Свежий ветер. Глава XXII. Гуэрта Мемориал. Часть 2

Персонажи: фем!Шепард/Кайден Аленко;
Автор: LockNRoll;
Оригинал: Fly By Night;
Перевод: Mariya (Mariya-hitrost0), разрешение на перевод получено;
Статус: закончен;
Статус перевода: в процессе;
Аннотация: Она ушла из банды «Красных», сжигая за собой мосты, и обрела новый дом в Альянсе, став элитным бойцом с пугающей репутацией. Лишь один человек сумел разглядеть ее истинную сущность за тщательно воздвигнутым фасадом, и она, наконец, поняла, каково это — иметь что-то, что ты боишься потерять. Фанфик охватывает все три игры Mass Effect.

 «И что потом? — подумал я, пока Эмили снимала показания с моего имплантата, в то время как я выполнял простые биотические задания. — Вернусь ли я на „Нормандию"? Нужен ли я там?»

 Мне также следовало обдумать и кое-что другое. Предложение, которое я получил и о котором еще никому не сказал, потому что желал известить Шепард первой. Мне хотелось получить ее благословение, прежде чем я присоединюсь к ней и стану вторым Спектром человечества, вписав свое имя в историю. Три года назад я не мог даже подумать, что стану майором, не говоря уже о звании Спектра. Сейчас же предложение едва взволновало меня. Я знал, что заслуживаю этого. Единственное, что удерживало меня от немедленного ответа — это опыт работы с другим знакомым мне Спектром. Мне нужно было сначала поговорить с ней.
 И, словно прочтя мои мысли, в этот самый момент она открыла дверь в палату. Я не мог повернуться и посмотреть на нее, однако без проблем узнал эту легкую, целеустремленную поступь.
— Шепард? — позвал я, пытаясь увидеть ее отражение в оконном стекле и проклиная яркий искусственный свет снаружи.
— Я... не вовремя? — Ее голос звучал странно приглушенно, будто последние дни, проведенные в ожесточенных боях, лишили ее жизненных сил.
— Ох, коммандер Шепард! — удивленно воскликнула Эмили, отступая назад и убирая руки от основания моей шеи.
 Воспользовавшись возможностью, я обернулся, чтобы обнаружить стоящую в дверях Джену, неуверенно глядящую на меня и полностью игнорирующую другую женщину. Наши взгляды встретились, и на мгновение на ее лице появилась улыбка — что-то похожее на облегчение. Я почти забыл, как она красива.
— Не могла бы ты оставить нас на пару минут? — попросил я Эмили, не сводя глаз с Шепард. Посмотрев на коммандера, а затем снова на меня, она, очевидно, собираясь что-то сказать, но затем передумала и, натянуто улыбнувшись, собрала свои вещи и поспешно покинула палату.

— Привет, — выдохнул я, как только двери закрылись.
 Подойдя к стоявшему рядом с моей кроватью стулу, Шепард устало опустилась на него и закинула ногу на ногу.
— Привет, — просто ответила она, словно наша прошлая беседа не представляла собой шумную ссору накануне моего избиения, а затем, рассеянно глядя куда-то в сторону, неожиданно спросила: — Так о чем ты хотел поговорить? По пути сюда я встретила Удину, и он так на меня глянул, отказавшись при этом объяснить, в чем дело.
— Я не дождусь от тебя стандартного «Как самочувствие»? — усмехнувшись и лишь отчасти шутя, поинтересовался я. Разумеется, я не ожидал, что она рухнет на колени и разрыдается от счастья, но подобное холодное отношение стало неприятным сюрпризом. Только произнеся эти слова, я заметил, как стиснуты ее зубы, как ее глаза упорно отказываются смотреть на меня — в душе Джены происходило гораздо больше, чем она готова была показать.
— Ну, ты, очевидно, в состоянии говорить, — пожав плечами и глянув на меня, ответила Шепард, нервно теребя пальцы. Я продолжал ждать, не отводя глаз, и она наконец недовольно выдохнула. — Ладно, как скажешь. Как самочувствие?
— Доктор только что сообщила мне, что имплантат в порядке. Так что в скором времени я не только снова смогу ходить, но и буду в состоянии пользоваться биотикой. Полностью дееспособен. — На мгновение замолчав, я добавил: — И это только благодаря тебе, знаешь? Если бы меня доставили сюда чуть позже, поражения нервной системы стали бы необратимы.
— Я... хорошо, — пробормотала она, все еще хмурясь и стараясь ничем не показать своих чувств, но ее голос выдавал ее с головой. — Это хорошо, я рада это слышать.

