Мы теперь в Discord
— ...в двенадцать сорок две посетил торговый центр на окраине Президиума с шайкой неопрятных дружков и пробыл там около полутора часов, уделив особое внимание музыкальным и оружейным павильонам. В одном из них принял участие в импровизированном соревновании в дартс, где занял четвертое место — неплохая техника, но при броске слишком забирает влево. Думаю, это зрение: один глаз видит чуточку хуже, что и стало причиной проигрыша.
Адмирал Шепард хмурится, задумчиво внося в лежащий перед ним блокнот новую пометку: «косоглазый».
— После чего покинул здание через восточный выход и направился на северо-восток, срезав путь в районе Закера. Здесь наблюдатель теряет его из вида, поэтому о действиях объекта с двух тридцати трех до трех часов четырех минут нельзя сказать ничего конкретного, однако...
— Закера... Парень все чаще меняет маршрут, твои люди небрежны. Говоришь, лично их обучал?
— Они профессионалы, — отрезает Гаррус, склоняя голову так, словно в его плечо вновь упирается старый добрый «Богомол». — Просто кто-то сливает объекту информацию, сэр.
>Шепард, неприятно усмехаясь, смотрит на него исподлобья:
— Подозреваем своих, Вакариан?.. Вполне в турианском духе.
Он ведет рукой в сторону, отчего давно не стряхиваемый пепел с зажатой в руке сигареты падает на столешницу. Адмирал, не прерывая зрительную дуэль, автоматически смахивает его на пол, привычно растерев ботинком по ковру, и озадаченно моргает, вдруг вспомнив, что он не у себя в кабинете, и убирать за ним придется кому-нибудь из домочадцев.
Гаррус недовольно прижимает жвалы к щекам, наблюдая, как озадаченность сменяется на лице Шепарда искренним смущением, а затем и неподдельным интересом, когда тот отклоняется на стуле назад, вытягивая шею и выпятив подбородок, и оглядывает ведущий в гостиную коридор, — проснулась ли дочь? Заметила ли его маленькую промашку? — и переводит вопросительный взгляд в дальний конец комнаты.
Развалившийся в кресле Стант вяло машет ему рукой и беззвучно смеется, демонстративно утыкаясь в мелко-мелко исписанные листы: любовь к бумажным изделиям и ручному письму он делит с адмиралом поровну. Шепард кивает ему уверенно, важно, с поистине адмиральской статью и отворачивается, но все же недостаточно быстро, и Стант успевает заметить, дед слегка улыбается уголками губ — несмотря на отношения с Вакарианом, которые с годами отнюдь не становились лучше, Шепард абсолютно обожает этого парня. Впрочем, как и его сестру.
— Однако мы знаем, что в два часа пятьдесят минут с его терминала уходит двадцать один кредит. — Гаррус трет ногтем одну из надбровных пластин и бросает короткий взгляд на сидевшего перед ним человека. — Двумя минутами позже в кинотеатре «Олимп» — это тот, который недавно открылся у парка — бронируется два билета на его имя на романтическую комедию «Кто украл кварианца?».
— Время сеанса?
— Полдевятого вечера. Четырнадцатый ряд, места два и три, или, как это называется у вас, людей...
— Места для поцелуев, — тянет Шепард, размазывая по пепельнице окурок, как лицо недруга по асфальту. — Постой, — его взгляд вдруг делается колючим. — Ты сказал «двадцать один кредит»?
Гаррус кивает, неторопливо упираясь локтями в стол, и усмехается: при всех недостатках адмирала, упрекнуть его в невнимательности и неспособности делать выводы нельзя.
— Заведение новое, еще не раскрученное, места крайние, в левом секторе — а он сам по себе не слишком дорог, билеты куплены среди дня, скорее всего с использованием школьной карты, значит, их стоимость даже на вечерний сеанс не должна превышать семнадцати кредитов, — опасный прищур глаз. — На что он спустил еще четыре?
