дней назад. Я написал ей, что вскоре буду на ногах и что принял предложение стать Спектром и получил ответ нее ответ через каких-то несколько часов.

 «Кайден,
 Я рада, что с тобой все в порядке, даже несмотря на то, что ты по-прежнему ужасно выглядишь в выпусках новостей. Да, мне удалось посмотреть отрывок церемонии — Трейнор позаботилась о том, чтобы я увидела своего нового конкурента.
 Судя по всему, ближайшие несколько дней я проведу на Тучанке. Жаль, ты не видишь происходящего здесь — разрушения чудовищны, но мы стараемся не напрасно, и мне на самом деле кажется, что у нас может что-то получиться. Я расскажу поподробнее при первой же возможности. Не знаю, когда это случится, но я отыщу тебя, когда в следующий раз буду на Цитадели.
 Поздравляю с новой должностью Спектра. Может быть, увидимся в штаб-квартире. Наслаждайся бездельем, пока есть возможность — потом такого шанса не представится.
 Будь осторожен.

 Шепард».

 Я ощутил разочарование от того, что она подписалась фамилией, даже несмотря на то, что от ее письма на душе посветлело — местами резкое, оно все равно было полным тепла. Пожалуй, она не разговаривала со мной так в течение нескольких лет. Возможно, на нее повлиял недостаток сна или же смерть, ступающая по пятам. А может быть, дело в том, что теперь мы оба являлись Спектрами и вместе противостояли общему врагу, как и в самом начале. Мы могли понять друг друга и легшее на наши плечи бремя.
 Черт, пусть даже я никогда не получу шанса вновь обнять ее, но она снова станет моим другом, кем-то, кто понимает меня, вероятно, лучше всех на свете. Мне хотелось иметь возможность улыбнуться ей в редкие моменты затишья и увидеть ее ответную улыбку — точно так же, как на первой «Нормандии» все эти годы назад.
 Я хотел быть уверенным, что она все держит под контролем и что, полюбив ее вновь, я не подведу ее. От одной мысли об этом меня начинало мутить.

 Я все еще смотрел на ее имя в подписи, когда неожиданно оно исчезло, а на его месте появился сигнал боевой готовности. Никакой информации, только мигающий красный значок, но я прекрасно знал, что за ним стоит. Уведомление пришло по зашифрованному каналу Спектров — первое сообщение такого рода с моего назначения. Красный цвет был самым худшим — он означал, что Совет находится в реальной опасности. С колотящимся в груди сердцем я все глядел на значок, размышляя, не может ли это оказаться учебной тревогой? Какой-то неисправностью? Может быть...
 Взрыв сотряс все здание, и, обернувшись к окну, я увидел столб дыма, поднимавшегося из Президиума. Спустя мгновение прогремел второй взрыв, а за этим в коридорах больницы включилась сирена, послышались крики. Я не стал тратить время, пытаясь угадать, кто или что посмело напасть на эту станцию. Наоборот, я ощутил полное спокойствие, точно зная, что должен сделать, и, натягивая ботинки непослушными пальцами, шаг за шагом прокрутил в голове план. Как можно скорее добраться до кабинетов советников — стандартная процедура, которую я заучил каких-то несколько дней назад. На Цитадели осталось совсем мало Спектров: большинство вернулись на свои родные планеты, чтобы противостоять силам Жнецов. У меня не было брони — она до сих пор хранилась на каком-то складе — но биотика всегда находилась при мне, а кроме того — вспомнил я, роясь в сумке — у меня оставался пистолет Джены.
 Этого должно хватить.

