Мы теперь в Discord
Автор: Некоторые души умирают в битве. Некоторые — во сне. Некоторые — безо всякой причины.
Они считают, что знают ее. Считают, что знают, о чем она думает, как она думает.
Они недооценивают ее.
Эту ошибку она может использовать в своих целях. Ей известно, что они видят: миловидное лицо, боевые навыки, награды, звание N7, значение которого каким-то образом умудрились исказить — они превратили ее из профессионального убийцы в образец чести и теперь ошибочно полагают, что она достойна доверия.
Белая буква. Белая цифра. Красный символ. Полоски. Символ, который предприимчивые кретины лепят на футболки, толстовки и бейсболки, а затем продают идиотам вроде Конрада Вернера, которые хотят почувствовать себя кем-то, хотят стать частью чего-то, в чем никогда бы не преуспели своими силами. Они не имеют ни малейшего понятия, что означают эти буква, цифра и символ. Ей пришлось пройти семь кругов ада, чтобы заслужить их. Она научилась обходиться без сна и еды, ее тело превратили в оружие, а разум приучили беспрекословно выполнять приказы. Тренинг сломил ее; сжег дотла, а затем возродил из пепла, изменив до неузнаваемости.
Ее меняли снова и снова. Они видят в ней борца, воина. Иногда даже дипломата. Много они знают... Они видят только то, что хотят, и единственное, что ускользает от их внимания — это то, кем она является на самом деле.
Она может использовать в своих целях и эту ошибку тоже.
Она знает, что представляет собой. Она — оружие. Направь ее и нажми на спуск.
Первой она убила азари.
Азари никогда не бывают легкой целью. Чертовы биотики. Подберешься слишком близко, и они разорвут тебя на части. Она не верит никому, кто может убить, не запачкав рук.
Она также не верит торговцам информацией. Жизнь преподнесла ей жестокий урок. Как там говорится? Власть развращает? А кто обладает большей властью, чем Серый Посредник? Как она может остаться невинной?
Они все попались на удочку. Они думают, что азари работает с ними, так что она выжидает, составляет план.
Она терпелива, всегда была терпеливой. Большинство не замечает этого.
Это произошло, когда на корабле почти никого не было — все отправились в увольнительную на Цитадель. Увольнительная. Словно войну можно поставить на паузу, пока они танцуют, пьют и пялятся на азари-стриптизерш. Увольнительная. Словно Жнецы не уничтожают день за днем их привычную жизнь.
Азари верит ей. Глупая ошибка. Она отрывается от своих экранов и широко улыбается мягкой, счастливой улыбкой. Ее большие глаза не успевают наполниться ни пониманием, ни слезами. Даже не озарившись голубым пламенем, Серый Посредник падает замертво.
Она укрывает тело простыней, потому что на мгновение — всего на мгновение — видит распростертую на полу девочку с Терума, а не монстра, в которого эта девочка превратилась.
Лейтенант гораздо более легкая жертва. Размер и грубая сила — еще не все; у нее было время оценить его возможности. Когда он думал, что они танцуют, она наблюдала, присматривалась, подмечала его слабости. С того момента, как они покинули Землю, его взгляд был полон сомнений; несмотря на всю его мускулатуру, он недостаточно силен для той задачи, что стоит перед ними.
Она кончает с ним быстро. Он ничего не чувствует. Это очень просто.
Она знает, что оказывает ему услугу.
Сначала она хочет выкинуть протеанина в открытый космос, иронии ради, но вместо этого просто вжимает лицом в его же черный омут. Она гораздо сильнее, чем может показаться — еще одна ошибка, которую допускают те, кто судит ее по внешнему виду. Его непременные слова о ее неудачах и недостатках умирают на его губах с последним вздохом.
Вероятно, даже в свои последние мгновения он размышляет, насколько она примитивна.
В ее цикле коммандер не терпит неповиновения на своем корабле.
В ее цикле она, черт возьми, вынуждена все делать сама.
************
Забившись в угол, женщина сидит, сжавшись в комок и спрятав лицо в коленях; кожа ее головы покрыта короткими, едва начавшими отрастать волосами. В помещении ничего нет, за исключением прикрепленной к стене койки; нет даже подушки и одеяла.
Женщина поднимает голову и осматривает свое пустое, залитое ярким светом окружение, а спустя мгновение уже находится у стены, заняв боевую стойку. Она двигается невероятно быстро. Она полностью обнажена.
— Да вы что, шутите? — недоверчиво произносит новый врач. — После всего, что она сделала? Как мы можем относиться к ней с подобным пренебрежением?
