Горсть пыли. Глава 20. Принося с собой дождь

Ей пять лет, и у нее серьезные неприятности.

Сейчас она должна быть дома, спать в своей спальне. Но она не там. Она на детской площадке у школы, несмотря на то, что родители сказали: «Нет, милая, не сегодня», когда она попросила отвести ее сюда.

Когда подталкивать тебя некому, на качелях вовсе не так уж весело. Даже стараясь изо всех сил, она с трудом заставляет их раскачиваться; к тому же, пахнет дождем. Дома — там, где сухо и тепло и где ей полагается крепко спать в своей кроватке — папа наверняка заканчивает чинить чье-то сломанное оборудование, а мама, скорее всего, в саду, улыбается, потому что ее растениям нужна влага. В последнее время было так сухо. Когда пойдет дождь, они зайдут внутрь — она точно знает. Они встанут рядышком на кухне и примутся смывать грязь и машинное масло с рук, а затем поднимутся наверх, чтобы заглянуть к ней — они всегда заглядывают — и обнаружат, что ее там нет. Они так разозлятся и, наверное, испугаются. Ей бы следовало подумать об этом раньше. Глупо с ее стороны.

Она знает, что первым делом они прибегут сюда, но не может заставить себя уйти. Она только отталкивается сильнее, и качели сдвигаются на несколько сантиметров. Теперь ее ноги не касаются земли.

«Привет», — доносится до нее голос, и от неожиданности она едва не падает с качелей. Рядом с ней сидит еще одна маленькая девочка, хотя она уверена, что еще секунду назад второе сиденье было пусто. Она не знает эту девочку с темными волосами, собранными на затылке розовой лентой, одетую в нарядное белое платье, красивей которого ей не доводилось видеть прежде. Оно даже прекраснее маминого желтого — того самого, в котором она выходила замуж, того, которое иногда надевает, чтобы потанцевать с папой в гостиной, когда они думают, что она спит. Туфельки незнакомой девочки черные и блестящие. Один гольфик натянут до колена, а другой сполз вниз и собрался складками вокруг лодыжки.

Она смотрит на сползший гольф, потому что это единственное несовершенство в облике девочки, похожей на принцессу из сказок.

«Привет», — отвечает она, внезапно смутившись.

Девочка несколько раз отталкивается от земли, и ее качели поднимаются высоко-высоко — почти как будто ее толкает папа. Ветер треплет ее темные волосы, и розовая лента спадает. Девочка смеется.

Она и сама уже собирается засмеяться, когда холодная капля падает на ее щеку, заставляя вздрогнуть.

«Тебе здесь не место», — говорит девочка.

Она опускает голову и смотрит на свои ноги. Ее некогда белые туфельки теперь выглядят потрепанными и грязно-серыми с выцветшими голубыми полосками по бокам.

«Я знаю. Меня ждут крупные неприятности».

«У тебя уже крупные неприятности, Шкипер».

Она хмурится, ощущая странное чувство в животе, как будто ее вот-вот затошнит. С трудом сглотнув, она произносит: «Это не мое имя».

Девочка в белом платье и с розовой лентой перестает качаться и поворачивается на сиденье в ее сторону; ее пальцы, вцепившиеся в цепи, белые от напряжения.

«Когда-то я звала тебя именно так. Неужели ты не помнишь?»

Она задирает подбородок и хмуро смотрит на незнакомку.

«Я никогда прежде тебя не встречала».

Девочка вздыхает и спрыгивает с качелей; песок разлетается из-под ее блестящих туфелек во все стороны. Ее платье вот-вот испачкается, но ей, казалось бы, все равно. Теперь оба гольфа собрались складками вокруг ее лодыжек.

«А они хорошо над тобой поработали, да?»

Голос девочки звучит так печально, что ей хочется спрыгнуть с качелей и броситься наутек, притвориться, что она никогда в жизни не видела белого платья, розовой ленты или спустившихся гольф. Ей хочется забежать домой, залезть под одеяло и сунуть голову под подушку, дождаться, когда придет мама и неумело споет ей колыбельную. Она остается на месте.

Она знает, что нельзя разговаривать с незнакомцами, но эта девочка заставляет ее думать о чем-то приятном, о доме, и она почти не кажется такой уж незнакомой. Ее пугает печаль в глазах девочки, но не она сама.

Так что вместо того, чтобы убежать, она лишь крепче цепляется за цепи и говорит: «У тебя ленточка сползла».