************
 Когда дверь открылась, мой палец дернулся на спусковом крючке, однако за ней оказались не блокирующие выход оперативники «Цербера», как я того ожидал, а она, и мне с превеликим трудом удалось не поддаться приливу адреналина. Стоя там в своей оборванной и перемазанной грязью форме, превозмогая боль в плечах, я обрадовался подмоге, пусть даже они пришли с той же стороны, что и преследовавшие нас люди. Вздохнув с облегчением, я опустил пистолет только чтобы ощутить зарождающуюся тревогу от того, что она продолжала держать свое оружие направленным на меня, а Гаррус с помощью своего инструметрона заблокировал единственный выход.
 Если бы на их месте оказался кто-то другой, я бы произвел предупреждающий выстрел, я бы применил биотику, но я не мог атаковать ее, даже несмотря на то, что все это начинало выглядеть чертовски подозрительно.
— Шепард, что ты делаешь? Опусти оружие! — рявкнул я, снова поднимая пистолет, решив, что буду держать ее на прицеле до тех пор, пока она не отступит. В прошлый раз я смотрел на нее через прицел, когда мы развлекались в штаб-квартире Спектров. Теперь же мы оба являлись Спектрами, а ситуация была очень и очень реальной.
— Кайден, это Удина, — прорычала она, и я вдруг понял, что она целилась не в меня, а чуть выше моего плеча — как раз туда, где стоял советник. Какого черта? — Удина предатель, он работает на «Цербер»!
— Что за бред! — воскликнул позади меня Удина. — Она преграждает нам дорогу, она наверняка охотится за жизнями советников!
— Лифты кишмя кишат церберовскими агентами, и ты знаешь это, чертов предать! — С этими словами Джена повернулась ко мне, встретившись со мной взглядом своих широко распахнутых и полных волнения глаз. Ее лицо было перемазано кровью, а на щеке темнел свежий синяк.

«Не смотри, — велел я себе, — не жалей ее. Не сейчас. Просто думай».

— Кайден, если ты позволишь ему открыть эти двери, то мы не сможем сдержать натиск врага, — быстро произнесла она. — Удина организовал нападение, и сейчас он пытается заманить вас всех в ловушку, чтобы одним махом разделаться с остальными советниками и сосредоточить в своих руках всю власть.
— Шепард, он член Совета, — ровно ответил я, глядя на нее сквозь мерцание биотического барьера и прицел пистолета. — Ты на самом деле обвиняешь его в измене или это лишь предположение?
 На ее стороне был Гаррус, который с готовностью поверит любому ее слову, и Лиара, что поначалу меня несколько удивило, но затем я вспомнил, что азари всегда идеализировала Шепард и, что бы ни задумала Джена, Лиара поддержит ее одной из первых. Я смотрел на стоящую передо мной женщину, олицетворявшую собой безжалостного оперативника N7, и с ужасом понимал, что сказать наверняка, продиктованы ли ее действия программой, заложенной в нее «Цербером», невозможно. Джена могла осуществлять их планы, сама того не подозревая. Эта идея казалась мне сумасшедшей, но была ли она более сумасшедшей, чем мысль о том, что советник человечества предал всю Цитадель?
 Я смотрел на нее, а она — на меня; в янтарных глазах продолжало гореть пламя, а я все никак не мог решить, как мне следует поступить. Я не знал, во что верить.

— Она свихнулась, — заявил Удина прежде, чем Шепард успела ответить. — Она все еще находится под контролем «Цербера», и они используют ее, чтобы свергнуть Совет! Мне следовало бы догадаться ранее!
— О чем вы? — резко спросил я, не отрывая взгляда от лица Джены и слегка повернув голову, чтобы лучше слышать Удину сквозь гул крови в ушах.
 Барьер, окружавший меня, мерцал, и я понимал, что могу сорваться в любую секунду, однако мой голос по-прежнему звучал спокойно.
— Я выяснил, что она все еще поддерживает контакты с «Цербером», а кроме того, она мне угрожала, заставляя молчать. У меня есть доказательство!
 Очевидно, подобный поворот стал для Джены неожиданностью, потому что она озадаченно нахмурилась. Быстро оглянувшись, я заметил, как Удина с видом победителя поднял вверх инструметрон и запустил голосовую запись.
«Если вы хотите помешать мне... — это был ее голос, вне всякого сомнения, и она пребывала в ярости, — если только попытаетесь встать у меня на пути... Я предупреждаю вас, Удина, я своими руками с удовольствием сверну вам шею».
— На этот раз тебе не отвертеться, Шепард, — мрачно произнес Удина, однако в его словах прозвучало какое-то самодовольство, никак не вписывавшееся в момент. — Я не позволю тебе!

