Лишний

Я ненавижу его. Ненавижу целиком. Его тело, глаза, руки, голос, воспоминания, манеру ходить, эту чуть заметную сутулость, родинку на спине, смех и привычку задирать правую бровь. Ненавижу. У меня такая же родинка, голос и сутулость. Я делаю тоже самое, когда не контролирую себя, также задираю бровь и ухмыляюсь, а потом, когда замечаю это, начинаю ненавидеть себя. Брукс говорит, что это пойдет на пользу нашему делу и что я делаю глупость, пытаясь избавиться от этих идиотских привычек, пытаясь быть непохожим на него, но я не могу... Слишком ненавижу.

Он постоянно со мной — будто следит откуда-то из темного угла, молча, внимательно, будто оценивает меня. Я ловлю себя на мысли, что чтобы я ни делал — я сравниваю себя с ним. Как он пьет кофе? Держит чашку как я? Барабанит пальцами по коленке незатейливый ритм попсовой песенки? Спит только на спине, положив правую руку под голову? Не любит бриться? Закусывает нижнюю губу, когда размышляет о чем-то?
— Ты должен стать им, — шепчет мне на ухо Брукс в полумраке комнаты. — Нет, лучше его. Ты — идеален, помни об этом. У тебя нет тех недостатков, которые приобрел Шепард на своем жизненном пути. Ты чище. Ты сильнее.
Я склоняюсь над ней и думаю вдруг о том, как он занимается сексом — также как я или приобрел что-то другое, отличное «на своем жизненном пути»? Эти постоянные сравнения раздражают меня. Ненавижу.

Трудно описать то, что произошло со мной. Представьте, что вы новорожденный ребенок с телом тридцатилетнего мужчины. Вы не умеете ни говорить, ни ходить, ни есть вилкой, не знаете, зачем людям одежда и как называется все, что вас окружает. Единственное, что я чувствовал на тот момент — необъятный ужас от непонимания и панику, потому что мозг у меня уже мог воспроизводить подобные эмоции. Брукс говорит, что если бы не усовершенствованные способности моего мозга, на усвоение всей необходимой информации ушли бы годы... Нам потребовалось чуть больше полугода. Я учился — говорить, ходить, одеваться, думать, воевать. Технологии «Цербера» позволили забить мне серые клетки выработанными рефлексами и помогли усвоить триллионы гигабайт информации. Я учился ненавидеть. Когда я первый раз увидел его, мне показалось нелепостью, что я его клон — таким незнакомым, непохожим на меня мне показался этот человек на экране, говорящий клятву Спектра моим голосом.
— На записи даже я себе кажусь другой, — заметила Брукс, увидев мое замешательство.
— Разве я его двойник? — спросил я. — Он выглядит... старше.
— Эту проблему мы решим.

Несколько неприятных процедур — и у меня появились шрамы, и морщины и загар, и мозоли на пальцах от приклада оружия, и короткий ежик на голове, и даже крохотный скол на правом резце. Я постоянно трогал его языком... Сложнее было с воспоминаниями... с теми, кого надо было убедить, что именно я — настоящий капитан Шепард. Если боевые навыки и тактическое мышление можно было приобрести с помощью технологий и длительных тренировок, то воспоминания появляются, только если вы переживаете их. Поэтому мы ограничились изучением подробного досье. А оно было просто огромным — Шепард успел навертеть много невероятных дел галактического масштаба.

