Мы теперь в Discord
***
Проснувшись, я тупо глядел в потолок, пытаясь вспомнить, где оказался... Ну и где я? Ничего не помню... Опять... Опять?! Перед внутренним взором внезапно замелькали кадры недавнего прошлого: мертвый человек, элкор, батарианец Малак, перестрелка и погоня, какая-то забегаловка и наконец — гостиница... Так, я в гостинице...
Приподнявшись на локте и оглядев убогую клетушку, гордо именуемую местным персоналом «апартаментами», я с облегчением увидел засаленный рюкзак, брошенный мной вчера посередине комнаты. Вроде бы меня за ночь не обчистили. Лежал он так же, как я его и бросил, но проверить бы не мешало. Воруют здесь всё и везде.
Кое-как вытащив себя из постели, я дотащился до рюкзака и учинил ревизию его внутренностей — всё оказалось на месте. Для чего нужна была часть электроники, я не представлял вообще. По форме некоторых можно было предположить, что они устанавливаются в инструментрон. Особенно повеселил имплантант-усилитель, который биотикам в голову запихивают. Интересно, откуда предыдущие владельцы его вытащили? Впрочем, откуда — не так много вариантов: либо из головы вынули, либо из лаборатории или операционной спёрли. Теоретически, могли и непосредственно с завода, но это очень геморройное предприятие. Гораздо актуальней вопрос — а зачем? Но вынимать из головы не менее... Тяжко — это ж полголовы вскрыть нужно. В данном случае поговорка «ломать — не строить» (вот же чёртово человеческое влияние) работает в обратном порядке.
Теперь на повестку дня встал другой вопрос: а куда девать содержимое рюкзака? Найденную электронику можно продать, а вот оружие... Можно, но хотелось бы оставить себе, мало ли что, тем более, что термозаряды на Омеге купить не проблема и они достаточно дешевы, в отличие от «Богомола» и «Фаланги». Впрочем, теперь я знаю, где расположены брошенные кварталы. Как я понял со слов Малака, ходить там ещё боятся, но вот всё ценное уже вынесли, значит, по домам рыскать никто уже не будет; устроить тайник в какой-нибудь квартире, на первое время сойдет.
А потом мысли опять скатились на напрягающий вопрос отсутствия денег и желания поесть... Но прежде нужно было разобраться с хранением моих богатств. Что ж, пора выметаться из этого восхитительного прибежища. Сложил добро обратно в рюкзак, прицепил «Фалангу» к поясу, спрятал её под одеждой и вышел.
Оказавшись снаружи, я оценил весёлые перспективы поиска пути в тот покинутый сектор... Что ж, для начала вернусь на рыночную площадь... Как-то же я туда пришёл...
На площади как всегда было не протолкнуться, а множество улиц ставило крест на методе научного тыка — их все проверять — это ж до следующего года работы... Можно было попытать счастья и спросить у местных. Это было чревато — а чего это вдруг мне там понадобилось и прочее, но я надеялся, что у жителей хватит благоразумия и осторожности воздержаться от вопросов, ибо любопытные на Омеге долго не живут.
Теперь из всего обилия праздно шатающихся следовало выбрать кого-нибудь одного. Неподалеку обнаружился откровенно страдавший фигней и безделием батарианец. Что ж, с него и начну.
— Приветствую.
Молчаливый кивок со стороны собеседника.
И тут я вспомнил, что где-то в брошенном секторе была клиника.
— Мне нужно добраться до клиники, что в брошенном секторе.
— Бывшая клиника Солуса?
— Да, видимо она.
— Ну, слушай...
... Уже некоторое время меня не покидало ощущение присутствия ещё кого-то. Я уже несколько раз оглядывался и останавливался, но вокруг было пусто... Как-то по-особенному пусто. Чувствовалось, что здесь случилось нечто пакостное. Иногда мне казалось, что слышу шаги, но в густом воздухе вязли любые звуки. Я уверял себя, что это просто последствия экономии на вентиляции и рециркуляции воздуха, но воображение щедрой рукой рисовало прошлое — горящие груды тел, вповалку лежащие умирающие... Мне даже иногда казалось, что я начинаю чувствовать запах палёной плоти. Да уж, тот батарианец мог бы не так красочно расписывать бушевавшую эпидемию...
...Едва я миновал очередной перекрёсток, как мне в затылок уткнулся стылый металл пистолета.
— Не дёргайся, приятель.
Я замер.
Судя по голосу, это был батарианец. Тот или другой, не знаю, их и по роже не отличить друг от друга, разве что кто-либо изуродован сильнее, хотя куда уж больше... А уж по голосу. Я таким спецом точно не был.
— Вот и молодец. Небось, устал таскать этот рюкзак, а? Дай-ка я поношу, отдохнёшь.
Я почувствовал, как лапа этого молодчика начала стаскивать рюкзак.
Попробовать пистолет выхватить — не успею даже пошевелиться, как в голове станет пусто и гулко.
И вдруг я почувствовал чьё-то присутствие в себе. «Вот это уже ни в какие ворота не лезет», — успел про себя возмутиться я. А потом пала тьма.
Приподнявшись на локте и оглядев убогую клетушку, гордо именуемую местным персоналом «апартаментами», я с облегчением увидел засаленный рюкзак, брошенный мной вчера посередине комнаты. Вроде бы меня за ночь не обчистили. Лежал он так же, как я его и бросил, но проверить бы не мешало. Воруют здесь всё и везде.
Кое-как вытащив себя из постели, я дотащился до рюкзака и учинил ревизию его внутренностей — всё оказалось на месте. Для чего нужна была часть электроники, я не представлял вообще. По форме некоторых можно было предположить, что они устанавливаются в инструментрон. Особенно повеселил имплантант-усилитель, который биотикам в голову запихивают. Интересно, откуда предыдущие владельцы его вытащили? Впрочем, откуда — не так много вариантов: либо из головы вынули, либо из лаборатории или операционной спёрли. Теоретически, могли и непосредственно с завода, но это очень геморройное предприятие. Гораздо актуальней вопрос — а зачем? Но вынимать из головы не менее... Тяжко — это ж полголовы вскрыть нужно. В данном случае поговорка «ломать — не строить» (вот же чёртово человеческое влияние) работает в обратном порядке.