 Я похолодел внутри. Пытаясь осознать только что услышанное, я продолжал смотреть на Джену, видя, как на ее лице появляется выражение негодования.
— Ах ты лживый ублюдок! — прорычала Шепард, все еще держа Удину на прицеле. В следующее мгновение она перевела на меня взгляд своих горящих от ярости и немного сумасшедших глаз. — Не верь ни единому его слову, Кайден, он все переврал.
 Ее реакция казалась искренней — в этом я не сомневался — но... черт побери, я не мог позволить ей одним взглядом повлиять на мое решение; нельзя расслабляться ни на секунду. Я снова повторил про себя, что это Шепард стоит передо мной — не Джена, и я был майором, а не ее бывшим любовником. В первую очередь я должен думать о миссии.
— Это не твой голос? — спокойно спросил я, продолжая загораживать собой Удину.
— Это... — она раздраженно вздохнула — Это мой голос, но я говорила совсем о другом. Он просто пудрит тебе мозги! Я никогда не работала на «Цербер», я лишь использовала их, и тебе об этом известно!
 Она смотрела на меня точно так же, как тогда на Марсе, когда утверждала, что именно я должен лучше всех знать ее; что я должен доверять ей.
 Я видел, как она сражалась с церберовцами на Марсе, как она кричала на Призрака; она много раз клялась — клялась — что больше не имеет с ними никаких связей, что всегда была на нашей стороне. Сохраняя нейтральное выражение лица, я смотрел на нее и на ствол ее пистолета, все еще направленный на Удину и на меня.
— Ты ничего не сможешь доказать, — проворчал советник. — Твои слова насквозь лживы. Ты являешься врагом Совета. Спектр Аленко, уничтожьте ее!
 Прямой приказ от наивысшего из возможных руководства заставил меня буквально застыть в нерешительности. Ни разу еще я не пренебрегал приказом, но никогда не смогу последовать этому. Биотический барьер замерцал, свидетельствуя о внутреннем напряжении. Голос Удины буквально сочился ядом; с какой-то невероятной кровожадностью советник буквально жаждал увидеть, как стоявшая перед нами женщина будет убита. Они всегда ненавидели друг друга.
 С неожиданной ясностью я вспомнил, как давным-давно Совет отказался предпринимать какие-либо шаги против Спектра Сарена Артериуса ввиду отсутствия доказательств. Мы в конце концов предоставили им аудиозапись, свидетельствующую о его виновности — точно так же, как сейчас поступил Удина. Но почему он так долго тянул с этим?
 Я глядел на Шепард, в ее полные неукротимого огня янтарные глаза, и думал обо всех тех случаях, когда она оказывалась правой прежде. Кажется, она никогда не ошибалась.

 Вдруг Джена подняла обе руки вверх, словно сдаваясь.
— Ладно, — проговорила она, и на мгновение ее взгляд потерял резкость. Теперь Шепард смотрела на меня открыто, будто признавая свою уязвимость, и я понял, что она доверила мне принятие решения — доверила так, как всегда умоляла меня довериться ей. — Дело за тобой, Спектр Аленко.
 Это верно, я тоже был Спектром. Мы — те, кому приходилось делать тяжелый выбор. Однако когда она так смотрела на меня, стоящая передо мной задача неожиданно упрощалась. «Цербер» не имел к ней никакого отношения, они никогда не управляли ею. Только Шепард отвечала за свои действия, и сейчас она нуждалась во мне, как никогда. Пришло время проявить смелость и вновь вложить мою жизнь и веру в ее руки.
 Развернувшись на месте, я направил оружие на Удину.
— Отойди, сейчас же, — приказал я.
 Советник поднял на меня взгляд, и если бы он был невиновен, на его лице отразилось бы замешательство, возможно, ярость, но появившееся выражение враз убедило меня в том, что Шепард права на его счет: Удина точно знал, что его поймали, что все кончено.
 Я ощутил невероятное облегчение. Она оказалась права. Его авантюра не удалась, и теперь Спектр держал его на мушке. Нет, два Спектра — с вытянутой рукой Джена встала рядом со мной. Теперь мы находились бок о бок, как и всегда должны были.
 Я наблюдал, как Удина нервно огляделся, стараясь составить новый план, хотя и знал, что у него ничего не выйдет, и в этот момент я ненавидел «Цербер» сильнее, чем что-либо в своей жизни, сильнее, чем Жнецов. Из-за «Цербера» я целый год считал любимую женщину бомбой замедленного действия, предательницей, волком в овечьей шкуре. Я должен был провести это время, помогая ей, а не противостоя, должен был помочь, когда в этом возникла необходимость.
 Джена сделала шаг вперед, и я снова обратил внимание на красные линии, пересекавшие ее лицо, с тяжелым чувством вспомнив, что лишь благодаря «Церберу» она вообще была жива. Я сам решил оттолкнуть ее. Чертов лицемер.
— Руки вверх! — рявкнул я, вкладывая в эти два слова всю испытываемую мною сейчас ярость. Удина вздрогнул и отступил.
 Все, произошедшее далее, случилось так быстро, что, даже размышляя об этом позже, я так и не смог вспомнить всех деталей. Удина оттолкнул советника азари, несмотря на то, что Шепард приказала ему не двигаться, из ниоткуда в его руке появился пистолет и...
 Над внутренним двором прогремел выстрел, и, хрипло вдохнув, Удина упал на землю.

