Мы теперь в Discord
Испепеляющие годы!
Безумья ль в вас, надежды ль весть?
От дней войны, от дней свободы —
Кровавый отсвет в лицах есть...
А. Блок
Печальную картину представляла собой Земля в конце две тысячи сто восемьдесят шестого года: дымились развалины крупных мегаполисов, некогда по праву считавшиеся центром активной жизни, миллионы людей оказавшиеся на улице, страдали от голода и холода, и ни Альянс, ни правительства пострадавших стран не могли быстро устранить ущерб нанесенный войной. В состоянии полной разрухи находилось хозяйства и инфраструктура крупных держав, в конце двадцатого столетия высокомерно называвшими себя «цивилизованными».
Тактика Жнецов была проста: бей туда, где больше людей и лучше одеваются. Этот принцип был реализован настолько, насколько позволило время, то есть не полностью, остались нетронутыми целые регионы, среди которых: Латинская Америка, Центральная Африка и Ближний Восток. Вот она великая ирония — та земля, которая во все века считалась дикой, стала самой благоприятной для проживания человека, и ринулись на эту землю сотни миллионов беженцев, стремящихся подальше от разрухи. Взявшие в свои руки власть, военные, мудро решив, что на строительство новой космической станции для размещения там государственных учреждений на данный момент невозможно, решили оставить власть на Земле.
Долго адмирал Хакет вращал перед собой голографический синий шарик, внимательно всматриваясь в название стран и городов, пока один из офицеров не ткнул пальцем в черную точку, над которой черными буквами было написано слово «Tehran».
— Надеюсь, вы шутите, — возмутился один англосаксонский политик, — там ведь одни дикари и религиозные фанатики. Вы хоть представляете, что будет, если азари увидят мечети? Что они подумают о нас?
— Простите, я вас не понял, — отвечал Михайлович, — вы хотите сказать, что одна из древнейших религий может повлиять на престиж человечества? А вы видели храмы Тессии? Или вы видите только то, что хотите видеть?
— Как вы можете сравнивать азари и персов?! — закричал задетый за живое политик.
— Простите, а чем азари лучше персов?
— Наверно тем, что у них рост не ниже метр восемьдесят, грудь минимум третьего размера, тоненький голосок и невероятно возбуждающий цвет кожи, — пошутил один офицер.
Тут Хакет не выдержал:
— Хватит! — отрезал он. — Тегеран будет новой столицей Альянса. Центром человечества должна быть Земля, а из всех уцелевших городов Тегеран больше всего подходит для размещения государственных учреждений. Это моё решение. Всё, вопрос закрыт.
Так решилась судьба «никогда не спящего сердца Ирана», через несколько часов после этого разговора у входа в президентский дворец поднялись два флага: штандарт Альянса Независимых Систем и флаг Исламской Республики Иран. Думал ли Мохамед Хан в тысяча семьсот восемьдесят шестом году, сделавший Тегеран столицей Ирана, что ровно через четыреста лет этот город у подножья Демавенда станет центром всего человечества?
И казалось бы, совсем ничего не изменилось: все также люди шли на работу, всё также протяжно пел по утрам Муэдзин, все также тянуло прохладой с высоких прикаспийских гор, но всё таки появилось что-то новое, что-то большое и значительное. То, что заставило персов почувствовать себя частью огромного процесса, влияющего на судьбы миллиардов.
Город начал набухать. Со всех сторон в Тегеран слетались самые разные люди: из колоний прилетали военные специалисты, преподававшие раньше в инопланетных военных училищах, талантливые инженеры, уже старые для практического применения своих навыков, но отлично подходящие для кабинетной работы, видные депутаты колониальных законодательных собраний, довольные приглашением в столицу, возвращались опальные политики и, впавшие в немилость старому режиму, чиновники. Все эти лица прилетали вместе с семьями, понимая, что теперь они надолго пустят корни в Тегеране, так как лучше них на тот момент не было никого.
Вслед за властью потянулся частный бизнес, начали открываться головные офисы политических партий и различных общественных организаций. Предприимчивые люди начали открывать частные театры, где играли актеры из Петербурга, Лондона, Парижа и прочих культурных центров. Появились роскошные салоны, где вечерами собирались сливки общества, для того чтобы обсудить повестку дня.
В течение месяца город все наполнялся и наполнялся людьми. Помимо приглашенных на государственную службу специалистов, в Тегеране пытались осесть и обычные обыватели, бегущие от разрухи, но способные позволить себе жизнь в столице, а не в бараках Элизиума. Потерявшие работу банкиры, предприниматели средней руки, общественные деятели, потерявшие сцену актеры. В общем, все представители среднего класса, имеющие деньги, но утратившие возможность какого-либо стабильного заработка стремились открыть своё дело в Тегеране, чтобы осесть там, на долгие годы.
