Свежий ветер. Глава IX. Последствия

Кайден

Глядя на экран перед собой, я вдруг осознал, что в течение последних нескольких минут бездумно читаю одно и то же предложение. Я отвернулся от консоли и, стараясь не потянуть свежий шов на боку, оперся о перила, ограждающие спальные капсулы.

Казалось, я застрял в кошмарном сне — из тех, в которых мир рушится вокруг, и ты кричишь и кричишь, но никто не слышит. Стоило нам только приземлиться на Вермайре, как судьба принялась наносить нам один сокрушительный удар за другим, пока, наконец, не...

Еще никогда прежде я не видел ее в таком состоянии. В моей памяти запечатлелись те несколько страшных секунд, когда Шепард просто кричала в устройство связи, снова и снова приказывая Эшли тащить свою задницу к условленному месту встречи, хотя в ответ до нее доносился лишь скрежет помех. На ее лице застыло выражение отчаяния, ярости и муки — она прекрасно осознавала тщетность своих действий. Джена была так уверена, что сумеет спасти нас обоих. Лишь окрик Гарруса удержал ее от необдуманной попытки пробиться ко второму отряду — тому, что сдерживал неприятеля, пока мы устанавливали бомбу, до взрыва которой оставались считанные минуты. Она знала, что если мы задержимся, то либо взлетим на воздух вместе со всей базой, либо погибнем в бою с превосходящими силами противника. Только тогда, вновь натянув на себя маску хладнокровной, жесткой коммандос, Шепард подхватила меня под руку и практически взвалила себе на плечо — пуля в боку не позволяла мне двигаться самостоятельно.

Я был готов умереть. Не скажу, что мне нравилась эта идея, и, тем не менее, я был готов к этому. Стараясь превозмочь адскую обжигающую боль в свежей ране, я смотрел, как приземлился корабль гетов, а затем, подумав о Шепард, которая в тот момент спешила на помощь отряду Эшли, без колебаний активировал взрывное устройство. Таймер имел простую конструкцию, и геты с легкостью обезвредили бы бомбу, но если бы им удалось подобраться близко, я собирался взорвать ее вручную. Да, это стало бы последним, что я сделал в жизни, но это было бы достойным ее окончанием. Я велел Джене спасать Эшли и убираться отсюда как можно скорее, и я отвечал за каждое слово. Я был готов к смерти.

Никогда прежде Шепард так не колебалась — тишина радиоэфира казалась более оглушающей, чем грохот выстрелов, доносящихся со всех сторон. Когда же она наконец ответила сквозь стиснутые зубы, меня переполнила сбивающая с толку смесь облегчения и страха.

«Нет, лейтенант, мы возвращаемся. Я не могу допустить, чтобы геты добрались до бомбы».

Я лежал в воде, облокотившись на какие-то ящики и отстреливаясь от подбирающихся к бомбе врагов, а второй рукой зажимал рану в боку. Геты окружали меня, и Шепард была права: один точный выстрел позволит им обезвредить взрывное устройство и сделать все наши старания бессмысленными.

Эшли согласилась с этим решением. Последние ее слова до сих пор звучали у меня в ушах: «Я ни о чем не жалею». Я закрыл глаза и тяжело вздохнул.

Шепард могла бы ее спасти. Если кто-то и был на это способен, то только она. Но затем появился Сарен. Это произошло так внезапно, что к тому моменту, как я заметил его, он уже сбил Джену с ног, проволок ее по воде и, взяв за шею, поднял над поверхностью. Он был в два раза больше Шепард и двигался невероятно быстро. Она мгновенно лишилась своего оружия, и, почувствовав внутри боль во сто крат сильнее, чем от пули, я закричал. Не знаю, зачем сделал это, мне просто хотелось, чтобы все закончилось. Мне хотелось, чтобы он душил меня, а не ее — я уже истекал кровью и долго бы не продержался. Почему-то он посмотрел на меня, может быть, повторив движение Джены, но большего ей и не требовалось. Извернувшись в его руках, она ударила турианца головой в лицо. Сарен выпустил ее, и как только Шепард вновь завладела оружием, он ретировался на свою летающую платформу.

Бросившись вперед, Джена ухватилась за ее край и два раза выстрелила, промахнувшись совсем немного. Мы почти одолели его. Она почти сделала это. Еще чуть-чуть и миссию можно было бы назвать успешной.
Упав на землю и заметив отступающих гетов, Шепард попыталась вызвать Эшли, но ответом ей стала лишь холодная, пустая тишина. К тому моменту, как Джена подбежала ко мне, ее лицо выглядело, как стальная маска. Я едва держался на ногах и чувствовал себя просто жалким. Я ничего не сделал.

