Жизнь удалась! Глава 5. Один

Джон очнулся и сделал рефлекторный вдох, о чем сразу же пожалел. Адская боль прошлась по телу, заставив до крови закусить губу. Он медленно выдохнул сквозь плотно стиснутые зубы, закрыл глаза. Пошевелил всеми мышцами, скривился от боли. Можно было смело сказать, что шрапнель пробила броню и застряла в правом бедре и левой ноге. Третий осколок засел над левым легким и при каждом вдохе рана отзывалась острой болью. Автоматическая аптечка исправно сработала, введя необходимые препараты. Без них он бы уже давно истек кровью. Жаль, ничего согревающего в ней нет. Холод пробирал до костей. Так и гипотермию схватить недолго.

Правая нога ниже колена непрерывно ныла, но пошевелить на ней хотя бы пальцем он не мог. Может, перебило нервы, а может, отмерзла, или ее вообще нет. Хорошо его потрепало, ничего не скажешь. А где он?

Леки попытался подняться, но не смог сдвинуться с места. Будто парализован. Или что-то тяжелое придавило его к тверди под ним. Каркас брони достаточно прочный, чтобы выдержать немалое давление, при этом ее носитель может этого даже не почувствовать. Значит, он под завалом? А как он под ним... Джон припомнил последние события, отпечатавшиеся в голове. «Атлас», выстрел, ракета, взрыв под землей, обвал, темнота... он в бункере! Ракета попала в тот самый пролом, в которой он не так давно сам провалился! Мощный взрыв сломал перекрытия, потолок рухнул, его завалило обломками бетона и прижало к полу...

Значит, он под землей? Раненный. Беспомощный. Заживо погребенный. Один. Никто не придет на помощь. Никто не знает, где он. Теперь никому до него нет дела. У Джона перехватило дыхание, сердце застучало в груди, вот-вот сломает ребра, голова закружилась. Он бешено вращал глазами, но ничего не видел кроме непроглядной тьмы, дергался, пытаясь освободить хотя бы одну руку, но все усилия были напрасны. Раны заболели, мышцы заныли от напряжения, во рту пересохло, закружилась голова. Внутри что-то надломилось. Та самая грань, за которой прятались все страхи. Боязнь темноты, замкнутых пространств, крови, боли, смерти... всего, чего может бояться человек. Те самые страхи, над которыми он, Джон, смеялся, на которые смотрел свысока. Он никогда ничего не боялся, и не знал, что такое страх. Опасался только подземелий. Не боялся, а именно опасался. Или думал, что опасался.

В голове крутилась только одна мысль: «Беги! Спасайся!». Панический приступ мешал здраво мыслить, не давал трезво оценить положение, сосредоточиться на происходящем. Мысли вращались в голове подобно электронам вокруг ядра, то и дело сбивались в плотный комок, и тут же расшибались мелким крошевом. Джон растрачивал драгоценные силы на бессмысленные потуги освободиться, и сам не заметил, как просто выбился из сил. Не заметил и то, что впал в беспамятство, рефлекторно подрагивая, стараясь хотя бы приподнять руку.

Джон не знал, сколько пролежал. Может, пару минут, может, пару часов, или вообще пару дней. Да и какая разница? Теперь уже не важно.

Очнувшись, увидел все тот же непроглядный мрак, почувствовал всю ту же боль в ранах, все тот же холод. И все то же отчаяние, засевшее в самых глубинах его сознания. Он не знал, что делать. А что делать? Его прижало грудой камней, помощь не вызвать, наружу не выбраться. А даже если выберется, что дальше? Пройти шестьдесят миль по снежным пустоши до базы Альянса, с тремя ранениями, еще и с ногой неизвестно что, карабкаясь по скалам и пробираясь по глубоким сугробам, не имея при себе даже фляжки с водой? Не очень-то перспектива. Самоубийство. Самое настоящее. Хотя, мало он самоубийственных вещей делал что ли? Взять к примеру те же побегушки в день, когда он впервые встретился с Дэли. Беготня под огнем батарианских работорговцев, потом еще разборки с их главарем.

