Перед рассветом грядет Буря

— Перед рассветом грядет буря.

Шепард внимательно проверял амуницию. В прошлый раз случился казус, когда он, недосчитавшись целой обоймы, бегал живчиком по всему плацдарму. С тех пор он не допускал столь глупых ошибок.

Все заметно устали, пытались расслабиться после тяжёлого боя. Но, казалось бы, как можно расслабиться под градом летящих пуль, под шум ИМИРов и прочей техники, под крики раненных солдат?! Но человек ко всему может привыкнуть.

— В смысле, Кларк?

Его друг пожал плечами и снял шлем с головы. Бросив его на койку, он присел и глубоко вздохнул. Очередная заруба у бывалого солдата Альянса отняла много сил. Посмотрев в глаза вопрошающего, друг Джона усмехнулся и потёр шею.

— Мне шепнули на ушко, что этой ночью батарианцы начнут наступление. Подберутся к пригородам.

Рука его вздрогнула. Открыв личный ящичек, он запихал туда свой рюкзак и прикоснулся ладонью к стенке. Поводил пальцем по изображению девушки со светлыми волосами.

— К каким ещё пригородам? — сухой голос. Резкий, не терпящий какой-либо паузы. Всегда нужен незамедлительный ответ, и он его получает.

— Ну, как это... К северу отсюда.

Шепард тут же обернулся и посмотрел в глаза боевого товарища. В этих глазах явно читались страх и волнение. То, чего Кларк никогда не замечал в друге и со школьных лет. Мысли лихорадочно бегали в его голове. Сглотнув, он прошёл к потрескавшемуся окну и посмотрел на заходящую за горизонт Звезду. Медленно, но верно, они лишались дневного света.

Джон облизнул сухие, потрескавшиеся губы. Очень хотелось воды. После длительных боёв, когда нервы на пределе, тело ноет от напряжения и усталости, так и хочется пить. Но воды не хватает. Катастрофически не хватает.

— Они успели провести эвакуацию?
— Да какой там. Кто ж ожидал, что эти суки сюда полезут?! Эвакуируют до сих пор.
— Они могут не успеть...
— Могут, кто же спорит? Я даже склоняюсь к мнению, что батарианцы прекрасно это знают и потому форсируют своё наступление, ублюдки. Ведь знают же, что мирное гражданское население не должно страдать от рук военных. Но им наплевать на совесть, порядок и честь!

Шепард закрыл глаза и ткнулся лбом в стекло. Кроме того, что хотелось воды, хотелось ещё увидеть ребёнка. Полгода его девочке. Девочке с зелёными глазами, плоть и кровь которой от него самого... Он даже хотел этого больше, чем просто пить. И вот теперь, когда батарианцы так близко, а часы тикают неумолимо... Шепард решился.

Всего лишь один шаг, но какой важный. Важный, если не для человечества, то для него одного точно.

Пройдя к своему шкафчику, солдат в который раз убедился, что всё в исправности, надел шлем и, сжимая как можно сильнее рукоять любимого дробовика, бросился вон из комнаты.

— Эй, эй, Джон, ты куда? Стой, сукин сын! Стой!

Кларк резко встал с койки. Не забыв прихватить шлем, быстро прошёл к открытому ящичку друга. Он пригляделся к картинке на стенке дверцы. Блондинка, зелёные глаза, лукавая улыбка. Волнистые волосы до самых плеч. На ней белое платье в обтяжку, сидит за столом и смотрит внимательно в объектив камеры. Невозможно было ей не улыбнуться, этой девушке с длинными локонами.

И Кларк побежал вслед за ним наутёк, наконец осознав, куда устремился его соратник.

***

— Абрахам, где тебя черти носят?! Где твои бойцы, Абрахам?!
— Я не знаю, я не знаю, Сэр...
— Возьми себя в руки, солдат! Хватит мямлить под нос! А теперь скажи мне, где твой отряд?

Небольшие истребители восьмого поколения взлетели вверх. Старая техника, как ни странно, оказалась весьма эффективной против современной. Трудно было засечь истребитель, который был создан ещё сто пятьдесят с лишним лет назад. 

Площадку с полосой для крылатых машин сооружали в большой спешке. Нужна была хоть какая-то помощь, и неожиданно эту помощь предоставляет прошлое. Полковник был приятно удивлён такой подмогой. К счастью, втолковывать ребятам, как это все работает, не понадобилось. Лётчики быстро поняли что к чему, и вот, быстрые и незаметные, юркие истребители успевали дать хорошего пинка четырёхглазым и в один миг исчезнуть из поля зрения. Не было в них ничего от технологии протеан. Всё родное, от маленького болта до кабины пилота. Всё земное.

Абрахаму показалось, что его перепонки сейчас лопнут от гула взлетающей техники, и он прикрыл уши. Полковник посмотрел на встроенные часы инструметрона, хмыкнул и покачал головой:

— Абрахам, из твоего отряда осталось в живых только семеро! Ты счастливчик, Абрахам! Сорок человек — и только семеро осталось! Гордись, твою мать, что тебя Фортуна любит!

Полковник кричал, и как не пытался парень закрыть уши, он прекрасно его слышал.

