Post scriptum. Очерк второй. Глава 15


Жанр: роман-хроника;
Персонажи
: м!Шепард, Эшли, ОС;
Статус: в процессе;
Описание: На первый план вновь выходит Спаситель Галактики.

Тем временем жизнь в Элитном шла своим чередом. Пожалуй, во всем необъятном человеческом космосе не было такого умиротворенного, спокойного и так приятно размеренного течения жизни, как в этом огражденном от земного футуризма вековыми лесами месте. Колыбель человечества голодала, в разрушенных мегаполисах гибли люди, Новый Свет сотрясался от протестных маршей, а колонии и торговые пути Траверса разорялись алчными пиратами. Человечество лихорадило, а по очищенным и ухоженным улицам поселка ходили сытые и хорошо одетые люди.

Шепард в это время вовсю упивался жизнью богатого аристократа. Он заметно поширел, на голове появились длинные волосы, его взгляд стал рассеянным, а движения не такими собранными. Леность и даже некая инфантильность все чаще и чаще стали проявляться в его поведении, определяя крайне скудный перечень ежедневных занятий, плохо вписывающийся в список увлечений трехкратного Спасителя Галактики. Он очень мало двигался; небольшая зарядка, регулярно выполняемая в первые недели его пребывания в Элитном, постепенно сменялась кружкой крепкого кофе, и хотя в доме был тренажерный зал, Шепард почти не проводил там времени. Потребность в общении с лихвой компенсировалась разговорами со Снежиным и регулярным посещением дома Брамсонов, куда Шепард являлся часто и по понятным причинам всегда принимался хорошо. Игры в покер, сопровождаемые активными возлияниями, сразу полюбились Джону, а за карточным столом он нередко компенсировал то отсутствие острых ощущений, которое было вполне очевидным в столь тихом месте, как Элитный. По сравнению с предыдущими количествами употребляемого алкоголя он стал заметно много пить, и хотя чрезмерная развязность и склонность к дебошам не были ему присущи, не самые лучшие изменения все же сильно смущали постоянно наблюдающую за Шепардом Эшли. Особенно неловко ей стало, когда прошла новость о нападении на Трезубец: с тех пор Спаситель Галактики не пропускал ни одного выпуска новостей, постоянно ожидая новых сводок с мест боев.
 
Быт Шепарда не претерпел особенных изменений. Из знаменательных событий можно отметить, пожалуй, лишь появление аэрокара, который должны были доставить еще в ноябре, однако по неизвестным причинам сделать этого не удалось. К огромному возмущению Шепарда в число привезенных вещей не вошла посудомоечная машина, отсутствие которой Джон лично сильно ощущал. Праведный гнев тогда обрушился только на исполняющий персонал, однако, зная положение Шепарда, можно было ожидать, что негодование пойдет наверх. Эшли смотрела на все это с некоторой долей снисходительного безучастия; ей была абсолютно безразлична посудомоечная машина, в отличие, кстати, от аэрокара, который она в самое ближайшее время намеревалась использовать с максимальной пользой.
 
У нее было много планов касательно своего возлюбленного, и аэрокар должен был занять в них чуть ли не ключевое место. Всеми силами она пыталась растормошить Шепарда, сделать так, чтобы он начал двигаться и почувствовал наконец вкус к новой жизни. Спаситель Галактики мучился от безделья и пил; но как бы сильно он ни старался найти себе занятие, сделать это было выше его сил просто по причине крайне скудного перечня умений. Главной и единственной отрадой в его жизни теперь стала Эшли. С самого начала их совместной жизни девушка взяла на себя разрешение всех бытовых вопросов, оставляя Шепарду только самые незначительные обязанности, и то лишь для того, чтобы он особо не расслаблялся. Она всю себя отдавала любимому, пыталась всячески ограждать его, сделать так, чтобы он ни в чем не нуждался, и хотя, наверное, Эшли сама не отдавала себе в этом отчета, вскоре всем стало понятно, что теперь она принадлежит Шепарду вся. В ней больше нельзя было узнать ту брутальную, нелепую, грубую и отчасти раздражающую резкостью своих суждений воительницу, в которой едва заметные зерна женственности были плотно загнаны под боевую броню. В ней все более и более стала проявляться какая-то необыкновенная, но при этом чрезвычайно приятная энергия, способная сразу расположить к себе всех окружающих, что было особенно примечательно на фоне несомненно эффектной внешности. Если бы кому-нибудь сказали, что это девушка прошла через школу, где намеренно срезали все различия между полами, то наверняка никто бы не поверил. В ней не осталось практически ничего от боевого офицера.
Вся противоречивость ее положения была в том, что Шепард пока не мог посвятить ей свою жизнь. В нем все еще шла борьба между остепенившимся мужчиной и спасителем жизни, причем вся окружающая действительность отнюдь не способствовала благоприятному исходу. Эшли не могла этого не чувствовать, поэтому всеми своими силами пыталась как можно сильнее сгладить беспощадный поток информации, по определению не способный пойти Шепарду на пользу. Очень сложно ей было смотреть, как он пересматривал постоянно повторяющиеся выпуски новостей, с полным непониманием наблюдая, как Галактика идет в, казалось бы, совершенно чуждом направлении. Она очень переживала, когда он пьяным приходил с очередной попойки, а потом с размаху обрушивался на кровать; когда он целыми днями просиживал в рабочем кабинете, не вставая с кресла и размышляя о чем-то своем; когда он практически ничего не ел и приступал к приему пищи только когда на то возникала необходимость. Пытаясь как-то помочь Шепарду, Эшли сначала решила увлечь его чтением, однако эта идея очень быстро потерпела полный крах, поскольку у Джона совершенно не было желания тратить силы на восприятие сухого текста. Тогда девушка пошла на очень даже оригинальный шаг, решив читать Шепарду вслух. Почти неделю они каждый вечер собирались в гостиной и отправлялись в двухчасовое путешествие по миру Жюля Верна; поначалу Шепард слушал с интересом, а иногда даже задавал вопросы, однако вскоре его внимание начало ослабевать, и спустя семь дней он даже с нетерпением начал ожидать окончания положенных полутора часов. Эшли это увидела и не стала настаивать; тогда она еще не хотела сильно досаждать любимому, и в результате путешествие по тридцать восьмой параллели закончилось на Австралии.

Однажды утром после долгих и, вероятно, мучительных размышлений Спаситель Галактики пришел на кухню, весь светясь от счастья. На очевидный вопрос он ответил, что во сне его посетило невероятное и даже чудесное озарение, в результате чего он решил написать мемуары. С невероятным воодушевлением Шепард рассказывал, как будет ставить на место всех не совсем разумных политиков, грезящих только войной и жаждой наживы, когда расскажет всей Галактике, как сложно было создать победивший Жнецов союз, как прекрасны народы Млечного Пути, как хорошо жить дружно и как плохо ссориться. Эшли слушала практически с восхищением, не обращая внимание на содержание умозаключений, а только радуясь тому воодушевлению, с которым Шепард излагал свои идеи. Она, конечно же, одобрила все его замыслы полностью, пообещав со своей стороны оказать любую помощь и содействие в таком не простом деле. Спаситель Галактики отреагировал сдержанно и даже слегка надменно; в его воображении яркими красками рисовались сцены раскаяния политиков, военных, чекистов, президентов, их извинения и благодарность Шепарду за спасенную в четвертый раз подряд Галактику. Вечером он сел за компьютер, размял пальцы, открыл текстовый документ и тут впервые задумался. Поразмышляв где-то полчаса, он написал несколько абзацев, перечитал их, опять задумался и без жалости все стер. Набирая слова, он как-то часто запинался, перечитывал написанное, очень много думал, опять все стирал и непременно начинал сначала. Так, повоевав с языком Шекспира часа три, он устал невероятно и к тому же понял, что текст складывается как-то неказисто и преимущественно с бранью. Махнув рукой, он бросил эту затею; предложения Эшли нанять специалиста к сведению приняты не были.

Следует добавить в скобках, что положение поселка в целом было весьма примечательным. Сама географическая обособленность от остального мира вносила некий романтизм в жизнь людей, а столь счастливый подарок судьбы, как приезд Шепарда, и вовсе сделал Элитный одним из самых благоприятных мест для проживания во всех человеческих владениях. Здесь было сытно, комфортно и тепло. В один момент жители поселка, преимущественно занятые, как обслуживающий персонал, начали наблюдать в настроении своих богатых работодателей странную перемену. Эти граждане, которые раньше прилетали раз в год, жили обособленно и вообще знать друг друга не знали, стали вдруг как-то сближаться, здороваться на улице, разговаривать в общественных местах и даже ходить друг к другу в гости. Коттеджный поселок, носивший ранее исключительно увеселительное назначение, вдруг начал становиться полноценным населенным пунктом со всем набором характерных признаков. Поскольку практически каждый собственник в Элитном ранее обладал немалым капиталом, а в некоторых случаях даже имел контакты с высшими кругами Альянса и своих стран, общение сразу приняло светский характер. Впрочем, все прекрасно понимали, какой океан несчастий окружает их маленький островок благополучия, и помнили о том горе, которое совсем недавно в первый раз объединило всех жителей. Частые встречи, банкеты, крупные мероприятия, которые несколько раз устраивали у себя некоторые семьи, стали нередким явлением в Элитном.
 
