Горсть пыли. Глава 17. Спотыкаясь о трещины в земле

Принимая во внимание последние события, команда неплохо справлялась.

С другой стороны, решил Гаррус, осматривая собравшихся в комнате отдыха, вполне вероятно, что он просто имеет дело с не оправившимися от потрясения членами экипажа. В помещении царила гнетущая атмосфера, заставлявшая присутствующих склонять головы и опускать плечи. Некоторые налили себе напитки, но они так и остались стоять нетронутыми. Время от времени кто-то подносил стакан ко рту, но затем останавливался, словно вспомнив, что празднования неуместны. А может, они считали, что это будет означать попытку утопить горе?

Если и существовало что-то печальнее компании воинов, которым не с кем воевать, то Гаррус затруднялся назвать, что именно. Каждый из них был гребаным героем и доказал это не раз, но ни один и понятия не имел, что делать в сложившейся ситуации — с этой полупобедой, полупоражением.

И он их не винил.

На самом деле они совершили невозможное. Они нашли своего командира, однако это оказалось не то славное воссоединение, которое они — и он в том числе — воображали. Шепард не находилась среди них, дразня Грюнта динозаврами, настаивая, чтобы Явик остался на еще один стакан спиртного, взъерошивая волосы Аленко каждый раз, когда он оказывался к ней спиной. Если бы она была здесь, то вокруг звучала бы дружеская болтовня, и смех, и ужасная музыка, которую она всегда выбирала. Ее оптимизма бы хватило, чтобы поднять всем настроение.

«Мне здесь не место».

— И что же? — спросила Джек безо всякого сарказма, глядя на свои ладони. — Мы будем просто сидеть тут и ждать, скрестив гребаные пальцы?

— Нет, — ответил Гаррус. — Мы пока не знаем, что происходит — это правда. Но мы знаем, что что-то происходит. Шепард здесь оказалась не сама по себе.

— И именно они виноваты в том, что случилось с ее... памятью? — уточнила Тали. Она сидела в углу дивана и даже не притворялась, что пьет. — А может, они просто пытались помочь, избегая... ну, избегая кутерьмы?

— Я уж точно не верю в то, что они тащили ее через полсистемы в самопальном медцентре исключительно в ее интересах.

Тали склонила голову, но Гаррус не был уверен, что она согласна с его словами.

— Как считаешь, ее состояние обратимо?

Чтобы не дать обуревавшим его тревогам перерасти в панику, Гаррус постарался прикрыться непонятными ему самому медицинскими терминами.

— Доктору Чаквас неизвестно, насколько обширны повреждения и обратимы ли их последствия. Во всяком случае, пока. Мы... она хочет подождать, дать Шепард возможность немного прийти в себя, прежде чем начинать работать с ее памятью. В противном случае можно сильно напортачить.

«Турианец заставляет меня нервничать».

— А вы не можете использовать что-нибудь вроде кристалла памяти? — спросил Явик. Он стоял, прислонившись к стене, и рассеяно тер ладони друг о друга, словно бы хотел их вымыть. — Таким образом воспоминания сохранятся, и вы будете в состоянии вернуть то, что было потеряно.

— Возможно, если бы мы обладали такими технологиями, — ответил Гаррус, напрасно стараясь скрыть прозвучавшую в его голосе горечь. — Но ничего подобного нет в нашем распоряжении.

— Примитивы, — пробормотал протеанин, но, как и в случае с Джек, безо всякой злобы. Будь на месте Явика кто-то другой, Гаррус бы сказал, что его слова полны печали.

— Что насчет метода импринтинга Окира? — предложил Грюнт. — Если нам удастся собрать достаточно информации о том, кем она была...

— Тогда нам придется восстанавливать работы Окира, а он оставил после себя не так много, помимо тебя. Даже если бы мы и получили доступ к его исследованиям, к его лабораториям, мы знаем, что он использовал технологии коллекционеров, а как раз этого-то под рукой и не наблюдается. Кроме того, мы уж точно не можем позволить себе ту погрешность, с которой он работал. По-моему, одного настроенного на убийство клона было более чем достаточно.

Кайден, до этого момента молча стоявший у иллюминатора, повернулся к ним лицом с выражением задумчивости и надежды одновременно.

— Ну, а что насчет Лиары? Она... после маяка она объединяла свой разум с разумом Шепард. Черт, даже дважды. Не похоже ли это на кристалл Явика? Воспоминания Шепард, собранные воедино и, возможно, до сих пор хранящиеся в голове Лиары.

— Может быть, — сказал Гаррус. — Она не... она не упомянула этого, так что будем считать, что даже если это и возможно, то шансы на успех столь малы, что она не хочет заранее меня... нас обнадеживать. А поскольку мы не возвращаемся на Землю, этот план хорош в лучшем случае как запасной.

