Мы теперь в Discord
Как оно обычно и бывает, оказалось, что я не единственная вернулась с Цитадели не с пустыми руками. Формально алкоголь можно классифицировать как контрабанду, если, конечно, вы ненавидите своих подчиненных в достаточно мере, чтобы соблюдать этот закон. Однако на корабле, вроде «Нормандии», экипаж скорее совершит коллективное самоубийство, чем подвергнет опасности дело, а потому я не видела за столом никого, чья смена начиналась бы ранее, чем через одиннадцать часов, когда мы собирались высадиться на Вермайре.
Хотя, надо признать, количество присутствующих немного сократилось. Вероятно, причиной этому служило наше с Эшли получасовое противостояние. Ни одна из нас не желала прекращать игру, горки фишек на столе росли и убывали, но не исчезали полностью. Учитывая же, что все остальные уже выбыли, обстановка накалялась. Сделав большой глоток пива, Уильямс смерила меня взглядом, и, поигрывая одной из фишек, я спросила себя, сможет ли она состязаться со мной в упрямстве.
Пустых бутылок на столе было существенно больше, чем полных. Кому, черт возьми, пришло в голову доверить мне команду?
Джокер пить отказался, мотивируя это тем, что не доверяет автопилоту, однако все еще находился рядом, следя за картами Эшли с вниманием, видимым мною на его лице лишь на мостике. Кайден был по крайней мере немного пьян и, прижав ко рту кулак, сидел с таким задумчивым видом, словно присутствовал на собрании по обсуждению стратегии, а не на игре в покер. Лиара тоже не пила и, задумчиво склонив голову на бок, пыталась применить правила, которые я кратко объяснила ей, к той тотальной психологической войне, что разворачивалась на ее глазах. Два приглашенных нами инженера передавали друг другу бутылку виски и, очевидно, заключали пари на то, кто из нас в конце концов выиграет. Гаррус же... черт, я все еще с трудом разбиралась в турианской мимике. Он нашел бутылку чего-то, что мог пить без риска для здоровья, и казался вполне довольным, но я все равно решила поговорить с ним позже. После того, как он прострелил голову тому врачу, которого разыскивал в течение нескольких лет, Гаррус стал тихим, хотя сейчас он выглядел неплохо. Сделав глоток из своего стакана, наполненного ромом, импортированным из какой-то колонии, которая выглядела на этикетке настоящим раем, я вернула Эшли столь же пристальный взгляд.
Поддавшись порыву, я бросила фишку стоимостью в пятьдесят кредитов, которую держала в руках, в горку посередине, хотя до этого мы повышали ставки лишь на десять.
— Поднимаю на сорок, — заявила я, в то время как Эшли раздраженно стиснула зубы. Я знала, что она блефует. Невозможно девять лет быть членом банды и не научиться нескольким трюкам в том, что касается карточного мухлежа. У Эшли оставалось достаточно фишек, чтобы она могла позволить себе проиграть эту партию, однако в любом случае это нанесет удар ее самолюбию. Скорчив гримасу, она пробормотала «пас», и я сгребла выигрыш поближе к себе. Да, атмосфера царила дружелюбная, однако я все равно обожала выигрывать.
— Это нужно остановить, — заявил Джокер нервно, пока я раскладывала свои фишки в стопки. — За прошедшие полчаса ничего не изменилось, и ни одна из вас не приблизилась к победе.
— Ты злишься только потому, что вылетел первым, — сказала Эшли немного невнятно — выпитое ею давало о себе знать. Схватив колоду, она принялась ожесточенно тасовать ее. С каменным лицом Уильямс вновь сдала карты и уверенно встретила мой взгляд. Не знаю, было ли это особенностью пьяной Эшли или нежелающей проигрывать Эшли, но мне нравилось ее упорство.
— А что, если вы до утра не закончите? — с мольбой в голосе спросил Джокер. — Я не могу теперь просто уйти, я должен досмотреть до конца. Но у меня, по крайней мере, есть автопилот. У вас же нет никого, кто заменит вас, когда вы все будете валяться с похмельем и уязвленным самолюбием.
— Самолюбием? — разозлилась я. — Скажи это ей. Это она не знает, когда следует сдаться.
— Мне? — не осталась в стороне Эшли. — Да я уже почти выиграла, когда тебе выпали просто невероятные карты.
Перепалка, лишенная всякого энтузиазма, продолжалась почти минуту, прежде чем Кайден вмешался с весьма разумным предложением сыграть следующий раунд ва-банк вслепую. Таким образом мы, во-первых, закончим игру, во-вторых, определим безоговорочного победителя, и, в-третьих, ничье самолюбие сильно не пострадает. В этот момент я осознала, что тянусь вперед через стол, и смущенно откинулась на спинку стула.
Некоторое время мы с Эшли внимательно смотрели на Кайдена, но его лицо не выражало ничего, кроме чистосердечного желания помочь. Однако стоило мне прищуриться, как уголки его губ предательски поползли вверх, и внезапно покер наскучил мне.