А в начале декабря торжественно поднялись в воздух флаги инопланетных держав, в Тегеране открылись посольства. Дипломаты также очень много гуляли по городу, любуясь местными достопримечательностями: азари с интересом осматривали величественную мечеть «Селахсалар»; важно расхаживали турианцы по государственному музею «Голестан», осматривая макеты старинных персидских воинов; по паркам, отдыхая от непонятной спешки своих соседей по галактике, любили бродить элкоры, а саларианцы с радостью посещали выставки современного искусства и научные конференции. Поначалу персы смотрели на инопланетян как на инородные тела, но потом постепенно начали привыкать, благо главной особенностью жителей большого города является то, что их довольно сложно удивить, а если сделать это и получается, то они быстро приспосабливаются к новой ситуации.
Тегеран в конце двадцать второго века был похож на переполненный вагон метро, но в этом вагоне существовали строгие порядки, нарушить которые теснота не могла. Не смотря на возникшие неудобства, жизнь нормализовалась совершенно естественным образом, и возникший в начале бардак рассасывался сам собой. Вскоре, никому не известное раньше слово «Тегеран» стало произноситься даже в самых отдаленных регионах галактики.
***
— Что ты там смотришь?
— Время.
— И сколько сейчас?
— Без пятнадцати одиннадцать.
— Опаздывает, уже на пятнадцать минут.
Космопорт имени Махмуда Ахмадинеджата в восемнадцати километрах от Тегерана был битком набит народом. Возобновившиеся межпланетные рейсы ежедневно вывозили из северного Ирана тысячи человек, бежавших от ужаса послевоенных потрясений. В маленьком ресторане, принадлежавшем какой-то сгинувшей сети, было не протолкнутся, еды там уже давно не подавали; беженцы приносили паленый коньяк, которые наловчилось распространять местное жулье и давили эту гадость до самого края. Запах перегара мешался с запахом пота и женских духов. Кого здесь только не было: женщины с детьми, дезертиры, семейные пары, пьяницы, офицеры флота, проститутки и интеллигенты. Казалось, все социальные слои человеческого общества были втиснуты в маленькое помещение иранского космопорта, обнажая все черты своего многогранного характера.
За неприметным столиком, откуда открывался вид на посадочную площадку, сидели двое мужчин. Они уже давно ждали рейс, который должен был прилететь с Трезубца, однако задерживался по непонятным причинам. Это были два сотрудника Министерства Внешних Связей: Зульяр Аихери и Азат Хагиги, их отправили встретить важного человека для министерства, которого переводили на Землю для работы в Тегеране. В системах Альянса было не спокойно, задержка начинала их волновать, особенно нервничал Хагиги, он то и дело посматривал то на часы, то на информационное табло.
— Азат, ну хватит дергаться, — говорил ему товарищ, — ничего страшного не произошло, рейсы сейчас часто задерживаются.
— Неужели пираты? — сказал Хагиги, ещё раз взглянув на часы. — Сейчас-то для них вообще никаких преград нет.
— Корабль идет через саларианские системы, там пиратов нет.
— Но потом-то входит в наши. А у нас их больше чем собственных кораблей.
— Хватит! Подумай сам: зачем пиратам нападать на пассажирский лайнер?
— Вот для этого как раз много причин. Во-первых...
— Не надо, — отмахнулся Аихери, — ждем ещё час и улетаем.
По громкой связи объявили о начале регистрации пассажиров на рейс до Элизиума. Десятки людей как по команде покинули столики и ринулись к выходу и в мановение ока их места занимали другие пассажиры. Большая толпа с чемоданами, сумками и прочими атрибутами, которые сопровождают человека в поездке, двинулась в сторону стоек регистрации. Мимо столика с мужчинами прошла семья, глава семейства увешанный сумками, и с сыном на руках, постоянно подгонял жену, которой было плохо.
— Танечка, молю тебя: быстрее, — говорил он, — чем быстрее мы сядем на корабль, тем скорее этот ужас закончится.
— Сейчас, сейчас, — отвечала женщина, — занимай очередь, я догоню.
Он подошёл к ней и коснулся губами лба.
— Господи, да ты вся горишь. Может, не полетим никуда, ты только скажи?
— Нет, нет, что ты пойдем. Лишь бы скорее всё это закончилось.