 Я вспомнил, как ужасно выгляжу. До сих пор. Шепард ненавидела, когда люди погибали под ее командованием, всегда настаивая, что будь она быстрее или сделай что-то лучше, человек остался бы жив. Мои раздробленные кости означали, что в данный момент я был практически беспомощным, но ей необязательно это знать. Одной заботой меньше.

— Это означает, что со мной все в порядке, Шепард, — произнес я мягко. — Это означает, что во мне не сломалось ничего такого, что нельзя было бы починить. Черт, если бы это зависело от меня, я уже выписался бы — я чувствую себя прекрасно, но доктора считают, что мне нужно пробыть здесь еще несколько дней, чтобы они могли провести еще парочку тестов и...
— Ты едва не погиб, Кайден, — неожиданно громко перебила меня Джена. — На моих глазах. Ты до сих пор не в порядке, и... — она запнулась и тихо выругалась. — Прости. Это была невероятно тяжелая неделя.
— Знаю, — немного помолчав, ответил я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Джена не поднимала головы, но я с болью в сердце все равно заметил мешки под ее глазами, ее бледную кожу. Она бросила взгляд на мою медицинскую карту, где подробно описывалось, как врачи буквально вытаскивали меня с того света. Интересно, кто занес меня на «Нормандию», кто оказывал первую помощь, позволившую мне пережить перелет до Цитадели? Было ли это так же страшно для них, как для меня в тот раз, когда я нес покрытую ранами, окровавленную Шепард с базы «Цербера»?
— Шепард, — с нажимом повторил я и, повинуясь импульсу, протянул руку, чтобы накрыть ее пальцы своей ладонью, чтобы коснуться ее, чтобы после всего произошедшего с нашего отбытия с Земли убедиться, что она на самом деле здесь. Она подняла на меня тусклые печальные глаза, и если бы я только мог встать, то предложил бы поменяться со мной местами, потому что ей явно необходимо было отдохнуть. — Да, мне здорово досталось, и да, мне чудом удалось остаться в живых, но... я буду в порядке, скоро даже выйду отсюда.

 Джена открыла рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого просто выдернула ладонь и скрестила руки на груди, откинувшись на спинку стула и замкнувшись в себе.
— И что потом? — спросила она с непроницаемым выражением лица; я же попытался заглушить боль, вызванную ее жестом. Я не мог понять, просит ли она меня вернуться на «Нормандию» или же уклончиво дает понять, что не желает меня там видеть. Лишь по ярким янтарным глазам этой женщины я мог разгадать ее мысли, но сейчас ее взгляд был тяжелым и безжизненным от физического и эмоционального истощения. Я уже скучал по теплу ее пальцев.
— Пока не уверен, — ответил я искренне. — Сейчас мне хочется только выбраться из этой чертовой больницы и вернуться в строй. После того, что случилось с Землей, валяясь здесь, я чувствую себя бесполезным. Каждый день приходят сводки о потерях. Я просто... я должен спасти хоть кого-то. Должен сделать хоть что-то.
— А чем ты занимался до вторжения Жнецов? — поинтересовалась Джена, продолжая нервно тереть пальцы, и я подумал, что это жест совершенно не подходит ей. — Той важной секретной миссией на Цитадели, о которой не мог мне рассказать? Может быть, теперь, когда я снова коммандер, ты приподнимешь завесу тайны?
— Я бы и тогда сообщил тебе, если бы знал, но Андерсон не обмолвился ни словом, пока я не оказался здесь. Он поставил меня во главе программы по созданию Первого спецподразделения биотиков — объединил лучших молодых ребят Альянса с целью выявить их возможности. Мне кажется, это что-то вроде программы N, но у них пока нет своего символа, а учитывая разразившуюся войну... Не знаю, что из этого выйдет, но надеюсь, что мои ученики все еще вместе. Я бы хотел найти их.
— Твои ученики, да? — переспросила Джена, выгнув бровь — ту самую, внешний край которой пересекали два шрама. — Все верно, я и сама бы тебя выбрала. Другому единственному известному мне биотику, который вполовину так же хорош, как ты, недостает... выдержки для подобной работы.
— Твое мнение много для меня значит, Шепард, — признался я, радуясь хоть чему-то позитивному, прозвучавшему из ее уст. — Это предложение застало меня врасплох, но Андерсон сказал, что это должен быть именно я, заявил, что не примет «нет» в качестве ответа, и... знаешь, это оказалось на самом деле интересно.
 Я улыбнулся ей и добавил:
— Кроме того, я надеюсь, что за время работы с N7 набрался достаточно опыта и знаний, чтобы подготовить достойных звания специальных оперативников бойцов.
 Шепард провела рукой по недавно вновь выбритому затылку и неуютно поерзала на стуле.
— Ты... ты насчет этого хотел услышать мой совет?
— На самом деле, тот вопрос немного масштабнее, — уклончиво произнес я. Джена подняла на меня внимательный взгляд, но я знал — то, что я сейчас скажу, станет для нее полной неожиданностью. — Шепард... меня попросили стать Спектром.