Теперь на повестку дня встал другой вопрос: а куда девать содержимое рюкзака? Найденную электронику можно продать, а вот оружие... Можно, но хотелось бы оставить себе, мало ли что, тем более, что термозаряды на Омеге купить не проблема и они достаточно дешевы, в отличие от «Богомола» и «Фаланги». Впрочем, теперь я знаю, где расположены брошенные кварталы. Как я понял со слов Малака, ходить там ещё боятся, но вот всё ценное уже вынесли, значит, по домам рыскать никто уже не будет; устроить тайник в какой-нибудь квартире, на первое время сойдет.
А потом мысли опять скатились на напрягающий вопрос отсутствия денег и желания поесть... Но прежде нужно было разобраться с хранением моих богатств. Что ж, пора выметаться из этого восхитительного прибежища. Сложил добро обратно в рюкзак, прицепил «Фалангу» к поясу, спрятал её под одеждой и вышел.
Оказавшись снаружи, я оценил весёлые перспективы поиска пути в тот покинутый сектор... Что ж, для начала вернусь на рыночную площадь... Как-то же я туда пришёл...
На площади как всегда было не протолкнуться, а множество улиц ставило крест на методе научного тыка — их все проверять — это ж до следующего года работы... Можно было попытать счастья и спросить у местных. Это было чревато — а чего это вдруг мне там понадобилось и прочее, но я надеялся, что у жителей хватит благоразумия и осторожности воздержаться от вопросов, ибо любопытные на Омеге долго не живут.
Теперь из всего обилия праздно шатающихся следовало выбрать кого-нибудь одного. Неподалеку обнаружился откровенно страдавший фигней и безделием батарианец. Что ж, с него и начну.
— Приветствую.
Молчаливый кивок со стороны собеседника.
И тут я вспомнил, что где-то в брошенном секторе была клиника.
— Мне нужно добраться до клиники, что в брошенном секторе.
— Бывшая клиника Солуса?
— Да, видимо она.
— Ну, слушай...
... Уже некоторое время меня не покидало ощущение присутствия ещё кого-то. Я уже несколько раз оглядывался и останавливался, но вокруг было пусто... Как-то по-особенному пусто. Чувствовалось, что здесь случилось нечто пакостное. Иногда мне казалось, что слышу шаги, но в густом воздухе вязли любые звуки. Я уверял себя, что это просто последствия экономии на вентиляции и рециркуляции воздуха, но воображение щедрой рукой рисовало прошлое — горящие груды тел, вповалку лежащие умирающие... Мне даже иногда казалось, что я начинаю чувствовать запах палёной плоти. Да уж, тот батарианец мог бы не так красочно расписывать бушевавшую эпидемию...
...Едва я миновал очередной перекрёсток, как мне в затылок уткнулся стылый металл пистолета.
— Не дёргайся, приятель.
Я замер.
Судя по голосу, это был батарианец. Тот или другой, не знаю, их и по роже не отличить друг от друга, разве что кто-либо изуродован сильнее, хотя куда уж больше... А уж по голосу. Я таким спецом точно не был.
— Вот и молодец. Небось, устал таскать этот рюкзак, а? Дай-ка я поношу, отдохнёшь.
Я почувствовал, как лапа этого молодчика начала стаскивать рюкзак.
Попробовать пистолет выхватить — не успею даже пошевелиться, как в голове станет пусто и гулко.
И вдруг я почувствовал чьё-то присутствие в себе. «Вот это уже ни в какие ворота не лезет», — успел про себя возмутиться я. А потом пала тьма.
***
...Льёт дождь... Впрочем, на этой планете иначе и не бывает... Я стою на коленях в жидкой раскисшей земле, рядом возвышается мой хозяин и поносит меня, на чём свет стоит. У него это называется «воспитательной работой». Наконец замолкает. Я, решив, что представление окончено, начинаю подниматься, но получаю по зубам и падаю обратно в грязь.— Тебе кто вставать разрешал, мразь?!
И всё новые и новые удары тяжелым ботинком — по ребрам, в живот, в голову. В конце концов мир гаснет.
... Опять льёт дождь... И опять я стою на коленях на том же пустыре. И так же рядом хозяин, опять практикующийся в сквернословии. Но в этот раз всё остальное будет по-другому. Я долго ждал, пока буду готов, и пока мы останемся наедине. Он закончил, но я всё не поднимался. И тогда хозяин подошёл ближе. Это было его ошибкой. Он не учёл, что я больше не был тем сопляком, которого он избил на этом месте до полусмерти пару лет назад Я со всей силы ударил лбом ему в живот. Хозяин согнулся в три погибели и принялся жадно хватать ртом воздух. Видимо, удар пришёлся на вдох. Не теряя времени, я, поднимаясь, с размаху залепил ему коленом в челюсть. С булькающим звуком хозяин повалился в грязь. Теперь мы окончательно поменялись ролями, теперь я бил его ногами, а он умолял меня остановиться.
— Не убивай меня! Остановись! Чего ты хочешь? Я дам тебе всё, только остановись.
— Мразь, я никогда не унижался до подобного. И неужели ты думаешь, что я тебе поверю? Ты вздёрнешь меня на ближайшем дереве.
— Нет, я... — удар в челюсть не дал ему договорить.
Судя по последовавшему мычанию, челюсть ему я таки сломал. Ну, хоть не придётся всё это слушать.