С самого начала повелось, что Шепард и Эшли стали завсегдатаями подобных приемов; в каждом доме считали за честь принять человека, которому все дышащее и разумное в Галактике было обязано жизнью. Поначалу на него смотрели так, будто увидели живую легенду, причем не такую как Юрий Гагарин, Василий Зайцев, Василий Маргелов или другие лица, существовавшие реально и совершившие вполне рабочие и даже задокументированные подвиги, а как будто перед публикой появился эпический герой античности вроде Одиссея, Геракла или Персея. Имени, которое сделал себе Шепард, было более чем достаточно, чтобы расположить к себе кого угодно, а очаровательная девушка, всегда находящаяся с ним рядом, только придавала его персоне дополнительный вес.
В общем, Шепард бомонду полюбился. Некоторых забавляла его экспрессивность, некоторым он нравился исключительно из-за имени; явным минусом иногда случающегося широкого общения было желание соседей узнать от Спасителя Галактики мнение о происходящих в Галактике изменениях. В таком случае Шепард, как правило, терялся, пытаясь извлечь из себя все знания о мироустройстве, что, как и в случае с известным интервью, было слишком однобоко. Эшли подобные разговоры не нравились, поскольку она чувствовала, что Шепарду они даются нелегко, а любой собеседник скорее издевался, чем узнавал что-то интересное, поэтому она старалась на корню пресекать такие беседы, что, однако, не всегда получалось.

Один из знаковых приемов — не самый пышный, но и не самый скромный — состоялся двадцать восьмого января, то есть ровно через восемь дней после Оплосской катастрофы. Конечно, уже тогда эта тема отодвинула на второстепенные позиции все остальные интересные вопросы, и общество Элитного с наслаждением смаковало болезненную тему, изящно поворачивая факты в сторону своих ранних суждений. Шепард в таких беседах, как правило, старался не участвовать, довольствуясь лишь ролью молчаливого случая, только вот остальные не очень хорошо понимали, как тяжело ему даются такие разговоры, продолжая упорно бомбардировать единственного знакомого военного Альянса вопросами.

Шепард и Эшли пришли к Брамсонам в начале шестого, и хотя прием гостей начался с четырех часов, на задержку никто не обратил внимание по причине ее незначительности. Наоборот, к моменту появления Спасителя Галактики и его очаровательной спутницы беседа оживилась, а встреча приняла интересный характер. Еще в прихожей Шепард расслышал возбужденные голоса, доносящиеся из гостиной: достаточно спокойно звучал неповторимый бас Снежина, который трудно было с чем-то перепутать и который регулярно прерывался колкими замечаниями Розы Кригер — бывшего депутата Арктурского парламента и частой гостьи четы Брамсонов. Однако если парламентарий делала лишь короткие выпады, то регулярно против Снежина говорил недавно появившийся в поселке Максим Ростовкин.
— Мы опять говорим с вами о разных вещах, — доносился до Шепарда спокойный голос публициста. — Вы готовы осудить мысли, которые не способны даже понять, а я восхищаюсь умозаключениями автора и утверждаю, что их обдумывание было бы очень полезно людям. Особенно сейчас.
— Вы сами говорите, что мы не способны понять эти мысли, но при этом подчеркиваете свое восхищение. По вашей логике выходит, что вы один лучше всего человечества.
— Нет, по моей логике выходит, что восхищение — это лишь эмоциональное состояние, не требующее детального понимания вопроса, а осуждение требует пояснений, которые, само собой разумеется, невозможно дать без вникания в суть. Ваша попытка обругать книгу выглядит как гнев пещерного человека на непонятный ему уни-инструмент.
— В таком случае интересно, почему, подражая этим людям с уни-инструментами, пещерный человек оказался в столь удручающем положении.
 
В сопровождении хозяйки Шепард и Эшли прошли в гостиную. В просторной и со вкусом оформленной комнате находилось пять человек: публицист вместе с Брамсоном располагались за небольшим овальным столом и играли в шахматы, Снежин сидел в кресле в углу комнаты, закинув ногу на ногу и подперев голову рукой, рядом с ним стояло кресло, где занимал место Итиро Окава — отставной генерал японских сил самообороны, имеющий в обществе очень неоднозначную репутацию. Роза Кригер была посажена как-то обособленно, так, что никто не мог обратить на нее решительного внимания, зато сама она почти в любой момент могла появиться как бы из ниоткуда и заявить о своих правах вносить некоторый сумбур и беспорядок.
— Мистер Шепард, — словно близкому другу, обрадовался появлению Спасителя Галактики Ростовкин, — наконец-то вы пришли. Право, именно вас нам не хватало для разрешения этого нелепейшего вопроса. Ваш товарищ позволяет себе говорить совершено исключительные вещи, и только вы можете повлиять на него своим авторитетом. Вы опять должны взять на себя роль спасителя, только на этот раз под угрозой сам здравый смысл.

Как Максим Ростовкин попал в Элитный, никто толком не знал; с точностью было известно лишь то, что журналист проживал у одного работающего в котельной инженера, который приходился ему то ли родственником, то ли близким другом. Также для Шепарда не было секретом, что неожиданный гость поселка не имел средств для безбедного существования, но тем не менее по причине своей известности был желанным гостем в любом доме Элитного. Его идеям сочувствовали многие, а острый ум вызывал восхищение у оппонентов. Было известно, что после войны Ростовкин взял отпуск, но при этом постоянно продолжал работать, и в «Новой газете» регулярно выходили его статьи. Он был не женат, потому как считал брак предрассудком, а рождение детей неимоверным лицемерием, поскольку этот мир слишком жесток, чтобы рожать на свет невинных созданий.

Шепард тепло поприветствовал его, после чего вместе с Эшли занял место на стоящем у стены диване.
— Ну и что от меня требуется? — серьезно спросил он, глядя на публициста. — Я надеюсь, тема не дурацкая?
Ростовкин улыбнулся.
— Вы читали «Прóклятую невинность»? — задал он вопрос.
— Нет.
— Так я и знал. Право, вы многое потеряли, но я надеюсь, что этот пробел будет в скором времени восполнен. Это короткий рассказ известной азарийской писательницы Каили Т’Рола. Там повествуется о трехдневной войне на Тессии, вернее, не о самих боях, а о хасках. Автора не интересует хроника военных действий, в самом начале рассказа она абстрагируется от боевых столкновений, сосредотачивая все внимание только на своих наблюдениях за жизнью тыла захваченной Жнецами территории. Она оказывается отрезанной от своих войск, и вот здесь начинаются ее наблюдения за этими исковерканными существами. Поразительно, как красочно она показывает их сложное поведение, с каким воодушевлением она пытается передать тот богатый ум, который не вызывает вопросов после описания не присущих бездумным существам нетривиальных действий. Конечно, я не могу передать главные идеи этого великолепного произведения так, как делает это Т’Рола, но даже я способен разглядеть сострадание и веру в спасение, которыми оно пронизано. А вот уважаемый Игорь Васильевич уверяет, что рассказ абсурден, чем не только ставит под сомнение заслуги великого писателя, но и демонстрирует свое невежество.