 Она не сумела скрыть удивления; ее глаза распахнулись, а губы чуть приоткрылись. Она была шокирована, на несколько мгновений потеряла дар речи, и я вполне ее понимал. Если бы меня сделали Спектром, когда мы только встретились, долго я бы не протянул. Я постоянно сомневался в себе, в своем месте в этом мире. Но сейчас все изменилось: я обрел уверенность, начал вести себя решительно и прямолинейно — то есть так, как она. Кроме того, я стал гораздо сильнее — на данный момент, пожалуй, я являлся одним из лучших биотиков Альянса. Шепард знала об этом, потому что спустя секунду она сомкнула губы и кивнула, выглядя почти... гордой, однако стараясь скрыть это выражение.
— Ты должен соглашаться, — просто сказала она.
 Я посмотрел на нее, подспудно пытая понять, насколько сильно ее потрясла новость.
— Ты считаешь?
— Честно говоря... я не знаю лучшей кандидатуры, — призналась Джена, и судя по тону ее голоса, она определенно на самом деле пыталась мысленно подыскать мне потенциальную замену. Я постарался убедить себя в том, что это комплимент. — Ты идеально подходишь, возможно, даже лучше, чем я в свое время.
— То есть ты не против?
— Что заставляет тебя думать, что я имею право голоса в этом вопросе? — поинтересовалась Шепард, пожав плечами и саркастически усмехнувшись. — Полагаешь, я опасаюсь конкуренции? Я тебя умоляю, Аленко. Ты можешь быть прекрасным бойцом, но я все равно смогу заткнуть тебя за пояс.
 Она свела все к юмору, махнув рукой, словно это ничего для нее не значило, но я чувствовал, что она говорит искренне.

— Ты подняла планку высоко, Шепард, — заметил я, вспоминая, как одна мысль о том, что я буду работать с первым человеческим Спектром, восхищала меня. В течение нескольких месяцев она превзошла все мои самые смелые ожидания. — Но... ты права. Я приму это предложение. Почему нет, черт возьми? Это может быть моим единственным шансом. Остается только надеяться, что к тому моменту моя биотика вернется в норму.
— Мне казалось, с твоими способностями все в порядке, — произнесла Шепард внезапно резким требовательным голосом и неуверенно нахмурилась.
— Имплантат нуждается в дополнительных настройках, — пожал я плечами, не понимая, что ее так встревожило, учитывая, что совсем недавно я лежал в коме. — И то, что я способен заставить парить в воздухе пару пресс-папье, еще не означает, что мне удастся отшвырнуть робота. Придется наращивать силы постепенно, постоянно следя за тем, чтобы ничего не вышло из строя.

 Казалось, Джена не слушала меня. Пока я говорил, она с тревогой оглянулась на дверь, а затем осмотрела укрепленное стекло.
— Что такое? — осторожно спросил я.
— У тебя хотя бы есть пистолет? — будто мимоходом ответила она вопросом на вопрос, все еще выглядя обеспокоенной.
— Я... нет, Шепард. Я в больнице, зачем мне...
— Затем! Послушай, знаю, звучит глупо, но у меня нехорошее предчувствие. Касательной всей Цитадели. Одного единственного Жнеца хватило, чтобы провести полномасштабную атаку на станцию, и им известно, что, потеряв ее, мы останемся без объединенного правительства. Я не думаю, что здесь так уж безопасно, как все говорят. — Джена взглянула на меня неуверенно, словно сама считала, что раздувает из мухи слона, а затем вдруг вытащила из набедренной кобуры пистолет и протянула его мне. — Просто возьми. Пожалуйста.

 Я знал, что, когда Шепард не имела оружия в пределах досягаемости, она чувствовала себя уязвимой, беззащитной. Я не придерживался тех же взглядов, однако если это поможет ей спокойнее спать по ночам, я сделаю так, как она просит. Я взял у нее пистолет, при этом слегка задел ее пальцы своими, отчего она едва заметно вздрогнула. Что-то снова больно кольнуло в сердце. Я понятия не имел, что творилось у нее в голове, но она до сих пор старалась не смотреть мне в глаза. Ее действия противоречили всему, что я видел, и это сбивало меня с толку.
— Держи ухо востро, — попросила Джена, закусив на мгновение губу. — Будь осторожен.
— Я в больнице, — снова повторил я с недоверием, — посреди густонаселенного района отлично защищаемой станции, в то время как ты сражаешься на передовой в самой жестокой в истории войне, и ты говоришь мне быть осторожней?
— Да, — ответила она, наконец посмотрев на меня, взглядом призывая не спорить, а просто делать, как велено. — Именно это я и говорю.