Наконец, мне наскучило. Пора было с этим заканчивать. К этому времени хозяин уже потерял сознание и лежал лицом вниз, но ещё дышал. Убить его так было не интересно. Я хотел, чтобы он увидел приговор в моих глазах. Я подволок его к ближайшей луже, сел на спину, вцепился одной рукой в затылок, оттянул голову назад, другой взял его кисть и одним движением сломал четыре пальца, хозяин с диким воплем пришел в себя.
— Посмотри мне в глаза, гнида.
Убедившись по попыткам вырваться, что хозяин правильно меня понял, я вдавил его голову в лужу, в эту жидкую дрянь. Пару минут спустя всё было кончено.
Теперь я был свободен. Свободен! У меня закружилась голова. Никогда прежде я не знал, каково это. Всю жизнь я кому-то принадлежал, мною распоряжались, как вещью — продавали, покупали, закладывали, выигрывали и проигрывали... Такова участь выходца из низшей касты.
Но теперь я был ещё и изгоем. Если я вернусь, то меня ждёт смерть. И теперь у меня лишь один путь — к таким же убийцам хозяев. Подобные индивиды могут рассчитывать только на одну судьбу — судьбу пирата, но даже среди них подобные, по негласным законам, навсегда остаются отверженными. Что ж, на мой вкус, это и неплохо — на подобных кораблях всегда небольшой экипаж, особая атмосфера, как я слышал. А то иначе случайно может занести на пиратский корабль, где весь экипаж — рабы капитана...
... Мы захватили человеческое грузовое судно и теперь праздновали победу. На корабле нашлась целая куча дорогой электроники и прочих цацок, но для меня это было не главное.
Батарианцы стали изгоями из-за этих проклятых людишек, из-за них мы пали так низко. Они виноваты, что наше общество не может измениться, что мы погрязли в рабстве, что нас считают мерзкими тварями. Но если бы мы не цеплялись за рабство, то человечество поглотило бы нас, пустило бы нас по миру, но слепцы на Цитадели не видят этого.
Впрочем, мне плевать на это. Каждый раз, как мы захватываем человеческое судно, я привожу свою месть в исполнение. И тогда в душе наконец просыпается тепло при виде их страданий, мои соратники знают, что я позабочусь, чтобы людишки заплатили за каждое мгновение нашей боли, нашего унижения... И они платят сполна... Вот и в этот раз было так же, только ещё слаще — экипаж оказался довольно большим, да ещё и с человеческими самками...
... Вот и Омега, приют для всех отверженных, оплот первородного хаоса и греха. Здесь можно было продать и купить всё, что душа пожелает — от жратвы до чужой смерти...
... Я стоял у прилавка с оружием и придирчиво разглядывал ассортимент, лениво размышляя, что проще: купить или по-тихому стащить, когда краем глаза заметил вырулившего из переулка турианца с рюкзаком... Явно не пустым, судя по его форме и поведению этого лоха. Лох остановился и принялся озираться. Хм, интересно, кажись, не местный... Тем лучше. Вдоволь поозиравшись, он подошёл к стоявшему неподалеку батарианцу и начал, судя по жестикуляции, что-то выспрашивать. Просто отлично! Сородич точно не откажется поделиться информацией, куда этот придурок направится. Дождавшись, пока турианец ломанётся наперерез толпе и увлечётся сим процессом, я подскочил к его собеседнику.
— Куда он пошёл?
Батарианец, смерив меня взглядом, усмехнулся:
— Что, грабануть его решил? Неплохая мысль, самому в голову пришла. Вот только не стал я.
Я ухмыльнулся и кивнул головой вправо.
— Что, кишка тонка?
Собеседник вскинулся.
— Ты что себе позволяешь?! Да я...
— Вижу я, кто ты. Помойная крыса, как и все здесь обитающие. Почему за ним не пошёл? И куда он направился? Говори! — я угрожающе уставился на собеседника.
Одного моего взгляда и повелительного тона хватило, чтобы эта падаль поняла, что говорит не с равным.
— Странный он какой-то, да и, похоже, вооружён... Что-то крупнокалиберное за пазухой. А пошёл к бывшей клинике Солуса. Знаешь где?
Я уже не слушал его, а продирался сквозь толпу. Турианец только что свернул в переулок и упустить его бы не хотелось...
... Не смотря на дебильное поведение в толпе, субъект оказался вполне осторожным. Пару раз я даже чуть себя не выдал, случайно топнув, но воздух был каким-то слежавшимся, и он так и не понял, что это и где.
Едва он прошёл перекрёсток, я подкрался и приставил ему к затылку пистолет.
— Не дергайся, приятель.
Он замер.
— Вот и молодец. Небось, устал таскать этот рюкзак, а? Дай-ка я поношу, отдохнёшь.
И я начал стаскивать рюкзак.
— Ты представляешь угрозу. Ты будешь устранён, — механическим голосом высказался противник.
— Что за...
Договорить я не успел, он... Или оно? Но мгновение назад это был турианец, не слишком внимательный и проницательный. Он ухватил руку, державшую пистолет, за предплечье и дёрнул...
Тёмная тяжёлая волна непереносимой боли погребла меня под собой... Но тут же отступила. Видимо, у меня был шок. Я не мог поверить своим глазам — моя рука, ещё сжимавшая пистолет, валялась в стороне. Мне приходилось слышать байки о каком-то странном народе — ягах — и в них фигурировали описания расчленёнки голыми руками, но это ведь был только турианец.
Впрочем, теперь, когда он повернулся лицом, я уже не был уверен, что «просто». В его тёмных глазах жутко светилось множество мертвенно-голубых точек. Потом накатила новая волна боли, и свет померк...
***
Не знаю, через сколько я пришёл в себя, сидя, прислонившись спиной к стене. Покалывало в руках, от плеч до кончиков пальцев. Неподалеку были останки батарианца. Я разорвал его на куски. Рука, всё ещё сжимавшая пистолет, вообще валялась в паре метров от тела, примерно там же валялся и рюкзак. Хорошо, что его кровью не загадило, чёрт знает, где его тут отмыть можно.А батарианец редкостной, даже среди их расы, мразью оказался. Впрочем, какой стол, такой и стул.
