«Гагарин». Глава 1


Жанр: приключение;
Персонажи
: Джефф «Джокер» Морро, СУЗИ, свои;
Описание
: Судьба одного случайного фрегата «Гагарин», построенного по прототипу знаменитой «Нормандии». Ему никогда не заменить легенду, да, он и не пытается. Но так распорядился кто-то свыше, что история фрегата-попытки переплетется с вновь поднявшейся в небо его «прародительницей».
События происходят спустя 30 лет после синтеза.
Статус
: в процессе.

Ничто так не выдает человека, как то, над чем он смеётся.


 На «Гагарине» было тихо. Не было слышно ни работающих двигателей, ни шепота за каждым углом. В такие моменты капитан судна любил свой корабль больше всего. Когда все расходились после сигнала отбоя, и начинался настоящий рай. Можно было бродить по пустым коридорам, обходить одинокие палубы, любоваться тем, как переливается оттенками синего ядро эффекта массы в инженерном отсеке. Но таких моментов, как всегда, выпадало ничтожно мало.
 Через пару-тройку часов с подушек поднимут головы самые бодрые жаворонки и примутся снова делать свою работу. Уставший капитан отправится в свою каюту и еще с полчаса будет смотреть в стену, пытаясь уснуть, перебирать различные мысли, вспоминать, что произошло за день. И, вроде бы, ничего и не происходило — ни вчера, ни неделю назад, ни даже месяц и год, но все равно капитану отчего-то становилось тяжко. Кадровый военный, ничем не отличающийся от других, такой же капитан судна Альянса, какими человечество кишит. Ничего в нем примечательного не было, а судно, которым он управлял, являлось неприметным фрегатом, только лишь громкое имя порой выделяло его из массы других таких же фрегатов.
 Так почему же он предпочитал ходить по палубам, пока все спят, хотя его веки сами закрывались почти на ходу? Отчего тревожная душа капитана болела и желала покоя? Ничего не происходило ни день тому назад, ни месяц, ни даже год, оттого душа и болела. Фрегат колесил по галактике, облетал множество мест, посещал еще большее количество планет и повидал не поддающееся счету количество городов. Азари, турианцев, саларианцев, но ничего особенного не было в этих полетах. Мир, которого добивалась галактика, тяжким грузом ложился на плечи человека, который посвятил свою жизнь войне.
 Наверное, не стоило ему скучать по битвам. Он должен был ценить мир и любить упоительную тишину на корабле, возможность без спешки лететь куда-то, выполнять второстепенную роль дипломата, играть в испорченный телефон между политиками и военными. Но капитан был уверен, что не для того он прошел всю войну и вернулся живой, чтобы заниматься подобными полетами. «Гагарину», а в частности, его неугомонному капитану, было нужно нечто большее. Он был просто уверен, что не бывает абсолютного мира и, возможно, они нужны где-то в другом месте.
 Экипаж в полном составе выходил через пять-шесть часов на свои посты, а капитан, потирая уставшие глаза, небрежно держа чашку кофе, выходил на мостик и отдавал пилоту приказы. И так каждый день. Каждый день приходит новое сообщение, где кто-то вышестоящий просит его об одолжении или же в приказном тоне заставляет делать то, что капитану этого судна давно надоело.

