Всё, что осталось

Она казалась маленькой, слабой и бесконечно юной. Мягкие каштановые волосы заплетены в короткую, ребяческую косичку, не отросшая до конца чёлка неровно обрамляла знакомое, родное лицо. Не слишком красивое для девушки — черты крупноватые, резкие, лишенные тонкости и изящества. То же, что делало привлекательным её брата, превращало её в обычную некрасивую девчонку, чересчур похожую на своего отца.

У неё была родинка на скуле. Почти незаметный белёсый шрамик под нижней губой — упала с дерева ещё в детстве. Тонкая вьющаяся татуировка на предплечье. Закрытые серо-зеленые глаза и сжатые в вечной насмешливой улыбке губы.

Алек смотрел на тело погибшей дочери, бессильно сжимая кулаки, пытаясь отогнать засевшую в мозгу картину: лежащая на столе Сара, всё та же, такая родная, такая любимая, — с пробитым в нескольких местах легким, раздробленным плечом, обширной раной на животе, вся в крови и ожогах.

Он не помнил, как пережил тот день, и не особо понимал, как переживет нынешний — и все последующие. Но он должен был. Пусть не ради себя — ради семьи. Или, вернее, того, что от неё осталось.

Эллен была совершенно убита сообщениями о случившемся на Иден Прайм. Всю последнюю неделю она проплакала, никакие успокоительные ей не помогали, время для неё остановилось… Но Эллен хотя бы не скрывала своего горя. Скотт, узнавший о гибели сестры последним, не реагировал никак — просто ушел в себя, замолчал, а вернувшись на Цитадель для похорон, заперся в своей комнате и мог сутками не выходить оттуда.

Алек пытался представить, каково ему сейчас. Почти всю жизнь они с Сарой были неразлучны. Не разлей вода. Отражения друг друга. Куда она — туда и он. Связь между ними двумя была невероятно тесной даже для близнецов. Потеря Сары для Скотта могла быть равнозначна потере самого себя.

Лишившись сестры, он, и без того замкнутый, неразговорчивый и закрытый, потерялся окончательно.

— Я сделаю всё, чтобы в этом разобраться, — сжав плечо сына, испытующе заглядывая ему в глаза, говорил Алек. — Виновные заплатят за её смерть.
Глаза Скотта, ореховые, как у отца, нехорошо блеснули. Он сбросил его руку.
— Виновные? Тогда, пожалуй, тебе стоит начать с себя.

Горе плескалось в его голосе, затапливая чуткую, уязвимую душу обидой и злобой на весь мир. Алек помнил его удаляющуюся спину, заблокированные двери его спальни. До самых похорон они больше не разговаривали.
«Ох, Сара, Сара, маленькая моя, почему ты меня не послушала? Почему не подписала перевод, солнышко, почему ты такая упрямая? Почему ты так похожа на меня? Зачем, Сара, зачем ты умерла? Зачем дала себя убить?»

***

Весь день Алек не отходил от Эллен. Боялся, как бы захватившая жену истерика не толкнула её на безумство — но нет, она старательно держала себя в руках и лишь после окончания прощальной церемонии, оставшись наедине с семьей, позволила себе слёзы. Само страдание, само воплощение боли. Она потеряла любимую дочь, и Алек не смел упрекнуть её в излишней слабости. Слабость он не мог простить только себе.

Когда Эллен уснула, Алек вернулся в пустую, холодную гостиную. С фотографии на столе за ним наблюдала Сара.

До сих пор не верилось, что всё это происходит на самом деле. Что Сара больше не ввалится с хохотом в квартиру, не побежит обнять родителей, не повиснет на шее у Скотта, не начнет восторженно щебетать об очередной находке её группы на какой-нибудь богом забытой планете.
Сара, Сара. Угораздило же тебя оказаться на Иден Прайм именно в тот злополучный день.

***

Едва улучив свободную минуту, она звонила домой, маме, чтобы в красках рассказать о событиях последних дней, о том, где она была и что видела. Последний звонок был как раз с Иден Прайм — группа Сары получила новое назначение и только-только прибыла на планету. К величайшему разочарованию дочери, на видеовызов ответил папа, а не мама.