Ооо, это закончится совсем не скоро. Ещё регистрация, ещё полный опасности полет, ещё забитый космопорт Иллирия, и хорошо, если на Элизиуме есть друзья или родственники, а то будет лагерь для беженцев, где селят в переполненные бараки и кормят раз в день (детей два). Двадцать второй век, где твой гламур, украшающий вечную депрессию, где твои технологии, делающие жизнь человека легкой, где твой демократизм, уравнивающий всех людей перед законом? Ничего этого нет, жить после войны всегда было тяжело.
Так, смотря по сторонам и слушая ругань пьяных служащих, мужчины прождали ещё сорок минут, пока не объявили о прибытии долгожданного рейса.
— Ну, наконец-то, — вскочил с места Хагиги, — слава Аллаху, он все-таки прилетел.
В зале для встречающих было заметно больше свободного места. Помимо сотрудников МВС здесь было только несколько неплохо одетых людей, явно не простых обывателей и не персов. Здесь ждать долго не пришлось, почти сразу из прохода, ведущего к посадочной площадке, начали появляться пассажиры, среди которых был высокий мужчина, одетый в новомодный белый костюм с красными вставками. Он был явно утомлен долгим перелетом: волосы были взъерошены, лицо мокрое от пота, а глаза красные от недосыпа. Увидев сотрудников МВС, он безошибочно определил, что это его встречающие и направился к ним, Аихери также сделал несколько шагов к нему на встречу.
— Господин Кастаньо, — сказал он радостно, — вы, право, заставили нас понервничать. Почему рейс так задержался?
Кастаньо крепко пожал руки встречающим и глубоко вздохнул:
— Ах, господа, я очень рад, что Гомес хотя бы распорядился меня встретить. Этот факт дает мне надежду, что когда-нибудь сотрудников Министерства Внешних Связей не будут отправлять в межпланетный перелет на частном рейсе, а все-таки дадут отдельный корабль.
— У Хакета нет кораблей даже для собственного флота, — ответил Хагиги, — что уж там говорить об отдельных судах для лиц находящихся на государственной службе.
— Да, я понимаю это. Но все равно считаю высшей мерой безответственности подвергать опасности жизнь лучших дипломатов.
— Сейчас везде так, — отрезал Аихери, — ситуация в министерстве очень сложная и требует вашего срочного вмешательства. Вы долетели, значит, так было нужно, мы с другом рады приветствовать вас на Земле. А теперь, позвольте мы проводим вас в гостиницу. Кстати, — Аихери только сейчас заметил, что Кастаньо стоит с одним маленьким чемоданом в руке, — вы будете брать свой багаж?
— Нет, это всё чем я располагаю на данный момент. Я продал своё имущество и прилетел налегке.
— Право зря. Сейчас на этой планете туго с простыми бытовыми мелочами. На рынке скупают всё.
Кастаньо саркастично улыбнулся:
— Пока мне достаточно будет нового костюма, а потом я думаю, что встав на ноги, смогу обеспечить себя даже одеколоном.
Они пошли к выходу. В центральном зале, напротив информационного табло, какой-то пьяный служащий громко ругался с, также, совсем не трезвой девушкой. Когда мужчины проходили мимо она видно совсем потеряв терпение с размаху ударила его по лицу. Девушки двадцать второго века очень боевые, однако природа не достаточно хорошо понимает значение термина феминизм, в отличии от пьяного образины, который даже ничего не почувствовав мгновенно ответил, отправив «воплощение женственности» в нокдаун. В толпе тут же нашлись благородные люди: один юноша из находившейся рядом компании в красно-черных футболках с надписями «AC Milan», набросился на вояку и стал безжалостно его мутузить. Да здравствует его величество футбол; фанаты итальянской команды прилетели с Уотсона на миланское дерби, благо итальянская федерация футбола возобновила розыгрыш серии А. Дальше всё пошло по давно известному сценарию: отовсюду с криками «наших бьют» прибегали защитники Отечества, в зале они схлестывались с красно-черной рекой фанатов, в драку начали кидаться заскучавшие пьяницы и наркоманы. Поднялся жуткий крик и треск.
— Мамочки! — раздался женский визг.
— Дети, берегите детей!
— А я болею за «Интер».
— Только не моей гитарой!
Такое было не первый раз. Казалось драку, ещё в зародыше должна была пресечь охрана, но здоровые мужики с озабоченными лицами стояли в стороне и многозначительно чесали затылок, наблюдая за побоищем. Кто-то вызвал помощь, и сейчас приедет спецназ с дубинками и слезоточивым газом и всех успокоят.