— На петарды, Артур, на петарды.
— Вы что, опять начали?
— Доброе утро, милая, — Гаррус улыбается, используя свое лучшее выражение лица «невинен как младенец» и косясь на Шепарда, невозмутимо закрывающего носком ботинка темное пятно на ковре. — Не понимаю о чем ты...
Милая скептически выгибает брови, пытаясь превратить сонное лицо в строгое, но осоловелый взгляд, растрепанная копна волос и складки на плече от смятой во сне простыни обрекают ее попытки на провал.
— Сколько времени?
— Почти семь.
— Да?.. Почему ты меня не разбудил?
— Разве я мог? — мурлычет он.
Действительно, как же он мог? Она заявилась в полпятого утра, топоча тяжелыми ботинками и воняя порохом на весь дом, на автопилоте сбрасывая броню прямо на ходу. И рухнула на кровать, нимало не заботясь о том, что упала поверх одеяла, придавив чью-то руку под ним, закрыла глаза, но Гаррус знал что уснула она задолго до того как переступила порог их дома. Рейд Альянса в системы Термина — пятнадцать целей за шесть дней, потери личного состава чуть менее тридцати восьми процентов, — измотал ее гораздо сильнее, чем Джейн готова была признаться.
Воспоминания о том, как он раздел ее, как стоял в душе, смывая с нее резкий оружейный запах, осторожно касаясь губами каждого синяка, не позволяют ему сдержать урчания.
Артур Шепард демонстративно оттягивает рукав пиджака, глядя на часы ручной работы и, выждав несколько минут, с чистой совестью громко прочищает горло, от чего человеческий СПЕКТР и турианский генерал вздрагивают, переставая пялиться друг на друга, как два идиота.
Адмирал изо всех сил старается не морщиться. Нет, он, безусловно, рад, что спустя тысячи ссор, сотни боевых командировок, двоих детей и просто чертову прорву времени они все еще способны смотреть друг на друга так, но он никогда не понимал этот выбор дочери. Не столько потому, что Инцидент у ретранслятора 314 накрепко засел у него в подкорке, сколько потому что всегда представлял ее в паре с кем-то другим, с кем-то более... с кем-то более.
И он дал понять это сразу, отчего-то твердо уверенный, что после полугодичной ссылки в Ванкувере от этого романа останется лишь пара царапин на спине. Но как же он ошибался! Шепард понял это в тот момент, когда, несмотря на всю свою расторопность, оказался в палате, где его девочка заново училась дышать через многочисленные трубки, лишь вторым легким.
Он до сих пор помнил ту тошнотворную вонь медикаментов и стерильного воздуха, бледной взвесью повисшую в палате, помнил цвет ее кожи, почти такой же белый, как идеально отглаженные простыни, на которых она лежала и бессильную ярость оттого, что какой-то ублюдок в медицинском халате обрил ее наголо.
А еще бешеный взгляд Гарруса, который тот бросил ему навстречу через плечо.
— Уверены, что не ошиблись дверью?
Шепард сжал кулаки. Да, он был неправ. Ему было трудно смириться с ее смертью и еще сложнее поверить, что воскресший два года спустя человек действительно она — его маленькая Дженни. Он выучил наизусть все материалы, в которых упоминалось ее имя, все медицинские отчеты, до которых сумел дотянуться, он усилием воли заставлял себя нажимать кнопку «принять вызов», отчаянно пытаясь не искать на ее лице чужие, незнакомые ему черты, он проверял ее месяцами, устроил несколько некрасивых сцен...
И был неправ. Джейн поняла его, дала время перебеситься и признать ее вновь, — проклятье, да после они стали гораздо ближе, чем раньше! — она простила его.
Но не Вакариан.