 Я был ей небезразличен. Она по крайней мере немного заботилась обо мне, может быть, даже не до конца осознавая это. Если бы она позволила, я провел бы большим пальцем по тыльной стороне ее ладони, сжал бы ее руку, чтобы показать, как рад ее присутствию, рад тому, что вижу ее живой и здоровой, и как тревожит меня неумолимо приближающаяся минута расставания.
 Меня сводила с ума невозможность уйти вместе с ней. Только из-за этого я хотел стать Спектром, хотя и не признался ей в этом. Я хотел сражаться рядом с ней, а не позади нее. Если она собирается броситься в ад, остановить нашествие, о котором когда-то мы узнали вместе, то я желал разделить ее судьбу. Многое изменилось, это правда. Возможно, нам никогда не удастся вернуть утерянное — что было, то прошло. Но может быть, мы сумеем построить что-то новое на пепелище.

 Сообщения о гибели десятков миллионов помогают по-новому взглянуть на многие вещи.
— Ты можешь пообещать мне то же самое? — спросил я, уже зная ее ответ.
— Разумеется, нет, — неожиданно легкомысленно отозвалась она. — Я борюсь со Жнецами, а не с простудой.
 Джена слегка улыбнулась, и я понял, что хоть отчасти она была рада моему вопросу.
— Очко в твою пользу, — хмыкнул я и перевел взгляд на пистолет, весь вид которого буквально кричал об имени прежнего владельца. Вес оружия был мне незнаком, а то, как его форма и баланс оказались подогнаны под нужды Шепард, свидетельствовал о его уникальности. Джена любила свои пушки, и, говоря «любила», я подразумевал именно это — каждое принадлежащее ей оружие являло собой результат тщательной подгонки и калибровки, призванной сделать его столь же совершенным в атаке, как и его хозяйка. Конечно, она вполне могла смастерить для себя другой пистолет, но этот жест, пусть и сделанный под влиянием момента, говорил о доверии и заботе вместо слов, которые она не в состоянии была произнести.
 Я обхватил непривычно тонкую рукоятку своими большими, по сравнению с ее, пальцами.
— Боюсь, все эти навороты просто приведут к перелому запястья, если я попытаюсь из него выстрелить, но буду держать его при себе.
 Джена усмехнулась.
— Погоди, пока увидишь лезвие, которое Вега приварил на мой дробовик.
 Мгновенно ее глаза загорелись, и Шепард взглянула на меня так, как всякий раз прежде, когда мы обсуждали оружие или тактику. На секунду мне показалось, что мы находимся на борту первой «Нормандии», я все еще лейтенант, влюбленный в своего командира, а не майор, которому не стоило думать о том, что азартная улыбка на ее губах — самое прекрасное зрелище, виденное мною в последние недели.

— Не знаю, откуда он взялся на борту, но этот парень, ответственный за снабжение, просто волшебник. Лезвие сделано из суперпрочного сплава, устойчивого к раздроблению, и, что не может не радовать, как агент N я получила новенький «Клеймор».
 Я припомнил, с каким жадным выражением она когда-то глядела на первый врученный ей дробовик этой модели, который официально все еще находился на стадии разработки. Решив не выходить из ее «комфортной зоны», я поинтересовался содержимым ее оружейного шкафчика, лезвием, появляющимся из инструметрона, и впервые с момента гибели первой «Нормандии» нам удалось поговорить без взаимных горьких упреков.
 Было так здорово снова увидеть эту часть Джены, пусть даже ненадолго. Время, проведенное нами в моей палате, вновь разожгло искорку надежды на то, что женщина, которую я любил, все еще существует, что она просто погребена под тяжким бременем войны, которое уже погасило горящий взгляд этих янтарных глаз. И теперь, зная, что день за днем здоровье возвращается ко мне, я позволил себе мечтать о том, что когда-нибудь снова смогу сражаться рядом с Шепард.
 Глядя на широкую улыбку на ее лице, вслушиваясь в ее голос, я чувствовал нечто близкое к умиротворению. Я смотрел на нее, прекрасно отдавая себе отчет в том, что отчасти до сих пор считаю ее своим безупречным, прекрасным ангелом мщения, женщиной, полной огня и жизни и столь талантливой и умелой, что никто и близко не мог сравниться с ней. Я знал, что мне следует оставить эти мысли, но, пожертвовав уже так многим, я не желал отказываться от нее.

