Делай, что должен... Глава 3

Тихий медленно приходил в себя. Состояние было такое, будто накануне он выпил не меньше ведра сивухи нижайшего качества. Голова раскалывалась и кружилась, жутко тошнило, свет резал глаза даже через закрытые веки. «Где-то у меня наверняка припасено пиво...» — мелькнуло в голове Тихого, он попытался вспомнить, где именно. И никак не получалось. С огромным трудом он попытался разлепить веки, но тут же решил сомкнуть их снова — головокружение усилилось многократно. Однако кое-какую информацию глаза всё-таки успели передать в мозг: потолок над его головой был тёмно-синего цвета, характерного для кораблей Альянса. «Должно быть, вчера с Андерсоном отмечали окончание операции на Торфане... Он поставил ящик коньяка... Ага, коньяк был палёный...» — мысли в голове Тихого перекатывались, словно многотонные валуны. «Шестерёнки в голове сильно скрипят! Смазать надо!» — говорил его отец про такое состояние. «Действительно, надо смазать...» — Тихий опять безрезультатно попытался вспомнить, где у него спрятана бутылка пива. 

— Доктор Чаквас, по-моему, он просыпается!.. — сказал чей-то приятный женский голос, отчего голова закружилась ещё больше. 

Собрав в кулак всю свою волю, Тихий очень медленно поднялся, сел, свесив ноги с жёсткой кушетки, на которой лежал, и, держась за её край обеими руками и низко опустив голову, открыл глаза. Свет вокруг был ярким, но слепил уже не так сильно. Он обхватил голову руками. 

— Как вы себя чувствуете, капитан? — спросила стоящая рядом доктор Чаквас. 

— Ммм... — промычал Тихий в ответ, всё ещё сжимая в голову в руках. — Сколько я вчера выпил? 

— Эээ... Нисколько, — ответила озадаченная доктор Чаквас. — Вы что-нибудь помните про вчерашнюю операцию? 

Скосив взгляд вправо, он увидел написанное на стене на английском языке название корабля — «Normandy», и шестерёнки в голове Тихого закрутились быстрее. Новое назначение, прыжок через Ретранслятор... Иден Прайм... Геты... Геты??? Да, геты... Гибель Дженкинса... Труп Найлуса... Сержант Эшли Уильямс... 

— Капитан? — раздался сзади взволнованный женский голос. 

Он обернулся и увидел стоящую сзади красивую молодую женщину в военном комбинезоне. Её лицо показалось ему смутно знакомым. Пухлые чувственные губы, чёрные, как смоль, волосы, собранные на затылке в пучок, чуть раскосые карие глаза, смотрящие на него с искренним волнением. 

— Я в порядке. Голова кружится, а так всё нормально, — Тихий решил не показывать свою слабость этой женщине. — Долго я был в отключке? 

— Примерно пятнадцать часов, — ответила доктор. — Должно быть, маяк так на вас повлиял. 

— Это моя вина, — извиняющимся тоном сказала брюнетка. — Должно быть, я активировала какое-то защитное поле, и вам пришлось бросаться мне на выручку. 

— Хм... — Тихий, наконец, вспомнил эту женщину. Сержант Эшли Уильямс, которую они с Аленко подобрали на Иден Прайм и включили в «тройку» вместо убитого Дженкинса. — А как вы тут оказались? 

— Когда маяк взорвался, вы потеряли сознание, и мы с лейтенантом отнесли вас на борт, в лазарет. 

Эшли обошла кушетку и встала напротив него. 

Он посмотрел ей в глаза. 

— Спасибо, — искренне поблагодарил он. Она в ответ едва заметно улыбнулась. — Я ведь так и не представился. Александр Тихарёв. 

Её лица коснулась тёплая улыбка. 

— Очень приятно познакомиться, — ответила она. — Эшли Уильямс. 

Он улыбнулся ей в ответ. 

— Хотелось бы познакомиться с вами в другой обстановке, сержант, где-нибудь на тропическом пляже или в театре, — с лёгкой улыбкой добавил Тихий извиняющимся тоном, — но уж как сложилось... 

В ответ она улыбнулась ещё шире. 

«Улыбка у неё приятная...» — заметил про себя Тихий. 

— Физически вы в полном порядке, капитан, — сказала доктор Чаквас. — Есть аномальная активность бета-волн, также я отметила повышенную подвижность глаз — обычный признак интенсивного сновидения. Что вы видели? 

Тихий попытался вспомнить, что ему снилось. Он действительно видел сон, но что он видел конкретно, вспомнить он не мог. 

— Я видел... что-то... Не могу понять, что. Ничего конкретного. Только образы... Разрушение... Хаос... Какая-то война... Война с синтетиками... Но не с гетами. 

— Хм. Интересно, — сказала доктор Чаквас. — Надо будет включить это в свой отчёт. Возможно... 

Двери в лазарет разошлись в стороны, в помещение вошёл капитан Андерсон. 

— Здравия желаю, капитан, — по-уставному чётко приветствовала его доктор Чаквас. Сержант Уильямс отдала вошедшему честь. 

— Вольно, — сказал он женщинам и, повернувшись к Тихому, с улыбкой спросил, — Вы ещё живы, господин де Жюссак? 

— Я смотрю, и Вы ещё живы, господин д'Артаньян, — ответил Тихий. 

Уильямс посмотрела на них удивлёнными глазами. 

— Не удивляйтесь, сержант, это наше с капитаном дежурное приветствие, — объяснил ей Тихий и вспомнил обстоятельства, при которых это приветствие зародилось. Изначально в нём не было ничего забавного, саркастический смысл оно приобрело позже. Поначалу Андерсон действительно желал Тихому смерти. 

Тихий встряхнул головой и отогнал неприятные воспоминания. 

— Как ваш пациент, доктор? 

— Физически — в полном порядке. 

— Я могу поговорить с ним? 

— Конечно, капитан. Мы с сержантом будем в кают-компании, если понадобимся, — сказала доктор Чаквас, и они вместе с Эшли покинули лазарет. Дверь за ними закрылась с лёгким шипением. 

— Досталось тебе знатно, — сказал Андерсен. — Как самочувствие? Выглядишь так, будто вчера в одно рыло выдул ведро сивухи. 

«Должно быть, Андерсен научился читать мысли», — подумал Тихий, вспомнив, что он сам охарактеризовал своё состояние именно так. 

— Жить буду, — ответил Тихий и поднялся на ноги. Его состояние действительно стремительно улучшалось. — А что здесь делает сержант Уильямс? 

