Горсть Пыли. Глава 61. Когда мы были детьми


Жанр: драма;
Персонажи: фем!Шепард/Гаррус, Тали и др;
Статус: в процессе;
Статус перевода: в процессе;
Оригинал: A Handful Of Dust;
Автор: tarysande;

Переводчик: Mariya;
Разрешение на перевод: получено;
Описание: Десять миллиардов здесь умрут, чтобы двадцать миллиардов там выжили. Закончившаяся война оставила за собой осколки, которые нужно собрать, и жизни, которые нужно возродить. И пусть даже Жнецы больше не угрожают Галактике, ничего не стало проще.


Как только дверь открылась, Шепард подняла взгляд от планшета. Она старалась думать как СУЗИ, но не особо преуспевала. Целые блоки информации были так старательно зашифрованы, что даже ей казались бессмыслицей. Совместные усилия Тали, Сэм и Соланы привели лишь к тому, что им удалось расшифровать несколько слоев сложнейших защитных механизмов СУЗИ. То, что с таким успехом предотвращало хакерские атаки, теперь заставляло Шепард биться головой о стену — и в прямом, и в переносном смыслах.
Грюнт, сменивший на посту раздраженного Заида, заглянул в ее каюту и сказал:
— Тут тебя хотят видеть, Шепард.
— Дэвид?
— Парнишка? Нет. Альянс. Какой-то лейтенант Калахан. — Грюнт прищурился и уточнил: — Родственник той, что находится в карцере?

Шепард подумывала отослать Николаса прочь, ссылаясь на занятость, усталость или банальную неприязнь — любая из этих причин удовлетворила бы Грюнта — но в итоге положила планшет, встала и провела пальцами по волосам, приглаживая их.
— Да, — сказала она, стягивая пряди в хвост, становившийся слишком длинным. — Впусти его.
Грюнт промычал что-то между сомнением и согласием.
— Ты уверена? Я умею убедительно отказывать.
Шепард рассмеялась.
— Ты и правда лучший в этом деле, но я справлюсь сама. — Она помолчала. — Хотя, если я... если я выйду в эту дверь позже и не буду походить на себя, ты знаешь, что делать.
Грюнт не отвел взгляда. Наконец он кивнул, не выказывая ни неохоты, ни сожаления.
— Командир.

Шепард кивнула в ответ с той же серьезностью, но как только дверь закрылась за ним, поспешила изменить позу. Она хотела застать Николаса врасплох. Он наверняка ожидает, что она будет холодна, возможно, даже разгневана, но не безразлична. Стараясь придать себе самоуверенный вид, Шепард облокотилась на стол, скрестила ноги и вздернула подбородок в практически вызывающей манере.

В последний раз она видела Николаса на свой восемнадцатый день рожденья — он ковырялся в двигателе машины. Мойра не одобряла этого его хобби — на самом деле она практически никогда ничего не одобряла, но грязь особенно претила ей — однако Винсент считал, что мальчишкам позволительно пачкать руки. Он всегда говорил это с ухмылкой. Его прадед имел какое-то отношение к автомобильной индустрии, и хотя теперь у них были собственные механики и водители (как наземного транспорта, так и воздушного), время от времени Винсент самостоятельно занимался ремонтом, заставляя Мойру хмуриться всякий раз, появляясь за обеденным столом с живописными масляными разводами на щеках. Но его руки были всегда так чисто вымыты, что Шепард сомневалась, что он их вообще пачкал.

В последний раз она видела Николаса на свой восемнадцатый день рожденья, когда собиралась угнать одну из машин, находящихся в гараже, в котором он работал.
Тогда Николасу было девятнадцать, и он еще не имел цели в жизни, не знал, на кого пойти учиться, не был уверен, какую профессию выбрать — или какую профессию выберут для него. Если он и обладал собственным мнением, то никогда не высказывал его. Даже после двух лет жизни под одной крышей Шепард не была уверена, какой цвет или музыку он любит, не говоря уже о его мыслях насчет политики, надеждах и мечтаниях.