Но эта сволочь напоследок принесла и пользу. Его наблюдения со стороны помогут скорректировать поведение. Я-то был уверен, что держусь непринуждённо, как будто местный, да и с рюкзаком фигово получилось. Меня сразу вычислили, как вполне обеспеченного...
А ещё я впервые в этой новой жизни увидел себя со стороны.
Светло-серые лицевые пластины, татуировка на всё лицо — фантасмагорическое переплетение чёрных, белых и красных полос... Любопытно, с какой я планеты?.. Надо будет, улучив момент, спросить у какого-нибудь турианца.
Но вот глаза... То ещё зрелище. Но раз народ не шарахается, я, видимо, так выгляжу только в стрессовой ситуации... Или только когда приходит это нечто? Всё может быть...
Я посмотрел на кучу плоти, недавно бывшей батарианцем. Ну, костюмчик уже не продать — он порвался вместе с четырёхглазым, а вот оружие и ещё что-нибудь ценное вполне можно...
Я приблизился к останкам и брезгливо их оглядел. «М-да, мерзко-то как, да и изгваздаюсь весь... Начну-ка я с пистолета!» — сознание изо всех сил пыталось оттянуть предстоявшее «удовольствие». Пистолет оказался весьма дешёвым — «Хищник», да ещё плохого изготовления. Ну да ладно, хорошее оружие у меня уже есть. Я опять приблизился к основной куче. Ну, была не была...
Дальнейшие минут двадцать даже вспоминать не хочется — мутить начинает, но в итоге я разжился ещё термозарядами и инструментроном, парой карточек по пятьдесят кредитов и мелочью общей суммой ещё кредитов на десять. Я пристегнул инструментрон. Он оказался вполне неплохим. В нём хранилась какая-то личная информация — потом почитаю, и адрес с паролем на вход — видимо, от его жилища. Сознание опять возбудилось и выдало, что к переходу жилища из одних рук в другие относятся с восхитившим меня безразличием, вопросов не задают. Новый хозяин? Ну и ладно. Как он получил эту жилплощадь — не моё дело. Меньше знаешь, крепче спишь. Исключениями из этого правила были мононациональные диаспоры, да кварталы элиты станции, если это понятие можно к ним применить. Богатеем этот экземпляр явно не был. Ну, будем надеяться, что этот батарианец был одиночкой и поселился отдельно — этой расе меньше всех свойственно селение плотными кучами, а насчёт семьи можно было не беспокоиться — теперь я точно помнил, что её нет. Очень странно и забавно... Помнить чужую жизнь... И совсем не помнить свою...
Ну и где же ты жил, душа моя? «17 уровень, квартал 31, дверь 118», — гласила запись. Ну надо же, на Омеге есть подобия адресов...
Можно, конечно, поселиться в одном из брошенных жилищ в этом квартале, собственники меня, полагаю, уже не осудят, но, как я уже упоминал, мне здесь было чертовски неуютно и душно.
Итого: сегодня можно было не тащиться на площадь в поисках работы, осталось запрятать рюкзак и можно возвращаться в жилые сектора, а потом и в обитель батарианца. Если там будет безопасно, потом отволоку туда и рюкзак, но пока не стоит.
Я огляделся. В принципе, дальше можно было бы и не идти, а прятать здесь, но труп портил всё впечатление от пейзажа и привлекал лишнее внимание. Можно было бы спрятать, но трогать эту жуть больше не хотелось. Решив пройти еще квартал и там уже прятать, я тронулся дальше в путь. Блуждания по зданиям заняли довольно много времени. Наконец, я нашёл, что искал — бывшее обиталище располагалось в неприметном проходе. Внутри очень обшарпанное, а в дальней комнате одна из стенных панелей держалась на честном слове, и я смог её аккуратно отодрать. Как я и думал, за панелью был пустой каркас из балок. Здесь схрон и устрою. Рассовав электронику по карманам, спрятав под одеждой ещё и пистолет батарианца и взяв пару термозарядов на всякий случай, я опустил рюкзак в нишу, аккуратно и тщательно приладил панель на место, вышел из здания и обернулся.
— Запомни, накрепко запомни это место, дорогой, а лучше сделай голограмму в инструментрон, — сказал я себе. Пока я разбирался в функциях инструментрона, попутно нашёл карту, с позволения сказать, местности, и себя на ней, а также и возможность сохранить свои координаты. Это было ещё лучше, чем голограмма, но я сделал и её.
Так-с, посмотрим, что тут у нас за карта...
Оказалось, что загружена была карта всей станции. Видимо, батарианец страдал ярко выраженной и неизлечимой формой топографического кретинизма.
Ну, в путь! На рынок и в моё новое жилище!..
Я без проблем продал имевшееся барахло какому-то саларианцу на рынке и выручил ещё пару сотен кредитов.
Четырёхглазая сволочь жила в неплохом месте, не в трущобах.
Войдя внутрь, я содрогнулся, насколько загаженной была эта конура. Чистить и чистить, но это уже дело наживное.
— Что ж, с левел апом меня. Ещё недавно я спал на полу, — поздравил я себя и пошёл в ближайшее увеселительное заведение праздновать новоселье...
Я сидел в дешёвом баре и, послушавшись уверений и настойчивых просьб души своей, старательно пытался напиться. Получалось не очень-то — то ли выпивка была совсем уж безбожно разбавлена водой, что в заведении такого уровня очень даже возможно, то ли я оказался таким стойким, то ли я и разбавленная выпивка нашли друг друга. Во всяком случае, сомнительный эксперимент по надругательству над своей плотью и сознанием можно было считать с треском провалившимся. Одиноких выпивающих турианцев, к которым можно было бы подкатить с целью поговорить за жизнь, посочувствовать, как всё хреново, а заодно и попутно выяснить, в какой колонии делают мои татуировки, не наблюдалось. Решив закончить на сегодня сеанс приобщения к культу зелёного змия, я уже направился в сторону выхода, как вдруг услышал:
— Эй, Хенсолас, куда погрёбся! А выпить со старым товарищем?
