Свежий ветер. Глава XXII. Гуэрта Мемориал. Часть 1

Шепард

 Если бы на его месте оказался кто-нибудь другой — кто угодно — я успела бы. Наверняка. Я бы не колебалась в течение той доли секунды, я бы просто выстрелила. Если бы на его месте оказался кто-нибудь другой, я не усомнилась бы в своей меткости, и с присущей мне уверенностью убила бы ту суку раньше, чем она получила бы шанс нанести непоправимый урон.
 Я бы не смотрела, окаменев, как она раз за разом бьет его головой о борт горящего челнока, прежде чем вернуться в реальность и вспомнить, как стрелять из гребаного пистолета.
 Но это был Кайден, и я запаниковала. Я действовала слишком медленно, я облажалась, а он заплатил за это.

 После аварии, устроенной Джеймсом, я потратила несколько мгновений, чтобы удостовериться, что с ним все нормально, и он кивнул в ответ — потрясенный, но невредимый. Я отвернулась буквально на секунду, и именно в этот момент все пошло к черту. Неожиданно Кайден загородил собой Лиару, и это существо все еще двигалось, и пули не останавливали его... И вот уже оно душит Кайдена, сминая броню на шее, а я стою, не в силах пошевелиться.
 Я бы выстрелила, для этого мне не требовалось думать, но палец замер на курке, потому что я вдруг засомневалась, смогу ли попасть в цель, не зацепив при этом и его. Я потратила это мгновение на крик, и этого времени нападавшему оказалось достаточно.

 Я снова и снова прокручивала в уме этот момент, пока не разболелась голова, а в глазах не защипало. Я видела, как он рухнул на землю, и почувствовала, как стало трудно дышать, стоило мне осознать, что он не двигается. И это вкупе с остальными событиями этого страшного дня переполнило чашу.
 Взвалив на спину его безжизненное тело и едва не задохнувшись от тяжести, я понесла Кайдена к кораблю, говоря себе, что это просто еще один солдат. Уже на «Нормандии» я убеждала себя, что на войне не обойтись без потерь, одновременно понимая, что смотрю на покрытое синяками и кровью лицо Кайдена уже в течение нескольких минут и не моргаю. В то время как Лиара снимала с него броню, я стояла, беспомощно опустив руки, и просто смотрела.
 Но затем, когда я сообщила Хаккету о случившемся, он ответил, что мы оба знали — это только начало, будто Кайден являлся всего-навсего очередным раненым на поле боя солдатом. Я лишь стиснула зубы, потому что да — я знала, что это только начало, и да — я знала, что Кайден являлся солдатом, и что такое происходит, и мне следует просто смириться, но в тот момент я могла думать только о тех жутких звуках, которые он издал, когда от удара воздух вырвался из его легких. О том, что он без сознания лежит в медотсеке, и жизнь медленно оставляет его, а я так и не рассказала ему обо всем, о чем хотела, и это моя вина...

— Он поправится, — неожиданно произнес Джеймс, возвращая меня к реальности; кровь в голове пульсировала в такт сердцебиению, а я все смотрела вслед Бейли, скрывшемуся в лифте. — Он крепкий сукин сын, он справится.
— Он едва не погиб у меня на глазах, находясь под моих командованием, — безэмоционально ответила я, поворачиваясь к лейтенанту и окидывая его пристальным взглядом. — Даже если он и справится, то может остаться парализованным или его биотика даст осложнения. А на данный момент неизвестно даже, выживет ли он.

 Уже три часа Кайден находился на операции, и я понятия не имела о ее ходе. Это не может быть хорошим знаком. Наверняка что-то пошло не так.