— Веймар.
— Нужно было выбирать. Я выбрал Эшли, Кайден Аленко погиб. Это был трудный выбор, но это война, — я попытался изобразить скорбящее и одновременно пафосное выражение лица.
Брукс поставила электронную галочку на дисплее.
— Как думаешь, он выбрал ее из-за того, что она охраняла бомбу или потому что спал с ней? — спросил я. — Или вообще как долбанный рыцарь из-за благородного отношения к дамам?
Брукс пожала плечами.
— Надеюсь, об этом никто не спросит. Вообще, старайся избегать подобных личных расспросов. Насколько я знаю, Шепард не любитель говорить о себе и о своих переживаниях. Нам это на руку.
Я кивнул. Я бы выбрал Кайдена — он офицер, биотик, гораздо более рациональный выбор, чем глуповатая ксенофобка-пехотинец с сиськами... который стала потом Спектром. Я не переставал удивляться этому факту.
— Так... База Коллекционеров.
— Я взорвал ее. Нельзя было дать Призраку шанс возобновить бесчеловечные эксперименты. Тем более, что я не доверял ему, и, как оказалось, не зря. Если бы я оставил ему базу, кто знает, какие преимущества сейчас были бы на вооружении у наших врагов?
— Молодец, — похвалила меня Брукс, делая отметку. Я откинулся в кресле и положил ногу на ногу.
 — Он идиот. Надо было дальше работать с Призраком, это открывало для него огромные возможности. Он же вернулся в Альянс, чтобы полгода просидеть взаперти, пока адмиралы и Совет сотрясали воздух. И можно было попытаться перехватить власть...
— У Призрака? — Брукс усмехнулась. — Это невозможно.
— Для Шепарда? — скривил я губы в усмешке.
Она внимательно посмотрела на меня.
— Хмм, как жаль все же, что ты заменишь его так поздно. Мне бы хотелось взглянуть на развитие событий с тобой в главной роли.
— Скоро увидишь, — я сжал кулаки. — Я не позволю никому пользоваться мной. Это они будут работать на меня.
— Ну-ну, малыш. Только надо тщательно подготовиться. Мы не имеем права на ошибку. Итак, дальше... Твое детство.
— Я вырос в колонии на Мендуаре. Крохотный городок, горы, море, красивые пейзажи и безмятежность. Помимо меня, в семье была младшая сестра... — я наморщил лоб, пытаясь вспомнить.
— Джейн.
— Да, Джейн. На два года младше. Отец работал механиком в шахте, мама — врачом. Я планировал стать колониальным инженером, играл в футбол, любил серф и лазать по горам. Когда мне было шестнадцать, колония подверглась нападению работорговцев. Вся моя семья была убита.
— Почему не погиб ты?
— За пару дней до нападения мы с двумя ребятами отправились в поход, отметить начало летних каникул. Увидели дым на горизонте, вернулись в спешке и попали в самое пекло. Пытались сопротивляться, но с нами быстро справились — ублюдки взяли нас в плен, потому что подростки ценились на рынке больше, чем взрослые. Один мой друг погиб от ран, второй запаниковал и попытался сбежать — его застрелили. Меня спас патруль Альянса, вовремя объявившийся в системе.
— Что было потом?
— Потом я два года жил у родственников на Земле, приходил в себя... Когда закончил школу, сразу подал документы в Альянс.
— Происшествие на Мендуаре повлияло на это решение? Ты хотел отомстить?
— Нет. Я хотел предотвращать подобное. Хотел помогать кому-то, кто попал в такую же ситуацию. Хотел, чтобы во Вселенной стало меньше горя.
Я не выдержал и прыснул со смеху.
— Будь серьезным.
— Не могу. Он просто смешон со своими убеждениями.
Брукс взяла меня двумя пальцами за подбородок и посмотрела в глаза.
— Это — твои убеждения. По крайней мере, до тех пор, пока у тебя не будет возможности не отчитываясь ни перед кем изменить поведение и принципы капитана. Понял?
 — Да, — ответил я ледяным тоном, убирая ее руку, сжав ее так, что хрустнули тонкие пальцы. — Никогда не хватай меня за лицо. 
Она нахмурилась, но промолчала.