Не соотнеся данный выпад со своей драгоценной персоной, я не стал прерывать движение или менять траекторию.
— Да куда ты прёшься?! Глухой, что ли? — он кинул мне в спину чем-то... Какой-то жратвой, наверное.
Я обернулся, испытывая искреннее желание закопать любого, кто это сделал. Не думаю, что даже если бы там сидел здоровый кроган, то меня бы это остановило.
— Охренел, отморозок?
— Ну наконец-то обратил внимание. Дуй сюда, выпьем.
Совершенно ошалев от такой наглости, я таки подошёл к столику, стоявшему почти посередине. За ним сидел вконец пьяный саларианец. Никогда бы не предполагал, что саларианец станет напиваться. Я вообще думал, что все они трезвенники, дескать, жизнь коротка, многое надо успеть, а реальность и так более чем занимательна.
— Давай, давай, садись. Когда ещё встретимся?
— Кто ты такой? Хотелось бы знать, кого я сейчас урою, — я проигнорировал приглашение и продолжил нависать над выпивкой.
— Эй, остынь, остынь. Я ж в тебя не грязное кинул...
Я продолжал молча сверлить его глазами.
— Ну ладно, ладно. Хабибуллиным меня зовут.
Я продолжил развлекаться.
— Чего? Совсем, совсем меня не помнишь? Мы встретились, когда нанимались. Ну, помнишь, тогда еще «Балиним» захватить нужно было.
Я продолжал молчать, хотя начало показалось мне интересным.
— Да что ты всё молчишь! Ну грузовое судно такое... Охренеть, какое большое! Нас тогда ещё человек пятьдесят было. Почти пять лет назад. Тогда нас ещё лишили части оплаты — один из охранников тогда попал в какую-то бочку, она взорвалась, и в итоге почти треть груза сгорела. Все тогда едва не погибли, еле потушили, а мне отрубило каким-то обломком ногу до колена.
Я наконец сел.
— И что дальше?
— Нашёл что вспоминать! Что, момент смакуешь?
— А ты представь, что я забыл. И потом, я оплачу твой дальнейший рассказ выпивкой.
Тусклые глаза собеседника вспыхнули при слове «выпивка», особенно, когда до него дошло, что платить буду я.
— Ну что, я смотрю, тебе удалось смириться с воспоминаниями. Рассказывай.
— Расскажу, расскажу. Ты давай, давай, заказывай выпивку.
Я махнул проходившей недалеко официантке.
— Этому существу ещё того же, чем он до этого наливался.
— Существо... Помолчал бы... Давно себя в зеркале видел? У меня хоть морда нормальная,— саларианец предпринял попытку побурчать.
— Ты лучше давай дальше предавайся воспоминаниям, твоя выпивка уже пришла.
Наконец, оторвавшись от стакана, он погрузился в воспоминания:
— Моя карьера наёмника тогда только начиналась, и я и представить не мог, что она так быстро и резко оборвётся, и меня приставили к твоей группе. Ты на тот момент был уже... Как там люди говорят? Тёртый калач?
Так вот, меня присоединили к твоей группе... Кстати, а где они? Чего один-то?
— Да как-то... Один я, в общем.
— Разбежались или перебили?
— Разбежались, — я подозревал, что, если соратники у меня и были, то все остались там, где я потерял память и подцепил это странное свойство. Что-то такое на краю сознания крутилось... Уверенность, что все погибли, но посвящать этого саларианца в свои проблемы я не собирался.
— Ну, всякое бывает. Хотя, на фоне остальных, вы смотрелись вполне сплочённой группой.
— Не суть. Ты давай, дальше рассказывай.
— Рассказываю, рассказываю.
— Так вот... Ты тогда долго ругался с заказчиком, мол, зачем тебе лишние сопливые новички, но тот упёрся. В конце-концов ты махнул рукой и я остался с вами. Ну, и я полностью оправдал твоё мнение про «сопливого новичка». Когда брали корабль на абордаж. Я рванул тогда вперед всех, решил погеройствовать, хотя таких «умных» было много. Но я оказался наименее везучим. Я первый, не глядя, заскочил в трюм, и... В общем, я и охранник... Мы нашли друг друга, два идиота — я, сломя голову вломившийся, и он — придурок, начавший палить не целясь. А ведь он наверняка знал, что та хрень могла взорваться. Это именно из-за меня, получается, начался пожар... И всех тогда едва не положил и денег ещё часть отобрали. Но ты почему-то меня выгородил, не сдал, когда пытались выяснить, с чего вдруг бочка рванула. Подозреваю, что ты сделал это, чтобы не портить репутацию свою и своей группы, но факт остаётся фактом.
Я жадно слушал его скупые воспоминания. Мой собеседник совсем было приуныл и, похоже, собрался закруглиться, но я вовремя сообразил, что дело не только в печальных воспоминаниях, а и в опустевшем стакане. Я поймал взгляд официантки и демонстративно постучал когтем по стакану.
При виде нового стакана саларианец слегка оживился, но похоже, ещё немного, и он окончательно перестанет реагировать на окружающую реальность. и я решил приступить к расспросам о своём недавнем прошлом. В данный момент это было актуальнее, чем чертовски интересные, но не очень свежие воспоминания пятилетней давности.
— Когда ты последний раз меня видел?
— Когда?.. Ну, полгода, что ли, прошло.
— И что?
— Ну, вы подписались что-то найти, вроде бы. Куда-то лететь должны были...
— Так куда именно мы полетели? — я сомневался, что стал бы посвящать его в свои планы, но всякое случается.
— А чёрт вас знает. Ты и так-то откровенностью не отличался, а уж когда речь заходила о ваших делишках, то совсем слова не вытащишь.