— Мы это уже обсуждали, — фыркнула Сара, раздраженно смахивая с лица прядь каштановых волос. — Мне не нужен перевод. Ни на Терра Нову, ни на Беннинг, ни на Элизиум, ни…
— На Арктур?
Девушка замерла, чуть расширив глаза и приоткрыв рот. На Арктуре был Скотт, по которому она не могла не скучать. Нечестный приём, но Алек им не погнушался.
— Ни на Арктур, — выдохнула дочь после короткой паузы. — Не надо на меня так смотреть. Не ввязывай в это дело Скотта и не пытайся мной манипулировать.

Алек задумчиво потёр переносицу, старательно пряча тревогу под маской обыденной усталости.
— Обстановка в Траверсе сейчас крайне нестабильна, — назидательным тоном произнес он. — Геты. Пираты. Наёмники. Падальщики.
— Здесь всегда «нестабильно». — Сара тряхнула головой, отвернулась и шумно выдохнула. — Мне нравится эта работа, пап. Обстановка, команда, даже в некотором смысле авантюризм первооткрывателей — мне правда это нравится. И я не хочу от всего этого отказываться ради какого-то теплого местечка, которое выбил мой прославленный отец.

От последних слов её лицо скривилось в горькой усмешке. «Прославленный». Алек никогда не думал, что его связи, репутация и пост военного атташе на Цитадели когда-нибудь сыграют против него. У детей было своё мнение на этот счёт.

— Сар, мы с мамой просто… беспокоимся.
Она чуть заметно улыбнулась, лишь услышав упоминание о маме.
— Просто скажи ей, что мы сейчас на Иден Прайм. В этой глуши ничего не может произойти. Тут одни фермеры и археологи. Даже скучно немного.
— Скучно? — Алек покачал головой и сухо рассмеялся. — Саре Райдер скучно, я не ослышался?

Смешно сморщив нос, Сара кивнула. Обернулась на какой-то звук, закусила губу и, поколебавшись пару секунд, быстро проговорила:
— Извини, пап, мне надо бежать. Обними за меня маму. — Уже готовясь завершить вызов, дочь вдруг спохватилась: — И передай Скотту, что… а, впрочем, ладно. Я сама. До скорого, пап.

Алек открыл было рот, чтобы напомнить напоследок, как он гордится ей, но Сара уже убежала, и экран коммуникатора погас. Он так и не успел ничего сказать.
Это был их последний разговор.

***

Райдеру повезло оказаться в числе немногих посвященных в планируемую операцию на Иден Прайм: экспериментальный фрегат Альянса, «Нормандия», капитаном которого являлся Дэвид Андерсон — старый знакомый Алека, должен был транспортировать найденный в колонии протеанский артефакт. Помимо прочего, на борту был Спектр, и речь в том числе шла о том, что в ряды спецподразделения разведки при Совете скоро вольется первый представитель человечества. В целом всё это звучало весьма многообещающе.

Алек даже не предполагал, что что-то может пойти не так, ровно до тех пор, пока не получил тревожное сообщение от Андерсона с пометками «срочно» и «конфиденциально». На Иден Прайм совершено нападение. Предположительно гетами. Артефакт разрушен. Гарнизон уничтожен. Подробности при встрече.

У Райдера подкосились ноги, и он обессиленно рухнул в своё рабочее кресло. Атака на Иден Прайм? Как? Когда? Что значит «гарнизон уничтожен»? Что с Сарой? Мысли раздробились на миллион мелких, звенящих в голове вопросов. Конечно, ввиду должности в первую очередь его должен интересовать успех операции и расследование обстоятельств атаки. Инцидент казался фантастическим, невозможным. И всё же личный интерес перевешивал, и мысли Алека снова и снова возвращались к дочери. «Гарнизон уничтожен»… А что с ней? Сара жива? Пострадала? Что там случилось на самом деле?

Так или иначе, прояснить ситуацию мог только Андерсон. Или свидетель, который видел всё своими глазами.
Алек выдохнул, стёр полученное сообщение и поспешил в доки — «Нормандия» вскоре должна была пришвартоваться на Цитадели. Нужно было всё выяснить.

***

Андерсон выглядел возбужденным и не на шутку встревоженным. Его глаза как-то странно, озадаченно поблескивали. Бывшие сослуживцы, товарищи по N7, ветераны Войны первого контакта, они с Райдером крепко пожали друг другу руки и обменялись испытующими взглядами.