— Согласна, — заявила я.
— Я тоже, — вторила Эшли, передвигая свои фишки в центр стола. Туда же последовала и моя, чуть меньшая, кучка.
— Давайте же, леди, покажите, как это надо делать, — не заботясь о возможных последствиях, пробормотал Джокер. К счастью для него, ни одна из нас не обратила на его слова никакого внимания, вместо этого перевернув карты. Мои оказались гораздо лучше — две королевы против десятки и восьмерки. Однако меня ожидало сильнейшее разочарование: с открытым ртом я наблюдала, как после сдачи всех карт на руках Эшли оказался чертов флэш, а я так и осталась со своей идиотской парой. Как только Уильямс поняла, что безоговорочно выиграла, она бросила кулаки вверх и с криком «Да!» запрокинула голову назад.
Я безуспешно пыталась нахмуриться, наблюдая, как Эшли сгребает к себе все фишки — она выглядела такой счастливой. В конце концов, у меня было столько денег, что я практически не знала, что с ними делать. У нее же, помимо коллекции оружия, имелась семья. Уильямс заслужила этого.
Прозвучавший звуковой сигнал свидетельствовал о том, что сумма, которую мы внесли в призовой фонд, была переведена на ее счет. С наслаждением потянувшись, Эшли обвела взглядом присутствующих и, ни к кому конкретно не обращаясь, заявила:
— Сегодня моя счастливая ночь!
Допив свое пиво, она принялась принимать поздравления.
Некоторые командующие офицеры просто-напросто запретили бы подобное времяпрепровождение, но я не видела в этом ничего дурного. Мы отлично провели вечер, а учитывая, что чем глубже мы увязали в этой миссии, тем реже нам представлялись поводы для веселья, я все меньше пеклась о регламенте. У нас все получалось. Да, мы действовали нестандартными методами — черт, на нашем корабле, принадлежащем Альянсу, находилось больше инопланетян, нежели представителей человечества — но мы выполняли свою работу, и делали это хорошо. Командование не могло просить нас о большем.
— Я проиграла, — с усмешкой пробормотала я и, опрокинув стакан, одним глотком допила золотисто-коричневую жидкость.
После того, как определился победитель, еще несколько стульев опустели — неудивительно, учитывая продолжительность игры. Вернувшись из уборной, я обнаружила за столом лишь расслабленно развалившегося в кресле Гарруса, Эшли, внимательно смотрящую на Кайдена, который, в свою очередь, выглядел сбитым с толку, вероятно, чем-то, сказанным ею. Приблизившись, я заметила, что он рассеянно трет шрам от пули на предплечье, при этом рукав немного задрался, демонстрируя его сильную руку. Я почти сожалела, что мне довелось увидеть лейтенанта без рубашки — теперь порой мне было невероятно сложно думать о Кайдене в ином ключе.
— Эй, коммандер, — неожиданно нарушила тишину Эшли, — могу я задать вопрос?
Вновь наполнив свой стакан, я опустилась на стул.
— Валяй.
— Что с татуировками?
Я не знала, что ответить на это. Как правило, находясь на борту корабля, я носила форму Альянса, но сегодня на мне было надето кое-что из моего личного гардероба, в том числе темно-красная майка, открывавшая большую часть рисунков на моей коже. Собранные в течение многих лет татуировки являлись значительной частью меня, и иногда я забывала, что другие могут считать их странными. Вопрос однозначно был смелым, однако сорванный джекпот и выпитое пиво сделали Эшли уверенной в себе.
— Татуировками? — переспросила я, чтобы выиграть время, и она кивнула. Я попыталась найти в своем затуманенном ромом мозгу причину, по которой мне не стоило бы развивать эту тему, но не сумела. И в самом деле, почему нет? — А что с ними?
— Не знаю... мне просто хотелось узнать, связаны ли с ними какие-нибудь интересные истории. На самом деле, любопытство гложет меня с тех пор, как я впервые их увидела, а сейчас удача на моей стороне, так что... — Эшли пожала плечами, словно побуждая меня продолжить.
Практически за каждой моей татуировкой что-то стояло, будь то история, мысль или практические соображения — например, в основании черепа был наколот мой личный номер. Вопрос Эшли не являлся чем-то необычным — люди часто об этом спрашивали, однако, как правило, они не нравились мне в достаточной степени, чтобы отвечать. Что же касается этих трех... что ж, я не видела в этом ничего плохого.
— Ладно, можешь выбрать две.
Задумчиво поджав губы, Эшли осмотрела мои руки. Я видела, как ее глаза задержались на воробье чуть ниже ключицы, затем на большом витиеватом рисунке левее, кольцах вокруг предплечья, странных символах, разбросанных то тут, то там. Наконец приняв решение, она проговорила:
— Вон та, с узлом, на правой руке.