 Но по серьезному его лицу нельзя было заметить этой усталости от обыденности, апатии или безразличия. Темные его брови всегда были сосредоточенно нахмурены, да и выглядел капитан чаще так, словно был погружен в какие-то серьезные размышления. Никто не знал, о чем он думает, к нему не старались подойти с разговором, по этой причине экипаж для капитана оставался всего лишь экипажем. У него не заводилось друзей, он не проводил вечера в компании солдат, предпочитая собственное уединение где-нибудь, где меньше шума. О нем ходили слухи, и он о них слышал, однако никак не реагировал, будто бы говорили вовсе не о нем. Капитан не имел привычки злиться или сердиться, он прощал погрешности и никого особо не отчитывал. Пренебрегал правилами и никогда не следил за их исполнением. Однако, это не означало, что на его судне творился хаос, и все делали то, что хотели. Экипаж, от уборщика до пилота, глубоко уважал этого замкнутого человека, они знали его лишь по послужному списку и по рассказам тех, кто видел его в «деле». Хотя не только поэтому каждый рабочий на борту вел себя в рамках правил и отдавал честь капитану, который нередко и глаза в этот момент не поднимал. Дело все в том, что на «Гагарин» производился строгий отбор. Собирали новобранцев, но самых лучших. Это относилось и к капитану. Хотя, нельзя сказать, что руководящий всем этим человек сам рвался к тому, чтобы управлять судном. Нет, он, говорят, предпочитал жизнь на Земле, и тот мир, который он видел, в котором жил, почему-то не приносил ему таких страданий, как полеты в космосе. Ветеран войны со Жнецами, чего он только не повидал в своей жизни, а Альянс дал ему в руки новейший фрегат и сказал «спасибо».

 Не то чтобы капитан не был этому рад. Просто представлял всю эту жизнь после войны совсем другой. Однако он имел то, что имел, забыв обо всем другом. Лишь иногда, в редкие моменты, накатывали воспоминания. Когда бурлила его кровь, когда адреналин заставлял «бежать на сломанных ногах», когда боль не была преградой. Та война оставила на его душе раны, которые порой напоминали о себе одинокими вечерами. Он помнил время, когда по всему кораблю доносился пусть и слабый, но гул двигателей, когда дежурные неустанно, забыв про сон, сидели за своими пультами, когда он отправлялся на задание, где, возможно, мог умереть. Но при том при всем, капитан спасал людей. Теперь этот «сладкий» отдых казался ему слишком приторным.
 Единственным приятелем капитана на этом корабле был искусственный интеллект. Поначалу он очень неодобрительно относился к этой моде ставить на корабли виртуальные и искусственные интеллекты, но после все-таки понял их важность. Их вездесущий ИИ звали Сейвер-два, среди экипажа он был известен просто как Сей. Обожающий разговаривать и обсуждать что-либо, Сейвер многим стал подобием друга. Пилоты же его обожали. Повсюду на корабле можно было услышать его голос, горячо спорящий с каким-нибудь патрульным. Вскоре и сам капитан стал воспринимать Сея, как полноценного члена экипажа, нечто живое, одушевленное, беря в счет, что теперь любое синтетическое существо можно было назвать живым.
 Однако даже машина понимала, что капитану было тяжко. Когда он в одиночестве спускался на нижнюю палубу или выходил на опустевший мостик, Сей изредка пытался завести разговор. Иногда это получалось. Сейвер был единственным, кто знал о капитане хоть что-нибудь, но, как бы синтетик не любил говорить, он никогда не выдавал их разговоров. Он был милым домашним питомцем, если подобное сравнение приемлемо, который, не проронив ни слова, наблюдал полными понимания глазами за своим хозяином и был готов не только выслушать, но и поддержать. В нужные минуты — не минутой позже, ни минутой раньше.

