Свежий ветер. Глава XXXII. Водоворот. Часть 1

Шепард
— Тебе придется выбрать, — сказало существо не терпящим возражений голосом, и каждое слово походило на забиваемый в крышку гроба гвоздь.
Несносный мальчишка, преследовавший меня в ночных кошмарах, стоял передо мной прямо сейчас, требуя, чтобы я выполняла его указания. Один за другим он обрисовывал варианты окончания всей этой истории, и каждый из них включал мою смерть, так какого черта, верно? Какая разница, что именно я выберу? В любом случае я умру прежде, чем увижу последствия своего решения.
Не обращая внимания на ослепительно яркий свет, я сделала шаг вперед. Каждое движение отдавалось нестерпимой болью в огнестрельной ране в животе. Судя по всему, мои шансы на выживание невелики вне зависимости от моих действий.
Я умру, спасая галактику. Разумеется. Как я могла подумать, что это может закончиться как-то иначе? Как я могла быть такой наивной идиоткой? Не существовало никаких божественных весов, которые бы уравновесили всю боль, что я пережила, светлым будущим, ожидающим меня впереди. В этом мире никому не воздавалось по заслугам. Здесь от тебя лишь требовалось все больше и больше до тех пор, пока не останется ничего. По крайней мере, я могла отдать еще кое-что, совершить последний геройский поступок.
Я всегда шла к цели, которую никто другой не мог разделить или понять. Мне было предначертано спасти галактику, и наконец-то я сделаю это. Я выполню свое предназначение. Боль прекратится.
Я так давно мечтала об этом.
Голова закружилась, и я зашлась кашлем, сплевывая на пол кровь.
Что ж, весьма подходяще.
Я посмотрела вперед на колонну зеленого света, на столбы красного и синего света по бокам от нее. Над нашими головами продолжалась жестокая битва, но мое внимание было сосредоточено лишь на необходимости двигаться дальше, раз за разом переставлять ноги. Только прилив адреналина поддерживал во мне жизнь. Мне лишь следовало двигаться. Скоро все кончится.
Как... как я вообще сюда попала?
Что-то щелкнуло в моем мозгу, стерев все мысли и заменив их представлением о том мире, который я оставлю за собой, если только смогу продержаться еще чуть-чуть. Я сосредоточилась на этой картинке и сделала еще один шаг. Черт, исходя из того, как мальчишка описал последствия этого решения, в моем воображении возник какой-то рай: органики и синтетики живут бок о бок в полной гармонии, во вселенной наступил вечный мир, и эта идея сможет воплотиться в реальность только потому, что в моем изломанном теле все еще остались силы, позволяющие мне двигаться вперед.
Подойдя ближе, я ощутила прохладный ветерок, услышала треск струящейся изумрудно-зеленой энергии вокруг луча, и на душе вдруг стало спокойно от мысли о том, что моя жизнь вот-вот окончится.
Черт, надеюсь, мне все-таки поставят статую — неприлично огромную с табличкой, на которой будут перечислены все мои заслуги, чтобы каждый житель нового мира знал, что он существует благодаря Джене Шепард — величайшей коммандос всех времен и народов, которая никогда не сдавалась, несмотря ни на что. Я всегда доходила до конца, выворачивалась наизнанку ради достижения праведной цели, пусть даже никто, кроме меня, не понимал, не соглашался, потому что...
Убить Жнецов.
Легкие вдруг обожгло ледяным воздухом, а живот пронзило такой болью, словно в меня попала еще одна пуля. В глазах поплыло, и мне пришлось приложить усилие, чтобы остаться в сознании.
Еще чуть-чуть. Всего несколько шагов, и все окажется в прошлом. Я спасу галактику, как и обещала, а когда взойдет солнце, все выжившие проснутся в новом мире, который я для них создала. Лучшем мире. СУЗИ наконец-то станет по-настоящему живой, настоящей личностью. Геты получат возможность развития, превосходящую все их самые смелые ожидания, и присоединятся к новому галактическому сообществу. Даже Жнецам найдется место — они смогут заняться восстановительными работами, помогут нам для разнообразия. Все остальные — вся органическая жизнь — будут усовершенствованы, объединив в себе все самое лучшее двух миров. Счастливый брак человека и машины, совсем как...