— Тогда зачем сейчас идти на встречу с Советом? — спросил Вега, пожав мускулистыми плечами. — Черт, пусть подождут — сходи, проведай майора, убедись, что он в порядке.
— Он НЕ в порядке! — рявкнула я, стараясь не впасть в истерику. — Ты видел его, он...
— Его состояние стабильно, — перебил меня Джеймс, и я вдруг осознала, что не могу дышать. — Мне сообщили, пока ты беседовала с Бейли. Майор в отделении интенсивной терапии, живой и приходящий в себя после операции. Да, случай очень тяжелый, но сейчас врачи убеждены, что он поправится.
 Я прижала ладонь ко рту, стараясь сдержать грозящий сорваться с губ всхлип, и зажмурилась, наконец с облегчением позволив себе поверить, что он жив, что он будет в порядке. Я не убила его. Пока нет.

 В считанные секунды я сумела взять себя в руки.

— Хорошо, — произнесла я быстро, тяжело сглатывая и глядя на свой инструметрон, будто мне нужно было срочно что-то проверить, а на деле лишь для того, чтобы скрыть от Веги дрожь. — Это... это хорошо.
— Так почему не навестить его? — снова тихо спросил Джеймс. — Не убедиться лично, что он дышит. Учитывая, что все это произошло у тебя на глазах, мне кажется, будет полезно самой увидеть, что с ним все в порядке.

 Мне это не нравилось. Джеймс, очевидно, знал о том, что нас с Кайденом связывало нечто большее, чем совместная служба. Я старалась ничем не выдать нашу тайну, но, полагаю, сложно было проигнорировать то, как мы ругались, точно бывшие любовники, расставшиеся в ссоре. Нам просто не хватило времени остановиться, подумать и решить эту проблему. Мыслями вернувшись к утру этого дня, к Земле, к причине, приведшей меня на Цитадель, я подумала, что, может быть, хоть на этот раз я смогу свалить все на стресс.
 Я хотела увидеть его. Конечно, хотела, но я находилась здесь не ради своих малозначимых желаний и потребностей. Земля была поглощена пожарами, и передо мной стояла задача.

— Потому что это требует времени, а у нас его нет, — резко ответила я и направилась к ожидающей у лифта Лиаре. — Я добьюсь большего, если отправлюсь на эту встречу прямо сейчас. Чем скорее, тем лучше.
— Эй, — окликнул меня Вега, когда я повернулась к нему спиной. — Ты в порядке?

 Нет. Нет, я, черт возьми, не в порядке. Дорогого мне человека, который бросил меня, оставив в сердце зияющую рану, только что до полусмерти избили на моих глазах, и это только начало. Я знала: мне следует просто забыть про него, двинуться дальше, но почему-то не могла этого сделать, несмотря на его недоверие и боль, испытываемую всякий раз рядом с ним. Но гораздо больнее было видеть, как он умирал, и понимать, что это моя вина.

 Я не ответила, потому что все, что я смогла бы сказать вслух, являлось ложью. Глянув поверх его плеча, я увидела живущий своей жизнью порт и много-много ожидавших разрешения на стыковку кораблей, полных беженцев и солдат, изгнанных из их миров.
— Разве ты не должен сейчас находиться на полпути к Земле? — поинтересовалась я, и мой голос даже мне самой показался изнуренным.
— Да, ну... — Джеймс пожал плечам. — Видишь ли, сейчас не так уж много транспорта идет в ту сторону. Кроме того, командование официально не отменило свой приказ, и ты все еще моя подопечная. А после случившегося на Марсе я точно не оставлю тебя, пока ты не наберешь команду.

 Я многое еще могла бы ему сказать. Возможно, поблагодарить за то, что прикрывал мне спину, пусть даже и хотел находиться совсем в другом месте, но время было неподходящим. Вместо этого я кивнула и, пообещав сообщить, когда что-то узнаю, вместе с Лиарой зашла в кабину лифта. Я понятия не имела, сколько займет встреча с Советом, однако ладони уже сжались в кулаки от нетерпения, и что-то подсказывало, что все пойдет не так, как мне бы того хотелось.
 Они не верили мне прежде, никогда не принимали мою сторону, и хотя сейчас у меня имелось доказательство моей правоты, было уже слишком поздно. Сейчас мы могли только отступить и перегруппироваться. И теперь, когда Кайден едва держался за жизнь и десятки миров горели по всей галактике, то, что я оказалась права, не представлялось мне такой уж победой.