 Тот день не отличался от других дней. Он проспал всего лишь несколько часов, и на лице его отражалась усталость. Среди всех цветущих и пахнущих только он выглядел серым, погибающим растением. Кофе уже давно перестал его бодрить и стал всего лишь привычкой, которую капитан мог себе позволить. Вообще, было мало вещей, которые он себе позволял, оттого и казался вечно хмурым и грустным, закрытым человеком.
 Сообщение тогда пришло совсем рано. Как обычно — простая поездка на Менае к турианскому послу. Капитан уже устал играть в «сову», которая передавала элементарные послания. Разве не было в Альянсе кого-то более специализированного по этой части? Ничего в их заданиях не было примечательного, порой приходилось принимать какие-то примитивные решения, но это лишь капля в море.
 И когда корабль уже заходил на ретранслятор, передавая нужные координаты и выстраивая вектор, капитан услышал по громкой связи в своей каюте озадаченный голос первого пилота «Гагарина»:
— Капитан, можно вас на минуту на мостик?
 Единственное, что не любил капитан и всем это демонстрировал — это когда его таскают туда-сюда по совершенно нелепым вопросам. В тот момент он был увлечен своим красочным рапортом о совершенно скучной поездке на Сур’Кеш.
— Без меня не справитесь, Милкович?
— Никак нет, сэр. Вы должны сами все видеть...
 Тон пилота совершенно не нравился капитану, поэтому он почти незамедлительно поднялся со своего места и быстрым шагом направился на мостик.
 Там царила суета. Кажется, что половина экипажа, которая должна была быть занята своими делами в БИЦ, собралась вокруг двух озабоченных пилотов. Две пары рук, женские и мужские, то и дело тянулись то в разные стороны, то вверх, постоянно проверяя показатели, что-то включая и тут же выключая.
— В чем дело? — капитан нахмурился более прежнего. Перед ним расступалась собравшаяся толпа, и люди с тревогой заглядывали ему в глаза. — Милкович?
 Он обратился к старшему пилоту — Елене Милкович. Знающая свое дело женщина, хоть и с небольшим опытом, пока что справлялась со своими обязанностями на твердую пятерку. Пилот с каким-то потаенным страхом обернулась к капитану. Чего только не было в ее глазах в тот момент: страх, тревога — она явно не знала, что делать.
— У нас полномасштабное вторжение на сервер, сэр, — четко и ясно выговорила женщина, несмотря на растерянное выражение ее лица.
 Капитан собирался усмехнуться, но отчего-то душу его посетило очень нехорошее предчувствие.
— Где Сей? — немного грубо потребовал ответа капитан.
 Капитан заметил, как кто-то, не ожидая от него подобной реакции, вздрогнул от его жесткого тона.
— Он... сэр, — Милкович быстро стала перебирать какие-то вкладки на управляющей панели, тяжело сглотнув, — на его сервер производится вторжение... сэр...
— Как такое возможно? — капитан будто бы на минуту ожил, небрежно отстранил пилота, тут же встав за управляющую панель, листал все новые и новые вкладки, еще больше хмурил брови, опускал уголки губ все ниже и ниже.
— Сей, дай мне отчет. Сей!
— Полное вторжение на узел, сэр, контроль над Сейвером полностью потерян.
— Не может быть, — отнекивался капитан, резко мотая головой. — Никто не может его взломать, это технология Жнецов.
 Послышался громкий топот с конца палубы. Из самого лифта бегом к ним на мостик направлялся один из охранников с огнетушителем в руках.
— Капитан, пожар в ядре ИИ!
 Тут же на панелях начали высвечиваться красные огни. Контроль ИИ над системами корабля терялся с каждой секундой. Сейвер стремительно отключался, нельзя было отследить конфликтный узел, его «жизнь» утихала во всех системах одновременно. Им оставалось только наблюдать, как заполняются красным огнем совсем недавно пульсирующие зеленым светом узлы Искусственного Интеллекта и ждать, когда вирус проникнет во внутренние системы корабля. Неизвестно, что тогда случится со всеми ними.
— Брандмауэр в штатном режиме, сэр. Конфликта с системами безопасности и сервером хранилища не выявлено.
— Оно не получает доступ к кораблю? — с секунду капитан думал, а потом обратился к младшему пилоту, который отрицательно покачал головой.
— Не получает, сэр.
— Вирус съедает ядро Сейвера, капитан, — снова донесся беспокойный, уже немного дрожащий голос Милкович.
 Капитан еще с секунду метался. Что бы он сделал до этого? Какое бы он принял решение раньше, не угробленный обыденностью, не погрязший в трясине скуки?
— Отключить ядро.
— Сэр! — завопила удивленно Милкович.
— Отключить ядро, я сказал, включить безопасный режим. Мы возвращаемся на Землю.
— А как же Менае, капитан? — тихо спросила его стоящая позади секретарь.
— У нас здесь полное вторжение на внутренний узел ИИ, уничтожена десятая часть протоколов и отключены все порты. Скажите, Диккенс, думали бы вы о задании, если бы кто-то взломал вашу душу? Сегодня Сейвер, завтра мы. Отключите ядро, пока вирус не проник кому-нибудь в мозг.