Вопрос был оригинальным, причем по степени новизны настолько свежим, что даже привыкший к подобным темам Шепард явно потерялся. В ожидании помощи он начал отчаянно ловить взгляд Снежина, однако предприниматель смотрел в пол, нелепо при этом улыбаясь. Заминку заметили все, что тут же понял и Спаситель Галактики, и, еще более сконфузившись, он решил выкручиваться сам:
— Эм… А что именно я должен сказать? — путаясь в мыслях, обратился он к Ростовкину.
— Ну как же? Вы ведь лучше всех людей знаете Жнецов. Вы смогли объединить гетов и кварианцев, наплевав на предрассудки о враждебности искусственного интеллекта…
— Я своими глазами видела эту враждебность на Иден Прайме, — попыталась было вмешаться Эшли, но тут же махнула рукой и отвернулась.
— Нападение на Иден Прайм, мисс Уильямс, не более чем досадное недоразумение. Ранее турианцы нападали на Шаньси, но теперь никто не станет говорить, что Иерархия — враг человечества… Вы меня сбили… Ах, да… Мистер Шепард, я помню то интервью, где вы говорили о том, что Галактика просто не понимала гетов, и на самом деле они так же жаждут мира и процветания. Вы тогда сломали барьер в человеческом представлении об этой расе, хотя, на мой взгляд, расы Совета поняли это раньше. Я думаю, поэтому они не стали нападать на гетов в самом начале.
— Да?.. Я об этом не подумал.
— Вот! А, между прочим, это чрезвычайно интересная тема. Не секрет, что геты — это полноценная цивилизация со своей историей, уникальными чертами, традициями и особенностями. Они не похожи на органические цивилизации, и поэтому их долгое время считали опасными. Органики проецировали свое видение мира, то есть враждебное отношение ко всему непонятному, на гетов, считали, что синтетики также будут заведомо агрессивны, хотя на самом деле те лишь хотели, чтобы их принимали. Это сразу поняли азари, поэтому не стали уничтожать гетов в зародыше; согласитесь, это все равно что убить младенца якобы из-за того, что в будущем он станет серийным убийцей. Потом благодаря вам эту истину поняли мы, люди — существа, традиционно относящиеся с неприятием к чужим культурам. Благодаря вам человечество сделало серьезный шаг в своей нравственной эволюции, так что вы вправе собой чрезвычайно гордиться.
— О как, — засмеялся Снежин. — Джонни, ты чудовище.
— Да, почему меня все перебивают? — совершенно искренне возмутился публицист. — Уважаемый господин Снежин, я никогда не позволял себе прерывать вас, даже когда вы несли чрезвычайные глупости.
Не переставая улыбаться, Снежин поднял руки вверх.
— Благодарю. Так вот, Т’Рола делает следующий шаг к всеобщей гармонии. Она показывает, что Галактика и особенно люди были не готовы принять хасков, и если бы их не отключили так рано, то нашелся бы способ сосуществовать. Жаль, что так и гетов зацепило. Мы невольно стали виновниками геноцида — истребления целого народа, у которого наверняка была бы великая история. Я уверен, что они смогли бы обогатить и человеческую культуру, если бы мы согласились их принять.
— Максим, ваш ход, — прервал Ростовкина Брамсон, — вы опять увлеклись.
Публицист на мгновение прервался, обратив все свое внимание на шахматную доску. Пребывающий в полном изумлении Шепард еще раз оглядел лица всех присутствующих и к огромному своему изумлению заметил, что все по-прежнему серьезны. Даже старый генерал Окава был как никогда сосредоточен, хотя, казалось бы, он мог бы возмутиться одним из первых. Воспользовавшись тем, что Ростовкин отвернулся, Спаситель Галактики наклонился к Эшли.
— Этот русский — сумасшедший, — едва слышно зашептал он ей на ухо. — Я могу еще понять гетов, но чтоб оправдывать хасков! У него явно с головой проблемы.
— Он наверняка не знает про цикличность, — так же тихо ответила девушка.
— Этого не может быть. Про цикличность передавали в новостях, к тому же он журналист.
— Все равно спорить бессмысленно. Просто улыбайся.

— Скажите, Максим Семенович, — подал голос Снежин, — а вы воевали?
— Нет, не воевал, — не отрываясь от доски, ответил Ростовкин, — но я все время был в Москве и видел бои своими глазами.
— Хорошо, тогда вы должны были убедиться, что с хасками невозможно вести диалог — хотя бы потому, что они не умеют разговаривать.
— Геты тоже не умели разговаривать, однако это не помешало мистеру Шепарду установить с ними контакт. Не прячьтесь за техническими вопросами, господин Снежин.
Предприниматель широко улыбнулся.
— Я-то как раз не прячусь. Я, в отличие от вас, воевал в ополчении, видел хасков вживую, и, поверьте мне, в них нет ничего прекрасного, возвышенного и замечательного. Это просто напичканные электроникой мертвые тела, выполняющие волю искусственного интеллекта. С ними нельзя договориться, потому что они машины.
— Вот как, — Ростовкин вновь оторвался от партии. — Значит, по-вашему, с машинами нельзя договориться?
— Нельзя, потому что «договоренность» — это понятие, приемлемое только для разумных биологических видов, а в основе действий машины лежит корень уравнения, которое они решают в ходе мыслительного процесса, если можно так выразиться. Повлиять на это решение, то есть способствовать выводу наиболее оптимальной для нас переменной, можно лишь тем, что мы называем неоспоримыми фактами и железной логикой, только вот не всегда эти факты и логика бывают благосклонны, и пример тому — Циклы. Синтетики не знают таких понятий, как сострадание, гуманность, милосердие, толерантность, в первую очередь из-за того, что все эти термины имеют эмоциональную природу. Да, путем математического анализа они смогут научиться имитировать эмоции, но они не будут делать даже этого, потому что тут нет логики.
— Тогда почему же Циклы прекратились? — ехидно улыбнулся публицист.
— Потому что мы их уничтожили. Вернее, не мы, а вот он, — Снежин показал на Шепарда. — Он один вошел в самый центр их электронной головы и сумел отключить эту машину. Если бы он этого не сделал, то мы бы здесь не сидели.
Все посмотрели на Спасителя Галактики. Нужно было срочно сказать что-нибудь умное.
— Вообще, все было немного не так, — пробубнил Шепард. — Ну, в общем, действительно дело не в милосердии.
— Вот! — почти торжествовал Снежин. — А вы говорите, «духовность», «сострадание». Ни геты, ни Жнецы не могли мыслить так, как мыслим мы; согласитесь, Максим Семенович, только полным маргиналам придет в голову мысль истреблять все живое, чтобы потом дать возможность развиваться новым цивилизациям. У машин нет того нравственного барьера, который мог бы запретить им переступать через кровь триллионов. У органиков он есть.
— И поэтому вы считаете себя лучше синтетиков? — передернул Ростовкин. — Ваш нравственный барьер не помешал вам бросить жену.
Это замечание очень позабавило Розу Кригер. В полном восхищении она закатилась звонким смехом.
— Вы не знаете эту историю, Максим. На самом деле жена бросила Снежина, и я, как женщина, ее понимаю.
Предприниматель даже не посмотрел на Кригер, по-прежнему продолжая вести спор с публицистом.
— Нет, Максим Семенович, я так считаю, потому что у меня может быть жена.
— Не может, — хихикнула Кригер, только на сей раз это замечание позабавило еще и миссис Брамсон, которая не смогла сдержать смеха. Впрочем, Снежин как не обращал внимание на это поведение ранее, так и не обратил теперь.
— Да что вы говорите! — обращаясь к предпринимателю, воскликнул публицист. — А ведь я вас поймал. Вы только что сами сказали, что те, у кого может быть жена, лучше тех, у кого не может быть жены. Как я вас!
— Да никак! Я никогда не строил из себя прогрессиста и никак не скрывал своего отношения к синтетикам.
Ростовкин весь просиял.
— Вот! — торжествующе молвил он. — Вы изначально настроены к синтетикам враждебно и потому не можете понять автора книги, когда она заглядывает за предрассудки, за стереотипы и пытается увидеть то, какими были бы эти существа, если бы не обстоятельства. А какой сильной была сцена, где автор описывает слезы хаска.
— В том эпизоде шел дождь.
— Да, но ведь Т’Рола говорит, что сначала подумала, будто капли дождя — это слезы, и только потом она подчеркивает, что перепутала. Зато какими сильными были эмоции, когда она видела слезы. Не каждому дано писать такие книги, не все даже их понимают.
— Максим, — вновь возмущенно одернул Ростовкина Брамсон, — когда вы разговариваете, с вами совершенно невозможно играть в шахматы. Делайте, наконец, ваш ход.
Публицист недовольно посмотрел на фигуры и после нескольких секунд раздумья сделал ход ладьей.
— Шах и мат, — кротко заявил он. — Если вы хотите сыграть еще одну партию, не торопитесь расставлять фигуры.

Пока Брамсон задумчиво смотрел на доску, пытаясь понять, каким образом итог получился столь плачевным, Ростовкин повернулся к Спасителю Галактики, желая как бы получить подтверждение своим недавним словам. Надо сказать, что он был полностью уверен в солидарности Шепарда, а тот смотрел на него как на нечто совершенно волшебное; наверно, отчасти потому, что думал, что его разыгрывают.
— Так вот, мистер Шепард…
— Максим, можно просто Джон.
— Хорошо. Так вот, Джон, мой спор с уважаемым Игорем Васильевичем во многом неразрешим, и, сам он не даст соврать, корни его уходят в девятнадцатый век. Потому я попрошу вас, как лицо новое и не испорченное столь модной нынче пропагандой, расставить все точки над i. Вы, безусловно, умнее всех нас и по мудрости своей способны встать в один ряд с философами Тессии, так что на вас вся надежда.
— Оставьте, наконец, в покое Шепарда, — все-таки не выдержал Окава. — Разве вы не видите, что он от вашего абсурда вообще потерялся?

