Мы теперь в Discord
Вообще, если задуматься, то можно прийти к выводу, что сама формулировка «свободный мир», помимо всего прочего, подразумевает существование другого — «несвободного мира». Иными словами, в определенный момент времени в Галактике Млечный Путь существует одна группа рас, которая развивается по пути расширения всяческих свобод личности, а есть другая группа, всеми силами ограничивающая это расширение. Главная задача «свободного мира» — подавить «несвободный» и распространить свой образ жизни на его представителей, чтобы всем жилось счастливо и в Галактике установилось благо и процветание. Во второй половине XXII столетия Батарианская Гегемония как раз была отнесена к тому типу государств, которые насаждают идеологию «несвободного мира», то есть злостно подавляют личность. Но значило ли это, что права ее граждан не соблюдались? Нет, конечно, не значило. А значило ли это, что Кхар’Шан действительно был «окутан атмосферой глубокого вранья»? Да, безусловно; но вранье это было отнюдь не односторонним.
Человеческое сознание на самом деле склонно к упрощениям, поэтому, сталкиваясь с разного рода явлениями, мы пытаемся охарактеризовать их с точки зрения добра и зла. Если уважаемому врачу, блестящему хирургу, доктору наук и вообще классному специалисту задать вопрос: почему батарианцы злые, то, скорее всего, он начнет вспоминать Мендуар, Элизиум, Терра Нову и другие миры, подвергшиеся атаке наемников, а вероятность того, что он скажет о необходимости разобраться в ситуации, слишком незначительна. Средства массовой информации свое дело знают, и зачастую значимое событие освещается так, как его хочет видеть заинтересованный круг лиц. И вот тут можно оперировать прививаемыми с детства понятиями о хорошем и плохом, главное, подавать информацию дозированно и так, чтобы она была понятна широким слоям населения. Когда речь заходит о батарианцах, то все говорят о Скиллианском блице, ракетной атаке на космодром Уотсона, теракте на орбите Терра Новы и прочих актах, участие в которых батарианских властей даже не доказано. Того, что во всех бандах были в основном батарианцы, для СМИ было достаточно, чтобы начать мощную кампанию против Гегемонии, зачастую переходящую в истерию. Однако никто не задается вопросом: почему десятки юных сынов Кхар’Шана вместо того, чтобы оставаться дома и заниматься привычными делами, летят в Скиллианский предел и вступают в любую организацию, действующую против Альянса?
Известные события июля семьдесят первого года, как правило, трактуются однобоко и не имеют обратной стороны. Преимущественно говорят, что батарианцы «обиделись» на Совет и, разорвав дипломатические отношения, добровольно ушли в изгнание. Ну, если это так, то причиной Первой мировой войны было убийство Гаврилой Принципом Франца Фердинанда1 — согласитесь, это как минимум смешно. Суть в том, что батарианцы осваивали Скиллианский предел на протяжении десятилетий, и появление в этом регионе людей вызвало у них понятное возмущение. На Земле есть такая страна — Канада, в XVIII веке ей фактически управляли две крупнейшие колониальные империи того времени — Англия и Франция. Тогда они решили имеющиеся противоречия с помощью крупной войны, и по итогам Парижского мирного договора 1763-го года, французы были выгнаны из региона. Кхар’Шан войны не хотел, поэтому на протяжении нескольких лет батарианские дипломаты пытались решить вопрос вполне мирным путем. Сначала с Альянсом, а потом и с Советом они проводили бесчисленное количество переговоров, заседаний и конференций, но каждый раз, натыкаясь на стену непонимания, были вынуждены отступить. Человечество тем временем продолжало освоение предела, и к концу шестьдесят девятого года количество людей практически сравнивается с количеством батарианцев.
Тут и случается Мендуар. Альянс впервые показывает, что не способен защитить свои колонии: инфраструктура планеты разрушена, тысячи людей убиты или взяты в плен, человеческие дипломаты негодуют; казалось бы, вот она — Семилетняя война в межзвездной интерпретации, но не тут-то было. Ни СПЕКТР, ни ГОР, ни тем более Альянс не смогли доказать причастность Гегемонии к нападению, более того, на следующий день после сражения Кхар’Шан выразил соболезнования человечеству и официально осудил действия пиратов. Батарианцы бряцали оружием и в то же время всячески намекали на готовность к диалогу. Однако вскоре ими был допущен целый ряд ошибок.
Во-первых, обращаться к Совету было глупо, так как каждый грамотный политик понимал, что этот союз трех сверхдержав не был заинтересован в усилении Гегемонии и вполне очевидно отдал предпочтение более слабому Альянсу. Тут нужно понимать, что такое Совет Цитадели. Официально это «Исполнительный комитет межрасового надгосударственного альянса», а на самом деле не что иное, как военно-политический блок трех ведущих держав. В качестве доказательства может служить сама структура этой организации, подразумевающая принятие однобоких решений безо всякого права на вето какой-либо недовольной стороны. Имеющие имперский тип мышления батарианцы обладали достаточным потенциалом, чтобы заседать в Совете, однако были неудобны этой власти и доставляли ей массу хлопот. На самом деле борьба Совета с Гегемонией началась не после Скиллианского блица и даже не после Мендуара. Антибатарианская риторика впервые стала повсеместной после того, как в далеком тысяча девятьсот тринадцатом году азарийская колония Эсан вдруг стала батарианским Лореком. Медиа тогда буквально взорвались возмущениями, а триумвират понял, что раз Кхар’Шан может соперничать с самой мощной экономикой Галактики, каковой тогда была экономика Республики, то он становится очень опасным. В первую очередь для авторитета Цитадели. Этим и объясняется беспрепятственное вхождение человечества в галактическое сообщество; ввиду географического положения Земли, Совет просто видел в нем противовес Батарианской Гегемонии.