...сплетение проводов, вживленных в кожу, словно серые мышцы на его экзоскелетоне, поблескивающие микросхемы там, где когда-то были шрамы, выдававшие в нем опытного воина, возможно, даже героя для кого-то. Электроника так глубоко внедрилась в его твердую турианскую плоть, что уже невозможно было определить, где заканчивался Сарен и начиналась работа его мастера-кукловода — создания, умело дергавшего за ниточки и отравлявшего его разум до тех пор, пока не извратил все самое лучшее и светлое, все благие цели и устремления бывшего Спектра. Самоуверенность Сарена стала его погибелью. Его вера в то, что он каким-то образом отличался от других, что он был лучше, что мог сопротивляться тому, перед чем спасовали все остальные...
Я до сих пор помнила все это в мельчайших подробностях. Тот момент, когда завеса одурманенности на мгновение приподнялась, он приставил дуло пистолета к своему подбородку и поблагодарил меня за то, что я позволила ему расстаться с жизнью на его условиях. Тогда я поняла, что мы с ним похожи гораздо сильнее, чем могли подумать, и лишь слепая удача уберегла меня от его судьбы.
Какой-то резкий высокий звук пульсировал в ушах; казалось, он исходил одновременно отовсюду, в том числе изнутри меня. Стараясь не обращать на него внимания, я сосредоточила взгляд на столбе зеленого света впереди и попыталась привести мысли в порядок, в то время как кровь из многочисленных ран просачивалась через прорехи в броне и стекала по рукам.
Именно это пытался сделать Сарен, потому что считал, что знает больше остальных. Но... но тогда он не располагал всей информацией, в отличие от меня сейчас. Я побывала на базе коллекционеров, я видела, что они делали с похищенными людьми, изменяя нашу ДНК по своей воле. Они забирали невинных людей и превращали в жидкость заживо. Келли Чамберс точно понимала, что с ней происходило в каждую секунду до самого конца. Она чувствовала, как части ее тела плавились одна за другой — они все чувствовали. Эти несчастные были вне себя от страха, и вся эта ненависть и предсмертная агония превращались в основу для создания лишь крохотной части нового Жнеца. А их насчитывались тысячи, и каждый возник как результат длящихся столетиями войн, подобных той, что сейчас разрывала галактику на части. Они порабощали и уничтожали всех живущих в ней разумных существ, одурманивая их, превращая в хасков и заставляя убивать тех, кого они когда-то любили; превращая все прекрасное и уникальное, что в них было, во что-то тошнотворное, омерзительное.
Мысли снова затуманились, и голову наполнило подобие белого шума — как тогда, когда я соприкасалась с протеанским маяком. Я попыталась взять себя в руки и просто подумать.
Каждый Жнец в небе над Землей состоял из миллиардов разумных существ, каждое из которых точно осознавало свою смерть, каждое из них рассталось с полной страданий и потерь жизнью. Среди их эмоций не нашлось места чему-то светлому — только ужас и обреченность, заключенные в кошмарном создании, существующем лишь для того, чтобы обеспечивать развитие нового цикла снова и снова, отнимая надежду и жизни у тех, кто населял прошлый.
Если я сделаю еще несколько шагов вперед, это будет равносильно тому, чтобы приветливо распахнуть перед ними двери, позволяя пожинать наши умы и тела до тех пор, пока мы все не будем принадлежать им.
Какого черта я вытворяю?
Это... это неправильно. Совсем неправильно.
Убей Жнецов.
Я обернулась и посмотрела на стоявшего позади ребенка — проекцию, называющую себя Катализатором — стараясь побороть статический шум, разрывающий барабанные перепонки и заставляющий корчиться в агонии каждое нервное окончание моего тела. Ощущения были сопоставимы с попыткой пробраться сквозь слои колючей проволоки, но я добилась своего и смерила мальчишку холодным взглядом.
— Ты должна выбрать, — повторил он, на этот раз настойчиво, почти обиженно. Наверное, создание почувствовало мою неуверенность. Возможно, оно могло читать мысли.
Мой разум снова пронзила вспышка, яркий всполох света, электрический разряд, сотрясший все тело. Все во мне буквально кричало, чтобы я развернулась и сделала последние шаги, покончила со всем этим, а каждая потраченная мною секунда означала смерть еще нескольких людей. Но нет, я была слишком зла, чтобы сдаться без борьбы.
— Не в твоей власти приказывать мне, — прорычала я, наблюдая, как окружающее голограмму пространство то обретает четкость, то расплывается. Может быть, дело в моих глазах, которые я с трудом держала открытыми.
— Это факты, Шепард, — сказало существо, и его детский голосок прозвучал зловеще. — Тебе не уйти от выбора, это неизбежно.
— Так не бывает, — бросила я в ответ, заставляя себя двинуться прочь от столба света. Я не желала мириться с тем, что мне пытались внушить.
