Свежий ветер. Глава XXIV. Трещины. Часть 2


Жанр: романтика, ангст;
Персонажи: фем!Шепард/Кайден Аленко;
АвторLockNRoll;
ОригиналFly By Night;
ПереводMariya (Mariya-hitrost0), разрешение на перевод получено;
Статус: закончен;
Статус перевода: в процессе;
Аннотация: Она ушла из банды «Красных», сжигая за собой мосты, и обрела новый дом в Альянсе, став элитным бойцом с пугающей репутацией. Лишь один человек сумел разглядеть ее истинную сущность за тщательно воздвигнутым фасадом, и она, наконец, поняла, каково это — иметь что-то, что ты боишься потерять. Фанфик охватывает все три игры Mass Effect.

Описание: Теперь, когда Кайден находится на борту «Нормандии», Шепард гораздо сложнее контролировать свои чувства. Кайден замечает, что Шепард начинает проигрывать в борьбе с грузом ответственности на ее плечах, и получает совет с неожиданной стороны.


Кайден

До того, как я посетил штаб-квартиру Альянса — еще до войны — я навестил родителей. Визит был кратким, но я давно их не видел, а кроме того, мне не давало покоя чувство, что следует пользоваться возможностью, пока она есть. Я дал маме коды доступа к секретным каналам связи на случай, если что-то случится, и ей нужно будет со мной связаться. Она спросила, что я имею в виду, и я ответил, что им с отцом следует готовиться к самому худшему. Папа взглянул на меня с хмурой решимостью и кивнул, словно я являлся его командующим офицером. Он уже давно вышел в отставку, но до сих пор уважал порядок подчинения, а к настоящему моменту я превзошел его в звании.

Спустя два дня после нападения — пока еще не все передатчики в Солнечной системе были уничтожены — мама сумела отправить мне сообщение. Родителям удалось покинуть Ванкувер и добраться до безопасного места невредимыми. А затем отец ушел, присоединившись к войскам сопротивления. Он был немолод — черт, ему стукнуло шестьдесят — но он служил всю свою жизнь и до сих пор помнил, как держать оружие. Мне следовало бы знать, что папа не станет прятаться. Это определенно не пришлось бы мне по душе. С тех пор я не видел его и не получал от него известий.
В то время я находился в больнице в коме и получил сообщение уже только на «Нормандии». Я не знал, жива ли мама, а по мере того, как с каждым днем обстановка на Земле ухудшалась, я стал привыкать к мысли, что больше никогда не увижу отца.
Застав меня в зале для совещаний смотрящим на сообщение так, будто я не понимал написанных в нем слов, Шепард в своей обычной резкой манере спросила, что случилось. Я рассказал ей. Ее лицо мгновенно утратило равнодушное выражение, и я практически видел, как она лихорадочно пытается найти способ помочь, организовать спасательную операцию, с кем-то связаться. Однако в конце концов она осознала, что даже коммандер Шепард не в состоянии решить эту проблему.

«Я... мне так жаль, — проговорила она с искренним сожалением от того, что ничем не может помочь. — Не знаю, что еще сказать. Мне жаль. Надеюсь, что... надеюсь, с ними обоими все в порядке».

Такие разговоры в последнее время стали нередки: каждый на «Нормандии» потерял кого-то близкого.

Я вспомнил первый раз, когда мы с Дженой обсуждали родителей, и она призналась, что ей все равно, жива ли ее мать. Всего несколько дней назад я видел на ее лице растерянное выражение, когда она беспомощно смотрела на меня, ощущая вину за то, что не имеет семьи, за которую можно было бы волноваться, тогда как все остальные оплакивают погибших родных; за то, что не знает, как вести себя в подобной ситуации. Джена сообщила, что вся команда «Нормандии» отлично работает, что мы являемся единственной надеждой галактики. Она повторила то, что я говорил ей, когда мы покинули Землю: мы занимались тем, что должны были делать.
Ее неуклюжая, но искренняя попытка утешить действительно несколько облегчила груз, лежащий на моем сердце. То, что Шепард проявляла сочувствие в подобной ситуации, означало, что твоя беда на самом деле значима. Она потеряла так много друзей. Впрочем, как и я. Несомненно, мы потеряем еще больше.
По крайней мере, просматривая приходящие с Земли списки погибших, я не находил имен своих родителей, что давало хотя бы призрачную надежду на то, что они живы. Разумеется, само по себе это ничего не значило: списки насчитывали миллионы фамилий, но... В Канаде до сих пор осталось множество диких уголков, в которых можно было спрятаться. Жнецы еще не добрались туда. Шанс еще существовал, как и надежда. Мы сумеем воссоздать то, что потеряли.