Старый отставной генерал считался в Элитном большим чудаком, как, наверное, и любой «человек из прошлого». Начало его карьеры было связано с теми романтическими временами, когда человечество только делало первые шаги за пределами Солнечной системы, что, безусловно, не могло не оказать влияние на его судьбу. Начинал он как вполне убежденный либерал и даже был известен рядом публичных выступлений касательно рентабельности содержания таких крупных вооруженных формирований, какими были его войска1, а после войны Первого контакта он и вовсе попросился в ВКС, куда его, конечно же, не взяли просто потому, что новому флоту выпускники старых земных ВУЗ'ов были не нужны. Таким неожиданным поворотом Окава был обижен до глубины души, а дома с ним провели еще и воспитательную беседу, после чего тогда еще молодой офицер серьезно задумался. Надо сказать, он не был слишком уж ранимым человеком, поэтому первые перемены во взглядах начались не после личного оскорбления, а после принятия Арктуром военной доктрины, не подразумевающей создание армии, и полного разгрома военной науки, начавшегося после создания академии на Арктуре. Затем, как по заказу, пошли Мендуар, Элизиум, Иден Прайм, Терра Нова, Ферос, Уотсон и прочие события, в которых его единомышленники проявили себя не самым лучшим образом. Однако последней каплей стали нападения Коллекционеров, которые не только наглядно показали практически полную беспомощность Альянса, но и де-факто подтвердили начало гниения всей государственной системы модернистов, окончательный крах которой пришелся на начало войны. В итоге в Элитный приехал очередной агрессивный, старомодный и не способный к принятию ближних человек, который к тому же совершенно не скрывал своих воззрений, чем практически сразу завоевал искреннюю и даже, как это часто случается у прогрессистов, животную ненависть. Вместе с женой он поселился у своего зятя — бывшего банкира одного из разорившихся тессийских банков. Ел он немного, особо никого не стеснял и вообще обещал уехать сразу, как только поправятся дела дома. В свет он выходил нечасто, но сегодня с радостью принял предложение Брамсонов, отчасти потому, что ему было интересно посмотреть на Шепарда, а ещё он хотел познакомиться с Ростовкиным, которого раньше часто видел на телевидении во время двух предвыборных кампаний.

— Я понятия не имею, откуда в вас столько желчи, — своим характерным басом тараторил генерал. — Все это время я думал, что вы издеваетесь над всеми нами, только ваша нагловатая улыбка свидетельствует об обратном — вы серьезны, и эта серьезность — самое страшное, что только может быть. Вы называете Жнецов и гетов цивилизациями с великой культурой, которые достойны сопереживания, и вы действительно готовы их оплакивать, хотя сами прекрасно знаете, что если бы Жнецы уничтожили нашу цивилизацию, то не сожалели бы ни секунды, хотя бы потому, что они не способны на это. До такого не доходили даже в мое время; по крайней мере, когда напали турианцы, все готовы были защищаться, а не заниматься модернизмом.
— Я не модернист. Я гуманист.
— Ах вот как! Значит, согласно вашей гуманистической логике, можно жалеть машины и напичканные проводами трупы, а тридцать миллионов человек, истребленных за два месяца, оплакивать не модно. Совет проявил мудрость, не подавив угрозу гетов в зародыше, а то, что в результате войны погибли миллиарды кварианцев — цифра, не укладывающаяся в голове, — в счет не идет.
— Кварианцы были агрессорами в этой войне; они сами приняли решение отключить гетов, чем вынудили их защищаться, и это написано в каждом учебнике. Учите историю, мой дорогой генерал.
— Бросьте нести чушь. На момент первой атаки уже стало известно, что геты развились до состояния полноценного ИИ, а это значит, что вскоре их совершенно перестала бы устраивать роль протеза кварианской цивилизации. Да, и по вашей логике это было бы классическое рабство, то есть геты были бы обязаны начать праведную борьбу за свободу и сбросить ярмо тирании. Так?
— Нет, не так. Геты не хотели нападать на кварианцев. Я повторяю: учите историю. Если бы кварианцы попытались объяснить им, что никакой опасности нет, то, возможно, войны можно было избежать. Волевым решением на Раннохе должны были отказаться от рабства и тем самым спасти себя, но они выбрали войну на уничтожение и в результате сами оказались почти истреблены.
— Оставьте этот пафос, грош ему цена. Подумайте сами, кварианцы не смогли бы отказаться от базы, на которой держался весь быт, сельское хозяйство, промышленность и даже ВПК. И уж совершенно неизвестно, что решили бы геты, оказавшись один на один с голодающей, замерзающей и готовой на все расой. Они не стали бы созывать референдум и предъявлять ультиматум, они бы просто напали. Это логично.
— Вы рассуждаете, как, возможно, живший тогда кварианец. Но расы Совета и автор книги мыслят куда более глубокими категориями, подчас непонятными. У них есть ценности. Именно ценности, а не ваш набор псевдопатриотических понятий, накопленных отчасти от невежества, отчасти от осознания безысходности собственного положения.
— Вот в этом и есть вся ваша сущность, — как-то торжествующе поднял голову Окава. — Вы называете основы их жизни ценностями, а наши основы псевдопатриотическими понятиями. Вы априори считаете их цивилизацию лучше и мечтаете, чтобы мы во всем им подражали или даже стали такими же, как они. Раньше вы радовались, когда Гуэрта откровенно плевал на собственных колонистов, лишь бы понравиться Совету, а сейчас, когда курс Альянса начал меняться, на каждом углу стали кричать о маргинализации человечества и неизбежности скорого краха.
— И крах этот неизбежен, — торжественно провозгласил публицист. — Может быть, в ближайшие десять лет и будут какие-нибудь улучшения, но все равно в долгосрочной перспективе случится катастрофа. Поверьте мне, господин Окава, я прекрасно знаю, что такое этот проклятый «свой путь» и к чему он приводит.
— Господа, вы уходите в экстремальные темы, — повысила голос миссис Брамсон. — Если вы хотите рассуждать о каких-то там «путях», то лучше делайте это на кухне, а не в приличном обществе.
Однако ее усилия не возымели действия.
— А почему же они настолько лучше? — щурился генерал.
— Да хотя бы потому, что нашей цивилизации двадцать тысяч лет, а их — пятьдесят тысяч; потому что мы еще жили в пещерах, когда они вышли в космос; потому что мы занимались самоубийственными войнами, когда у них восторжествовала глобализация. Только у нас раса еще поделена на страны, только у нас появился «Цербер». Стоило только дать людям технологии эффекта массы, как мы тут же устремились к галактическому господству, с параноидальной жадностью начали глотать колонии, которые Альянс сейчас не может защитить, создавать ИИ, чье назначение не бытовое, как было у кварианцев, а военное. И если бы Совет вовремя не одернул Альянс, то случилась бы катастрофа. Но! Несмотря на все это биологическое несовершенство, благодаря Гуэрте мы за тридцать лет проделали путь от варварского состояния до расы Совета, практически ликвидировали технологическое отставание, доказали свою лояльность идеалам Цитадели и вступили в ряды элитного клуба, куда не берут просто так. А теперь из-за таких, как вы и ваш президент, все рухнуло. Вместо того, чтобы развивать успехи старого правительства, вы предлагаете открыто противостоять другим народам. Вы ненавидите инопланетян, вас раздражает даже невинная книжка, которую вы не способны понять.
— Давайте вы не будете путать термины «понять» и «принять». Не называйте людей глупцами, это не делает вам чести.
— Я не называю людей глупцами, я, наоборот, верю в их интеллект. Это вы своими примитивными лозунгами опускаете человечество до уровня позапрошлого века, а мы подлинные радетели нашего народа и единственная политическая сила, стоящая на защите интересов Альянса.
— То есть вы считаете, что односторонние уступки нашим потенциальным противникам — это защита интересов Альянса?
— Защита интересов Альянса — это сохранение мира со старшими народами. Знаете, я здравомыслящий человек и понимаю, что в современном мире оперировать понятиями вековой давности нельзя. Нет никаких односторонних уступок, нет ни потенциальных, ни реальных противников, есть работа во благо всех свободных народов Млечного Пути, которые не хотят друг с другом воевать, а лишь стремятся к сосуществованию. Почитайте «Нежелание демократических народов воевать друг с другом», и ваш мир перевернется. Хотя нет, вы не будете читать, вы опять ничего не поймете, ведь вам вечно грезится образ врага, вы не можете без врагов, поэтому повсюду их ищете. Враги — это смысл вашего существования, то, что дает вам ощущение полноценности, и когда их объективно не оказывается, вы начинаете их выдумывать. Такие, как вы, не могут смириться с тем, что после войны Первого контакта у человечества не осталось врагов, и, скрежеща зубами на строящего мир Гуэрту, вы начали выдумывать турианцев. Теперь вы клеймите саларианцев, жаждете гонки вооружений, поете красивые песни о патриотизме, говорите о величии Альянса, мутите голову молодежи. Им нравится слушать бредни о патриотизме, думая, что их раса самая сильная в Галактике. О-о, это очень в человеческой природе; животные амбиции — это генетический изъян, от которого очень сложно излечиться. Однако сегодняшние люди уже не те, что были сто или двести лет назад: они теперь свободны от предрассудков, и потому вы неизбежно потерпите поражение. Вы рудимент, Окава, уйдите с миром.