************

— Боюсь, вам нельзя сюда, — прощебетала медсестра, стоило мне приблизиться к двери. — Часы посещения уже закончились, а кроме того, в это отделение допускаются только члены семей.
 Обращенная ко мне сожалеющая улыбка была насквозь фальшивой, и, переведя взгляд на вторую стоящую рядом женщину, я увидела то же самое отрепетированное выражение, призванное успокаивать общественность.
 Вдохнув, я подняла руку и открыла на инструметроне свое удостоверение, где огромными буквами в самом верху было написано «Статус Спектра» и «Оперативник N7 Альянса».
— Ну и... кто из вас попробует меня остановить? — выгнув бровь, спросила я таким же вежливым голосом, смотря то на одну медсестру, то на другую.
 Первая женщина удивленно приоткрыла рот и снова оглядела меня, мою форму Альянса, покрытое шрамами лицо и, вероятно, поняла, что ничем не сможет мне помешать. Натянуто улыбнувшись, они обе кивнули и испарились, а я осталась стоять у двустворчатой двери, пытаясь угадать наперед, не совершаю ли ошибки.
 Никто не знал, что я здесь. В данный момент мне полагалось возвращаться на «Нормандию» с тем, чтобы мы могли отправиться на Менае и спасти примарха, однако у меня было еще несколько часов, которые уйдут на дозаправку и набор команды в дополнение к тому костяку, с которым мы покинули Землю.

 Сначала я намеревалась проигнорировать факт нахождения Кайдена в этой больнице — идея навестить его казалась мне слишком глупой, эдаким потаканием собственным желаниям, и неважно, что говорил Джеймс. Но все изменилось после того, как я побывала на стоившей мне немалых нервов встрече с Советом, после того, как я поругалась с Удиной и, наступив на горло собственной гордости, мило побеседовала с Калисой ал-Джилани, будто людям и в самом деле нужна была причина, чтобы участвовать в войне, проигрыш в которой гарантировал их полное уничтожение.
 Тем утром я смотрела на полыхающую Землю, думая, что оставила там людей на верную смерть. Сейчас на моей родной планете уже далеко за полночь, но на Цитадели дневной цикл только начался, а вместе с этим пришел и невероятно яркий искусственный свет. Я не спала, не ела. Каждое мгновение последних суток было наполнено связанными с внезапно разразившейся войной тревогами и хлопотами. А потому я решила, что могу позволить себе нечто сугубо эгоистичное.

 Я заперла за собой дверь и с помощью инструметрона уменьшила прозрачность окна, чтобы никто снаружи не смог меня увидеть. Только потом, стараясь унять колотящееся сердце, я повернулась и посмотрела на Кайдена, подключенного к различным аппаратам. Он выглядел все так же плохо и до сих пор находился без сознания.
 Создавалось впечатление, что я разглядывала отчет какого-то страшного несчастного случая, полный настолько ужасных снимков, что они выглядели ненастоящими. Каждый сантиметр лица Кайдена покрывали синяки и ссадины, и он походил на... на мертвеца. Под резким светом цвет его кожи выглядел бледно-голубым, и хотя он дышал, но этот звук был поверхностным, затрудненным. Казалось, его лицо превратили едва ли не в кровавое месиво, а потом протащили по земле. Не двигаясь, я стояла посреди палаты и чувствовала, как холодело мое сердце.
 А затем вдруг осознала, что в помещении, кроме нас двоих, никого нет, и Кайден не проснется в ближайшем будущем, а потому неважно, что я скажу, или сделаю, или...

 Тяжело выдохнув, я расслабилась. Он жив. Он жив.