Цитадель подверглась атаке, едва не пала, но прошла всего неделя, и практически все свидетельства творившегося на ней кошмара уже исчезли. Сильнее всего пострадали районы вокруг Президиума, но все, что напоминало об ожесточенных перестрелках в районе Закера, через который мы сейчас шли — это следы от выстрелов на стенах.
Шепард заметила, что не может поверить в то, что жизнь здесь продолжала идти своим чередом так, словно галактику не раздирала на части кровопролитная война, и предположила, что дело в самой станции. Я вынужден был с ней согласиться. Цитадель располагалась достаточно далеко от планет и колоний, на которых нам довелось побывать с тех пор, как я вернулся на «Нормандию». Создавалось впечатление, что кто-то распылял в воздухе какой-то наркотик, делая жителей станции спокойными и в достаточной мере счастливыми, чтобы они тратили деньги и вели себя так, словно ничего такого не происходило.
И только попав к посольствам, мы заметили следы прошедших здесь боев: траншеи длиной в милю, беженцы, ожидающие новостей или транспорта, друзья и целые семьи, держащие друг друга в объятиях и рыдающие. Я дождался Шепард со встречи с Советом у штаб-квартиры Спектров, чтобы проводить до корабля, и даже по пути к лифту ее молили о помощи. Все знали, кто она такая, но если бы Джена останавливалась и объясняла каждому, что не может направить «Нормандию» к колонии на другом конце галактики, чтобы спасти чью-то бабушку до того, как на планету нападут Жнецы, на то, чтобы покинуть этот сектор, у нас ушло бы несколько часов. Вместо этого она стиснула зубы и, бормоча извинения, прошла мимо всех этих людей, которым мы не сумеем помочь. Вероятно, это отнимало у нее много сил.
Я пытался отвлечь ее, занять разговором, но все равно это было трудно. Оказалось, что совместная работа не доставляет нам особых проблем — мы по-прежнему оставались непобедимы на поле боя, однако между миссиями мы все еще ощущали напряжение. То время, что прежде мы проводили, болтая, травя байки и притворяясь занятыми делом на первой «Нормандии», сейчас она тратила на то, чтобы избегать меня, и я не понимал, почему. Когда мы разговаривали, она отвечала резко, напряженно, а я не знал, как все исправить.

Проблема заключалась в том, что я никак не мог понять, почему так и не поцеловал ее за прошедшие три года, хотя она находилась совсем рядом — все такая же красивая, даже несмотря на шрамы, покрывавшие ее лицо, утратившие блеск усталые глаза и бледность кожи. Я старался наверстать то время, что потратил на подозрения и страх, я вел себя дружелюбно, открыто, доверчиво, восстанавливая то взаимопонимание, которым мы когда-то владели, но, казалось, Джена отгородилась от меня стеной, и каждый раз, едва только заметив, что мы ведем нормальную беседу, она поспешно захлопывала передо мной дверь.
Я видел, как вдруг меняется ее выражение, как она удерживается от смеха или улыбки, отводит взгляд и находит причину, чтобы уйти. Сейчас под личиной раздражительной и дикой Шепард я с трудом мог различить ту женщину, что свела меня с ума на первой «Нормандии»; под влиянием постоянного стресса, вызванного войной, Джена редко показывалась из своей раковины. И пусть ее отказ принять мою помощь разбивал мне сердце, я прекрасно понимал ее. Это моя вина, я допустил ошибку, и она ничего не была мне должна. Когда-то мои подозрения казались мне абсолютно логичными, но теперь я чувствовал себя виноватым. Конечно же, она не позволит мне так просто вновь занять место в своей жизни, особенно сейчас. Да, война выматывала всех, но только Шепард держала на плечах судьбу всей галактики. Окажись она чуть слабее, и подобная ответственность лишила бы ее разума.

Джеймс рассказал мне о Тучанке, о тех немыслимых результатах, которых они добились за столь короткое время; о последовавших за распылением лекарства минутах, проведенных в благоговейной тишине, нарушаемой только взрывами в башне вуали. Все вместе они стояли там и наблюдали за настоящим физическим олицетворением тяжелого труда и боли, вложенных в достижение этой победы. Вега также заметил, что тот момент всерьез зацепил Шепард. Когда же я попросил его пояснить, он неохотно описал, как Джена, не двигаясь, с болезненной улыбкой смотрела на вершину башни, а по ее щекам текли слезы. В течение нескольких кратких минут она подарила целой расе новое будущее и проводила друга на верную смерть.
«Сомневаюсь, что она осознавала мое присутствие, — признался Джеймс. — Довольно странное зрелище, но... одновременно правильное, понимаешь? Наверное, порой я забываю, что она тоже человек».

Полагаю, все время от времени забывают об этом. Я не исключение. Когда-то я хорошо знал ее или, по крайней мере, думал, что знаю, но с тех пор она стала еще более знаменитой, и теперь казалось, что из-за того, что ей приходилось справляться с невероятно трудными заданиями, какие-то мелочи не могут волновать ее. Все, кто так считал, ошибались: война заставляла переоценить многие вещи, и какие-то мелкие проблемы вдруг приобретали невероятную значимость, заставляя тебя испытывать чувство вины за свои переживания по этому поводу, тогда как вокруг происходят такие страшные события. Словно ты просматриваешь списки погибших в поисках знакомых имен и не можешь показать облегчения от того, что не нашел, из уважения ко всем тем, чьи фамилии там перечислены. Во времена подобные нынешним даже маленькая победа дорогого стоила.
Мне следовало бы понимать все это. Я лучше всех должен был знать, насколько человечна Шепард. Мы пробирались через доки, превращенные в лагеря беженцев, а я смотрел на нее, видел поджатые губы, видел, как она переводит взгляд от одной группы несчастных к другой, и мне так хотелось хоть чем-то облегчить ее ношу, как-то утешить, сказать, что все понимаю, но... Я не знал, как сделать это так, чтобы она снова не оттолкнула меня. Такая ситуация потихоньку начинала сводить меня с ума — казалось, я пытался добиться прямого ответа от обиженного подростка. Возможно, стоит просто загнать ее в угол, вынудить нормально поговорить, даже признаться во все еще живущих во мне чувствах, но... ей и без того есть о чем волноваться. Я не желал становиться еще одним человеком, требующим ее внимания.
Отчасти именно поэтому я не сказал ей, что мои головные боли усилились. Пока я в состоянии пользоваться биотикой и сражаться, это не имеет значения, не так ли? Шла война — война, которую нам необходимо было выиграть.