На ее восемнадцатый день рожденья он выскользнул из-под днища машины, по-настоящему измазанный машинным маслом, и хмуро посмотрел на нее. Он ничего не сказал — ни поздоровался, ни поинтересовался, какого черта она делала там? Ей самой никогда не позволяли копаться в двигателях, хотя она оставалась дочерью своего отца и могла с легкостью разобраться в любой технике, если бы ей дали шанс. Мойра была абсолютно непреклонна в этом вопросе. Один его крик теперь мог бы разрушить все ее тщательно продуманные планы. Одно слово могло вернуть ее назад в белую комнату с белой мебелью и белым платьем, которое ей полагалось надеть на вечеринку, до мелочей продуманную Мойрой Калахан, которой и в голову не пришло посоветоваться с самой Шепард. Своего рода первый бал. Едва прикрытый аукцион — милая сиротка с Мендуара тому, кто готов заплатить наивысшую цену. Социальный статус или политическое влияние также засчитывались.

Возможно, из-за тишины, возможно, потому что Николас никогда не пытался контролировать ее, как Мойра, и никогда не пожирал глазами, как Винсент каждый раз, когда заставал ее одну, Шепард задержалась у машины и, оглянувшись через плечо, сказала:
— Ты не принадлежишь ей, знаешь? Ты не ее собственность.
На это он тоже ничего не ответил. А может быть, она оказалась уже слишком далеко, чтобы услышать его ответ, потому что гнала что есть мочи прочь, к будущему, в котором, как она надеялась, больше не будет места семейству Калахан. Первые двадцать минут дороги она смотрела по большей части назад, а не вперед, будучи уверенной, что вот-вот услышит сирены или увидит огни мигалок, а может, и пара черных машин, которые иногда разъезжали по делам Калаханов, прижмет ее к обочине, и шкафоподобные мужчины в темной форме засунут ее на заднее сиденье. Или в багажник.

Погруженная в воспоминания, Шепард помотала головой, осознав, что практически прижала плечи к ушам, и вместо того, чтобы выглядеть безразличной, походила на загнанное в угол животное, готовое в любой момент пуститься наутек. Неприемлемо.
Едва она успела привести себя в порядок, как дверь снова открылась. Николас остановился, едва переступив порог, и мгновенно вытянулся по стойке смирно, отдав честь так четко, что Шепард поразилась. Его внешний вид был безукоризнен, и хотя она и попыталась отыскать какое-то несовершенство, вроде ошибки в обмундировании или лишней складочки, ей это не удалось.

Он унаследовал высокий рост и худощавость своей матери, но от отца взял смуглую кожу и темные волосы, которые оказались короче, чем она помнила. На его щеке розовел свежий шрам, так походивший на тот, что заживал не ее собственном лице. Он больше не выглядел на девятнадцать, как, впрочем, и она — на восемнадцать, и хотя Шепард этого и не ожидала, но его повзрослевшее лицо и начавшие седеть виски стали для нее неожиданностью.
Пока она жила в его доме, он всегда казался ей немного угрюмым. Возможно, решила она, в этом была отчасти и ее вина: она никогда не старалась стать ему другом, а Мойра часто сталкивала их лбами в борьбе за подарки и внимание. Словно собак — очень избалованных и очень несчастных маленьких собачонок.

Сейчас же она не назвала бы Николаса угрюмым. Она не знала, как его описать. Его лицо практически ничего не выражало, хотя Шепард и заметила, как его взгляд скользнул за нее — явно не для того, чтобы оценить ее коллекцию моделей кораблей.
— Вольно, лейтенант, — сказала она ровно и абсолютно серьезно. Ее голос заставил его немного вздрогнуть. Шепард не сдвинулась с места, чтобы поприветствовать его, и не предложила ему сесть, как Дэвиду Арчеру днем ранее. — Я полагаю, вы здесь, чтобы потребовать освобождения своей матери.
Это заставило Николаса посмотреть ей в глаза, и даже еще до того, как он отрицательно покачал головой, Шепард поняла, что ошиблась. От удивления она оттолкнулась от стола и встала ровно.
— Нет, мэм, — ответил Николас, и если он не стал блестящим актером с их последней встречи, то, вероятно, говорил правду. — Я здесь, чтобы принести извинения, поделиться информацией и сдаться.
— Сдаться? — переспросила Шепард, борясь с желанием переступить с ноги на ногу и стараясь ничем не выдать своего удивления. Она пожалела, что одета во вчерашнюю футболку, а не в военную форму, за которой могла бы укрыться, как за метафорической стеной. А еще лучше — в броню со знакомой символикой N7. Чего бы она ни ожидала от этого конкретного персонажа из ее прошлого, но точно не такого. — Может быть, объясните?