************
Шепард

 Держи себя в руках. Просто держи себя в руках хотя бы еще несколько минут.

 Вдохнув через нос, я медленно выдохнула. Пока лифт нес меня к стыковочному шлюзу «Нормандии», я снова и снова повторяла это простое действие, пытаясь проглотить ком в горле и отгородиться от угнетающего чувства одиночества и боли потери, наполнявших меня до краев.
 «Почти на месте», — сказала я себе, когда кабина остановилась. Выйдя наружу, я поспешно направилась в сторону поста охраны. Ладони сами собой сжались в кулаки в бессмысленной и бесполезной ярости, словно злость могла изменить события этого дня.
 Прежде я всегда находила слабые места врага, едва взглянув на него. Я могла проследить за чьим-то движением, закрыть глаза и без особых проблем попасть ему в голову. Никто не в состоянии был превзойти меня; я обладала невероятно быстрыми рефлексами, и никому еще не удавалось застать меня врасплох. Но с тем наемным убийцей все вышло иначе. Я старалась уследить за ним, но он двигался так быстро — нечеловечески быстро. Глядя на него, я ощущала тот же раздражающий гнев, что бушевал во мне всякий раз, как я понимала, что неспособна на что-то. Мы преследовали его, мы не позволили ему завершить его работу, но действовали недостаточно расторопно. Он до сих пор был жив.

 А Тейн был мертв.

 Я чувствовала себя разбитой. Зрение застилала пелена слез, и я еще раз глубоко вздохнула, стараясь не дать им пролиться. Тейн умер у меня на глазах, и последнее, что он сделал — это помолился за меня. Судорожно выдохнув, я подняла дрожащую руку к сканеру системы безопасности.
 Он молился, потому что больше ничем не мог помочь мне; он просил своих богов о прощении для меня и сказал, что у меня чистое сердце, однако я всегда была окружена пороком, будто знал в подробностях о той жизни, что привела меня к этому самому моменту. Я держала его за руку, а он глядел на меня — два бывших наемных убийцы — и говорил, что желает мне познать счастье — все, чего был лишен он сам. Он велел мне не сдаваться, но если же мои дни сочтены, то мне следует выжать из судьбы всю радость до последней капли, и я не должна бояться бороться за это, не должна тянуть время до тех пор, пока не станет слишком поздно, не должна повторить его ошибки.
 А затем, под голос его сына, читающего молитву в одиночестве, потому что я не в состоянии была вымолвить ни слова, он умер. Так просто. И я могла лишь стоять и смотреть, пораженная тем, что все еще жива и здорова, тогда как так многие ушли и уже никогда не вернутся назад.

 Ты недолго будешь одиноким, Тейн.

 Может быть, теперь он находится на берегу того же моря, что и Мордин. Может быть, там тоже есть пляж и ракушки.
 Я снова отчетливо представила ту черноту, в которую, умирая, погружалась все глубже, и беззвучный крик вырывался из горящего горла. Удивительно, но мне удалось убедить себя, что шипение утекающего через прорехи поврежденной брони воздуха на самом деле являлось шумом волн на побережье загробной жизни, которой я не помнила.
 В конце пути должна быть какая-то награда, что-то светлое. Иначе и быть не может.