Госслужащие, энергично работая руками, все-таки пробились к выходу и через несколько секунд оказались в уютном аэрокаре.
— Ух, — выдохнул Аихари, включая зажигание, — прорвались. А я уж подумал что всё. Зашибут.
Аэрокар поднялся в небо, занимая место на аэротрассе. Из окна открылся замечательный вид на уходящую на юг пустыню, в которой раскинулся самый большой в Иране космопорт. Внизу, соблюдая строгий порядок, стояли пассажирские корабли самых разных классов, от гигантских лайнеров до маленьких фрегатов. Датчики строго отслеживали полет машины, следя за тем, чтобы водитель не покидал пределы трассы и не влезал в пространство, предназначенное для кораблей. Кастаньо на Трезубце слышал рассказы о Земных бедах и был приятно удивлен потоку транспорта на шоссе. В Тегеран и оттуда стремилось огромное количество транспорта: частного, грузового и общественного. По земле быстро мчались поезда и монорельсы, люди стягивались на север, к подножию гор Эльбрус, где уже виднелся возвышающийся город.
— Я надеюсь, мне не придется тратить много времени на акклиматизацию, — сказал Кастаньо, когда стали отчетливо видны современные, похожие на спички, небоскребы. — Там, где я жил на Трезубце прохладно и сыро, а в Иране я слышал сухо и жарко.
— Не волнуйтесь, — ответил Хабиби, — невыносимо жарко только на юге страны, а в Тегеране умеренный климат. От гор идет прохлада, да и Каспийское море тоже рядом. Так что можно сказать, что вы почти не почувствуете разницу.
Кастаньо улыбнулся:
— Я думаю, что неделю все-таки буду не в лучшем состоянии.
— Сейчас зима, господин Кастаньо, — вставил Аихери, — правда в этом году достаточно тепло, температура не опускается ниже нуля. Но я все равно советую запастись курткой, а то больным вы сейчас никому не нужны.
— А где я буду жить?
— Вы не обговорили этот вопрос с Гомесом?
— Связи с Землей не было, мне отправили письмо. Там было написано, что я буду работать в центральном аппарате, но бытовые условия я ни с кем не оговаривал.
— Понятно, — кивнул Аихери, — пока вас поселят в гостинице «Азади», в северной части города. Но специально для работников министерства Гомес выпросил у местных квартиры в строящемся доме на юге, вы переедите, когда работы закончатся.
— А Гомес окончательно получил портфель?
— Нет, — покачал головой Аихери, — сейчас все министры с приставкой и. о., окончательный состав кабинета утвердит новый президент. Кто знает, может быть выберут вас?
— Ну да, — захохотал Кастаньо, — тогда я смогу позволить себе не только новый одеколон. Кстати, а эта гостиница далеко от здания министерства?
Аихери поморщился:
— Да, это старый район. Кортеж вам выделить не могут, личного транспорта пока тоже не будет, и поскольку про метро, такси и монорельс вы слышать явно не захотите, Гомес мудро приказал мне каждое утро залетать за вами в восемь часов.
— А сейчас мы куда?
— В гостиницу. Вы явно устали с перелета, к тому же эта драка. В общем, начальство сказало, чтобы вы выходили на работу завтра, отдохнувшим и выспавшимся.
Они влетели в Тегеран. Южная часть города была типичным муравейником двадцать второго века: высотные здания, большое количество людей и транспорта, трёхъярусная система деления по высоте, лишь изредка среди новомодных архитектурных сооружений проскальзывали построенные в старом стиле мечети. Из окна Кастаньо видел огромные рекламные плакаты с надписями на фарси и на английском, парки, разведенные в домашних оранжереях и на крышах частных построек, реки аэрокаров омывающих здания и многие другие черты всех крупных городов. Однако по мере удаления на север, современные постройки сменились небоскребами двадцать первого века, а потом и город вовсе стал миниатюрным.
Старинная гостиница «Азади» была маленьким, десятиэтажным зданием, увидев которое Кастаньо возмутился:
— Господа, — язвительно заметил он, — я право, возмущен подобным отношением к своей персоне. Подобную доисторическую пещеру я не ожидал увидеть даже в Иране. Честно говоря, с таким же успехом вы могли поместить меня в один барак с каким-нибудь бродягой.
— Не возмущайтесь, — спокойно ответил Айхери, — это одна из самых дорогих гостиниц Ирана. Здание недавно реставрировали, старый архитектурный стиль здесь замечательно сочетается с отличным сервисом и широким спектром предоставляемых услуг. Гостиница отвечает самым высоким галактическим стандартам.
— А трехразовое питание в этот широкий спектр входит?