— Шепард может обрисовать ситуацию более ясно. — Андерсон кивнул в сторону высокого крепкого мужчины, стоявшего неподалеку и сделавшего шаг вперед при упоминании своего имени. — Он возглавлял десантную группу.

Алек оценивающе взглянул на протеже Андерсона. Тот ответил ему тем же.
Шепард изложил информацию чётко и кратко: на Иден Прайм в самом деле напали геты, причем их целью являлся именно найденный недавно артефакт. Спектр, возглавлявший операцию, погиб. Колонию удалось спасти, хоть и ценой многих жизней.

— За этой атакой стоит Сарен, — решительно заявил коммандер, и глаза его яростно сверкнули.
— Сарен Артериус? Спектр? — Алек задумчиво потер подбородок. — Черт. Это всё усложняет. Посол Удина будет в ярости.
Андерсон согласно покачал головой.

— Из гарнизона кто-нибудь уцелел? — едва сдерживая панику в голосе, спросил наконец Райдер. — Дэвид, там… была моя дочь.
Капитан помрачнел и почти с явным сочувствием сжал губы, но прямой взгляд Алека выдержал. Вместо него, однако, ответил Шепард:
— Только один солдат. Мы взяли её с собой.

Один? Её? У Райдера перехватило дыхание. Это ведь могла быть Сара? Пожалуйста, пусть это будет Сара. «Один солдат». Это не мог быть кто-то другой. Она должна была выжить.
Шепард обернулся и жестом подозвал к себе какую-то девушку. Алек заметил мелькнувшую рядом темноволосую макушку, в груди у него потеплело. Пожалуйста, пусть это будет она. Это должна быть она. Сердце билось, как бешеное, пульс звучал в висках, в пальцах, в горле, во всем теле. Сейчас она подойдет, расплывется в нелепой улыбке, пожмет ему руку, скажет: «Всё хорошо, пап…».

Девушка поравнялась с Шепардом, отдала честь.
— Сержант Уильямс, сэр. 212-й взвод. Вернее, всё, что от него осталось.

Райдер потерял дар речи.
Это не Сара. Сара осталась на Иден Прайм. Сара погибла. Её больше нет.

Он отшатнулся, отступил на шаг, как от удара, не в силах справиться с собой. Уильямс изменилась в лице, Шепард нахмурился, Андерсон опустил глаза и мягко сжал плечо Алека.
«Её больше нет», — вертелось в его голове, снова и снова. Эта мысль заглушала все прочие. В это невозможно было поверить.

— Сэр, я… — Побледневшая Уильямс хлопала глазами и, растерявшись, хватала ртом воздух. — Мне жаль, — выдохнула она обессиленным шепотом.
Уильямс. Звучало знакомо. Ну конечно: какой солдат, проведший Войну первого контакта, забудет фамилию «Уильямс»? Так звали генерала, командовавшего гарнизоном Шаньси и сдавшего колонию турианцам. Алек там был. Андерсон там был. Если эта девица — родственница того самого Уильямса… боже, это просто смешно. Какая ирония, какая насмешка судьбы!

Офицеры, не сговариваясь и не требуя благодарности, тактично предоставили им пару минут для личной беседы. Алек не был уверен, что хочет говорить с сержантом, но и не чувствовал в себе сил сопротивляться.
Её звали Эшли. Она не служила вместе с Сарой и не хвасталась близким знакомством с ней, что было разумно. Райдеру было достаточно взглянуть в её карие глаза, чтобы понять: Уильямс не испытывает радости от того, что оказалась единственной выжившей. Из последних сил он старался её не винить. Выходило не очень.

— Если бы не Шепард, я бы не уцелела, — вдруг сказала она. — Вряд ли это утешит вас, но благодаря ему нам удалось спасти погибших от участи более страшной, чем смерть.
Райдер поднял на неё глаза. Выражение, застывшее на лице солдата, ему не понравилось. Услышанное понравилось ему ещё меньше.

Внезапно осевшим, дрожащим голосом Эшли попыталась объяснить то, что видела. Насколько понял Алек, геты водружали тела погибших и раненых на механические шипы, превращая их в напичканных кибернетикой зомби. Воистину это было жутко. Ещё более жутким был тот факт, что Уильямс успела снять тело Сары с такого шипа — до того, как она стала чем-то другим.