Джон пошевелил рукой — безрезультатно. Он решил сделать проще. Начал понемногу шевелить запястьем, постепенно сдвигая придавивший ее обломок в сторону. Не быстро, но у него получилось. Проклятый камень перестал давить на руку. Джон размял запястье, глубоко вдохнул, и резко согнул руку в локте. Послышались глухие удары, хруст, камни застучали по полу. Не останавливаясь, сразу же схватился за край массивного обломка, и с хриплым воплем сбросил его с плеча. В глаза тут же ударил нестерпимо яркий свет, заставив зажмуриться. Сквозь разбитое забрало шлема повеял морозный ветерок, приятно пощипывая кожу. Джон блаженно прикрыл глаза, вдохнул полной грудью, скривившись от стрельнувшей боли в месте ранения.

Проведя рукой по бедру, убрал пару камней, нащупал пистолет. Удерживавший его магнит не работал, оружие просто лежало рядом. Сжав твердую рукоять, вздохнул, поднес дуло к забралу. Но медлил. Вроде делов-то, напрячь указательный палец, и прощай сержант Джон Леки, здравствуй каша из мозгов и осколков черепа. И никаких больше мучений и боли. Все просто и легко.

Он заметил, что рука с пистолетом подрагивает. Оружие, которое всегда вселяло в него уверенность, придавало сил, смелости, теперь заставляет его дрожать? Полная чушь! Тогда в чем дело? Он боится нажать на курок и поставить в своей жизни жирную точку? Минуточку... это что же значит, он сдается? Выбирает легкий и простой способ решения проблемы? Как трус? Как чертов трус?! Только трус выбирает быстрый способ, боясь подергать за бороду старуху смерть и попытаться выбраться, выжить, спастись! А разве он, Джон, трус? Он никогда не бегал от проблем, не искал легких путей, всегда гордо смотрел вперед и не оглядывался назад! И теперь он сдается? Просто опускает руки и выбирает смерть труса, вместо того, чтобы приложить все силы, чтобы выбраться?

— Черта с два! — хрипло выкрикнул он. — Черта с два я пущу себе пулю в лоб! Я не для того шел сюда, что бы сдохнуть!

Он кричал что-то еще и сбрасывал тяжелые обломки с груди и головы. Он даже не знал, кому это говорит. Себе? Смерти? Господу богу? Ему было все равно, он хотел освободиться, выбраться из чертового бункера. Каждый сброшенный камень придавал ему сил, обнадеживал, заставлял двигаться быстрее. От активных движений раны начали ныть. Он не обращал на это внимания, с хриплым криком сбрасывая с себя чертов груз. Едва последний обломок перестал придавливать к полу, Джон уставился в небо и рассмеялся. Искренне. Но почти сразу закашлялся. Похоже, он все-таки что-то подхватил.

Отдохнув, посмотрел на груду камней, скрывающую ноги. Вздохнул, и принялся разгребать ее, отбрасывая тяжелые камни в сторону. С каждой секундой настроение падало. Под кучей камней проглядывал один большой, лежащий точно там, где находилась правая нога. И Джон нисколько не удивился, когда увидел, что этот блок перекрытия придавил ногу ниже колена. Выглядывали только развороченные остатки брони, и засохшая лужа крови под ним. От сильной потери крови его спасла только автоматическая аптечка, которая ввела необходимые препараты.

Джон осмотрел ногу, сплюнул. Паниковать уже не было сил. Да и смысл? Ее уже не спасти. Блок полностью раздробил кость, смял в блин мягкие ткани, мышцы. Там просто нечего спасать. Выхода нет, придется резать. Но как обычным ножом распороть защищенную от порезов грубую ткань костюма? Разве что снять броню. Перспектива оголять кожу на таком холоде была безрадостной, но особого выбора не было.