— Я подумал, что такой боец, как она, нам пригодится. У нас на борту некомплект кадров, так что она переведена на «Нормандию». 

Тихий удовлетворённо кивнул. 

— Я видел её бою, она толковый солдат. В отряде она не будет лишней, пусть она и не из N7. 

— Аленко сказал то же самое. Поэтому я и включил её в нашу команду... 

— Но ты сюда пришёл поговорить не об этом, — перебил его Тихий. 

Андерсон сложил руки за спиной и исподлобья посмотрел в глаза Тихого. 

— Не буду юлить — ситуация складывается не из приятных... — твёрдым голосом сказал он. — Маяк уничтожен, Спектр Совета убит, колония едва не уничтожена, Геты начали вторжение... Совет горит желанием задать тебе несколько вопросов. И не только тебе. 

— Зададут вопросы — получат ответы, — просто ответил Тихий. — Мне скрывать нечего. А если не поверят моим словам, пусть поверят своим глазам — покажем им запись с камеры моего шлема. 

— Покажем, не сомневайся, — уверенно сказал Андерсен. — Кстати, знаешь, сколько времени оставалось до взрыва бомб, когда вы их обезвредили? 

— Сколько же? 

— Четырнадцать секунд. А если бы ты не приказал отключить питание, сработал бы аварийный детонатор-ловушка, и бомбы бы взорвались. Так что, с моей точки зрения, ты — герой, как ни неприятно было бы мне тебя так называть. 

Тихий промолчал. Андерсон, несмотря на то, что судьба постоянно сводила их вместе, всё ещё не мог простить ему Акузу и периодически подчёркивал это какой-нибудь колкой фразой в разговоре. Собственно, их «дежурное приветствие» берёт своё начало именно из ненависти Андерсона. Ненависти, задавленной силой воли и чувством долга, и потому переродившуюся в обычную, но стойкую антипатию, которая, впрочем, не мешала их совместной работе. 

— Однако, проблема в этом турианце — Сарене, — продолжал Андерсон. — Он не просто Спектр, он один из лучших. Живая легенда и всё такое... Если он действительно связался с гетами, то это значит, что он предал Совет. А мятежный Спектр — серьёзная проблема. И он ненавидит Человечество. 

— Что-то мне подсказывает, что не ненависть к Человечеству привела его на Иден Прайм, — заметил Тихий. 

— Согласен. Но он — всё ещё Спектр, а значит, он неприкасаем и неподсуден. Летает, где хочет, делает, что хочет, и отвечает только перед Советом. Что бы мы ни делали... 

— Так значит, выход очевиден — надо сделать так, чтобы его лишили статуса Спектра, тогда мы его и прижмём. Атака на колонию не должна сойти ему с рук. 

— А какие у нас доказательства? — недовольно спросил Андерсон. — Как мы докажем его причастность? Ни одна система безопасности колонии его не засекла. Свидетельские показания? И кому поверит Совет — ленивому грузчику, невменяемому учёному или одному из своих лучших агентов? Вы с командой его не видели, а значит, на записи с ваших камер он не фигурирует. А больше у нас ничего и нет. 

— Но сидеть, сложа руки, тоже неправильно! — воскликнул Тихий. 

— Согласен! Слушаю твои предложения, правильный ты наш! — воскликнул ему в тон Андерсен. 

Тихий молчал. Идей не было совершенно. 

Действительно, ситуация казалась безвыходной. И чертовски обидной. Тихий видел, сколько в колонии полегло ни в чём не повинных людей, он предотвратил её уничтожение, он знал, кто стоит за этим, — и ничего не мог сделать, чтобы привлечь негодяя к ответу. 

— Есть, правда, ещё кое-что, — спокойно сказал Тихий, — возможно, именно то, что искал Сарен. Но надежда на это эфемерная. 

— И что же это? 

— Видения, которые вызвал у меня маяк. 

Андерсон вздохнул. 

— И что же мы скажем Совету? Что тебе приснился страшный сон? И какое отношение твои видения имеют к Сарену?.. 

Тихий опять промолчал. Андерсен прав, идея откровенно бредовая. Но других идей у Тихого не было. 

— Ладно, — вздохнул, успокаиваясь, Андерсон, — будет день — и будет пища. Через полчаса мы стыкуемся с Цитаделью, так что приводи себя в порядок. С тобой всё-таки будет говорить сам Совет Цитадели!.. — многозначительно добавил капитан и вышел из лазарета. 

Тихий остался один. И ему было о чём подумать. Чтобы вернуть способность трезво мыслить, он умылся холодной водой в установленном здесь же умывальнике, вытерся висящим рядом чистым полотенцем и начал разрабатывать план действий. Его состояние улучшилось почти до нормы, голова не кружилась совсем, тошнота прошла. 

Главное теперь — доказать, что Сарен был там, и что он заодно с гетами. Однако Андерсон сказал, что система безопасности колонии его не засекла, но ведь и подробно проверить записи ещё не успели — прошло всего пятнадцать часов, а время на экспертизу и сбор улик Совет им не даст. Под подозрением их лучший агент, а значит, убойные улики будут нужны им здесь и сейчас. Так что действия Совета сейчас очевидны — они свяжутся с самим Сареном, пригласят его на селекторное совещание и попросят объясниться в присутствии дипломатического представителя Земли. 

«Ну а Сарен, конечно же, упадёт на колени, раскается, будет кричать „Казните меня!!!" и умолять о прощении, — саркастично подумал Тихий. — Вот бы посмотреть на такую картину!..» 

Да, пожалуй, единственный шанс вывести Сарена на чистую воду — подловить его на лжи в процессе его объяснений с Советом. Но это будет весьма сложно — Сарен тоже не дурак, и ему есть, что терять, так что он будет защищаться до последнего. 

«Надеюсь, посол Удина всё это тоже понимает. И всячески будет пытаться расколоть турианца на глазах Совета. А я ему активно помогу в этом начинании», — довольно подумал Тихий и мысленно потёр руки. 

Он почувствовал значительное облегчение, составив даже такой предварительный план действий. Что неудивительно — любая задача кажется не такой трудной, когда знаешь, как её решить, и любая дорога кажется не такой тяжёлой, когда знаешь, куда идти, а интуиция, которая никогда не обманывала Тихого, подсказывала ему, что дорога предстоит очень длинная. «Что ж, делай, что должен, и будь что будет», — подумал Тихий и вышел из лазарета в кают-компанию. 