«Семеро в живых. Всего лишь семеро», — эта мысль поразила человека, который отчитывался перед старшим по званию.

Но внимание Полковника кто-то отвлёк. Он повернулся к чернокожему пареньку спиной, и Абрахам только теперь решился убрать ладони от ушей, радуясь тому, что добросердечный ветеран решил его оставить в покое.

Седина в волосах, прихрамывает на одну ногу. Старое лицо в морщинах и шрамах. Глаза полковника наблюдали как двое бегут по выжженной земле, направляясь к воротам. Один кричал другому. Он ругался, махал руками и пытался догнать бежавшего впереди бойца в шлеме.

— Шепард. Прошу тебя, не лезь туда! Джон, остановись! Ну, послушай же! Её может не быть уже, понимаешь?! А может её и вывезли из города! Давай переждём, Джон!

И всё же он резко остановился, развернулся, и гневно смотря в глаза друга, сделал по направлению к нему пару шагов. Кларк улыбнулся Джону, решив, видимо, что тот согласился с его словами, но увидев обозлённое лицо товарища, разочаровался. Улыбки на лице больше не было. Кларк попытался увернуться, спасти свою физиономию от нацеленного в нее кулака. Не получилось. Губа разбита, равновесие потеряно, и вот, тот, кто недавно уютненько располагался на койке, теперь валялся на грязной, вытоптанной земле. Он коснулся пальцами побежавшей крови и запрокинул голову чуть назад, чтобы она не вытекала из поломанного носа. 

— Надо же так. Задел губы и нос. Отличный удар, Джон.

Глубоко дыша, прерывисто, он сплюнул на землю и разжал кулак. Глядя на медленно приближающегося Полковника, Шепард лишь направил на него дуло дробовика, и старший по званию вынужден был остановиться.

— Не дури, парень. Загремишь в кутузку на пожизненно, а то и подохнёшь по решению военного трибунала. Лучше отпусти дуло своего клеймора, ведь никто не хочет проблем, — говорил Полковник отчётливо, громко — так, чтобы каждому, кто находился вблизи, были слышны его слова.

Встав на ноги, сплюнув кровь на землю и убрав рукавом алые капли с губного желобка и подбородка, Кларк указал в сторону обидчика:

— Он хочет уйти. На гибельное дело, сэр. Хочет подохнуть в лапах батарианцев, но он этого не понимает. То, что он наставил на вас пушку — не принимайте всерьёз. Просто помогите уговорить его остаться.
— О, да это же Джон Шепард! Он со мной в отряде был! — Абрахам узнал соратника и у него появилось жгучее желание пожать руку выжившему. Подавшись вперёд, сделав шаг, он уже протянул ладонь, но рука на плече его остановила. Полковник изучал лицо Шепарда, долгое время не отводя взгляда. Они смотрели друг на друга. Один — с вызовом, другой — с интересом. Успокаивающе похлопав по плечу чернокожего коротышку, полковник уже тихим голосом спросил:
— Сколько у нас дают за дезертирство?

Вопрос был адресован именно ему, и двадцатидвухлетний, рослый Джон, тот, кого прозвали везунчиком в отряде, которого уже и нет, это понимал. Он являлся бойцом отряда, что почти полностью погиб в боях под Элизиумом.

— Пятнадцать лет, не меньше, а на войне...
— ...наказанием служит смерть, — закончил за Шепарда предложение Полковник.
Все четверо замолкли. Казалось, никто не знал как быть, но часы тикали в его голове, тикали, воображаемый циферблат напоминал, что времени совсем мало. Но Джон не стал торопиться, подгонять. Он ждал слов, вердикта самого главного в этой небольшой компании.
— Ты знаешь, на что идёшь, солдат Альянса?
— Да.

Полковник практически сразу же молча кивнул, махнул словно невзначай рукой и повернулся спиной к Шепарду. Абрахам, с удивлением наблюдая за Полковником, пытался найти на лице ветерана ярость, осуждение, горечь… Но ничего там не было. Лицо вояки было по-прежнему безмятежным.

Джон Шепард облегчённо вздохнул, согнув колени, присел на цыпочки и некоторое время смотрел в одну точку. Но секунда, миг – и он резко стартовал с места, побежал дальше, к своей цели.

«Теперь для него всё, что связано с Альянсом – можно вычеркнуть из жизни. Убийства во имя Альянса, геройства во имя Альянса, сражения, решения, поступки, слова, данная клятва… Я помню, что мне рассказывали, помню глаза, эмоции бойцов. Его немногочисленные выжившие соратники во время первой волны нападения четырёхглазых с восхищением говорили о Шепарде. В одиночку их практически вытащил. Гордость Альянса. 

Всё теперь пустое, всё. Мусор. Ради чего?! Ради кого?! Ради друга? Ради семьи? Ради денег, богатств, успеха? Я не знаю. Но эти глаза… Они не потерпят пререкания. В этих глазах столько отчаянья и боли. Несомненно, что боец этот делает последние шаги. И я пожелаю ему удачи. Бог с тобой».

Мысли Полковника не могли читать другие. Кларк вновь было ринулся бежать вслед за Шепардом, но его остановил Абрахам, держа за руку и плечо. Полковник последний раз посмотрел назад, в сторону убегающего Шепарда. Фигура медленно превращалась в точку. Он двигался быстро, умело и точно не хотел останавливаться.