— Все в порядке? — неожиданно спросил я, и Джена подняла на меня неуверенный взгляд. — Я имею в виду... у нас с тобой.
 Разговор, очевидно, принял неприятный для нее оборот, и ее улыбка померкла. Однако предыдущие несколько минут беззаботной болтовни изменили что-то в лучшую сторону, и, облизнув губы, она задумалась над ответом.
 Когда же Джена заговорила, ее голос звучал хрипловато, и у меня не возникло сомнений в ее искренности.
— Я понимаю, что мы... мы не всегда сходимся во взглядах. Нами движут разные мотивы, и мы можем орать друг на друга днями напролет, но... мне не хватает поддержки хороших людей. И мне нравится думать, что ты на моей стороне хотя бы в самые трудные моменты.
— Я всегда был на твоей стороне, Шепард, — произнес я, — пусть даже чертовки плохо показывал это.

«А когда ты на меня так смотришь, я уверен, что все еще люблю тебя. Однако я не знаю твоих чувств, потому что ты больше не подпускаешь меня к себе. Причиной твоей честности сейчас является стресс, а это не то, чего я хочу».

 Джена натянуто улыбнулась, словно ей вдруг стало неуютно. Она открыла рот, чтобы что-то ответить, но затем, очевидно, передумала и, обернувшись к транслирующему новости экрану на стене, посмотрела на время в уголке.
— Просто... — она запнулась и снова взглянула на меня. — Поправляйся, будь осторожен и сообщи мне, когда выберешься отсюда. Думаю, подобная весть поднимет всем настроение. — То, как легко Шепард заменила слово «мне» на «всем», не одурачило меня. — И... поздравляю с предложением стать Спектром. Это твое место, на самом деле.
— Спасибо, — я растерянно нахмурился, когда она поднялась со стула. — Это много значит для меня.
— Мне нужно идти, — пояснила она свои действия, кивнув в сторону двери. — Работа спасителя галактики не ждет, ты и сам это знаешь.
— Рад был видеть тебя, Джена, — произнес я, глядя, как она направляется к выходу — я не собирался так ее называть, но в мои планы вмешалось разочарование из-за того, что она уходит.
 Шепард замерла, а затем обернулась на мгновение.
— Взаимно, — мягко призналась она.
 Спустя секунду дверь за ней закрылась.

 Она ушла, а я остался здесь, остался следить за ходом войны по выпускам новостей, лежа в этой гребаной больничной койке. Мне продолжали твердить, что если я успокоюсь и расслаблюсь, то это ускорит процесс восстановления, но лишь просыпаясь с Дженой Шепард, я был способен на это — тогда все, чего мне хотелось — просто находиться рядом с ней до конца дня, когда мы смогли бы снова заснуть в объятиях друг друга. Глядя на то место, где она только что стояла, я не чувствовал себя кандидатом в Спектры или майором, что-то должным Альянсу. Я был простым мужчиной, и я отчаянно хотел вернуть ее.

************

Шепард

 Я вышла из его палаты с колотящимся в груди сердцем. Все шло так хорошо; я сумела взять себя в руки после недавней вспышки и действовать, как нормальный человек. А затем, когда я уже уходила, он произнес мое имя точно так же, как делал это почти три года назад, и все созданные мною баррикады рухнули в одно мгновение. Сделал ли он это намеренно? Его голос прозвучал очень интимно; он будто говорил мне, что понимает меня и те странные отношения, что между нами существовали. Но действительно ли он вкладывал этот глубокий смысл в одно-единственное слово, или же я подобно маленькой девочке мечтала о том, чего не могла получить, о том, что, возможно, даже не существовало?

— Прошу прощения, коммандер? — внезапно прозвучавший голос вырвал меня из раздумий, и, подняв голову, я увидела доктора, находившуюся в палате Кайдена, когда я зашла к нему. Это была молодая симпатичная женщина с сияющими светлыми волосами, собранными в узел, и гладкой кожей, никогда не знавшей суровых испытаний боем. Я мгновенно возненавидела ее. То, с какой фамильярностью она прикасалась к его шее, невероятно раздражало, но я попыталась заверить себя, что подобные мысли смехотворны — в конце концов, она была врачом, и это ее работа. Но в ее голубых глазах сейчас светилось что-то отличное от банальной тревоги за пациента.
— Что такое? — резко спросила я, давая понять, что меня ждут неотложные дела.
— Я просто хотела сказать, что Кайден пока не готов к службе. Многочисленные трещины плечевых костей все еще срастаются, а имплантат поврежден.
— Мне об этом известно, — не веря своим ушам, перебила я ее. — Я просто навещала его, а вовсе не намеревалась сейчас же тащить на корабль.
 Пригладив прядь волос, женщина натянуто улыбнулась.
— Может быть, и так, но вы собираетесь это сделать, не правда ли?
 Ее слова прозвучали обвиняюще, и, приготовившись защищаться, я скрестила руки на груди и вздернула подбородок.
— Если это то, чего он хочет, то так тому и быть, — произнесла я, пожав плечами и размышляя, хватит ли ему честности дойти со мной до конца, или же он сыт по горло. — Он определенно стал бы отличным дополнением команды «Нормандии», однако пока он не поправится, это лишь пустые разговоры.