Шепард стоял в дверях, медленно переводя взгляд с опухших костяшек его пальцев на обожженную едва ли не до кости ладонь. С висящей на перевязи руки на раздробленный и вновь собранный плечевой сустав. С прислоненной к табурету трости, на закатанные в гипс до самых бедер ноги. С повязки на грубой шее, под которой бился пульс на приборе, не дающем остановиться ее сердцу... И понимал, что никого не сможет ненавидеть так, как ненавидел сейчас этого турианца.
— На ее месте должен был быть ты.
Гаррус лишь качает в ответ головой: он знает, что это не так. В тот день он был именно там, где был нужен — на левом фланге, собирая в кулак размазанных по нему турианцев. Точно так же как место Артура было в авангарде высоко над атмосферой, его дочери там же, но на земле, Андерсона — чуть впереди нее, Кайдена с его биотиками — намного дальше их справа...
И не один из них не смог бы справиться с работой другого. Это знал Гаррус, знала Джейн. Догадывался об этом и ее отец. Но значили ли сейчас хоть что-то эти доводы?
Им повезло — самого страшного так и не случилось и через какое-то время Джейн пошла на поправку. Когда она пришла в себя, взаимная антипатия дежуривших у ее постели мужчин сделалась такой полной и глубокой, что пьяный от счастья адмирал улыбался, пряча в карманах ладони, сжавшиеся в кулаки от невозможности свернуть шею касавшегося ее турианца. Вакариан скрипел зубами от злости всякий раз, когда Артур принимался осторожно расчесывать ее едва отросшие волосы или говорить о том, что понятно лишь им двоим. А потом и вовсе наплевал на предписания врача и увез ее с собой, на что Шепард бросил, что ни одной инопланетной ноги не будет в его доме, до тех пор, пока все оружие мира не разучится стрелять или колоть.
Позже, много позже они все же сумеют примириться друг с другом, как обычно мирятся с неизлечимой болезнью, найдут способ избегать неприятного общества, успешно притворяясь, что одного из них просто не существует. До тех пор, пока турианец не возникнет на пороге Артура, с нахальной ухмылкой сообщая, что их с Джейн свадьба состоится в следующем месяце и адмирал в ярости не схватится за табельное оружие.
— Так что там с петардами? — Шепард скрещивает руки на груди и Гаррус привычным жестом касается рукой области под металлическим воротом, в присутствии Артура старый шрам на груди начинал зудеть, и вновь склоняется к датпаду.
— В четыре часа десять минут офицер СБЦ Харон Корд сообщает о хулиганстве в районе посольств. Из рапорта следует, что некий молодой человек пробрался на закрепленную за элкорами территорию и заложил петарды в мусорный контейнер, вызвав тем самым небольшой пожар. Затем, воспользовавшись возникшей суетой, взобрался на клумбу, с корнями выбрав несколько золотых и алых ирисов, после чего скрылся от преследования в туннелях Хранителей.
Рука адмирала плавно пляшет по бумаге, но под выразительным взглядом дочери возвращается назад и следующая после «косоглазого» строка о «вконец обнаглевшем малолетнем вандале» превращается в «не самого уважительного молодого человека».
— Папа, тебя что, уволили?
— С чего ты взяла?
— Для действующего адмирала у тебя поразительно много свободного времени.
— Не моя вина, что «Восток» ушел на плановую проверку навигационных и двигательных систем на месяц раньше.
— Ага. — Скепсис Джейн, кажется, можно раскладывать по карманам и уносить с собой в качестве сувениров. — Ну да, ну да. И ты, конечно, не нашел занятия интересней, чем шпионить за парнем своей внучки, сорвавшем для нее несколько красивых цветков...
— «Парнем»? — Гаррус щурится, складывая туки на груди, и его жена тут же прикусывает язык. — С каких это пор они встречаются? Я думал, мальчик лишь смазывает лыжи, подбивает клинья, настраивается на волну, зондирует почву, распускает хвост...
— Человеческие идиомы? — приподнимает бровь Шепард. — Удивительно к месту сказано.