Я сделала еще один шаг, и меня опчть пронзила острая боль, заставляя стиснуть зубы. Я никогда не иду на компромисс.
— Ты все повторяешь, что так должно быть, — хрипло произнесла я, — что других вариантов нет, что все закончится по одному из твоих сценариев. — Мысли опять начали путаться, но на этот раз сквозь одурманивающий туман я видела яркий свет — воспоминание о том, как впервые взяла на себя ответственность за то, кем являлась. Я отказывалась признавать пределы своих возможностей, основываясь на чьих-то словах, я послала всех к черту и в итоге нашла свой путь. Я всегда добивалась своего, и сегодняшний день не станет исключением. — Но я не верю тебе, не верю. Если все факты указывают на то, что ты прав, то я просто изменю эти гребаные факты!
— Ты не можешь изменить эволюцию, — возразил мальчишка; мне показалось, что он вдруг вырос у меня на глазах и теперь возвышался надо мной, заставляя чувствовать себя букашкой под пристальным взглядом невероятно могущественного существа. — Ты не можешь изменить свою судьбу, предопределенную твоей же генетикой. И пусть ты стала первой, кто зашел так далеко, ты все равно остаешься лишь органиком. Ты все еще несовершенна.
— Да, — сквозь зубы выдавила я, пытаясь побороть тошноту, — но я уж точно лучше тебя. Вы, гребаные машины, просто не понимаете. Никогда не поймете. Смысл в том, что в эволюции нет смысла. Она глупа, и неожиданна, и прекрасна, как... как сама жизнь. Вы никогда не поймете этого. Неважно, сколь многих из нас вы убьете, похитите и подвергнете мутациям — это не поможет вам понять, что значит быть живыми.
«Не знаю, чувствуют ли Жнецы страх, — сказал он, и его бионические глаза ярко вспыхнули, — но ты убила одного из них, оказалась лучше, чем они. Это дорогого стоит».
Даже Левиафан сказал, что Жнецы боялись нас, боялись лично меня. Кому, как не ему, знать — его раса создала Жнецов, которые теперь вели себя так, словно являлись самыми могущественными, самыми умными и знали лучше меня что-то недоступное их пониманию.
— Однако вы, ублюдки, прекрасно понимаете, что такое страх, — продолжила я просто, одновременно пытаясь непослушной рукой нащупать пистолет. — И я думаю, что вы боитесь нас всех и особенно меня, потому что я не считаю вас богами. Полагаю, это вы мните себя таковыми, высокомерные гады. Но знаете что? — я фыркнула, чувствуя покалывание во всем теле, на котором не было живого места; туман снова начал заволакивать мое зрение, но это уже не имело значения, потому что я была вне себя от ярости. — Я. Не. Боюсь. Вас.
Ни при каких обстоятельствах я не собиралась следовать совету гребаного Жнеца. Лучше я обреку мир на уничтожение и погибну в языках пламени, но на своих условиях.
В глазах потемнело, и голова предательски опустела, но словно бы по своей воле рука ухватила пистолет и привычным движением нацелила его. Только тогда я поняла, что это не мой пистолет. Не мог быть моим. Он был легче, на нем отсутствовала алая полоса рядом с символом N7 и вмятина, появившаяся после того, как я ударила одного из выродков Жнецов, и...
И я стояла на парящей в воздухе платформе, меня заставляли сделать безумный выбор будущего для галактики, как будто это все было идиотским шоу. Я понятия не имела, как попала сюда, ни малейшего понятия.
Как, черт возьми, я вообще дышала?
— Прекрати! — крикнул мальчишка, его голос прозвучал где-то позади, но в то же время внутри меня, отовсюду. Мне отчаянно хотелось повернуться и броситься бежать к лучу, хотелось, чтобы боль наконец утихла и все закончилось. Но концовка будет разыграна по-моему. Я не сдамся — ни им, ни кому-либо другому. Никогда.
— Нет! — воскликнула я, и хотя мой голос звучал хрипло и прерывисто, гнев придавал мне сил. — Иди к черту вместе со всей этой бредовой космической магией. Я солдат, всегда была. Мне неважно, насколько развитыми вы являетесь — нет ничего, что нельзя было бы уничтожить! — Я направила оружие, ощущая бушующую внутри бурю эмоций, которая постепенно вытесняла липкий туман из моей головы. Я стиснула зубы от боли. — И ты не исключение.