Алек молчал. Услышанное за последние десять минут упорно не желало укладываться в голове, противоречило — нет, не здравому смыслу — всему его сознанию, миру, в котором он жил и который строил. Ему придётся как-то сообщить об этом Эллен. И Скотту. Он не знал, что труднее.

***

Хуже всего была очевидная, рациональная необходимость жить дальше, переступив через произошедшее, подавив в себе боль утраты, преодолевая вязкую, всепоглощающую скорбь, стянувшую путами лёгкие, мешавшую дышать. Каким-то образом, по случайной инерции Райдер жил. Или пытался жить.

Через какое-то время после событий на Иден Прайм родным доставили тело Сары Райдер — для прощания. Почти в тот же день Алек получил странное сообщение на рабочую почту. От сержанта Уильямс. Письмо с соболезнованиями, парой теплых слов о Саре, цитатами из каких-то стихов… и загадочным зашифрованным файлом с пометкой «Утёнку».

«Я нашла это на её инструметроне, — писала Уильямс. — Судя по записям к этому файлу, она собиралась отправить его брату, но не успела или… Так или иначе, его адреса у меня нет, а запись защищена шифром. Я посчитала, что вы сможете переслать его сыну. Сара наверняка думала о нем… в последний день».

Она хотела поговорить со Скоттом. Просила передать что-то. Торопилась, выглядела взбудораженной. Она хотела поговорить с ним — и не успела.

Алек сжал губы и потёр переносицу. Его пальцы парили над датападом. Запись предназначалась Скотту, несомненно. Сара частенько называла его «утёнком», поддразнивала, ехидничала, но об этом прозвище знали только близкие. Она никогда не насмехалась над младшим братом на людях. «Утёнок» — это для него. И там что-то личное.

Райдер смотрел на запись и никак не мог решить, что делать. Соблазн был велик. Последняя запись Сары, последнее свидетельство, сохранившее её живой. Что там может быть такого, что ей бы хотелось скрыть? Шифрование файла, к тому же, не было для Алека существенной проблемой — скорее всего, Сара с этим не заморачивалась. Единственное, что останавливало его — совесть. Райдер нахмурился, понимая, что задуманное им неправильно. Противоестественно.

Он глубоко вздохнул, замер, медленно выдохнул.
Переслал письмо Скотту без всяких помет от себя. Поколебавшись мгновение, коснулся ещё пары кнопок, сохраняя резервную копию файла к себе на инструметрон.
На всякий случай.

***

В гостиной было тихо. Сара смотрела на отца с фотографии — укоризненно, как ему казалось, даже в её легкой, глуповатой улыбке Алеку чудилось осуждение. Он не позволял себе ни просмотреть запись, ни стереть её, и почти чувствовал укол вины, но всякий раз одергивал себя. Всё это было неправильно, да, но разве это была самая неправильная вещь на свете? Самая неправильная из тех, что он совершал в жизни? Разве нелепая смерть Сары на Иден Прайм не была более неправильной?
Алек расстегнул черный пиджак, сбросил его на спинку кресла, подошел к окну. Долго, равнодушно смотрел на кипевшую обыденной жизнью улицу.

— Пап?
Скотт, бледный, помятый, стоял в паре шагов от него, неуверенно вертя в пальцах пустой стакан. Рукава его рубашки были небрежно закатаны до самых локтей, покрасневшие глаза блестели.
— Я нашёл твой виски в шкафу. Мне должно быть стыдно.
В другой ситуации Алек бы поморщился, отчитал его, но сейчас не повел и бровью.
— Ничего. Позволительно, пока мама не видит.

Скотт невесело усмехнулся и поставил стакан на столик рядом с диваном. Замешкался, избегая цепкого взгляда отца.
— Тоже чувствуешь себя как кретин? — вскинув голову, спросил он.
«Даже хуже», — ответил про себя Райдер-старший, но вслух не сказал ни слова, только кивнул — медленно и красноречиво.

— Я… я хотел извиниться. — Скотт серьёзно, прямо взглянул на него. Его голос стал твердым. — За то, что наорал на тебя тогда. Это было глупо. Я идиот.
— Я тебя не винил.
— А я тебя — да.
— Скотт… — Алек вздохнул, мягко положил руку на плечо сына, словно пытаясь поделиться уверенностью, которой и в себе самом не находил. — Мы все чувствуем вину в произошедшем. Вполне возможно, не без оснований. Я тебя понимаю.
— Нихрена ты не понимаешь, пап. — Он скривил губы. — Сара, она… мы…
— Ты её любил, — кивнул Алек. — И я её любил. И мама любила. И она любила нас всех.