*****

 Залатали ранения, убрали ненужные шрамы и царапины, обновили, но оставили все той же «Нормандией», какой она была. Всей в ней осталось прежним — от винтика, до кресла Джокера. Красуется на стенде, словно раритет, блестит в подсветке всеми цветами радуги, радует взгляд. Но ничто в ней не изменилось, отчего и щемит душу. Ее ремонтировали, заново красили, обновляли внутренне убранство, стараясь максимально сохранить атмосферу, и теперь «Нормандия» встречает на своем пороге все больше и больше гостей. Каждый день десятки туристов стоят в очередях, чтобы попасть на легендарный корабль и хотя бы краем глаза посмотреть на живой миф. Сколько всего сделал этот корабль! Кого видели его стены! А кем был его капитан! Восторги-восторги-восторги, существующие и придуманные слухи, у «Нормандии» появился даже собственный фан-клуб.
 Она заслужила отдых. После всех полетов, записанных на счетчик световых лет, она заслужила это «место под солнышком», пусть и под искусственным. Теперь она, наравне с известными культурными достояниями человечества, нашла свою пристань, ведь это была и ее война тоже. Но все-таки это был не его корабль.

 Теперь одинокий человек стоит у ограждения и с улыбкой смотрит на корабль, которому отдал свое сердце, свою жизнь, свое признание. Он приходит сюда часто, его бы пустили и без дорогого билета внутрь, даже разрешили бы сесть на свое место, если б он только подошел поближе, но ему комфортно и так. Он смотрит на нее, как на живое существо и понимает, что какой бы тягой его к ней не тянуло, «Нормандия» заслужила теперь стать простой звездой, светить тем, кто слышал легенды и истории. Ее нестареющий экипаж первые десять лет неизменно навещал ее, а потом жизнь разбросала по галактике, и одинокий корабль без своей команды и капитана, с одним лишь в стороне наблюдающим за ней пилотом, красуется в военном музее Лондона. Красивая, свободная, независимая.
 Он уверен, что она тоже устала. Устала от полетов, от опасностей, от постоянных ранений и ушибов. Сколько выпало на ее долю? В ее каютах принимались решения, от которых зависела их победа в галактической войне, она видела лица великих людей, память о которых теперь хранится на мемориальных камнях, лица других же, еще живых героев, все еще продолжающих писать историю.
 А что же до него? Простого пилота этого великолепного корабля? Так, Джокер поначалу тоже считал, что заслужил этот отдых. Десять лет он поддерживал связь с командой Шепард. Они и сейчас встречаются по крупным праздникам и обязательно раз в год связываются в день победы и смерти капитана. Чтобы вспомнить, чтобы почтить, чтобы все еще оставаться верными друг другу. Но все это когда-нибудь останется в прошлом, и Джефф уже предчувствует это. Всё заметнее они отдаляются друг от друга, обрываются связи, да и времени у тех, кто сегодня, в отличие от него, продолжает совершать благородные поступки, тогда как он попивает пиво перед телевизором, не хватает для своих друзей. Их связывала война, и теперь в мирной жизни они больше не команда. Конечно, признать это горько, но такова правда. Он рассуждал и смирился с ней пять лет назад.
 Теперь у них есть еще целая вечность. Люди не бессмертны, но живут невероятно долго. Похвастаться такой продолжительностью жизни могли только азари. Теперь они все хлебнули долгой жизни. Многие болезни излечены, даже Джефф скоро начнет бегать на своих двоих, и сегодня ему уже не требуется поддержка, чтобы нормально ходить. Шепард подарила все это им, став легендой вместе со своим кораблем. Но вот одна важная деталь — тела Джейн Шепард не нашли, а «Нормандию» вместе со всей командой разыскали.