И Эшли была мертва.

«Сегодня моя счастливая ночь!» — сказала она, победоносно улыбаясь и сгребая выигрыш.

Все это просто кошмарный сон. Должно им быть. Но мы уже находились на борту «Нормандии», позади остался дебрифинг, меня залатали и поставили на ноги, а я все еще не мог проснуться. Казалось, что прошлой ночи попросту не случилось. Этим утром я проснулся, чувствуя себя просто великолепно — странно, учитывая количество выпитого мною накануне — а вспомнив взгляд, которым одарила меня Шепард перед тем, как удалиться в свою каюту, я осознал, что улыбаюсь. Стоило «Мако» оказаться на поверхности планеты, как события стали развиваться по пугающему сценарию, и дальше становилось только хуже. Несколько напряженных минут Джена и Рекс провели, направив оружие друг на друга, пока ей не удалось убедить его в своей правоте. Мы узнали ужасающую природу одурманивания, и Шепард открыла свой разум для еще одного маяка. Мне опять пришлось беспомощно наблюдать за этим, каждую секунду ожидая, что он взорвется, или что Джену снова швырнет прочь. А потом мы повстречали Властелина, и это событие навсегда останется незабываемым.

Однако все это казалось маловажным по сравнению с пустым креслом Эшли в конференц-зале.

Сейчас мы притворялись, что жизнь продолжается — как и положено поступать солдатам в подобной ситуации. Мы направлялись к Феросу в последней отчаянной попытке найти Канал, и по окончании дебрифинга все разошлись по своим местам на корабле. Прежде, чем выйти, я оглянулся назад: уперев руки в боки и не сводя глаз с кресла Эшли, Шепард неподвижно стояла посреди помещения.

Почти час прошел с тех пор, как она, хмурая и напряженная, скрылась в своей каюте, и за это время мне не удалось сделать ничего полезного. Я желал снова вернуться во вчерашний вечер, неомраченный последовавшими за ним ужасными событиями. Тогда я с дарованной алкоголем храбростью позволил себе думать о том, что мог бы просто наклониться через стол и поцеловать ее, не заботясь о последствиях. Мне хотелось вновь увидеть ее улыбку — такую же, как прошлой ночью, ее разрумянившиеся щеки и теплый взгляд блестящих глаз. Я мечтал оказаться в мире, где сегодняшний день не наступил.

Звук открывающейся двери заставил меня поднять голову и оглянуться. Скрестив руки на груди, она стояла в нескольких шагах от своей каюты и осматривала помещение рассеянным взглядом, словно не помнила, зачем вышла. Пальцы впивались в кожу, и весь ее вид излучал неуверенность и нервозность, — я никогда прежде не видел Шепард в таком состоянии. Она двинулась прочь, но когда я неожиданно окликнул ее, резко замерла.
Джена обернулась и посмотрела на меня — она выглядела усталой и полностью разбитой. Мне так хотелось обнять ее, сделать хоть что-то, чтобы облегчить ее ношу. Однако я был бессилен и знал это.

— Шепард, — произнес я снова, на этот раз тише, немного расслабившись. Не поднимая глаз и нервно теребя пальцами рукава, она направилась в мою сторону. Пройдя мимо, Джена подошла к ограждению, на которое только что опирался я, и вцепилась в него, словно в спасательный круг. На ней была надета форма Альянса, но покрывавшие ее кожу пятна масла, грязь и царапины свидетельствовали о том, что с окончания миссии у нее не нашлось ни минутки на себя. Она пахла металлом, и порохом, и чистой, прохладной водой, заполнявшей центр того сооружения.