Разговор последовательно и прямолинейно скатывался в совершенно неприличную плоскость. Ростовкин и генерал уже не скрывали своих взглядов, начиная говорить невозможные вещи открытым текстом. Миссис Брамсон это никак не устраивало, и в ожидании помощи она стала сверлить взглядом мужа, только вот хозяин дома все еще смотрел на шахматную доску, казалось бы, совсем не обращая внимания на идущую вокруг полемику. Шепард был и вовсе рад, что о нем забыли, он только лишь слушал спорщиков, тихо задавая вопросы Эшли, когда звучали незнакомые ему слова. Снежин вообще взял в руки газету, закрылся ею, полностью отстранившись таким образом от всего происходящего в гостиной. По сути одна лишь Роза Кригер не сводила пристального взгляда с Ростовкина, улыбалась и ловила каждое движение журналиста.
— Друзья, я думаю, все предельно ясно, — подала она голос. — Окаву просто раздражает, что автор — азари. Он не хочет признавать, что азари может написать великое произведение.
Генерал улыбнулся, снисходительно посмотрев на бывшую законодательницу Арктура.
— Роза, азари не женщины, если вы к этому.
— Неужели? — еще громче засмеялась правозащитница. — А вы откуда знаете, какими бывают настоящие женщины? Глядя на вас, я не уверена, что вы пользуетесь у них популярностью.
— Господа, я предлагаю оставить эту опасную тему, — наконец решил вмешаться Брамсон. — Игорь, я с самого начала говорил, что не стоит обсуждать эту книгу. Вот итог: мы перешли на личности. Максим Семенович, давайте играть.
Довольный собой и госпожой Кригер Ростовкин вновь развернулся к шахматной доске, решив с чистой совестью вернуться к шахматам. Окава же, казалось, совершенно не был задет грубой колкостью политика: всем своим видом он показывал, что ничего другого ждать от нее и не мог, а отвечать тем же ниже его достоинства. Он вернулся в то вальяжное положение, которое занимал до вступления в беседу, вновь обратив все свое внимание на чтение газеты.
 
— А, кстати! — вдруг вскрикнул Брамсон. — Я же совсем забыл. Джон, я вчера наткнулся на замечательную вещь в новом выпуске «Times», причем совершенно случайно. Вообще, вы все знаете, что в нашем крае эта газета не распространяется, а я, знаете ли, очень соскучился по британской прессе, поэтому очень кстати попросил у выписывающего «Times» Игоря дать мне газету до сегодняшнего вечера. Я знал, что в новом выпуске будет развернутый анализ состояния фондового рынка и его перспективы на фоне увядания глобальной экономики. Анализ действительно оказался интересным, но главная прелесть, как выяснилось, не в этом.
Явно увлекшись и даже на мгновение забыв про шахматы, Брамсон взял аккуратно сложенную на столе газету. Немного волнуясь, он раскрыл нужную страницу.
— Джон, ты знаешь, кто такой Бекир Гулан? — спросил он Шепарда.
Спаситель Галактики нахмурился. Фамилия была ему явно знакомой, только он никак не мог вспомнить, где именно ему доводилось ее слышать. Тем не менее интуитивно он догадался, что Брамсон скажет о чем-то важном.
— Да, я где-то слышал о Гулане, — ответил Шепард, — но сейчас не вспомню.
— Хорошо, — Брамсон даже обрадовался тому, что сможет произвести наибольший эффект. — Капитан-лейтенант Гулан — это новый командир фрегата «Нормандия». В свежем выпуске «Times» есть развернутая статья, написанная с позволения командования Жоабского сектора и Генерального штаба, подробно раскрывающая нынешнее положение корабля и состояние экипажа. Как сказано в тексте, газета начинает развернутое освещение событий в Траверсе, что неудивительно после крупного поражения в системе Оплос. В редакции решили начать с самого совершенного фрегата в Галактике, но, поскольку уставом запрещается нахождение посторонних лиц на борту корабля во время похода, автору пришлось довольствоваться только теми короткими временными промежутками, когда «Нормандия» находилась на стоянке.
Глаза Шепарда вспыхнули огнем. С тех пор, как он сошел на британскую землю в начале ноября, он ничего конструктивного не слышал о «Нормандии» и ее экипаже. В этом положении даже та скудная информация, которую могла дать пресса, могла стать для него большой радостью, а развернутая статья и вовсе казалась настоящим подарком.
— Тем не менее блестящий профессионал, выдающийся журналист Стивен Райс, человек, с которым я несколько раз имел честь встречаться до войны, сумел по максимуму воспользоваться имеющимся временем, собрать достаточно исчерпывающий материал и написать блестящую статью, которая на данный момент может полностью претендовать на самое главное информационное событие недели.
— Ну дай уже прочитать, — не выдержал Шепард.
Брамсон заметно сконфузился.
— Но я еще хотел прочитать вводную статью. Там много интересного; я думал, что все хотят это послушать.
— Увольте, Майк, — поморщился Ростовкин. — После того, как мистер Шепард ушел на покой, правительство забрало «Нормандию» себе и превратило ее в средство пропаганды. Давайте лучше играть в шахматы.

Брамсон был недоволен, но спорить не стал. Повернувшись к доске, он вернулся к брошенному занятию, а Шепард тем временем открыл нужную страницу. Спаситель Галактики с необыкновенной жадностью начал глотать большие абзацы, всматриваться в яркие фотографии до боли знакомых отсеков, по несколько раз перечитывать приведенные слова офицеров и с невероятным трепетом узнавать об открытых подробностях боевых подвигов его корабля. Конечно, первым, что привлекло его внимание, была фотография нового командира — капитан-лейтенанта Гулана. Это был высокий человек с характерной брутальной внешностью и серьезным волевым взглядом. Описанию личности этого человека отводилось немало места, причем практически все его решения были преподнесены исключительно в положительном ключе. Из других источников Шепарду было известно, что после него Гулан уже второй человек, поставленный на капитанский мостик: его предшественника — капитана Балича — сейчас судил военный трибунал. Впрочем, в статье об этом не упоминалось, подчеркивалась лишь сложность корабля, пока не позволяющая использовать его возможности по максимуму.
Еще немалое удивление вызвала у Шепарда групповая фотография офицеров корабля, причем примечательным был не сам факт появления этого снимка, а то положение, которое капитан заставил принять подчиненных. Все знакомые Спасителю Галактики командиры были одеты в кители, брюки и фуражки; на некоторых все эти изыски смотрелись даже смешно, например, лицо Джокера выражало подлинные мучения, но таковы были требования командования.

«Первое, что бросается в глаза, — писал автор статьи, — это полное отсутствие на корабле инопланетян, уже успевших стать неотъемлемой частью „Нормандии” времен Джона Шепарда. Теперь практически сразу при подъеме на борт становится понятно, что мы попали на строгое военное судно Альянса, входящее в состав Военно-Космических Сил и подчиняющееся человеческому командованию. Новый капитан сразу начал строить жесткую дисциплину. Все офицеры теперь обязаны носить повседневную форму для строя, установленную правилами ношения военной формы, служащие также должны одеваться по уставу с обязательным ношением знаков отличия; обязательно соблюдение правил воинской вежливости, поведения и выполнения воинского приветствия. Сам командир старается всячески вдохновлять экипаж личным примером. Он всегда появляется в отсеках подтянутым, одетым с иголочки, максимально собранным и строгим; он требует полной отдачи как от себя, так и от экипажа, чем, конечно, заслуживает особого отношения. Вообще, личность капитан-лейтенанта Гулана заслуживает подробного рассмотрения, так как он представляет собой полную противоположность открытому и либеральному Шепарду».

«Открытый и либеральный» Шепард, читая эти строчки, испытывал совершенно непонятные чувства. Он пока еще не мог понять, как можно относиться к такому подходу к его кораблю, однако уже сейчас какой-то эмоциональный фон начал тянуть его к отрицательным выводам. На самом деле Ростовкин был прав: статья действительно носила пропагандистский характер, причем вполне возможно, что перед выходом номера в свет ее проверяли компетентные органы. Умом спасителю Галактики было трудно это понять, зато интуитивно он вполне ощущал какую-то загадку. В каждой строчке он видел почти полную противоположность тем порядкам, которые были приняты на корабле при нем. Автор писал, что сразу после вступления в должность Гулан собрал всех офицеров, чтобы изложить свои требования и поставленные перед «Нормандией» задачи. Шепард видел в этом фундаментальную ошибку, потому что сам он всегда лично ходил по отсекам, знакомился с экипажем, подолгу беседовал с командирами и даже выполнял кое-какие просьбы, если надо было сгонять за продуктами или бутылкой. Он никогда не требовал от подчиненных соблюдения формальностей, довольствуясь лишь выполнением обязанностей. Да и в случае ошибок он никогда особо не сердился.
 