Во-вторых, высшей степенью глупости было отзывать своего посла с Цитадели, ведь любой грамотный политик понимал, что совету нужен только повод, чтобы ввести санкции, но такова была ситуация внутри Гегемонии. На Кхар’Шане был политический застой, а это явление часто сопровождается нехваткой грамотных кадров.
В итоге обычная форма протеста, которая довольно часто практиковалась и в человеческой истории, привела не к началу диалога, а к изгнанию Гегемонии и всего, что с ней связано, из пространства Цитадели, как источников проблем. Батарианцев просто-напросто слили, точно так же, как раньше сливали волусов, дреллов и кварианцев. Это был крупнейший провал дипломатии Кхар’Шана, который помимо всего прочего повлек за собой начало информационной войны.
«Санкции Цитадели превратили батарианскую империю в бумажного тигра, который сражается с врагами, устраивая подлые теракты, вместо того, чтобы идти на него войной, как в лучшие годы». («Путеводитель космического путешественника»2, издательство от октября 2186-го года).
Иными словами, автор этих строчек указывает на упадок военно-экономического потенциала Гегемонии, ссылаясь главным образом на ее нежелание развязывать открытую войну в Скиллианском пределе. Исходя из этого, можно предположить, что автор либо дилетант, либо он сильно лукавит. Давайте представим картину, в которой батарианцы начинают крупную войну, по сравнению с которой рейд на Элизиум кажется потасовкой между фанатами мужского керлинга. Но ведь тогда становится очевидно, что этот конфликт из противостояния Гегемонии и Альянса перерастет в конфликт Гегемонии и Совета, что прекрасно понимали на Кхар’Шане. Поэтому батарианцы поступили умнее.
Космос, словно океан в эпоху великих географических открытий, предоставляет предприимчивым органикам массу возможностей. На неподдающихся осмыслению галактических просторах всегда процветали пиратство, работорговля и разбои, а государства так же, как и во времена бесстрашных морских волков, умело пользовались этими явлениями. Гегемония часто нанимала корсаров для действий на человеческих коммуникациях, для нападения на транспортные узлы и крупные торговые порты, причем не стоит забывать, что сам Альянс особо не противодействовал. Во второй половине семидесятых годов к власти на Арктуре уже пришла администрация Гуэрты, которая отодвинула вопросы безопасности на второй план и вплотную занялась глобализацией. Была принята военная доктрина, устанавливающая систему узловых точек; опыт Мендуара был проигнорирован, колонии остались фактически беззащитными. Итог — Скиллианский блиц и опять тысячи погибших, опять разрушенная инфраструктура. Снова ни СПЕКТР, ни ГОР не могут доказать причастность Кхар‘Шана к нападению, и, более того, выясняется, что организатор атаки — человек. Альянс ответит спустя два года на Торфане, в СМИ это объявят победой, но на самом деле флот уничтожит только одну базу только одной конкретной банды, что ни в коей мере не снизит угрозу человеческим владениям в Траверсе. На самом деле активность пиратов напрямую зависит от противодействия им военных, в частности сухопутных войск; ни один пират не решится атаковать колонию, зная, что ее защищает отлично вооруженная и мобильная дивизия, однако у Альянса, как известно, сухопутной армии не было, и вот, через пять лет после победы на Торфане, на Терра Нову устремляется захваченный астероид X-57 — тогда всех спас Шепард. Вопрос с этим терактом очень неоднозначный: с одной стороны, очевидно, что рейд возглавлял бывший батарианский адмирал и всеми бандитами тоже были батарианцы, но с другой, Балак был в отставке и действовал по собственной инициативе, а любовь пиратов к применению варренов и та легкость, с которой их выщелкивал Шепард, говорит, что они точно не были профессиональными военными. Строго говоря, Гегемонии было не жарко и не холодно от исчезновения Терра Новы как планеты, следовательно, она точно не могла спонсировать устроенную БаЛаком вантюру, в то время как по бюджету сильно били акции в Скиллианском пределе. Кроме того, направлять астероид на заселенную планету может только больной фанатик, и это явно выходит за рамки геополитического противостояния. Также нельзя забывать, что с момента введения санкций борьба с Альянсом стала для батарианцев отнюдь не главным приоритетом.