Заид на три четверти наполнил стакан какой-то жидкостью, которая пахла еще хуже ринкола, и залпом осушил его. На мгновение его лицо перекосилось от отвращения, но, очевидно, вкус был не столь уж ужасен, потому что наемник наполнил стакан снова.

— Вы хоть представляете, что с ней будет, когда она решит посмотреть информацию о себе в экстранете?

Гаррус потер лицо и кивнул.

— Пока не выясним, насколько обширны потери памяти, доктор Чаквас хочет держать ее... изолированно.

— Что, как заключенную? — встряла Джек. — Черт, нет. Это и есть та бредовая причина, по которой нас к ней не пускают?

От необходимости отвечать Гарруса спас Кайден.

— Нет, — сказал он. — Думаю, я понимаю почему. Массани прав. Пока не узнаем, в чем заключается проблема, мы должны свести риск информационной перегрузки к минимуму. Хуже того, она может получить противоречивые сведения. — Кайден провел ладонями по волосам, на мгновение прижав руки к голове, и Гаррус задался вопросом, а не страдает ли и майор от головной боли. Вероятно. И все же он не пожелал бы этого никому. — Впервые за несколько лет нам в затылок не дышит угроза уничтожения галактики. У нас есть время. Не нужно принуждать ее к чему-то, к чему она еще не готова. Нам не следует рисковать.

С этими словами Кайден встретился взглядом с Гаррусом.

— Но мы найдем тех подонков, которые оставили ее в одиночестве на корабле вдали от цивилизации; кто, обнаружив ее, увез вместо того, чтобы сразу же передать специалистам, — заявил Гаррус, стараясь справиться с дрожью в голосе. — Мы будем следовать рекомендациям доктора Чаквас — что подразумевает временное ограничение посещений — и прочешем «Империю» с мелкой гребенкой, словно это место преступления. Тали, я хочу, чтобы ты...

— Проверила бортовые компьютеры в поисках каких-либо следов?

— Наверняка они все стерли.

Кварианка усмехнулась.

— И когда это меня останавливало? Что-нибудь да найдется.

— Хорошо. — Гаррус резко втянул воздух, игнорируя пульсирующую головную боль. — Я... послушайте, я знаю, что поиски микроскопических улик — не то, к чему вы готовились, но мне не помешает помощь. У нас есть день, может, два, а затем нам придется вернуться на Марс.

Эта новость определенно не способствовала улучшению общего настроения, а Кайден, по мнению Гарруса, выглядел теперь так, будто его тошнило, так что он поспешил добавить:

— Я бы не просил никого возвращаться туда, если бы не считал это важным.

И его товарищи, казалось, поверили ему.

***

Сестры не было среди собравшихся в комнате отдыха, так что Гаррус отправился на ее поиски. Проходя мимо медотсека, он заглянул в окно и удостоверился, что там ее нет.

Зато там была Шепард, и она даже не спала, а сидела на кровати и читала книгу. Гаррус стоял и смотрел до тех пор, пока она не перевернула страницу, а затем направился прочь.

Он ожидал, что поселившийся в его голове голос отпустит какой-нибудь комментарий, но этого не произошло.

Наверное, нет ничего хорошего в том, что он почувствовал разочарование по этому поводу.

Он нашел сестру в прежней каюте Лиары, которую Солана практически присвоила себе: к ней не вели никакие ступени, и она была достаточно просторной, чтобы можно было маневрировать на инвалидном кресле. Солана задумчиво смотрела в стакан ужасного бренди, который Шепард достала ему в один из последних посещений Цитадели в качестве жеста примирения. Практически полная бутылка стояла рядом. Наверняка он выглядел точно так же, как и его сестра сейчас, когда пару раз неблагоразумно поддался пагубному стремлению найти утешение — пусть и мнимое — в выпивке, пока «Нормандия» еще находилась на той неизвестной планете, где они совершили аварийную посадку.

— Ты знаешь, я была готова к тому, чтобы невзлюбить ее с первого взгляда, — заявила Солана безо всякого вступления, глядя на свет через стакан, но не поднося его ко рту. Жидкость отбрасывала голубые блики на ее серебристые пластины. Над ней несколько включенных экранов Лиары показывали различную информацию: исследования ИИ, данные по СУЗИ, отчеты — все старые — о событиях на Палавене. А кроме всего прочего, заметки о лечении потери памяти. — Уж во всяком случае, относиться к ней с неодобрением. Наверное, я гораздо сильнее похожа на отца, чем сама ожидала. Даже понимая, что она делает важное дело, я не могла простить ее за то, что она забрала тебя у нас.

— Это никогда не было...

Солана покачала головой, и Гаррус умолк.