Девочка нагибается и подтягивает оба гольфа, а затем с улыбкой проводит рукой по густым волосам. Ленточка лежит в траве — уже мокрая от начавшегося дождя — но девочка все же подходит к ней и поднимает ее, пропуская через пальцы. Она протягивает полоску шелка, тихо колышущуюся на ветру.

«Хочешь? Может быть, это поможет».

Она пожимает плечами, потому что хочет эту ленточку так сильно, но мама всегда говорит, что нужно быть вежливой и тихой и стараться контролировать эмоции, даже когда это трудно.

«Все в порядке, — говорит девочка, подходя ближе. — Вот. Она немного грязная, но все же прекрасно будет держать твои волосы».

«Ладно».

Очень нежно девочка завязывает аккуратный бант у нее на макушке. Закончив, она немного нагибается, так что их глаза оказываются на одном уровне.

«Хочешь, я тебя подтолкну?»

Тяжелое чувство в животе возвращается, и ей снова хочется убежать. Она отрицательно качает головой, думая, что лента завязана слишком туго, потому что голова начинает болеть.

«Испугалась, шкипер? Это на тебя не похоже».

«Ты не знаешь меня».

Девочка осторожно прижимает пальцы к ее щекам. Ее кожа теплая и сухая, она внушает чувство безопасности. Почти как взрослая, она говорит: «Я знаю тебя лучше, чем ты сама».

«Я не боюсь, — отвечает она вызывающе. И, может, немного испуганно. — Иногда папа раскачивает меня так высоко, что мне кажется, я летаю».

Легонечко коснувшись ее носа, девочка говорит: «Чувство полета прекрасно. Хочешь попробовать?»

«Да», — соглашается она, садясь ровнее и поворачиваясь вперед.

Она морщит нос, когда воздух рядом с ней наполняется сильным ароматом цветов, но уже в следующее мгновение девочка в белом платье толкает качели, и ветер развеивает этот запах. Девочка оказывается куда сильнее, чем можно было предполагать, и вот она уже взлетает все выше, и выше, и выше, взмывая ввысь, прежде чем рухнуть вниз. Холодный дождь продолжает капать на ее лицо, но она не обращает на него внимания, потому что в ее ушах поет ветер, а на самом верху ей кажется, что она способна на что угодно.

«Увидимся, когда вы вернетесь!» — кричит девочка в белом платье, и она знает, что это неправда. Они обе это знают.

«Эй, шкипер. — Теплые ладони упираются в ее спину, чтобы толкнуть еще раз. — Когда окажешься наверху, прыгай! И не забывай дышать!»

Она не уверена, что сможет сделать это. Она так высоко и чувствует себя такой маленькой, но тепло рук на спине никуда не делось, и когда качели на миг зависают, прежде чем ухнуть вниз, она отпускает цепи и прыгает.

***

Даже зная, что Лиара не станет подвергать их опасности, отправляя сообщения по незащищенной линии, Гаррус ощущал тревогу, когда день проходил за днем, а от нее не поступало ни весточки. Или от Хакета. Или хотя бы от его отца. Каждый раз, когда он спрашивал о новостях у Трейнор, она лишь хмурилась в ответ, но через неделю, проведенную им в стойком разочаровании, отсутствие сообщения с Землей представлялось пустяком.

Генетический анализ волоса оказался столь же бесполезным, как и разговор о нем с Явиком. Чаквас посмотрела на Гарруса как на ненормального, когда он попросил сравнить ДНК волоса с ДНК Уильямс, но, разумеется, они не совпали.

Проблема заключалась в том, что им не с чем было сравнить полученный образец ДНК, а, учитывая полный беспорядок в системах коммуникации, у них не было доступа ни к данным Альянса, ни к реестрам колоний, ни к базам здравоохранения. Все, что они смогли выяснить — это кем бы ни был хозяин волоска, сведения о нем отсутствовали в тех открытых базах, к которым им удалось подключиться, или же были утеряны. Или же — и это особенно волновало Гарруса — удалены намеренно. Возможно, когда они вернутся на Землю, Лиара и сумеет что-то откопать, а пока же он не собирался передавать по открытым каналам что-то столь важное. Не сейчас, когда существовали подозрения в том, что за ними следят, что их подслушивают.

Тали и Трейнор смогли восстановить часть информации с очищенных компьютеров — очевидный успех, но эти данные были так искусно зашифрованы, что пока никто не знал, чего же именно касаются найденные сведения. Гаррус провел несколько часов, пробуя применить к зашифрованной информации каждый трюк из своего весьма нескудного арсенала, но впустую — тайны, когда-то хранившиеся на компьютерах «Империи», не желали открываться ему.