— Совсем ничего не говорил? Точно?
— Погоди, не дави, лучше закажи мне ещё стаканчик.
— Ты и так уже нализался.
— Давай заказывай, не жмоться, оно ж тебе надо, что б я вспомнил.
Пришлось заказывать ещё.
Компания за большим столом в центре шумела всё сильнее, все достойные господа в ней уже напились до животного состояния, и дело явно шло к драке.
На исходе третьего стакана мой проспиртованный собеседник оживился:
— Во! Вспомнил, — он аж привстал, чтобы придать значительности моменту.
— Вы летели на... — договорить он не успел — тёплая компания окончательно разругалась и началась пальба, а поскольку с прицеливанием явно было тяжко, стреляли куда попало и как получится. Началась паника и свалка. Те, кто порезвее были, сразу рванули прочь из бара и теперь устраивали массовку, соревнуясь в праве изречь самый замысловатый речевой оборот этого вечера, прочие же самозабвенно развлекались в живом тире. Заорали первые раненые.
Мой алкогольный друг тоже принял посильное участие в создании невыносимого гвалта, заголосив нечто несусветное и попытался ринуться напролом к выходу. Я успел ухватить его за ворот, развернул обратно к себе, притянул к лицу и рявкнул:
— Стоять, земноводное! Куда я полетел?! Говори, быстро!
Речь он пока понимал плохо, и мне пришлось пару раз его встряхнуть, прежде чем взгляд стал хоть немного осмысленным. Порадовавшись положительным изменениям, я повторил вопрос.
— Куда я полетел?! Куда?!
— Ты... Ты полетел на...
Но тут судьба лихо крутанула пред моим носом жирной задницей своею — откуда-то сбоку вырулил здоровенный и пьяный в задницу кроган и с рёвом: «Передавим этих чёртовых умников!» снёс саларианцу голову из дробовика, раскидав её содержимое на половину помещения. Эта странная способность... Поглощать душу, разум? Не знаю... Оказалась не всесильной — при отсутствии мозгов считывать было не с чего, что логично. И печально. А ведь всё было так близко, не хватило одного паршивого мгновения, чтобы узнать, где же со мной случилась эта мистическая пакость.
А теперь этот кроган пёр на меня... Ну, да, правильно. Генофагом развлекались же саларианцы вместе с моим народом...
Я опять почувствовал приход чего-то, но терять сознание меня больше не устраивало. Мелькнула дикая мысль попробовать с этим нечто договориться. Оно оберегало мою жизнь, убило ведь оно того батарианца, едва он стал представлять для меня угрозу, наверняка оно и мысли мои читать способно. А в глазах, меж тем, начинало темнеть. «Не выключай меня. Я хочу того же, чего и ты. Я хочу остаться в живых», — я попытался вложить всю силу своего убеждения в эти простые фразы, и тьма отступила. Я даже стал видеть окружающий мир ярче и чётче... И ощутил пришедшую извне силу.
Похоже, все эти внутренние приключения заняли всего мгновение, ибо кроган ещё не успел приблизиться.
С изумившей меня скоростью я подскочил к крогану, выбил рукой дробовик, а потом послал эту чешуйчатую тушу в полёт. Отлетел он недалеко и шмякнулся спиной прямо на стол, за которым прежде сидела та пьяная компания.
«Ох, ни ничего ж себе!» — подумал я. Так швырнуть крогана... Того батарианца было в пору пожалеть.
По счастью, на аномальные полёты крогана никто внимания особо не обратил — вокруг творилась такая свалка, что просто уму непостижимо, как никого ещё не ухлопали... Либо все слепые, либо это такое местное развлечение и убиение противника своего не является целью. А было бы интересно посмотреть ещё чьи-нибудь воспоминания. Кажется, я начинал входить во вкус.
Творившийся вокруг бедлам ощутимо действовал на нервы, как и возможность таки схлопотать пулю, а выход был на другой стороне. Решив, что наглость — второе счастье, я направился поперёк всего и всех с пистолетом наперевес. Мне почти повезло, почти удалось... Уже у самого выхода я нарвался на турианца и без лишних разговоров получил по ногам очередью. К счастью, он не умел пользоваться пистолет-пулеметами. Ствол «Ярости» сразу увело вверх, и на мою долю пришлась лишь пара-тройка попаданий. Боли я не почувствовал — внутренний гость ещё был со мной, и я понял, что это он блокирует болевые ощущения, а потом понял, что и это знание пришло со стороны... От него. А дурак с «Яростью» прожил недолго — кровь моя вскипела от боевого безумия, и я всадил ему в грудь и в голову выстрелов пять... Стоило бы быть более экономным, но я себя не контролировал...
Начало темнеть... Вот и очередная порция воспоминаний пришла по мою душу...
— Расскажу, расскажу. Ты давай, давай, заказывай выпивку.
Я махнул проходившей недалеко официантке.
— Этому существу ещё того же, чем он до этого наливался.
— Существо... Помолчал бы... Давно себя в зеркале видел? У меня хоть морда нормальная,— саларианец предпринял попытку побурчать.
— Ты лучше давай дальше предавайся воспоминаниям, твоя выпивка уже пришла.
Наконец, оторвавшись от стакана, он погрузился в воспоминания:
— Моя карьера наёмника тогда только начиналась, и я и представить не мог, что она так быстро и резко оборвётся, и меня приставили к твоей группе. Ты на тот момент был уже... Как там люди говорят? Тёртый калач?
Так вот, меня присоединили к твоей группе... Кстати, а где они? Чего один-то?
— Да как-то... Один я, в общем.
— Разбежались или перебили?
— Разбежались, — я подозревал, что, если соратники у меня и были, то все остались там, где я потерял память и подцепил это странное свойство. Что-то такое на краю сознания крутилось... Уверенность, что все погибли, но посвящать этого саларианца в свои проблемы я не собирался.