Взглянув на указанную татуировку, я провела пальцем по коже и про себя порадовалась, что потратила время на то, чтобы сделать эту наколку, простую, но сильную и гордую — одну из моих любимых.
— Такая же имелась у одного моего сослуживца, — сказала я, представляя себе этот символ вокруг толстого мужского предплечья. — Его звали Уолш. Мы были друзьями, через многое прошли вместе, в том числе и на Элизиуме. Погиб примерно год спустя от руки кроганского наемника. Мне всегда нравилась его татуировка, поэтому, когда его убили, я посчитала правильным сделать такую же.
— Это... хорошая история, Шепард, — произнес Кайден некоторое время спустя. Ему уже не раз доводилось видеть мои татуировки, но он никогда не задавал вопросов. Теперь же он смотрел на обсуждаемый рисунок словно впервые.
— Достаточно простая, — продолжила я, посмотрев на татуировку на плече: толстые сине-черные линии, изгибаясь, сплетались вместе, — как и тот парень — он тоже не любил понапрасну молоть языком. Он был хорошим другом и солдатом.
Я вдруг поняла, что рассказывая об этом, не чувствовала печали. Может, это плохо? Он являлся одним из немногих друзей, появившихся у меня в Альянсе, но сейчас я ощущала лишь разочарование от того, что он не знает, что я превзошла его в ранге бойцов N. О, я бы с таким удовольствием ткнула его носом в этот факт.
— Ты сделала ее в память об этом друге? — спросил Гаррус.
Интересно, есть ли у турианцев нечто, подобное татуировкам, или же все ограничивается раскраской лиц?
— Полагаю, да... во всяком случае, изначально причина заключалась именно в этом. Но на данный момент эта татуировка украшает мою руку уже дольше, чем его, поэтому, когда я смотрю на нее, то вижу только себя. И это хорошо — совсем невесело повсюду таскать за собой мертвого товарища.
Ответом мне стало согласное бормотание. Им всем приходилось терять друзей в бою, они знали, что я имею в виду. Я вновь взглянула на Эшли.
— Еще одна.
— Как насчет той, на шее? — указала она на блеклую красную цифру X, очевидно, и не подозревая о банке червей, которую собиралась открыть. Эту татуировку я сделала в тринадцать лет, когда Калверн пожелал отметить меня, как одну из них, отметить меня своей. После вчерашнего происшествия Кайдену не составит труда сложить два и два и сообразить, кто такой Финч. Вернее, кем он был.
Однако он принял все это так хорошо. Позже мне стало стыдно за свою чрезмерную реакцию, но старые раны, у которых не было ни единого шанса зажить, порой могут причинять сильную боль. Меня застали врасплох, заставили встретиться лицом к лицу с призраком прошлого, адреналин наполнил кровь, и я подчинилась животному, иррациональному страху. Конечно, моя реакция оказалась несоразмерной реальной опасности. Может быть, все не так плохо, как я полагала? Возможно, они сумеют понять?
Я взглянула на свой напиток. Пошло оно все к черту. Что плохого случится, если я расскажу об одной маленькой татуировке?
— Она старая, — начала я, ощущая зарождающуюся тревогу по мере того, как осторожно ступала на незнакомую территорию, ежесекундно гадая, скажу ли следующее слово. — Очень старая. Это знак банды, в которой я состояла, пока жила на Земле — еще до того, как вступила в ряды Альянса.
— Банды? — удивленно переспросил Гаррус, очевидно, следуя старым привычкам офицера СБЦ. — Преступников?
— Нет, скрывающихся под масками блюстителей порядка, — с сарказмом ответила я. — Да, Гаррус, преступников.
— И как она называлась? — спросила Эшли, с любопытством разглядывая татуировку.
— «Красные десятки». «Х» — это цифра, символ, — объяснила я, видя в глазах Кайдена неожиданное понимание — очевидно, в его голове отдельные кусочки головоломки наконец-то начали вставать на свои места. Я продолжила рассказывать: — Они базировались в одном из этих огромных перенаселенных муравейников, которые США любят называть городами. Конечно, к тому моменту, как я вступила в банду, они уже распространили свое влияние далеко за пределы Десятой улицы, но название осталось. Как и татуировка.
Склонив голову набок и повертев в руках бутылку пива, Эшли спросила:
— Если это было так давно, почему ты не свела ее?
— Зачем? — То, как спокойно они приняли мое маленькое признание, вопреки всякой логике заставляло меня занять оборонительную позицию. — Это случилось, я провела с ними почти столько же времени, как и с Альянсом. И пусть они занимались весьма грязными делами, но то, чему я научилась там, дало мне преимущество, когда я стала космопехом. Да, эту историю нельзя назвать приятной, но... что было, то было, верно?
Даже несмотря на то, что мне много раз доводилось произносить эти слова, они все равно казались непривычными. Очень мало людей знали всю историю целиком, и я понятия не имела, храню ли ее в тайне ради других или ради себя.