А Кларк уже устало дёргался, пытался вырваться из цепких рук коротышки, но тот держал его крепко. Под конец, после вялой борьбы, рухнув на колени, он посмотрел на землю и устало склонил голову. 

Кларк хотел кричать, но не мог.

***

Небо заволокло тучами, и местного Солнца не видно. Да и не появится оно больше, ибо ночь будет длинной. Тяжёлая будет ночь. Но он надеялся, что с его Солнцем всё будет в порядке. 

Она переживёт эту страшную длинную ночь.

Небо заволокло тучами, а значит, скоро упадут первые капли продолжительного ливня. На Элизиуме всегда дожди были долгими, проливными. Вот и прозвучал гром, засверкали молнии в небе. Он не любил дождь и всегда предпочитал находиться там, где сухо и тепло, но сегодня выбора не было. Приходилось бежать по лужам и краем глаза наблюдать за снопами брызг, взлетающих сразу, едва он отпускал ботинок на поверхность воды. И отражение бегущего человека мелькало в этих прозрачных, зеркальных лужах.

«Самый короткий путь — он через парк. Парк небольшой, но он практически на самом краю города. Пройдёшься и не заметишь как окажешься уже за пределами колонии. Если верить Кларку, батарианцы будут скоро, и если верить сообщениям, приходящим на инструметрон, батарианцы уже прорвались через первый оборонительный рубеж и скоро вторгнуться в северные пределы города. 
Самый короткий путь — он через парк. Значит, четырёхглазые скоро поползут средь деревьев и кустов. Следовательно, я должен быть быстрее них. Просто быстрее».

И Шепард бежал, что есть силы, не оглядываясь, не смотря по сторонам, хоть это и опасно — быть неосторожным. Каждый, кто находился в колонии, знал, что сейчас лучше не высовываться, а потому по лесной тропинке бежал лишь только Шепард. И больше никого.

«Глупо самому идти в пасть батарианцам. Это сомнению не подлежит. Но по-другому я никак не могу! Надеюсь... Нет, верю, что наши все еще держат рубеж. Война на пороге, а в парке предательски тихо...»

— Твою мать, Гарри! Я ранен, Гарри!
— Держать точку! Держать точку, сукины дети!
— Мне не хватает зарядов! Где хренов ящик боеприпасов?!

Рядовому первого класса Энди Смиту пошёл уже двадцать третий год. Сегодня его день рождения. Утром друзья пришли с подарком. Конечно, не обошлось без добрых шуточек, парочки толчков и даже мелкой ссоры, но то было обыденное утро, если бы не сам подарок. Энди Смиту подарили снайперский визор. Вещица была дорогая и стоящая, ведь турианские фирмы халтурить не умеют. И вот теперь подарок можно было опробовать в деле. Засев в единственной старой водонапорной башне колонии, он уже успел сделать одиннадцать насечек на деревянном обрубке. Столько сегодня батарианцев умерло благодаря меткости и хладнокровности снайпера. Достать дерзкого обладателя девяносто седьмой, той самой легендарной "Гадюки", четырехглазые никак не могли. На тесную улицу тяжёлой технике никак не зайти, разве что ВИ. Но если пустить ИМИРа — так люди тут же закидают его гранатами, или же робот наткнётся на мину, а если сам кто сунется — так снайпер приметит и отправит на тот свет. Но потихоньку, шаг за шагом, по кусочку, батарианцы продвигались все дальше и дальше. К удивлению Смита, бойцы Гегемонии были очень терпеливы, и теперь, откровенно говоря, на рожон не лезли. 

— Энди, приём. У тебя всё в порядке?

Иногда раздавались помехи. Слышны были вопли, крики, канонада орудий, но всё же голос вопрошающего был слышен. Выплюнув жвачку, снайпер достал другую и, закинув её в рот, прижал глаз к прицелу, заметив, как батарианец осторожно выползает из укрытия и оглядывается.

— Ну, давай. Ещё чуть-чуть, немного. Не бойся, мой хороший, вылезай, — приговаривал снайпер шёпотом.
— Энди?! Ответь!

Наконец батарианец вздохнул, что-то пробормотал под нос и, нечленораздельно проорав, кинулся к своим, что находились на другой стороне узкой улицы. Тут же вновь раздалась автоматная очередь. Батарианцы пытались прикрыть товарища, что-то даже в ответ кричали, но было поздно. Визор отлично служил хозяину, и батарианец остановился. Ещё несколько зарядов прошли сквозь его тело и, покачнувшись, он упал на землю.

Смит медленно отполз от своей винтовки и отметил на небольшой дощечке острым концом перочинного ножичка двенадцатого бойца.

— Да я в ажуре просто! Давно так не развлекался. Но скоро мне и стрелять будет нечем. Кто там отвечает за доставку?! Моррис должен был заявиться ещё пять минут назад!
— Нет Морриса.

Энди лишь глубоко вздохнул и глянул на обойму. Ещё десять смертей и, быть может, придётся самому спустится по лестнице и бежать к своим — на самую, что ни на есть, передовую.