 Ее идеально оформленные брови печально сошлись у переносицы.
— Он хороший человек, коммандер. Я много работала с ним в последние годы и... — она запнулась и поджала губы, будто что-то обдумывая. — Как его врач, я хотела бы выразить озабоченность тем фактом, что всякий раз служа под вашим командованием, он оказывается на больничной койке.
 При этих словах глубоко в моей груди вспыхнул гнев, однако его довольно быстро сменил стыд — ведь по большому счету эта женщина была права.
— Я не знаю, является ли тому причиной природа ваших миссий — конечно, работа со Спектром гораздо опаснее — или же его безумное желание произвести на вас впечатление, но... Не думаю, что ему стоит снова служить с вами, особенно принимая во внимание его последние травмы.

 Ее сочувствующий взгляд, светящиеся в нем печаль и жалость, безрадостная улыбка, которые мне доводилось видеть и прежде, свидетельствовали о том, что она понятия не имела о том, какую жизнь я веду. Ах, она не хочет, чтобы Кайден служил со мной? Да ни за что на свете я не поверю, что дело лишь в его здоровье — раздражение, с которым она посмотрела на меня, когда Кайден попросил ее выйти, говорило о том же. Но даже если бы в этом она не ошибалась, у нее не было никакого права говорить все это, тогда как восемнадцатилетних юнцов, только-только прошедших обучение, использовали как пушечное мясо по всей галактике.

— Как его врач? — бросила я в ответ, сердито хмурясь. — Ты что, шутишь что ли? Может быть, вместо того, чтобы приударять за своими пациентами, тебе, твою мать, следовало бы больше внимания уделять тому, чтобы лечить их, позволяя таким солдатам, как Кайден, скорее вернуться туда, где они действительно нужны?
 Она дернулась, заслышав ругательство, и уже собиралась ответить, но я не дала ей такого шанса.
— Очевидно, тебе не приходилось бывать на передовой, тогда как я сражаюсь там ежедневно. И поверь мне, в данный момент я — практически все, что стоит между Жнецами и гибелью каждого разумного представителя жизни в этой галактике, включая и тебя. Ты можешь считать, что тебе известно, что лучше для Кайдена, но он остается майором Альянса, вполне способным думать за себя. И если бы ты по-настоящему понимала его, то знала бы, что никогда он не согласится сидеть в безопасности, позволяя другим выполнять его долг за него. Нет, он хочет находиться на передовой, сражаться рядом со мной... — «Потому что он мой, ты, глупая маленькая сучка, и если я когда-нибудь поймаю тебя на заигрывании с ним, клянусь богом, ты узнаешь, как выглядит бездушный взгляд Сборщика, готовящегося убивать...» — делая то, что у него получается лучше всего. Так что слушай меня и слушай внимательно, — с этим я наклонилась к ней, отметив, как расширились ее глаза от страха, когда она разглядела шрамы на моем лице вблизи. — Вылечи его, поставь на ноги и каждый день благодари фортуну за то, что находишься на Цитадели в безопасности, потому что в мире есть другие люди — храбрые люди — сражающиеся за тебя. Поняла?
 Женщина нервно кивнула, и, стоило мне дернуть в сторону головой, будто отпуская ее, как она поспешно удалилась, вероятно, направляясь назад к Кайдену, чтобы пожаловаться на те ужасные вещи, что я ей наговорила.

 Не стоило вымещать на ней свое раздражение, но ее слова просто вывели меня из себя. Я ненавидела прилетать на Цитадель и видеть всех этих людей, ведущих себя так, словно никакой войны и не было, словно в этот самый момент каждая армия в галактике не сражалась за существование их рас. Казалось, они были уверены, что если игнорировать войну достаточно долго, то солдаты выиграют ее, как обычно. Ведь все знали, что Цитадель — самое безопасное место на свете, все знали, что она неуязвима.
 Как коротка людская память.