— Но как ты все-таки оказалась в Альянсе? — неожиданно задал вопрос Гаррус. Что ж, мне следовало этого ожидать. Несколько мгновений я думала о том, чтобы рассказать правду — в конце концов, я выпила, и время казалось идеальным для военных историй. А эту историю по праву можно было назвать моей лучшей — я разрушила империю всего двенадцатью пулями. Кайден до сих пор не проронил ни слова и, судя по хмурой мине на его лице, раздумывал над чем-то серьезным. Пожалуй, довольно откровений для одного вечера.
— Программа помощи, — просто ответила я. Мне хотелось рассказать им, всем им. После того, как мне официально присудили звание Спектра, я сказала себе, что наконец-то добилась этого и теперь могу перестать бежать, перестать с таким упорством стараться оправдать свое существование. Теперь у меня была власть, я могла защитить себя и тех, кто мне дорог. Я обвела глазами помещение. Список таких людей вырос без моего ведома. Но, решила я, делая очередной глоток рома, это хорошо — хорошо заботиться о ком-то. Это вовсе не означало, что я автоматически приговаривала этих людей к смерти, хотя у меня имелось достаточно доказательств обратного.
Эшли спросила еще об одной татуировке, однако я заявила, что расставшись с деньгами, не собираюсь так же легко выдавать все свои истории.
Взамен я сама задала ей вопрос, и после некоторых уговоров, под нашим совместным нажимом, она поведала о том, как во время службы в Альянсе впервые всплыл тот факт, что она внучка генерала Уильямса. Эшли рассказала, как вновь вернула уважение сослуживцев, сумев притащить раненого командира к челноку после того, как в одиночку завершила операцию, в то время как остальной взвод оказался зажатым неприятелем где-то по пути. Со страстью, присущей пьяному, она жаловалась на несправедливость жизни, на то, как ужасно было осознавать, что как бы она ни старалась, как бы далеко ни зашла, ей не избавиться от этого ярлыка, который не имеет никакого отношения ни к ней, ни к ее достижениям.
Я вновь повторила то, что уже говорила ей раньше — что я считаю, на Шаньси ее дед принял верное решение, и каждый, кто думал иначе, — просто склонный к самоубийству идиот, и я с удовольствием бы сама вправила ему мозги. Чего я не сказала, так это что по завершении миссии собиралась рекомендовать ее к повышению до офицера — Эшли и без того выглядела довольной моими словами, так что я решила пока оставить этот сюрприз при себе. Было здорово совершать хорошие поступки, когда предоставлялась такая возможность, а рекомендация Спектра могла помочь молодому солдату сделать карьеру.
Далее пришла очередь Гарруса. Он поведал нам захватывающую повесть о том, как сумел засадить коррумпированного чиновника, лишь слегка выйдя за рамки закона. Бутылка с непонятной этикеткой, которую турианец держал в руке, почти опустела. Я налила себе новую порцию, а Кайден неохотно рассказал уже слышанную мной историю о миссии, в результате которой его повысили до штабного лейтенанта, однако он все же добавил немного новых подробностей для меня.
Затем они спросили меня об учебе в N-училище. Даже приглашение пройти там тренинг некоторые считали невероятно престижным, но я не разделяла этого мнения. Как-то, когда я еще носила звание первого лейтенанта, мне довелось увидеть агента N4, и уже тогда я была гораздо лучше его. Едва лишь получив приглашение в программу, я знала, что поднимусь до самого верха. Меня уже считали особенной: мне сказали, что то, как я показала себя на Элизиуме, а также нескончаемые рекомендации и невероятно высокие результаты тестов уже означали, что я могу пропустить обычный тренинг в академии и получить свой статус бойца N. Мой жизненный опыт был гораздо страшнее всего, что мне довелось увидеть в N-училище, расположенном в Рио. После Блица работа по двадцать часов в день казалась мне забавой.
Я все же рассказала троим своим собеседникам о нескольких миссиях, позволявших мне подниматься все выше и выше до тех пор, пока я не добилась разрешения поместить на груди символ N7 — теперь я могла прогуливаться по любому объекту Альянса так, словно владела этим местом.
— Ты стала первой женщиной, получившей это звание, да? — спросила Эшли, облокотившись о стол и все еще не выпуская из рук пивной бутылки.
Я кивнула.
— До сих пор остаюсь единственной. После меня была еще одна, но она погибла несколькими месяцами позже.
— Должно быть, это сложно — проходить тренинг, когда вокруг одни мужчины?
Пожав плечами, я ответила:
— Ничего особенного. Если бы я не могла за себя постоять, меня бы там вообще не было. Под конец мы научились неплохо ладить.
На самом деле это означало, что другие либо держались от меня подальше, либо стали чем-то вроде приятелей, либо походили на Луку — агента N5, с которым мы развлекались практически с нашей первой встречи. Я попыталась вспомнить, как он выглядел, и не смогла. Каждый раз, думая о тех моментах, тайком украденных минутах, что мы провели вместе в заброшенных зданиях и ангарах, я видела перед собой другое лицо. Сглотнув, я свалила это на выпивку и долгое воздержание.