Изоляция ударила больно, даже очень больно. Оборванные торговые связи негативно сказались на экономике, что отразилось и на социальный сфере. Процветающее общество Кхар’Шана в момент лишилось благосостояния, начался социально-экономический кризис, что в условиях слабой власти неизбежно переросло в кризис политический. В результате двадцатого ноября семьдесят первого года произошел государственный переворот. Император Шарх XXI был арестован в своем загородном имении на полуострове Ромзу, где вскоре отрекся от власти; руководство Гегемонией перешло в руки Комитету по охране государственности, который первым делом приступил к осуществлению массовых репрессий. Создалась забавная ситуация, когда батарианцы начали задаваться вопросами Чернышевского. На первый ответили, как всегда, легко: по отношению к лицам, так или иначе причастным к формированию старого курса, следственными органами возбуждались десятки уголовных дел, судом выносились самые разные приговоры: от высшей меры наказания (тем, кто был обвинен в измене) до отставок и штрафов (тем, кто обвинялся в некомпетентности). Однако, как показывает богатый российский опыт, ответить на первый вопрос достаточно просто, куда сложнее понять, что делать.
Провели политическую реформу, фактически установив президентскую республику. В феврале семьдесят второго года были проведены первые выборы, победу в которых одержали националисты, а верховным консулом стал их выдвиженец Эйх’Шин Харшак. Когда новая власть приступила к работе, то стало ясно, что Гегемония на грани полного краха. Попытки начать диалог с Советом ни к чему не привели. Харшак быстро понял, что единственным условием, на котором Гегемонии позволят вернуться на Цитадель, будет полное покаяние, что в переводе на язык политики означает отказ от всех территориальных притязаний и согласие на односторонние уступки, которые в конце концов могут привести к потере суверенитета. Батарианцы — это не элкоры и не волусы, они отказались.
Кхар’Шан встречал новый две тысячи сто семьдесят второй год в состоянии повсеместного кризиса: экономика практически рухнула, производство упало, не хватало товаров и топлива, полиция и спецслужбы с трудом сдерживали беспорядки. Кроме того, на батарианское общество оказывалось постоянное давление извне, что также влияло на настроение общества; этим-то и объясняется их агрессивное поведение за пределами дома. Наблюдая за тем, что о них говорят, они чувствовали себя в остальной Галактике, как во враждебной среде. Зная все это, невольно удивляешься тому факту, что чуть больше, чем за десять лет им удалось не только преодолеть дефициты, но и построить мощную и современную экономику.
Батарианцам пришлось практически с нуля поднимать те отрасли промышленности, продукция которых появлялась за счет импорта. Машиностроение, приборостроение, сельское хозяйство и добывающая промышленность — все это было создано за десять лет ценой титанических усилий. Новая власть оказалась на редкость хорошим организатором; грамотно используя СМИ, ей удалось успокоить общественность и уговорить народ затянуть пояса. Практически все проекты реализовывались на голом энтузиазме, используя врожденный батарианский патриотизм, порой граничащий с фанатизмом. Поскольку новые заводы размещались преимущественно в колониях, инженеров порой высаживали на необитаемых континентах, где под чистым небом им приходилось ставить автоматику и налаживать производство. Особенные трудности возникли с выпуском товаров потребления, которых батарианцам не хватало до возобновления внешней торговли, однако вскоре ситуация все-таки улучшилась, и к началу восьмидесятых годов голод отступил, жить стало легче. Вся ирония этой ситуации заключалось в том, что своими санкциями Совет практически сделал Гегемонии одолжение — благодаря им батарианская экономика стала самодостаточной. Триумвирату это, вполне естественно, не нравилось.
«Сегодня Батарианская Гегемония — это настоящая Империя Зла, которая одним своим существованием угрожает идеалам свободы и справедливости, являющимся безусловным приоритетом для всех цивилизованных народов. Подлость и беспринципность, с которой они совершают свои деяния, не может не возмущать здравомыслящего органика, а теракт в системе Асгард только лишний раз доказывает, что в своем стремлении сеять хаос они не остановятся ни перед чем. Расам Совета нужно показать, что, несмотря на нападения гетов, Цитадель остается сильной. Посмотрим, как запоют батарианцы, когда на орбите Кхар’Шана появятся турианские дредноуты». («Вестник Манновая», 7 августа 2183-й год).
«Вестник Манновая» — саларианское печатное издание, редакционную политику которого определяет государство; иными словами — это самое настоящее средство агитации. В данном пассаже, появившемся после астероида Х-57, человечество могло углядеть два положительных момента. Первый — это явная готовность Совета поддерживать Альянс в борьбе против Гегемонии, а второй — знание саларианских авторов человеческой истории, в частности риторики Рональда Рейгана.
Сороковой президент Соединенных Штатов был большим молодцом — публично озвучил формулировку на все времена. Она понравилась даже некоторым инопланетянам за пределами колыбели человечества, в частности журналистам одного из самых престижных изданий Галактики. Во многом благодаря своей простоте, формулировка сразу полюбилась широким массам и прижилась. Цивилизованным народам понятным языком объяснили, зачем нужно продолжать изоляцию батарианцев, а, если понадобится, то и воевать с ними. Как тут не вспомнить о той склонности к упрощению, о которой шла речь в самом начале? Итак, батарианцы — зло, приговор окончательный и обжалованию не подлежит. А с любым злом, как известно, надо бороться.