Из явных плюсов можно было выделить наведенную на борту чистоту. По крайней мере, неубранных кабелей, мусора и обилия бесхозной электроники больше не было. Многие электронные системы судна также были заменены, только вот это было сделано совсем не от хорошей жизни. Подробнее об этом свидетельствовали слова ответственного за техническое обеспечение офицера — лейтенанта Адамса.

«Как один из самых боеспособных кораблей Альянса, „Нормандия” находилась в эпицентре битвы на орбите Земли. Все рассказывать нельзя, но из того, что можно раскрыть, следует подчеркнуть, что в ходе сражения были получены повреждения, серьезно повлиявшие на состояние корабля и даже подорвавшие его боеспособность. Требовалось провести серьезные ремонтные работы, практически полностью заменить некоторые основные системы корабля, что, конечно, повлияло на сроки ввода „Нормандии” в состав действующего флота. К сожалению, поставленные временные рамки (корабль был отремонтирован за два месяца. — Прим. ред.) были слишком незначительны, чтобы полностью восстановить все электронно-программное обеспечение судна, поэтому пришлось довольствоваться установкой старых систем, применяемых на кораблях класса SR-1 и даже введением в состав экипажа нескольких новых операторов. Все это было сделано в рекордные для Альянса сроки и, конечно, не без некоторой грубости в исполнении, зато сейчас можно вновь с уверенностью заявить, что „Нормандия” — самый совершенный фрегат в Галактике».
 
Вот так была решена проблема с искусственным интеллектом, вернее, с его отсутствием. Мера была не оригинальной, однако с учетом острой необходимости как можно более скорого введения «Нормандии» в строй времени на эпический креатив не было. Сознательно пойдя на уменьшение боевых возможностей корабля, инженерам удалось добиться колоссального сужения сроков, что было несомненным плюсом в создавшейся ситуации. Учитывая сложность такого совершенного судна, как «Нормандия», усилия специалистов действительно заслуживали восхищения, и в этом контексте пропагандистский тон был весьма оправдан.

Шепарда удивило, что ни одной строчки не было посвящено Джокеру, хотя он, несомненно, был одним из ключевых членов экипажа. Единственным напоминанием о лучшем пилоте Альянса была та самая групповая фотография, по которой ничего хорошего заключить было нельзя. Спасителя Галактики очень беспокоило психологическое состояние Джокера, поскольку он знал, что после отключения ИИ пилот, как бы прогрессивно это ни звучало, потерял любимую, вернее, любимого, поскольку интеллект все-таки мужского рода. Ситуация усугублялась невозможностью консультации у специалистов, так как само существование СУЗИ нигде не фигурировало и вообще представляло собой государственную тайну. Гулан был последним человеком во Вселенной, к которому стоило обращаться за советом; в лучшем случае он подарил бы Джокеру резиновую куклу, а в худшем отправил бы в клинику, причем в турианскую, так как человеческие врачи здесь явно не в помощь.
 
В общем, стало понятно одно: Гулан больше ломал, чем строил. Практически все: от внешнего антуража до методов выполнения боевой задачи судна подверглось серьезному корректированию. Когда Шепард это понял, его возмущению не было предела; как рассуждающий человек, он не понимал, зачем надо было менять сверхэффективную систему работы экипажа, которая была способна выполнять такие задачи, которые были невыполнимы даже в теории. Корабль Спектра медленно превращался в военное судно, что вполне ожидаемо сопровождалось мучительной болью старого экипажа. В результате отношения командира с подчиненными были, мягко говоря, натянутыми. Джокер Гулана откровенно презирал, служащие шептались у него за спиной, отпускали пошлые шутки и со скрежетом в зубах выполняли любой приказ. Офицеры вообще не понимали, как они — настоящие герои, силами одного фрегата уничтожившие космическую станцию, — могут подчиняться этому человеку. Такой, безусловно, негативный тон в статье не отражался, но Шепард все равно его чувствовал; со спасителями Галактики нельзя было поступать как с обычными военными, это люди другого сорта.

Закончив читать, Шепард как-то машинально отложил газету в сторону, не переставая сохранять совершенно ни на что не похожее выражение лица. Пребывая в глубоко задумчивом состоянии, он уставился в одну точку прямо перед собой и, не моргая, смотрел вперед, совершенно ничего вокруг не видя и не замечая. Брамсон, увидев, что Джон наконец прервался, тут же оторвался от шахматной игры, обратив на того все свое внимание. Он был чрезвычайно доволен тем, что стал первым, кто сообщил Шепарду самые подробные новости о «Нормандии», и сейчас жаждал получить ответ.
— Ну что? — задорно спросил он. — Как впечатления?
Спаситель Галактики медленно перевел взгляд на хозяина дома и еще некоторое время смотрел на него, как на совершенно не знакомого человека. Он с полминуты выходил из задумчивости, все это время как бы глядя сквозь Брамсона.
— По-моему этот капитан действует слишком радикально, — не став утруждать себя ожиданием, высказал своё предположение Брамсон. — Я вообще не профессионал, но как опытный руководитель знаю, что нельзя начинать работу с явной провокации коллектива на скандал.
— Введение единой формы выглядит разумно, — не смог не вмешаться Окава. — Устав Альянса не подразумевает наличие строгой формы одежды: офицеры могут ходить и в кителях, и в жилетках, и в пиджаках, и даже в подштанниках, если на то возникнет желание. Сейчас у Министерства Обороны вроде появилась воля на приведение офицерского корпуса в надлежащий вид, и на этом фоне меры Гулана выглядят вполне разумно.
— Вполне разумно?! — чуть ли не в бешенстве вскричал Шепард. — Да он тупо ломает все, что я создавал дьявольским трудом! Я три года отдал этому кораблю и его экипажу, я превратил «Нормандию» в идеальную боевую машину, собрал лучших в Галактике спецов, равных которым нет и никогда не будет, а этот засранец посмел прийти на мой корабли и начать унижать моих людей и насаживать свое дерьмо.
— Со своим уставом в чужой монастырь не ходи, — не сводя взгляда с шахматной доски, пробубнил Ростовкин.
— Вот, — ткнул пальцем в публициста Шепард. — В чужой монастырь! «Нормандия» — это храм, это реликвия, с которой нельзя обращаться как с обычным кораблем. Этот пижон в накрахмаленном костюмчике думает, что все знает, но он понятия не имеет, с чем связался.
Смысл пословицы был не в том, однако Спасителю Галактики искажать народную мудрость позволительно. Шепард вообще громко кричал, сильно нервничал и путался в словах. Глядя на это, генерал снисходительно улыбнулся.
— Мистер Шепард, я понимаю, что для вас «Нормандия» — особенный корабль, но для остальных это просто обычный фрегат…
— Обычный фрегат?! Этот «обычный фрегат» одним залпом подбил линкор! Вы знаете еще хоть один корабль этого класса, который способен с одного захода не просто вывести из строя, а уничтожить хотя бы обычный дредноут?

Окава что-то ответил, и все пошло по второму кругу. Испытывающий острую необходимость выговориться Шепард совершенно не стеснялся в выражениях. До откровенной брани дело, конечно, не доходило, все-таки в присутствии Эшли Спаситель Галактики пытался себя сдерживать, но тем не менее болезненная эмоциональность была налицо. В отличие от предыдущих бесед, тема была не столь экстремальна, и, несмотря на лишнюю экспрессивность и некоторый переход на личности, миссис Брамсон, похоже, не видела ничего опасного. Ее совершенно не смущала ругань и вызывающие выкрики гостей; по сути наступила та ситуация, когда все говорили почти одновременно, при этом абсолютно друг друга понимая. В общем потоке слов проскальзывали самые разные реплики, иногда даже оставаясь без внимания. Предательски сквозь сумбур в адрес Шепарда пробилось чье-то: «А чего ты хотел, подавая в отставку и оставляя „Нормандию” на прихоть военным?» Тогда это услышали все, но вида никто не подал.

Весь этот абсурд и особенно эксцентричное поведение Шепарда сильно не нравились Эшли. Она молча хмурилась на него, откинувшись на спинку дивана и скрестив руки на груди. Иногда она переводила взгляд на остальных, и тогда можно было видеть ту злость и презрение, которое она испытывала в тот момент по отношению ко всем присутствующим в гостиной субстанциям. Именно сейчас, когда совершенно намеренно наружу была извлечена эта ненужная и лишняя статья, она со всей четкостью смогла различить внутри себя эту злость и начать неимоверно сожалеть о невозможности ее выразить, как вдруг Снежин встал с места и, перемолвившись парой слов с Брамсоном, вышел из гостиной. Повинуясь бесконтрольному порыву эмоций, Эшли бросилась за ним. Понять, чем она руководствовалась, было сложно, да и сама девушка наверняка не смогла бы это объяснить, однако в тот момент она была уверена, что действует абсолютно правильно, и, может быть, этот разговор будет иметь судьбоносный характер.
 