Потерев ладони, он, наконец, почувствовал, что очень голоден, но сейчас не было времени на пополнение желудка снедью.

Вдруг он услышал удивлённые возгласы. Не понимая в чём дело, Смит вновь подобрался к своему орудию убийства и принялся осматривать местность. Заметив бегущего человека, он перестал активно двигать челюстью.

— Какого чёрта? Это что за придурок?! Эй, парень! Ты же к батарам бежишь!

Начинало лить, как из ведра, но и теплее отнюдь не становилось. Ночка выдалась холодная. Он разглядел знакомые лица лишь тогда, когда приблизился к траншее. Джон бежал и не думал останавливаться. Промедление было смерти подобно. Возможной смерти родного человека.

— Стой! Стой, тебе говорят!

К нему навстречу кинулся совсем молодой паренёк: едва вступивший во взрослую жизнь, он уже носил броню и шлем с личными номерами, отличительный значок на груди, в руках — автомат. Шепард усмехнулся, когда увидел его испуганное лицо, поднял правую ногу и, что есть силы, ударил подошвой ботинка чуть ниже коленной чашечки юного солдата. Тот конечно не ожидал таких действий от своего и, скорчившись от боли, выронил автомат из рук, а Шепард не останавливался и продолжал бег. Теперь на встречу кинулся более рослый противник — гора мышц с рыжей копной на голове. Он преградил путь, выставив ладонь вперёд так, будто на него надвигалась грузовая машина, а не Шепард. Но Джон на это лишь злобно усмехнулся. Он прекрасно понимал, что они могут счесть его за дезертира, но застрелить знаменитого везунчика из двадцать второго отряда, защищавшего колонию при первой атаке от батарианцев, никто не посмел. После его героических поступков, Шепарда многие теперь знали в лицо.

От того гигант решил остановить бегуна с помощью кулаков, а не оружия. Противник Джона рассчитывал на своё преимущество в росте и атлетизме, но довольно быстро оказался не удел.

«Он заносит левую руку для удара. Думает попасть в ключицу выдвинутым суставом среднего пальца. Неверно. Кулак пролетел мимо. Я устремляюсь корпусом вправо и бью в торс, по прессу, сжимая кулак что есть силы и отталкиваясь от земли. Бью несколько раз. Не вышло, дыхание не сбито. Второй рукой отбиваю удар, направленный теперь в голову правой. Ну и силища! Резкий удар ногой прямо в живот. Я это не учитывал — и вот результат: теряю равновесие и падаю на землю. Тяжёлый, гад! Навалился, пытается сдавить горло, чтобы я потерял сознание. Но хренушки — бьём по ушам обеими ладонями, сложив их чашечками. Складывание ладоней чашечкой создает вакуум, усиливающий эффект, и тогда боль становится невыносимой. Вопит. Орёт, падла! Убрал руки с шеи, и оттолкнуть теперь его не проблема. Валяется на земле, а на лице гримасы боли. Как говорится в классике, ничего личного, боец. Это война. Потом на батарианцах опробуешь этот приём».

Восстановив дыхание, Шепард на секунды задержал взгляд на грозном, плачущем, тёмном небе и, не глядя на поверженного им соперника, который тряс головой и пытался унять боль, заткнув пальцами уши, устремился далее, продолжив бежать в сторону узкой улочки, где могла его задеть шальная пуля или же он мог наткнуться на мину.

— Что за выкрутасы, мать твою?! Кто это? Свяжите меня с Энди!

Капрал бесился, он очень не любил, когда всё идет не по плану. А очень многое шло не по плану. Вначале он лишился своего старшего брата, сержанта в его отряде. Это была такая потеря, от которой он долго ещё отходил. Конечно, в рамках войны пять минут невнимательности и расхлябанности — это много. Потом он узнал, что батарианцы перекрыли дорогу с восточной части колонии, а значит, подмоги не ждать как минимум шесть часов, а улица, которую они держали, являлась главной развязкой. Это был максимально короткий путь до центра города, а значит, батары продолжат давить и давить. Потом он узнал, что штаб-сержанта нет в живых, а значит, за главного теперь он. Но лидером капрал быть не привык, ибо им никогда и не был. 

— Энди, слышишь меня? Слышишь?! Подбей суку! Лучше ногу зацепи, тогда оттащим идиота и допросим!
— ИМИР! — раздался одновременно с монологом капрала крик рядового, что сидел за ограждением, и все тут же рефлекторно пригнулись, и не зря. Раздался взрыв на третьем этаже, посыпались стёкла, кусочки стены разлетелись в стороны. Кое-кого зацепило, и тут же раздался отчаянный вопль. Кажется, одна из ракет ИМИРа попала в газовый баллон, оттого взрыв был столь эффектнымм. В здании, в котором находилось ещё парочка скрывающихся бойцов и боеприпасы, моментально начался пожар. Выругавшись, придерживая шлем и буквально ползая по земле, капрал сплюнул попавшие в рот частицы земли. Разговаривать просто не было возможности.

— Энди, слыши... подбей сук... Лучше ногу заце... оттащи... ИМИР!