Эшли призналась, что спросила из-за одной видеозаписи, виденной ею в экстранете, демонстрирующей тренинг бойцов N7. Я полагала, она имеет в виду какое-то рекламное видео, но оказалось, что кто-то снимал один из неофициальных спарринг-матчей, проведенных нами с группой наемников. Поддавшись уговорам и прикончив очередную порцию спиртного, я рассказала о том, как наемник в два раза больше меня совершил ошибку, назвав меня «цыпочкой» и поинтересовавшись, не слишком ли тяжело мое оружие. Когда же я ответила, что мне не нужно оружие, чтобы справиться с ним и его дружками, он не поверил. Что ж, потеряв сознание от моего удара, он уже не смеялся. Оставшимся трем наемникам случившееся не понравилось, так что я предложила и им попытать счастья. Дальше, по словам Эшли, я «жестоко избила их», да так, что «зубы летели во все стороны».
Я и понятия не имела, что кто-то снимал это. Должно быть, зрелище было то еще. Все знали, что с пистолетом в руках я смертельно опасна, но мало кто осознавал, насколько хороша я в рукопашном бою. Мне пришлось развить эти навыки — мысль о том, что, не окажись у меня оружия, я стану беспомощной, казалась мне невыносимой.
Темные были времена; я стремилась доказать, что чего-то стою, а потому бросила все силы на то, чтобы отточить каждое свое умение до совершенства. Помню, как-то раз, глядя в зеркало на свой сломанный нос, исцарапанное лицо и бритую голову, я не узнавала сама себя, и это радовало меня.
Я многого добилась с тех пор и сейчас обладала той уверенностью в себе, что приходит с осознанием своего полного превосходства в какой-то сфере деятельности. Но в моменты, подобные этому, глядя на свои руки, на покрытые шрамами костяшки, еле видные розоватые линии на пальцах и запястьях, я думала о том, что, даже гордясь репутацией одного из лучших воинов, я всегда буду иной. Исключением.
Эшли с Гаррусом принялись что-то обсуждать, а я подняла глаза на Кайдена, и, стоило нашим взглядам встретиться, как он улыбнулся. Спиртное придало его лицу легкий румянец, а от его улыбки мне становилось... тепло, и я чувствовала себя в безопасности. В памяти всплыли сказанные им неделю назад слова. Мы сидели за этим самым столом и обрабатывали свои раны, и Кайден повторил, что ему нравятся мои шрамы, особенно те два, что пересекают правую бровь — он признался, что они напоминают ему крылья. Я же ответила, что лесть никуда его не приведет, хотя каким-то образом мое настроение улучшилось.
Сейчас он смотрел на меня так, будто бы я казалась ему завораживающей, очаровательной, и это рождало в моей груди странные чувства. Я спала с солдатами прежде, но с Кайденом все шло иначе — я не знала, что это и как мне себя вести. Он был просто... милым. В его глазах я видела искренность, ум и доброту. Он думал обо мне лучше, чем я сама, а кроме того, был очень, очень хорошо собой.
Принимая все это во внимание, Кайден должен был мгновенно наскучить мне, но этого не произошло. Я слишком любила разговаривать с ним. Впрочем, это относилось к каждому члену моей команды. Наблюдая, как Эшли и Гаррус спорят о своих любимых пушках, а Кайден время от времени услужливо добавляет факты, опровергающие доказательства обоих, я чувствовала... удовлетворение. Мир рушился вокруг нас, мы все увязли в событиях, которых не понимали, но, несмотря на все это, мы были вместе. Я ощущала себя частью команды и знала, что меня окружают люди, на которых я могу положиться. Мне и прежде доводилось служить в хороших взводах, но они ни в какое сравнение не шли с нынешним.
Кайден ни словом не упомянул события прошлого дня, и в его отношении ко мне я также не заметила никаких перемен, будто бы случившееся не имело значения.
Закинув ноги на стол, я опустошила свой стакан. Вот, значит, что такое защищенность, счастье и подобные им чувства.
Вечер близился к завершению. Гаррус заметил, что до посадки осталось всего девять часов, а с утра ему необходимо еще раз проверить «Мако», потому что я, несомненно, вновь подвергну несчастную машину невыносимым испытаниям, как только мы окажемся на поверхности планеты. Эшли окинула взглядом рядок пустых бутылок около себя и согласилась, что пора спать, заявив, что ей не хотелось бы спугнуть удачу недосыпом. Кайден поднял свою наполовину полную бутылку с пивом в шутливом салюте вслед расходящимся товарищам.
Как только они скрылись из виду, и мы с ним остались наедине, атмосфера ощутимо изменилась. Кайден встал со своего места и, обойдя стол, сел напротив меня.