Скотт отвел глаза, отвернулся, пряча брызнувшие слезы. Отец не осуждал его, лишь легко приобнял за плечи, притянул к себе. «Он имеет право на эмоции, он ещё молод. Что за возраст — 20 лет? Мальчик, мой славный мальчик. Я с тобой».
Парень не сопротивлялся и не боролся с ним, не пытался сбросить его руку, не дергался. Может быть, он уже давно нуждался в этом разговоре, хотя говорить было необязательно. Оба молчали.

— Я предлагал ей перевод на Арктур, — вдруг сказал Алек. — Думал, так будет лучше. Надеялся соблазнить её перспективой чаще видеться с тобой. Но она отказалась.
— Знаю. — Скотт хмуро кивнул, вытер нос тыльной стороной ладони. — Сара писала в последнем письме. Я не успел ответить. Ничего не успел.

«В последнем письме… Не умеешь ты врать, утёнок. Преуменьшать — возможно. Но врать — никогда».

— Я вообще-то тоже получил перевод, — продолжил он после паузы, — только без твоей протекции.
Райдер-старший вопросительно вскинул бровь.
— Назначение на крейсер Пятого флота. На «Варшаву».
— Ого. «Варшава». Пятый флот. Звучит… многообещающе.

Алек пытался как можно правдоподобнее изобразить удивление: об этом назначении он уже знал. О нем знала даже Эллен. Знала и слёзно просила повлиять на сына, убедить его отказаться от перевода на боевой корабль, остаться на Арктуре, где было относительно безопасно.
«Он — всё, что у нас осталось, — твердила она. — Он захочет отомстить за Сару, захочет ринуться в самое пекло, если конфликт разрастётся. Не дай ему это сделать, Алек».

Он знал, что жена права. Знал, что сын тоже прав.
И знал, что не поддержав его сейчас, потеряет Скотта окончательно. Как и Сару.
Алек заглянул в ореховые, блестящие глаза и без колебаний протянул ему руку.
Улыбка Сары на фотографии, казалось, стала чуточку шире.

***

События развивались быстро и непредсказуемо, и удушающее, липкое чувство тревоги затягивало узел на шее Райдера-старшего. Те сведения, которые он получал от Андерсона и Шепарда, этому только способствовали.

Сарен, предатель-Спектр, и армия гетов оказались меньшей из их проблем. Обстановка в Траверсе накалялась, нашествие синтетиков становилось всё более очевидным, отношение Совета к происходящему — всё более попустительским. Алек остро чувствовал свою беспомощность: при всем весе его прошлых заслуг и нынешней должности военного чиновника он ровным счётом никак не мог повлиять на ситуацию.

Потом он узнал о том, что Сарена засекли на Вермайре. Потом — что сержант Уильямс, спасенная в том числе засчет жертвы его дочери, встретила там свою смерть.

Потом были стычки с Советом, ругань с послом Удиной, запрет на вылет «Нормандии» из доков Цитадели. Пока Райдер методично, с нескрываемым удовольствием выбивал дурь из Удины, Андерсон снимал блокировку с управления фрегата.

Потом армада гетов во главе с Властелином напала на Цитадель. Подоспевший Пятый флот Альянса поддержал огнем обреченный «Путь Предназначения» с членами Совета на борту. В том бою Альянс потерял не один крейсер.
«Джакарта». «Каир». «Кейптаун». «Мадрид». «Перуджа». «Сеул». «Шэньян». «Эмден».
«Варшава».

Позже, когда всё закончилось, когда Алек получил запоздалое сообщение от сына, произошедшее стало казаться ему малозначительным и неважным. Тот факт, что Скотта не было на борту «Варшавы» — его списали на берег после какого-то сомнительного инцидента со старшим офицером — перекрывал все прочие неприятные последствия.
Да, Альянс понёс тяжелые потери. Да, Удина таки добился того, что Райдера лишили должности при посольстве. Да, Джон, мать его, Шепард оказался прав насчёт Жнецов. Но у них ещё было время. Никто не собирался сдаваться.