— Ну, всякое бывает. Хотя, на фоне остальных, вы смотрелись вполне сплочённой группой.
— Не суть. Ты давай, дальше рассказывай.
— Рассказываю, рассказываю.
— Так вот... Ты тогда долго ругался с заказчиком, мол, зачем тебе лишние сопливые новички, но тот упёрся. В конце-концов ты махнул рукой и я остался с вами. Ну, и я полностью оправдал твоё мнение про «сопливого новичка». Когда брали корабль на абордаж. Я рванул тогда вперед всех, решил погеройствовать, хотя таких «умных» было много. Но я оказался наименее везучим. Я первый, не глядя, заскочил в трюм, и... В общем, я и охранник... Мы нашли друг друга, два идиота — я, сломя голову вломившийся, и он — придурок, начавший палить не целясь. А ведь он наверняка знал, что та хрень могла взорваться. Это именно из-за меня, получается, начался пожар... И всех тогда едва не положил и денег ещё часть отобрали. Но ты почему-то меня выгородил, не сдал, когда пытались выяснить, с чего вдруг бочка рванула. Подозреваю, что ты сделал это, чтобы не портить репутацию свою и своей группы, но факт остаётся фактом.
Я жадно слушал его скупые воспоминания. Мой собеседник совсем было приуныл и, похоже, собрался закруглиться, но я вовремя сообразил, что дело не только в печальных воспоминаниях, а и в опустевшем стакане. Я поймал взгляд официантки и демонстративно постучал когтем по стакану.
При виде нового стакана саларианец слегка оживился, но похоже, ещё немного, и он окончательно перестанет реагировать на окружающую реальность. и я решил приступить к расспросам о своём недавнем прошлом. В данный момент это было актуальнее, чем чертовски интересные, но не очень свежие воспоминания пятилетней давности.
— Когда ты последний раз меня видел?
— Когда?.. Ну, полгода, что ли, прошло.
— И что?
— Ну, вы подписались что-то найти, вроде бы. Куда-то лететь должны были...
— Так куда именно мы полетели? — я сомневался, что стал бы посвящать его в свои планы, но всякое случается.
— А чёрт вас знает. Ты и так-то откровенностью не отличался, а уж когда речь заходила о ваших делишках, то совсем слова не вытащишь.
— Совсем ничего не говорил? Точно?
— Погоди, не дави, лучше закажи мне ещё стаканчик.
— Ты и так уже нализался.
— Давай заказывай, не жмоться, оно ж тебе надо, что б я вспомнил.
Пришлось заказывать ещё.
Компания за большим столом в центре шумела всё сильнее, все достойные господа в ней уже напились до животного состояния, и дело явно шло к драке.
На исходе третьего стакана мой проспиртованный собеседник оживился:
— Во! Вспомнил, — он аж привстал, чтобы придать значительности моменту.
— Вы летели на... — договорить он не успел — тёплая компания окончательно разругалась и началась пальба, а поскольку с прицеливанием явно было тяжко, стреляли куда попало и как получится. Началась паника и свалка. Те, кто порезвее были, сразу рванули прочь из бара и теперь устраивали массовку, соревнуясь в праве изречь самый замысловатый речевой оборот этого вечера, прочие же самозабвенно развлекались в живом тире. Заорали первые раненые.
Мой алкогольный друг тоже принял посильное участие в создании невыносимого гвалта, заголосив нечто несусветное и попытался ринуться напролом к выходу. Я успел ухватить его за ворот, развернул обратно к себе, притянул к лицу и рявкнул:
— Стоять, земноводное! Куда я полетел?! Говори, быстро!
Речь он пока понимал плохо, и мне пришлось пару раз его встряхнуть, прежде чем взгляд стал хоть немного осмысленным. Порадовавшись положительным изменениям, я повторил вопрос.
— Куда я полетел?! Куда?!
— Ты... Ты полетел на...
Но тут судьба лихо крутанула пред моим носом жирной задницей своею — откуда-то сбоку вырулил здоровенный и пьяный в задницу кроган и с рёвом: «Передавим этих чёртовых умников!» снёс саларианцу голову из дробовика, раскидав её содержимое на половину помещения. Эта странная способность... Поглощать душу, разум? Не знаю... Оказалась не всесильной — при отсутствии мозгов считывать было не с чего, что логично. И печально. А ведь всё было так близко, не хватило одного паршивого мгновения, чтобы узнать, где же со мной случилась эта мистическая пакость.
А теперь этот кроган пёр на меня... Ну, да, правильно. Генофагом развлекались же саларианцы вместе с моим народом...
Я опять почувствовал приход чего-то, но терять сознание меня больше не устраивало. Мелькнула дикая мысль попробовать с этим нечто договориться. Оно оберегало мою жизнь, убило ведь оно того батарианца, едва он стал представлять для меня угрозу, наверняка оно и мысли мои читать способно. А в глазах, меж тем, начинало темнеть. «Не выключай меня. Я хочу того же, чего и ты. Я хочу остаться в живых», — я попытался вложить всю силу своего убеждения в эти простые фразы, и тьма отступила. Я даже стал видеть окружающий мир ярче и чётче... И ощутил пришедшую извне силу.
Похоже, все эти внутренние приключения заняли всего мгновение, ибо кроган ещё не успел приблизиться.
С изумившей меня скоростью я подскочил к крогану, выбил рукой дробовик, а потом послал эту чешуйчатую тушу в полёт. Отлетел он недалеко и шмякнулся спиной прямо на стол, за которым прежде сидела та пьяная компания.
«Ох, ни ничего ж себе!» — подумал я. Так швырнуть крогана... Того батарианца было в пору пожалеть.
По счастью, на аномальные полёты крогана никто внимания особо не обратил — вокруг творилась такая свалка, что просто уму непостижимо, как никого ещё не ухлопали... Либо все слепые, либо это такое местное развлечение и убиение противника своего не является целью. А было бы интересно посмотреть ещё чьи-нибудь воспоминания. Кажется, я начинал входить во вкус.