 Даже не пытаясь стереть с лица выражение тоски, я набрала код доступа к стыковочному шлюзу «Нормандии». Слезы до сих пор стояли в глазах, и не только из-за Тейна, но из-за всего, случившегося за последние несколько недель, и я не могла позволить им пролиться, потому что кто-нибудь обязательно увидит, даже если сейчас вокруг никого нет, и...
 Двери раскрылись, я подняла голову и встретилась взглядом с Кайденом. Стоило ему рассмотреть меня, как его нейтральное выражение сменилось тревогой. Я поспешила прикрыть глаза рукой, словно причиной моего угнетенного состояния являлась лишь усталость.
— Шепард, боже, что слу...
— Чего тебе надо? — перебила я его, не желая, чтобы он видел меня такой, однако мой голос прозвучал несчастным.
 Кайден обеспокоенно нахмурился, его лицо отразило искреннее переживание, и мне отчаянно захотелось ступить в его объятия, прижаться к нему и рассказать обо всем. Вместо этого я поджала губы и подумала о нашем вооруженном противостоянии, имевшем место всего несколько часов назад. В конце концов он поверил мне, и, разумеется, только это было важно, но этот его поступок не смог изменить события прошлых лет.
 Я заметила, что он переоделся в чистую форму, а порез на скуле был замазан медигелем.
— Это не имеет значения, — ответил он, покачав головой и ступив ближе; он так и не отвел глаз. — Это может подождать. Что случилось?

 Я уже было открыла рот, чтобы солгать, что все в порядке, однако в последнее мгновение поняла, что мои переживания явно написаны у меня на лице — сил на то, чтобы скрывать их, больше не осталось. Я только что присутствовала при кончине друга. Более того, я сидела и наблюдала за его последним вздохом, слышала его последнее желание, заключавшееся в том, чтобы я продолжала жить. Такой опыт не проходит бесследно. Я могла позволить себе снять маску безразличия хотя бы на некоторое время.
— Только что умер мой друг, — ответила я, не заботясь о том, что мой голос дрожал. — Он защищал саларианского консула, и убийца «Цербера» нанес ему ранение мечом. Я не сумела этому помешать. Он уже был смертельно болен, врачи не спасли его — им не хватило донорской крови дреллов, но я... я надеялась... — замолчав, я беспомощно пожала плечами и взглянула на Кайдена, на лице которого появилось сочувствие.
— Тейн, — произнес он немного погодя, словно только что сообразил. — Черт. Я... Мне жаль. Он как-то заходил ко мне в палату, мы поговорили, и он... — Кайден запнулся, очевидно, не зная, что еще сказать, и вздохнул. Опустив взгляд, он уставился на свои руки, будто опечаленный тем, что они не помогли на этот раз. — Мне так жаль, Джена. Правда. Он показался мне хорошим парнем. Достойным уважения.

 Его голос звучал искренне, в его словах не было место банальностям или притворству — он на самом деле сопереживал, и мне неожиданно стало чуть легче. Война отбирала все силы, потери росли, а Кайден — один из самых сильных людей, что я знала, говорил мне, что я имею право расстраиваться по этому поводу, имею право чувствовать себя опустошенной и разбитой, даже несмотря на то, что сегодняшний день формально являлся победой. Отчасти я желала, чтобы он взял меня за руку, провел большим пальцем по тыльной стороне моей ладони, как делал это прежде — молчаливый знак того, что он поддерживает меня, понимает и заботится обо мне.
— Таким он и был, — ответила я слишком высоким голосом.
 Некоторое время мы просто смотрели друг другу в глаза. В какой-то момент Кайден открыл рот, собираясь о чем-то заговорить, но все же промолчал и лишь смущенно улыбнулся: в конце концов, что еще он мог сказать?

— Так что ты здесь делаешь? — снова спросила я, но на этот раз гораздо мягче. Теперь он выглядел виноватым, словно считал неуважительным обсуждать что-то после того, о чем рассказала ему я. — Все нормально, — заверила я его, потирая свежий порез на руке.
— Ну... я... я хотел извиниться за случившееся ранее, — неуверенно произнес он. Я вдруг заметила, что мой пистолет по-прежнему занимает место на его бедре — тот самый, что он направлял мне в голову не далее, как несколько часов назад, не давая ни единой причины усомниться в том, что воспользуется им по назначению.
— Мы предотвратили переворот, — возразила я, опуская взгляд. Черт, я не была готова к этому разговору. — Тебе не за что извиняться.
— Я имел в виду, что сожалею о том, до чего все это дошло, — пояснил он поспешно. — Все случилось так неожиданно — я только вышел из больницы... Еле успел добраться до Совета. Пришлось сражаться с церберовцами за каждый метр пути, а на мне даже брони не было. Я полагался только на биотику и на тот пистолет, что ты мне дала, и я... Я не ожидал увидеть там тебя. Твое появление выбило у меня почву из-под ног. Я... — Кайден говорил так быстро, не оставляя у меня сомнений в том, что он как следует отрепетировал свою речь. Однако теперь он запнулся, глубоко вздохнул и добавил: — Знаю, мы и прежде спорили, но мне и в голову не приходило, что однажды мы окажемся в ситуации, где будем держать друг друга на прицеле... Я... мне определенно это не понравилось.