Связь всё чаще прерывалась. Энди сразу начал строить догадки и решил, что батарианцы ввели свои средства связи. Точнее, они просто глушили эфир Альянса, толком не позволяя докладывать друг другу об обстановке. Во всяком случае, он считал эту теорию не лишённой смысла.

«Так, знакомое лицо. Шепард, кажись. Герой, один из семи выживших. Хотя говорят, троих уже укокошили, и осталось теперь четверо. И куда же бежит Шепард?! В лапы батарам и прямо на ИМИРа. Умно, конечно, но только если у тебя есть дробаш и ты сможешь моментально оказаться рядом с ним. А в чудеса я не верю. Так-с, успел шмыгнуть за столб, пока ИМИР беснуется. Что делать-то будешь, герой? Махина то всё ближе подбирается, а мины практически все разорвались. Надеешься на чудо, а, Шепард?»

Свист пролетающих зарядов сигнализировал только об одном. ИМИР ещё не закончил своё представление и, шаг за шагом, приближался к человеку. Перебегающие сзади два батарианца видимо решили, что теперь-то всё в порядке, и также стреляли из-под прикрытия, так как ВИ давал неслабую поддержку. Облизнув губы, дождавшись, когда металлический титан перестанет хвастать своим арсеналом, Шепард вздохнул и осуществил задуманное. Боец Альянса воспользовался биотикой и  совершил рывок прямо к ИМИРу.

Последовавшие три выстрела в упор, заставили робота замолчать, и над полем боя внезапно повисла тишина. Никто не ожидал такого развития событий. Но молчание не долго сохранялось. Первыми тишину нарушили батарианцы. Четырёхглазые ведь не спали, продвинуться к намеченной цели они так просто не дадут. Первый противник оказался рядом, и Шепард, не думая, просто «на автомате», надавил на спусковой крючок. Отдача, выстрел, и сосредоточенный батарианец теряет все признаки жизни, рухнув на землю. Успел, тот уже надумал вонзить нож в спину победителю ИМИРа. А вот ответить второму Шепард катастрофически не успевал и он это осознавал.

«Слишком поздно дёрнулся. Вначале должен был убрать батарианцев, ошивающихся поблизости, и лишь потом наброситься на гиганта. Что же, Джон, тебя война ничему не учит. Горько признавать ошибку, но сам виноват».

Ухмыляясь, батарианец уже готов был осуществить задуманное, но секунда, одно мгновенье, и вот он шатается, растерянно смотрит по сторонам, выронив оружие, и шарит руками по телу. Ощупывает себя в поисках раны, пытается понять, куда же его ранили. И лишь когда нащупал небольшую дырочку в броне, вновь усмехнулся и пал на колени. Контрольный выстрел в голову последовал незамедлительно, и бесчувственное тело батарианца повалилось наземь.

Шепард не стал оборачиваться назад, чтобы понять, откуда стрелял его спаситель — снайпер. Мысленно он поблагодарил за помощь и, пригнувшись, прячась от зарядов, ведь перестрелка не прекращалась, иногда ползком, иногда отстреливаясь, добрался до небольшого прохода между двумя зданиями. Глубоко дыша, упав на колени, в голове его проматывалась одна и та же картина. Три выстрела в незащищённые места робота. Его механический противник неповоротлив. ВИ не понимал, что творится, почему системы отключается одна за другой. 

«Глупый, безрассудный, быть может, поступок. А рядом ещё эти твари, которые так и норовят засадить нож в спину. Но меня прикрыли. Остановить — пытались. Я слышал голос того парня. „Оттащим идиота"... Как же, дезертир. Ну, конечно дезертир! Ты ведь в военной форме, Шепард, ты ведь защищаешь людей. Ты должен выполнять приказ. Должен, конечно, если бы не ценности, которыми я дорожу больше, чем долгом».

Жутко болела нога. Всё же, один из батарианцев смог его зацепить, и сидя на коленях, штурмовик держался за заднюю часть голени. Болевые ощущения удалось устранить с помощью панацелина, но стоило Шепарду встать и сделать пару шагов, как тут же проявлялась хромота, но он надеялся, что и она пройдёт.

Все же встав на ноги, он закинул дробовик за спину, потёр шею и, застыв на одном месте на долю секунды, собрался и, применив биотику, придал силы прыжку, вытянув руки вперёд. И силы использованной биотики хватило, чтобы пальцами зацепиться за стену. Вскарабкавшись, он перебрался через трёхметровое ограждение и оказался на другой стороне. В эту часть района батарианцы, по его сведениям, ещё не проникли, а значит, бежать ещё можно, и даже без оглядки.

— Ну ни хрена себе! Ты видел?! Ты видел это?!
— Пол, что кричишь?! Я не слышу тебя!

Батарианцы продолжали наступать. Людей осталось немного, но каждый из тех, кто видел безумный поступок бегуна, воспрял духом. Каждого распирала гордость. Вот на что способен всего один человек!

Подбежавший рядовой, который теперь заменял погибшего радиста, прокричал чуть ли не в ухо:

— Из штаба пришла весть. Шепарда, того самого, из двадцать второго отряда, не трогать! Он вроде как на особом задании!

Недоумевающе посмотрев на подчинённого, капрал глянул в сторону противника, чуть высунувшись из укрытия, и снова скрылся. Один заряд успел чиркнуть по и так исцарапанному и помятому шлему.