В долю секунды, предшествующую выстрелу, я заметила, как изображение ребенка вдруг подернулось рябью, а его лицо перекосилось от злости. Затем грохот выстрела прорезал относительную тишину, и мальчишка прокричал мои имя, подобно баньши, а я едва не потеряла сознание от невыносимой боли и ослепляющей вспышки света.
Сглотнув кровь, наполнившую рот, я вздохнула.
Мальчишка все еще звал меня, теперь внутри моей головы. Прошло несколько секунд, отмеренных болезненными вдохами, пока я поняла, что это вовсе не ребенок. Голос был грубым, низким и искаженным статическими помехами. Это... это был... Хаккет?
Ранее, очнувшись на платформе на краю света, я поняла, что передатчик, должно быть, сорвался с моего уха, так что это не мог быть Хаккет — как он связался бы со мной здесь? Но я слышала его в это самое мгновение — он звал меня по имени, приказывал ответить. Очевидно, это было очень важно, но... но... это невозможно...
Мои легкие резко наполнились воздухом, будто я вынырнула на поверхность, каждый вдох отдавался болью, но все вокруг вдруг приобрело невероятную четкость, словно с глаз спала пелена, вызванная какими-нибудь лекарствами.
Мне было очень холодно, а бок жгло огнем.
Я распахнула глаза.
Я лежала на твердом холодном полу у ступеней ведущей непонятно куда лестницы. Мою броню — мою на этот раз, а не ту, что на мне была всего мгновение назад в гребаном воображаемом мире — покрывала кровь и копоть. Попытавшись подтянуть к себе руку с инструметроном, я едва не задохнулась от пронзившей ее боли. С трудом повернув голову в сторону поврежденной конечности, я поняла причину. Ниже локтя щитки брони отсутствовали, так же как и кожа, и металлические заменители костей виднелись через обгоревшую плоть. Нахлынувшая волна адреналина заставила меня содрогнуться, а я все смотрела на то, что осталось от моего предплечья, силясь понять, как такое возможно.
Пальцы были на месте, но не шевелились. Я вообще не могла двинуться. Я не чувствовала левую ногу, а знакомая боль в боку означала пулевое ранение.
Воспоминания возвращались вспышками. Гонка к лучу, взрыв, практически уничтоживший мой взвод. Кайден. Тот момент, который, как я знала, станет нашим последним. Последние препятствия. Выстрел из орудий Жнеца, чувство вскипающей кожи. Слабость, не позволившая мне увернуться от выстрела. Колонна ослепляющего света. Миссия.
А теперь это. Посмотрев вверх, в мягком свете я разглядела вершины деревьев, росших в президиуме. Как я сюда попала?
Что из того, что я помню, реально? Груды тел, незнакомые локации, до сих пор занимающие мою память, Призрак, Андерсон. Хоть что-нибудь из этого произошло на самом деле?
— Коммандер Шепард, вы меня слышите? — донесся рычащий голос из чудом уцелевшего передатчика на воротнике. Голос, настойчивость, с которой он звучал, избавили меня от всяких сомнений, оставив в голове только одну простую мысль: убей Жнецов.
Неважно, что есть реальность. Неважно, в какой я форме. У меня до сих пор осталось незаконченное дело.
Я поднесла здоровую руку к передатчику и ответила, отчего легкие обожгло огнем, но это тоже не имело значения. Ничто не имело значении, ничто. Даже он.
— Слушаю, — с трудом произнесла я и зашлась в приступе кашля. — Я... я в Президиуме. Я...
— Коммандер Шепард, — снова требовательно позвал Хаккет, его голос практически срывался. Он не слышал меня. Либо я все еще находилась в воображаемом мире, либо моему микрофону пришел конец.
— Я жива, — произнесла я тихо, не имея понятия, как долго это еще останется правдой.
— Если вы слышите меня, если вы еще там, — адмирал тяжело вздохнул, — простого открытия лепестков станции оказалось недостаточно. Горн пристыковался, но ничего не происходит. Что-то блокирует сигнал. Нам нужно... черт побери, Шепард, вы нужны нам, — это прозвучало как мольба, а после передатчик замолчал, оставляя меня в одиночестве.
Посмотрев вверх на висящую над головой родную планету, я внезапно увидела саму себя, поднимающуюся по ступеням к консоли, как и несколько лет назад, а затем вбивающую код едва слушающимися пальцами и наблюдающую за открывающимися лепестками Цитадели и становящейся видимой Землей, объятой огнем. За видением последовала темнота.