Однако с этим возникли трудности. Правящий Совет (теперь в составе квартета) после атаки на Цитадель был совсем не в лучшем состоянии, поэтому, учитывая все минусы войны с такой крупной силой, как Батарианская Гегемония, он решил ограничиться информационной травлей. А поскольку членство Альянса было все-таки формальным, то свои проблемы людям пришлось решать самим. Триумвират не трогал батарианцев, а батарианцы не трогали триумвират, Империя Зла жила своей обособленной жизнью, из года в год наращивая свой военно-экономический потенциал. Геополитические задачи решались руками алчных охотников за легкой наживой, благо таковых было достаточно. Информационная война шла своим чередом, и подобная ситуация полностью устраивала всех, кроме Альянса, у которого гибли граждане, но тем не менее умные политики прекрасно понимали, что долго игнорировать набирающую мощь Гегемонию не получится. Рано или поздно Совету придется начать диалог. И тут случается Бахак. Взрыв ретранслятора «Альфа» навсегда войдет в историю, как единственный случай уничтожения подобного рода аппарата. Несмотря на успешные действия батарианской контрразведки, которым удалось арестовать Аманду Кенсон, по понятным причинам избежать трагедии не удалось. Триста тысяч мирных колонистов стали жертвами самой крупной техногенной катастрофы за всю историю Цикла, но для Гегемонии события мая восемьдесят шестого года имели куда более трагичные последствия — батарианцы убедились в существовании Жнецов. Разумеется, сам факт уведомления об этом не влечет за собой никаких бед, но батарианская проблема заключалась в немедленно появившимся желании изучить синтетиков и внедрить в свои электронные системы их технологии. Это привело к понятному результату.
Форсированное изучение Левиафана закончилось катастрофой. У батарианцев не было опыта взаимодействия с технологиями Жнецов, которым обладал «Цербер». Опыта, за который люди заплатили немалой кровью.
«Одурманенные батарианцы кидались друг на друга в неимоверной злобе, истребляя своих товарищей, компьютеры отказывались подчиняться операторам, виртуальный интеллект взбунтовался, направив огонь автоматических турелей на своих. Большая часть флота утратила боеспособность еще до прихода Жнецов», — вспоминает в своих мемуарах командор Военно-космического флота, а позже верховный консул Батарианской Гегемонии — Верк Нарак.
Жизнь батарианцев не жалела. Кхар’Шан боролся один на один с силами синтетиков с самого первого и до самого последнего дня войны. Гегемонии никто не помогал. В то время, когда расы Совета пытались скоординировать усилия, батарианские военные в условиях выведенной из строя системы связи сковывали большие силы Катализатора.
«Жнецы, скорее всего, уничтожат батарианскую империю окончательно». («Путеводитель космического путешественника», издательство от октября 2186-го года).
Ан нет: не уничтожили, вернее, им не дали уничтожить. За пределами ретранслятора Харс о батарианцах уже говорили, как о вымершей расе, но пока люди и азари жалели себя, сыны Кхар’Шана боролись за каждую пядь земли, захлебываясь в реках собственной крови. На поверхности планеты разгорались сражения, в которых с каждой стороны участвовали сотни тысяч солдат и тысячи единиц боевой техники. На орбите планеты остатки флота Гегемонии отчаянно пытались создать коридоры для эвакуации гражданского населения. В колониях была объявлена высшая степень боевой готовности, там спешно создавались боевые соединения для немедленной отправки в районы боев. После того, как Жнецам не удалось с ходу взять Лорек, Катализатор предпочел не распылять свои силы и сосредоточиться на блокаде Кхар’Шана, так как население этого мира значительно превосходило количество жителей во всех колониях вместе взятых.
Однако батарианцы выжили. Так же, как турианцы, саларианцы, люди, азари и прочие расы. Вопреки укоренившимся слухам осталась цела и Гегемония; после гибели Харшака власть вновь перешла к Комитету по охране государственности, который продолжал осуществлять руководство вплоть до новых выборов. Кхар’Шан так же, как и другие родные миры воевавших рас, был контужен и истекал кровью: было истреблено сорок миллионов жителей, в руинах лежали десятки тысяч населенных пунктов, оказались разрушены практически все космопорты, аэропорты, железные и автомобильные дороги планеты. Так же, как и в турианских мирах, экономика была переведена на военные рельсы, что негативно сказалось на наличии продуктов потребления. Жить было тяжело и страшно, но в отличие от Земли, чьи колонии были защищены значительно хуже, здесь не было голода. В отличие от азари, которые вообще лишились львиной части своих владений, на Кхар’Шане хватало топлива и предметов первой необходимости. Природная батарианская стойкость вновь позволила избежать крупных волнений и относительно спокойно перенести все тяготы и лишения, а самодостаточная экономика помогла избежать трудностей, с которыми столкнулись Альянс и Республика Азари.
После войны снова возник вопрос соперничества с Альянсом, что было вполне ожидаемо, поскольку территориальный вопрос никуда не исчез. Флот Гегемонии значительно поредел, и хотя на поверхностях батарианских планет в ружье стояли практически полмиллиона бойцов регулярной армии, без достаточного количества боевых кораблей они не представляли собой значительной угрозы. Казалось бы, флот Альянса наконец-то получил неоспоримое преимущество над своим геополитическим противником, но не тут-то было. Спасибо на тот момент уже покойному Гуэрте. Оригинальнейший пункт пять дробь два в контракте у служащих позволял им уйти после крупной войны, что они и сделали. Таким смешным образом положение Гегемонии в пределе стало даже предпочтительнее, чем до войны, и, проанализировав эту ситуацию, многие политики поняли, что теперь, как никогда прежде, батарианцы представляют собой силу, с которой необходимо считаться.