 Однако он чудом избежал смерти. Видеть его в таком состоянии было больно, но я не позволяла себе отвести глаз, продолжая смотреть на то, что натворила, на то, к чему привели мои ошибки.
 «Посмотри, что ты сделала, — сказала я себе, — посмотри на его лицо, его закрытые глаза. Посмотри, что ты сделала, прими последствия, прочувствуй их и никогда не позволяй подобному случиться снова. Никогда. Ты не имеешь права на такие отвлечения, не имеешь права...»
 Вот к чему приводит забота о ком-то.

 «Ты не имеешь права заботиться о других».

 Не задумываясь, я подтащила кресло ближе к кровати, но так и не села. Тело налилось свинцовой тяжестью, а кожу покрывал холодный пот, словно я приняла слишком много стимуляторов.
 Почему нельзя просто моргнуть и проснуться, обнаружив, что все это — просто дурной сон? Я хотела бросить все и сбежать.

Под носом Кайдена виднелась засохшая кровь, а на шее, в том месте, где эта штука пыталась вытрясти из него жизнь — необработанные порезы и синяки. Врачам приходилось действовать быстро — новые пациенты продолжали поступать — и они лишь уделили внимание самым тяжелым повреждениям, а затем предоставили медигелю возможность заживлять оставшиеся раны.
 Так нельзя. Кайден походил на труп, тогда как на самом деле являлся майором Альянса, героем, хорошим человеком, едва не погибшим, защищая Лиару и следуя моим приказам.
 Сама не понимая, что делаю, я направилась к раковине и, наконец оторвав взгляд от лежавшего на кровати мужчины, смочила найденную салфетку в воде. Оглянувшись на дверь и убедившись, что она все еще заперта, чувствуя себя глупой, сентиментальной и слабой, я опустилась в кресло рядом с Кайденом и протерла его лицо, саму себя удивив нежностью своих прикосновений.
 Я до сих пор относилась к живущим во мне чувствам к нему, как к своему маленькому секрету. Каждый раз, когда я смотрела на него, мое сердце переполнялось сладким томлением, только чтобы болезненно сжаться при очередной ссоре.

 «Вот куда заводит забота», — говорила я себе, продолжая касаться влажной тканью кожи под его глазами, про себя надеясь, что они вдруг откроются, и он спросит, какого черта я делаю — ведь тогда по крайней мере он будет разговаривать. «Вот что происходит, когда ты впускаешь людей в свое сердце — ты уже не можешь выгнать их, что бы ни происходило. И когда ты допускаешь ошибку, они расплачиваются за нее, и это гораздо страшнее, чем что-либо».

— Это нечестно, — сказала я неожиданно вслух; в этом месте, где тишину нарушал только писк аппаратов, мой хрипловатый голос прозвучал невероятно громко. — У тебя было два года форы, чтобы пережить мою потерю. И ты справился: то, что между нами произошло — всего лишь история для тебя. Ты можешь смотреть на меня и видеть только коммандера Шепард, как тебе и полагается, но... но я еще не сумела забыть. Для меня все это еще свежо, и я до сих пор... Я до сих пор забочусь о тебе гораздо сильнее, чем должна, даже несмотря на то, что ты ведешь себя, как последний кретин.
 Кайден ничего не ответил, даже не пошевелился. Его дыхание оставалось размеренным, но затрудненным, и я стерла последние следы крови под его носом.
— Я не знаю, как мне справиться с этим, — продолжила я, понятия не имея, как остановиться. — Со мной такого никогда прежде не случалось, я никогда... не чувствовала ни к кому того, что все еще чувствую к тебе.