Как бы то ни было, в последние несколько дней напряжение между нами ослабло. Возможно, она немного привыкла к моему присутствию, начала снова доверять после того, как мы побывали по разные стороны баррикады. Я считал это хорошим знаком, но постоянный стресс выматывал ее, заставляя срываться на всех, а не только на мне.
Джена до сих пор не высыпалась. Ее лицо носило характерное для страдающего бессонницей возбужденное выражение, а вокруг тусклых глаз залегли темно-фиолетовые тени.
Порез на переносице, полученный еще на Тучанке, не заживал, как следует. Чаквас сказала, что дело в стрессе. Для разрядки Шепард начала регулярно проводить спарринговые матчи с Джеймсом, но на самом деле ей необходим был настоящий отдых, а не еще больше битв. Каждый раз, когда я говорил ей об этом, Джена, хмуро глядя на меня, на память приводила число жертв, цитировала какой-нибудь отчет с Земли или диктовала статистические данные, полученные с одной из колоний, недавно подвергшихся нападению, и не существовало возможности убедить ее в том, что, позволь она себе на час расслабиться, галактика не провалится в тартарары.
Вот почему, стремясь отвлечь ее, я подробно отвечал на все вопросы о своей работе в особом подразделении биотиков. Я рассказал все, о чем только смог вспомнить, лишь бы моя речь заняла как можно больше времени. Я поведал ей о своих студентах, о талантах каждого из них, об их личностях, о проведенных нами занятиях. При этом я ни разу не упомянул Жнецов и тот факт, что к настоящему моменту все мои ученики уже могли превратиться в хасков.

— Это были отличные несколько месяцев, — пожав плечами, подвел я итог, когда мы проходили мимо группы ссорящихся батарианцев. — Мне казалось, я на самом деле меняю их жизни к лучшему. Черт, я бы и сам не отказался от такого учителя в детстве. Если бы мне просто напоминали, что я вовсе не урод, подростковые годы прошли бы куда менее болезненно.
С едва заметной улыбкой Джена взглянула в огромное окно, мимо которого пролетал крейсер.
— Я тебя понимаю. Если бы Фонд Шепард для страждущих существовал в мое время, я сумела бы избежать тех лет, проведенных в преступной группировке, и сразу стать солдатом. Я рада, что Фонд не расформировали, когда выяснилось, что я жива.
Ни один из нас не упомянул того, что город, в котором Фонд был основан, сейчас лежал в руинах, и все дети, спасенные им однажды, теперь, скорее всего, мертвы.
— Ты хотел бы вернуться к преподавательской деятельности после войны? — неожиданно спросила Шепард, продолжая глядеть вперед.
Это был механизм психологической адаптации — предположить, что впереди нас ожидает жизнь, что мы выиграли. Мне вспомнилась эта извечная оптимистичная идея, заключающаяся в том, что если ты будешь верить в себя, то сумеешь достичь чего угодно, удивить самого себя своим потенциалом. Пример человеческого образа мышления: упрямство и гордость, отказ сдаваться, даже когда ситуация кажется безвыходной. Очень характерно для Шепард: она являлась лучшей, потому что ей и в голову не приходило, что она не способна на что-то. Она не допускала мысли о том, что мир не соответствует ее представлениям о нем, изменяла его под себя. Прежде ей всегда это удавалось, но тяготы войны подрывали былую уверенность.
— Конечно, — ответил я, поддерживая иллюзию, — думаю, да.
Я не стал добавлять вертящиеся на языке «в зависимости от того, останутся ли мои ученики в живых» и «в зависимости от того, сколько продлится эта война».
— Я всегда надеялся начать преподавательскую деятельность, когда мне надоест сражаться. Кроме того, теперь я Спектр. Больше расти некуда.
— Не знаю, — бросила она, протискиваясь через толпу. — Получив свою «Звезду Терры», я думала, что выше уже некуда и что мне больше нечем заняться. Но впереди нас всегда ожидают новые битвы и повышения, новые вызовы. Конечно, изначально статус Спектра казался вершиной вершин, но... все меняется.