 Вот так, в один самых непримечательных дней, Джефф Моро, как и обычно, когда нечего делать, вышел в парк прогуляться и совершенно внезапно нашел себя у военного музея. И вот так всегда. Заставит себя выбраться из дома, как его снова несет в это место.
 Он не может скрывать свою тоску. Ее не заметит разве что слепой, но проходящие мимо люди не узнают в нем знаменитого пилота фрегата, на экскурсию в который они ведут своих детей. Неприметная ветровка в осенний вечер, потертая майка, простые джинсы — он ничем не выделяется из толпы простых землян и приезжих туристов, как людей, так и представителей других рас. Хоть и выдали ему целую гору наградных медалей, представили к каким-то почетным орденам, подарили хорошее жилье на Земле — впрочем, он решил сам, где ему жить — в общем, сделали все, чтобы он остаток своей жизни провел в счастье и спокойствии. Конечно, ему предлагали работу, Альянс до сих пор порой достает его звонками, но он твердо решил для себя, что его сердце принадлежит только одному кораблю и хватит с него космоса. Он, как и все другие члены экипажа «Нормандии», оказался не готов служить кому-то другому.
 Поэтому теперь Джефф Моро — законопослушный гражданин Земли, человек, гордо бьющий себя в грудь, скромный герой и ветеран войны со Жнецами. А ведь прошло всего лишь тридцать лет, хотя такое чувство, будто пролетело всего три дня.
— Джефф? — прозвучал за его спиной приятный женский голос.
 Моро словно очнулся ото сна, еще шире заулыбался, сменив грустную улыбку на ласковую, и обернулся. Все это время, кроме воспоминаний и множества сожалений, с ним была его верная СУЗИ. Живая, чувствующая, ничем она не отличалась от человека, кроме как манерой говорить, и все же синтетического и запрограммированного в ней было больше. Однако ее разум стал полностью отдельным от «Нормандии» — прежде чем корабль поместили в музей, она смогла перевести себя на мобильную платформу и жить отдельно, независимо от корабля. Впрочем, отключить ядро ИИ и оставить от него одно лишь напоминание Альянс заставили обстоятельства: никто не хочет, чтобы такая ценность однажды сама по себе улетела. Но, посмотрите, что есть сейчас — на каждом втором корабле стоит ВИ или ИИ, люди нашли это практичным, как оказалось.
— Красавица, правда? — кинув взгляд на неизменную СУЗИ, Джокер снова обратил внимание на блестящую «Нормандию». — Но они что-то с ней сделали. Посмотри, где наши боевые раны? Такое чувство, как будто ее только что выпустили с церберовского конвейера.

 СУЗИ улыбалась. «Нормандия» была частью ее, точнее сказать, она была частью «Нормандии», поэтому у платформы остались исключительно теплые впечатления, она чувствует к кораблю близость, намного сильнее, чем даже Джефф.
— Но она заслужила свой отдых. Спасла нам жизнь. — И все равно на его лице выступала горькая улыбка, все равно он тяжко вздыхал, вспоминая о том, о чем не нужно было вспоминать в данный момент. Он сожалел, скучал, вроде бы привычные вещи, но видеть его переживания все эти годы даже СУЗИ тяжко.
— Почему ты не согласишься на работу, Джефф? — она часто задавала этот вопрос, а Моро обычно уходил от ответа, отвечал шуткой или чем-то несерьезным, во что поверить трудно. Тем не менее, причины оставить военную службу, пусть его кости и стали крепчать, были более чем серьезные.
 Джефф Моро был одним из тех людей, которые никогда не забывали свое прошлое. Он помнил Жнецов такими, каковы они были, он помнил, что пережила их команда, и знал, что случилось с их капитаном. И Джефф не понимал, как можно после всего оставаться все тем же человеком, сесть за чужой штурвал и подчиняться чужим приказам? Пока он был на «Нормандии», он был Джокером, но, как только эта война закончилась, Джокер остался там, на своем корабле, а Джефф Моро стал реалистом, здраво смотрящим на мир. Возможно, для других эта война оставила иные шрамы, на сердце же Моро был рубец, который нельзя просто проигнорировать. Он никогда не забудет ни команду, ни Шепард, и это была именно та причина, по которой он не вернется в Альянс ни под чье руководство.
— Ты бы перенесла свой разум на другой корабль, СУЗИ? — задумчиво спрашивал Джокер, вздыхая. — Нет, хватит с нас войн. Если когда-нибудь я снова стану пилотом, то только на «Нормандии».

