(Вторая жизнь. Пролог). Жизнь, смерти вопреки. Глава 5. Рождение легенды, Виктор

Я заглянул в маленькую комнатушку и, увидев, что Панда проснулась, подошел к ней.

— Тебе принести чего-нибудь поесть?

Она покачала головой и отвернулась от меня, а я, присев на край кровати, положил руку ей на плечо.

— Панда, ты молчишь уже два месяца. Почти ничего не ешь. Ну прошу тебя, не убивай меня, я не могу смотреть, как ты постоянно изводишь себя. Я еле вытащил тебя из горящего особняка не для того, чтобы ты потом умерла на моих руках. К тому же ты беременна, тебе нужно хорошо питаться. Хотя бы ради малыша.

Она подтянула к себе подушку и накрыла ей голову. Я поднялся и вышел из комнаты. Панда никогда и никому не показывала свои слезы и сейчас я чувствовал ее боль физически. Генри оставил на ее лице чудовищный шрам, она ослепла на левый глаз, и у нее был сломан позвоночник, а тело покрывали многочисленные шрамы и ожоги. Как она вообще смогла выжить? Я отвез ее в клинику своего приятеля в самый отвратительный и грязный квартал Нью-Авалона и выхаживал два месяца. Я пытался спрятать Панду от Генри, а так как все ее счета были потеряны, мы просто остались без средств к существованию. Макса, Дмитрия, Бигема убили той ночью, я уже подъезжал к особняку и увидел пожар, мне с трудом удалось вытащить ее окровавленное тело. А теперь я наблюдал как она продолжает медленно умирать. И мое сердце болело вместе с ее сердцем.

— Эй, Виктор, — позвал меня Николай, — Я привез для твоей дочери новое кресло. Не хочешь взглянуть?

Я глянул вниз через пролеты трех этажей.

— Нет, не сейчас. Оставь кресло внизу я потом подниму его.

— Ну, как скажешь. Кстати ей уже лучше?

— Да, понемногу поправляется.

Я протопал на кухню клиники и забрав пару тарелок с какой-то бурдой вернулся назад. Панда так и лежала, уставившись на качающееся дерево за окном.

— Я вот тут принес тебе поесть, правда, не знаю, можно ли такое вообще есть.

Она протянула мне руку и я помог ей сесть, подложив ей под спину несколько подушек. Затем она взяла из моих рук тарелку и принялась ковыряться в ней ложкой.

— Да... — замялся я, — Знаю, гадость эта похлебка. Но мне обещают работу, так что скоро мы немного поправим свое материальное положение. Главное, чтобы тебе было хорошо. Может, мы даже снимем квартирку и съедем из этого клоповника.

Панда зачерпнула ложкой желтоватую массу из своей тарелки и понюхав ее отправила ложку к себе в рот. Я смотрел на нее, как на человека со стальным стержнем внутри. Она обладала невероятной силой и ее сила передавалась мне, вселяя в меня веру и надежду. Я взял свою тарелку и принялся поглощать отвратительную на вкус кашу. Покончив с едой, она отдала мне тарелку и я уложил ее обратно. Так проходили дни, один за другим, мне никак не удавалось найти работу поблизости с клиникой, где мы жили. Панда молчала. И я начал отчаиваться. Мне было тяжело видеть, как та, которая купалась всю жизнь в роскоши и достатке, сидит перед окном в своем кресле каталке и положив руки на свой живот смотрит как на улице идет дождь или солнце играет в маленьких лужах. В горле постоянно стоял комок обиды и злости на себя на эту действительно дерьмовую жизнь. Я был готов пустить себе пулю в голову, чтобы прекратить свои переживания. Но когда я подходил к этой молчаливой богине, моя душа воспаряла вверх, я обретал силу, я начинал жить. Ее взгляд мог перевернуть во мне душу, вывернуть ее наизнанку. Панда стала для меня смыслом моей жизни. И спустя полгода она вдруг заговорила со мной. Она прижалась ко мне ночью и ее сотрясала крупная дрожь.

— Виктор, это опять начинается, — сказала она, стиснув зубы, — Держи меня крепко. Мне плохо.

Я обнял ее сзади и прижал к себе, а она, вжавшись, тихо стонала и хватала руками воздух. Это было последней каплей для меня и я впервые в своей жизни плакал. Это неправильно, это жестоко, это не справедливо. Будьте вы прокляты, все кто обрек на подобные страдания этого ангела. Да, она убивала, да она была жестокой, ее называли кровавой Пандой, исчадием ада. Но это мы, люди возродили ее и допустили, чтобы она стала такой. Это мы во всем виноваты. Мы превратили ангела в демона, а вот ее душа осталось прежней. Девчонка в свои двадцать четыре года прожила настолько яркую и такую короткую жизнь, что слезы текли из моих глаз и я просто не мог их остановить. Я не имел права позволить ей умереть. Я вообще не имел права жить в этом мире, где живет эта девочка. Она была богиней, ее ум и ее красота были поистине неземные. И вот теперь эта богиня бьется в моих объятьях, словно птица в капкане, а я ничем не могу ей помочь. Наконец, она стала успокаиваться и я ослабил хватку.