«Мы часто восхищаемся предприимчивостью людей, позволившей им быстро интегрироваться в галактическое сообщество. Мы с восхищением говорим о турианцах, которые проявили подлинный героизм при защите своего дома. Но справедливо отдавая должное этим народам, мы забываем, что батарианцы, находясь в полной изоляции, сумели за считанные годы построить конкурентоспособную экономику, а Кхар’Шан отважно бился со Жнецами на протяжении трех месяцев, что не помешало батарианским военным отправить эскадру на помощь Объединенному флоту, хотя она была очень нужна дома. Сегодня весь свободный мир должен поблагодарить гордых сынов Кхар’Шана за их мужество и стойкость». («Вестник Манновая», 12 декабря 2186-ой год).
Во как! Тот самый «Вестник Манновая», который совсем недавно называл батарианцев «подлыми» и «беспринципными», вдруг резко меняет тональность. Саларианские журналисты даже преувеличивают батарианское благородство, поскольку отправленная на помощь Земле эскадра совсем не входила в состав ВКФ Гегемонии, а подчинялась только террористу Балаку — тому самому, который чуть не обрушил астероид на Терра Нову. Тем не менее теперь народы «свободного мира» должны «поблагодарить гордых сынов Кхар’Шана за их мужество и стойкость». Что же заставило государственное издание коренным образом поменять свою позицию?
Ответ очень прост: поменявшаяся международная ситуация. Если раньше батарианцы были для Саларианского Союза экономическим конкурентом, то теперь они стали той силой, которую можно противопоставить поддерживающему кроганов Альянсу. Иными словами у Гегемонии и Союза совпала цель — ослабление человечества. У батарианцев была сухопутная армия и опыт ведения войны на суше, чего не имели ни саларианцы, ни азари, а у Сур’Кеша был флот и опыт создания самых совершенных боевых судов в Галактике. Кроме того, Гегемония с ее крепкой экономикой виделась для далатрессы значительно более надежным союзником, чем Республика Азари, которую саларианцы вытаскивали из кризиса.
— Они обозлены не только на людей, — говорила далатрессе Министр внешних связей Илвин Иррах. — Они также ненавидят турианцев, азари, нас, волусов и прочих, но если мы сейчас будем им помогать, то вполне сможем заручиться поддержкой в будущем.
Линрон отвечала, пребывая в состоянии глубокой задумчивости:
— Но на Кхар’Шане сейчас выборы. Этот любитель медиа — Гарак — выступает за прекращение борьбы с Альянсом. Где гарантии, что победит нужный нам кандидат?
Ответ был до страшного прост:
— Для этого мы и содержим ГОР.
Далатресса одобрительно кивнула. Жребий был брошен.
Предвыборная кампания на Кхаршане выдалась очень тяжелой и выматывающей для всех претендентов на пост верховного консула. С самого начала в борьбу вступили три кандидата: командор Верк Нарак, известный человеческой общественности по своему знаменитому выступлению в ANN Шар’Лак Гарак и министр сельского хозяйства Барг Джазэт. В общем-то почти все политологи говорили, что главная борьба должна будет развернуться между двумя бывшими военными, поскольку они оба принимали самое активное участие в войне и были широко известны батарианскому обществу.
Консервативный Нарак после разгрома флота Гегемонии сумел попасть на Кхар’Шан, став одним из организатором Форлахского сопротивления. За три месяца войны, помимо партизанских действий, он участвовал в крупных наземных операциях, проводимых регулярной армией, что снискало ему немалую популярность после войны. Гарак же стал знаменитым в войне за колонии, где ему приходилось активно взаимодействовать с флотами других рас, в частности с Альянсом. Собственно, там он и попал под влияние людей, в конце концов сделав вывод, что борьба с выходцами из Солнечной системы отнюдь не единственный путь, по которому может пойти развитие послевоенной Гегемонии. Гарак выступал за начало диалога с расами бывшего Совета, целью которого был немедленный возврат Гегемонии в галактическое сообщество и вторичная интеграция в глобальную экономику. Для лиц, наблюдавших за всем со стороны, стало понятно, что следствием политики Гарака станет немедленное прекращение батариано-человеческого противостояния, причем в одностороннем порядке. Уход батарианцев из Траверса и Скиллианского предела безусловно ослабил бы и так надрывающуюся Гегемонию; потеря этих экономических районов сделала бы Кхар’Шан полностью зависимым от новоиспеченных союзников, а Альянс получил бы полностью освоенные планеты с работающими предприятиями, на которых было достаточно просто поменять следящих за автоматикой инженеров. В силу данных причин, как бы это странно не звучало, Сур’Кешу была нужна сильная Гегемония для того, чтобы продолжать досаждать людям.
И вот тут «Вестник Манновая» публикует результаты расследования ГОР, доказывающее, что предвыборная кампания Гарака финансируется спецслужбами Альянса. Патриотичная ANN тут же подхватывает инициативу, начиная проводить одно журналистское расследование за другим, которые, впрочем, ничего не доказали, но сумели серьезно подорвать имидж кандидата.