Потом произошло ещё много всего. Шепард погиб — и воскрес спустя два года, когда шумиха вокруг Сарена и Властелина почти улеглась. Зашевелился «Цербер», появилась информация о каких-то похищениях из человеческих колоний в системах Терминус.
Алек, пользуясь всем, что осталось от его репутации, авторитета и связей, пытался оказывать помощь Шепарду и его миссии — возможно, не столько из памяти о погибшей ради этого Саре и почти погибшем Скотте, сколько из понимания, что это действительно необходимо.
Алек верил в Шепарда.

***

После случившегося с «Варшавой» Скотт перестал метаться, осел на Арктуре, рассчитывая на то, что рано или поздно ему удастся реабилитироваться и заработать назначение на другое судно. Райдер-старший поддерживал его, но излишне не обнадеживал. И его, и Эллен вполне устраивало нынешнее положение дел. Казалось, они смогут справиться с чем угодно, пока остаются чем-то единым. Всю неделю, пока Скотт был в отпуске, они использовали любой момент, чтобы побыть вместе, как настоящая семья.

Потом Эллен улетела по делам на Землю, а Скотт отправился обратно на Арктур.
А потом началась Жатва.

***

Катастрофа обрушилась на галактику неожиданно, как зимние сумерки, словно не было Властелина и атак Коллекционеров. Словно не было Шепарда, столько раз твердившего о вторжении и предотвратившего его дважды — даже ценой уничтожения целой системы в батарианском космосе. Словно не было тысяч, сотен тысяч напрасных, глупых смертей.
Первой рухнула Батарианская Гегемония. Следующим на пути следования Жнецов был Альянс Систем. Человечество.

Станция «Арктур» стала братской могилой для десятков тысяч людей, служивших и работавших там. Скотт Райдер, 22-летний парень, по счастливой случайности избежавший гибели во время битвы за Цитадель, оказался в их числе.
Эллен Райдер, радостно взволнованной из-за командировки на родную планету, домой, так и не суждено было оттуда вернуться.
Алек Райдер, по иронии судьбы — последний из всей семьи, кто остался в живых, живым являлся только формально.

Жнецы уничтожали одну цивилизацию за другой. Миллионы и миллиарды гибли, обращаясь в холодный, равнодушный пепел никому не нужной истории.
Шепард, неубиваемый сукин сын, по-прежнему отчаянно сражался, собирая вокруг себя лидеров, ученых, бойцов, своих бывших соратников и старых, проверенных товарищей. Шепард скользил в сумерках грядущей смерти так, словно знал дорогу.

Алек давно с этой дороги сбился.

***

Пустая квартира дышала на него холодом и могильной тишиной. Снаружи были слышны выстрелы. Где-то далеко рвались снаряды ракетниц. Кто-то кричал. «Цербер». На Цитадель напали диверсанты из «Цербера». Хаос. Паника. Кровь.
Алек не слышал ничего.

На датападе в его руках мерцал заголовок расшифрованного файла. «Утёнку». Райдер поскрёб многодневную щетину, прикрыл глаза. Всё, что осталось от его детей — здесь, но он всё ещё не был особо уверен, что хочет об этом знать.
Всё, что осталось…
Он открыл запись.

С экрана, выглядывая из сгущающегося полумрака, на него смотрела Сара. Её лицо казалось хмурым, искаженным необычной для неё озабоченностью.

— Прости, что долго не отвечала, в моей голове полный бардак. Знаю, ты скажешь, что это обычное явление, но я… я просто пока не очень понимаю, как разобраться со всем этим. Я разговаривала с папой, хотя вообще-то не собиралась…

Сара скуксилась, свела брови и стала очень серьёзной. Услышав упоминание о себе, Алек напрягся.

— Он предлагал мне бросить археологов и перевестись в другое место. В качестве варианта называл Арктур. Арктур, Скотт. И, честно говоря, я была чертовски близка к тому, чтобы поддаться на его уговоры. От одной мысли, что мы могли бы работать вместе, у меня голова идет кругом и холодок пробегает по спине. Вместе, представь себе! Но… в общем, я отказалась. Надеюсь, что отказалась убедительно, потому что второй раз это сделать уже не смогу. Я так жутко скучаю по тебе. Мы давно не виделись. Но находясь постоянно рядом, мы рискуем раскрыться, а последствия могут быть… не из приятных. Забавно, но даже в век толерантности и вседозволенности приходится говорить о таких вещах. Думаю, ты понимаешь.