Гаррус скучал по СУЗИ. Он никогда не думал о том, как много она делала, пока ее не стало, и теперь ему ее не хватало. Солана убеждала его, что ее работа дает результат, что она сможет понять код церберовских ученых, но, как и в случае с ДНК, не зная, что привело к сбою, невозможно было его исправить. Она говорила что-то о том, чтобы восстановить СУЗИ с нуля, но Гаррус сильно сомневался, что эта восстановленная СУЗИ будет... СУЗИ.

И все время он пытался не проводить очевидные параллели. Впустую.

Шепард спала. Днями и ночами напролет. Чаквас не позволяла ей просыпаться, тщательно следя за каждым ее вздохом, каждым проявлением мозговой деятельности, каждым биением сердца. Во сне она не страдала от судорог, и ее кости практически срослись, но доктор призналась, что по-прежнему не понимает, что с ней сделали.

— Я врач, Гаррус, — раздраженно пояснила она — рука все еще в перевязи, а синяк на носу теперь отливал желтым. — И весьма неплохой, но мои возможности ограничены. Дело тут не только в медицине, а я не Мордин Солус. Дайте мне исцелить ее тело, а затем уж мы можем сосредоточиться на остальном.

Теперь они с надеждой смотрели на Марс и ожидали встречи с Мирандой. Гаррус ничего не мог поделать с этой надеждой, даже несмотря то, что прекрасно понимал, насколько это маловероятно — в конце войны Миранда занималась какими-то опасными делами в одиночку, и с тех пор о ней ничего не было слышно.

«Это все твоя вина, Шепард. Ты и твоя чертова надежда. Раньше я прекрасно обходился без нее».

На этот раз Гаррус решил не брать с собой всю команду, ограничившись стандартной группой высадки. Сопровождать его на Марс должны были Грюнт и Явик — биотика с одной стороны и грубая физическая сила — с другой. Аленко оставался за старшего, и Гаррус приказал ему уводить корабль, если что-то пойдет не так. Кайден кивнул, выглядя подавленным, а Джокер, сидящий за ним в рубке пилота, упрямо хранил молчание.

Этот полет вниз на «Кадьяке» был совершенно другим — без толчеи и напряжения. Внутри даже было слишком пусто, слишком тихо. Когда Кортез прочистил горло, Гаррус едва не подпрыгнул.

— Вижу один истребитель, сэр. Знаки принадлежности Альянсу отсутствуют, но он явно оснащен системами маскировки.

Гаррус фыркнул.

— Достаточно параноидально, чтобы это оказалась Миранда. Подберись ближе, только очень медленно, Кортез. Корабли класса F превосходят нас в маневренности, но уступают в огненной мощи.

Кортез криво усмехнулся в ответ.

— Поосторожнее, сэр, а то придется мне наведаться в главную батарею и начать рассказывать вам о том, в чем вы считаете себя спецом.

Где-то позади хохотнул Грюнт, и Гаррус улыбнулся.

— Да-да, твоя правда.

— Нам передают сообщение о намерении вести переговоры — практически эквивалент белому флагу.

Гаррус подался вперед и вздохнул.

— Стало быть, либо это дружественное судно, либо западня.

— Скорее всего, точно так же они опасаются и нас, сэр.

— Дай им знать, что мы здесь, чтобы поговорить, и будем готовиться к худшему.

— Как и обычно.

— Не то чтобы Жнецы были когда-либо заинтересованы в разговорах, а агенты «Цербера» вели себя и того хуже, но да, ты прав, — согласился Гаррус и, легонько хлопнув пилота по спине, вернулся к своему месту.

«Кадьяк» приземлился на крышу больницы, но по ним так и не открыли огонь, и Гаррус первым вышел наружу безо всякого оружия. Он знал, что Грюнт не расстается с дробовиком, а Явик уже светится зеленым пламенем, но, судя по всему, их вмешательство не потребуется.

Спустя мгновение из рубки истребителя выбралась азари. Даже если бы на ней не был надет знакомый ему обтягивающий черно-красный костюм, Гаррус узнал бы свойственное ей нестареющее и смертоносное изящество.

— Самара?

Легкая улыбка появилась на ее спокойном лице — доказательство того, что она прекрасно услышала его удивление.

— Гаррус, — поприветствовала она его. — Я рада видеть тебя. Жаль, что мы не повстречались вновь при более благоприятных обстоятельствах.

— Что ты тут делаешь?