— Я задам тебе вопрос, — неуверенно начал он; его голос звучал немного нечетко, и я поняла, что он пьян, даже несмотря на свой более быстрый метаболизм биотика, — и если ты посчитаешь его слишком вольным, только скажи. Но я должен спросить.
Я равнодушно пожала плечами, словно мне было все равно, тогда как в действительности в душу закрался страх от одной мысли о том, что он может потребовать рассказать ему всю историю, стоящую за татуировкой на моей шее. Конечно, будучи моим лейтенантом, он находился не в том положении, чтобы требовать, однако после вчерашних событий, а также учитывая количество пустых бутылок из-под спиртного на столе, наши звания имели мало значения. Меня ужасало то, насколько я переживала из-за его реакции.
— Тот человек вчера... тот, которого ты... — Кайден запнулся; опершись предплечьями о стол, он принялся крутить в руках свою бутылку. — Он тоже входил в эту банду?
— Да, — ответила я, водя большим пальцем по ободу стакана, — но он был мелкой сошкой. Я нечасто его видела — он работал в другом... — я постаралась подобрать правильное слово, — секторе, являлся частью отвратительного бизнеса, вращавшегося вокруг черного рынка, я же была приближенной босса — одним из его охранников, — объяснила я, снова пожав плечами и удивляясь тому, как обыденно все это звучало, — никто не станет подозревать девчонку-подростка.
Это являлось всей правдой, которой я готова была поделиться на тот момент.
Кайден весело хмыкнул, словно пытаясь осознать, что я только что сказала.
— Ух ты. То есть это логично, что ты была не просто вором-карманником. По крайней мере часть твоих способностей должна являться врожденной, верно? Только идиот мог этого не понять. — Какая-то мысль пришла ему в голову, и, нахмурившись, он спросил: — Ты поэтому все держишь в секрете? На случай, если кто-то, вроде того парня, попытается использовать это против тебя?
— Наверное, — ответила я, раздумывая над тем, как объяснить ему все, не используя фразу «я недостаточно тебе доверяю». — Ну и... я не особо горжусь своим прошлым. Это были плохие люди, и многое из того, что мне приходилось делать, мне не нравилось. Однажды я решила, что с меня хватит, и присоединилась к Альянсу, ну а дальше все достаточно подробно задокументировано.
Все сказанное мною по крайней мере отчасти являлось правдой, и я надеялась, что этого окажется достаточно, но Кайден не собирался отступать.
— И что, они просто дали тебе уйти? Они ведь наверняка тренировали тебя — вряд ли с такими вложениями расстаются добровольно.
Я уже открыла рот, собираясь ответить обычную в такой ситуации ложь, но в последний момент передумала.
— Они и вправду тренировали меня, — сказала я осторожно, — и пройденное мною обучение означало, что когда я решила уйти, они ничего не могли сделать, чтобы помешать мне.
Кайден даже не подозревал, как точно слово «вложение» описывало ситуацию. Босс не был боссом в мою бытность курьером «Красных», но стоило мне спасти ему жизнь, стоило ему увидеть, на что я способна, как он вложил немалые ресурсы в то, чтобы превратить меня в крайне эффективного убийцу. На четыре года он поместил меня в частную школу, чтобы я могла убедительно играть роль его дочери перед конкурентами. Я посещала уроки балета вместе с другими двенадцатилетними девочками, в то же самое время обучаясь наиболее действенным способам окончить человеческую жизнь. Мне пришлось научиться хорошо лгать, вести двойную жизнь и справляться с такими вещами, которые заставили бы обычного человека обессиленно лечь на землю и разрыдаться. Когда он пытался уползти, я направила пистолет ему в голову и, глядя в полные ужаса глаза, сказала, что не являюсь ничьей игрушкой, не позволю использовать себя, что он не владел мною. Никогда прежде я не чувствовала себя настолько живой, настолько властной. Настолько свободной.
Моргнув, я внезапно поняла, что нахожусь на «Нормандии». Я носила звание бойца N7, Спектра и делала что-то хорошее для вселенной вместо того, чтобы стараться просто выжить день за днем. Я никогда не думала, что сумею столького добиться.
Кайден не стал расспрашивать дальше — казалось, его удовлетворил мой ответ. Откинувшись назад, он запустил пальцы в свои темные густые волосы и, глядя в потолок, глубоко вздохнул.
— Я... нахожу удивительным, что ты так высоко взобралась. То есть... конечно, я мало что знаю о тебе, однако очевидно, что твою жизнь нельзя назвать легкой. Ты платила за все вдесятеро больше остальных и, как ты и говорила, всего добилась сама.
Вновь подавшись вперед, Кайден оперся локтями о стол, нахмурился и принялся разглядывать меня взглядом человека, который одновременно был очень пьян и абсолютно искренен. Я почувствовала, что улыбаюсь.
— Шепард, полагаю, ты самая невероятная женщина из всех, что я когда-либо встречал, — произнес он своим низким хрипловатым голосом, а затем, словно смутившись, добавил: — Но ты, вероятно, уже знаешь об этом.