Она догнала его в небольшой зале у входа в коридор. Снежин был немало удивлен, когда Эшли его окликнула, и даже немного смутился, увидев, в каком раздраженном состоянии она пребывает.
— Это твоя газета? — без всяких церемоний бросилась с места в карьер Эшли. — Отвечай прямо.
Снежин немного отстранился, явно не понимая, в чем причина такого внезапного нападения.
— Ну, моя.
— Чертов ублюдок! — сама не ожидая от себя ничего подобного вдруг, выругалась девушка. — Ты же знаешь, как Джону тяжело, так какого дьявола ты творишь?!
— Что-о? — чуть не рухнул Снежин от такого откровения. — Эшли, неужели ты пьяна? Почему ты так ругаешься?
— Не включай дурака, Игорь, я же вижу, что ты сделал это намеренно. Ты постоянно крутишься вокруг Джона, лезешь ему в голову со своими разговорами, заставляешь его переживать, внушаешь какую-то ерунду, напоминаешь о прошлом, мешаешь спокойно жить. Думаешь, я не замечаю, что он всегда возвращается от тебя вымотанным, а потом сразу ложится спать или на всю ночь запирается в кабинете? После того, как вы с Гаррусом промыли ему мозги на чертовой Мальте, он перестал быть на себя похож. Он ведь даже во время войны никогда так много не думал, а сейчас может часами сидеть и не сказать ни слова. Ему и так очень тяжело дается адаптация к новой жизни, идиот, а ты еще подсовываешь ему такие статейки!
— Я? — вспыхнул Снежин. — Да я просто дал газету Майку. Я же не знал, что он непременно захочет показать ее Джону, да еще таким театральным образом.
— Майк — чертов тупица! И ты ничем не лучше, если думал, что он не захочет воспользоваться возможностью выпендриться.
— Ты не в своем уме, Эшли. Все вы такие: вечно навыдумываете себе сказок, а потом житья никому не даете.
Снежин презрительно развернулся и хотел было уйти, но Эшли схватила его за локоть.
— Предупреждаю, Игорь, — тихо и очень страшно зашептала она, — я служила в космопехоте не из-за смазливого личика. Если я увижу хоть намек на то, что ты хочешь залезть в голову Джону, я тебя пополам сломаю.
Глаза Снежина вспыхнули яростью, и он резким движением вырвался из рук девушки. Физически он все-таки был сильнее.
— Ты головой вообще думаешь? — заскрежетал он зубами. — Ты что, считала, что вы уйдете на покой, поселитесь в райском краю на берегу живописного озера и будете жить долго и счастливо до конца дней своих? Никто не будет задавать вопросы, напоминать о прошлом и требовать, да, именно требовать мнения о настоящем? Если он так болезненно реагирует на любое изменение окружающего мира, то пусть запишется на прием к психологу, у нас тут есть один грамотный специалист. Ему еще очень везет, что государство его не трогает, а то если бы его заставили агитировать на выборах, таскаться по саммитам, выступать на конференциях, то он, похоже, и вовсе ушел бы в запой. У тебя не получится оградить его от всего — от соседей, друзей, журналистов, в конце концов, от новостей. Всех не переломаешь. И не начинай кидаться на людей, это очень плохая манера. Вон, у Брамсона жена тоже космопех — скажешь ему что-нибудь, и сойдетесь вы в эпическом противостоянии, прямо как в американском фильме.

Снежин поправил помявшийся пиджак и, убедившись, что Эшли более ничего не ответит, покинул залу. Полными беспричинной ненависти глазами девушка еще некоторое время смотрела ему вслед, неспособная ничего сказать. Из гостиной доносилась громкая ругань Шепарда, уже всем словарным запасом кроющего Альянс и бедного Гулана; нередко сквозь этот монолог пробивался звонкий смех Кригер, которую очень веселили некоторые выпады Спасителя Галактики. Наверное, никогда еще Эшли так не ощущала свое бессилие. Что уж там говорить, все слова Снежина были более чем справедливы, и ей даже в некоторой степени стало стыдно за такую реакцию, но проблемы это не решало. Самым неприятным было осознание невозможности оказать Шепарду хоть какую-нибудь помощь: он должен был справиться сам, и только он один мог сказать, что именно его волнует больше: «Нормандия», Галактика или собственное будущее. Эшли могла лишь все время находиться рядом, чтобы всячески его поддерживать. И хотя обстоятельства уже посадили в голове Шепарда первые зерна сомнений, девушка все-таки надеялась переломить ситуацию. В конце концов, у нее были на то все основания.


__________

1. Реформа японских сил самообороны, помимо колоссального сокращения, окончательно подчинила вооруженные силы внутренним ведомствам, практически полностью подорвав их наступательный потенциал. Кошельки налогоплательщиков оказались в несомненном плюсе, однако даже после таких радикальных мер в ружье продолжали стоять пятьдесят тысяч человек, оснащенных самыми современными образцами вооружения. Именно против существования этих войск и выступали тогдашние прогрессисты.




Отредактировано: Alzhbeta.

Комментарии (9)

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.

Регистрация   Вход

ARM
7    Материал
Наконец-то дочитал главу. Всё-таки, это очень хорошо, когда глобальные события перемежаются с такими вот "жизненными" вставками.
Новый образ жизни Шепарда не вызывает у меня удивления - он строго идет по пути Гриссома (правда, тот ушел на покой в более позднем возрасте), и подобная закономерность вполне объяснима. Надеюсь только, что Шепард всё-таки найдет в себе силы не скатываться до состояния ухода в полнейший запой и депрессии на несколько лет. "Спаситель Галактики" это ведь не шутки.
К слову, об этом термине. Мне кажется, его использование, да ещё такое частое, несколько некорректно - Шепард спас Галактику не в одиночку и к этому приложили силы все, кто тогда воевал. Его вклад огромен, но не настолько, чтобы этот титул становился почти синонимом его имени. Я бы лучше назвал его "героем" - "спаситель" звучит чересчур высокопарно. Да и не "троекратный" он. В МЕ2 Шепард спасал не галактику, а только человеческие колонии. МЕ3 - прямое продолжение "спасения" из МЕ1. Угроза ведь была одна и та же.
И да, я не соглашусь с Алзи. Шепард переспрашивал слова у Эшли не из-за "тупизны", а из-за языкового барьера. Персональные переводчики, как мы видим, далеко не идеальны. А путался в выражениях он уже от гнева. Думаю, с возвращением Шепарда к активной деятельности все придет в норму - без тренировок острота ума притупляется.
Спор об ИИ крайне интересен. В основном - неоднозначностью суждений Ростовкина. С одной стороны я с ним полностью согласен - глобализация это хорошо, ИМХО, а точка зрения о гетах верна. Кварианцы виноваты сами, целиком и полностью. Геты воевать не хотели, как и некоторые кварианы - видим в памяти гетов в виртуальной реальности. А вот его теория о хасках это чистейшей воды бред. Мне кажется, что Ростовкин намеренно провоцировал Снежина и Окаву - человек его ума (незаурядного, что наглядно видно) просто не может серьезно верить в такую бредятину. Он только показал бы свое невежество. Хаски это не отдельная раса и даже не ИИ или ВИ. Хаски это всего лишь инструменты Жнецов, у них нет воли и своего разума, их никак нельзя сравнивать с гетами. Другой вопрос, если бы он говорил о Жнецах. Там все намного сложнее. Однако журналист твердит именно о хасках.
Изменения на "Нормандии" также вполне реалистичны. Я не удивлюсь, если Гулан

...избавился от личных вещей капитана, включая хомяка и модели кораблей. У меня в "Экскурсии" это также произошло, только несколько позже, ведь там была иная ситуация. Новая метла по новому метет и, если Шепард не вернется или Альянс не изменит политику в отношении корабля, от старого экипажа почти никого не останется.
Меня удивляет срыв Эшла на Снежина. Уж он-то здесь точно не при чем.
Вижу, новая глава уже на сайте. Обязательно отмечусь там в ближайшее время. wink
0
1721
8    Материал
Спасибо за столь подробный комментарий, подобные отзывы всегда очень полезны для авторов.
Про глобализацию я подробно говорить не буду, поскольку эта тема выходит далеко за рамки сайта, и обсуждение ее здесь будет караться со всей строгостью. Если оставаться в рамках игры, можно сказать, что любой глобализации задается вектор, она никогда не происходит на пустом месте, и потому всегда отвечает только узким интересам одной стороны, которые в случае фанфика "Post scriptum" не берут во внимание человеческие нужды, как впрочем и в случае игры, где все вроде как равны, но на самом деле имеет место быть полное доминирование культуры и мировоззрения азари. Вот у вас глобализация действительно идет на пользу всем, поскольку в контексте "контроля" воцарила то, что мы сейчас называем утопией – раем на земле, что не может быть плохо по определению. Конечно там возможно немалое количество оговорок, про которые я еще обязательно напишу, но все-таки, пока все выглядит именно так.