 Но корабль давно стал всего лишь музейным экспонатом. Как бы сурово это ни звучало, но она уже тридцать лет не поднималась в воздух, и Джефф даже не представлял, что должно случиться особенного, чтобы ей снова дали взлететь. Сегодня более новые корабли, более усовершенствованные, более быстрые, конечно, построенные по образцу «Нормандии», но именно сегодня никто не нуждается больше в этом корабле.
— Разносить пиццу, Джефф — не работа, — в ее словах слушался упрек.
 СУЗИ имела полное право упрекать его и судить о его жизни. Она единственная, кто остался рядом с ним, она никогда и ни за что не покинула бы его, единственная, которая полюбила. Она прекрасно знала, какую жизнь он проживает теперь, и у нее были все основания осуждать его за это. Прекрасный пилот, цены которому нет, подобия которому нет, а он разносит пиццу по вечерам ленивым лондонцам.
— Эй, перестань! — со смехом воскликнул Джефф. — Альянс обеспечил меня таким пособием, что о нормальной работе можно вообще забыть. Может быть, мне нравится разносить пиццу. Жить такой жизнью, как будто не было Жнецов — мы все заслужили это, СУЗИ.
 Ей нечего было ответить. В какой-то степени он, конечно же, прав. Но... никогда не знаешь, что может случиться завтра. Сегодня ты разносишь пиццу и наблюдаешь за любимым кораблем, пока толпы зевак открывают в восторгах рты, а сотни экскурсоводов рассказывают быль и небылицы, а завтра снова садишься в знакомое кресло, похрустываешь фалангами пальцев и быстро поднимаешь, кажется, уже уставший отдыхать корабль в небо.
 Она снова должна была согласиться. СУЗИ только познает мир, только еще учится жить, поэтому ей нравится ее существование, чего не скажешь о Джеффе. Под какими бы словами он не скрывал правду, все равно все не скрыть. Ему не нравилась его жизнь, но и другой он, кажется, не хотел.
— Тогда тебе не стоит приходить сюда, — заключила СУЗИ, кивая на «Нормандию», которую уже окружала толпа любопытных.
— Издеваешься? — усмехнулся Джефф. — Это же моя девочка! Ты посмотри, как блестит...
— Джефф, — серьезно оборвала его СУЗИ, мотая головой.
— Ладно, да, ты права, — тяжко вздохнул пилот. — Но приходить сюда мне никто не запрещает, вот я и пользуюсь. Пойдем домой.
— Точно не хочешь подняться на борт? — кажется, что Джефф на секунду остановился, но все-таки повесил голову и нерешительно кивнул.
— Единственный повод, по которому я снова зайду на борт — угон своего же корабля. Ох, черт, прекрати это дерьмо, СУЗИ, мне кажется, что наш аэрокар сейчас возьмут на штрафстоянку, если мы не укатим отсюда.
— Это ты поставил его под знаком, Джефф, — словно воспитательница выговаривала синтетик, слегка улыбаясь. — И ты видел этот знак...
— Жизнь скучная, если не нарушать правила!
— Только не дорожного движения...
— Эй, СУЗИ, заблокируй двери! Отгонщик едет!
 Кажется, что ничего не произошло. И Джефф не изменился совсем. Еще секунду назад его волновал вопрос о «Нормандии», и он с тоской осматривал знакомые формы корабля, с потаенным разочарованием вздыхал и опускал плечи, а сейчас, чуть прихрамывая, машет руками отгонщику, который собирается посадить его аэрокар на трон и увезти на штраф-стоянку. Это был единственный повод, когда Моро доставал свои медальки и тыкал их в нос ничего не понимающему саларианскому рабочему. Но все-таки СУЗИ остановилась, пока Джефф стучал в окна к отгонщику и вопил на всю улицу, что он ветеран войны и его аэрокар ничем не мешал прохожим. Синтетик обернулась, снова кидая взгляд на одинокий корабль. Она, как никто другой знала, что «Нормандия» не просто раритет, не просто музейный экспонат и вещь, над которой колдуют сказочники свои истории. Она жива, она ждет, когда пилот ее наконец-то проснется от спячки, бросит на чьем-нибудь пороге неоплаченную жирную пиццу с сыром и придет за ней. Рывком, как это обычно бывало, отцепит держатели, запустит двигатели и с гулом поднимется на орбиту Земли, и она, никем не замеченная, улетит туда, где нужна больше всего.
 Этот день настанет, обязательно.