— Я только что... — голос Джены прервался, и, кашлянув, она мимолетом бросила взгляд в сторону своей кабины и продолжила: — Я только что говорила с семьей Эшли. Ответила ее младшая сестра, и я попросила ее позвать маму, а потом... они узнали меня из новостей... они все смотрели на меня, и мне пришлось сказать им... — Шепард запнулась и, повернувшись, встретилась со мной взглядом своих полных страдания глаз. — Я рассказала им, что произошло, и, осознав, что Эшли мертва, ее мать так всхлипнула и... — Джена судорожно выдохнула и пропустила пальцы сквозь волосы. — Дерьмо.
— Я мог бы сделать это, — произнес я, задаваясь вопросом, не поэтому ли она столько времени провела в каюте?
Поморщившись, Шепард ответила:
— Нет. Я приняла решение оставить ее, мне и отвечать за последствия — так и должно быть.
— Никто не мог спасти ее, — мягко возразил я, наблюдая за тем, как она поджала губы, — даже ты. Базу окружали восемь кораблей гетов. Восемь. Мы не сумели бы добраться к ней вовремя, даже если бы задействовали «Нормандию», даже если бы она продержалась достаточно долго. И ты это знаешь.
— Знаю ли? — нахмурившись, переспросила Джена. — Я забралась так высоко, построив карьеру на выполнении невозможного. Никто не смог бы сделать это, кроме меня. Я должна была спасти ее. Если бы не Сарен, я... — она вновь запнулась, а затем раздраженно продолжила: — Если бы я не стала тратить время на разговоры с ним, если бы не пыталась преследовать его, я сумела бы добраться до нее вовремя. Я уверена в этом.
— Если бы ты не поговорила с ним, мы бы не знали, куда направляться дальше. Мы бы даже не знали, чего искать и...
— Предполагается, что я лучший оперативник среди людей, — бросила Шепард, сжав кулаки, — поэтому скажи мне, почему я должна требовать от себя чего-то меньшего, чем невозможное?

— Потому что ты человек, Шепард, — вздохнул я. — Никто из нас не совершенен, не исключая и тебя, пусть даже ты и подошла к этому чертовски близко. — С этими словами Джена растеряла весь пыл. Несколько дней назад я бы, вероятно, был смущен допущенной вольностью, однако сейчас не чувствовал ничего подобного. — Послушай, я знаю, что ты сделала все возможное, потому что иначе и быть не может. Все знают это. Мы потеряли Уильямс — да, это тяжелый удар, но в данный момент единственный человек, который винит в этом тебя — это ты сама.

Стиснув зубы, Джена отвернулась к спальным капсулам.

— И все же решение принадлежало мне. Это я выбрала жизнь одного ценою смерти другого. Реши я иначе, и смогла бы добраться до нее, сумела бы спасти их. Возможно, тебе бы удалось активировать взрывное устройство самостоятельно. Это мое решение, и я просто... Я просто не знаю, было ли оно верным. Объективно.

Шепард всегда казалась мне чем-то вроде путеводной звезды, она всегда была до краев полна уверенности в себе и своих способностях, и все окружающие верили, что пока она рядом, все будет хорошо. Однако сейчас Джена колебалась, и это пугало меня.
— Ты... я никогда не видел тебя такой, Шепард, — сказал я. — Ты никогда не сомневалась в своих решениях, никогда не оглядывалась назад.

Некоторое время она молчала, а затем, тихим, лишенным эмоций голосом произнесла:
— Когда мы разговаривали с Властелином, он сказал... он сказал, что я полна «самоуверенности, рожденной невежеством» — я лишь думаю, что могу остановить их, что смогу сделать хоть что-то, потому что слишком глупа, чтобы осознать свое бессилие. И если он прав, что ж... мы все обречены, да?

Не зная, что ответить, я замер с открытым ртом. Шепард была чересчур умна, чтобы повестись на банальности, которые я мог бы предложить ей. Она прекрасно знала, что я тоже напуган. Я верил в нее, в ее способности, но мы были лишь крошечной командой, противостоящей бесчисленной армии врага. Если кто-то и мог справиться с подобной задачей, то это Шепард. Но что, если это просто невозможно сделать?

Я хотел как-то утешить ее, на худой конец коснуться ее, показать, что я понимаю и забочусь о ней. Но эта тень, нависшая над нами...

— И Сарен, — продолжила Шепард, медленно шагая взад-вперед на крошечном пятачке у консоли, — он сказал — подчинение лучше уничтожения. Я считаю, что он псих, да я лучше погибну с оружием в руке, но... ведь когда-то он был другим, носил звание Спектра. Почему он просто сдался? Помнишь, тот ученый сказал, что одурманивание забирается в твой разум, и к тому моменту, как ты понимаешь, что происходит, уже слишком поздно — ты начинаешь верить в эту ложь. Именно это случилось с Сареном. И... это заставило меня задуматься над тем, что я знаю и во что верю — я говорю о своих способностях и миссии, об этой сумасшедшей идее о Жнецах, и... — плечи Джены поникли, и она тяжело вздохнула, — черт, я не знаю.