Николас словно бы не обратил внимания ни на ее одежду, ни на попытки взять ситуацию под контроль с помощью преимуществ более высокого звания. Несмотря на ее приказ, Николас продолжал стоять по стойке смирно, как любой другой солдат на глазах своего самого главного командующего офицера.
— Да, мэм, — сказал он. — Я уверен, что причастен к совершенным против вас преступлениям. Я уверен, что позволил семейным привязанностям и ответственности перед родителями перевесить мой долг перед Альянсом и перед вами. Это было сделано... ненамеренно, однако последствия все равно оказались разрушительными. Я уверен, что за мои нарушения, особенно в военное время, должен попасть под трибунал.
Шепард вздохнула. Николас нахмурился, но затем с его лица снова исчезло всякое выражение.
— Вы решили показать мне свой характер, солдат? — рявкнула она, и его плечи напряглись еще сильнее, а грудь выгнулась еще усерднее. — Или вы не знаете, что означает «вольно»? У меня уже спина болит глядеть на вас.
Его бравый вид слегка померк, пальцы дернулись, а затем сложились за спиной. Он немного расслабился, но только потому, что оказался сбитым с толку. Он облизнулся и несколько раз быстро моргнул.
— Мне бы следовало догадаться, — сказал он надломленным голосом.
— Что мне не нравится, когда ко мне заявляются и говорят загадками? Да, вы правы.

Он глянул на пол у своих ног и произнес:
— Прошу прощения, мэм. Я... Она говорила, что помогает вам. Она говорила, что у нее есть... ресурсы. — На мгновение его плечи приподнялись, но тут же снова поникли. — Вы знаете, что это правда. Я думал, она работает на благо военной экономики. — В его голосе зазвучали нотки искреннего гнева, хотя Шепард не была уверена, на кого он злился — на Мойру или на себя. — Не знаю, как она собиралась использовать чертовых Жнецов в своих интересах. Простите за грубость.
Шепард фыркнула, и этот звук даже для ее собственных ушей слишком уж напоминал смешок.
— Если кто-то и мог, то вы знаете, что это была бы ваша мать. Но я не ваш командующий офицер, лейтенант. Черт, я даже не уверена, что имею прямое отношение к Альянсу в данный момент. Разве не должны вы вести этот разговор с адмиралом Хакетом? В конце концов, вы служите в его штабе. Если вы кого-то и подвели, то его.

Николас склонил голову, как ребенок, ожидающий наказания и знающий, что спорить бесполезно.
— Да, мэм. Просто...- Его тон стал молящим, заставляя Шепард вспомнить так старательно забытую доброту: оставленный в ее комнате шоколад, во время очередной диеты Мойры; цветные ленты для волос, когда все вокруг нее было неумолимо белым; проблески того, что могло бы стать симпатией, если бы она уделила этому внимание, если бы согласилась признать то, чем это было. — Некоторые вещи, за которые мне нужно извиниться, случились очень давно. А часть информации... в общем, она скорее относится к вам, а не к адмиралу. — Николас прочистил горло и посмотрел ей в глаза. — Также мне хотелось поблагодарить вас. Лично. Я... никогда не думал, что мне представится шанс.
Шепард глянула в окошко над кроватью, только чтобы увидеть серые тучи, но легкий дождик никому не навредит.
— В любом случае пора бы прогуляться на свежем воздухе, — заметила она, надевая толстовку с капюшоном. — Возьмем с собой крогана-охранника, который любит поджигать аэрокары СБЦ и сначала стрелять, а потом задавать вопросы. — Коснувшись пальцами виска, она добавила: — Стоит только появиться скомпрометированному суперсолдату, как все вокруг начинают нервничать.
Николас кивнул, и Шепард была приятно удивлена его выдержкой. Она едва не передумала и не предложила ему беседу и танец — в стиле Джимми Веги — чтобы проверить, так ли он хорошо держит физические удары, как образные, но передумала, представив, как много народу неминуемо это привлечет. Она слишком долго скрывала свое прошлое и по веским причинам и не собиралась обнажать душу перед случайными зрителями, оказавшимися в трюме.