— Капитан! — позвала его Эшли, одиноко стоящая возле стены. Тихий подошёл к ней. 

— Капитан, я так и не поблагодарила вас за то, что спасли меня. И я рада, что с вами всё в порядке. После того, что случилось с Дженкинсом, экипажу не помешают хорошие новости. 

— Да, он, без сомнения, был хорошим членом экипажа, — у Тихого не повернулся язык рассказать Эшли о том, что Дженкинс погиб из-за собственной глупости. В конце концов, случившегося не исправишь, так что порочить его имя было бы глупо. — Нам будет его не хватать. 

— Отчасти, я виню себя в произошедшем, — грустно сказала Эшли. — Если бы он был жив, меня бы здесь не было. 

— Не говорите глупостей, сержант, — ответил ей Тихий. В его голосе слышались успокаивающие нотки. — Я видел вас в бою, и могу авторитетно заявить — на борту «Нормандии» вы более чем уместны. Вы прекрасный солдат, Уильямс. Немного легкомысленно подходите к выбору цвета брони, но в остальном — выше всяких похвал. 

— Спасибо, сэр. Ваша похвала очень много значит для меня, — искренне поблагодарила его Эшли. — Насчёт цвета брони — вы абсолютно правы. Надеюсь, интендант выдаст мне другую, более подходящего цвета. Только боюсь, что, как всегда по закону подлости, не найдётся нужного размера. 

— О, насчёт размера не беспокойтесь, — с какой-то необычной, немного угрожающей интонацией и странной улыбкой на лице произнёс Тихий. — Поверьте мне на слово — найдётся. Подойдёте к нему минут через десять, и он вам всё выдаст. А старую свою броню оставьте в качестве парадной — вы в ней смотритесь просто великолепно. 

— Спасибо, сэр, — с тёплой улыбкой произнесла она. — А можно задать вам личный вопрос? 

— Конечно. 

— Капитан, а почему вы сейчас обращаетесь ко мне на «Вы», а на задании обращались на «ты»? 

Тихий удивился. Он не замечал такой особенности в их с Эшли непродолжительном общении, что не удивительно — Эшли говорила на английском языке, а там нет разделения на «ты» и «вы». Он же отвечал ей на русском, хоть и владел английским в совершенстве — изучил ещё в Нью-Йоркских трущобах, — она понимала его за счёт универсального электронного переводчика, в народе называемого «толмачом» — прибора в виде наушника, который мог перевести речь собеседника, на каком бы языке тот не говорил, на язык, понятный его владельцу. «Однако, „толмач" в ухе у неё знатный» — подумал Тихий и почувствовал лёгкий укол белой зависти — электронный «толмач» в его ухе был не таким продвинутым. 

— А разве?.. Хм... А ведь действительно, — Тихий задумчиво почесал в затылке, и этот жест показался Эшли забавным. Она опять улыбнулась. 

— Должно быть, потому, что я зауважал вас, увидев в бою, — серьёзно ответил Тихий, глядя ей в лицо. 

— Спасибо, сэр. Это многое значит для меня. 

Лица Тихого на миг коснулась лёгкая улыбка. 

— Там внизу было очень сурово, — сочувственно сказал Тихий. — Как вы, держитесь? 

Эшли помрачнела. 

— Не каждый день весь твой взвод гибнет у тебя на глазах, — тихо, почти шёпотом, произнесла она. — К смертям гражданских тоже трудно привыкнуть. 

Она даже не представляла, насколько хорошо Тихий понимал её, насколько ему была знакома её боль. Ему снова вспомнился «Лунь» и та операция на Акузе. Последняя операция... 

— Но всё было бы намного хуже, если бы вы, капитан, не пришли на помощь, — уже бодрее добавила она. 

— Но и без вас мы бы не справились, сержант. Я рад, что вы с нами. 

— Спасибо, капитан. Я, признаться, немного нервничала из-за назначения на «Нормандию», но очень приятно, когда тебя так принимают. 

— Я уверен, вы впишетесь в команду, Уильямс. 

— Спасибо, капитан. 

Она улыбнулась ему своей тёплой улыбкой, и теплота разлилась у Тихого в груди. 

— Что ж, я пошёл к интенданту, договорюсь с ним насчёт брони, — Тихий недобро оскалился на мгновение, но затем уже спокойно добавил: — Встретимся на складе через десять минут, а затем поднимемся на мостик. 

— Хорошо, сэр. 

Через десять минут, когда к интенданту пришла Эшли, Тихий уже облачился в совершенно новую броню N7 строго своего размера. Все застёжки всех бронепластин скафандра работали прекрасно, даже шлем сидел как влитой, чем Тихий был более чем удовлетворён. Шлем Тихий собирался оставить в шкафчике. Интендант уже был предупреждён о визите нового члена экипажа и, прикрывая рукой правую половину лица, на которой расплывался огромный синяк, выдал Эшли, как и Тихому, новенький комплект брони N7, только женский, и — о, чудо! — строго её размера. На её вопрос, что случилось с его лицом, он, недобро покосившись куда-то за её спину, ответил, что наступил в туалете на брошенный кем-то полотёр, который и ударил ему с размаху ручкой по лицу. Эшли, обернувшись, бросила взгляд на Тихого, как ни в чём ни бывало увлечённо копающегося в настройках скафандра с помощью инструментрона и не обращающего ни на кого никакого внимания, но ничего не сказала. Просто забрала своё новое снаряжение и, поблагодарив интенданта и с наигранным сочувствием пожелав ему выздоровления и быть впредь осторожнее с полотёрами, упаковала бронекостюм в личный шкафчик. Эшли не была наивной девочкой и прекрасно знала, чем иногда подрабатывают интенданты, и за что их так «любят» солдаты. На встречу с Советом она решила пойти в своей любимой белой броне, ибо она действительно выглядела в ней более чем достойно, даже свежие царапины от осколков на полировке бронепластин придавали ей некий шарм. 

Когда они, уже экипированные, поднимались на мостик, она с улыбкой спросила Тихого: 

— Капитан, а почему полотёр ударил интенданта так, что синяк оказался именно справа? 

— Хрм... Ну... — замялся Тихий и почесал кулак левой руки. — Если бы он ударил интенданта с другой стороны, то интендант, скорее всего, умер бы, потому что такие удары всегда сильнее и чувствительнее, и наносят намного больше вреда здоровью. 

Услышав такое объяснение, Эшли едва сдержала смех. 