Джена поджала губы и нахмурилась, так что я поспешил преувеличенно веселым голосом поинтересоваться:
— А как насчет тебя? Какие-нибудь грандиозные планы на послевоенное время?
— Ах, грандиозные планы, да? — повторила она насмешливо, смерив меня циничным взглядом.
— Ну да, знаешь, как все делятся мыслями насчет того, чем займутся, когда все кончится. Например, посетить звездную систему, в которой никогда не бывал, осесть в какой-нибудь солнечной колонии, — я мельком посмотрел на Джену, — убить что-то, чего ты никогда не убивала.
Ее хмурое лицо озарила настоящая улыбка, и я обрадовался.
— Кстати, мне не приходилось убивать элкоров. Впрочем, они такие послушные. — Брови Шепард сосредоточенно сошлись у переносицы. — Нет, погоди, приходилось, но только одного — он был каким-то наемником, достаточно редкое явление. Ты знал, что они прилаживают оружие на спины? — Джена пожала плечами и добавила: — Видимо, мне следует вычеркнуть этот пункт из списка.
Одного намека на оптимизм оказалось достаточно, чтобы я предпринял попытку добиться настоящего ответа.
— Ну что-то же должно быть.
— Что-то, чего я не убивала? Не существует расы в галактике, чей представитель не погиб от моей руки. За исключением протеан, — она поморщилась, и я подумал, как эта милая гримаса не подходит к ее покрытому шрамами лицу. — Но я уничтожила множество коллекционеров, что, полагаю, также считается.
— Нет же, что-то, чем бы ты хотела заняться, когда закончится война. Что-то, что дает тебе силы сейчас.
Глядя на нее, я вдруг понял, что понятия не имею, о чем она мечтает. Она никогда не говорила о будущем, и я ни разу не поднимал эту тему за те недели, что мы провели вместе — тогда мне казалось, что это разрушит ту иллюзию, в которой мы жили. Вот почему я не мог требовать, чтобы она стала частью моего будущего сейчас. Она никогда и ничего не была должна мне.
Невесело хохотнув, Джена опустила взгляд.
— Мне удалось уклониться от множества пуль, майор, но одна из них все равно несет на себе мое имя. Я уже умирала. И... мне кажется, глупо надеяться, что я проживу достаточно долго, чтобы увидеть мир после войны.
Она сказала это так, словно мысль о возможной кончине ее не нисколько волновала. Как давно она смирилась? Я попытался представить, что она снова погибнет, и это напугало меня до чертиков.
— Что это значит? — поспешно спросил я.
Будто уже сожалея о своих словах, Шепард вздохнула.
— Я не имею в виду, что сомневаюсь в наших шансах на победу — это не так, я просто не считаю, что в этот раз мне повезет. А кроме того, я многое успела в жизни, получила невероятное количество вторых шансов. И если эта возможность — последняя, то это не беспокоит меня.
— Не говори так, — настойчиво произнес я, и теперь Джена подняла на меня недоуменный взгляд.
— В смысле? — Вопрос прозвучал так искренне, словно я паниковал безо всякой причины, а не потому, что она открыто призналась, что не прочь умереть. Несмотря на поток беженцев, сновавших вокруг, я остановился, и Джена обернулась ко мне.

Несколько дней назад я разговаривал с Андерсоном по системе связи. Адмирал вызвал меня, а не Шепард, и когда он серьезно признался, что беспокоится о ней, я понял, почему. Он сказал, что кто-то должен приглядывать за ней, потому что он не в состоянии делать этого, велел следить, чтобы она не начала жалеть себя, чтобы не замкнулась в себе, не ополчилась против всего мира. Наверное, Андерсон знал ее лучше всех на свете, даже лучше меня.
Адмирал напомнил мне, насколько ужасным было прошлое Джены. Многие годы до ее вступления в вооруженные силы Альянса наполняли лишь боль, страх, неуверенность, одиночество и предательства. Она старалась изменить себя к лучшему и сильно преуспела в этом в последние несколько лет, но тот стресс, под воздействием которого она живет сейчас, может обратить ее достижения вспять. И он был прав. Я замечал, как изменилось ее поведение на «Нормандии»: когда дело касалось операций и переговоров, она представляла собой образец самоконтроля, не уделяя, однако, никакого внимания собственным нуждам и изнуряя себя до предела.
Андерсон, по-видимому, являлся первым человеком в ее жизни, кому она безоговорочно поверила, но на то, чтобы разрушить искусственно созданные ей барьеры, ушли годы. В беседе он намекнул, что когда-то Джена доверяла и мне, и что именно в этом она сейчас нуждалась.
Взгляд ее опустевших глаз напоминал мне взгляд отвергнутого ребенка. Я знал, что Шепард никогда не опустит руки в том, что касалось дела, но она переставала бороться за себя.
Как ей объяснить? Как ей объяснить, что я хотел лишь прижать ее к себе, защитить от всего, рассказать, как много она до сих пор для меня значит.
— Ты никогда...

Ты никогда прежде не прекращала бороться, даже когда умирала, и ты не можешь прекратить сейчас.

Однако эти слова пропадут впустую, просто ставя меня в один ряд с теми, кто требовал, чтобы Джена вечно оставалась бдительной, требовал, чтобы она своими действиями обеспечивала им спокойный сон.

— Просто... — начал я снова, — не говори так и не думай. Не считай, что только тебя заботит твое благополучие, ладно?

Она приоткрыла рот и нахмурилась, смотря на меня так, будто прежде ей не приходило в голову, что у нее имеются обязательства перед другими, отличные от спасения их жизней. И вдруг словно тучи разошлись над ее головой, глаза загорелись янтарным пламенем, а взгляд, направленный на меня, стал пронзительным.
— Я не только себя имею в виду, — продолжил я, убедившись, что завладел ее вниманием. — Все члены экипажа «Нормандии» волнуются за тебя. Все. И дело не в том, что ты командир. Мы все хотим, чтобы ты осталась в живых.

Я просто хочу увидеть улыбку на твоем лице, Джена. Настоящую, искреннюю улыбку, и мне на самом деле даже не важно, я ли сумею заставить тебя улыбнуться. Мне нужно знать, что ты счастлива.

Как обычно, я заметил этот момент, когда Шепард вдруг поняла, что наш разговор стал серьезным. Она отвела взгляд, понурила плечи и поджала губы.
— Это что, очередной сеанс психотерапии?
— Нет, — ответил я по-прежнему серьезно, не желая менять тему. — Это я говорю тебе, что ты мне небезразлична. Что бы ты ни думала о себе или обо мне, ты по-прежнему небезразлична мне. Это осталось неизменным.
Джена снова посмотрела на меня, и на какое-то мгновение в ее глазах я увидел отражение ее души, обнаженной и уязвимой. Жизнь в доках кипела, не останавливаясь ни на секунду, а мы стояли в центре ее, в нашем собственном мирке, будто два камешка в ручье. Да, время и место были неподходящими, но в ее взгляде я заметил нечто новое, какое-то сомнение, неуверенность, однако на этот раз она не убегала от меня.
Слова, которые она никогда не произнесет вслух, замерли на ее губах, на лице застыло растерянное выражение.