— Благодарю. Я думал использовать выражение «тянет ручонки», но мне не нравится, как оно звучит. Полагаете, мы нашли нашего крота?
— Вполне возможно.
Молодого человека, о котором идет речь, зовут Грегори Хилорс, обычный семнадцатилетний балбес с неуемной энергией, озорными взглядом и заразительным смехом. Новичок на Цитадели, он быстро стал любимцем учителей, шутя собрав вокруг себя шумный круг друзей и приятелей.
Для Джейн же появление новичка ознаменовалось не только горящими глазами Лоры, несмелыми вопросами об отношениях и выбором платья для первого свидания, но и внезапным перемирием между ее отцом и мужем. Она не представляла, что именно в Грегори заставило их прекратить военные действия, длившиеся без малого семнадцать лет, но не собиралась позволять им спугнуть единственного человека, совершившего невозможное.
К сожалению, это так же означало, что теперь мистер Хилорс попал под прицел двух не умеющих промахиваться упрямцев. И если раньше их семейные встречи оборачивались полной катастрофой — взять хотя бы прошлое Рождество, когда Артур вместо стула придвинул к Гаррусу насест для птиц просто нереальных размеров и полную чашку корма; или тот случай, когда Гаррус установил на своем участке дымовые и перцовые шашки, заставив приглашенного на ужин адмирала хорошенько побегать вокруг дома, прежде чем ввалиться в прихожую, снеся плечом двери... — то теперь они больше походили на военный совет.
— Да что вы к нему прицепились? — Джейн никогда бы не призналась, что иногда скучала по тем лихим дням.
— Кроме того, что это косоглазый, безработный сопляк, регулярно прогуливающий школу, устраивающий драки и пожары в местных посольствах, совершенно не ценящий чужую собственность? — Артур Шепард неторопливо переворачивает страницу своего блокнота и пожимает плечами. — Он рыжий. Я им не доверяю.
— Мама тоже рыжая, — Вставляет свои пять копеек Стант, и оба Шепарда оборачиваются к нему всем корпусом, одинаково прищуриваясь.
— Даа? — Язвительно тянет старший и кивает в сторону Гарруса. — И чем это обернулось?
— Мы отвлеклись, — рычит тот, раздраженно закатывая глаза и, отворачивается, утыкаясь подбородком в грудь. — Мне казалось, мы должны были вместе участвовать в принятии подобных решений нашей дочери.
Джейн склоняет голову набок и улыбается ему, чуть прикусив губу, но Гаррус упорно смотрит в сторону, всем видом демонстрируя высшую степень оскорбления.
Иногда мужчины бывают такими наивными...
— Расслабься, Вакариан, я знаю, что надо делать. Бастион выделил мне кое-какие ресурсы и, наконец, пришло время их использовать.
— Отец? А разве в вашу последнюю встречу он не спустил тебя с лестницы?
— Мы просто играли в покер, и кто-то совершенно не умеет проигрывать! К тому же, он уже извинился.
А вот со старшим Вакарианом Артур, как ни странно, поладил довольно скоро. Наверное, все оттого, что когда их отпрыски предстали перед ними с двумя большеглазыми, завернутыми в одеяльца «куклами» и заявили, что отныне это — их внуки, которым хорошо бы еще дать имена, адмирал ВКС и следователь СБЦ оказались в одинаковом положении.
А спустя восемь часов, проведенных в относительно небольшой комнате, несколько капель валидола и его турианского аналога, одну драку, потому что шипастый выродок заявил, что его сын сделал не самый умный выбор... или это он сказал, что у Джейн всегда был отвратительный вкус?.. Несколько ожесточенных споров, бутылку крепкого виски и весьма подробный разбор личных, профессиональных, семейных и моральных качеств друг друга новоиспеченные дедушки, наконец, вынесли свой вердикт — Лора и Стант Вакарианы.