Джон снял сегменты брони с ноги, отстегнул зимнюю теплую подкладку, вспорол ткань штанов, посмотрел, поморщился. Что ж, могло быть и хуже. Нога опухла, натянутая кожа в нескольких местах лопнула, раны загноились, у самого блока покрылись струпьями, кость точно сломана, но колено не пострадало. Можно сказать, легко отделался, этот блок мог упасть и на обе ноги, или того хуже, на торс. Одна радость, не придется стрелять в ногу, чтобы перебить кость. Правда, придется распотрошить аварийный запас медикаментов. Но делать нечего.

Джон делал все спокойно, не торопясь, холоднокровно. Если сейчас замешкается, то просто не сможет сделать это, и тогда точно можно пускать себе пулю в лоб. Достал маленький пенал, взял несколько одноразовых инъекторов, вкатил себе лошадинную дозу обезболивающего, противошокового и кровоостонавливающего, плюс адреналин и панацелин. Понадеялся, что столько разной наркоты его не убьет. Нога почти сразу онемела, голова налилась тяжестью, стало даже как то весело. Еще бы, панацелин, как и морфин, который до сих пор используют в медицине, дает по мозгам.

Он сжал зубами свернутую перчатку, подбросил в руке нож, примерился, и, не давая себе времени на нерешительность, быстро, в четыре взмаха рассек кожу и сухожилия, навсегда отделив себя от того, что не так давно было его ногой. Не смотря на внушительную дозу всякой наркоты, боль вспыхнула просто адская. Сквозь крепко сжатые зубы вырвался дикий крик, перед глазами все поплыло, голова закружилась. Джон несколько раз с силой ударил по проклятому блоку, который отнял у него ногу. Тот даже на миллиметр не сдвинулся. Леки схватил пистолет и хотел выпустить в него всю обойму, но вовремя остановился. Они могли еще понадобиться. Он упал на спину, и глубоко с присвистом дышал, рыча сквозь крепко сжатые зубы. Успокоился только минут через пять. Боль постепенно затихала, стала терпимой, уже можно было трезво мыслить.

Отдышавшись, Джон отодвинулся на полметра назад, посмотрел на то, что осталось от ноги. Вместо привычной ступни он видел уродливую культю с рванными краями. Кровь не шла, она уже давно свернулась в перебитых сосудах, закупорила их. Медицина говорит, что когда человеку отсекают конечность без наркоза, от шока он ничего не чувствует. Джон бы с удовольствием набил морду тому, кто придумал эту чушь.

Достав из пенала бактерицидную повязку, он наложил ее на места, где кожа полопалась. С шипением и матюгами обработал срез, взял хирургическую иглу и нить, и принялся сшивать края кожи вместе. По сравнению с той болью, которую он уже испытал, эта казалось смешной. Даже на оборот, она немного расслабляла, отвлекала от той ноющей, что сейчас мучила его ногу. Через пару минут он закончил, обработал раны антисептиком, плотно забинтовал, сверху замотал обрывком штанины. Снял нагрудник, осмотрел небольшую рану в плече. Он слегка ошибся, осколок попал значительно выше легкого, прошел чуть ниже ключицы. Как бы не странно это звучало, но радует то, что на момент попадания в него осколки были разогреты пламенем, и прижгли раны, от чего те не кровоточили. Вздохнув, Джон медленно засунул в разрез пинцет, поморщился. Через минуту мучений, наконец, подцепил и вытащил маленький кусок металла, доставлявший столько неудобств. После обработал рану и наложил несколько швов. С бедром все обстояло несколько сложнее. Шрапнель застряла глубоко, пинцет еле дотягивался. Джон ругался, кривился от боли, пытаясь вытащить проклятый осколок. Когда чертов огрызок металла поддался, Леки заткнулся, даже дыхание задержал, и медленно потянул его наружу. И не дышал до тех пор, пока шрапнель не показалась из раны. Отбросив железяку в сторону, блаженно выдохнул, и повторил процедуру, проделанную с плечом. Осколок, попавший в ногу, прошел навылет, пробив броню с обеих сторон, так что Джон просто обработал и зашил раны.