— Ей известно шесть способов убить человека с помощью шнурка, — отвечает второй доктор, поднимая взгляд от планшета. Он старше, и на его лице застыло выражение скуки. — Вы не захотите узнать, что она может сделать с одеялом, подушкой или штанами. Смирительная рубашка, способная удержать ее, еще не создана. Медикаменты, способные успокоить ее, еще не изобретены. Поверьте мне, так лучше. В свою первую попытку побега она вывела из строя троих военных прежде, чем мы хватились ее. Двое из них являлись биотиками. Это было... скажем так, вам повезло, что вы не присутствовали при этих событиях. И не оскорбляйте нас, подвергая сомнению принятые нами меры безопасности. Вы и представить себе не можете, сколько крови на ее руках.
Позади пожилого врача женщина начинает расхаживать вдоль стены, либо не осознавая, либо не обращая внимания на свою наготу.
Она вышагивает, как солдат, как командир, отведя плечи назад и сцепив руки за спиной. Она двигается как кто-то, привыкший отдавать приказы и видеть немедленное их исполнение. Однако она меньше, чем себе представлял молодой доктор. Ниже. Худее. Плотные мышцы поверх костей, покрытая шрамами кожа. Слишком много шрамов. Он не единожды изучал ее медицинскую карту и знает, что всех перечисленных там травм не хватит, чтобы объяснить каждое повреждение, оставившее след на ее коже.
— Мы оба находились в Гуэрта Мемориал, когда она остановила нападение того огромного корабля гетов, — произносит младший мужчина, не в силах скрыть осуждения. — Если бы не она, мы бы, вероятно, были сейчас мертвы.
— Истории есть истории, — возражает второй человек. — Герои — просто люди, чьи имена связаны с определенными историями. Порой люди ломаются под воздействием выпавших ни их долю испытаний. Что ей довелось увидеть после того нападения? Что заставило ее отправиться за пределы ретранслятора «Омега-4», а затем в систему Бахак? Что заставило ее сделать то, что она сделала? Не думаю, что она оправится от этого, но они хотят, чтобы мы попробовали. Потому что когда-то она была героем.
За стеклом женщина останавливается, замирает; каждая мышца ее спины будто деревенеет. На мгновение молодой врач уверен, что у нее начинаются судороги. Их предупредили насчет подобной вероятности. Он читал об этом в записях. Ее тело напичкано кибернетикой, в которой даже их лучшие умы не могут разобраться до конца, а те, кто знает об этих дополнениях, либо недоступны для сотрудничества, либо мертвы.
— У этого юнита есть душа? — задает она вопрос, ни к кому конкретно не обращаясь, а затем поворачивается и смотрит на них. Тыкает себя пальцем в грудь и начинает смеяться. Молодому доктору еще никогда не доводилось слышать столь жуткого звука. В попытке унять озноб, вызванный этим страшным смехом, он стискивает зубы, но это не помогает.
Спустя мгновение она принимается кричать что есть силы. От обуревающего ее гнева ее щеки краснеют, глаза блестят. Женщина указывает вперед, в пустое пространство, словно на кого-то, а доктор продолжает дрожать. Его коллега включает инструметрон и делает записи.
— Ааа, — замечает он, будто ее слова что-то значат, — кварианцы. Нам было интересно, вернется ли она к ним. Она не вспоминала о них довольно долго. В последнее время она оставалась зацикленной на Палавене.
— Кварианцы?
— В ее воображаемой вселенной они развязали войну против гетов.
— Я полагал, что это «Жнецы» развязали...
— Да, да. Но общегалактической войны ей показалось мало. Ей обязательно нужно было еще больше усложнить дело. — Второй доктор молчит, затем поднимает взгляд и, пожав плечами, добавляет: — Она всегда находит способ ухудшить свое состояние. В этом созданном ею мире ее никто не поддерживает — ни Совет, ни команда. Никто. На прошлой неделе она в подробностях описала убийство своих же старейших друзей. Обвинила доктора Т’Сони в том, что та шпионила за ней, представляете? Решила, что милая археолог заняла место Серого Посредника.
— Это смешно! Я беседовал с доктором Т’Сони позавче...
— Как я и говорил — поставь любого человека в определенные условия, и он сломается. У каждого из этих циклов есть начало, середина и окончание. Со временем вы научитесь распознавать их. Порой она в ярости убивает всю свою команду. Мы считаем, что она снова и снова переживает ту первую попытку побега, но заменяет военных знакомыми лицами. Иногда говорит об оружии массового поражения, ребенке и стоящих перед ней выборах, но мы не видим в этом никакого смысла. Время от времени она описывает собственное самоубийство, которое совершила бы, если б имела шнурок, подушку или штаны. Или оружие. Ей уже не помочь, сынок, но нас обязывают пытаться.