Грюнт никак не прокомментировал заявление Шепард о том, что они собираются сменить местоположение. Одарив Николаса сердитым предупреждающим взглядом, он двинулся за ними следом, сохраняя некоторую дистанцию. Шепард с удовольствием отметила, как Николас осматривал помещения корабля, по которым они проходили, и это неприкрытое восхищение еще немного растопило ее сердце.
— Корабль прекрасен, — сказал Николас; его пальцы дрогнули, словно бы ему хотелось погладить переборку или какой-нибудь механизм.
— Это правда, — согласилась Шепард, ожидая, пока он первым минует шлюз и выйдет наружу в непогоду. — Он также крепок, надежен, быстр, тих. Это хороший корабль.

Она не могла с точностью определить, что означало выражение на лице Николаса, а потому поспешила перевести разговор на другую тему:
— Итак, лейтенант. Может быть, начнете? Я обладаю многими навыками, но чтение мыслей не входит в их число. Жаль, конечно.
— Да, мэм. Я... — Впервые он выглядел искренне взволнованным. Его шаг сбился, и он уставился на свои раскрытые ладони так, словно бы смотрел на подготовленные им к экзамену шпаргалки и видел, что они все смазались. На мгновение Шепард снова увидела в нем смущенного девятнадцатилетнего парня. — Я читал ваши отчеты.
Шепард состроила гримасу.
— Может быть, тогда это мне следует извиняться перед вами.

Он не рассмеялся. К сожалению. Гаррус бы тут же придумал какое-нибудь остроумное замечание. Донесшееся от Грюнта «хех» означало, что он по крайней мере заинтересован. На Николаса было жалко смотреть; Шепард казалось, что он вот-вот падет ниц. Хорошо. Под ногами была сплошная грязь. Возможно, она даже позволит ему это. Взамен она смягчила тон и добавила:
— Это с трудом можно назвать преступлением, караемым высшей мерой наказания, лейтенант. Вы служите в штабе Хакета. Если я понимаю правильно, то в сфере связи. У вас должен быть допуск.
Шепард на ходу покосилась на Николаса, заметив, как огорченно опустились уголки его губ. Он сказал:
— Я бы не был так уверен насчет преступления. Передача секретной информации посторонним лицам — родственные связи ничего не меняют — в военное время, насколько мне известно, как раз карается высшей мерой наказания. Но это не... Не только по этой причине я поднял данную тему.

Морось казалась настолько мелкой, что ее сложно было назвать дождем. Шепард вдруг осознала, что погода вполне устраивала ее: туман, поднимавшийся от воды, задерживался в горах, скрывая большую часть разрушений в городе. И дождь пах дождем — не смертью, не дымом, не старыми ранами. Она глубоко вдохнула, и Николас, вероятно, решил, что она собирается что-то сказать, потому что поспешил опередить ее, проговорив:
— Это насчет Левиафанов.
— Значит, у вас и правда есть допуск, — прокомментировала Шепард, и в ее голосе прозвучало сомнение. Морось смочила ее лицо, капли блестели на ресницах. Она подняла голову, глядя на небо и стараясь не думать о чудовищном давлении воды вокруг; о предупреждающем писке систем «Тритона»; о том, с какой легкостью Левиафан путешествовал по ее разуму, доставая из памяти образы и голоса; о вкусе крови на ее губах. — Не хотелось бы вас расстраивать, но мы уже и сами догадались.
Николас покачал головой.
— В своих отчетах вы описывали процедуру, с помощью которой... вошли в контакт с Левиафанами. Выследили их, нашли их. Вы использовали связь, уже существовавшую в Энн Брайсон. И артефакт.
— Не говоря уже о довольно сложных алгоритмах, мертв... временно вышедшем из строя ИИ, а также карте в лаборатории, нынче представляющей собой груду обломков.
Впервые его безупречное следование протоколу дало трещину, его щеки покраснели от злости, а голос прозвучал горячо:
— С каких пор вы так легко сдаетесь?

