Она выстрелит...

— Оружие к бою! 
Именно так прозвучал приказ капитана Корвуна, первый, отданный им после пяти часов полета на челноке. Мы с сослуживцами лениво поднялись со своих сидений. Я сразу проверил боезапас своей винтовки. Командир, как всегда, прочитал нам свою воодушевляющую речь. 
— Через пару минут нас высадят прямо в центре вражеских позиций. Будьте начеку! Хоть приборы и показывают, что мы вне зоны их радаров, но лишняя осторожность не повредит. И помните: у нас приказ — уничтожить все партизанские отряды! Не щадить ни одного человека! Ни одного! 
Последнюю фразу он произнес более четко, дабы все уяснили ее. И я отлично понимал его: ведь не знаешь, что можно ожидать от людей. 
Люди... Еще одна раса, которая посмела бросить вызов нам. Нам — турианцам. Кем они себя возомнили, когда решили пойти против Совета? Разумеется, мы сразу же показали им нашу силу. Но они не поняли нашего намека. Вместо этого послали своих разведчиков в наши системы. Такое нельзя спускать с рук. 
Мы вторглись на их колонию, Шаньси. Мы взяли её в осаду и за месяц заставили капитулировать. Какими же они казались жалкими и слабыми. Казались... 

Официально они сдались, но фактически же — продолжали борьбу. 
Они, преданные своим же командованием, не сложили оружия. Они не боялись нас. Они люто ненавидели нас. 
Среди турианцев мало кто верил, что люди способны на серьезное сопротивление. Но не верили лишь те, кто не сталкивался с их храбростью. За день до миссии я слышал, что во время обхода одного из поселений, где по данным разведки были лишь мирные жители, пропала целая рота. 
Когда в то поселение прибыл батальон, то по их словам, вся рота была уничтожена. И уничтожена именно теми «мирными жителями», которые, убив наших солдат, ушли в леса. 
Многие не верили в это, так как командование не подтверждало факты. Но я верил, потому что уже слышал достаточно историй и о непонятном фанатизме, и о невероятном самопожертвовании людей. 
Особенно сильно мне запомнился рассказ о том, как во время разоружения сдавшегося гарнизона один из солдат людей выхватил гранату и бросился с нею на турианского офицера. Даже когда ему прострелили ноги, он не остановился, он смог сделать последний рывок и взорвать себя, при этом забрав с собой на тот свет нескольких наших парней. Увидев подвиг своего товарища, остальные солдаты из гарнизона неожиданно бросились в атаку, без оружия. У них не было шансов не то, что победить — даже выжить! Но они сражались до последнего солдата, до последней капли крови... 