 Я вышла из больницы, уже зная, куда направлюсь дальше. Конечно, мне стоило бы успокоиться, чтобы вновь быть способной вести себя, как вменяемый человек, однако кровь в моих венах до сих пор кипела, и я вдруг поняла, что не желаю успокаиваться. Именно так я справлялась со стрессом долгие годы. И пусть это был не самый здоровый способ совладать с эмоциями или даже взаимодействовать с другими людьми, однако сейчас, когда Жнецы атаковали все известные мне планеты, единственное, что на самом деле оставалось для меня важным — это то, что я все еще стояла на ногах. Кроме того, угрозами мне всегда удавалось добиться своего — они неплохо мотивировали людей, умные из которых понимали, что я делаю это не со злости и не вопреки, а лишь потому, что безмерно устала от всеобщей некомпетентности.
 В последнее время причиной являлось то, что я пыталась спасти галактику от уничтожения в окружении полнейших идиотов, надеющихся нагреть на вторжении руки, и это неимоверно бесило меня.

 Пребывая именно в таком состоянии, я оказалась в офисе Удины и спросила его, почему он выбрал этот момент, чтобы сделать Кайдена Спектром. Этот вопрос занимал меня с той секунды, как я узнала новость, и неожиданно взгляд, которым одарил меня советник в дверях больничной палаты, обрел смысл. В его глазах сверкало возмущение, а на губах играла пренебрежительная ухмылка. Может ли выйти так, что он выбрал Кайдена только потому, что я оказалась недостаточно хороша в роли верной овчарки? Будучи могущественным биотиком, Кайден, без сомнений, подходил на роль Спектра, но, в отличие от меня, он был чрезмерно лояльным и принимал ответственность очень, очень серьезно. Человеком, владеющим подобными качествами, до смешного легко манипулировать. Ко всему прочему, он не боялся противостоять мне.
 Удина являлся политиком до мозга костей и с легкостью лгал. Кроме того, он находился в отчаянии: Совет не слушал его, а все правительство человечества оказалось уничтожено в течение двадцати четырех часов, что существенно ухудшило его положение. Он вполне мог решить, что ему не нравится направление, в котором разворачивается моя миссия, и попытаться поставить палки в колеса. И если существовал на свете человек, способный использовать верность Кайдена ради своих целей, это был он.

— Неужели в вас говорит ревность, коммандер? — безо всякого интереса спросил он, даже не поднимая головы от мерцающего экрана планшета.
— Нет, — ответила я. — Подозрение. На этой самой станции находятся десятки оперативников, и вы могли бы выбрать любого из них на роль вашего личного Спектра. Почему Кайден? Он в больнице и еще не скоро будет годен к службе. Меня удивляет ваше решение.
— Ваши подозрения, как всегда, совершенно беспочвенны, — пробубнил Удина. Майор Аленко наш самый сильный биотик, и он один из нескольких доступных нам сейчас солдат Альянса, способных выполнять обязанности Спектра. Обязанности, которые вы, я смею указать, позабыли.

Мои ладони сжались в кулаки. «Простите за нежелание работать охранником галактического правительства, — хотелось мне сказать. — Боюсь, я слишком занята спасением этой самой галактики, которой вы правите».

— Несмотря на то, что вам внушали Андерсон и остальные, Шепард, вы не такая уж уникальная и незаменимая. Нам нужно больше Спектров, и майор Аленко лучше всех подходит для этой работы. И это, в общем и целом, единственная причина.
— Сейчас здесь базируется отряд бойцов N, — продолжала спорить я, встретив их совсем недавно в зоне прибытия. — Среди них есть даже парочка N7. Мне приходилось работать с некоторыми, и любой из них стал бы куда более логичным выбором, нежели Кайден, учитывая, что они все по крайней мере на ногах. Почему вы выбрали именно его?
 Удина недовольно вздохнул, будто я была надоедливым ребенком, отнимавшим его драгоценное время.
— К уже сказанному мною могу добавить лишь, что майор Аленко, когда дело доходит до работы, не поддается влиянию даже с вашей стороны. Возможно, у вас и есть некая остаточная власть над ним, однако когда вы пытались завербовать его в интересах «Цербера», он отказался, потому что знает свое место и то, кому он верен. Я не могу этого же сказать о вас, Шепард. Совету нужны люди, на которых он может положиться, а не те, кто преследует какие-то свои цели или некие благородные идеалы. Нам нужны люди, способные выполнять приказы, а не пренебрегать ими. — Удина говорил все громче, его лицо побагровело от гнева, а морщины вокруг глаз проступили отчетливей. — Вот почему, коммандер, я порекомендовал майора для замещения этой должности. У вас все? Или есть еще какие-нибудь бессмысленные обвинения?