— Когда я в первый раз... Когда маме поставили диагноз, и стало бессмысленно притворяться далее, что у нее просто выдался неудачный день, неудачная неделя, и все разрешится само собой, я убежала. Так далеко и так быстро, как только смогла. Я попыталась укрыться за бесконечной работой, найти утешение в выпивке, наркотиках — всем том, что приносило мгновения удовольствия. Я шла на неоправданные риски. Наверное, со стороны казалось, что мне осточертела жизнь. Может быть, так оно и было. — Солана посмотрела на него поверх стакана. Ее выражение не было обвинительным, но Гаррусу стало неуютно. — И, конечно, рядом всегда был Наксус. Мой лучший друг. Поначалу он был тем плечом, на которое я могла опереться в трудную минуту. Потом он стал моим здравым смыслом в этом вдруг утратившем смысл мире. Я стояла на краю пропасти, собираясь спрыгнуть вниз, и он... он не пытался спасти меня, остановить, но он всегда был рядом, всегда готов был помочь. Ни разу не пожаловался, несмотря на то, через что я заставляла его проходить. И поверь мне, это были нелегкие испытания. В конце концов я приняла предложенную им помощь.

— Сол, он... он боец. Вот увидишь, когда ты вернешься на Палавен, он будет там, я...

— Не смей, Гаррус. Не смей обещать того, чего не сможешь гарантировать. Утешения нужны мне не более, чем тебе. — Она не повышала голоса, но в этом и не было нужды — он прекрасно понял ее настроение по тому, как звучали ее субгармоники. Солана вздохнула и поставила стакан на стол перед собой. Не глядя на брата, она скрестила руки на груди и продолжила: — Ты не понял сути моего рассказа. Я говорила вовсе не о нем и не обо мне. Я говорила о ней. И о тебе.

Она указала на бутылку и спросила:
— Хочешь выпить?

— Очевидно, ты пока не пробовала это пойло, — попытался отшутиться Гаррус, но горечь отчаяния в его голосе лишила фразу всякого намека на юмор.

— Я не пью, когда зла, или печальна, или раздражена, — объяснила Солана, отодвигая стакан кончиком когтя. От резкого движения немного жидкости выплеснулось на столешницу. — Потому что если я стану пить, когда зла, печальна или раздражена, то почувствую себя лучше. И не захочу останавливаться. В конце концов я буду чувствовать себя еще хуже. Тебе ли не знать — ты видел меня как-то раз после длинного-длинного падения. Именно ты помог мне в ту ночь, хоть я и проклинала тебя за это.

— Тогда почему ты сидишь тут с полным бренди стаканом?

— Потому что я хочу его выпить. Я никогда ничего не хотела сильнее, чем опустошить эту бутылку, — ответила она и вздохнула. — Но дело даже не в этом. Ты был несчастен, ты был неудовлетворен. Ты делал то, чего хотел от тебя папа, и мучился, а мы все притворялись, что не замечаем этого, потому что так было лучше. Семейный девиз Вакарианов — помнишь, я говорила тебе об этом как-то раз? Если тебе что-то не нравится, сделай вид, что этого нет, и надейся, что со временем оно исчезнет.

— Или продолжай получать выговоры за нарушение правил и предписаний СБЦ, да. Ничто так не выводит из себя отца, как бюрократический кошмар.

— Несколько лет я считала тебя тем, кем ты хотел казаться — заносчивым придурком, которому приспичило делать все по-своему, только чтобы доказать что-то...

— По правде говоря...

— Заткнись, Гаррус, и дай мне закончить. Тот ты, что вернулся на Палавен, был другим. Тот ты, что объединил войска и из кожи вон лез, чтобы подготовить народ, который не хотел ни к чему готовиться... Он был другим. И даже сейчас, сгибаясь под тяжестью обрушившегося на тебя горя, ты тот другой турианец. Более сильный. Менее напыщенный. Более уверенный. — Солана подняла на него взгляд, и ее глаза горели таким яростным огнем, что Гаррусу захотелось отвернуться. Он не стал этого делать, хотя это и причиняло боль. — Она не забирала тебя у нас. Она лишь помогла тебе найти себя. Она помогла тебе, не так ли? Как Наксус помог мне.

Гаррус слегка поморщился, самую малость.

— Она испугалась меня. Она... сказала, что я заставляю ее нервничать.

Солана резко рассмеялась.

— Духи, Гаррус, да разве можно ее за это винить?

Он моргнул, и его жвалы обиженно разошлись в стороны. Солана подалась вперед, оперлась локтем о столешницу, а второй рукой указала на брата.