Собрав все силы, я с помощью здоровой руки сумела перевернуться на живот, чувствуя себя подыхающей на берегу рыбой. Находящаяся рядом лестница вела к той самой консоли, и ее ступени были покрыты кровью, собравшейся лужей у основания, где я и лежала. Я наверняка упала.
Если я закрою глаза, если позволю себе расслабиться всего на несколько секунд, все закончится. Боль уйдет.
— Нет! — Я сплюнула сгустки почерневшей крови и постаралась привстать, опираясь на руку и не обращая внимания на агонию каждой мышцы. — Нет, еще нет.
Я села, глядя на свою цель на вершине лестницы, а затем с трудом забралась на первую ступень.
— Со мной еще не покончено, вы, гребаные ублюдки, — прорычала я, подтягивая за собой бесполезные теперь конечности. В глазах снова начало темнеть, а голову наполнил знакомый шум, но мне было все равно — передо мной стояла задача. Мне необходимо закончить миссию, все остальное не имеет значения. Я не знала, что буду делать, когда доберусь до вершины — сначала надо решить эту проблему.
Рука, покрытая моей же кровью, периодически соскальзывала, а каждая ступень казалась горой, но наконец, задыхаясь и чертыхаясь, я рухнула на верхней площадке у самой консоли.
Некоторое время я лежала там, пытаясь восстановить дыхание и, глядя на свою цель, стараясь придумать, что же сделать, чтобы починить ее.
Очень трудно думать на посторонние темы, когда вместо руки у тебя окровавленное месиво, кровь сочится из множества ран, и тебе хочется только одного: чтобы все кончилось. Но я справлюсь. Я должна. Я представила себе Лиару, ее успокаивающий голос, когда она рассказывала о найденных чертежах Горна, и попыталась понять, что же это все значит. Она сказала, что Горн являлся неким источником энергии, эдакой батареей питания для какой-то супер-реакции. Никто не знал, что будет делать Горн без направляющего его Катализатора, но мало кто сомневался в том, что эта штука была чудовищно мощной. И если Катализатором являлась Цитадель, то... то...
Я снова сплюнула скопившуюся во рту кровь, заставляя себя сосредоточиться и дышать ровно.
Несколько лет назад, когда я впервые воспользовалась этой консолью, чтобы спасти галактику, я блокировала сигнал Жнецов, таким образом не давая им связаться с Цитаделью. Этот сигнал существовал до них, создаваемый каким-то неведомым передатчиком, и они все были связаны посредством этой частоты. Напрашивался вполне логичный вывод: Цитадель являлась недостающим звеном, которое мы все искали так долго — только эта станция могла подключиться одновременно ко всем Жнецам, где бы они ни были. И если Горн был пулей, а Катализатор — оружием, то почему же оно не стреляло?
Осознание пришло ко мне внезапно на волне энергии, и я резко села; кожу начало покалывать. В прошлый раз, стоя посреди апокалипсиса, я заблокировала их гребаный сигнал. Когда от цивилизации протеан не осталось практически ничего, когда проект «Горн» их цикла провалился, а последние уцелевшие укрылись на тайной планете Илос, они сумели разработать алгоритм, препятствующий подключению Жнецов к Цитадели.
Вот почему Жнецы отложили вторжение в нашу галактику на эти несколько лет. Вот почему они не захватили Цитадель в начале войны. Вот почему чертов Горн не стрелял!
Вот почему наш цикл будет другим.
Когда же волна адреналина схлынула, позволяя мне трезво взглянуть на свою же идею, я потеряла всякую надежду. Для претворения этого плана в жизнь мне требовалось удалить строки кода, внедренные в ядро Цитадели Кайденом, но я понятия не имела, как они выглядят, где их искать и как отключить. Я подошла так близко, я приложила столько усилий, а в итоге нашей погибелью станут мои хреновые познания в области кодирования. Это просто смешно. Кайден столько раз пытался привить мне интерес к этой области навыков, но впустую — я использовала эти уроки только чтобы побыть рядом с ним, а теперь...
«Если бы только он находился здесь», — позволила я себе подумать в первый раз, погружаясь в пучину боли и страданий, которые принесла с собой эта мысль. Если бы.
Я попыталась забыть, забыть о нем, о том, как оставила его, хотя и обещала, что не сделаю этого, но теперь уже ничто не в состоянии было остановить поток этих чувств. Мы обречены. Если бы Кайден оказался здесь, он спас бы нас одним легким движением своего древнего инструметрона. Это было бы так просто, но он остался позади. Я закрыла глаза и склонилась вперед, думая о том, как тепло он улыбался мне, в последний раз пытаясь привлечь меня к этому вопросу — мы находились на наблюдательной палубе, и его лицо было освещено оранжевым светом от интструметрона, когда он копировал одну программу за другой, просто чтобы я могла справиться с простыми задачами, не задумываясь.