— Панда тебе лучше? Как ребенок?

— Ничего, похоже, прекратилось. Отпусти меня.

Я отпустил ее и она поцеловала мою руку.

— Спасибо тебе, Виктор. Прости меня.

Я погладил ее по голове и осторожно поцеловал за ухом.

— Все будет хорошо, — прошептал я, — Поверь, у нас все получится.

— Нет, я знаю, что будет.

Когда я проснулся утром, Панда уже опять сидела в своем кресле у окна. Она повернулась ко мне и подкатилась ближе.

— Виктор, тебе нужно уезжать, — сказала она, — Я должна быть одна. Ты погибнешь, если останешься.

— Ну почему ты все время меня гонишь?

Я поднялся и направился в душ. А когда вышел, Панда все так же сидела и смотрела на меня.

— Я умру в любом случае, — ответила она. — Моя девочка забирает мою жизнь.

— Да что ты такое говоришь, — я подошел к ней и присел на корточки напротив, — С чего ты так решила?

— Xb-17-Px больше не вырабатывается во мне. Моя ДНК разрушается. Для того чтобы у девочки было все нормально мои гены переписываются в ее ДНК. Мы не можем жить вдвоем. Или я, или она. Понимаешь? Я хочу умереть. Я хочу, чтобы она жила.

— Хорошо я понял, — я взял ее кисти и слегка сжал, — Но я не брошу ни тебя, ни твоего ребенка. И не прогоняй меня больше.

— Это твой выбор Виктор, но ты будешь подвергаться постоянной опасности. Я обязана предупредить тебя. Все кто находится рядом со мной или будут рядом с моей дочкой, будут подвергаться смертельной опасности. Мы первые и на нас будет всегда идти охота. А сейчас принеси мне пожалуйста этой вонючей бурды с кухни. Я жутко проголодалась.

Я поднялся и, переодевшись, направился на кухню.

Наконец-то Панда заговорила. Это, конечно, не огромный фонтан, но все же это был некоторый прогресс. Она теперь намного реже плакала, а ее слезы были лишь кратковременным проявлением ее женской натуры. Хотя, она и внушала мне, что у нее кирпич вместо сердца, я прекрасно понимал, как ей тяжело. В общем, работу я так и не нашел. Николай, которому принадлежала клиника, где мы жили, предложил мне стать нянькой, ну типа присматривать за больными. Я не мог оставить Панду ни на миг и теперь я был с ней рядом. А Николай платил мне около двадцати долларов в час. И через две недели я устроил нам маленький ужин на двоих. Панда удивилась, что я на такое способен, а я не в силах обмануть ее, рассказал, что купил всю еду в кафе напротив. Сдал себя с потрохами. Она улыбнулась мне и я заметил, как ее кожа опять начинает отливать золотом. Панда понемногу возвращалась к жизни. И как-то раз, когда я дежурил днем в клинике, я поднялся к нам в комнату и услышал, как она разговаривала с каким-то мальчишкой, судя по голосу, ему было лет десять. Я не стал входить и, присев на пол за дверью, стал их слушать.

— Мелиса, — позвал ее мальчуган. — А ты долго здесь живешь?

— Нет, чуть больше полугода, — ответила она.

— А как ты тут оказалась? Ты попала в аварию?

— Да нет же, просто в моем доме произошел пожар. А ты тут как очутился?

— Ну, на наш дом четыре года назад упал какой-то самолет. Я в это время был в школе, а папа с мамой погибли.

Мое сердце сжалось, как же так? Такой огромный город и вот, пожалуйста. Самолет Криса Бочински через столько лет сводит вместе убийцу и пострадавшего. Причем он уравнивает их и стирает все грани. Они еще оба дети, и Панда, и этот мальчик одинаковы, оба нищие, оба несчастны. Я осторожно заглянул в комнату и увидел, как Панда закрыла свое лицо руками.

— Мелиса, ты плачешь? — мальчик осторожно коснулся ее плеча и она принялась вытирать слезы со щек, — Ты тоже потеряла в той катастрофе кого-то?

— Да, — ответила она, — Я потеряла там себя. Я стала другой.

— Прости, я не знал, — он обнял ее и забавно чмокнул в щеку, — Эти шрамы и ожоги у тебя от того пожара?

— Да, Алекс. От того самого пожара. Тот самолет разрушил мою жизнь.