— Ты о чём? Никакой Шепард ко мне не подхо... Так, стоп. Это и был Шепард?!

Рядовой кивнул и, вынув флягу, тут же выпил немного бодрящего напитка и, закрыв после крышечкой, продолжил докладывать:

— Короче, всё очень хреново. Кстати, из отряда Шепарда осталось всего трое. Некий Абрахам, Стюарт и сам Джон.
— Твою же мать! А я просил Энди его остановить. А снайпер наш ослушался приказа. Я ему устрою потом. Помог Шепарду... Кстати, почему Смит не отвечает?
— Помехи! Уже как три минуты молчком!
— ИМИР! — вновь прозвучал уже знакомый капралу голос, и вновь раздался взрыв, теперь чуть левее от первого попадания ракеты.
— Да что же за день сегодня такой?! Держать точку, парни! Держать точку!
— Энди... ответь... слы... Отве... Твою дивизию...

В эфире продолжались звучать помехи. Винтовка по-прежнему находилась на своём месте, как и деревяшка с тринадцатью насечками. Единственное, что изменилось, так это поза снайпера. Глаза прикрыты, со лба стекает кровь, медленно скатывается по лицу и шее на гладкий пол небольшой комнаты.

У батарианцев тоже был снайпер с визором, правда, день рождение он не отмечал.

***

Джон бежал, что есть силы. Всего лишь два часа — и первые лучи Звезды смогут пронзить небо, затянутое хмурыми тучами. Однако дождь продолжал лить безостановочно. Кое-где валил дым, на дорогах валялись побросанные жителями вещи. Очевидно вывозили жителей в спешке, заставляя грузиться в аэрокары, транспортные средства, как можно быстрей, и стремились вовремя отвезти к космодрому. Последствия бомбёжки Гегемонии оставили отпечаток на небольшом городе. Оттого такое запустение, и куклы с датападами оказываются под каплями дождя. Обстановка угнетала.

Иногда он все же встречал тех, кому не удалось во время оказаться рядом с транспортом военных и они испуганно прятались в подвалах, подъездах. Эти люди на свой страх и риск искали место, где батарианцы их не найдут. Никаких бункеров на случай войны тут никогда не строили. Большое упущение, которое стало явным только сейчас...

Шепард лихорадочно искал знакомое лицо, но нигде её не было. И тогда он бежал дальше, к дому, где быть может, спряталась она с его девочкой.

Вот уже знакомые улочки, тропинки. Выйдя из-за угла, Шепард резко остановился. У мусорного бака стоял батарианец, который направил дуло пистолета между глаз ссутулившегося, в потрёпанной одёжке старика. Что именно говорил четырёхглазый старику, Джону было неведомо. Слова было трудно различить. Шум падающей воды и раскатывающегося эхо грома, да и сам батарианец говорил достаточно тихо. И жертва, и потенциальный убийца Шепарда не заметили.

«Подкрадываемся ближе к мерзавцу. Мразь решила убить старца, прожившего столько лет, беспомощного человека, который не способен сопротивляться. Что ему даст убийство? Только ради этого и живёшь, батарианец? Тебе нравится убивать тех, кто не может дать достойный отпор? Посмотрим, что ты скажешь на это, если сможешь, конечно».

Оказавшись совсем рядом, в полушаге от батарианца, Джон протянул руки и, схватив того за плечи, резко потянул на себя, опрокидывая на землю. Охнув, батарианец нажал курок, надеясь задеть нападавшего, но было уже поздно — рука дёрнулась и заряд устремился в неизвестном направлении. Свалив соперника, Шепард сжимал пальцами щитовидный хрящ и не позволял батарианцу вырваться и достать выроненный пистолет.

— Что сука, думал, спокойно можешь убить каждого?! Безнаказанным себя возомнил? Богом? Думаешь, можешь решать человеческие судьбы? Как бы не так, ублюдок! Ты у меня ответишь... Сколько вас тут?! Какого хрена вы тут делайте? Ты же должен бы быть восточнее, а не шататься здесь!

Плюнув на лицо батарианца, Шепард ещё сильнее надавил на горло жертвы, и тот дёрнувшись, дал понять, что даст ответы на все вопросы. Усмехнувшись, Шепард ослабил хватку. Он не сомневался, что батарианец расскажет все...

— Как вы себя чувствуйте?

Шепард слабо улыбнулся, внимательно рассматривая раны на теле старика. Батарианец серьёзно потрепал человека, и тот весь промок. Старик тяжело кашлял, и Шепард совсем этому не удивился. На улице было достаточно холодно, ветрено и сыро, так что всё способствовало тому, чтобы простудиться. Шепард помог старцу добраться до укрытия, а именно, до магазинчика, чьи витрины оказались на удивление целыми и невредимыми. Усадив его на стул, Джон пытался понять, насколько плохо обстоят дела со здоровьем, с отчаянием понимая, что долго здесь торчать со стариком он не может.

— Вам не о моём самочувствии беспокоиться надо, а своей безопасности. Умудрились наткнуться на мародёров в военных лычках.