— Скажите мне, — яростно тряс руками перед руководителем батарианского отделения3 начальник внешней разведки СБА Мигель Муньес, — вот … объясните мне, зачем вы проводили разработку Гарака вместе с ГОР?! Вы понимаете, что впервые за двадцать лет, — он многозначительно поднимал вверх указательный палец, — мы могли поставить во главу Гегемонии своего кандидата! А теперь нас просто кинули, как последних придурков.
— Ну ведь саларианцы наши союзники, — не зная, что ответить, оправдывался подчиненный.
— Что?! — кричал Муньес. — Вам кто об этом сказал?
— Вы.
Служба безопасности от официальных комментариев отказалась, зато батарианский «Хоршин» от восемнадцатого ноября вышел со следующим заголовком: «Расы Цитадели сдали своего агента». Грубо, но на самом деле не так далеко от истины. По имиджу Гарака был нанесен непоправимый удар, мало того, батарианское законодательство категорически запрещало любому политическому деятелю брать деньги от зарубежных источников. Он просто-напросто снял свою кандидатуру и, опасаясь преследования, скрылся. В итоге десятого декабря Нарак без особого труда обогнал отсиживавшегося во время войны в колониях Джазэта.
Вот так злая Батарианская Гегемония в одночасье перестала быть таковой и начала постепенное возвращение в ряды «цивилизованных народов». Усилиями саларианнских и азарийских СМИ в общественном сознании была тут же преодолена грань между добром и злом, когда на то возникла необходимость.
***
— Э-эх, а какой сегодня все-таки замечательный день. Ярко светит Харс, звонко щебечут птички, радостно зеленеет трава. Знаешь, за что я люблю летний Форлах? Здесь всегда волшебной красоты закаты. Ты посмотри в окно — до вечера еще несколько часов, а горизонт уже начинает багроветь. Скоро все небо окрасится в огненно-красный свет, который будет ярко отражаться в окнах зданий этого величественного города.
— Да о чем ты говоришь? Окна уже ничего не отражают, их просто нет.
Недавно избранный верховный консул Батарианской Гегемонии Верк Нарак сидел на просторном диване своего личного кабинета держа в правой руке бокал белого вина. Вполоборота к нему, также с бокалом алкогольного напитка стоял его брат и руководитель предвыборной кампании — Шарх Нарак. Форлах — вековая столица батарианского государства, практически до основания разрушенная синтетиками, постепенно отстраивалась, и вслед за вернувшейся властью в город начали прибывать и жители. Императорский дворец, где в первые часы войны был убит предыдущий глава государства — Эйх’Шин Харшак, так же, как и вся планета, представлял собой удручающее зрелище. Единственным помещением, где оставался прежний лоск, был восстановленный кабинет верховного консула. Здесь на стенах висели редкие картины, которым мог позавидовать любой батарианский музей, пол был устлан декоративными коврами, мебель была сделана из древесины давно запрещенных к вырубке деревьев, в углу постукивали раритетные маятниковые часы, а диван, на котором сидел консул, был обтянут кожей редких животных.
— И все-таки, Верк, ты зануда, — морщась, отвечал Ширх, — как был, так и остался. Я пытаюсь хоть как-то поднять тебе настроение, а ты продолжаешь бубнить. Если собираешься так же разговаривать с Киррин, то можно сразу отменять встречу.
— Да ладно тебе, — обиделся консул. — Ты же знаешь, что мне не нравится сам факт этой встречи. Получается, что я ничем не лучше Гарака.
— Ну начинается, — Ширх отошел от окна, встав напротив брата. — Почему ты считаешь, что это предательство? Денег от них ты не брал, в сговор не вступал, в отличие от этого подлеца Гарака.
— Да я все понимаю, — вздыхал Нарак, — просто все это как-то непривычно.
— А ты привыкай. Верк, сколько можно тебе говорить, будь гибче. Ты больше не командор ВКФ, а верховный консул, и тебе необходимо научиться смотреть на мир под другим ракурсом. Сегодня Сур’Кеш нужен Кхар’Шану точно так же, как Кхар’Шан нужен Сур’Кешу, и Линрон это прекрасно понимает. Ты уже и так решил главную задачу, получив приглашение на Манновай. Нам удалось вернуться в пространство Цитадели и при этом сохранить все свои интересы в Галактике.
— А взамен от нас требуют триста тысяч бойцов на случай войны с Тучанкой.
— И танковую дивизию.
— И танковую дивизию… Ширх, я понимаю, что обещания надо выполнять, но я совсем не горю желанием отправлять наших парней на войну с кроганами. Мы и так постоянно воюем.
— Ну и не отправляй, — не задумываясь, отвечал Ширх, — пока. Намекни им, что мы согласимся на отправку экспедиционных сил только в случае заключения полноценного военного союза. Тогда в случае начала войны с Альянсом они будут вынуждены нас поддержать. Пока только намекни, а на Манновае встретишься с самой далатрессой и обсудишь все подробнее. Запомни, Верк, саларианцы — это наш шанс. Поэтому я очень тебя прошу, будь поделикатней.
Нарак долго рассматривал на четверть полный бокал, потом выпил все вино и, поднявшись, убрал стаканы в стоящую у стены тумбочку.