Отредактировано: Архимедовна.

Комментарии (8)

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.

Регистрация   Вход

RomanoID
2    Материал
В данном рассказе очевидно, что автор вообще ни разу не близок к службе, и тем более военной службе. Именно поэтому весь, решительно весь его текст совершенно не увлекает, ибо он не несет правды. Вообще никакой. Только плоды измышений автора.

У Стивена Кинга есть замечательная мысль: "Пишите правду. Рассказ о похождениях космического водопроводчика, написанный настоящим водопроводчиком, в тысячи раз более интересен, чем рассказ о похождениях космического спецназовца, написанный водопроводчиком".
Вот точная цитата:

Пишите что хотите, потом пропитайте это жизнью и сделайте уникальным, добавив ваше знание жизни, дружбы, любви, секса и работы. Особенно работы – люди любят читать о работе. Бог знает почему, но это так. Если вы – водопроводчик, увлекающийся НФ, можете вполне придумать роман о водопроводчике на борту звездолета или на чужой планете. Что, дико звучит? Покойный Клиффорд Д. Саймак написал роман под названием "Космические инженеры", который очень к этому близок. И это потрясающее чтение. Что надо при этом помнить – что есть разница между лекцией о том, что вы знаете, и использованием этого для расцвечивания вещи. Последнее хорошо, а первое – нет.

Другой сильный писатель (мой однофамилец Ю. Никитин) в свое время написал на эту тему: "Никого не интересуют мысли автора. Всех интересует только хороший рассказ".

Умение соскладать букавки в слова и разместить слова в нужном порядке у автора есть. Дело за малым: научиться делать это все увлекательно для читателя. Успехов!

P.S. Если нужен более подробный разбор - обращайтесь в Л. С. Здешний формат комментариев не позволяет расписаться очень уж сильно.
3
AZik
3    Материал
RomanoID по вашему автор должен отслужить на космическом корабле прежде чем писать рассказ? Просто судя по вашей же цитате он должен отталкиваться от чего-то существующего, но я не вижу ни одного подходящего сравнения. К тому же это только первая глава, которая предназначена для введения читателя в весь сюжет. Ну, и напоследок: почему в фентези вселенной должно быть абсолютное сходство с современной армией и не учитываться обстоятельства этой вселенной? И вторая часть рассказа повествует о Джокере и СУЗИ, а про нее вы ничего не сказали, так что ваше суждение основано только на половине рассказа.
0
RomanoID
6    Материал
Мнение читателя о произведении строится:

- В случае печатной книги по первым строкам и случайному эпизоду из середины;
- В случае электронного текста - только по первым строкам.

Этим постулатом я отвечаю на вторую часть вопроса - про первую главу.

Отвечая же на вопрос о том, в чем должен разбираться автора... Да, по-моему, автор должен разбираться в том мире (мирке, мирище), который он доносит до читателя. Совершенно необязательно на уровне своего жизненного опыта - можно изучать и чужой опыт. Благо что источников для этого в наше время хоть отбавляй.