«И он все еще способен оперировать теми данными, что мы собрали на первой „Нормандии“, — говорил он, проворно перебирая файлы на своем инструметроне, — включая защитные протоколы гетов, программы, которые Тали использовала для взломов, и, кажется, даже код, полученный от Стража».
Я резко распахнула глаза.
Он скопировал мне этот код. На моем инструметроне имелся код Стража. Я могу найти соответствия в недрах кода главной системы Цитадели и удалить обнаруженные строки. Я смогу заставить эту громадную пушку выстрелить, и для этого мне надо лишь...
...мне надо лишь воспользоваться своей мертвой рукой, выжженные нервные волокна которой ни за что не сумеют активировать вмонтированный в запястье компьютер. С помощью здоровой руки я уложила израненную на колени перед собой, стиснула зубы от боли и попыталась оценить повреждения. Вид был ужасен — все равно что смотреть на фото с места жестокого преступления. Я видела сухожилия и блеск металлических костей сквозь разорванные мышцы и, стараясь удержаться на грани беспамятства, принялась вспоминать базовый тренинг. Как активировать инструметрон вручную. Однозначно, это куда проще сделать, когда хозяин устройства мертв. Прежде мне никогда не приходилось извлекать плату — достаточно было повторить необходимое движение окоченевшими пальцами, но состояние моей руки не позволяло воспользоваться этим вариантом. На моем инструметроне на нижней стороне микросхемы имелся элемент — своего рода черный ящик, который полагалось извлечь из моего мертвого тела. Однако я не была мертва, пока нет. У меня осталась работа.
Другого пути не было.
«Не думай, — велела я себе, — просто сделай это».
Сжав челюсти так сильно, что наверняка расколола пару зубов, я погрузила пальцы в омертвевшую плоть запястья другой руки и нащупала края крошечного имплантата инструметрона. А затем вдруг удерживаемый воздух вырвался наружу, и с криком боли я отдернула руку. Холодные слезы наполнили глаза и потекли по покрытым грязью и кровью щекам. Я старалась взять себя в руки, обуздать дрожь, но рыдания сотрясали меня с ног до головы, только усугубляя мое состояние. Это был жуткий звук, словно бы издаваемый забиваемым животным. Я не могла поверить, что он исходит от меня.
Я посмотрела вниз, на пол, куда до сих пор стекала моя кровь. Я вся была покрыта загустевшей темно-красной жижей: моя броня, волосы, даже правая рука. Мои запасы медигеля давно закончились, и у меня не было сил искать что-то здесь. Я умирала и знала это. Сомнений не осталось. Но моя смерть не станет напрасной. Я не умру впустую только потому, что не смогу взять себя в руки и преодолеть боль.
— Ну же, — подгоняла я себя, надеясь найти еще хоть немного сил, чтобы пройти это испытание до конца, даже несмотря на то, что слезы текли по щекам. — Ну же!
Я глубоко вдохнула и напрягла каждую мышцу в теле. Приказав себе оставаться неподвижной и прислушиваясь к каждому удару сердца, отдававшемуся в ушах, я вновь вонзила пальцы в развороченную плоть на запястье и, не обращая внимания на позывы к рвоте, вытащила микрочип. Плата вывалилась из моих покрытых кровью пальцев, волна облегчения от того, что по крайней мере это мучение позади, окатила меня, отгоняя на время боль. Мне хотелось отдохнуть хоть несколько секунд, прежде чем действовать дальше, но я не была уверена, что смогу открыть глаза снова. Я опять чувствовала медный привкус во рту.
Дрожащими пальцами я подобрала с пола чип. Слабея с каждым мгновением, я ползла в сторону консоли и, наконец добравшись туда, ухватилась рукой за ее край, отчего та озарилась множеством цветов, ожидая команды. Поместив плату в центр ладони, я ногтем поддела активатор ручного режима, и, включившись, инструметрон приспособился к моей правой руке. Такое его положение было крайне неудобным, я с трудом оставалась в сознании, и перспектива декодирования не вызывала во мне ничего, кроме ненависти, но каким-то образом я знала, что смогу это сделать.
Ни Сарен, ни коллекционеры не сумели одолеть меня, даже непобедимая раса мыслящих машин, угрожающая уничтожить всю разумную жизнь в галактике, не помешала мне завершить миссию. Неужели я позволю незначительной потере крови остановить меня?