— Кроме того, наш интендант, на самом деле, довольно неуклюж. Поверьте, если бы я не забыл подобрать свою сорванную пулей гета с правой ноги бронепластину, то он запросто мог бы на неё случайно сесть, она бы проникла в его...эмм... В общем, причинила бы серьёзные травмы. Да, — закончил он свою мысль, и Эшли весело и заразительно засмеялась. 

Тихий тоже улыбнулся. Они с полуслова поняли друг друга. У Эшли был очень приятный смех. 

Кроме пилота Джокера, на мостике их ждал Кайден. Сейчас он не сидел в кресле второго пилота, в этом не было необходимости — Джокер буквально жил на мостике и, казалось, никогда не уставал, второй пилот был ему не нужен, а производить положительное впечатление на Спектра Совета уже было не нужно — поэтому Кайден просто стоял позади пилотского кресла, сложив руки на груди, и любовался открывающимися видами. 

Зрелище, открывающееся пилотам приближающихся к Цитадели кораблей, было поистине завораживающим. Станция «Цитадель» и Ретранслятор Цитадели располагались в центре облака светящегося приятным светло-лиловым светом газа, корабли к станции летели словно сквозь светящийся туман, через который иногда пробивался свет далёких звёзд. В этом тумане пряталась страшная опасность для любого корабля, вздумавшего напасть на Цитадель — Флот Цитадели, состоящий турианских крейсеров и азарийских дредноутов. 

— Вы вовремя, капитан, — приветствовал Тихого Джокер, — я сейчас буду заходить на Цитадель. Смотрите, на что идут деньги налогоплательщиков! 

В обзорном стекле вырастала громадина Цитадели, и «Нормандия» летела в самый её центр, маневрируя между висящими в пространстве турианскими крейсерами. 

— Смотрите, какой огромный! — воскликнула Эшли, указывая на гигантский азарийский дредноут по правому борту, похожий на сплюснутую трубу циклопических размеров, из которой перпендикулярно торчало четыре длинных обтекаемых «крыла». Внутри труба светилась мягким голубым светом, «крылья» были усеяны тысячами светящихся точек иллюминаторов. Форма корабля создавала впечатление лёгкости и воздушности. 

— «Путь Предназначения», флагман Флота Цитадели, — пояснил Кайден. 

— Размер — не главное, — важно заявил Джокер. В его голосе послышалась ревность. 

— Чего так злишься, Джокер? — милым голосом спросила Эшли. Нотки ревности в голосе Джокера не ускользнули от её внимания. 

— Просто говорю, что огневая мощь важнее. 

Эшли не сводила глаз с гигантского корабля. 

— Ну и чудище, — восхищённо произнесла она. — Уверена, его главное орудие пробьёт щиты любого корабля Альянса!.. 

— Альянса — да, а вот линкор «Советский Союз» вполне может с ним потягаться, — не без гордости произнёс Тихий. 

— Так и есть, — всё также важно и всё с теми же нотками ревности в голосе произнёс Джокер. 

— Огневой мощью — да, но не размерами, — вмешался в разговор американец Кайден. Его патриотизм был немного уязвлён. 

— Размер есть главная величина только по учению Фрейда, — тонко уколол Кайдена Тихий. 

— Именно так и говорят обладатели небольших размеров, — ответил на укол Кайден, и все в рубке, включая Тихого, засмеялись. Он хоть и был парень хмурый, но хорошую шутку любил, и совершенно не обижался, если безобидно шутили над ним самим. 

— Главное — не размер, а умение им пользоваться, — пришла на помощь Тихому Эшли, и все мужчины согласились с её авторитетным женским мнением. 

Джокер уже направил «Нормандию» в зону ответственности Альянса и запросил диспетчера: 

— Цитадель-главная, я — «Нормандия», разрешите стыковку. 

— «Нормандия», я — Цитадель-главная, ждите разрешения, — ответили ему из диспетчерской, но буквально через несколько секунд из динамика раздалось: 

— «Нормандия», я — Цитадель-главная, вас ведёт диспетчер Альянса, заходите на док 422. 

— Понял вас, 422, отбой, — ответил в эфир Джокер и направил корабль в док. 

Корабль мягко преодолел тонко настроенный для удержания воздуха кинетический щит дока Альянса — створные шлюзы уже давно отошли в прошлое — и остановился напротив круглых магнитных захватов, которые немедленно выдвинулись вперёд и «схватили» «Нормандию» за корпус. Её крылья с двигателями, словно у уставшей исполинской птицы, прилетевшей на отдых в гнездо, опустились. К пассажирскому шлюзу, расположенному сразу за рубкой пилота, выдвинулся телескопический коридор-переход. 

Цитадель, Президиум, посольство Альянса, переговорная в кабинете посла, 2538 год, июль. 

Посол Удина, человек лет шестидесяти с морщинами на лице, чёрными с проседью волосами и небольшими залысинами на голове, был разозлён до предела и практически кричал на голографические изображения Советников — турианца, саларианца и азари — проецируемые системой связи в переговорной его кабинета. 

— Это произвол! — с возмущением в голосе воскликнул Удина. — Совет вмешался бы, если нападение гетов было совершено на турианскую колонию! 

Андерсон, Тихий, Эшли и Кайден стояли позади Посла и были вынуждены слушать перепалку Удины с Советом Цитадели о предательстве Сарена. Совет был непреклонен. 

— Турианцы не колонизируют планеты вблизи границ с системами Термина, посол, — тонким голосом, характерным для своей расы, заметил Советник-саларианец. Два его вертикальных роговых нароста на голове были прикрыты капюшоном расшитого в яркие цвета балахона, большие чёрные глаза смотрели на посла в упор. 

— Мы предупреждали правительство Альянса об опасностях систем Термина, — поддержала приятным голосом своего саларианского коллегу Советница-азари. 

— А Сарен? — не унимался посол. — Вы простите предательство Спектра?! Я требую вмешательства! 

— Вы не можете ничего требовать от Совета, Посол, — резко поставил его на место одетый в церемониальный наряд Советник-турианец. 

— Служба безопасности Цитадели уже поверяет предоставленные вами доказательства вины Сарена. Их заключения мы обсудим с вами на слушаниях, посол. Слушания состоятся в 20.00 в Зале Заседаний, — сказала Советница-азари, и голограммы Советников исчезли, ясно давая понять, что Совету больше не о чем говорить с послом людей. 

Тихий взглянул на часы в инструментроне. До слушаний оставалось четыре часа. 