Она сидит в своей камере на койке, вцепившись руками в металлический край с такой силой, что выступают сухожилия. Она склоняется вбок так, словно ожидает, что кто-то поддержит ее, словно воображает руку, обнимающую ее, и плечо, на которое можно опереться.
— Что происходит сейчас?
— Иногда она думает, что они живы. Разговаривает с ними. Так мы понимаем, в каком именно воображаемом мире она находится в данный момент.
— У каждого свой предел, — устало произносит она. Так устало, что звук ее голоса разбивает сердце молодому доктору, и тот впервые задается вопросом, справится ли он с этой работой. — Ты можешь вынести лишь определенное число смертей, прежде чем... — Спустя мгновение уголки ее губ приподнимаются в улыбке, и мужчина видит призрак той женщины, что он помнит по видеозаписям. Герой Цитадели победоносно машет рукой и улыбается. — Неужели ты пытаешься меня развеселить?
— С кем она разговаривает?
— Мы считаем, что с Вакарианом. Впрочем, если она не называет имен, сложно сказать.
— Вакариан? — молодой врач сверяется со своими записями. — Бывший офицер СБЦ?
Его коллега кивает.
— Один из многих погибших при переходе через ретранслятор «Омега-4». Если это не доказывает, что она потеряна для нас, то я не знаю, что может послужить таким доказательством. Разве это слыхано: человек и турианец вместе?
Младший доктор бросает взгляд сквозь стекло, но женщина сидит неподвижно, не отрывая глаз от пола между своими босыми ступнями. Даже с такого расстояния он видит ее ребра и выпирающий позвоночник. — Вы полагаете, что они были...
— Пилот утверждает, что нет. Доктор Т’Сони говорит, что на первом корабле она не замечала никаких намеков, хотя, очевидно, коммандер и Вакариан были хорошими друзьями, и она во многом полагалась на него. В ее же вымышленном мире? Однозначно. У нас достаточно подтверждений этому. Неестественно, если хотите знать мое мнение.
— Может быть, она любила его, — слабым голосом высказывает предположение молодой доктор. — Может быть, его потеря...
— Вы не первый, кому приходит в голову эта идея, — отвечает его старший коллега, пожав плечами и махнув в сторону окна. — Теперь уже не узнать наверняка. Послушайте, в ближайшее время ничего не изменится. Хотите кофе? — Молодой мужчина рассеянно кивает, наблюдая, как женщина отдает приказания воображаемой команде на воображаемом корабле. — Она будет продолжать это до тех пор, пока не вымотает себя. Просто делайте записи. Вы привыкнете.
Молодой мужчина не так в этом уверен, однако снова кивает, будто соглашаясь.
Он добавляет на инструметрон несколько новых записей: о Вакариане и многочисленных, неизвестно откуда взявшихся шрамах. Он пытается представить, через какие ужасные испытания прошло ее тело, о чем могли бы поведать эти раны.
Когда врач вновь поднимает взгляд, она стоит вплотную к двустороннему стеклу и смотрит прямо на него. Жуткое чувство. Доктор делает шаг влево, и ее глаза следуют за ним, даже несмотря на то, что он знает — знает — она не может видеть его.
Ведь он знает это, не правда ли?
— Дайте мне оружие, — говорит она. Приказывает, это не просьба. Любой другой на ее месте просил бы.
И на мгновение, всего на мгновение, на одну секунду ему хочется выполнить ее волю.
Она прикладывает палец, изображающий дуло пистолета, к виску и нажимает воображаемый спуск. Мужчина не уверен, кому предназначался этот жест — ей или ему. Она расцарапала кожу на правом предплечье — от локтя до запястья. Ярко-алая полоса на бледной коже, на фоне еще более бледных шрамов.
— Дайте мне оружие, и я спасу галактику.
Он снова содрогается. По ту сторону стекла коммандер Шепард улыбается, и ее улыбка гораздо страшнее ее смеха.
************
Когда она закрывает глаза, она больше не в этой белой комнате. Когда она закрывает глаза, она оказывается в мертвом лесу, на мертвом корабле, на мертвой планете; голоса шепчут ей ждать, ждать, ждать. Они напоминают ей о ее неудачах и велят ей ждать.
Она терпелива.
Она всегда была терпеливой.
Однажды они допустят ошибку.
Они всегда ошибаются.
Отредактировано: Архимедовна.
Комментарии (5)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Регистрация Вход