— Тогда многим досталось, — вздохнул он, — Вот у нас в бывшем доме только мы вчетвером и остались живы. Представляешь даже Сашка, несмотря на то, что у нее болело горло, поехала с нами на автобусе в школу.

— Представляю. А ты здесь неподалеку живешь?

— Да, в приюте через пять домов. Сейчас тут на втором этаже лежит Тори, Николай, он в этой клинике лучший врач, сказал, что она сломала руку, и мы постоянно ее навещаем. Хочешь, мы и к тебе будем приходить?

— А Тори это кто?

— Ну... — замялся Алекс, — Она моя подружка, живет в соседнем с нашим, блоке. Так ты хочешь, чтобы мы навещали и тебя? Мы можем прибирать тут или еду тебе приносить. Если честно, то местная похлебка просто ужасная.

— Я подумаю. Хорошо?

— Конечно.

Они какое-то время молчали и я уже собирался уходить, как Алекс прервал тишину.

— Мелиса, ты очень красивая. Если бы у меня было много денег, я бы помог тебе вылечиться. И, может быть, тебе бы удалось вернуть себя.

— Не переживай, — ответила она, — Я сама во всем виновата. Ну ладно, беги к Тори она уже заждалась тебя, наверное.

— Я завтра к тебе зайду. Можно?

— Ну конечно можно. Для тебя двери моей комнаты всегда открыты. Пока, Алекс.

— Пока, Мелиса.

Мальчик выскочил из комнаты и уставился на меня оценивающим взглядом.

— Вы Виктор? — спросил он после небольшой паузы, — Вы — отец Мелисы, верно?

— Ну, что-то типа того, — пробурчал я в ответ и пожал плечами.

— Можно я буду приходить к ней иногда?

— Если Пан... — осекся я, — Мелиса тебе разрешила?

— Я завтра заскочу к вам, — крикнул он, спускаясь по лестнице, — Думаю, она не будет против.

Я зашел в комнату и подошел к Панде.

— Виктор, — она подняла на меня свой взгляд, — Представляешь, я грохнула самолет на голову его родителей.

— Прошло много времени, — ответил я, присаживаясь на край кровати, — Теперь ничего не изменить. Ты была молодой и рвалась наверх.

— Я столько горя принесла. Думала, что только мне бывает больно. Я ведь... — она опустила голову и погладила свой живот, — Я ни о ком другом не думала. Только о себе.

— Ну перестань, Панда. Мы с Бегемотом постоянно переводили с твоего основного счета деньги на благотворительные счета. Десять миллионов долларов в год.

— А кто эти деньги видел? Этот Алекс? Да и разве деньги могут заменить потерю близких людей? Ты же сам знаешь, что я никогда не прикасалась к деньгам, я считала их мусором. Весь мой особняк был завален этим мерзким хламом. Я и сейчас не стремлюсь к ним. Они не помогут мне вернуть Бигема, Макса, Диму. Зачем тогда нужно столько денег? Дима умолял меня уйти, он говорил, что я могла бы стать ученым, а я не послушала его. Посмотри на меня. Меня называли кровавой Пандой, шлюхой, наркоманкой, свободной, я владела сотней кварталов, мое состояние измерялось миллиардами долларов. Я свободно владею пятнадцатью языками, я могла творить хаос на фондовом рынке. И кого ты сейчас перед собой видишь? Беременную от Генри калеку. Он изнасиловал меня и изуродовал. В один миг моя жизнь рухнула, как карточный домик. И никакие деньги мне не помогут. Они для меня так и остались презренным мусором. А этот мальчик живет в вонючем квартале и мечтает стать богатым и иметь подобный моему особняк. Как мне его убедить? Что чем выше ты поднимаешься, тем больнее падать. Деньги не приносят счастья! На них можно купить лишь временные удовольствия! Почему вы люди не понимаете этого?

— Мы понимаем, — я взял ее руку и поцеловал ее, — Наша природа такова. Наши желания низменны. И альтруистов мы сжигаем на костре позора. А гениев на костре еретиков. Ты сможешь простить нас?

— Не я ваш судья, — Панда погладила меня по голове и провела своей ладонью по моей небритой щеке, — Другая будет решать судьбу всей галактики. И если она не найдет способ унять свою боль, то жизнь потеряет свой смысл. Галактика будет обречена.