«Но я не держала тебя на прицеле, — подумала я, — я целилась в Удину. Это ты смотрел на меня через прицел пистолета. Я прекрасно понимаю причины, повлекшие за собой твои действия, но „мне определенно это не понравилось" и близко не описывает чувства, которые я испытывала, когда ты вел себя так, будто я твой враг. Опять».

— Это было простое недопонимание, — медленно, осторожно произнесла я, — вот и все. Ты ожидал агентов «Цербера», ты видел меня с церберовцами прежде, а Удина так кстати проиграл ту гребаную запись. Черт, мне повезло, что с Советом оказался именно ты — любой другой Спектр на твоем месте убил бы меня.
 По крайней мере это правда. Свидетельство, значение которого Удина так исказил, было глупейшей ошибкой с моей стороны. Я так злилась на него тогда, что не следила за тем, что говорила, и это едва не повлекло за собой непоправимые последствия. Любой другой Спектр пристрелил бы меня. Черт, я и сама бы поступила именно так.
 Кайден, однако, не выглядел убежденным.
— Но...
— Окажись я на твоем месте, — продолжила я, — а на моем — незнакомый мне Спектр, я бы уничтожила его. Мне не больше твоего понравилось дуло пистолета, глядящее мне в лицо, но так было надо. Даже не сомневайся в этом.

 «Во всяком случае, это объективный взгляд на ситуацию. Мысль о том, что ты считаешь меня способной причинить тебе вред, ранит, но я знаю: не убеди я тебя в том, что все в порядке, ты будешь казнить себя до конца дней. Поэтому я просто скажу тебе то, что ты должен услышать».

— Но... — он скептически глянул на меня, — ты только что сказала, что единственной причиной, удержавшей меня от выстрела, была твоя личность.
— Да, и это хорошо, потому что твое доверие помогло сохранить жизни Совету и предотвратить переворот.
 Я не стала говорить ему, что окажись на его месте кто-то другой, я бы просто пристрелила его и не тратила времени на уговоры, пока «Цербер» ломился в дверь. Даже перепугавшись, советники все равно остались бы на месте до прибытия Бейли, который объяснил бы им, почему я убила Спектра и одного из них. Но, выйдя из лифта, я увидела перед собой Кайдена и запаниковала, потому что знала: он не поверит мне, не в этой ситуации, не отступит. Однако я также не сомневалась, что никогда не смогу застрелить его — черт, не смогу даже ранить — и осознание этого заставило меня застыть на месте.
 Задумчиво нахмурившись, Кайден отвернулся к окну.
— А Удина мертв.
— Да, — подтвердила я, до сих пор не будучи уверенной, как сама отношусь к этому.
 Он снова посмотрел на меня; взгляд теплых карих глаз столь же мягок, как и его голос.
— И это тоже было правильно?
 Я лишь устало пожала плечами.
— Не могу ответить на этот вопрос. Не знаю. Однако я скажу тебе, что уж точно не потеряю сон из-за того, что он мертв, а мы живы.
 Мои слова определенно не успокоили Кайдена, и я продолжила:
— Слушай, ты не можешь наказывать себя за каждую мелочь. Конечно, время от времени ты ошибаешься, но ты не ошибся сегодня. — В отличие от меня... Я оказалась слишком медлительной, черт возьми, слишком медлительной, и Тейн погиб. — Теперь ты тоже Спектр, и вместе нам придется справляться с самым страшным испытанием, с которым столкнулась наша галактика. У нас просто нет времени, чтобы предаваться самобичеванию. Ты должен взять себя в руки и двигаться дальше.