— Трехразовое питание сейчас есть только у английской королевы.
Аэрокар сел на специально оборудованную посадочную площадку на крыше гостиницы, и одетый с иголочки швейцар помог потомку римских легионеров выйти из машины. Ветер приятно обдувал слипшиеся волосы, прохладный воздух радовал привыкшие к духоте легкие, а с крыши здания была видна замечательная панорама древнего города.
— До свиданья, господин Кастаньо, — попрощался Айхери, — отдыхайте. Завтра в восемь часов ждите меня здесь.
Номер и вправду оказался шикарным, все возможные виды электронных приборов, предусмотренных для гостей, замечательно сочетались со старинным интерьером. Голографический интерфейс, отдельный виртуальный интеллект, бесплатный доступ в экстранет, новейшие системы климат контроля ничуть не мешали наслаждаться оформлением номера с использованием традиционных персидских мотивов.
Кастаньо зашел внутрь и скомандовал двери закрыться, после чего интерфейс зажегся красным. С большой картины в прихожей на будущего члена коллегии Министерства Внешних Связей, печально смотрели бедуины, ведущие свои караваны через безводные ближневосточные пустыни, на полу лежали старинные ковры, а окно радовало глаз разноцветной мозаикой. Однако духовно Пелицолли был не очень голоден, поэтому первым делом он бросил одежду в стиральную машину и залез в душ. После водных процедур он недолго полистал местные телеканалы и когда часы показали полдень лег спать, перелет его очень утомил.
Исполняющий обязанности министра внешних связей Серхио Гомес справедливо рассудил, что Кастаньо устанет после долгого и волнительного перелета, поэтому дал ему сегодня отдохнуть. Это было довольно странно, учитывая завал в министерстве, но решения начальства, как известно не обсуждают, особенно если они такие приятные. Кастаньо проспал четыре часа, по истечении которых его разбудил будильник.
За окном было ещё светло, когда потомок римских легионеров поднялся с кровати, сладко потянулся и вызвал такси. Открыв шкаф, он почувствовал большое удовлетворение, увидев костюм. Облачившись в новое одеяние, накинув плащ, и до блеска начистив ботинки, Кастаньо вышел на улицу, где его уже ждал аэрокар.
— В парк Меллат, пожалуйста, к кинотеатру, — сказал он, и машина взвилась в воздух, унося с собой пассажира.
В парке было хорошо, приятно грело солнце, весело пели птицы, забавно суетились меж деревьев белки. Кастаньо вышел на центральную аллею и сел на скамейку под раскидистым дубом, он снял перчатки и глубоко вдохнул прохладный воздух. Звонко хохотали прогуливающиеся влюбленные, громко разговаривали по телефону деловые люди в дорогих костюмах, мимо сотрудника министерства прошли несколько волусов, восхищенно наблюдая за перебегающими дорогу белками.
— А здесь куда лучше, чем на Арктуре, — услышал от них Кастаньо, — здесь хотя бы чувствуется жизнь.
— А ты видел эти храмы? Я не думал, что люди из клана Земли настолько религиозны.
— Правильно говорить мечети и «клан Земли» оказывается неправильная формулировка, на Земле тоже много кланов, как и у нас.
Кастаньо улыбнулся. Дааа, теперь дипломатам придется мириться с человеческими тараканами также как и людям приходилось мериться со спецификой инопланетян. Хакет сделал смелый шаг, но будет ли он оправдан?
— Простите.
Кастаньо поднял голову и увидел молодого человека с тростью, стоящего около скамейки.
— Простите, — повторил он, — моя жена недавно договорилась здесь о встрече с человеком, который обещал ей продать замечательный скилианский гарнитур. Он должен был ждать меня здесь.
Кастаньо поднял голову и равнодушно ответил:
— Видите ли, у меня действительно раньше был скилианский гарнитур, но, к сожалению, я его уже давно продал. Однако вам повезло, у моего товарища есть точно такой же, и на ваше счастье, он его тоже хочет от него избавиться.
Незнакомец кивнул и пожал руку сотруднику министерства.
— Я очень рад что вы пришли, — сказал он, — меня зовут Джордж О’Коннор. Я буду вашим связным.
— Очень приятно. Доменико Кастаньо. Честно говоря, я думал, что вы не придете. Здесь так много людей.
— Ничего, мы простые обыватели, которые вышли погулять после ужина. Я понимаю вам не привычно, но скоро такие встречи станут обычным делом, — О’Коннор показал на дорогу, — давайте пройдемся, нам надо кое-что обсудить.
Кастаньо поднялся, и они вместе зашагали по просторной аллее.