Вспомнив это, я снова поник. Я не боялся, нет! Но я был очень взволнован. Ведь наш отряд только сопровождал пленных и ходил патрулем по центральным улицам их главного города. И нам впервые придется столкнуться с людьми в бою. 
Настоящем бою. 
От мыслей меня отвлек легкий хлопок по плечу. 
— Эй! Мэрдор! Ты чего такой напряженный? 
Я обернулся. Это говорил Сарнис — самый молодой в нашем отряде, он только недавно закончил учебный лагерь, и, как только началась война, записался добровольцем в передовые отряды. 
— Просто мне немного не по себе оттого, что мы высаживаемся прямо в зарослях, где противник вполне может устроить засаду. 
Сарнис лишь усмехнулся. 
— Да о чем ты говоришь? Это же люди! Разве они могут выстоять против солдат турианской армии? — подбадривал он меня. 
Я отрицательно помотал головой. 
— Ну вот! — он еще раз хлопнул меня по плечу и сунул под нос свой дробовик. — Видишь? Именно этим оружием я собираюсь убить тех людишек. Это оружие принесет мне славу! Мы покажем этим говнюкам, как нападать на наши патрули. 
Может быть, он и прав, и я зря волнуюсь. Может, мы даже никого не встретим... Так что действительно, зря я волнуюсь. 
В челноке загорелся желтый цвет, значит, мы снижаемся. Наконец-то пилоты смогли найти площадку среди этих деревьев, пригодную для высадки. 
— Всем надеть боевые шлемы! 
Я взял шлем с полки, которая была над сидением, и плавно надел его на голову. Хоть я и терпеть его не мог. Не знаю, может, мне просто неудобно, может, у меня к нему личная неприязнь, но как только командир отвлекается на более насущные дела, я предпочитаю снимать эту жестянку. 
Зеленый свет. Мы находимся на высоте, с которой можно безопасно десантироваться. Двери челнока открылись. Я крепче сжал свою винтовку и стал ждать приказа командира. 
— Пошел! Пошел! Пошел! — скомандовал тот и первым спрыгнул вниз. 
Я был третьим. Мягко приземлившись, я тут же стал осматривать территорию вокруг через прицел «Фестона». Листва была густая, было тяжело разглядеть в ней хоть что-то. К тому же, мешал еще и яркий солнечный свет, который пробивался сквозь кроны высоких деревьев и светил прямо в глаза. Даже пришлось поставить на шлеме затемнение, чтобы этот свет не ослеплял меня. Когда высадились все десять десантников, командир отдал новый приказ: 
— Занять круговую оборону! Смотрите в оба. 
Мы последовали приказу командира, он же всматривался в свои датчики, которые засекали любого в радиусе ста метров. Спустя десять минут он отдал приказ «Вольно!» и связался с пилотами челнока. 
— Говорит «Цавал», все чисто. Можете возвращаться на базу. 
— Вас понял, «Цавал». Возвращаемся на базу. Удачи вам! 
Набрав высоту, челнок направился в сторону базы. 
Хоть и прозвучал приказ «Вольно», я до сих пор всматривался в глубину леса. Меня не покидало чувство, что как-то уж слишком легко противник дал нам высадиться на его территории. 
— Мэрдор! У тебя со слухом плохо? Можешь расслабиться, дружище... 
Но я пропустил приказ мимо ушей. Меня что-то продолжало волновать. Неужели я боюсь? Но для турианского солдата это позор! Я должен собраться. Должен. 
— Сержант Мэрдор! Ко мне! 
Мда... Кажется, мое поведение уже не настораживает, а нервирует капитана, а это плохо, очень плохо. 
Для меня. 
Я опустил винтовку и, развернувшись, медленным шагом направился к командиру и остальным членам отряда, при этом я не смог удержаться и еще раз оглянулся в сторону неизвестного, пугающего... 
— Мэрдор! — рявкнул капитан, как только я встал по стойке «смирно» перед ним. — Ты зам командира! Какой пример ты подаешь этим солдатам? 
— Сэр! Лишняя бдительность еще никогда никому не вредила, сэр! 
— Это не тебе решать! Был приказ — значит, ты должен его выполнить. Еще раз ослушаешься приказа, я те... 

Но речь командира нарушил глухой звук вдали и душераздирающий крик в рации, который прозвучал столь неожиданно и громко, что заставил меня, не знаю, как остальных, перепугаться не на шутку. 
Кажется, мои опасения стали подтверждаться. 
— «Цавал»! Нас подбили! Как слышите? Нас подбили! Мы падаем! А-А-А! 
Послышался громкий взрыв слева от нас. Мы все разом вскинули оружие и направили его в сторону взрыва. 
Люди тут. И они ждали нас. 
— Отряд, слушай мой приказ! Слева от нас — небольшая высота, бегом туда! Быстро! 
— Капитан! — крикнул Сарнис. — Кажется, я вижу кого-то на девять часов! — пока командир обдумывал свой приказ по этому поводу, Сарнис уже открыл огонь в сторону вероятного противника. 
— Не стрелять! Не раскрывать наши позиции! 
Но было уже поздно. Даже в такой солнечный день вспышки из ствола дробовика были очень хорошо видны из густых зарослей. 
Противник воспользовался этим. Прозвучал выстрел. 
На секунду я прикрыл глаза, а дальше... Лучше бы я их никогда не открывал. 
Сарнис, молодой турианец, который совсем недавно подбадривал меня, упал с пробитой насквозь головой. Его ярко-синяя кровь окропила зеленоватую листву ближайшего куста. 
Я уже собирался рвануться к нему, но кто-то врезался мне в бок и прижал к земле. Я пытался вырваться, но все попытки были бесполезны. 
— Всем лежать! Никому не вставать! Лежать! — слышался голос командира в динамиках шлема, но я слышал его гораздо громче, видимо это он и прижал меня к земле. 
Не успели мы оправиться от одной потери, как последовали другие. В том самом месте, где лежало трое наших ребят, разорвало землю. Там осталась лишь небольшая воронка. 
— Мины! Они знали, что мы тут! 
— Разумеется! Это единственное место в ближайших пятистах метрах, где может сесть десантный челнок! — зло хмыкнул другой солдат. 
— Прекратить споры! Все бегом к высоте! 
Мы поднялись на ноги и перебежками, не поворачиваясь спиной к противнику, задним ходом двинулись наверх. 