 Я внезапно поняла, что ненавижу его. Ненавижу, потому что он ставил себя надо мной, хотя в нем самом не осталось ничего настоящего или стоящего. Он поставил на грань уничтожения всю галактику, потому что не мог продолжить мое дело, когда я умерла. Он не в состоянии был поверить моим словам даже после того, как я спасла ему жизнь и рекомендовала на должность Советника. Он не слушал голоса разума, не видел очевидного, ему не нужны были способные думать и совершать правильные поступки солдаты, ему требовались лакеи, которыми бы он помыкал. И меня приводила в ярость мысль, что он считал таким Кайдена. Удина никогда не поймет ни меня, ни моих мотивов, никогда не простит за то, что я отвернулась от Альянса, дабы достичь благородной цели.
 Но я точно знала, что он сумеет постичь по крайней мере одну вещь.

— Есть еще кое-что, — проговорила я вежливо, наклоняясь через его стол — точно так же, как сделала это, впервые стоя перед ним в роли Спектра. — Если вы были честны со мной, то вам нечего бояться. Я продолжу выполнять свою работу, а вы — свою, и вместе мы сумеем выиграть эту войну, хотя вы и не сделали ничего, чтобы предотвратить ее. — После этих слов мое лицо помрачнело, глаза опасно сузились, и я продолжила низким, не сулящим ничего хорошего голосом: — Но если окажется, что вы солгали, если предали меня... если вы хотите помешать мне выполнять мои обязанности, если только попытаетесь стать у меня на пути... Я предупреждаю вас, Удина, я своими руками с удовольствием сверну вам шею.
 В его глазах отразилось что-то, очень похожее на страх, однако лицо его осталось беспристрастным, словно мои слова казались ему пустыми угрозами. Сделав шаг назад, я равнодушно пожала плечами и направилась к двери.
— Просто чтоб вы знали.

 Несколько раз по пути к «Нормандии» ко мне пытались обратиться люди, однако встречаясь со мной взглядом, они спешили уступить дорогу. После посещения Кайдена мое настроение чуть приподнялось, но это никогда не длилось долго. Я старалась порадоваться за него — очень старалась, и я знала, что из него выйдет отличный Спектр, но... отчасти мне хотелось, чтобы он навсегда остался моим лейтенантом — ведь тогда ему не пришлось бы нести тяжкое бремя ответственности на своих раздробленных плечах. Если бы ему не приходилось постоянно выискивать угрозы — в том числе угрозы вроде меня — все было бы гораздо проще. Возможно, тогда он не стал бы меня подозревать, и наши отношения никогда бы не испортились. Мысль о том, что кто-то подобный Удине будет использовать его, манипулировать им, казалась невыносимой. Он не заслужил такого отношения.

 Беседа с Гаррусом немного подняла мой дух; по крайней мере, он не упомянул Кайдена. Но вскоре я поняла, что предпочла бы остаться наедине со своими мрачными думами, пока корабль мчался к Тучанке. Гаррус с выражением отметил, что я, должно быть, сильно устала, и что мне следовало бы использовать несколько часов пути для полноценного сна. Как обычно, я ответила, что высплюсь в могиле, но, поднявшись в свою каюту, вероятно, благодаря тому, что точно знала — Кайден в порядке, а может, из-за обычного переутомления, заснула, едва коснувшись головой подушки.
 Долго я не проспала — подобный покой никогда не длился долго. Из лап яркого, жуткого кошмара меня вырвал голос Джокера, сообщавшего, что мы почти прибыли на место. На то, чтобы перестать дрожать и вернуться к спасению галактики, у меня ушло несколько минут умывания холодной водой и рассматривания собственного бледного отражения в зеркале.

 Позже, все еще решая проблемы на Тучанке, я увидела Кайдена в новостях, когда его официально назначали Спектром на церемонии в присутствии Удины и остальных советников. Ничего особенного, но он хотя бы самостоятельно шел в своей парадной форме, и это вселяло некоторую надежду. Ева многозначительно заметила, что в самый страшный час всегда есть на что надеяться. Может быть, она говорила именно об этом. Возможно, знания о том, что Кайден все еще в безопасности и у него все хорошо, будет достаточно, чтобы протянуть следующие несколько дней. Я положила ее кристалл к остальным мелочам, собранным мною за время моих путешествий. В краткие моменты сна, которые я позволяла себе, придя к выводу, что устала достаточно, чтобы спать без сновидений, я держалась за мысль об этом подарке и говорила себе, что впереди нас ждет что-то светлое.