Шепард остановилась и развернулась так резко, что Николас, стараясь остаться рядом, поскользнулся и упал на одно колено в грязь. Не обратив на это особого внимания, он вскочил на ноги и повернулся к ней лицом; грязная брючина выбивалась из общей картины его идеального внешнего вида.
— Вы не знаете меня, — холодно сказала Шепард, и каждое слово походило на пулю. Николас не отшатнулся, хотя она видела, что каждая из них задела его. Позади него Грюнт склонил голову, словно бы спрашивая Шепард, не желает ли она, чтобы он убил ее собеседника. Жестом она велела ему оставаться на месте, и, пожав плечами, он подчинился. — Вы хотели извиниться? Хорошо, я принимаю ваши извинения. Но гауптвахта моего корабля уже занята одной Калахан, с которой я не знаю, что делать. Второй мне не нужен. Если вам так хочется попасть под трибунал, обратитесь к Хакету.
— Все, что вы видите, глядя на меня — это восемнадцатилетнего или девятнадцатилетнего юнца, которым я когда-то был. Я понимаю это. — Точно так же, как и грязная брючина, его резкий тон шел вразрез с безупречным в остальном поведением. — Но если бы вы тогда не знали меня, если бы вы не знали моих родителей, если бы я являлся просто никому не известным лейтенантом на службе адмирала, я думаю, вы выслушали бы меня. Разве что я неправильно прочел все те отчеты. Может, так оно и есть.

Шепард шагнула ближе к нему, но он не отступил. Искра гнева заставила вспыхнуть костер, тлевший с момента, когда она очнулась, обнаружив, что все вокруг поменялось, пока она спала. Умирала. Возвращалась к жизни. Снова.
— Вы хотите добавить нарушение субординации к своему перечню преступлений, Калахан?
— Если это поможет мне пробиться через стену вашей жалости к самой себе и заставит вас выслушать? Да. Да, я хочу.
Шепард открыла рот, но впервые за долгое время не нашлась, что ответить. Если бы у нее при себе оказалось оружие, она достала бы его.
И она знала — о, она знала — что это стало бы типичным примером убийства гонца.
Потому что он не ошибался.
— Я уже говорил вам, — сказал он чуть тише и спокойнее. — Я читал ваши отчеты. Я знаю все то, о чем не говорят в новостях, и я знаю, насколько искажена та информация, которая все же появляется на экранах. — Он задумчиво помолчал и добавил: — Я знаю все про ту роль, что адмирал Хакет создал для вас, и я знаю, что вы без устали выполняли его миссии, не задавая лишних вопросов и не жалуясь.

Когда Шепард ничего не ответила, он вздохнул и поднял лицо к небу; его щеки блестели от влаги.
— Мэм, у вас есть благодарности, медали и вполне заслуженное уважение всей галактики. А также благоговейный страх. Но я также знаю, что вас вынудили уйти; вы избегали Земли так же старательно, как большинство избегает батарианских пространств, с тех самых пор, как одолжили машину и сбежали. И кто-то когда-то сделал пометку в моем личном деле о том, что мне закрыт доступ к тем операциям, в которых участвуете вы, никаких исключений. — Покачав головой, Николас практически улыбнулся. — Уверен, вы можете представить, как раздражена была моя мать этим фактом. В общем. Если я знаю все это, вы полагаете, я не знаю, как Мойра Калахан может запустить свои когти в вас? В меня? В кого угодно?
— В моем случае она сделала это буквально, — ответила Шепард, сама поразившись тому, как бессильно звучал ее голос. Поразившись тому, что она на самом деле чувствовала это. Ведь она добилась такого прогресса.
— И вы коммандер Шепард, черт побери, — сказал Николас, широко махнув рукой, охватив при этом «Нормандию», Грюнта и всю гребаную планету. — Вы выходили и из худших переделок. Так что вам следует выбраться из-под ее похожего на стилет каблука стоимостью в тысячу кредитов, прежде чем вы истечете кровью. Вы тоже не принадлежите ей. Неважно, сколько денег она потратила на вас.
— Я приму это к сведению, лейтенант, — произнесла Шепард, впервые задумавшись над тем, что, возможно, его назначение в штаб адмирала не было целиком и полностью оплачено деньгами Мойры. — Вы и правда радеете за Альянс, не так ли?
— Да, мэм.
Уголки ее губ поднялись вверх, образуя если и не улыбку, то ироничную усмешку.
— Я этого не ожидала.
Его ответная слабая улыбка была застенчивой.
— Наше знакомство плохо началось. Я... уверен, вы считали меня худшим из всех возможных аутсайдеров.
Шепард слегка покраснела, что было очень заметно в холодном влажном воздухе.
— Я...
Он пожал одним плечом.
— Вы не ошибались. По поводу того, кем я когда-то был. Но мне бы хотелось верить, что вы хотя бы отчасти ошибаетесь по поводу того, кем я являюсь сейчас.
— И это говорит офицер, умолявший меня о трибунале? — поинтересовалась Шепард, приподняв бровь. — Что, если мы пока оставим эту тему и обсудим информацию, которая у вас есть для меня?