— Я не одобряю любую акцию, которая ведет к войне, — тяжело проговорил он.
— Тогда нам тем более нужен этот союз. Альянс станет намного сговорчивее, если у нас за спиной будут саларианские дредноуты. Сейчас мы только так сможем полностью обезопасить себя от всяческих нападок. Решив этот вопрос, мы наконец-то сможем заняться насущными проблемами. Нельзя забывать о том, что у нас происходит за окнами.
— Да. И нельзя забывать, что главная угроза для нашей безопасности — это не Альянс, а расплодившиеся после войны пираты. Я боюсь, что все силы нашего флота надо будет отправить для охраны коммуникаций; вопрос геополитики очень важен, но жизнь наших граждан должна оставаться для нас главным приоритетом.
А вечер действительно был прекрасным. С океана на древнюю столицу дул освежающий ветерок, величественно поднимались из пепла кроны парковых деревьев, Харс плавно уходил за горизонт, зажигая алым светом воду, небо и облака, а за окном монотонно жужжали редко пролетающие аэрокары. Город продолжал жить; и хотя разрушенных зданий было намного больше, чем уцелевших, в него все прибывали и прибывали жители. Непроизвольно уже запустился тот процесс, который в самое ближайшее время вернет столице былое великолепие.
— Господин консул, — через громкую связь прозвучал женский голос, — посол Киррин только что пришла и ожидает в приемной. Каковы будут распоряжения?
— Зовите ее, — сухо ответил Нарак.
Вскоре дверь кабинета открылась, и внутрь вошла маленькая саларианка в изящном черном костюме с белыми вставками. Хотя внешне она выглядела немного миниатюрной и даже милой, ее лицо выражало высшую степень уверенности, присущую всем саларианским дипломатам. Нарак уже встречался с Киррин еще до предвыборной кампании, тогда она говорила с ним с позиции силы. Однако сейчас ситуация поменялась. Он был главой государства, а она только послом.
После теплых приветствий, обмена любезностями и вполне ожидаемых поздравлений Нарак предложил послу присесть на кресло, а сам развернулся к ней, всем своим видом показывая готовность выслушать все ее предложения.
— Прежде всего, — начала Киррин, — я от лица своего руководства хочу еще раз передать свое восхищение стойкостью батарианского народа и, поскольку на данный момент между нами сложились довольно теплые отношения, выразить надежду в том, что мы будем продолжать плодотворно трудиться во имя благополучия Галактики.
Не меняя выражения лица, верховный консул монотонно кивал:
— Хорошо, — одобрил он, — раз уж у нас с вами сегодня неофициальная встреча, и, как вы говорите, между нами сложились теплые отношения, я предлагаю говорить предельно откровенно. Как вы на это смотрите?
— Положительно, — немного удивилась самой формулировке Киррин.
— Ну вот и отлично. Итак, говоря о благополучии Галактики, вы подразумеваете существование сил, которые этому благополучию угрожают.
— Безусловно это так.
— Кто? — отрезал консул. Киррин немного смутилась. Это было больше похоже на допрос, чем на конструктивный диалог. Пока она не могла понять, к чему ведет батарианец, и решила говорить без лукавства.
— Получившие лекарство от генофага кроганы, — отвечала она твердо. — Вы должны знать, какие последствия имела первая война. И что было бы в случае победы агрессоров. Сейчас задача всех цивилизованных народов — помешать кроганам повторить это.
— Я вас понял. То есть вы считаете, что получившие возможность неограниченно размножаться кроганы в первую очередь начнут войны со всеми сразу, потому что очень злятся из-за генофага. Хотя, — консул взял секундную паузу, — на самом деле, в случае неограниченного прироста населения их ждет голод и, следовательно, жестокая борьба за ресурсы. Вы забываете или просто не хотите помнить, что демографический взрыв в прошлый раз был вызван резким увеличением уровня жизни, за который надо благодарить вас. Это вы, саларианцы, дали им образование, оружие и промышленность, забывая об их уровне культуры. А сейчас у кроганов ничего этого нет. Очевидно, что по уровню научно-технического и военного развития они значительно уступают даже элкорам, а значит, не представляют никакой серьезной угрозы цивилизованному миру.
На несколько секунд в кабинете установилось молчание. Киррин совершено не ожидала подобного пассажа и отчаянно перебирала в голове мысли, пытаясь найти контраргументы. А вот Ширх прекрасно понял игру своего брата и, незаметно улыбаясь, с интересом наблюдал за увлекательным спектаклем.
— Вы правы, — наконец нашлась посол, — полторы тысячи лет назад именно мы были причиной начавшейся войны, но зато только Саларианский Союз имеет огромный опыт взаимодействия с кроганами, которого нет ни у одного другого государства. Сейчас мы видим, как многие расы повторяют наши ошибки: Альянс заключает с Урднот договор о взаимопомощи, турианцы отправляют на Тучанку гуманитарную миссию, причем ГОР обладает исчерпывающими сведениями о том, что это полноценное боевое формирование. Палавен вынашивает планы по восстановлению систем добычи протонного топлива в Ните. Все это не может не привести к новому восстанию.
— Вот как? — улыбнулся консул. — Значит, вся ваша борьба с кроганами — это по факту борьба с турианцами? И наши экспедиционные силы нужны для войны с ними?