— Ты должна прекратить это, — сказал я, делая шаг к ней. — Это не то, кем ты являешься. Не позволяй какому-то идиоту с промытыми мозгами пошатнуть твою уверенность в себе. Ты — коммандер Шепард...
— Я знаю! — прорычала Джена раздраженно. Она вновь опустила взгляд к полу, и голос ее смягчился. — Я знаю. Только когда мне пришлось поговорить с семьей Эшли, я поняла, что не могу сказать, что произошло на самом деле. И дело не в том, что эта информация засекречена, а в том, что я не хочу, чтобы они обвинили в случившемся меня.
— Почему бы они стали делать это?
— Да потому что! — прошипела Джена, словно не хотела, чтобы я вынуждал ее сказать эти слова вслух. — Потому что я сделала выбор, в результате которого она погибла, и, вспоминая об этом снова и снова...
— Сарен убил ее, Шепард, — настойчиво произнес я. — Сарен и геты, а не ты.
— Но мне пришлось выбирать между тобой и ею, и я выбрала тебя. — Она глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. — Как бы я ни рассматривала произошедшее, результат остается неизменным. Я должна верить — и мне нужно, чтобы в это верил и ты — что мое решение не имело никакого отношения ни к тебе, ни ко мне, ни к ней. Важна лишь миссия, и если бы ты находился на ее месте, а она на твоем, я бы поступила точно так же.
— Разумеется, я верю в это, — быстро ответил я. — Мне и в голову не приходило, что ты думала о чем-то, кроме миссии.

Это была ложь — конечно же, эта мысль посещала меня. Когда Шепард сказала, что возвращается, на мгновение я самонадеянно подумал, что она делает это из-за того, что именно я находился рядом с бомбой. От воспоминания об этом меня начинало тошнить. Может быть, я был так готов умереть только потому, что в глубине души знал — или полагал, что знаю — что Шепард вернется за мной? Но если ложь была необходима, я солгу ей.
— Хорошо, — произнесла Джена, совершенно неубежденная, — потому что... я знаю, что приняла верное решение для миссии. Мне просто нужно верить, что я руководствовалась правильным мотивами.
Вслед за этими словами возникла оглушающая тишина, и шов на моем боку начал болезненно пульсировать. Я ничего не мог прочесть по хмурому, замкнутому выражению на ее лице.
— Послушай, Шепард... — Я подошел ближе и облокотился о стену, в то время как Джена продолжала смотреть на спальные капсулы. — Позволь задать тебе вопрос. Ты доверяла Эшли свою жизнь? Ты доверяла решениям, которые она принимала как солдат?
Она облизнула сухие губы и тихо и серьезно ответила:
— Да.
— Ты доверяешь мне в этом же?
Шепард взглянула на меня с ничего не выражающим лицом, словно пыталась понять, к чему я клоню, прежде чем отвечать.
— Разумеется, да.
— Тогда ты должна понять, что мы оба пошли туда с тобой по своей воле. Мы оба добровольно вызвались сопровождать отряд Киррахе. Я думал, что умру, и — да, мне это не нравилось, но я был готов. Мне казалось, что, по крайней мере, это хороший способ погибнуть. Эшли считала так же.

— К чему ты ведешь? — потребовала Джена ответа, словно ей неудобно было обсуждать это.

— Я веду к тому, что... — я подошел еще ближе и облокотился о перила рядом с ней, — ты не можешь оставлять за собой право с такой готовностью бросаться в сам ад и жертвовать своей жизнью, но не позволять другим сделать такой же выбор. Если ты считаешь, что тебе можно принимать подобные решения касательно твоей собственной судьбы, ты обязана верить, что и другие люди способны на это. Я велел тебе спасать ее, и я на самом деле подразумевал это. Когда Эшли сказала тебе возвращаться ко мне, она тоже подразумевала это. Позволь этому решению принадлежать ей. Она не ждала, что ты придешь и спасешь ее — она была слишком занята тем, чтобы уйти в ореоле славы, на этот раз настоящей. Ты не подвела ее, а думая иначе, ты не чтишь ее жертву, ты лишь делаешь из нее мученицу. Эшли Уильямс никогда не была мученицей. Она погибла героем.

Некоторое время мы молчали, а затем наконец она задумчиво посмотрела на меня.
— Я не понимаю, как тебе это удается, — сказала она тихим хрипловатым голосом.
— Удается что?
Джена вновь отвернулась.
— Ты можешь сказать лишь несколько слов, и я уже чувствую себя лучше. Это не должно быть так просто, не в этот раз.
Подавшись вперед, я заглянул ей в глаза.
— Но ты все-таки чувствуешь себя лучше?
— Почти, — ответила Шепард, встречая мой взгляд. — Теперь я думаю лишь о том, что когда прострелю Сарену голову, это станет платой и за ее жизнь тоже. Мы догоним его, остановим, а затем взорвем ко всем чертям Властелина. Мы прекратим все это.
— Да, — подтвердил я, радуясь, что Джена вновь обрела хотя бы часть своей уверенности. — Мы сумеем сделать так, чтобы смерть Эшли не оказалась напрасной. И... я буду рядом до конца, Шепард. Как и все остальные члены экипажа.
Некоторое время она молчала, а затем, словно признание давалось ей с болью, Джена вымученно посмотрела на меня и произнесла:
— Я знаю.