Сослуживцы частенько посмеивались над ним, что он таскает с собой эту аптечку, когда в броне уже есть одна. Еще больше их смешила ее комплектация. Старые одноразовые дозаторы, которыми пользовались еще на войне Первого Контакта, давно отживший свой век самый обыкновенный марлевый бинт, бактерицидная повязка, пинцет, старомодная хирургическая игла и нейлоновая нить. А вот Джон считал, что нельзя полагаться на умную автоматику, и всегда и везде носил с собой небольшой пенал с набором первой помощи. И, как видно, не зря. Он даже усмехнулся, представив, как это повлияет на армейское снаряжение в будущем, если оно будет и если он выберется. Узнают, что кабы не этот простецкий набор, Джон остался бы умирать, и подумают, мол, а почему бы не выдать такой набор каждому солдату? Было бы смешно.

Поставив сегменты брони на место, Джон подобрал пистолет, проверил. Перевернулся на живот и принялся карабкаться по обвалу наружу. Приходилось сгибать ногу в колене, чтобы случайно не задеть культей что-нибудь. Обезболивающее еще действовало, но нога все же иногда постреливала болью. Теперь, когда проклятые осколки были извлечены, раны почти не ныли, все движения давались проще. Не приходилось складывать матюги, прежде чем поднять руку или повернуть вбок. Он цеплялся за выступающие углы, подтягивал покалеченное тело, снова цеплялся и снова подтягивал, чувствуя, как острые обломки, слегка присыпанные снегом, царапают броню, пока наконец не выбрался наружу. Сквозь разбитое забрало шлема подул ветер, бросив в лицо снежную пыль. Картина открылась не самая приятная. Повсюду валялись тела. Чаще штурмовиков, но иногда попадались и тела союзников. Рядом с укреплениями догорали «Атласы» «цербера», чуть в стороне пускал к небу черный маслянистый дым подорванный «Мако». Совсем рядом с провалом, где находился Джон, полыхал «Молот», завалившись на правый бок и задрав к верху хвост. Кабина разбита, из нее по пояс торчал обгоревший пилот. То и дело попадались воронки, в одной, особенно большой, лежал разбившийся истребитель со знаками «цербера». Видимо, гады вызвали помощь с крейсера.

Джон выбрался из ямы, подполз к ближайшему штурмовику, перевернул на спину. Броня на груди разворочена, одной руки нет. Леки обыскал его, но кроме одного термозаряда у покойника ничего не было. А ему нужна еда, вода, все, что поможет ему выбраться. Потому следующие несколько часов Джон ползал от трупа к трупу, обыскивал, собирал все, что может пригодиться.

Привалившись спиной к догорающему «Атласу», Леки перевел дух. Потом вытряхнул из найденного в одном из гермоблоков рюкзака все, что смог найти, разложил находки перед собой. И так, он имеет четыре термозаряда, два сухпайка, несколько инъекторов с панацелином и фляжку с замерзшей водой, которую придется отогревать. И та самая винтовка. Джон не знал, как она называется, его вполне удовлетворило то, что она способна вести автоматический огонь, в отличие от «Мотыги». Нашел рядом с одним из штурмовиков. Пригодится. Еще он смог найти целую батарею для брони. Приятно было знать, что его снова прикрывают щиты.

Вообще, он рассчитывал найти хоть что-то из теплых вещей. Ночью температура опускается до минус сорока, если не ниже, а здесь даже укрыться негде. И развести огонь не из чего. Плюс еще герметичность брони нарушена. Снять ее с покойников не выйдет, у них она выглядит не лучше. Конечно, у него надета зимняя подкладка, но в такой мороз она не сильно поможет. Сейчас его грел горящий «Атлас», но вечно это продолжаться не может. Пламя уже сейчас потихоньку угасает. Можно было бы найти помещение, и отстрелять несколько термозарядов. Какое то время они будут раскаленными, и немного прогреют воздух. Но ни помещения, ни достаточного количества термозарядов у него не было.