— Мы не собираемся воевать, — отрезала Киррин. — Мы действуем исключительно дипломатическими методами, и ваша армия нужна нам как гарант спокойствия в центре Галактики.
— Не надо рассказывать мне сказки, — отмахнулся Нарак, — ваше Адмиралтейство наверняка готовит план войны с турианцами, а их ВКК готовится воевать с вами. Ведь все ваши действия на данный момент направлены на то, чтобы показать, что турианцев можно победить.
— А у вас есть план войны с Альянсом? — передернула Киррин.
— Да, — вновь улыбнулся консул, — а у Альянса есть план войны с нами.
— Нет, у Альянса нет никаких планов. У прошлого генштаба точно не было, а у нынешнего, может, что-нибудь и появилось. Мы пока не знаем.
— Ну, значит, появится. Власть на Земле поменялась, а Галактика сейчас вообще вступает в эпоху, когда порядок будет строиться заново, и у всех будут планы войны со своими конкурентами. Вы не можете этого не понимать.
Четыре довольных глаза смотрели на Киррин, сильно смущая. Посол просто-напросто была не готова к такому напору со стороны верховного консула. Она поражалась тем изменениям, которые произошли в нем за последний месяц. Тогда он был уставшим военным, а сейчас напористым и хитрым политиком.
— Тогда нам повезло, — отзывалась она, — что у наших народов нет фундаментальных противоречий.
— А с кем у вас есть фундаментальные противоречия?
Вопрос был задан настолько резко, что у Киррин даже не было времени на раздумья.
— С турианцами, кроганами и людьми.
Нарак наклонил голову налево и, улыбнувшись, ударил ладонью по столу.
— Отлично, — подытожил он, — вы правы. Я представляю, как мыслит ваш Первый адмирал, благо тоже профессиональный военный. Адмиралтейство вместе с остатками флота азари сосредотачивает силы в центре Галактики, чтобы добиться в этом регионе перевеса над турианским флотом. Казалось бы, учитывая ваше численное превосходство, проблем не предвидится, но если посмотреть внимательнее, становится видно, что со стороны Туманности Исхода в саларианской обороне образуется брешь, в которую может ударить флот Альянса. Ее надо закрыть, но сил уже нет. Тогда Министерство внешних связей Саларианского Союза пытается договориться с нами, чтобы наш флот в случае начала войны смог открыть в Туманности Исхода второй фронт и сковать силы людей на этом направлении. Картина интересная и очень нравится мне, поскольку присутствие людей у наших границ очень досаждает. Здесь у нас с вами полное совпадение интересов, и, будьте уверены, что в случае начала конфликта мы непременно поддержим вас. Однако, — Нарак вновь взял секундную паузу, — чтобы убедиться в том, что наше сотрудничество будет не односторонним, я хочу получить гарантии того, что в случае агрессии со стороны Альянса вы также поддержите нас.
Посол наконец-то все поняла. Нарак был готов сотрудничать с саларианцами, но совсем не хотел становиться вассалом Союза. Ему нужны были гарантии, что помощь будет не односторонней.
— Я вас поняла, — выдохнула Киррин. — Ее величество готова поддержать вас в вопросах по Скиллианскому пределу и Туманности Исхода, если вы примете нашу сторону в противостоянии с турианцами.
— Вы вынесете эту тему на обсуждение в мае на Иллиуме?
— Вынесем, — одобрила Киррен.
— И я хочу, чтобы на Манновае мы говорили не только о войне, но и об экономическом сотрудничестве. Вам сейчас как никогда нужны новые рынки.
— Я передам вашу просьбу далатрессе. Возможно, мы сумеем добиться проведения двусторонних переговоров по окончании саммита.
Нарак довольно улыбался обеими парами глаз. Беседа проходила именно в том ключе, в котором он и хотел.
— Хорошо, — с выражением явного удовлетворения произнес он. — Если мы будем и дальше так удачно находить с вами общий язык, то, возможно, нам действительно удастся добиться благополучия Галактики.
В ответ посол галантно наклонила голову влево.
Когда Киррин ушла, Ширх достал из тумбочки вино и, до краев наполнив бокалы, протянул напиток брату.
— Ну поздравляю тебя, — улыбался он, — смотрелось довольно эффектно. Только не смей так разговаривать с Линрон.
— Не буду, конечно. Этой я мстил за то, что ставила мне условия месяц назад.
— Я понимаю, — одобрительно кивал Ширх, — только больше так не делай… Эх, Верк, видел бы тебя сейчас отец, он бы тобой гордился. Давай выпьем, — он поднял бокал, — за то, чтобы не было войны.
_________
1. Убийство эрцгерцога Франца Фердинанда — наследника австро-венгерского престола — и его жены, герцогини Софии Гогенберг произошло 28 июня 1914-го года в Сараево сербским гимназистом Гаврилой Принципом. Теракт послужил поводом для объявления Австро-Венгрией войны Сербии.
2. Под «Путеводителем для космического путешественника» подразумевается кодекс игры.
3. Батарианское отделение Первого отдела СБА занимается осуществлением разведывательной деятельности на территории Батарианской Гегемонии.
Отредактировано: Alzhbeta.
Комментарии (16)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Регистрация Вход