На этот раз она не стала перебивать его, когда Николас снова начал говорить о ее отчете касательно Левиафанов. Она все равно не была уверена, что они сумеют обнаружить их с той же точностью, с которой это сделала СУЗИ, но на «Нормандии» остались записи, и с помощью нескольких настроек им наверняка удастся запрограммировать галактическую карту так, чтобы она функционировала схожим образом с картой в лаборатории Брайсона. Николас делал верные замечания. Настолько верные, что Шепард даже подумала о необходимости снятия того запрета на общие операции в его личном деле. Если они смогут выйти на след Левиафанов, то, возможно, сумеют напасть первыми, вместо того, чтобы мучительно пытаться предсказать, какие ужасы ожидают их впереди. Шансов было мало, но мало — лучше, чем вообще ничего. Все что угодно было лучше, чем сидеть на месте и ожидать порабощения или смерти. Особенно, если им удастся создать щиты, способные не допустить Левиафанов к их разуму.
— Нам понадобится артефакт, — заявила Шепард, касаясь пальцем подбородка.
Николас поджал губы и побледнел. Струйка дождевой воды потекла вниз по его шее, и он смахнул ее рассеянно, как порой люди смахивают комара, даже не осознав источник зуда.
— Большая их часть была размещена в тылу врага, но... Я знаю, где вы найдете один. Наверняка.
Ему не следовало этого говорить. Шепард содрогнулась, и ей не удалось бы списать это на дождь или холодный бриз.
— Вы коммандер Шепард, — проговорил Николас очень тихо. — А это просто дом.

Она не может дышать.

Она сглотнула. С трудом. Вдохнула. Резко. Набрала полные легкие этого сырого воздуха. Пахло влажной землей и цветами. Не розами. Не гардениями. Она не выдыхала, пока легкие не начало жечь, а выдохнув, снова набрала полную грудь. Спустя несколько мгновений Грюнт позвал ее:
— Шепард?
Она не видела, как он подошел, но внезапно он оказался рядом. Его руки были вытянуты к ней, то ли чтобы поддержать ее, то ли чтобы убить — она не знала наверняка. В случае необходимости, она была уверена, он примет верное решение. Она кивнула — и ему, и себе.
— Это просто дом, — повторила она. — Но я не стану вовлекать в это Энн Брайсон. Не опять.
Николас нахмурился, так что его темные брови практически сошлись у переносицы.
— Но она связующее звено, коммандер. Канал.
Шепард покачала головой, ощущая, как тяжелы ее пропитанные влагой волосы, как тяжелы ее решения.
— Им нужна я. Если они и покажутся кому-то, то мне. — Она на мгновение закрыла глаза, сжала переносицу, убеждая себя, что здесь не пахнет розами. — Если хочешь поймать крупную рыбу, Николас, следует правильно подобрать наживку. Вот как это работает.
— Мэм, — проговорил он, неохотно соглашаясь с безнадежностью приговоренного преступника, ощутившего петлю на своей шее.
Она точно знала, что он чувствует.

Отредактировано: Архимедовна.
 

Комментарии (0)

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.

Регистрация   Вход