Но как только мы остановились, по нам тут же открыли шквальный огонь из всех стволов. У нескольких наших парней щиты были сняты буквально сразу, а их окровавленные тела лежали на земле. 
— Ответный огонь! Не останавливаться! Главная задача — забраться наверх! 
Нас осталось четверо: я, капитан, и двое братьев — Карнор и Нарнос. 
Братья на войне, вместе, в одном отряде... С одной стороны — это хорошо, но с другой — очень опасно. Ведь они готовы пожертвовать всем друг ради друга. Карнор был старшим, он прикрывал наше отступление, заслоняя своего брата, но это его не спасло. Пока Нарнос ожидал охлаждения перегретой винтовки, осколок разорвавшейся совсем рядом гранаты попал ему в глотку. Солдат упал на колени, пытаясь руками остановить хлынувшую кровь. 
— Нарнос! — истошно заорал Карнор, обернулся и ринулся к своему истекающему кровью брату. Я хотел было крикнуть ему, чтобы он остановился, но не успел. Его уже разорвала на части мина, на которую он наступил, и от которой я хотел его уберечь. 
Нарнос, превозмогая боль, протянул руку в сторону, где стоял его брат. Он явно хотел громко, что есть силы крикнуть, но не мог. Капитан Корвуна подбежал к нему и вколол дозу панацелина. Я встал перед ним и вел огонь по вероятному местонахождению противника. Если бы не эти чертовы заросли! Я бы уже давно нашпиговал пулями этих жалких людишек, за всех наших товарищей, за Сарниса... 
Но чем дольше мы не двигались, тем плотнее становился огонь противника. Они приближались к нам со всех сторон, кроме стороны высоты. 
— Мэрдор, прикрой меня, — Корвуна взвалил на себя раненого Нарноса. 
Следуя приказу командира, я прикрывал их, не жалея патронов. 
Капитану было тяжело, но он не выказывал признаков усталости. Он лишь тяжело пыхтел и поднимался на возвышенность. Когда оставалось совсем немного, неожиданно из-за ближайшего ствола дерева выбежал человек, и выпустил очередь по ногам капитана. Вскрикнув от боли и потеряв равновесие, Корвуна упал вместе с раненым Нарносом. Он прокатился рядом со мной и упал туда, откуда мы начинали. Я метким выстрелом снял противника у дерева и ринулся на помощь капитану. 
— Нет! Мэрдор, беги! Я прикрою тебя, — сквозь невыносимую боль выговорил капитан. Скинув с себя уже мертвого солдата, он схватил с земли винтовку и начал стрелять по приближавшимся противникам. 
— Жрите, твари! Давайте, идите сюда! Я покажу вам, как воюют турианские солдаты! 
Я не хотел бросать его, но Корвуна приказал мне, а приказы всегда выполняют. 
Я бежал, повернувшись к капитану и противнику спиной, бежал, не оглядываясь. 
Некоторое время я слышал выстрелы и крики капитана. Но потом прозвучал громкий взрыв, и выстрелы затихли. 
Я даже не обернулся. Лишь продолжал бежать. 
Я бросил капитана, но ведь он приказал мне сделать это. 
Я всего лишь оправдываюсь.... в действительности я испугался. 
Меня охватил страх. Я бросил винтовку и снял с головы шлем. Я почувствовал легкое жжение на жвале, оцарапав ее веткой. Но я продолжал взбираться. 