Едва слушающимися пальцами я пролистала немногочисленные файлы, хранящиеся на инструметроне, пока не нашла код Стража, яркий и прекрасный. А затем, молясь всем богам, умоляя их, чтобы это сработало, одним движением я запустила поиск идентичного фрагмента в главной системе Цитадели.
Прошло четырнадцать долгих, с ума сводящих секунд, прежде чем передо мной отобразился результат: нужные мне строки оказались так глубоко, так искусно вплетенными в общий код, что никто и не заметил бы их, не зная заранее, что именно искать. Я бы никогда не нашла их, никто не нашел бы.
Идиотская сентиментальность Кайдена только что спасла галактику.
Я понятия не имела, как это поможет, но знала, что иначе и быть не может, потому что я всегда находила способ, всегда доводила работу до конца, а если эта затея с кодом не разрешит ситуацию, мне просто не хватит сил искать выход дальше.
— Пожалуйста, — прошептала я, совершая незнакомое движение на дисплее консоли непривычной рукой и удаляя ненужные строки, — пожалуйста, просто... просто сработай!
Очистив главную систему от чужеродного кода, я с замиранием сердца принялась наблюдать за тем, что стало происходить с программой, освобожденной от вмешательства.
Казалось, время остановилось, пока я ждала не зная чего. Где-то в основании Башни Президиума зародилось и стало нарастать какое-то гудение, пол задрожал подо мной. Вдруг всполохи красного огня начали стекать по стенам, перекрытиям, обволакивая все вокруг и даже меня в какую-то энергию, которая накапливалась до тех пор, пока вся башня не начала «дышать» своей странной жизнью. Здоровой рукой я продолжала держаться за консоль, не позволяя себе закрыть глаза, потому что каким-то образом знала — секунды до взрыва — все, что у меня осталось, и я не хотела ничего пропустить. Я хотела встретить свою смерть как солдат.
Это случилось.
Красный свет сконцентрировался в центре помещения — крошечное пятнышко, содержащее в себе всю нашу надежду — и вдруг все взорвалось. Взрывной волной меня отбросило на стойку консоли, оконные стекла посыпались дождем осколков, а разрушительная сила направилась дальше, вдоль лепестков станции. Проходя сквозь меня, энергия оставляла за собой покалывание, сходное с разрядами статического электричества, вместе с тем заставляя чувствовать себя... очищенной. Ощущение было сродни всплеску прохладной воды в лицо. Я обессиленно сползла на пол — мое тело все еще израненное и еле живое, но внутри возникло чувство легкости и свободы, будто с души свалился камень.
Может быть, все дело лишь в потере крови.
Запрокинув голову, я смотрела в небо над Землей, освещенное вспышками взрывов, и когда тела Жнецов стали прорезать красные молнии, заставляя их замирать на месте, у меня создалось впечатление, что я смотрю видеозапись. Как будто это был чей-то чужой триумф, как будто это происходило не на самом деле. То, что я сделала это, казалось невозможным. После стольких лет... Впереди должна ожидать еще одна миссия, еще одно испытание, еще один подвох — я должна сделать что-то еще, прежде чем мне позволят отдохнуть, потому что так всегда бывало прежде.
Но на этот раз все было кончено. Здесь и сейчас. Я добилась своего.
Я едва ощущала, как по щекам текут слезы. Я попыталась пошевелить ногами, но они едва дернулись. Правая рука наконец-то отпустила край консоли и с тяжелым стуком упала рядом со мной.
Я решила, что мне неважно, что я не могу двинуться. Я с самого начала знала, что мне не пережить решающей битвы. Во всяком случае... с этого места открывался отличный вид.
На ум пришли слова, словно бы из прошлого, но не моего: «Нам достались лучшие места».
Глаза болели, будто в них насыпали песка, но я продолжала смотреть, как собранная мной армия уничтожала парализованных Жнецов — они даже не отвечали на атаки. Они просто дрейфовали в космосе — неподвижные и мертвые, как и подобает машинам. Мне стало интересно, повлиял ли красный огонь на войска Жнецов на поверхности Земли. Скорее всего, да. Но имеет ли это значение? Вероятно, нет. Я и так уже сделала достаточно.
Вот и все. Мысль снова пришла ко мне, на этот раз подобно всесокрушающей волне — такая горькая и радостная одновременно. Мне хотелось плакать и смеяться, но сил хватило только на измученный всхлип. Я чувствовала кровь, продолжавшую вытекать из ран.