— Шепард! — позвал кто-то у меня за спиной. — Шепард!
Она не проигнорировала зовущего ее человека, как всегда поступала на Цитадели, однако вмешательство вернуло ее на землю. На лице Джены читалось раздражение, вызванное затянувшейся паузой, которую она никак не могла заполнить.
— Я не... — начала она поспешно.
— Эй, Лола! — донесся знакомый голос с того же направления. Даже хрупкое подобие уединения оказалось разрушенным, Джена глянула поверх моего плеча, и на ее лице отразилось узнавание. Обернувшись, я увидел выжидающе смотрящего в нашу сторону Джеймса Вегу в компании солдат. Мне и прежде доводилось слышать, как он зовет ее этим ласковым именем, и это неимоверно раздражало меня, хотя я и понимал, что не имею на это права. Очевидно, что они были друзьями, но между ними существовала близость, которую мы с ней утратили.

Джена встала рядом со мной, а Джеймс и тот солдат, что звал ее прежде, пробившись сквозь толпу, подошли к нам. Стоило только Шепард увидеть второго мужчину, как она невесело усмехнулась.
— О, ну это просто потрясно, — пробормотала она еле слышно.
Взглянув на бойца внимательнее, я понял, что его лицо мне знакомо, но откуда? Крепко сбитый, широкоплечий, с короткой армейской стрижкой и заметным шрамом через правое веко, с жетонами, с гордостью выставленными на показ на мускулистой груди. В следующее мгновения я вспомнил: душный клуб, космопех, обнимающий женщину, ради которой я пришел, что-то шепчет ей на ухо, злость, всколыхнувшаяся внутри меня тогда и ее отголоски сейчас, когда я осознал, что он не являлся случайным поклонником — она знала его.
— Разумеется, вы знакомы, — сухо заметила Джена подошедшим мужчинам.
— Точно, — произнес Вега, легко хлопнув своего спутника по плечу. — Мы с Фордом знаем друг друга с базового тренинга. А вы как познакомились?
— На задании, — ответил Форд в тот же момент, как Джена сказала: — Через академию бойцов N.
Показная небрежность, с которой они повели себя, заставляла заподозрить нечто большее.
Шепард бросила на меня быстрый, осторожный взгляд, а Джеймс смотрел то на нее, то на своего приятеля так, что не оставалось сомнений и в его недоверии.
— Да что вы говорите, — произнес он.
Кивком головы указав на символ N7 на груди Форда, Джена бросила:
— А ты многого добился с нашей последней встречи.
Он лишь пожал плечами.
— В общем, да. Не все могу позволить себе двухлетний отпуск, не так ли, Шепард? Совсем скоро я получу повышение и смогу командовать тобой.
Шепард сложила руки на груди.
— Я все еще Спектр, — напомнила она.
— Эй, я прекрасно помню, — отмахнулся он и, переведя взгляд на меня так, словно только что заметил, присвистнул: — Два Спектра за один день. Какое невероятное везение.

Мужчина протянул ладонь, и я пожал ее, может быть, чуть излишне сильно, испытывая какое-то детское чувство удовлетворения от того, что на несколько дюймов выше его.
— Коммандер Лука Форд, — представился он. — Рад познакомиться с вами, майор Аленко. Я ваш большой поклонник.
Мне стало интересно, узнал ли он меня? Видел ли он нас в клубе, рассказывала ли Джена ему обо мне позже? Разговаривали ли они после ее возвращения? Нашел ли он ее, пока меня не было рядом? Они общались, как старые знакомые, но в воздухе чувствовалось напряжение.
Бывшие любовники — вдруг понял я, и это осознание разожгло во мне с трудом контролируемую ревность и глупое желание продемонстрировать свое превосходство. Я уже собрался ответить, возможно, поинтересоваться, что боец N7 и его взвод делают на Цитадели, но Джена меня опередила.
— Чего ты хочешь? — торопливо спросила она, будто надеясь поскорее закончить разговор, и я не понимал, опасалась ли она, что я пойму, кто он, или же наоборот.
Казалось, Форд ничего не заметил и лишь усмехнулся.
— Просто хотел сфотографировать тебя с моим взводом. И майора тоже, если он не против. Парни не поверили мне, когда я говорил, что служил с великой коммандером Шепард. Что уж говорить про обоих Спектров человечества? Такую возможность я не могу упустить.
Шепард слабо улыбнулась.
— Черт возьми, почему нет?

Я тоже согласился, убеждая себя, что это все только для того, чтобы поднять уровень боевого духа, а не ради возможности хмуро наблюдать за Фордом, будто у меня имелись права на ревность. Вместе с Джеймсом мы направились к ожидающему в стороне взводу, взирающему на нас, как на живые легенды. Полагаю, мы ими и являлись. Разумеется, всем хотелось оказаться как можно ближе к Джене — она была настоящим героем Альянса немыслимых пропорций. Она единственная, на чьем счету имелся Жнец, она остановила первую атаку на Цитадель, она уничтожила коллекционеров. Она стала легендой задолго до того, как получила статус Спектра. Я вдруг понял, что давно не думал о ней в таком ключе. С того самого момента, когда я впервые назвал ее по имени, она перестала быть Шепард для меня. И даже сейчас, когда она смотрела в камеру с выражением, близким к гордости на ее усталом лице, я видел лишь Джену — женщину, которая принадлежала мне на те несколько коротких и невероятных недель. Женщину, которую я потерял.