Джон схватился за выступающий край покореженной машины, подтянулся, встал на ногу. Голова тут же закружилась. Он успел привыкнуть смотреть на мир с более приземленной точки. То ли еще будет. Осмотрелся. Вдали, за укреплениями и низкими скалами, поднимались большие столбы черного дыма. Туда же уводили следы колес. Наверное, «Мако», больше колесной техники тут нет. Ничего более существенного рассмотреть он не смог. Уже понемногу смеркалось, холодало, да и точка обзора не самая высокая. Нужно двигаться.

Джон снова лег на брюхо, и пополз вперед. Он старался не смотреть вокруг. Слишком уж много тел валялось вокруг. Не то чтобы он боялся покойников, просто жутковато было представлять, какая бойня тут развернулась. Он бывал в таких кровавых сражениях, и не раз. Только сначала войны он уже дважды участвовал в масштабных операциях, где лоб в лоб сталкивались целые батальоны Альянса и «Цербера» с поддержкой техники и авиации. Чего уж говорить о боях со Жнецами. Самая настоящая бойня. Сама мысль о том, что все войска Жнецов когда были людьми, азари, кроганами, батарианцами и прочими, внушала ужас. Не ему, конечно. Он старался не думать о том, что эти сволочи сделали с этими несчастными. Есть враг, которого нужно уничтожить любой ценой, и Джон исправно выполнял этот приказ. Тактика ведения войны у Жнецов была потрясающе продуманной. Не нужны пути снабжения войсками, так как их можно делать из солдат и гражданских врага, плюс сильное психологическое воздействие. В боях с кораблями они имели огромное преимущество и в огневой мощи, и в защите, не считая того, что еще могут залезть в голову и диктовать свою волю. И их огромное множество. Он не восхищался врагом, но уважал его. И ненавидел. Всем своим естеством ненавидел. Его бесила только одна мысль о том, что они просто появились, и начали убивать всех без разбору, сравнивать с землей целые города, пожинать цивилизации, да еще и издеваться над мертвыми. Не говоря уже о самом факте их атаки. И потому он всегда рвался в бой со Жнецами, чтобы перебить их как можно больше. Убил каннибала — спас батарианца, убил налетчика — спас турианца, убил банши — спас азари, и так далее. Такого принципа он придерживался, когда крошил врага в мелкий винегрет.

Джон перебрался через баррикаду, аккуратно слез вниз, пополз дальше, продолжая размышлять, чтобы не оставаться наедине с собой.

Когда его схватила банши, он посмотрел в ее глаза. Можно было сказать, что они есть только потому что в глазницах что-то должно быть. Ничего кроме двух темных омутов он в них не видел. Никакого выражения. Мертвый взгляд. Он остался таким и тогда, когда башку ей пробила пуля снайпера. То же самое можно было сказать и об остальных Жнецах. Видел он и глаза одурманенных. Точно такой же взгляд, будто он и не человек вовсе, а просто живая кукла без воли и разума. Собственно, это недалеко от истины. Точно такой же мертвый взгляд. Потому он с чистой совестью пускал бедняге пулю в лоб. Человеком это назвать язык не поворачивался. Там уже нет личности. Да Джон и не задумывался об этом. Хотя бы потому, что не знал способа излечиться от одурманивания.

Джон отвлекся от мыслей, и тут же замер, уставившись на следы перед ним. Отпечаток протектора говорил о том, что здесь проехал именно «Мако». Но его заинтересовало другое. Следы подошв. Их было много, и что не менее важно, они отличались. У всех солдат цербера рисунки на подошвах были одинаковые, отличался только размер. Тут же они были совершенно разносортные, что говорит о разном снаряжении. Поверх них угадывались следы саларианцев. В широких отпечатках двух «Атласов» видны следы кроганов. Иногда попадались и кварианские. Это открытие придало ему сил, и он пополз вперед с удвоенной силой. А в голове крутилась оптимистичная мысль «Они прошли здесь! Выиграли бой и пошли на дым за горами! Значит, есть вероятность того, что они еще там! Только бы успеть!». Если бы он только знал, что его там ждет...

 

 

Иллюстрации: Chilis53.
Отредактировано: Rogue_Godless.