Ответ застрял у меня в горле. Взгляд его глаз обжигал, и не в первый раз я подумала, что странный, но лихой изгиб его губ кажется мне очень, очень привлекательным. В нем было что-то невинное, что я не считала недостатком. Кайден походил на... щенка, который не может относиться к вам иначе, кроме как с доверием, и принимает вас такими, какие вы есть. Шрамы пересекали как его тело, так и душу, но они не изменили его. Мне никак не удавалось понять, что влекло меня к нему, но я точно знала, что если бы встретила его в клубе, или если бы он служил под чьим-то другим командованием, я бы затащила его в свою каюту без всяких раздумий. Однако после всего, что мы вместе пережили, все вдруг усложнилось.
— Да, — ответила я наконец, опустив глаза, чтобы не дать предательской улыбке появиться на моем лице, — но, если хочешь, можешь продолжать говорить мне комплименты.
На мгновение я подняла на него взгляд, полностью отдавая себе отчет в том, что открыто флиртую, но сказала себе, что в случае необходимости смогу свалить все на ром. Кайден был ниже по званию, но... мы находились наедине.
Он рассмеялся в ответ низким, теплым смехом, и я практически видела, как он пытался найти ответ, который бы не выходил ни за какие рамки. «Ну же, — думала я, — признавайся. Мне надоело гоняться за тобой».
— Уверен, что смог бы говорить тебе комплименты всю ночь напролет, — произнес он. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать двусмысленность своих слов. Я усмехнулась, наблюдая, как он попытался принял смущенный вид, но потерпел неудачу и вместо этого широко улыбнулся. — Я имел в виду...
— О, я знаю, что ты имел в виду, — протянула я, подавшись вперед и болтая остатки рома в своем стакане... таким образом я могла смотреть на напиток, а не на него. Не на его глаза, его подбородок, чуть заметную щетину на щеках, которая чуть-чуть... — Ты и сам весьма неплох, лейтенант.
Я снова подняла взгляд на Кайдена — судя по движению губ, он тщетно пытался стереть с лица эту улыбку, а в его глазах появился веселый, игривый огонек. Мне нравилось, как легко было его смутить.
— Продолжишь в том же духе, и я покраснею.
Склонив голову, я произнесла: «Может быть, именно этого я и добиваюсь», — и одним глотком допила ром.
— Я... — Кайден опустил взгляд, и на какой-то ужасающий момент мне показалось, что он собирается сказать, что не заинтересован. Но в следующее мгновение он снова поднял на меня глаза, и улыбка исчезла с его лица. Теперь он просто смотрел на меня так же, как тогда, когда рана на его руке только что была зашита — как будто не мог поверить в то, что я на самом деле сидела перед ним, как будто считал меня чем-то поистине завораживающим. Я почувствовала жар, поднимающийся к щекам, а в уме раз за разом мелькало лишь одно слово: «Черт». Использовать в своих целях чье-то чужое увлечение — это одно, но увлекаться самой было просто глупо, особенно, когда речь шла о моем же лейтенанте.
— Я не знаю, чего хочу, Шепард. Я просто... Я рад, что ты здесь, вот и все. Рад, что встретил тебя. И надеюсь... — он опустил взгляд на свою давно уже пустую бутылку, — что окончание миссии не станет концом... этого. Мне нравится... работать с тобой.
— Так вот, чем мы занимаемся? — спросила я, глянув на него. — Работаем?
Он снова рассмеялся.
— Полагаю, нет, но даже Спектрам время от времени необходимо расслабляться. Даже тебе.
— Даже мне, — согласилась я, скользя пальцами по стенке своего пустого стакана. В этот поздний час у нас не было ни единой причины сидеть здесь. Как и прежде, мы находили предлоги, чтобы разговаривать друг с другом, находиться рядом. На лице Кайдена появилась кривая понимающая ухмылка, и я улыбнулась в ответ, чувствуя согревающее воздействие рома. — Поэтому не держи меня здесь слишком долго, — промурлыкала я, взглядом показывая, что он может принимать мои слова настолько серьезно, насколько пожелает. — Мне, знаешь ли, нужно спасать галактику.
— Галактике придется самой о себе позаботиться в один прекрасный день, — сказал Кайден, пожав плечами и продолжая вертеть в руках бутылку, а затем, внезапно осмелев, добавил: — Или ночь.
Я почувствовала, как мои губы приоткрылись, но не нашлась с ответом. Глядя друг на друга, мы неожиданно поняли, что то, как мы вели себя, будучи наедине, уже давно не имело никакого отношения к товариществу. Я снова почувствовала знакомое уже ощущение, поднимающееся внутри волнение, вызванное осознанием того, что чем бы ни являлись испытываемые мною чувства, они были взаимными. Легко убедить себя в том, что все это безобидно, когда дело лишь в тебе, даже если речь идет всего-навсего о физическом влечении, но это... В тот момент я знала, о чем он думал, и от этого вдруг стало тепло.