Так мы проводили целые недели, пока я не стал идеально знать биографию капитана. Я дословно знал все, что когда-либо он говорил и что было записано в файлах. Я знал всех, кто был в его команде. Нам очень помогли записи с камер «Нормандии» — те из них, которые успела передать электроника, пока Шепард не приказал вычистить корабль на предмет жучков. Случилось это сразу после нападения на базу Коллекционеров, поэтому записей было много. Вот тогда я его и возненавидел. Сначала я его не знал... потом не понимал, а после месяцев изучения досье и записей, я понял, что он меня раздражает. Так сильно, что это уже можно назвать ненавистью. Просто у меня не было опыта, что бы так тщательно разбираться в эмоциях... Раздражает своими поступками, этим наивным благородством, стремлением все понравится, всем помочь. Глупо.
Он подлизывался к этим уродам — к дреллу, крогану, турианцу, азари... Он доверял им, несмотря на то, что они инопланетяне. Подтирал им сопли. Летел ради них на какие-то далекие планеты, делал никому не нужную работу, подвергая свою жизнь опасности, тратя ресурсы и время. Обнимался с ними. Пил с ними. Смеялся с ними. Твою мать, он даже флиртовал с этой курицей в скафандре — я закашлялся, когда смотрел это! А когда дошло дело до созерцания того, чем они занимались в ночь перед прыжком в таинственный ретранслятор, меня просто затошнило.
— А ты ксенофоб, — засмеялась Брукс, забравшись мне на колени. Ее это зрелище совокупляющихся тел, причем одно из них было трехпалым и светло-фиолетовым цвета, не на шутку возбудило.
— Да. Я ксенофоб, — я провел рукой по ее спине. — Меня тошнит от них.
 — У него в команде сплошные инопланетники. Многие из них обладают отличными способностями. Бойцы, тактики, биотики. Ты бы не хотел использовать это?
Ее проворная рука забралась мне под ремень.
— Моя команда будет сильнее. Дисциплинированнее.
— Преданнее?
Я посмотрел через ее плечо на происходящее на экране... Нет, он делал это не так, как я. Я любил брать ее жестко, резко.
— Преданнее. Страх перед смертью сильнее сомнительного доверия после душевных разговоров.
Она тихо рассмеялась и спустилась ниже, занявшись молнией на штанах. А я смотрел на экран, где капитан Шепард трахался с кварианкой.
Я учился быть им...

Но со временем я стал задаваться вопросом, зачем мне это? Брукс беспокоилась по этому поводу, и я сам не мог понять, что нужно ей. Власть? Слава? Доступ к возможностям Спектра? Сам я хотел лишь одного — лишить его всего. Поменяться с ним местами — забрать его суть, его душу, оставив пустую оболочку, которой некогда был я. Я понимал, что он не знал о моем существовании, но он сам, своей жизнью вызывал мою ненависть. На генетическом уровне. Я не хотел не подражать, ни сравнивать себя с ним. Хотел, чтобы он исчез, хотел забыть о нем, стать одним-единственным, уникальным. Черт побери, я ненавижу его! Такое чувство, будто он украл мою жизнь... которую я заберу обратно.

— Как тебя зовут?
Брукс отложила в сторону датапад.
— Зачем тебе?
— Мне интересно.
— Мое первое имя ничем не лучше последующих.
Я помолчал.
— А меня?
 Они подняла глаза.
— Как зовут меня? — повторил я.
— Джон Шепард.
— Нет, — я затряс головой, чувствуя злость. — Это его так зовут. Я — не он.
— Послушай, неважно как тебя зовут. Это не имеет никакого значения.
— Имеет! — я вскочил из-за стола. — Черт побери, я не хочу становится им! Я — другой!
— Конечно, ты другой... Ты лучше его.
Она постоянно это говорила. Повернув голову, я внимательно посмотрел на ее спокойное смуглое лицо с легкой улыбкой на губах. Она смотрела на меня как на упрямого ребенка.
"Ты лучше его".
Но как я могу быть лучше? У меня нет ни имени, ни воспоминаний... У меня нет и не было жизни. Я был выращен как суррогат, как мясо, про запас, на всякий случай. Меня даже не собирались будить, если бы не Брукс... 
— Шепард, послушай...
— Не называй меня так! — взорвался я. — Я — личность! Я — другой!
— Конечно, — улыбнулась она. — Ты другой. Но как же мне тебя называть?
Я подошел к стене и ткнулся лбом в прохладную поверхность. Я даже не мог придумать себе имя... потому что не видел себя никем, кроме как капитаном Шепардом. Я достоин быть им! Я достоин того, чтобы быть лучше его!
— Ладно, — проворчал я. — Пусть будет Шепард.