— Вы мой куратор? — спросил Кастаньо.
— Да, я буду курировать вашу работу в Тегеране.
— А если мне придется улететь в командировку?
— Тогда с вами свяжется наш сотрудник из того региона, куда вас отправят. Не волнуйтесь, у нас отлично налажена система связи с агентами.
Кастаньо одобрительно посмотрел на собеседника:
— Это очень хорошая новость для меня. Я понимаю вашу заинтересованность в успехе нашего общего дела, и высоко ценю ваш профессионализм. Но всё равно мне бы очень хотелось поговорить с кем-то из руководящего состава ГОР.
— Если вы этого хотите, то подобную встречу можно организовать. Я хочу сказать господин Кастаньо, что моё руководство очень ценит наше с вами сотрудничество. Мы смеем надеяться, что наше совместная деятельность будет плодотворной и ждем, когда вы приступите работе.
Кастаньо кивнул.
— Спасибо, я тоже очень рад нашему сотрудничеству. Я считаю, что так смогу принести больше пользы человечеству, чем принимая предательские решения в роскошном кабинете МВС.
— Когда вы приступите к работе?
— Сегодня мне дали отдохнуть от перелета, но я думаю, что завтра буду уже весь в делах. Надеюсь, что смогу принести пользу на посту члена министерской коллегии, через меня будут проходить многие важные документы, и я сам буду участвовать в принятии решений, так что с доступом к секретной информации проблем не будет. Но мне не совсем понятно, как передавать документы вам, ведь копирование строжайше запрещено и очень четко отслеживается.
— Не волнуйтесь об этом. Я сейчас дам вам фотоаппарат, старые способы самые лучшие, — О’Коннор улыбнулся, — поупражняйтесь дома и вскоре привыкните. Карта памяти там очень маленькая, можно спрятать в одежду, в рот, под кожу и ничем ей не навредить, к тому же она не обнаруживается сканерами. Так что на счет документов не волнуйтесь.
О’Коннор достал из кармана маленький прибор похожий на спичечный коробок и передал его Кастаньо. Сотрудник МВС быстро спрятал его в пальто.
— Ознакомьтесь с инструкцией и не забудьте её уничтожить, — дал наставление О’Коннор.
— Честно говоря, я не понимаю, зачем эти игрушки, ведь сделать снимок можно с помощью обычного уни-инструмента.
О’Коннор отрицательно покачал головой:
— Уни-инструменты не предназначены для фотографирования экрана компьютера. Качество снимка получается слишком низким, к тому же это очень долгий процесс. А фотокамера, которую я вам передал, специально создавалась для этих целей.
Сотруднику МВС всё это не понравилось, но пришлось согласиться:
— Хорошо. Предположим, документы я сфотографирую, а как мне передать их вам?
— Сначала вы передадите документы мне, а потом я по своим каналам доведу их до Сур’Кеша. Все современные способы передачи информации сейчас недоступны, персы в течение сотни лет жили в окружении врагов, поэтому научились контролировать информационное пространство. Я предлагаю вам систему тайников, сейчас это наилучший вариант.
— Нет, что вы, — возмутился Кастаньо, — разве я могу доверять совершенно секретную информацию каким- то тайникам? Давайте тогда встречаться лично.
— Вы уверенны? Вы же будете одним из важнейших сотрудников МВС, за вами наверняка будут наблюдать. Безличная связь в этом плане намного надежнее.
— Неважно, это уже ваша забота. Обеспечьте мне возможность передавать информацию лично, и тогда я не буду волноваться.
О’Коннор задумался:
— Хорошо, я решу это проблему. Ждите от меня инструкций, мы будем держать связь также как и раньше, через сайт знакомств, я напишу вам в течение суток.
— Извините, а разве такая конспирация необходима, — удивленно спросил Кастаньо, — разве появившаяся недавно контрразведка может доставить нам серьезные неприятности?
— Серьезные не может, — спокойно ответил О’Коннор, — но, все равно необходимо соблюдать осторожность. Земные спецслужбы набирают силы, их здорово подкосила война, но в Иране, как известно всё было спокойно. К тому же сейчас, когда в Тегеране разместилось правительства, СБА явно начнет усиливать Иранское управление, так что легкой жизни нам с вами ждать не придется.
— Как вы думаете, какова вероятность провала?
О’Коннор улыбнулся:
— По нашей вине провала точно не будет. А если вы будете четко следовать нашим инструкциям, то вычислить вас будет практически невозможно. Если возникнут какие-либо вопросы или сомнения, немедленно назначайте встречу, и мы с вами всё обсудим. Вы должны понимать, господин Кастаньо, что согласились на очень трудную работу, но это очень похвально. Я восхищаюсь такими людьми как вы.