Удина в раздражении отошёл от консолей связи и обернулся. 

— Зачем вы привели сюда половину команды, капитан Андерсон? — недовольно спросил Удина. 

— Это группа, совершавшая высадку на Иден Прайм, — пояснил Андерсон. — На случай, если у вас или Совета возникнут вопросы. 

— Капитан Андерсон, вы уже предоставили все имеющиеся материалы, включая записи с нашлемных камер. Вряд ли дача свидетельских показаний будет иметь смысл. 

— Однако, прогресс очевиден, — сказал Андерсон, — Вы хотя бы заставили Совет выслушать вас. 

— Вы видели, насколько их это не обрадовало, — Удина всё ещё был раздражён. — Сарен — их лучший агент, пусть и с некоторыми расистскими наклонностями. Неудивительно, что им не понравилось, когда мы обвинили его в предательстве. 

— Сарен представляет большую опасность для всех, это очевидно. Такие, как он, просто так ничего не делают, и на Иден Прайм его привели явно не расистские взгляды, — вмешался в их разговор Тихий. — Он явно начал какую-то большую игру, и о крупных масштабах этой игры говорит то, что он использует в ней гетов. 

— Доказательств его связи с гетами нет! — раздражённо возразил Удина. 

— Если делать что-либо для его поимки они не собираются, что не удивительно, то его можем поймать и мы с Андерсоном, — предложил Тихий, пропустив фразу Удины мимо ушей. — При некоторой дипломатической и информационной поддержке это несложно. Более того, — Тихий таинственно улыбнулся, — он сам нас найдёт. 

Андерсен и Удина переглянулись, Эшли и Кайден удивлённо посмотрели на Тихого. 

— Сарен знает, что его план провалился, сам Совет сообщил ему об этом, — пояснил Тихий. — Он точно знает, что колония не уничтожена и что кто-то из N7 вступил в контакт с протеанским маяком. Мы со своими доказательствами можем пойти только в Совет, этот наш ход очевиден. Но он же не дурак — начиная такую глобальную операцию, он разве не предусмотрел такой поворот развития событий, не прикрыл тылы? Конечно, прикрыл! — Тихий улыбнулся. — У него наверняка есть свои люди на Цитадели, причём на самых разных во всех смыслах уровнях, и свежую «прессу» о себе-любимом он читает регулярно. Готов ставить ящик шампанского против одного поцелуя, что Сарен уже располагает копиями записей с наших камер. Уверен, он уже знает, что именно я вступал в контакт с маяком. Каков его следующий шаг? 

— Тихий, короче! — потребовал Андерсон. 

— Его следующий шаг — послать кого-нибудь, чтобы убрать меня. Уверен, при его связях, накопленных за годы «безупречной», — Тихий изобразил пальцами воздушные «кавычки», — службы это нетрудно. Более того, в идеале было бы сделать это до слушаний, но вполне сойдёт и после. Так что наша задача — взять под белы рученьки того, кто придёт по мою душу в ближайшие четыре часа и вежливо (давайте я не буду говорить, насколько вежливо, здесь дама) у него поинтересоваться, как нам найти Сарена. Ну а дальше — вопрос техники. 

— Капитан, давайте без самодеятельности и гениальных идей! — раздражённо отмахнулся от идеи Тихого Удина. — Вы уже сделали достаточно, чтобы подвергнуть сомнению целесообразность вашего приёма в Спектр. 

— И что же он такого сделал, интересно? — скрестив руки на груди, вступился за Тихого Андерсон. Что неудивительно: если к Тихому он просто испытывал негативные чувства, то несправедливость он ненавидел всей душой, и был готов бороться с ней до последнего. — Он должен был позволить уничтожить колонию? 

— Вашей задачей было забрать маяк и привести его на Цитадель! — рявкнул Удина на Андерсена. — А вместо этого каким-то чудовищным образом так получилось, что маяк уничтожен, а Спектр Совета убит! Или это, по-вашему, можно назвать успехом, Андерсен? 

— Так за провал надо спрашивать с Сарена, а не с него! — рявкнул в ответ Андерсен. 

— Совет в любом случае использует факт невыполнения миссии, которая должна была доказать профессионализм капитана, для отклонения его кандидатуры, независимо от причин провала, — чеканя каждое слово, сказал Удина, затем спокойнее добавил: — Однако до слушаний наш разговор не имеет смысла. В данную минуту наш единственный шанс — поймать Сарена на лжи в процессе слушаний, и вы, Андерсен, мне в этом поможете. 

«Невероятно! — немного испуганно подумал Тихий. — Удина тоже научился читать мои мысли?!» 

— Посол, как участник высадки и прямой свидетель, я помогу вам в этом вопросе лучше капитана, — заявил Тихий. 

— Нет, Тихарев, при всём моём к вам уважении, вы слишком прямы и резки. Тут нужен более тонкий подход, — Удина повернулся к Андерсону, — пройдёмте в мой кабинет, Андерсон, обсудим детали. А вы, — он вновь повернулся к «тройке», — будьте через четыре часа в Башне Цитадели, допусками я вас обеспечу. 

Когда Удина и Андерсон скрылись за дверью кабинета, Эшли, сохранявшая молчание всё это время, произнесла: 

— Какая же всё-таки грязная вещь, эта политика! — последнее слово она произнесла с нескрываемым отвращением. — И какое удовольствие — копаться в этой грязи, как свиньям?! Ненавижу политиков! 

— С вами решительно невозможно спорить, сержант! — искренне поддержал её Тихий. Сам он тоже ненавидел до колик и потери аппетита некоторые категории людей — политиков, журналистов, лесбиянок и американских психологов. 

Но если ненависть к первым двум категориям была вызвана его презрением ко лжи, лицемерию и беспринципности — неотъемлемых составляющих политики и журналистики, а отвращение к половым извращениям вообще и содомии и лесбиянству в частности — его природными наклонностями и печальным личным опытом, полученным благодаря Нью-Йоркскому Оскоплению, то ненависть к последней категории граждан у Тихого возникла совсем недавно, при поступлении в N7. 