С этим она развернулась и коснулась моего плеча — ситуация странно перекликалась с произошедшим в медотсеке, когда я чувствовал невероятное облегчение от того, что она пришла в себя, а она, прежде чем выйти, вонзила пальцы в мое предплечье. Тогда это казалось беспечным, почти игривым. Сейчас же все было серьезно.

— И спасибо, — низким голосом добавила Шепард. Поддавшись импульсу, я накрыл ее руку своей ладонью, не заботясь о том, как это будет выглядеть со стороны. Кожа Джены оказалась холодной и шершавой от покрывавшей ее засохшей грязи, но я бы поцеловал каждый ее палец, если бы имел на это право. Мне так хотелось сказать ей, как благодарен я был за то, что мы оба остались в живых, и как ужасно та же самая мысль заставляла чувствовать себя, когда я вспоминал, что Эшли больше нет с нами.

Шепард не поднимала на меня глаз. Из-под опущенных ресниц она просто смотрела на мою ладонь поверх ее и выглядела печальной.

— Всегда пожалуйста, — ответил я, гадая, чем заслужил ее благодарность.

А затем ее пальцы выскользнули из моих, и она ушла, оставив меня наедине с воспоминаниями о прошлой ночи — не только пиво тогда придало мне смелости, чтобы перестать притворяться, что я не начал влюбляться в своего командира с самой первой встречи. Воспользовавшись кратким отсутствием за столом и Шепард, и Гарруса, Эшли одарила меня внимательным и решительным взглядом, на который способен только очень пьяный человек, и спросила, почему, черт побери, я до сих пор ничего не предпринял, несмотря на свое более чем очевидное увлечение нашим командиром.

Конечно, я все отрицал, но Эшли безжалостно обозвала меня лжецом. Она обратила мое внимание на тот факт, что, невзирая на то, что она была уверена во взаимности этих чувств, если я не сделаю что-либо пусть и не сейчас же, но вскоре, то вполне вероятно останусь у разбитого корыта. Я не относился к тому типу людей, которые готовы в любой момент броситься в омут с головой, особенно когда такие вещи, как правила Альянса, разница в рангах и мои собственные заскоки, стояли на пути. Но все же толчка Эшли оказалось достаточно, чтобы я повел себя так, как прежде не отважился бы, просто позволил себе говорить то, что было у меня на уме, не задумываясь над словами, и это сработало. Стоило мне только осознать, что Шепард смотрит на меня так, как она определенно не смотрела ни на кого другого, волна жара окатила меня с ног до головы, и я осмелел. Сама идея поддаться порыву, просто позволить этому произойти, после того, как провел несколько недель, запрещая себе даже мечтать... казалась мне такой же опьяняющей, как и запах пряной ванили, наполняющий воздух рядом с Дженой. Прошлой ночью она ответила на мои действия так, что мне захотелось продолжать до тех пор, пока...

Кто знает, чем бы все закончилось, если бы Джокер не доказал, что его умение верно выбрать момент не относилось ни к чему, кроме эвакуации. И все же, вероятно, его вмешательство было к лучшему. Если бы что-то все же произошло, это превратило бы сложное решение, принятое Шепард сегодня, в практически невозможное. Даже активируя бомбу, я осознавал всю несостоятельность этого плана — да, я готов был отдать свою жизнь за удержание позиции, однако ничто не мешало гетам просто убить меня и деактивировать взрывное устройство. Но в тот момент я просто не хотел, чтобы Шепард думала, будто я ожидаю, что она придет мне на помощь из-за появившихся между нами чувств. Если бы что-то произошло прошлой ночью, я не знаю, чем бы все обернулось. Оставила бы она меня, доверяя прожить достаточно долго, чтобы взорвать бомбу, и отправилась спасать Эшли, только чтобы доказать себе и другим, что она думала исключительно о миссии?

Мы никогда этого не узнаем. Эшли больше не было рядом, чтобы велеть мне не волноваться о том, что могло бы случиться. Я уже скучал по ней.

И когда ночью мы прощались с нашим товарищем, казалось, будто туча, низкая и тяжелая, нависла над кораблем.

Отредактировано: Архимедовна.