Я смотрел на нее и понимал каждое ее слово. Она говорила со мной на другом уровне. Слова этой двадцатичетырехлетней девушки проникали прямо в мой мозг, они выжигались в моем сердце. Я просто ощущал неимоверную силу, исходящую от ее искалеченного тела. Не было никаких сомнений, передо мной сидела богиня, которая могла уничтожить меня одним взглядом. Сила Пандоры была великой силой, шокирующей, прибивающей к земле и иногда я боялся взглянуть на нее, дабы не разгневать древнего бога. Я за свои пятьдесят лет никогда ничего подобного не испытывал. И эта сила нарастала в геометрической прогрессии по мере приближения рождения ее ребенка. Мне иногда казалось, что стены нашей комнатки звенят от напряжения. Алекс теперь постоянно крутился вокруг нее и у меня появилось немного свободного времени. А через неделю к Панде начали приходить другие дети, они небольшими группами сидели вокруг нее и слушали, открыв рты. А она рассказывала им о каких-то космических сражениях, других планетах. Словно она там присутствовала и сама участвовала во всех этих битвах. Она забывала о своей боли и, размахивая руками, объясняла детям, какие огромные бывают звездолеты. Она была счастлива, смеялась с ними, а на мои глаза наворачивались слезы. Я понимал, что ей осталось жить всего пару месяцев — она действительно умирала, медленно и неотвратимо. Ее приступы участились и я сильно переживал за ее ребенка, когда я по ночам крепко держал тихо стонущую Панду, то казнил себя за то, что допустил подобное. Я ненавидел мир, который обрекал на страдание эту девочку.

Она прожила свои последние девять месяцев в вонючей больнице квартала «Веллис», ни разу не выйдя на улицу. В самом грязном квартале трущоб великого города Нью-Авалон. Это произошло в две тысячи сто пятьдесят четвертом году, четвертого ноября. И мне никогда не забыть этот самый страшный день в моей жизни, когда я увидел смерть богини.

Ночью у нее начался приступ, Панда никак не могла успокоится и, замирая на несколько минут, она вновь начинала биться в конвульсиях. Ее стон убивал меня. Только под утро она немного расслабилась и затихла. Но как только я отпустил ее и, поднявшись, собрался на свое дежурство, все опять продолжилось с новой силой. Пришлось звать на помощь Николая, у нее начались схватки. Панда рыдала, но не проронила, ни слова. А мы начали готовить ее к родам. И через четыре часа она родила девочку. Я положил ее Панде на грудь и она ослабшей рукой обняла ее.

— Вот ты и пришла, Эллис, — сказала она, — Спустя почти миллион лет ты наконец-то родилась. Наследница нашей галактики.

— Мелиса, — позвал я ее по другому имени, так как здесь крутился Николай, — Ты хочешь назвать девочку Эллис?

— Да, Виктор, — ответила она, — Это ее настоящее имя. Ее зовут Эллис, что значит, Бог мой господин и нет у меня другого господина, кроме моего Бога. Она Эллис Шепард.

Девочка тихо лежала на ее груди завернутая в полотенце и я видел, как из Панды в этот маленький комочек новой жизни переходит сила. Великая сила древней богини, эта девочка будет намного сильнее своей матери. Пандора Куинс была легендой Нью-Авалона, а Эллис Шепард будет легендой галактики. Мы стояли с Николаем, как вкопанные, не в силах пошевелиться, и просто смотрели, как по вискам Панды стекают слезы. Девочка вдруг пронзительно закричала и нас словно пронзила молния. Николай кинулся к ней и, передав мне маленькую Эллис, принялся делать Панде искусственное дыхание, начал проводить массаж сердца. Но теперь я знал, что все это время Панда всегда говорила только правду. Она рассказывала детям про далекие звезды, пыталась объяснить мне, что такое жизнь среди звезд. Она говорила мне и про свою смерть так просто, словно для нее это ничего не значило. В свои двадцать четыре года эта девочка была старше меня в несколько раз. И вот я стою сейчас перед мертвой богиней, а на моих неуклюжих руках кричит маленький комочек жизни с каштановой кожей, отливающей золотом, и с прекрасными зелеными глазами, которые кажутся бездонными и полными мудрости озерами.

За два дня до смерти Панда просила меня отдать девочку в приют, где жил Алекс. Она умоляла меня не подходить к ней близко, так как любой, кто будет к ней привязан, будет подвергаться смертельной опасности. Но она так же просила меня присматривать за ней, быть ее тенью и никогда не говорить с ней. Просто помогать ей и не допустить того, чтобы она начала преступную жизнь. И я делал все так, как она просила, до того момента, как Эллис вступила в «Альянс». А на скромных похоронах Панды я увидел еще двух женщин, они были как две капли воды похожи друг на друга. Только одна была чуть-чуть старше; когда они прошли мимо меня, мое сердце бешено заколотилось, я окликнул их. Они повернулись и я застыл на месте, увидев, их прекрасные зеленые глаза. Та, что выглядела моложе, передала мне записку, и они ушли. Развернув ее, я прочел:

 

Кровавая Панда творила в этом городе закон и была дьяволом. Но умерла она, как Пандора Куинс, подарив галактике шанс на выживание в великой войне. (Виктор, сделай на надгробной плите эту надпись и не говори про содержание записки моей маме).