Усталое лицо, покрытое глубокими морщинами, седина на висках, коротко стриженная борода. Старик, видимо, в какой-то момент потерял веру в жизнь, и теперь не мог поверить, что всё сложилось иначе, да и возражать Шепарду он не спешил.

— Сейчас Гегемония прорывается вглубь колонии, прямо к центру. Взять полностью в кольцо не удалось, а за вас обидно. Не успели эвакуировать?

Старик лишь кивнул и прикрыл глаза, дыша глубоко, и словно смаковал каждый момент, когда в его лёгкие проникал кислород. Ему судьбой дарована была жизнь. Шепард спас его от "костлявой", а на раны было уже как-то наплевать, благо боец Альянса вколол панацелин. 

— Слушайте меня внимательно. Не высовывайтесь наружу. Ни в коем случае. Сидите тут и восстанавливайтесь. Думаю, вы быстро придёте в норму. Скоро за вами придут наши, хорошо?

Старик моргнул и вновь прикрыл глаза, полностью расслабившись. Ему говорить, собственно, не хотелось. Он держал в руке бутылочку воды с открытым горлышком, благо в магазине осталось немало припасов. Шепард похлопал старца по плечу, встал на ноги и вручил тому дробовик, заставляя его держаться за рукоятку оружия. Пистолет он, видимо, посеял тогда, когда перепрыгнул через заборчик в узком проходе между зданий, либо оставил в шкафчике. Другого объяснения пропажи Джон найти не мог.

— Будьте осторожны. Жмёте на курок, если кто-то из батаров заглянет в гости. Смело жмите. До упора.
— Но мне-то зачем? Ты боец Альянса, не я...

Однако взгляд Джона был неумолим. Взять с собой старика он никак не мог. Силы были не те, он бы просто не угнался. Да и брать ответственность за гражданского ему, по правде говоря, не хотелось.

— Спасибо тебе, парень. За то, что спас меня — спасибо. Как звать тебя, герой?

Шепард улыбнулся, надевая шлем на голову, убедился в том, что нож на месте. Единственное оружие, что у него осталось.

— Джон Шепард.
— Ох, так ты тот самый...

Но Шепард уже бежал дальше. Не было времени на душевные разговоры. Совсем не было.

Раскаты грома уже были едва слышны. Дождь всё ещё лил, но каплей стало заметно меньше. С трудом передвигая ноги, взмокший Шепард наконец прибежал туда, где он так долго жил. Двухэтажный домик с крыльцом, с двориком и парковочным местом для аэрокара. Дом, принадлежавший когда-то его отцу.

Когда он увидел родное жилище, то, не смотря на чувство усталости, жажды и голода, прибавил в скорости, широко расставляя ноги, бежал без оглядки. Неопределённость и вопросы в голове так его замучили, что он не желал даже хоть на секунду дать слабину и позволить себе отдышаться. Не было времени, не было. Звезда вот-вот явиться, и тогда начнётся новый день. Нужно было понять ещё до наступления этого дня, как он его, этот самый день, проведёт.

Успели эвакуировать или нет? Что с ними стало?

У кого спросить, где находится его семья — он не знал. Да и если бы начал спрашивать — кто бы подсказал? Своевременно ли ответили и ответили бы вообще? Батарианцы делали всё, чтобы вывести средства связи из строя, и у них это получалось. Бывало и так, что в пропавших без вести записывали того, кто как раз-таки выжил. Тогда солдаты смеялись, но на лице «пропавшего» появлялась горькая усмешка. Уж и похоронили, небось, приставив значение M.I.A., если не K.I.A. Во время этих боёв данные бывали столь противоречивы, что невозможно было понять, где наступают, а где наоборот, идёт отступление. Что уж говорить о списке эвакуированных, хотя, вряд ли этот список даже существовал. Вывозили всех подряд, без разбору, ведь батарианцы не будут ждать, когда люди успеют всех вывести. Нападение на колонию было столь внезапным...

Он остановился у дорожки, что вела к дому, и сразу отметил про себя, что парадная дверь отворена. Дисплей был сломан, едва мерцала красная кнопка. Выхватив нож, который солдат носил за голенищем ботинка, держа рукоять пальцами, он пробрался в дом. Осторожно шагая, стараясь как можно тише дышать и не издать ни единого звука, он прокрадывался к гостиной, но чуть позже убедился — никого. Добравшись до кухни, Джон и тут никого не увидел. Нервно посмотрев по сторонам, боец уже хотел, было, броситься наверх по лестнице, на второй этаж, посмотреть — кто есть в комнатах, но, услышав крик, моментально среагировал, распознав, откуда он исходит. Бросившись снова в сторону гостиной, Шепард стремительно пробежал по длинному коридору и, выбив на скорости ногой дверь, оказался на задней части двора.

Батарианец тащил её за волосы, что-то довольно говоря на своём наречии. Она кричала, пыталась вырваться из цепких рук, хотела встать на ноги, но тщётно. Платье грязное, порванное, на лице синяки. Представитель Гегемонии, возил её по земле, напевая старую добрую мелодию. Плача и крича, его жена не могла смириться с новым будущим.
Внутри стало больно. Всё перевернулось, и ярость закипала. Буквально три секунды, и он сорвался с места. Она заметила мужа и прокричала его имя — радостно и, в тоже время, с отчаяньем. Батарианец, недоумевая, посмотрел назад и, увидев надвигающегося на него Шепарда, прокричал что-то гневное, наставляя на неё ружьё. Воспользовавшись тем, что четырёхглазый обратил внимание на штурмовика, она дёрнулась что есть силы от захватчика, закричав от боли в области затылка, но всё же вырвалась на волю. В руке батарианца остался лишь клочок её длинных волос.