По правилам организации, каждый кандидат должен был пройти обследование у психолога. Тихий, конечно же, не был исключением, и пошёл на обследование вместе с остальными кандидатами. Психолог, миловидная женщина лет тридцати, в качестве одного из тестов предложила ему нарисовать его любимое домашнее животное. И этот тест едва не поставил его в тупик: до шести лет он жил на космической станции, где держать домашних животных строго запрещено — это, как минимум, бесполезная трата ресурса системы жизнеобеспечения, а во времена бродяжничества в Нью-Йоркских трущобах единственными его домашними животными были вши, крысы, глисты и тараканы. Что же ему рисовать, вшу или глиста? И он нарисовал первое, что взбрело в голову — забавную кошечку с длинными усами, треугольными ушами и большим пушистым хвостом. 

Миловидная женщина-психолог, видимо, давно страдавшая от отсутствия мужчины, увидела в форме хвоста кошечки фаллический символ и сделала вывод о том, что Тихого в детстве... насиловал его отец. Объясняла она это ещё и тем, что автономки родителей Тихого чередовались, так что с ним сидел, как правило, кто-то один — либо отец, либо мать. Конечно, расписание автономок было составлено и с учётом простой человеческой необходимости личного состава побыть полной семьёй хотя бы несколько суток (супруги Тихарёвы были не единственной семейной парой с детьми на станции), прежде чем долг снова разлучит их на некоторое время, но тем не менее отец Тихого подолгу оставался с ребёнком наедине. 

Такой вывод, абсолютно беспочвенный, мягко говоря, шокировал Тихого, и последствия этого шока были впечатляющими. В тот день произошёл единственный в жизни Тихого случай, когда он ударил женщину правой рукой в лицо в полную силу вне поля боя или татами. К счастью (или к сожалению), тот единственный удар не был смертельным, и женщина отделалась довольно легко — шестью переломами обеих челюстей, семью выбитыми зубами, переломом носа и тяжёлым сотрясением того, что у нормальных людей называется мозгом. 

Целесообразность приёма Тихого в N7, конечно, тут же была подвергнута сомнению, однако руководивший программой американский боевой генерал был человеком старой закалки и, выслушав объяснения Тихого и прочитав то самое заключение психолога, вступился за кандидата и личным приказом разрешил ему не проходить психологический тест. «В тесте нет необходимости, — сказал он тогда Тихому. — Ты уже доказал, что ты абсолютно нормальный человек, потому что я бы эту суку за такое вообще убил бы!» 

До слушаний Совета времени было ещё целых четыре часа, и это время нужно было как-то убить. В Президиуме Тихому было не по себе, и Эшли с Кайденом разделяли его чувства. Всё было слишком чистое и «вылизанное», трава и деревца, растущие вдоль искусственной реки, были какого-то неестественно зелёного цвета, листья — идеальной формы, даже фонтаны, бьющие вверх вдоль берега прямо из воды через каждые пятьдесят метров, были какие-то чересчур правильные — струи строго одинаковой высоты и толщины били строго перпендикулярно поверхности воды, как будто скопированные один с другого. Казалось, что даже брызги от фонтанов летят строго туда, куда положено. Наверное, потому «тройке» было не по себе, что эти вычурная «вылизанность» и совершенство форм и цветов были созданы лишь для того, чтобы спрятать интриги, ложь, лицемерие, предательство и подкуп, сопровождающие любую политику во все времена. 

На ум приходило мерзкое слово «гламурный», которое в точности описывало Президиум. 

— Давайте, что ли, до Проспекта доедем, — предложил Тихий. — Там поуютнее. Найдём на там какой-нибудь местный общепит, а то я последний раз ел сутки назад, ещё на Земле. 

— Капитан, а уместно ли? — спросил Кайден. — Мы в полной боевой амуниции и с оружием будем разгуливать по жилому району? 

Благодаря связям Удины, формально все трое проходили через базы данных СБЦ как телохранители капитана Андерсона, причём назначение на эту должность каждый из них получил примерно за двадцать две секунды до появления их в Президиуме, так что ношение боевого оружия им было официально разрешено, и системы безопасности Президиума смотрели на них сквозь пальцы. 

— И что же теперь, с голодухи помирать? — вопросом на вопрос ответил Тихий. — Не волнуйтесь, лейтенант, грабить с помощью этого оружия мы никого не собираемся. Гоп-стоп — это не наш стиль. Да и наверняка там есть забегаловки такого уровня, где мы своим арсеналом никого не смутим. Например, в районе штаб-квартиры СБЦ. 

Тихий знал, что говорит. По инструкции, персонал СБЦ находился в постоянной готовности № 1 и с оружием никогда не расставался, причём это правило распространялось даже на конторских рабочих. Более того, у бойцов ударных подразделений СБЦ броня вообще была повседневной одеждой. 

— Резонно, капитан, — согласился с ним Кайден. 

Так и сделали. 

Проспект Кольца Цитадели, 2538 год, июль. 

Жилые районы встретили их суетой. Главная «улица» — Проспект — представляла собой большой, многоуровневый, застроенный различными заведениями коридор, расположенный по внутренней окружности Кольца на всю его ширину, и из него можно было попасть на любой «лепесток» станции, а также в коридор-переход до Башни Цитадели. Для удобства передвижения по станции вдоль обоих торцов Проспекта был смонтирован большой стеклянный тоннель для аэрокаров и небольших кораблей, со шлюзами и стыковочными узлами, и через стекло открывался великолепный вид на Жилые Кварталы — внутреннюю часть Цитадели, застроенную небоскрёбами, в окнах которых горели огни. 

Название «Проспект» было дано главной улице советскими представителями посольства Земли и быстро прижилось, так как полностью отражало её суть. 

По пешеходной части Проспекта туда-сюда сновали по своим делам жители. Представители различных рас просто не замечали друг друга, как что-то совершенно естественное и обычное, и потому недостойное внимания. Неподалёку какой-то турианец на повышенных тонах разговаривал с азари; тощий саларианец писклявым голосом о чём-то рассказывал ханару — разумной лилово-розовой светящейся медузе на длинных «ногах», покрытой специальной искусственной гибкой прозрачной оболочкой; мимо прошли два крупных крогана — двуногие прямоходящие бесхвостые ящеры ростом под два с половиной метра, было видно, как под их эластичной броней перекатываются огромные мускулы; степенные элкоры, серокожие гиганты с планеты Деккуна, передвигающиеся на четырех конечностях — двух ногах и гипертрофированных мускулистых «руках»; и, конечно же, люди — дипломаты, бизнесмены, высокомерные жители Цитадели и праздная «золотая молодежь», одетые по последнему писку моды в одежды сумасшедшего покроя и диких цветов. Эшли вдруг представила себя в их компании, одетую в такие же клоунские наряды павлиньих расцветок, какую носили они, и её перекосило от отвращения. Тут и там были видны стоящие на постах турианцы — сотрудники СБЦ в боевой броне и с оружием, охраняющие покой граждан. Двое людей — парень и девушка — стояли, держась за руки, у стены-окна и любовались видом. Девушка положила голову на плечо парню. На Проспекте царил полумрак, в этой его части был «вечер». Никто не обращал никакого внимания на трёх вооружённых солдат в боевой броне. 