Известная своим стремлением избегать лишних движений, азари склонила голову. Несмотря на ее, казалось бы, расположение, Гаррус знал, что она с легкостью могла бы убить его одной только мыслью. Да что там его, всех остальных тоже. Оружие, совершенствовавшееся тысячу лет. Черт, Гаррус сомневался, что даже Явик смог бы составить ей конкуренцию.

— Прости мне мою вынужденную уловку. Наша общая знакомая не доверяет средствам коммуникации. Ей не удалось установить местонахождение мисс Лоусон, но она нашла меня. Когда же она объяснила мне все, что смогла, я изъявила желание помочь.

Гаррус так привык к разочарованиям, что на этот раз даже не особо расстроился — неважно, хорошо это или плохо.

— Не то чтобы я не ценил твою помощь, но... Мне нужен ученый. Черт, мне нужна Миранда — только она знает...

— Нет, не только она, — перебила его Самара не сулящим ничего хорошего голосом, и у Гарруса зачесались пластины.

Протянув руку, она коснулась запора кулаком, и когда люк открылся, Гаррус увидел ухмылку на лице темноволосой женщины — определенно не Миранды Лоусон — в голову которой ему нестерпимо хотелось всадить пулю, когда он видел ее в последний раз. Во всяком случае, она была одета в комбинезон заключенного, а не в краденную форму служащей Альянса.

— Не та, кого ты ожидал? — поинтересовалась Майя Брукс — или как там ее звали на самом деле — улыбаясь своей дьявольской улыбкой и пожимая одним плечом. — Что ж, не в вашем положении выбирать.

— Ты, наверное, шутишь, — пробормотал Гаррус.

Брукс вздохнула. Ее руки и ноги были связаны, но она вела себя так, словно это были лишь досадные помехи.

— Что я могу сказать? Я как таракан, — сказала она, глядя на него широко распахнутыми обманчиво невинными глазами. — Или у вас на Палавене их нет? На Омегу они точно уже пробрались.

Гаррус развернулся на месте, уже готовый вернуться на «Кадьяк», а затем — на «Нормандию», к своим бесплодным поискам ответов.

— Гаррус, — позвала его Самара, и ее голос звучал одновременно спокойно и неодобрительно. Он остановился. — Если бы я не была уверена, что это наша единственная на данный момент надежда, меня бы здесь не было. Случись ей... оступиться, я не стану медлить, и она это знает.

— Еще как знает, — подтвердила Брукс. — А поскольку только я обладаю информацией о Шепард, которая вам так нужна, то, полагаю, вам следует усмирить гордыню.

Не обратив на женщину никакого внимания, Гаррус встретился взглядом с Самарой.

— А что, разве сделки с преступниками не идут вразрез с твоим Кодексом?

— Идут, — ответила она без тени сомнения. — Но и то, что сделали с Шепард, нельзя назвать справедливостью. Это не сделка, Гаррус. Она никогда больше не будет свободна.

— Но и мертвой я не буду тоже, — вставила Брукс. — Вы не поверите, как это мотивирует на сотрудничество.

Одного биения сердца Гаррусу хватило, чтобы подойти к ней, вытащить пистолет и прижать его дуло к ее лбу.

— Если ты навредишь ей, я убью тебя.

Брукс лишь улыбнулась, и в уголках ее глаз собрались морщинки.

— Я все задавалась вопросом, не кастрировала ли она тебя, Архангел. Рада, что этого все же не произошло.

— Зря, — рявкнул Гаррус. Самара наблюдала за ним с ничего не выражающим лицом, и он подавил желание как следует приложить Брукс рукоятью пистолета. — Она не должна оставаться в одиночестве ни на секунду. Ни когда будет спать, ни когда будет есть, ни когда будет посещать гребаный туалет. — Он опустил оружие и убрал его назад в кобуру. — Нам необходимо собрать необходимые медикаменты из составленного доктором списка. Мы еще поговорим на корабле, но мне нужно быть уверенным, что ты на моей стороне, Самара.

— Правосудие должно восторжествовать, — ответила она.

— Хорошо, — сказал он. — Но если твой Кодекс потребует, чтобы ты убила меня, я прошу подождать до тех пор, пока ублюдки, виновные в том, что произошло с Шепард, не будут наказаны.

И снова она склонила голову, но он заметил — и он знал, что ей это известно — что она не совсем согласна с ним.

— И вот мы снова одна большая дружная семья, — пропела Брукс.

— А твой Кодекс запрещает заткнуть ей рот? — прорычал Гаррус.

— Нет, не запрещает, — ответила Самара, и Гаррус с облегчением ощутил, как напряжение между ними ослабло. Более того, он с удовольствием заметил, как вздрогнула Брукс.