 Меня бесило то, что я понимала, почему он наставил на меня оружие. Мне так хотелось злиться на него за это, однако я слишком хорошо знала этого человека. Знала, что при всем желании Кайдена нельзя назвать злонамеренным. Я понимала, что им руководили лучшие побуждения, как и прежде, когда он обвинял меня во всех смертных грехах. И я ненавидела его за это, даже несмотря на то, что... несмотря на то, что до сих пор хотела обнять его, прижаться щекой к его груди, вдохнуть его запах и сказать себе, что все в порядке.
 Вместо этого я лишь молча смотрела, как он медленно кивнул, глядя в окно на пролетающие мимо огромные пассажирские корабли.
— Что же на самом деле привело тебя сюда? — вновь повторила я, сложив руки на груди и с ужасом ожидая ответа — отступать было некуда.
— Хакет предложил мне место во флоте, — серьезно произнес Кайден, и сердце оборвалось у меня в груди. Я поспешно сглотнула, стараясь ничем не выдать своей реакции. Я всегда знала, что он может не вернуться — черт, временами я надеялась, что он не вернется, потому что в таком случае мне не пришлось бы разбираться с нашими отношениями — но сейчас, стоя так близко к нему и понимая, чего лишаюсь... — Но... Я откажусь сейчас же, если у меня есть шанс вернуться на «Нормандию». С тобой.

 Кожа у меня на затылке покрылась мурашками. Это ужасная идея, и мне было об этом известно. Я всего пять минут провела рядом с ним, но даже за это время его теплый взгляд превратил меня в эмоциональную школьницу, и все же... Его нахождение на «Нормандии» под моим присмотром представлялось мне наименьшим злом. Все что угодно казалось мне лучшим, нежели ситуация, когда он сражался бы за свою жизнь на какой-то неизвестной мне планете, вдали от меня. Представив себе варианты развития событий, я осознала, что на самом деле у меня снова нет выбора.
 Может быть, я имею право сделать что-то для себя. Что-то глупое. Хотя бы однажды.
— Да неужели, — протянула я — не вопрос, а уловка, призванная заполнить собой возникшую паузу.
— Да, — пожал он плечами, словно его решение было очевидным, — разумеется. Я хочу снова служить с тобой. На самом деле я не могу представить себе иного. Окажись я где-то в другом месте, и меня будет занимать только вопрос твоей безопасности. — На мгновение запнувшись, Кайден поспешил добавить: — Эээ... я имел в виду — безопасности «Нормандии». Возможно, где-то от меня было бы больше проку, но... если мы живем свои последние дни, я хотел бы провести их, сражаясь рядом с тобой.
 Наши последние дни. Дни, предшествующие моей смерти над Алкерой, были самыми счастливыми в моей жизни, но только лишь благодаря стоявшему сейчас передо мной мужчине. Глядя же на него теперь, я ощущала напряжение и сомнение. Я знала, что такой боец, как Кайден, нам крайне необходим, и на самом деле решение о принятии его в команду должно было бы являться очевидным, однако я понятия не имела, чего оно будет стоить мне лично. Я вовсе не ощущала уверенности в том, что смогу видеть его каждый день, видеть его руки, которые обнимали меня во сне, которые я целовала каких-то несколько недель назад, не имея возможности коснуться их. Сумею ли я в сложившейся ситуации — когда так многое лишает меня сил и уверенности — справиться со своими чувствами к нему, если он будет находиться рядом? Захочу ли?

 Он пытался — и я не ожидала от него иного — быть добрым по отношению ко мне. Вежливым. Он волновался обо мне, но опять же, Кайден волновался обо всех. Я вдруг пожалела, что он не повел себя грубо — тогда я просто оттолкнула бы его. Нет, вместо этого он смотрел на меня так, что мое сердце пустилось вскачь, а в душе вновь зародилась надежда. Мне безумно хотелось, чтобы он протянул руку, привлек меня к себе и поцеловал так, словно завтра нас ожидала неминуемая смерть. Мне хотелось, чтобы он сделал шаг назад, вытянулся и отсалютовал, закрываясь от меня, чтобы подобные глупые мысли никогда больше не приходили мне в голову. Но больше всего мне хотелось избавиться от этих рвущих на части противоречивых эмоций.
— Так что ты скажешь, Джена? — спросил он наконец.
— Ладно, — сболтнула я, очевидно, под влиянием моего имени на его устах.
 Кайден неожиданно улыбнулся, и я с трудом поборола желание улыбнуться в ответ. Он еще что-то говорил о том, что сможет подняться на борт в течение часа, однако я слышала только шум крови в ушах. Он снова окажется на «Нормандии», и у меня больше не будет возможности притворяться, что он не существует или что не обладает надо мной такой властью.
 Только этим утром я паниковала, не зная, что с ним случилось, чтобы через несколько часов направить на него оружие и пытаться убедить себя, что сумею нажать на спусковой крючок. Сейчас же я не представляла себе, что делать дальше.
— И, Джена, — донесся до меня его голос, вырывая из раздумий; он смотрел на меня полным сочувствия взглядом, отчего я внутренне поежилась, — я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, я никогда больше не усомнюсь в тебе. Можешь рассчитывать на меня. До конца.