Довольно скоро она извинилась и в сопровождении Веги, рассказывавшего о чем-то, приобретенном на рынке, направилась на «Нормандию». Я остался, чтобы забрать посылку на таможне, и, собираясь уходить, заметил, как Форд смотрел вслед Джене, пока она не скрылась из виду. После этого он перевел взгляд на меня, и что-то в его глазах подсказало мне, что и он узнал меня и не только из-за звания. Однако я не назвал бы это выражение вызовом, вместо этого он поднял голову в знак уважения и двинулся прочь вместе со своим взводом. Я же повторил его жест, чувствуя себя глупо за вспышку ревности. В конце концов, и я, и он — солдаты Альянса, собратья по оружию. Нам и без того хватало насущных проблем, чтобы волноваться о прошлых, пусть даже, достигнув «Нормандии», я не мог думать ни о чем, кроме Шепард.

Со свертком под мышкой я зашел в ангарный отсек и вдруг услышал ее голос — хрипловатый, но странно высокий.
— Я хочу тебя, солдат.
На секунду я замер, поддавшись иррациональной панике, а затем до меня донесся едва сдерживаемый смех Джены и Веги — редкий звук на борту этого корабля. Какого черта?
— Прекрати заставлять меня говорить глупости, — потребовала Шепард более знакомым голосом, и, завернув за угол, я увидел, как она в шутливом возмущении пнула Джеймса, сидящего на корточках у одного из этих гребаных ВИ в образе Шепард. Сходство оказалось весьма неплохим, однако голограмма была слишком высокой и худой, а голос и сравниться не мог с настоящим.
— Я коммандер Шепард, и ты мой самый большой любимчик на всей Цитадели, — произнес ВИ, надо полагать, соблазнительным тоном.
— Черт, она смехотворна, — возмутилась Джена, но ее голос по-прежнему звучал весело. — Какой идиот программировал ее?
Вега хмыкнул.
— Не знаю, но гляди: если я нажму вот тут, она будет танцевать.
Сама того не желая, она рассмеялась и облокотилась о контейнеры, в то время как ВИ принялся изображать неуклюжие движения, складывающиеся в танец пьяного дядюшки на свадьбе. Я видел, как танцует Джена, и то, что я наблюдал сейчас, меркло в сравнении.
— Она хотя бы стрелять в состоянии? — поинтересовался я и немедленно пожалел о своих словах. Шепард посмотрела на меня, мгновенно напрягшись, и смех замер у нее на губах. Казалось, своим появлением я разрушил какие-то чары, и Джена выглядела почти что виноватой.
— Не знаю, — пожала она плечами, вставая ровнее. — Мне нужно вернуться к работе, а вы развлекайтесь дальше, если хотите.
С внезапным пониманием Вега перевел взгляд с меня на нее.
— Да брось, Лола, без тебя это уже не так весело.
Хорошая попытка, но она не возымела должного успеха, и со вздохом разочарования Джеймс отключил ВИ, тогда как Шепард отошла к оружейной мастерской рядом с Кортезом.

Оторвав взгляд от Джены, я двинулся мимо Веги по направлению к большой рабочей поверхности на другом конце ангара и принялся прилаживать дополнительные элементы из свертка к моей броне, разложенной там. Отсоединяя поврежденные в последней битве и неподлежащие ремонту части, я раздумывал над тем, что буду делать, если не сумею починить наши с Дженой отношения. Несколько мгновений спустя подошел Джеймс и, прислонившись к стене, вздохнул.
— Почти получилось, — произнес он с надеждой.
— Имеешь в виду заставить ее расслабиться? — сухо спросил я, поднимая взгляд. — Прости, что все испортил.
Мне и в самом деле было жаль. Наверное, мне следовало бы противиться тому факту, что Джена наслаждалась обществом кого-то другого, но если этот кто-то был способен заставить ее рассмеяться и позабыть о проблемах хотя бы на некоторое время, я не собирался мешать.
— Нет, это не твоя вина, майор, — ответил Джеймс, пожав своими огромными плечами. — Все дело в этой чертовой войне. Никому в последнее время не удается как следует отдохнуть.

Я проследил за его взглядом и увидел, как Джена показывает что-то на рабочей поверхности одному из членов экипажа. Она взяла у парня оружие, что-то хитро повернула на его стволе и затем, вернув механизм в исходное положение, усмехнулась.
— По крайней мере, ты смог вытащить ее в «Чистилище», — заметил я, возвращаясь к своей броне и вспоминая виденные мною в экстранете снимки коммандера Шепард и нескольких рядовых в клубе, который, согласно Авине, даже не существует.
— Да, ненадолго. Она пообщалась с простыми смертными, купила каждому солдату Альянса выпить, толкнула пару речей и покорила всех и каждого. Она старалась, знаешь? Старалась вести себя, как все, не выделяться из толпы, но затем мы заметили ее, разговаривавшей с гребаной Арией Т’Лоак. После этого мне уже не удалось никого убедить в том, что она ничем от нас не отличается.
Джеймс хохотнул и недоверчиво покачал головой.