Движение руки, взмах, и острый конец ножа устремился в одну точку.

Взъярившись, незнакомец, недолго думая, направил пистолет в спину девушку и спустил курок. Он не улыбался, не кричал, не ухмылялся. С каменным выражением лица, батарианец, просто не думая, сделал то, что посчитал нужным, на автомате, ведь с рабами нечего считаться. И для него она и стала рабой, хоть еще и не поставили клеймо.
Тысячи нервных клеток лишился человек, когда увидел как потухают её глаза, как она теряет равновесие и падает прямо в его объятия, спотыкаясь на ровном месте. Обняв её, прижимая к себе, Шепард что-то шептал, говорил ей на ушко, поглаживая волосы, дрожащей рукой касаясь спинки. Осторожно укладывая её на траву, он смотрел в эти глаза, которые ещё жили, которые отчётливо его видели. Но она все чаще моргает, все медленней сердцебиение.

Тело батарианца с кинжалом во лбу валялось у дуба. Получив подарок от Джона, четырёхглазый ещё умудрился сделать, покачиваясь, выронив при этом свой пистолет, два шага влево и упал на могучие, разветвившиеся по поверхности земли корни старого древа.

Его родная улыбалась, глядя на него. Были бы силы, она бы смогла коснуться его щеки, но сил-то совсем нет. Не было сил и слова сказать, но она была ему благодарна за то, что он пришёл. Не оставил.

Шепард принялся искать панацелин, но его не было — единственного лекарства, которое могло помочь.

— Я сейчас, хорошая моя. Всё сейчас, будет. Ты жди, родная моя, жди.

И бросился обратно в дом, чтобы найти тот самый панацелин. Но ничего не было. Аптечка пуста, в доме всё перебито, поломано, всё, что представляло ценность, забрали, украли. Джон истязал свои губы до крови, находясь в поиске нужного лекарства, но ничего не было. Даже пластырей, прикрывающих раны. Он вновь побежал к ней, не веря в то, что произошло, не желая смириться с этими событиями.

Вновь оказавшись во дворике, Шепард склонился к телу любимой. Но она уже испустила дух. Яростно закричав от пронзившей в который раз боли, он склонился над ней, целуя её лицо, шейку, ладони, и бил кулаком о землю. Он спас жизнь незнакомому человеку, и в тоже время, потерял близкого.

«Ну ты и урод, Джон Шепард. Ну конченный... Отдать панацелин... Ну вот... Да что же такое...». Он сидел рядом с ней, и ему было тяжело дышать. Молча смотрел на её лицо. С каким трудом Джон смог прикрыть веки жены — ведомо только ему самому.
«Теперь я не увижу зрачки с зелёной радужкой глаз...»

Лучи Солнца проникли сквозь тучи. Дождь уже час как перестал лить, и теперь роса образовалась на зелёных листьях и травинках. Стало заметно светлее, а шум боёв теперь звучал где-то совсем далеко.

— Эй, парень, ты кто?

Шепард не сразу осознал, что кто-то находится сзади него. В какой-то момент он так углубился в собственные воспоминания и раздумья, что потерялся во времени и пространстве.

— Эй, боец, ты слышишь?

Неохотно оглянувшись, сидящий на травяном покрове штурмовик увидел стоящих позади него бойцов Альянса. Двое внимательно вгляделись в его лицо, и тот, что был повыше, тут же от удивления поднял брови:

— Джон Шепард? Ты что ли? Ох, ну ты даёшь, парень! За эту ночь только двое из твоего отряда осталось в живых. Только ты и Абрахам.
— Это Шепард? Парень, а это кто? — рядовой указал вначале на труп у дерева, а потом обратил внимание на пальцы Шепарда, что были в крови. Когда же он «наткнулся» на взгляд Шепарда, то уже менее уверенным голосом промолвил. — И, к слову, ты же у нас дезертир. Мы должны тебя...
— Он не дезертир.

Вышедший через дверь чернокожий парень сурово смотрел на тех, кто сперва не узнал бойца из уже легендарного двадцать второго отряда. На руках он держал ребёнка, который плакал, вопил и никак не мог успокоиться. Все посмотрели в сторону появившегося у порога низкорослого паренька, который, в свою очередь, смотрел на удивлённое лицо Шепарда:

— Он на специальном задании. Так старина Полковник сказал.

Шепард выпустил из рук ладонь умершей жены, встал и, вначале медленно, а потом уже уверенно, направился к Абрахаму, к человеку, который держал его дочь. Шепард не мог поверить в то, что ребёнок жив.

Подойдя к Абрахаму, он осторожно взял из рук товарища ребёнка и посмотрел в глаза девочки. В зелёные глаза девочки, которые он не надеялся уже увидеть...

Так они увидели рассвет.