Гаррус заинтересованно перегибается через стол, вглядываясь в вычерченную на инструметроне схему.
— Я могу связаться с менеджерами этого кинотеатра, потребовать вот так и... вот так. Каково, а? Впечатляет?
— Хм, думаете, это сработает?
— Сработает, — Шепард мстительно усмехается, смакуя созданную комбинацию. — Когда от твоей пары тебя отделят какой-то потный мужик, в уши бьют киловатты рева, а с заднего сидения сыплют за шиворот крошки попкорна, уже не до романтики, верно?
Джейн вплетает пальцы в волосы, и уже почти поддается желанию взять головы мужчин в свои руки, и хорошенько стукнуть их друг о друга, как улавливает сдавленное кряхтение Станта, заменяющее молодому турианцу смех.
Он сидит, сложив ноги на журнальный столик, и стопка листов в его руках ходит ходуном, он выглядывает из-за них, бросая смешливые взгляды на отца и деда, и откровенно забавляется ситуацией. Его инструмерон чуть светиться, вероятно, записывая происходящее, но вмешиваться он не спешит. «Знаешь, у тебя удивительный сын, — улыбнулась как-то Лиара. — Когда подрастет, дай ему координаты моего логова, ладно?».
Джейн скрещивает на груди руки и кивает в сторону облепивших стол мужчин, мол: сделай что-нибудь. Стант кивает и, хитро сощурившись, выуживает из стопки один из листов, и Джейн пристально всматривается в поднятые вверх каракули — рисование никогда не было его сильной стороной... Четыре ноги, продолговатое туловище, два треугольника сверху, по всей видимости — уши, мохнатое, закрученное кольцом нечто чуть выше задних ног, пасть с клыками в пол... Это что, собака?
Она распахивает глаза, высоко поднимая брови, и Стант с деланым безразличием пожимает плечами, пряча лист обратно, ясно говоря, что иначе не ударит и палец о палец. Песня «а давайте заведем собаку?» впервые пропелась на его одиннадцатом дне рождения и с тех пор исполнялась регулярно раз в несколько месяцев. И каждый раз Джейн умудрялась находить разумные доводы обойтись хомяком, но сегодня...
— Эй, ты куда? Я заказал ужин!
— Оставь мне кусочек. Я в питомник, пока мама не передумала.
Джейн подносит руки к лицу, сближая их до ширины плеч, отчего Стант смеется, запрокинув голову и выставив руку на уровне середины бедра. И женщина обреченно стонет, ясно видя, как это громадное косматое чудовище уже носится по дому с грязными лапами и грызет ее десантные ботинки.
— Я сказала «собаку», а не «варрена-переростка»!
— О! — Шепард одобрительно свистит, оценивая размеры будущего любимца. — Если потерпишь полчаса, могу подбросить.
— Спасибо, но я уже договорился с Рией.
— Хм, Рия? Твой друг?
— Уже... немного больше.
— Поздравляю. Как давно?
— Несколько месяцев.
— Когда же мы ее увидим?
— Не знаю, пап, хотелось бы вас познакомить, но... Боюсь, она еще не готова к нашей сумасшедшей семейке. Кто же знал, что батарианки такие нежные создания?..
Времени, на которое повисает абсолютная тишина, хватает Станту для того, чтобы, подняв интрумерон, снять вытянутые лица семейства, неторопливо собрать сумку, уложив в нее свои листы и поцеловать на прощание мать.
— Может быть... ничего страшного? — как-то не слишком уверенно тянет Гаррус, едва дверь за сыном плотно закрывается.
— Так это обычно и происходит, — мрачно отзывается Шепард, открывая свой блокнот на чистой странице. — «Это молодость», «дух бунтарства», «все пройдет», «ничего страшного» и — рраз! — твоя дочь уже замужем за каким-то турианцем. Нам нужен...
— Новый план.
— Определенно новый план.
Отредактировано.SVS
Комментарии (5)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Регистрация Вход