Я сделала это, сделала все, и теперь мне оставалось только смотреть. Мне нечем было заняться, кроме как наблюдать за тем, что могли предложить последние мгновения моей жизни. Я в одиночку начинала жизнь, так же провела большую ее часть, и вполне логичным казалось то, что и умру я тоже в одиночестве. Здесь, на разрушенном городе-станции, дрейфующем в пространстве, со сломанным передатчиком и уничтоженной броней. В одиночестве.
Только сейчас, в конце пути, я позволила себе подумать о том, что оставила позади, и слезы снова наполнили глаза, прокладывая новые дорожки по покрытым грязью щекам. Лица тех, кто сделал мою жизнь хоть капельку лучше, встали передо мной, и когда я увидела Кайдена, горло опять болезненно сжалось.
Я обещала. Я обещала, что вернусь живой, что не выкину ничего глупого, но... ему следовало бы знать, что на меня нельзя полагаться. Я слишком непостоянна, сначала стреляю, потом думаю. Он должен был знать, чем все закончится. Я не смогла бы жить, зная, что не отдала этой последней миссии все, что могла.
Надо мной кварианский корабль разнес в щепки очередного Жнеца. Я наблюдала за тем, как менялся мир, как воплощалось в реальность все, за что я сражалась.
«Прости, — подумала я, жалея, что не могу сказать этого ему лично. — Мне жаль, что так получилось, но я не жалею, что спасла тебе жизнь — кто-то из нас должен был остаться в живых, и мы оба знали, что этим человеком окажусь не я. Ты должен был предвидеть это. Я надеюсь...»
Я закрыла глаза и попыталась вытереть слезы рукой, обнаружив, что не могу пошевелить и пальцем. Я также не чувствовала ног. Осталось недолго, и я хотя бы нашла хорошее место.
«Я надеюсь, ты проживешь долгую и счастливую жизнь, и все твои мечты исполнятся. Я надеюсь, ты встретишь кого-то лучше меня, кого-то, кто будет заботиться о тебе. Не волнуйся обо мне... — Мое дыхание стало поверхностным и затрудненным. Интересно, как долго еще продержатся мои легкие? — Не скорби обо мне, пожалуйста, не надо. Мне невыносима мысль о том, что ты будешь страдать из-за меня. У меня... у меня была хорошая жизнь. После всего, через что мы прошли, после всего, оно того стоило. Я ни о чем не жалею».
Я заставила себя открыть глаза и сквозь слезы посмотреть на небо. Я хотела увидеть все, что только возможно. Я так старалась и так многого добилась. Черт, я достигла большего, чем кто-либо, где-либо и когда-либо. Я сделала то, на что не был способен ни один представитель всех тех цивилизаций, что населяли бесчисленные циклы, предшествующие нашему. Пришло время насладиться результатами.
В этот момент я была уверена, что эта роль всегда предназначалась мне, только мне. Никто другой не справился бы с работой, лишь упустив очередной шанс.
Они были правы, все те люди, утверждавшие, что я отличаюсь от других. Но я и так это знала, я всегда сама выбирала свой путь. Многие пытались использовать меня, но никому это не удалось, даже гребаным Жнецам.
Благодаря мне, благодаря всем, кто сражался рядом со мной, будущее этой галактики было... свободным. Ничто не предопределялось заранее, и открывшаяся нам дорога могла привести куда угодно. У нас появился шанс, которого прежде не было ни у кого. Мы могли совершать свои собственные ошибки, черт, даже повторять их, но это будет наш выбор.
Наш... нет, это не так. Я не стану частью этого мира, потому что... потому что не проживу достаточно долго, чтобы увидеть его во всем великолепии. Мне не суждено увидеть будущее, которое я создала. Но... так тому и быть.
Внезапно меня пронзила дрожь, ужас стиснул внутренности: я скоро умру. Тело не верило мне, когда я думала, что в этом нет ничего страшного, но я была права. Ничего страшного. Голова закружилась, а глаза против воли закрылись, однако я продолжала повторять себе, что все в порядке. Пусть я никогда больше не увижу ничего из того, что мне дорого, пусть никогда не испытаю никаких чувств, не узнаю, каким могло бы оказаться будущее, которое мы с Кайденом обещали друг другу, в этом не было ничего страшного.
Я позволю этому случиться. Позволю жизни покинуть мое тело, позволю изможденным и израненным мышцам расслабиться. Я глубоко вздохнула в последний раз, и свет померк вокруг меня.

Отредактировано: Архимедовна.