— Спасибо. Я думаю, что во имя процветания человечества и галактики надо стараться.
Центральная дорога в парке делала круг и они прошли его когда О’Коннор показал на ответвление от центральной дорожки, которое уходило к озеру и ресторану. Кастаньо охотно принял это направление, потому как не ел весь день, он очень надеялся, что в ресторане удастся хотя бы немного перекусить.
Вода игриво отражала уходящее за горизонт солнце, в ресторане звонко играла какая-то современная музыка, под которую красиво пела молодая персидская девушка, радуя проходящих мимо людей замечательным голосом. Кастаньо принесли скупую порцию рыбы, выловленную на Каспии и кружку с чаем, который ещё выращивали на Цейлоне. Эх, как хорошо жить на белом свете, с сотрудника МВС содрали с три короба, но был доволен, потому как не ел почти сутки.
— Каспийское море — лужа, — говорил Кастаньо, с аппетитом поглощая осетра, — вы бы видели океаны на Трезубце. Эх, какая там рыба, какой разгул стихии, а вы знаете, что из-за частых ураганов там даже запрещен полет воздушного транспорта, поэтому там специально продаются аэрокары способные летать в верхних слоях атмосферы.
— Сейчас вся продукция с Трезубца пойдет на Землю, ребята из «Истины» собираются издать закон о национализации всех рыбоведческих, компаний для скорейшего решения вопроса с нехваткой продовольствия. «Терра-Фирма» это поддерживает.
— Ерунда, — отмахнулся Кастаньо, — без конкуренции на рынке, невозможно будет продолжать нормальную интеграцию в галактическое сообщество. Даже тугодумы из «Истины» это понимают, но если они все-таки вынесут этот закон на рассмотрение, то лично мне станет очевидно, что они собираются вернуть человечество в каменный век.
О’Коннор прищурился:
— А вы не удивитесь, если скажу, что у вас будет такой же президент?
— Судя по результату парламентских выборов и тому, как обрадовалось население убийственной политической реформе, не удивлюсь. Однако, — Кастаньо многозначительно поднял указательный палец вверх, — мне не совсем понятна формулировка вопроса. Вы сказали: «у вас», хотя сами тоже человек.
— Я человек только физиологически, — улыбнулся О’Коннор, — ментально я больше похож на саларианца. Я долго изучал саларианскую историю и поражался их умению адаптироваться к новым условиям, сохраняя при этом свою идентичность. Саларианские народы до сих пор несут в себе мессианские идеи, которые в условиях галактики принимают совершенно потрясающие формы. Они всегда несут просвещение малым расам, заботясь при этом о благосостоянии всей галактики, чувствовать себя частью этого процесса невероятно. Люди не такие, их заботит только личное благосостояние и торжество частных интересов, в них нет ничего мессианского и ничего сакрального. Люди заботятся о политкорректности и высмеивают религию, они стремятся к всеобщему равенству, вступая при этом в противостояние со здравым смыслом, и при этом только увеличивают разрыв между богатыми и бедными. В одном старом фильме, снятом ещё в начале освоения космоса прозвучала такая мысль: «осваивая космос, мы стремимся расширить Землю до его пределов», — О’Коннор покачал головой, — но на деле ведь получилось иначе, ведь только вы, преодолев Земное притяжение, забыли о своей сущности.
Кастаньо внимательно слушал, медленно попивая чай. Когда О’Коннор закончил, он поставил чашку на стол и аккуратно вытерся салфеткой.
— Я позволю себе с вами не согласится, — вежливо произнес он, — у меня своё мнение по этому вопросу, которое в значительной мере отличается от вашего. Я считаю, что люди не настолько плохи, мы и вправду не ангелы, но то о чем вы говорите явное преувеличение. У нас свобода совести, свобода слова и печати, эти принципы всегда были определяющими для нашего общества и позволили нам быстро интегрироваться в галактическое сообщество. Что касается ухода от истоков, то это личное дело каждого: мы не пытаемся навязывать независимой личности какую-то общую идеологию и позволяем человеку самому выбирать свой жизненный путь. И я не считаю, что это делают саларианцы, потому как в таком случае они нарушают все основополагающие принципы демократии, я не один раз был на Сур’Кеше и не разу не видел проявлений государственной пропаганды, поэтому то я и согласился сотрудничать с вами. Я увидел, что нынешняя власть и «Истина» готовы уйти от пути дальнейшего расширения прав личности и понадеялся, что вместе нам удастся этого избежать, ведь как вы сказали, саларианцы заботятся о благосостоянии галактики, а человечество теперь её часть.