Улыбка Кайдена делалась все шире; приглушенный свет оттенял его высокие, точеные скулы и придавал глазам блеск. Что-то шевельнулось в моем животе, и неожиданно, стараясь побороть раздражение, я вспомнила кровь, замеченную мною утром в душе. Это объясняло мое напряжение и дурацкую эмоциональность в последние несколько дней. Мое тело абсолютно точно знало, чего хотело, и я уверила себя в том, что мое состояние — единственная причина, по которой я не стану заходить дальше этой ночью. И хотя Кайден не походил на человека, который, не задумываясь, прыгает в чужую койку, я не сомневалась, что сумела бы убедить его. Даже Спектрам время от времени необходимо расслабляться. Как и лейтенантам.
Внезапно устройство громкой связи захрипело, возвращая меня в реальность, и Кайден мгновенно напрягся, вслушиваясь в голос Джокера.
— Коммандер, просто решил сообщить, что мы приблизимся к ретранслятору примерно через минуту, так что держитесь крепче. После нас ожидают всего восемь с половиной часов полета до Вермайра.
— Спасибо, — автоматически поблагодарила я пилота, подняв взгляд к устройству связи, также служившему микрофоном и камерой, на потолке. Затем последовал толчок, лишивший бы меня равновесия, если бы я стояла — корабль вошел в ретранслятор. При слове «Вермайр» я вспомнила бесконечные страницы отчетов и инструктажей, касающихся ожидающей нас завтра миссии, и, взглянув на Кайдена, поняла, что мой отдых окончен.
Бросив ему извиняющуюся улыбку, я сняла ноги со стола, встала, отряхнула штаны и произнесла:
— Что ж, пожалуй, мне пора — нужно немного поспать.
Он кивнул, выглядя несколько смущенным. Даже несмотря на выпитый алкоголь, лейтенант все еще оставался человеком, чтущим правила, и его привычка постоянно контролировать себя и оценивать свои действия одновременно являлась как добродетелью, так и проклятием.
— Коммандер, — неуверенно начал он, когда я уже собиралась уходить, — прошу прощения, если я вел себя слишком... свободно, непрофессионально.
Все до единой мысли о профессионализме вылетели из моей головы, стоило мне посмотреть на него сквозь дно стакана. Направившись к своей каюте, я оглянулась.
— Этого я не говорила, — практически промурлыкала я, заметив, как неуверенность на его лице вновь сменилась понимающей улыбкой. До того момента, пока за мной не закрылись двери, я чувствовала спиной его взгляд.
************
Этот вечер стал последним, прежде чем все пошло к черту. Последний раз у меня на душе было спокойно. Я смотрела на снимок, сделанный кем-то в самом начале игры в покер. Ничто не омрачало наши лица. Кайден раздавал карты, а Эшли широко улыбалась чему-то. Вечер по-настоящему удался.
Однако я была невероятно наивна. Я считала себя самой опытной женщиной на свете, но имела глупость полагать, что жизнь не потребует страшной платы за ночь, полную веселья и смеха. Что ж, мне вновь преподали жестокий урок: что бы я ни делала, как бы ни старалась, со мной не происходит ничего хорошего. Судьба дразнила меня, осыпая подарками только для того, чтобы отнять их чуть позже. Мне казалось, что я существую лишь для того, чтобы другие люди могли продолжать жить своими обыденными, скучными жизнями и не беспокоиться о галактических угрозах. Они даже не ценили этого — я с таким трудом сумела отсрочить вторжение Жнецов, дать нам время подготовиться, и в благодарность они заперли меня в клетке, не желая понимать, что обратный отсчет уже запущен.
Закрыв глаза, я снова вспомнила, как Кайден смотрел на меня тем вечером: с надеждой, доверием и возбуждением, рожденным новым увлечением, с предвкушением. Это тоже было наивно. Я говорила себе, что происходившее между нами безобидно, но после событий на Горизонте стало очевидно, насколько я заблуждалась. «Нормандия» изменила меня. Когда ваша цель — спасение галактики, многое видится в ином свете: вы берете от жизни все, что можете, и не задумываетесь над последствиями. Вся наша с Кайденом история сводилась к этому: притворяйся, что это нормально, что это ничего не значит, и что в любой момент ты сможешь разорвать эти отношения.
Однако это все-таки что-то означало, и мысли об этом до сих пор причиняли боль.
Я провела пальцем по лицу Эшли на фотографии. Ее улыбка могла многое рассказать о ней: о том, какой уверенной и бдительной она была, с какой мрачной решимостью смотрела в лицо судьбе, ища место в жизни, которое подошло бы ей идеально. «Нормандия» стала таким местом для всех нас, по крайней мере, на время.
Все изменилось после того, как мы высадились на Вермайре.
Отредактировано: Архимедовна.
Комментарии (4)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Регистрация Вход