Алек тоже начинал понимать. И чем обширнее и ближе было понимание, тем меньше оно ему нравилось. Горло сжимал неприятный, горький комок.
«Нихрена ты не понимаешь, пап», — отозвалось эхом в его голове.

— Может, хоть у тебя всё сложится нормально, утёнок, — неловко улыбнулась Сара и поправила волосы. — Я страшно соскучилась, но это как-то можно пережить, так что… просто пиши мне. Всё, что в голову приходит. Всё подряд. И… если будешь говорить с папой, не осуждай его. Не хочу, чтоб вы ругались. Береги себя, Скотт. Я тебя люблю. Ты знаешь, я тебя люблю.

Запись закончилась, экран погас, но Алек по-прежнему видел теплые, блестящие глаза Сары, слышал её мягкий, тихий голос. Дышать было трудно, в ушах шумело. Райдер зажал рот и зашелся в сдавленном беззвучном крике.
«Что ты наделал, идиот, что ты наделал… Они теперь мертвы, они все мертвы, и ты ничего не исправишь. Что им твоё сожаление? Если это всё, что у тебя осталось, что значила вся твоя жизнь?»

***

Он не помнил, как добрался до вершины Президиума. Его это не особо интересовало. Выстрелы всё ещё были слышны, но казались далёкими, глухими, искаженными расстоянием. Следы перестрелок виднелись повсюду. Хаос.
Тот же хаос крушил и его сознание.
Шаг.

Здесь высоко. Ветер дует в лицо, свистит в ушах, приносит с собой запах дыма и гари.
Ветер, ветер на Цитадели.
Шаг.

Если молодые гибнут, зачем это нужно старикам? За какое будущее им сражаться, если оно уже обратилось прахом и развеялось по ветру?
Фотографии в комнате Скотта, короткие записки, письма, архивы видеовызовов. Серо-зеленые глаза напротив ореховых, сплетенные руки, смех. Одинаковые парные кулончики рядом с жетонами — подарок Эллен.
Он всё потерял.
Шаг.

Алек не смотрит вниз, не видит обрыва, глядит только вперед, но впереди него — пустота. Из серой, пылающей бездны выныривает челнок СБЦ, приближается. Алеку кажется, что он слышит голос Шепарда, но ему уже всё равно.
Шаг.
Падение.

***

Райдер скинул непривычно тяжелое одеяло, приподнялся на локтях, хватая ртом воздух. Руки дрожали, дыхание было рваным и неровным, перед глазами по-прежнему мелькали жуткие, пугающие образы. Алек провел рукой по лицу, запустил пальцы в жесткие волосы.
На прикроватных часах было 03:47.

Неужели мозг способен придумать такое за пару часов? Немыслимо. Невообразимо.

Тревога и отчаяние в его груди были настолько сильными и настоящими, что реальность ощущалась менее реальной, чем сон. Алек с трудом отдышался, заставляя себя успокоиться. Не первый кошмар в его жизни, но самый… самый правдоподобный.

На негнущихся ногах он вышел из спальни в коридор и остановился у двери в другом его конце. Холодный пол остужал кровь, и на место липкого ужаса пришло нервное оцепенение, покалывающее кожу изнутри.
Створки бесшумно разошлись в стороны. Алек задержал дыхание и замер.

Сара крепко спала, не особо элегантно развалившись на кровати и подложив руку под щеку. Темные каштановые волосы разметались по подушке, одеяло беспомощно сползло на пол. Алек слышал, как дочь тихонько посапывает — точно, как в детстве, когда он часами укачивал её на руках, а она хваталась крохотными ручонками за его плечо.
Как можно тише, почти крадучись, он подошел к постели, осторожно подоткнул несчастное одеяло, заправил за ухо Сары непослушную прядку, упавшую ей на лоб. Едва удержался, чтобы не чмокнуть её в висок — но нет, слишком боялся разбудить.

Глядя на мирно сопящую дочь, Алек ощущал спокойную, холодную решимость. Через неделю назначен старт. Через неделю они улетят в Андромеду, в новый мир, в новое будущее.

Да, это был сон. Кошмарный, чудовищный сон. И Райдер сделает всё, что в его силах, чтобы он не стал явью.

Отредактировано: Архимедовна.