Я старался изо всех сил, чтобы стать лучше его.
 Я наслаждался тем, что меня боялись. Наемники почтительно замолкали, когда я входил в помещение. Даже Брукс стала опасаться, я чувствовал это. Она перестала говорить со мной поучительным тоном и вела себя все более и более сдержанно. Мне это нравилось. Мне нравилось убивать, внушать ужас, нравилось, как все перешептываются за моей спиной, как ловят мой взгляд, готовые тут же сорваться по моему приказу, боятся обратить на себя мое недовольство, как восхищенно ахают, когда я на раз-два расправлялся с врагом... Какие заинтересованные взгляды бросают на меня женщины. Я был достоин того, чтобы стать во главе Галактики, больше, чем этот восторженный пафосный слюнтяй! Я достоин того, чтобы взять эту самую Галактику за горло и поставить на колени. Вторжение покажется всем мелким конфликтом... Со Жнецами я как-нибудь справлюсь. Закидаю их таким количеством тупого мяса, что они просто захлебнуться. А может, я захвачу «Цербер», заберу у одурманенного несчастного технологии и разработки, чтобы понять, как их можно контролировать. Да, это был бы лучший вариант. Я чувствовал в себе невероятную силу и уверенность. И чем больше проходило времени, тем больше я хотел этого — власти, жизни, силы. Я не дам этому мягкотелому любителю куриц все испортить. Но для начала надо было избавиться от него и захватить «Нормандию». Мою «Нормандию». 

Если бы я мог смеяться, я бы смеялся в голос. Над собой. Над своими такими наивными мечтами.
Теперь все кончено. Быстро и неожиданно. Я верил в то, что у нас получится... что я уничтожу его, ведь я лучше! Лучше, черт возьми. У нас почти получилось — мы захватили «Нормандию», заперли их в архиве, победа была так близка! Но он каким-то образом выбрался, проник на корабль, перестрелял всех и теперь мы сцепились в ангаре. Но что происходит, черт возьми? Я ведь такой же быстрый, сильный, умелый, я так же умею драться! Почему?! Почему он побеждает?
Я слышал, о чем переговариваются мои наемники...
«Мы выбрали не того Шепарда...» «Мы для него пушечное мясо»...
Я видел, как его команда шла за ним. Как готовы были подставить грудь навстречу моим пулям, чтобы защитить его. Как в едином порыве обрушились на меня, посмевшего напасть на их обожаемого вожака. Как они пробивались через заслоны наемников, перемежая приказы шутками — в этих шутках было больше, чем просто дружба. Там была семья, они были настоящей семьей. Слышал, как он смеется в ответ на их идиотские реплики — он не боялся меня. Ему было смешно. Смешно, черт возьми!

 Мы скатились по аппарели, хватаясь друг за друга. В метре от нас оказался край платформы, под которой мелькали небоскребы Цитадели. Вокруг стоял ужасный шум ветра и ревущих двигателей. Он вывернулся, навис надо мной и я получил сильнейший удар в лицо. Это было новым ощущением и совсем не приятным. Я попытался ответить, но в этот момент корабль сильно тряхнуло и мы оба чуть не посыпались с аппарели, уцепились за края в последний момент. Я поднял голову и увидел Брукс... Я понял, что это конец. Увидел в ее глазах разочарование и страх. Она не помогла мне, даже не подумала. В отличие от Уильямс и того здоровяка с ирокезом, которые вытащили Шепарда и теперь, тяжело дыша смотрели на меня. 
— Что насчет этого пендехо?
Шепард вдруг нагнулся ко мне, протягивая руку.
— Давай. Хватайся.
— А потом? — спросил я.
— А потом ты будешь жить! — чуть не со злостью сказал он.
Жить... Вечно быть двойником, призраком, жалкой тенью великого капитана Шепарда. Вечно ненавидеть. Вечно завидовать. Вечно задаваться вопросом: почему он, а не я? Чем я хуже?! Да пошел ты, Шепард!
— Жить. Ради чего? — усмехнулся я. Он понял, что я собираюсь сделать и подался вперед, но в ту же секунду я отпустил руки, позволив своему телу соскользнуть в пропасть... На миг, уже подчинившись неумолимому притяжению, я увидел его глаза, свои глаза, в которых мелькнуло что-то, похожее на жалость. Или сочувствие? Или понимание?
 Я прожил на этом свете семь месяцев и восемнадцать дней. У меня не было воспоминаний, жизни, семьи, любви, друзей, даже собственного имени. У меня была только ненависть. 
Хех. По крайней мере, я не умру девственником.
I should go.