К примеру, Гаррисон в своем "Да здравствует Трансатлантический туннель, ура!", выдает потрясающее знание инженерии горностроительного и транспортного дела. При этом сам автор ни разу не инженер - он профессиональный военный, ненавидящий армию.
-2
Потрошитель
4    Материал
"Никого не интересуют мысли автора. Всех интересует только хороший рассказ"

Это примитивно. В этом случае нужно отмести Достоевского, Толстого (хоть я и не его почитатель), Лермонтова, Булгакова и других и оставить Донцову. Кроме того, в любом хоть мало-мальски не бессмысленном произведении всегда будут так или иначе присутствовать мысли автора. Кроме того, мысли автора указывают на то, что автор работал головой, а не набирал очередной экшен.
0
RomanoID
5    Материал
Еще более примитивно не видеть хорошего рассказа в творчестве Достоевского, Толстого и пр.

У Достоевского, к примеру, хороший рассказ - в метаниях, страданиях и прочих сугубо человеческих проявлениях сугубо человеческого. Порою весьма негативного, злого или, наоборот, возвышенного. Но в любом произведении есть история - настоящая, хоть и выдуманная. В эту историю легко поверить.

Насчет Толстого-старшего - не скажу ничего. Я тоже не фанат его творчества.

Лермонтов, к примеру, восхитительно рассказывает о человеческих судьбах, о чужбине и красотах (гневных, порою) Кавказа, о людях, населяющих эти места. Не говоря уж о не связанных с этим его жизненным этапом произведениях.

Булгаков в Белой Гвардии сотворяет великолепный рассказ о судьбах тех, кого красная пропаганда задвинула на околицу человеческого общества. В его же МиМ совершенно фантастический (во всех смыслах) рассказ о явлении Того Самого в наш мир и его инструментах воздействия на мир через опять же судьбы отдельных людей. В Собачьем Сердце опять же великолепный рассказ о сущности Человека Обывательского, злая, но по-хорошему весьма поучительная рефлексия.

Ни в одном из упомянутых произведений нет собственно мыслей автора в голом виде. Везде для донесения мыслей создается ткань, которую я назвал "хороший рассказ". В рецензируемом же рассказе я не вижу этой ткани. Вернее, она есть, но она насквозь фальшива, дырява и не вызывает "верю" по Станиславскому. Автор пишет в тональности, которую не способен озвучить никаким из доступных ему способов. Возможно, ему стоит сменить лад и описывать свой мир с того угла зрения, который больше соответствует жизненному опыту писателя.
-3
Forpatril
7    Материал
Мне кажется, вы слишком критичны.
Вы говорите о том, что автор не близок к военной службе, из этого делаете вывод, что весь текст не увлекает. Но описание военной службы в тексте идёт только в первой части. Причём описание даже не службы, а всего лишь ощущения одного человека, уставшего от ежедневной рутины.

Во второй части идёт вообще рассказ о пилоте, вышедшем на пенсию, который приходит к своему кораблю поностальгировать.

Поэтому как минимум ваш вывод нелогичен. Я согласен с вами, что описывать что-то, не зная хоть чуть чуть предметной области, невозможно, это будут домыслы.

И апеллируя к другому вашему посту скажу, что если вы строите мнение по первым строкам и случайному эпизоду, то мне вас жаль, потому что таким образом можно пропустить массу интересных произведений. Я не раз сталкивался с такой ситуацией, что начинаю читать какое-то произведение, вроде скучно, неинтересно, нудно, но затем автор втягивает в сюжет, развивает его, что становится интересно, что оторваться от текста просто невозможно.

И уж если говорить про то, что никого не интересуют мысли автора, то простите, но только так и пишутся произведения. Автор вкладывает свои мысли в своих героев. Иначе получится пустой текст. Неинтересный и безвкусный. Ведь недаром говорят иногда про хороший текст, что автор "душу вложил".
Вложил в буквальном смысле, свой внутренний диалог представил в виде диалога героев друг с другом.

Ну и безусловно в мире фантастики более, чем уместен авторский домысел, но создаётся ощущение, что вы хотите его выкинуть.
2
RomanoID
8    Материал
См. мой ответ выше. Я там все расписал.
-1
AZik
1    Материал
Шикарно. Ностальгия по "Нормандии" пошла мгновенно. Жаль, что пройти трилогию по новой не получится из-за экзаменов и т.д. Жду продолжения и желаю автору успехов в написании рассказа.
0