Тихий, Эшли и Кайден подошли к видовому окну, на котором почти не было бликов от ламп Проспекта. Панорама открывалась действительно потрясающая — словно смотришь на вечерний земной мегаполис со смотровой площадки, расположенной на высоте птичьего полёта в каком-нибудь небоскрёбе. Цепочки огоньков — транспортные «коридоры» для аэрокаров — тянулись между зданиями и были похожи на паутину, усеянную сверкающими в закатных лучах каплями дождя. Первые этажи зданий терялись где-то в темноте. «Лепестки» Цитадели, полностью застроенные, были видны отсюда во всю свою пятидесятикилометровую длину. 

Трое людей стояли у окна и не могли оторвать глаз от открывшегося им вида. 

— Вот это махина... — восхищённо пробормотал Кайден. 

— Да, — протянула Эшли, — по сравнению с этим станция «Гагарин» — просто туалетная кабинка, а ведь это крупнейшая станция Альянса за пределами Солнечной Системы. С «Гагариным» могут сравниться разве что «Врата». 

— Вавилон, — произнёс Тихий. — Настоящий плавильный котёл. 

— Неудивительно, что политика Совета в отношении Земли так осторожна, — заметил Кайден. — Им надо делать так, чтобы представители различных рас не только уживались в мире, но и сотрудничали друг с другом. 

— К чему столь параноидальная осторожность в отношении людей? — с лёгкой улыбкой на лице заметил Тихий. — Люди не так уж и плохи. У нас есть океаны, красивые девушки, — он невольно бросил взгляд на стоящую рядом Эшли, — и чувство под названием «любовь». Если верить Джону Леннону, это всё, что нужно. «All you need is love!», — по-английски пропел он. 

— Если надеетесь увидеть меня в сапожках и блестящей мини-юбке, — ответила на фразу Тихого Эшли, — сначала угостите ужином. 

— Сержант, не заигрывайте с капитаном! — с наигранной суровостью сказал ей Кайден. 

— Вольно, лейтенант! — с не менее наигранной серьёзностью ответил ему Тихий. — В мини-юбке и сапожках я её всё равно не могу представить. 

— Да я бы их ни за что и не надела! — обрывая развитие этой мысли в испорченных мужских мозгах Кайдена и Тихого, заявила Эшли. 

Они ненадолго замолчали. 

— Ну что ж, готов выдвигаться, — сказал Кайден, и вся троица двинулась по Проспекту в поисках достойных их внимания заведений общепита. 

Таковое действительно нашлось неподалёку от штаб-квартиры СБЦ, и за столиками открытого кафе сидели вооружённые сотрудники безопасности, некоторые даже в доспехах, отдыхающие после дежурства. «Тройка» расположилась за столиком с краю заведения, Тихий сел спиной к стене, все три бойца включили инструментроны, мгновенно подключившиеся к локальной сети кафе, и начали изучать меню. 

Вообще, инструментрон давно уже стал прибором, жизнь без которого в современном мире становится невыносимой. Инструментрон сочетал в себе функции паспорта, водительских прав и прочих удостоверений личности, мобильного средства связи, персонального компьютера со всеми присущими ему функциями типа хранения данных, подключения к локальным информационным сетям и экстранету — единой галактической информационной сети, а после перехода экономики на электронные деньги — и кошелька. Более того, служебные инструментроны программировались в соответствии с профессиональными нуждами владельца, а боевые инструментроны военных инженеров и вовсе помимо хакерских программ могли нести в себе контейнеры с боевыми микродронами — приборами размером с горошину, которые, однако, обладали широким спектром возможностей — от скрытного проникновения сквозь защитные системы с целью взлома закрытых локальных компьютерных сетей противника до непосредственной атаки вражеских солдат. 

Физически же инструментрон представлял собой простой надеваемый на руку браслет, наподобие наручных часов, однако для капризных покупателей промышленность выпускала различные с эстетической точки зрения модели, от самых аскетических до строго индивидуальных. 

«А ведь мы когда-то жили, воевали и побеждали без всего этого», — подумал Тихий и вспомнил Знамя Победы в Музее Красной Армии. 

Каждый столик кафе имел круглую форму и стоял на одной толстой ноге, которая также являлась своеобразным лифтом — готовый заказ поднимался внутри этой «ноги» специальным подъёмником и оказывался прямо посередине стола. Персонала в кафе не было, оно было полностью автоматизировано. 

Ни Кайден, ни Эшли не заметили никакого напряжения в поведении командира. Однако эта расслабленность была обманчива. Тихий ждал атаки, которая, по его расчётам, должна произойти в самое ближайшее время, и слушал свою интуицию. Если у Сарена есть свои люди в СБЦ, — а они есть, их не может не быть, СБЦ слишком удобная организация для вербовки Спектром её сотрудников, — то они наверняка уже ищут его по станции. Так почему бы немного не помочь им в этом, беспечно расположившись у них на виду? 

Потом Тихий, изображая беспечного туриста, прогуляется по какому-нибудь безлюдному коридору, и они тут же его атакуют — до совещания осталось всего три с половиной часа, и они не будут упускать такую возможность убить его. А он встретит их во всеоружии. 

А пока можно чуть-чуть расслабиться: очень сомнительно, что агенты Сарена будут выполнять «заказ» своего хозяина у самой штаб-квартиры СБЦ на виду у честных её сотрудников. К тому же, Тихий действительно был зверски голоден. 

Выбор блюд для людей здесь был небогатым. Что неудивительно, ведь основными клиентами этого кафе были сотрудники СБЦ, а людей среди них было немного, в основном турианцы и азари. Поэтому, не сговариваясь, все трое заказали себе по дежурному блюду и, быстро покончив с едой, сидели и любовались прекрасным видом на «лепестки» Цитадели. 

Эшли и Кайден вполголоса затеяли спор о преимуществах и недостатках стрелкового оружия разных моделей и производителей, а Тихий тем временем рассматривал на инструментроне план-схему расположения коридоров района, где они сейчас находились. Предстояла вторая часть «Марлезонского балета», и нужно было найти для неё подходящую площадку. Тихий посмотрел на часы — они находились в этом кафе уже полтора часа. Пожалуй, хватит. 