Творившийся вокруг бедлам ощутимо действовал на нервы, как и возможность таки схлопотать пулю, а выход был на другой стороне. Решив, что наглость — второе счастье, я направился поперёк всего и всех с пистолетом наперевес. Мне почти повезло, почти удалось... Уже у самого выхода я нарвался на турианца и без лишних разговоров получил по ногам очередью. К счастью, он не умел пользоваться пистолет-пулеметами. Ствол «Ярости» сразу увело вверх, и на мою долю пришлась лишь пара-тройка попаданий. Боли я не почувствовал — внутренний гость ещё был со мной, и я понял, что это он блокирует болевые ощущения, а потом понял, что и это знание пришло со стороны... От него. А дурак с «Яростью» прожил недолго — кровь моя вскипела от боевого безумия, и я всадил ему в грудь и в голову выстрелов пять... Стоило бы быть более экономным, но я себя не контролировал...
Начало темнеть... Вот и очередная порция воспоминаний пришла по мою душу...
***
Мои родители — потомки переселенцев, откликнувшихся на призыв Шастины Империус и прилетевших на Инвиктус. Нас было четверо: родители, я и младший брат. Не смотря на большое население, крупных городов нет — все живут небольшими селениями. Большие города почти невозможно обеспечить необходимым количеством воды — водоносные слои на экваторе очень бедны. Жизнь была настоящим адом — непереносимая даже по меркам турианцев жара, песчаные бури, регулярно заносившие небольшие поселения, неисчислимые полчища всяких гадов, по преимуществу ядовитых и разносящих заболевания. Мне страшно даже представить, что творится в джунглях... Постоянные набеги пиратов, прячущихся в джунглях. Мы пробовали их преследовать, но из подобных экспедиций мало кто возвращался. В очередную эпидемию местной песчаной горячки умерла вся моя семья — родители и брат, и тогда всякие сомнения оставили меня — нужно улетать с планеты, благо начиналась очередная волна оттока поселенцев. Я и раньше хотел к ней присоединиться, но меня удерживала семья. Родители категорически отказались улетать.Перевалочным пунктом была Омега, как ближайший крупный порт. На Иллиум нас не пустили, сославшись на внутренние проблемы и прочее. Но было очевидно — они боялись болезней, которые мы могли привезти. Вполне справедливо, надо признать...
На Палавен никого из нас, в итоге, тоже не пустили. Правительство долго и многословно объясняло причины, даже предлагали помощь тем, кто соглашался лететь в другие колонии. Таких оказалось большинство. Другая часть подалась в наёмники или в экипажи кораблей, третьи, как я, застряли на Омеге. В другие колонии мы не хотели, рассудив, что от добра добра не ищут. На Палавен нас не пустили, а денег на самостоятельный перелёт на более-менее развитую планету не было.
Поначалу было очень тяжело в материальном плане, да и в психологическом тоже весьма безрадостно. Мы привыкли к яркому солнцу и просторам пустынь, а оказались на затхлой, полутёмной станции, нескончаемые толпы нас просто ужасали. Эмигранты с Инвиктуса жили все вместе, диаспорой — так было легче, поддерживали друг друга. Участие вообще несвойственно обитателям станции, но мы так привыкли, иначе в колонии было не выжить. Удивительно, как эта станция до сих пор при таком подходе существует... Двадцать лет уже прошло, а мы всё ещё иногда собираемся вместе, делимся новостями.
Поток поселенцев с планеты до сих пор не иссяк, и я иногда думаю, что недавнюю эпидемию на Омеге вполне могли занести мои бывшие соотечественники...
Кстати, я слышал, что, пережив период упадка и большого оттока населения, колония вновь наполняется переселенцами и оживает...
Впрочем, я вполне удачно застрял. Постепенно освоился, привык, научился не вспоминать вольный воздух Инвиктуса, завёл семью. У нас трое детей. Старшего сына я назвал в память об отце — Андралиендракс. Еще нашёл вполне сносную работу и неплохое, по местным меркам, жильё. Не так давно даже сделал себе подарок и купил «Ярость». Давно о ней мечтал. Воронёная сталь, компактное в сложенном состояни... И непомерно дорогое. Настоящий красавец! Современное и смертоносное в умелых руках оружие. Вот только я к умельцам не относился — всё никак не получалось прицельно стрелять, ствол всё время уводит вверх...
Я только вошёл в бар и застыл на пороге. В нём опять творился первозданный хаос пьяной драки. Что ж, сегодня не судьба мне здесь посидеть.
Прямо на меня летел турианец, безумной пляской безжалостных демонов пустыни роились в тёмных глазах его мертвенно-голубые искры.
Я в панике выхватил новенькую «Ярость» и открыл огонь, но в турианца попало лишь несколько пуль — ствол опять увело вверх...
Зато он не промахнулся. Грудь мне пронзила пуля, я отшатнулся и едва устоял на ногах. Духи, из чего он стреляет?! Вторая пуля, третья...
***
Не всегда убивая, а потом получая порцию воспоминаний, получаешь удовлетворение, отправив на тот свет очередную мразь. Иногда жертвами становятся совершенно невинные и невиновные, теперь я понял эту простую истину. И эта смерть было именно из этой категории.Была и ещё причина для соболезнований себе любимому — этот индивид оказался именно тем, кого я ждал весь вечер — одинокий пьющий турианец, с которым можно перетереть за жизнь и татуировки.
Я стоял в дверях, прислонившись к стене. Едва придя в себя, я осознал, что представляю собой отличную мишень, а балаган в баре ещё не закончился... Я только отлепился от стены, как раздались выстрелы. Жгучая боль в спине, круги перед глазами — всё вокруг закружилось, и сознание оставило меня.
Отредактировано. Isaac_Clarke
Комментарии (3)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Регистрация Вход