— Ты на сколько, на фут выше нее? И эта твоя броня делает тебя в два раза больше и страшнее. Ты походишь на маньяка-убийцу с самого начала нашего путешествия, и если я спрошу, когда ты в последний раз высыпался, уверена, ты солжешь мне. Когда ты изможден и зол, ты выглядишь не особенно дружелюбно. Черт, ты выглядишь еще как пугающе. Ты меня заставляешь нервничать, а ведь я твоя сестра.

Гаррус открыл рот, но слова не шли. В горле так пересохло, что пришлось сглотнуть несколько раз, чтобы увлажнить его. Он даже подумывал хлебнуть ужасного бренди только чтобы вернуть себе голос, но решил, что оно того не стоит.

— Ей больно, и она... Я не хочу ухудшить ситуацию.

— Просто протяни руку, Гаррус, и подожди, пока она будет готова принять твою помощь. — Словно бы для того, чтобы подтвердить свои слова, Солана протянула свою руку и сжала пальцы Гарруса. — Большую часть времени, пока была больна, мама понятия не имела, кто я такая, но она всегда принимала мою помощь, стоило мне только предложить ее.

Поднеся ладонь брата к своей щеке, она на мгновение прижалась к ней.

— Но, пожалуйста, Гаррус, пожалуйста, поспи. Находясь в этом кресле, я не могу вырубить тебя. И я уверена, что где-то рядом бродит врач со шприцом, полным турианского снотворного в ожидании подходящего момента.

Гаррус усмехнулся, а затем с серьезным лицом кивнул в сторону бутылки.

— Хочешь, чтобы я забрал это с собой?

Солана отрицательно покачала головой.

— Со мной все будет в порядке. Время от времени нам всем нужно это делать, просто для того, чтобы не забывать, за что мы боремся.

Гаррус понял ее, а потому не стал спорить. Он просто коснулся ее лба своим и тихо пожелал спокойной ночи.

Немного поразмыслив над тем, не зайти ли ему в медотсек, в итоге Гаррус направился к лифту. В своей каюте он принялся рыться в рабочем столе Шепард, найдя при этом сломанный планшет, несколько устаревших инструметронов и что-то, наверняка являвшееся недособранной моделью корабля, хотя Гаррус и затруднялся определить, что должно было получиться в результате. Наверняка Шепард была от нее не в восторге, потому что модель представляла собой конгломерат разрозненных деталей.

В самом нижнем ящике он нашел то, что искал — одну-единственную бумажную книгу в мятой обложке.

Только дойдя до дверей, он вспомнил слова Соланы. Поспешно, чтобы не дать себе времени передумать, Гаррус сменил свою броню на гражданскую одежду в черно-белых тонах. Она... ей нравился этот костюм. Раньше. Отмахнувшись от несвоевременных воспоминаний, он направился в медотсек.

Когда он вошел, доктор Чаквас подняла голову и уже открыла было рот, чтобы возразить против его визита.

— Я ненадолго, — заверил ее Гаррус, боковым зрением заметив, как напряглась Шепард. Он медленно пересек помещение и остановился достаточно близко, чтобы передать то, что принес с собой. Шепард нахмурилась — скорее, озадаченно, нежели испуганно.

— Когда дочитаешь ту, — сказал Гаррус. Она протянула руку и взяла предложенную книгу. Если Шепард и уделила особое внимание, чтобы ненароком не коснуться его, то он сделал вид, что не заметил этого.

В награду она улыбнулась. На мгновение ее лицо посветлело, озарившись искренним счастьем.

— О, — проговорила она, прижимая подарок к груди будто бы в объятии. — «Одиссея». Я обожаю эту книгу! Перечитывала ее раз за разом после Мендуара, воображая, что смогу каким-то образом поднять паруса и вернуться домой, хотя и знала, что дома больше нет, и что то место больше никогда не станет прежним. — Ее улыбка превратилась в хитрую ухмылку. — У меня когда-то был хомяк по имени Одиссей. Вы знаете, что такое хомяк? Маленький пушистый грызун. Абсолютно бесполезный. Мне так и не удалось добиться, чтобы он не прятался каждый раз, когда я подходила близко. Но я все равно любила этого негодяя.

— И что с ним случилось?

Шепард пожала плечами, улыбка сменилась выражением дискомфорта на ее лице.

— Я... не знаю. Что и неудивительно.

Гаррус улыбнулся, вложив в улыбку всю свою нежность, и на этот раз Шепард не вздрогнула.

— Так, может, он направился домой?

— Скорее всего, он мертв, — сказала Шепард. А затем она подняла голову, и толика былой радости вернулась на ее лицо и в ее улыбку. — Но ваша версия мне нравится больше. Спасибо, э... Гаррус.

Он кивнул, а затем пожелал ей спокойной ночи. И вместо того, чтобы бродить по палубам, вместо того, чтобы заняться калибровкой или проверками в главной батарее, он вернулся в свою каюту, добавил корма в контейнер Одиссея и лег спать.