 Критически оглядев свою работу и убедившись, что его лицо теперь «украшают» только множественные синяки и ссадины, я отложила салфетку. Теперь Кайден действительно выглядел так, словно его избили, а не как без пяти минут покойник.
 Протянув руку, я остановилась в каком-то сантиметре от его кожи, а затем, сказав себе, что нас никто не видит, коснулась его, осторожно провела кончиками пальцев по его шрамам: старым и новым, незнакомым мне. Один из них пересекал левую сторону его рта — крошечный, едва заметный, но я прекрасно его помнила, потому что однажды утром, целую вечность тому назад, проснулась, пока Кайден еще спал, в его объятиях. Я склонилась, чтобы поцеловать его и вдруг поняла, что нож батарианского пирата оставил на моем лице шрам, идеально совпадавший с его, когда наши губы оказывались прижатыми друг к другу. В те дни я неустанно поражалась, как мы можем быть столь разными и столь похожими одновременно. Каким образом такой человек, как Кайден — простой и надежный — смог проникнуть мне в душу и завладеть моим сердцем.
 Тогда мне было все равно, я лишь хотела, чтобы он никогда не уходил, чтобы я никогда не утратила это чувство, поднимавшееся во мне всякий раз, когда он находился рядом. Сейчас же я сожалела, что повстречала его. Если бы наши дороги не пересеклись, мне бы не пришлось прикладывать столько усилий, чтобы вытеснить его из своего сердца.

— Это все твоя вина, — грустно улыбаясь, произнесла я. — Мне не удается просто отмахнуться от всего этого, как раньше, и я не знаю, почему. Полагаю, ты сломал меня.
 Проведя пальцами по его лбу, я откинула прядь темных волос с лица, впервые заметив серебро седины на его висках. Вокруг его глаз появились новые линии — почти невидимые и неглубокие, но раньше их не было.
 Только в этот момент я окончательно осознала, что на протяжении тех двух лет, что я проспала, пока меня омолаживали и улучшали, Кайден работал, жил и сражался. Без «Нормандии» и без меня.
 Глаза защипало, и я тихо-тихо прошептала:
— Тебе не удалось остаться невредимым, да?

 Придвинув кресло еще ближе — слишком близко — я положила голову на подушку рядом с ним, до сих пор перебирая его волосы.
— Я знаю... Я знаю, это было тяжело. Моя смерть. И мне хотелось бы, чтобы этого никогда не происходило. Я никому не могу этого рассказать, но я потеряла не только время — я потеряла и тебя тоже. Потеряла что-то, что никогда не надеялась иметь, и по какой-то дурацкой причине это гораздо больнее, чем отношение ко мне Альянса или осознание того, что две мои конечности вовсе не мои, а когда ты умираешь, тебя не ждет ничего, кроме черноты.
— Я потеряла тебя, — добавила я. — И даже не знаю, хочу ли тебя вернуть, потому что в этом случае мне придется признать, что ты был моим, а поскольку это первый раз, когда я позволила себе даже подумать об этом, не говоря уже о том, чтобы произнести вслух, сомневаюсь, что подобное случится в обозримом будущем.
 Заключив покрытую синяками ладонь Кайдена в свою, я мечтала избавить его от этих страшных меток и исцелить.
— Я не знаю, какого черта мне нужно от тебя, Кайден. Я хочу перестать чувствовать то, что чувствую каждый раз, глядя на тебя. Я хочу, чтобы ты был счастлив и находился в безопасности, но сомневаюсь, что это возможно рядом со мной. В моем окружении люди... страдают.