Бежать становилось все тяжелее. Но вот осталось чуть-чуть... Пару шагов. Осталось немного. Немного... 
Внезапно я почувствовал резкую боль в спине, сразу в трех местах. Она была пронзительной. Три пули вошли в мой экзоскелет и застряли в нём. Я смог сделать еще несколько шагов, прежде чем упал на колени, не в силах идти дальше. Перед глазами потемнело. Стало очень прохладно, холодный зной пронизывал меня повсюду... 
Неужели я погибну так? С пулями в спине?! Какой турианец достоин такой смерти?! Я не хочу так умирать! Не хочу! 
Я попытался обернуться, но все без толку: меня как будто парализовало... 
Значит, я умру так. Как трус и предатель. Не как турианский солдат. 
Я закрыл глаза и повернул лицо, подставив его под солнечные лучи. Легкий ветерок, зеленая листва, легкий свист неизвестных животных, напоминающий песню. Я умру здесь — на Шаньси, от рук людей. 

Я ждал — ждал, когда мне в спину прилетят еще пули, ждал, когда противник добьет меня. 
Даже сквозь опущенные веки я чувствовал, насколько ярким было солнце, но потом все потемнело. Я приоткрыл глаза и увидел, как на меня смотрит ствол пистолета, который сжимает в руках человек. Девушка. 
Почему я так решил? Даже темнота перед глазами позволила мне разглядеть ее фигуру, не такую громоздкую, как у других человеческих бойцов. Ее темные длинные волосы, светлые глаза выделяли ее среди остальных, но легкий румянец на ее лице выделял особенно. 
— Николь, заканчивай с ним, скоро тут будут их штурмовые корабли с десантом, — сказал ей солдат, проходивший рядом. 
Девушка лишь кивнула ему и добавила: 
— Я догоню вас, идите... 
Мы остались совсем одни. Я и она с нацеленным в мою голову пистолетом в руках. 
Николь... Вот как зовут мою смерть. Подумав об этом, я не смог сдержать улыбки. Но что же я увидел?! Она улыбнулась мне в ответ. Она?! Как так?! Ведь я ее враг, тот, кто напал на ее планету, тот, кто лишил ее дома! А она просто стоит и улыбается. 
— Почему ты улыбаешься? — спросила она своим тонким голоском. 
— Просто... Не знал, что моя смерть будет такой... Красивой. 
Она продолжала смотреть на меня. Я видел, как ее рука, которая держала пистолет, опускалась все ниже. 
Неужели она пощадит меня?! 
Тишину нарушил громкий рев двигателей, который доносился со стороны нашей базы. 
Николь занервничала. Она опустила пистолет и собиралась уже уходить, но я перехватил ее руку. Я мог спокойно воспользоваться ее замешательством и убить ее, но разве так поступают с достойным противником? Нет! Она не достойна смерти. 
Я — достоин. 
Я обхватил ствол пистолета и прижал к своей голове, потом легонько подвел ее палец к спусковой кнопке и опустил руку. Она непонимающе посмотрела на меня. 
— Почему ты так хочешь умереть? Ведь я... готова оставить тебя в живых. Я не понимаю. 
— Также, как и я не понимаю вашей самоотверженности, храбрости и милосердия. Турианский солдат не должен поворачиваться спиной к противнику. А я повернулся. Я достоин смерти. И если быть тому, то позволь хотя бы умереть от рук достойного противника. 
После этих слов я посмотрел в ее глаза. Они были полны слез, но я видел, что она поняла меня. Она выпрямила руку и сильнее прижала ствол пистолета к моей голове. Я закрыл глаза. 
Люди... Мы недооценили их. Они ровня нам, а может быть, даже сильнее. Ведь помимо храбрости у них есть милосердие... и понимание. 
Я знаю: она выстрелит. Ведь она понимает. Я чувствую, что оружие уже не дрожит в ее руке. 
Она уверена. 
Она готова прервать мою жизнь. 
Она выстрелит...

Отредактировано. DrDre