— Шепард никогда не боялась других людей, — сказал я, вспоминая, как спокойно она подходила к очередной попавшей в ее поле зрения важной шишке и требовала, чтобы они сделали так, как она велит. И чаще всего добивалась желаемого. Никто не хотел разочаровывать ее. — Не думаю, что во Вселенной существует кто-то, кто смог бы запугать ее.
— То есть она всегда была такой?
— В общем и целом, — пожал я плечами; наклонившись ближе к механизмам, удерживавшим на месте ворот брони, я направил на них свет и отсоединил несколько важных деталей.
— Она когда-нибудь вела себя... ну, знаешь, дружелюбнее?
— Дружелюбнее, — повторил я безэмоционально и посмотрел на лейтенанта, стараясь понять, откуда взялся этот неожиданный интерес.
— Да, дружелюбнее. Сейчас она такая холодная, похожая на безжалостную мученицу, но... ей не подходит этот образ.
«Нет, — согласился я мысленно, — не подходит».

Я видел ее общительной, практически хихикающей, отпускающей глупые шутки и ведущей себя так, словно ничто в этом мире ее не заботит. Я видел, как она просыпается и подтягивает меня ближе, еще даже не понимая, что делает. Я видел, как она, одетая лишь в крошечные шорты, ходит по комнате в поисках какой-то вещи и одновременно доказывает, почему фильм, что мы смотрели прошлым вечером, не имеет смысла. И это была она — женщина, по которой я невероятно скучал. Та же коммандер, что командовала «Нормандией» сейчас, являлась лишь оболочкой, поддерживаемой одними только целеустремленностью и нескончаемым боем за выживание.

— Я просто... — Вега раздраженно выдохнул, будто не зная, как облечь свои мысли в слова. — Я понимаю, что сейчас ситуация гораздо серьезнее, чем бывала прежде. И позабыть обо всем надолго невозможно. Черт, я два месяца охранял ее, но уверен, что не знаю ее ни капельки, потому что все это время она лишь хмуро глядела вокруг.
— Раньше все было... проще, — сказал я осторожно. — Как ты и говорил: гораздо проще забыть о своей ежедневной работе, когда вокруг не шумит война, которую ты должен выиграть в одиночку. Прежде ты мог сделать шаг назад, переоценить положение вещей, порой даже расслабиться. А сейчас на это просто нет времени. И даже когда выдается свободная минутка, ее голова остается занятой. Сложно отдыхать, когда все вокруг ожидают, что ты спасешь галактику.
— Да уж, невесело, — хмыкнул Джеймс. — То есть с одной стороны это здорово — это значит, что я заслужил право находиться на этом корабле, потому что здесь нет места непрофессионалам, но если ты допускаешь ошибку, она точно знает, как заставить тебя чувствовать себя ничтожеством.
Я усмехнулся, проверяя результаты своей работы на плечевом щитке и переходя ко второму.

— Она всегда такой была, но это никоим образом не связано с ее личными отношениями. Если ты находишься на борту «Нормандии», значит, ты заслуживаешь этого. А ее придирки призваны лишь желанием сделать тебя лучше, сделать тебя таким, как она.
— Полагаешь, это возможно?
Я сухо рассмеялся.
— Нет. Шепард неподражаема, но я сомневаюсь, что она понимает это. Она ждет от людей того же, на что способна сама, а когда они не оправдывают ее ожиданий... что же, она всегда была вспыльчивой. Война лишь усугубила дело. Ставки еще никогда не были так высоки. Она не переживает за исход отдельных миссий, но... такого никто прежде не делал.
— Но с тобой она ведет себя иначе, я прав? — Подняв глаза, я обнаружил, что Вега внимательно и настороженно смотрит на меня, будто знает гораздо больше, чем говорит, и я вдруг вспомнил, что он не просто так был выбран лично Андерсоном. — Я имею в виду, что с тобой она не злится, по крайней мере, не по-настоящему. С тобой она просто... грустная.

Он сказал это так, что я ощутил приток стыда и сожаления. Я сделал вид, что поглощен работой, хотя горло словно бы сдавили невидимые ледяные пальцы, и все силы ушли на то, чтобы ни тени эмоции не вырвалось наружу.
— Я эээ... полагаю, это потому, что я напоминаю ей о тех временах, когда все это началось, — солгал я. — Ну, знаешь, маяк на Иден Прайме, Вермайр, Илос, все те, кого мы потеряли в тех битвах.
Я смотрел на свою броню так, словно она была самой удивительной вещью в мире.
— Да, да, — с усмешкой произнес Джеймс, давая понять, что он ни слову не поверил. — А вот я пришел к выводу, что это из-за того, что вы до сих пор с ума друг по другу сходите.
Резко повернув голову, я обнаружил, что Вега все еще смотрит на меня с таким довольным видом, будто кот, загнавший в угол свою добычу, а я этим своим движением развеял его последние сомнения.

Черт.

Я попытался придать своему лицу удивленное, сбитое с толку выражение, но не сумел одурачить его.
— И я не имею в виду ту влюбленность, что все обитатели «Нормандии» испытывают к своему командиру, — пояснил Вега, исключая двоякость понимания. — Как ты и говорил: все мы хотим нравиться ей. Но с вами двумя все иначе. Между вами что-то есть и уже очень и очень давно. Я прав, не так ли?
— С чего ты решил? — безо всякого интереса спросил я, отряхивая руки.
— С того, майор, — ответил он просто, — что каждый раз, когда ты не смотришь на нее, она смотрит на тебя.
Не в силах совладать с собой, я обернулся туда, где стояла Джена как раз в тот момент, когда она поспешно отвела взгляд, привычно игнорируя меня. Но в ту долю секунды, когда мы смотрели друг на друга, я заметил печаль в ее глазах и впервые усомнился в том, что причиной такого отношения ко мне являлось только лишь неприятие. Уставившись в пол и приоткрыв рот, я вспоминал все те моменты, когда она, нахмурившись, смотрела на меня, и думал о том, что гнев, горящий в ее глазах, мог быть вызван чем-то совсем иным. Неужели я не замечал? Все это время? Неужели она до сих пор та же женщина, что я оставил на верную гибель три года назад? Под всем этим маскарадом...?
Эта мысль казалась слишком хорошей, чтобы быть правдой.