 Поднеся его вялую ладонь к лицу, я прижала ее к своей щеке; и пусть его пальцы были сухими и горячими, но ощущение его кожи, прижатой к моей, казалось таким родным. Я закрыла глаза и позволила себе насладиться этим моментом покоя, хотя и знала, что это неправильно. Знала, что это бессмысленно, что это приведет лишь к тому, что боль усилится. Я полностью отдавала себе отчет в том, что действую, как наркоман, получающий последнюю дозу и обещающий себе завязать — бездумное потакание своим желаниям, которое только раздувает пламя.
 Я коснулась губами центра его ладони, где находился еще один так хорошо знакомый мне шрам. Я целовала его кожу и отчаянно хотела иметь возможность делать то же самое, когда он очнется, просто сказать, как я испугалась, когда он упал. Но я знала, что вместо этого спрячусь от него, потому что слишком труслива, чтобы признаться в своих чувствах.
 Когда он проснется, все вернется на круги своя. Он будет вежлив, добр даже, приложит все силы к тому, чтобы наладить хоть какие-то рабочие отношения, позволяющие нам хотя бы разговаривать без криков и взаимных упреков, по-прежнему сражаться бок о бок. Но он не поймет, что все это бесполезно, потому что я, черт возьми, до сих пор чувствую то же самое, что ощущала тогда, когда он покидал мою каюту тем утром прежде, чем все изменилось. Он не поймет, что я просто не могу смотреть на него и видеть лишь товарища по оружию — не сейчас, когда мир рушился вокруг нас, и мне так хотелось оказаться в его объятиях, услышать, как он скажет, что вместе мы справимся, что он поможет и все будет хорошо.

 Сейчас Кайден находился прямо передо мной, но я не могла получить его, и осознание этого причиняло боль. Собравшись с силами, я положила его руку на покрывало, поднялась на ноги, глубоко вдохнула и сказала себе, что время пришло. Конец. С этой секунды я перестану мечтать о нем и отпущу его. И на этот раз окончательно.
 Подняв использованную салфетку, я решительно бросила ее в раковину, затем отступила, прочистила горло и, велев себе представить, что это всего-навсего еще один солдат — очередной человек, которого я не успела спасти, твердо произнесла:
— Тебе следует вытащить задницу из постели, майор. — Я вообразила, что он находится в сознании, чтобы иметь возможность смотреть на него со злостью, а не щенячьей привязанностью. — Поднимайся и сражайся, потому что, клянусь богом, я не собираюсь работать в одиночку. Я... — Мое глупое сердце снова подвело меня, голос надломился, и я закончила свою речь шепотом: — Я не могу сделать этого без тебя. Мне нужно знать, что с тобой все в порядке, нужно...
 С силой сжав губы, я замолчала.

 Соберись же, ты, чертов нытик.

 Расправив плечи, я попробовала снова.
— Ты мне нужен на ногах. И это приказ.
 Очевидно, я добавила последнюю фразу только из надежды, что Кайден очнется и заметит, что поскольку он теперь майор, я не могу приказывать ему.
 «Одно дело сказать, что все кончено, — размышляла я хмуро, покидая палату, — и совсем другое на самом деле поверить в это».

************

— Вам просто необходимо найти другой способ избавляться от стресса, — хмуро выговаривала мне Чаквас, осматривая уже едва видимый синяк на скуле, куда пришелся удар кулака Джеймса, — и не только ради вас же самой — лейтенанту Веге пришлось наложить на губу два шва.
— Всего два? — отстраненно переспросила я вместо ответа, вспоминая, как на мгновение на самом деле испугалась, что нанесла ему серьезную травму, когда ударила его ногой в лицо, а затем, когда он отшатнулся, повалила на пол. Сам лейтенант, вполне вероятно, не слишком переживал за свое здоровье, но до тех пор, пока он находился под моим командованием, это было моей обязанностью. Особенно учитывая, что именно по моей вине лейтенант пребывал в таком самоубийственном настроении. Если бы я принесла подобную жертву, чтобы затем узнать, что все это было напрасно, я бы тоже была зла [имеются в виду события мультфильма «Mass Effect: Paragon Lost»]. Черт, я все еще выходила из себя всякий раз, вспоминая, как Альянс проигнорировал мои предупреждения. Я призналась ему в этом, и Вега сообщил, что если он будет рядом со мной, это поможет ему отличиться, вернуть потерянные, по его мнению, честь и гордость.