Что касается Спасителя Галактики, то это ведь немного саркастичное обращение, хотя в случае Шепарда оно полностью оправдано, так как именно о нем чаще всего упоминается в этом ключе. Вообще, понятно, что никого подобного по своему уровню везения никогда не было и не будет, Шепард не литературный образ, а персонаж компьютерной игры, так что в его случае оперирование терминологией комиксов вполне оправдано. Да, у "Нормандии" был экипаж, но на капитанском мостике стоял именно наш сверхчеловек, что уже ставит его несоизмеримо выше остальных. А что касается трехкратного выполнения подвига, то первый случай – это спасение Совета и предотвращение войны в 83-ем году, второй – уничтожение ретранслятора "Альфа" и предотвращение войны весной 86-го года, третий – уничтожение Катализатора и завершение Циклов. Да, он два раза предотвратил вторжение, но это тоже спасение, так как расам было дано время на подготовку, и кто же виноват, что заправляющие Советом азари им не воспользовались. Ну а с третьим разом все понятно ... тут без комментариев.

Еще раз спасибо за отзыв. Постараюсь как можно скорее прочитать "Экскурсию", чтобы не отставать.
0
ARM
9    Материал
Ну, если рассуждать в таком ключе, то да - согласен. Но лично я бы все-таки использовал не "спаситель", а "герой". Мы ведь не называем, например... ну, Жукова, спасителем СССР? wink К тому же, я говорил не только о "Нормандии". Без военного таланта того же Хакета, Виктуса и их флотов/армий Шепард не много бы стоил. Как и они без него.
Мне кажется, что два первых случая не могут считаться "спасением". Только третий. Ведь это не полное предотвращение угрозы, а только её отсрочка - подписание договора о ненападении с Германией ведь нельзя назвать победой СССР - только отсрочкой в войне и то не такой, какой она задумывалась. Вот уничтожение/контроль/синтез это уже жирная точка в истории - именно ЭТО действие закончило войну. Уничтожение Альфы и Властелина точки не ставило.

Вам спасибо - за этот рассказ. )
Буду ждать.
0
Alzhbeta
5    Материал
Меня не смущает то, что Шепард обрюзг, расслабился, потянулся к бутылке - в конце концов, что-то подобное закономерно для любого человека, резко сменившего образ жизни на диаметрально противоположный и ещё не нашедшего себя на новом месте. Люди, сильные духом (а Шепард именно таков), всегда находят свой способ вырваться из такой ситуации.
Куда больше вопросов у меня вызывает то, что Шепард... хм... тупой. Он здесь тупой как валенок! Переспрашивал у Эшли какие-то "непонятные" слова? О, нет. Это не тот Шепард, который славился дипломатическим талантом, живым гибким умом, способностью убеждать людей в чём угодно и вести их за собой. Даже если Шепард в чьём-либо представлении типичный такой "простой солдат", всё равно он не может быть настолько глупым, наивным и ограниченным: он бы тогда просто не смог сделать то, что сделал. Так что, Данил, Шепард у тебя фактически ООС. Хорошо это или плохо, будет зависеть от того, как он проявит себя в дальнейшем.
0
1721
6    Материал
Ну вот так бы сразу, а то ни два, ни полтора; все молчат, и поди пойми где нормально, а где плохо. С так называемыми "масштабными" главами я еще могу быть полностью уверен в правоте взятых линий, и корректирование там не обязательно. А тут было бы неплохо иметь на виду хотя бы еще одну точку зрения; на самом деле, это очень помогает.

Насчет ООС я бы не стал судить по одной главе. Ранее, Шепард не казался таким тупым (вроде как), а о том, что леность тела приводит к лености ума забывать не стоит. Все-таки он не знает куда деться и как себя применить, на этом фоне хандра становится причиной рассеянности, которая, в свою очередь, не дает нормально соображать. В конце главы он приходит в полное исступление, что на фоне стресса опять-таки не может казаться таким необычным. Ну я уже скоро начну забегать вперед; в конце добавлю лишь, что Шепард, это человек с уникальным везением и умением оказываться в нужном месте в нужное время. Mass Effect – это компьютерная игра со всеми вытекающими отсюда последствиями.
2
1721
4    Материал
С момента публикации прошло почти два дня, и, поскольку, скорее всего, ничего интересного больше не появится, можно подводить промежуточные итоги. Читатели, давно наблюдающие за моим творчеством не могли не заметить, что с аж с ноября темпы написания просто катастрофически упали. В прошлом месяце было опубликовано четыре главы сразу, но это надо было сделать по причине довольно специфического содержание сюжетных линий, которое могла стать просто непонятным, если бы части появлялись по одной. К сожалению, новый семестр, со своей противной программой, вряд ли благоприятно повлияет на ситуацию, что конечно же совершенно не хорошо, так как начиная с января у фанфика катастрофически упали цифры. Тем не менее, я очень надеюсь, что к концу весны наконец закончу второй очерк, а летом, когда график станет попроще, перейду к третьему, и даже выйду на прошлогодние темпы, если, конечно, повезет.
0
Дюран
2    Материал
Ах, да, автор, еще одна вещь. Вы обладаете просто замечательным свойством угадывать желания читателей (ну, мои так точно). Стоит только подумать: "все замечательно и очень интересно, но было бы неплохо разнообразить повествование небольшой порцией экшна" - как вот вам пожалуйста, читая следующую же главу я наслаждаюсь первосортным экшном. Стоит после этого мне подумать "все даже замечательней чем я думал, вот только давненько о нашем бравом спасителе галактики ничего не слышно" - и вуоля! Это я все к чему - респект вам большой, автор - вот к чему)
0
Дюран
1    Материал
Ну и бардак тут у вас творится, автор) Очень порадовала дискуссия о ИИ, и тем она интереснее, что взгляды ни одного из спорщиков не совпадают полностью с моими. Это же намного интереснее - когда читатель не просто может выбрать, с кем согласиться, а стать как бы третьим спорщиком, особенно при том, что тема более чем неоднозначная. Не знаю, намерено вы так сделали или нет (вообще, мелькала у меня мысль что персонаж Снежина - выразитель ваших собственных взглядов - надеюсь вы это как нибудь прокомментируете), но факт один - читал я это все с превеликим удовольствием. Но вообще при том, что персонаж Ростовкина далеко не из самых приятных, в уме ему не откажешь, так что самой отталкивающей из присутствующих на мой взгляд оказалась Роза Кригер, которая только подливала масла в огонь и упивалась разыгравшимся всеобщим срачем.

А Шепарда жалко, да. Те фаны ME, кто дико хотели хэппи энда и чтоб Шепард выжил, при прочтении этой главы, возможно поймут, какой жестокой каре они его подвергли - бедолага только интуитивно понимает, что что-то чертовски пошло не так. Ну а предпримет ли он в конце концов какие-то реальные действия? Все это мы узнаем в последующих главах Post Scriptum. Оставайтесь с нами!)
0
1721
3    Материал
Хе, вам надо рецензии писать; хотя, кое где создается впечатление, будто вы стебетесь, многие моменты получились достаточно эффектными, а особенно: "Оставайтесь с нами!". Ну, это все лирика; если говорить о Снежине, то я не собирался делать героя, который выражал бы мои мысли. Возможно, где-то получается именно так, где-то мы с ним расходимся, а где-то мою позицию можно увидеть в словах совершенно других персонажей. В данной главе я попытался раскрыть две полярные точки зрения, касающиеся ИИ; конечно с ними можно не соглашаться, а третий путь всегда кажется наиболее оптимальным, однако суть спора одна: может ли сосуществовать органика и синтетика в непосредственной близости, или нет. Ростовкин считает, что может, Снежин против ... а Джонни – красавчик.
Да, и еще по Шепарду. Сюжетная линия спасителя галактики дается мне куда сложнее, чем какая-либо еще, причем только в техническом плане; со смысловым содержанием я определился в первые три секунды. Образ Шепарда кардинально противоречит всем представлениям о супергерое, что, конечно же, было определенным риском, однако я подводил к этому с самого начала, так что ничего неожиданного, в принципе, не случилось. Вот если бы была фемШепард, то тогда да; тогда всем бы было без шансов. А тут мужик, действительно, вообще не понимает, что вокруг творится.
0