Он уже присмотрел на плане хорошее место для контрзасады — узкий безлюдный технический коридор, ведущий от смотровой площадки к некоему заведению «Логово Коры», какому-то ночному клубу. Подобное соседство было крайне выгодно нападающим — можно будет списать убийство на какого-нибудь посетителя клуба, благо контингент в подобных заведениях такой, что одни только их рожи тянут на серьёзные сроки. У «Логова Коры» также был выход на Рынки. 

Заказав себе ещё мандарин на десерт, забрав заказ и расплатившись, Тихий дал команду «Тройке» выдвигаться. Мандарин он, однако, чистить не стал, а сунул его в кармашек разгрузки на поясе. 

Перед дверью, ведущей в присмотренный им технический коридор, группа остановилась. 

— Значит так, бойцы, ждите меня вон там, — Тихий указал рукой на колонну, поддерживающую потолок Проспекта, — и никуда не уходите. Если что — действуйте по обстановке, — приказал он, открыл дверь и смело двинулся по полумраку коридора. 

Дверь за ним закрылась, он прошёл до поворота коридора, аккуратно выглянул. Никого. Он прошёл дальше и слева увидел небольшую тёмную нишу в стене. 

«Прекрасно!» — обрадовался он и, спрятавшись там, достал из разгрузки мандарин. 

Не прошло и двух минут, как он почувствовал на висках знакомые иголочки. Колокольчик интуиции тихонько зазвонил в затылке, предупреждая об опасности. Тихий прислушался. По коридору шли двое, судя по звукам шагов — турианцы. Шли тихо и аккуратно, не издавая никаких лишних шорохов. Тихий аккуратно выглянул — два молодых турианца в форме «безопасников», держа пистолеты наизготовку, медленно шли по коридору. Боевой брони на них не было. 

«Попались, красавчики!» — подумал он и, когда до турианцев осталось метров десять, резко вышел им прямо навстречу, широко расставив руки и улыбаясь крокодильей улыбкой. 

— Опа-опа, пацанчики! Вы с какого раёна? — спросил он турианцев немного гнусавым голосом, — Сиги есть? А если найду? 

Не ожидавшие такого поведения своей жертвы турианцы на несколько мгновений оцепенели, но быстро оправились и направили на Тихого оружие: 

— Стоять! — крикнул один из них. — Мы из СБЦ! 

— А я из Ленинграда! — не меняя выражение лица, ответил Тихий. — Мандарину хочешь? Лови! — и с этими словами бросил мандарин в лицо правому турианцу. 

На мгновение «безопасники» отвлеклись на летящий в их сторону фрукт, но этого времени Тихому хватило, чтобы в три прыжка подскочить к турианцам и одним ударом в голову отправить в нокаут левого. Правый, бросив пойманный им плод, попытался выстрелить в Тихого в упор из пистолета. И выстрелил, но кинетический щит отразил удар, после чего турианец внезапно потерял сознание и передние зубы. 

Тихий связывал уже второго турианца его же ремнём, когда очнулся первый. 

— Сарен всё равно тебя достанет! — прошипел он, лёжа на животе. 

— Ты не представляешь, как он меня УЖЕ достал, — спокойно ответил Тихий и сел на связанного им турианца. 

— Аленко, Уильямс, ко мне, — едва слышно сказал он в постоянно висящий на ухе передатчик. 

«Надо будет познакомить этих парней с очаровательной азари, — подумал Тихий, — той, встреча с которой у меня назначена на 20.00 в Зале Заседаний». 

Он так толком ничего и не успел понять. Просто краем глаза заметил, как из мрака коридора со стороны «Логова Коры» какая-то тень что-то бросила в его сторону, и вдруг мир содрогнулся. Оглушительный взрыв сотряс коридор, упругая взрывная волна бросила его в сторону, уши заложило, щит мгновенно отключился. На миг он потерял сознание, а когда он пришёл в себя, со стороны смотровой площадки уже бежали услышавшие взрыв Кайден и Эшли с автоматами на изготовку. Эшли открыла огонь по кому-то в том конце коридора, Кайден подбежал к Тихому и за шкирку потащил за угол в сторону выхода на смотровую площадку. Эшли их прикрывала. 

— Кайден, хватит, я в порядке! — рявкнул Тихий. Он чувствовал, как обезболивающие и антишоковые препараты из сработавшей медицинской системы скафандра начали действовать. — Бегите туда, попробуйте их поймать! 

Эшли и Кайден побежали в сторону «Логова Коры», выполняя приказ Тихого, сам Тихий тем временем попытался оказать первую помощь двум задержанным им турианцам, но это было излишне — турианцы были мертвы. Через минуту вернулись Кайден и Эшли. 

— Там никого нет, — доложил Кайден сидящему прямо на полу Тихому. — Скрылись на Рынках. 

— Как вы себя чувствуете, капитан? — обеспокоено спросила Эшли. 

Тихий помолчал несколько секунд, а затем произнёс: 

— Как полный кретин. Меня развели, как вшивого духа. Эти, — он кивнул в сторону двух мёртвых турианцев, — всего лишь первая из двух групп. Вторая группа шла со стороны «Логова Коры». Я, как последний идиот, сосредоточился на одной, забыв про тылы. Вот вторые и попытались подорвать меня гранатой, а заодно ликвидировать провалившихся сообщников. — Он усмехнулся. — Будь на мне стандартная броня, а не N7, я бы уже получал у апостола Петра под расписку арфу. А вы, сержант, только что спасли мне жизнь. Потому что та вторая группа шла меня добивать, когда вы отогнали её огнём из автомата. Спасибо, Эшли. 

— Не стоит благодарности, капитан, — с улыбкой сказала она и помогла ему подняться. Тихий отряхнулся. 

— Рекомендую убраться отсюда в сторону «Логова Коры», командир, — сказал Кайден, — иначе нас до выяснения обстоятельств задержит СБЦ, а у нас слушание через два часа. Вам как раз хватит времени, чтобы привести себя в порядок. 

С доводами лейтенанта спорить было решительно невозможно, и «тройка» двинулась в направлении ночного клуба, чтобы скрыться от СБЦ на Рынках. 

«А мандарин жалко...» — подумал Тихий, проходя мимо влажного пятна с остатками оранжевой мякоти, размазанными по полу. День определённо не удался.