До конца... Ты уже говорил это. Ненадолго же тебя хватило.

— На этот раз я абсолютно серьезно, — продолжил он, словно прочтя мои мысли, и я пожалела, что это не в его власти — тогда мне не пришлось бы сходить с ума, не зная, как объяснить ему свои чувства и не желая произносить вслух нужных слов, таких как «я скучаю по тебе» или «ты так нужен мне — с каждым днем все сильнее, потому что я не уверена, что справлюсь в одиночку, и не знаю, когда превратилась в такую слабачку».
 Кайден посмотрел на меня так, будто хотел добавить что-то еще, но затем просто покачал головой.
— Слушай, у тебя и без того полно проблем. Я просто...
— Коммандер? — донесшийся из инструметрона голос Джокера заставил меня вздрогнуть.
— Слушаю, — произнесла я в сжатый кулак, отворачиваясь от Кайдена и делая вид, что не замечаю его по-прежнему направленного на меня взгляда.
 Адмирал Хакет ждал на линии связи, и впервые я порадовалась вмешательству Джокера, потому что это давало мне возможность отвлечься от событий сегодняшнего дня.
 Поблагодарив пилота, я двинулась мимо Кайдена и в последний момент неожиданно для себя коснулась его плеча, ощутив, как его мышцы едва заметно напряглись под моими пальцами. Я хотела сказать, что рада его присутствию, однако эти слова, казалось, застряли в горле. Я также не сумела выдавить невинное «Поговорим позже». Наши взгляды встретились, и словно что-то вспыхнуло в воздухе, а я задалась вопросом, какого черта так мучаю себя?
— Добро пожаловать на борт, — произнесла я спокойно и, не оглядываясь, скрылась из виду.

Отредактировано: Архимедовна.

Комментарии (6)

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.

Регистрация   Вход

Сингато
5    Материал
Спасибо большое за перевод... Так как я большая поклонница Шенко, этот роман мне нравиться все больше и больше. У меня даже есть свои теории, почему Шепард должна была быть именно с Аленко (заводить роман именно с человеком - в данном случае). Так что все укладывается именно в мою схему. Отслеживаю переведенные главы регулярно.
0
6    Материал
Целиком и полностью поддерживаю вашу точку зрения ибо она совпадает с моей tongue
0
Adelya
4    Материал
ФУУУХ!!!! "выдыхает" Молодец Джена, растет девочка, растет)) Глава замечательная. Спасибо Мария!!!!

Р.S. Ну как можно ненавидеть ПЕРСОНАЖА. wacko
0
Архимедовна
3    Материал
Цитата ( вау)
Но ненавижу Кайдена

Сочувствую. dry А я обожаю.

Меня в этой главе Джена в очередной раз удивила и даже на это раз поразила. Проявила какую-то нереальную для неё, законченной эгоистки, житейскую мудрость. Гораздо логичнее для неё было бы сказать майору, что Хакету он нужнее и больше пользы там принесёт. Эгоизм помноженный на обиду - это бомба, а тут для возникновения такой ситуации слишком благодатная почва.
А тут - надо же! - прощает, оправдывает (хотя и злится), объясняет ему самому нормальность его поведения и необходимость поступать именно так, как он и делал. Такое впечатление, что за эти месяцы Джена прожила не один десяток лет, успела увидеть все стороны жизни (а не только свою собственную) и постигла какую-то высшую мудрость. Ну, не тайны бытия, но всё-таки близко к этому. smile
Подозреваю, что сближение будет происходить очень непросто - после всех-то страстей. Но верю, что всё-таки Кайден её однажды обнимет.
1
2    Материал
Написано здорово. Но ненавижу Кайдена dry
0
Adirale
1    Материал
Шикарная глава. Хорошо, что Кайден остается рядом с Дженой, а то можно было предположить, что она его не возьмет на борт Нормандии...
0