Я вдруг ощутит слабость в ногах и облокотился на рабочую поверхность. Вега встал рядом, и вместе мы принялись наблюдать за Шепард, с чрезмерным усердием колдующей над своим оружием.
— Сейчас не время ходить вокруг да около, майор, — тихо и очень серьезно сказал Джеймс. — Если считаешь, что можешь наладить то, что пошло не так — и не говори мне, что там нечего налаживать — то просто сделай это.
— Почему ты рассказываешь мне все это? — недоверчиво качая головой, спросил я. — Ты едва знаешь меня.
— Точно, — согласился он, склонив голову набок, — но ты кажешься мне хорошим парнем, а Лола оказала мне массу услуг, так что я решил отплатить ей тем же. Она заслуживает перерыва. Дай ей что-нибудь, не имеющее ничего общего с этой чертовой войной.

Я продолжал наблюдать за тем, как Джена работала, наслаждаясь приятной мыслью, окутывающей меня подобно теплому одеялу: я начал влюбляться в нее с первой встречи, и время, расстояние, грубые слова и горькие воспоминания не изменили моих чувств. Она до сих пор заполняла место в моем сердце, до сих пор оставалась тем, что я больше всего желал. Черт возьми, только это не изменилось за те годы, что мы провели врозь. Я больше не мог этого отрицать, не мог просто сказать себе, что всего лишь скучал по ней. Нет. Это реально, и она находилась прямо передо мной.
Я любил ее — всегда любил ее, но я допустил ошибку, и в результате она оттолкнула меня. Казалось, своим холодным отношением она говорила мне, что у меня был шанс, но я упустил его. И я вел себя терпеливо, я ждал, пока она оттает, но Джеймс прав — Джена не сумеет справиться с этой проблемой сама, и если я хочу получить ее назад, мне придется все сделать самому.
Я подумал о Ране — о девушке, которая оттолкнула меня, и я позволил ей это, потому что сам пребывал в ужасе от того, на что оказался способен. Я упивался своим горем, будто герой мелодрамы, я заверил себя, что так должно было случиться. Я отпустил ее много лет назад. Я попытался отпустить и Джену, но... не смог. Ни тогда, ни сейчас — никогда. Я смотрел на нее, в то время как Джеймс шел к лифту, очевидно, сочтя свою работу выполненной, и не чувствовал себя виноватым за то, что до сих пор хочу получить ее назад.

Джена вдруг подняла глаза, неожиданно для самой себя обнаружив на себе мой взгляд, и я неосознанно улыбнулся ей. И на этот раз она не стала хмуриться или притворяться, что не видит меня; вместо этого уголки ее губ поползли вверх, образуя слабую, удивленную улыбку, свет от которой отразился в ее глазах. Очень и очень давно я не видел зрелища прекрасней этого. Момент спокойствия.
Момент, который разрушил Кортез, коснувшийся ее плеча с тем, чтобы что-то показать на экране планшета. И все же я продолжал смотреть на нее, наслаждаясь видом и говоря себе, что сейчас не время ходить вокруг да около. Не время притворяться, что между нами все кончено, когда наш мир рушится. Я устал от ожидания, устал держать в тайне, что любил ее все эти годы.
Если мне суждено погибнуть на этой войне — если нам обоим суждено — я хочу по крайней мере знать наверняка.

Отредактировано: Архимедовна.
 

Комментарии (5)

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.

Регистрация   Вход

Belisenta
5    Материал
Ура, ура! Наконец-то продолжение))

Знаете, даже не вздумайте вместе с автором сомневаться в качестве данной работы. Написать рассказ такого размера, опираясь исключительно на описние чувств и эмоций двух людей, практически полностью опустив второстепенных персонажей и "экшен", - это искуство. Серьезно, это миракль какой-то! Вроде бы ничего особенного не происходит, будущие события предсказуемы, но все равно хочется читать еще.
3
Adelya
4    Материал
Вы еще сомневаетесь, что кому то не нравится. Это просто обалденный фанфик.)))
6
Lightning
3    Материал
Не просто нравится, а НРАВИТСЯ. Шикарный фик, самый любимый и самый лучший. Имеющиеся главы уже раз 10 перечитывала. Каждую следующую главу жду с огромный предвкушением. Огромное СПАСИБО Вам за перевод, продолжайте в том же духе) Прорвемся до конца)))
6
Архимедовна
2    Материал
Шикарная глава. Впрочем, как и весь рассказ.))

Вот до того верю в происходящее, что просто подпрыгивать хочется и повторять: "Да, да, именно так и должно быть!"
Я уже и Джену понимаю, все её мотивы и порывы, а Кайден тут просто бесподобен.
Хых. Надо же, Вега в роли вершителя судеб.)) Но хорошо так сказал, по настоящему, без пафоса.

У Кайдена головные боли усилились. Имплантат этот... Это плохо. sad
6
Adelya
1    Материал
Урааа!!! КАК ДОЛГО Я ЖДАЛА))).

Глава замечательная. Молодец Джеймс. Я надеюсь, что дальше будет интереснее, хотя боюсь концовки.

Спасибо Mariya. Все как всегда отлично!)
6