О’Коннор многозначительно кивнул:
— Я ни в коем случае не пытался навязывать вам своего мнения, более того, я согласен с большинством из того, что вы сказали. Вы правы, саларианское общество построено по принципу демократии и можете быть уверенны, наше правительство не отдаст человечество на растерзание тирании.
Доменико Кастаньо будет работать в Министерстве Внешних Связей два года. За это время через его руки пройдут сотни секретных материалов, и все они попадут на Сур’Кеш еще раньше, чем на стол к президенту. Благодаря нему ГОР будет знать всё о внешней политике Альянса и вовремя принимать контрмеры.
Генерал-полковник Новиков будет вспоминать:
«Явление Доменика Кастаньо — это огромный позор для всей службы безопасности. Мы наивно предполагали, что человек столь высокого ранга просто не может оказаться предателем, однако жизнь диктует свои правила и в итоге мы потерпели самое крупное поражение за всю истории ведомства»
Когда уроженца Турина арестуют, то выяснится, что он уже год как является саларианским гражданином. Так он избежит наказания и вскоре будет обменян на пойманных ГОР разведчиков СБА. Кастаньо до конца своей долгой жизни поселится на Сур’Кеше в шикарной вилле на берегу океана. Он займется написанием мемуаров, в которых будут такие строки:
«Когда в страшном подвале здания Тегеранской контрразведки меня спросили, зачем я предал человечество, я ответил, что никого не предавал. Это было не лукавство, а истина. Я по прежнему считаю, что своим сотрудничеством с ГОР я помогал человечеству скинуть с себя оковы тирании, прекратить убийственную конфронтацию с передовыми державами и вернутся на истинный путь — путь к всеобщему равенству перед законом, моралью и совестью».
Но всё это будет потом, когда международная ситуация сформируется и примет свои окончательные очертания. А сейчас...
Сейчас могучий узел начинал затягиваться, готовясь на десятилетия определить путь, по которому пойдет развитие народов галактики. Кого—то этот узел крепко свяжет, а кого-то надолго поставит друг против друга.
***
Под вспышки тысяч фотокамер, в канун католического рождества на Земле произошло историческое событие: торжественно состоялось первое заседание нового парламента. Большинство в этом парламенте впервые за свою историю завоевала консервативная партия «Истина», с небольшим преимуществом опередив ближайших конкурентов из «Терра-Фирмы». Зато как расстроились депутаты из «Свободного человечества», утратив былую значимость, сколько разговоров было в прессе и на телевидении по поводу этого события, сколько выступлений депутатов, каждый из которых говорил о своем, видели граждане Альянса, как много сообщений о фальсификации и воровстве поступало в верховный суд. Впервые за тридцать лет проигравшие выборы либералы плакались во все инстанции, желая уже не исправить ситуацию, а побольше навредить вчерашним оппонентам. Другая проигравшая партия — «Терра-Фирма», вела себя куда более достойно: её лидер заявил, что он доволен итогом выборов и готов совместно с коллегами начать свою работу во благо человечества.
Так или иначе, к пятнадцатому декабря все скандалы улеглись, и в просторном зале здания Исламского консультационного совета (которое вскоре будет переименовано во дворец имени Дэвида Андерсона), после торжественного исполнения государственного гимна началась работа. Первым делом, бывший глава Временного правительства Стивен Хакет отчитывался о своей работе. Прекрасно понимая, что справился он не очень хорошо, адмирал применил тактику: лучшая защита — это нападение, и начал с претензий в адрес парламентских партий. Он говорил, что в самое сложное время голода и нищеты партии, вместо того, чтобы использовать своё влияние на население для облегчения ситуации, погрязли в междоусобных раздорах, полностью посвятив себя предвыборной гонке. Однако не смотря на справедливость своего замечания, Хакет не получил поддержки не у кого из депутатов и после продолжительного разноса, парламент признал его работу неудовлетворительной.
Дальше было выступление лидеров фракций, долгое обсуждение нового законопроекта о рыболовстве и окончание столь долгожданного заседания, нашедшего виноватых, но не давшего ответа ни на один насущный вопрос. Следующие заседания будут более продуктивные, но мы не будем залезать в дебри Земной политики; это скучно и неинтересно. Сейчас мы вернёмся в галактику, где параллельно происходили события, во многом определившие судьбу народов Млечного Пути.
Отредактировал: ARM
Комментарии (2)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Регистрация Вход