Он назвал меня Лолой, и, клянусь, если бы на его месте оказался кто-либо другой, я ударила бы его еще раз, но, очевидно, я питала слабость к Джеймсу. Он являлся опытным солдатом, но был младше меня и все еще отличался характерной этому возрасту вспыльчивостью. Я и сама была такой до тех пор, пока не узнала, что значит «компромисс» и «смирение». Я до сих пор ненавидела эти слова, но, обнаружив себя в роли дипломата, вдруг поняла, что они очень и очень важны. В том, как мы общались, присутствовала здоровая толика флирта, призванная, однако, лишь сделать этот мир капельку беззаботнее. Разумеется, мы по достоинству оценили физическую привлекательность друг друга, но не более того. Может быть, в другое время мы даже пришли бы к обоюдно выгодному соглашению, использовали бы друг друга в качестве так необходимого нам отвлечения, но осуществлению этого мешала одна проблема по имени Кайден Аленко, лежащий в бессознательном состоянии в больнице. Каждый час, проходящий без новостей о его здоровье, напоминал мне о том, как сильно я переживала за него.

— Кстати, — сказала Чаквас неожиданно, поднимая взгляд от моей карты, — учитывая, что в Ванкувере о вас явно не заботились как следует...
 Взяв ватку, она протерла участок кожи на моей руке перед уколом.
— Они даже не позволяли мне пользоваться спортзалом, пока я не встретила Вегу, — возмущенно сообщила я. Раздраженно цокнув языком, Чаквас вскрыла упаковку шприца, который достала из ближайшего ящика. Я мгновенно узнала препарат — стандартный медикамент, вводимый всем женщинам при исполнении раз в полгода — смесь гормонов, помогающая регулировать менструальный цикл, облегчить физические проявления ПМС и вообще упростить жизнь представительниц прекрасного пола на военном корабле. Препарат также предотвращал беременность, потому что, очевидно, доктора Альянса куда сильнее сомневались в нашей способности следовать Уставу, нежели сам Альянс.
— Может немного печь, — предупредила доктор, щелкая по шприцу.
 Я с трудом сдержала смех.
— Вы серьезно?
 После многочисленных травм, некоторые из которых ей самой приходилось лечить, простой укол казался развлечением.

 Пожав плечами, Чаквас глянула на меня, как мать смотрит на оцарапавшего колено ребенка.
— Ваше тело ежедневно подвергается тяжелым испытаниям, коммандер. Я просто не хочу усугублять положение.
 Я едва ощутила, как игла проткнула кожу, и на этом осмотр был завершен.
— Вот и все, — воскликнула она, снимая перчатки и глядя на меня. — Мы закончили. Как обычно, вы в великолепной форме, хотя рефлексы немного замедленны.
— Что? — Я резко подняла голову.
— Ну, они все еще ненормально быстры, — объяснила Чаквас невозмутимо. — Я имела в виду, замедленны для вас. Впрочем, учитывая отсутствие полноценного ночного сна, неудивительно, что вы не функционируете на сто процентов.
 Чаквас смотрела на меня с выражением полнейшей невинности, но я знала ее слишком хорошо. Она являлась моим врачом примерно год и за это время поняла, что заставить меня слушаться ее советов можно только показав, что игнорируя их, я подвергаю себя опасности на поле боя.
 Нахмурившись, я взяла с тумбочки бутылочку снотворного, уже приготовленного ею.
— Ладно, я приму их. Это только потому, что я так долго пробыла на Земле — естественный свет сбивает мой режим сна. Скоро все встанет на свои места.
 Чаквас также с раздражающей легкостью определяла, когда я лгу, но на этот раз она ничего не сказала. А правда состояла в том, что стоило мне сомкнуть глаза, как меня окружали призраки всех тех, кого я не сумела спасти; они что-то шептали, а я вскакивала, чувствуя себя постаревшей на десять лет. Да и спать было некогда — слишком много дел.

Отредактировано: Архимедовна.