Свежий ветер. Глава XXXV. Новое начало. Часть 1

Кайден

— Все смотрят на тебя, — восторженно прошептала она, пока мы пробирались сквозь толпу, и ее рука покоилась в изгибе моего локтя, — и ты даже не в форме! Думаешь, они тебя и так узнали?

Она глянула на меня широко распахнутыми и невинными глазами, и я успокаивающе положил ладонь на ее пальцы, вцепившиеся в мой рукав.

— Да, мам. Учитывая, что все собрались здесь, чтобы увидеть коммандера Шепард, полагаю, можно с уверенностью заключить, что они знают, кто я.

— По пути сюда я слышала, как люди говорили о тебе. Они собирались посетить Арену и сокрушались, что тебя не будет в команде. Разумеется, все знают о Шепард, и я уверена, что она действительно так хороша, как утверждают, но, похоже, и ты обзавелся поклонниками, — ее голос звучал самодовольно, словно она хвасталась моими успехами в учебе, а не в убийстве. — Я знаю, что вы оба не слишком-то жаждете находиться на публике, но согласись, приятно осознавать свою популярность.

— Не уверен в этом. Писем, которые Джена получает от поклонников, более чем достаточно, чтобы навсегда отбить у меня желание быть знаменитым, — возразил я, вспоминая, как Джена смущенно хмурилась и не меняла выражения лица в течение нескольких часов, читая одно за другим письма, содержащие то сонет на четыре страницы, посвященный ее волосам, то фотографию ее бюста, сделанного из сыра. На самом деле, бюст был очень даже неплох, но, рассудив здраво, я не стал говорить этого вслух.

Мама рассмеялась и сжала мою ладонь.

— Боюсь, ты слишком поздно спохватился. Если ты не планируешь наслаждаться славой, то я-то уж точно собираюсь получать удовольствие от того, что мой сын — знаменитость. Ты и представить себе не можешь, сколько раз меня угощали за все время пути только благодаря моей фамилии. Это было чудесно! Мне всегда казалось, что в своем первом путешествии за пределы Земли я буду сильно нервничать, но в компании этих замечательных людей дорога прошла практически незаметно.

— Напитки на халяву? — усмехнулся я.

Ее щеки чуть порозовели, и она улыбнулась.

— А почему бы и нет? Нечасто со мной обходятся, как со звездой, а кроме того, мне было что праздновать.

Мне казалось, что сегодня мама улыбалась чаще, чем за несколько предыдущих лет вместе взятых. Пару месяцев назад я побывал на Земле, чтобы посетить поминальную службу, посвященную моему отцу и нескольким его сослуживцам. Во время службы я был поражен тем, как мама подходила к вдовам, находя для каждой доброе слово, предлагая поддержку и дружеское плечо и не прося ничего взамен. Я знал, что точно так же она вела себя во время войны, стараясь поддержать беженцев по мере того, как росло их число. Только когда назвали имя отца, я ощутил, как сжалось горло, и мамина рука вцепилась в мое предплечье. Мы молча стояли и слушали, как зачитывают слова, что она сама написала о своем муже. Я взял ее ладонь в свою, ощущая, как она дрожит.

После она деликатно промокнула глаза, глубоко вдохнула и тяжело выдохнула, и, кажется, с этим выдохом горе покинуло ее. Она сказала мне, что уверена — именно так отец хотел бы погибнуть, защищая свой дом, давая время другим спастись. Она сказала, что они попрощались, когда началась война, осознав, что каждое мгновение может стать их последним. И еще она сказала, как он гордился мной, как, несмотря на то, что редко показывал это, любил нас больше всего на свете. Мы с папой были не так уж близки, но я знал, что мысль о том, как кто-то станет страдать из-за того, что его больше нет рядом, была для него ненавистной. Мама тоже это знала. Со дня его гибели она держалась молодцом и помогла достаточному числу людей пройти через их горе, чтобы успешно справиться со своим. После его похорон, состоявшихся спустя почти год со дня его гибели, мама сказала, глядя на меня покрасневшими глазами, что только сейчас приняла тот факт, что его больше нет. Мы по-прежнему были семьей, пусть и маленькой, и впереди нас ожидало светлое будущее. Мама была намерена жить дальше.

Она впервые покинула Землю, и Цитадель стала ее первой остановкой в череде запланированных — ведь теперь у нее были время и деньги для таких путешествий. Я был рад помочь ей в этом — расплатиться за все, что она сделала для меня и моего скорейшего выздоровления.

Мы достигли сектора для важных гостей, и, прежде чем мама успела назвать свое имя, строго одетая азари лучезарно улыбнулась нам и проводила к нашим местам.

Мама бросила мне довольный взгляд и принялась осматривать окружение.

— Это так здорово, — произнесла она, наверняка считая, что говорит тихо.

Она была права — место и впрямь было отличное: из нашей личной кабинки открывался великолепный вид на всю арену, а кроме того, нам полагались бесплатные напитки. Прямо перед нами располагались огромные экраны, на которых будут показывать повторы и крупные планы. Я не стал говорить маме, что пытался заплатить за билеты, но руководство Арены «Арнакс» категорически отказалось принять деньги, когда узнало, кто я такой.

— Ну, это твое первое посещение внеземного мира, — напомнил я ей. — Ты должна запомнить это.

— Сомневаюсь, что когда-либо смогу забыть, — радостно ответила она. — Еще раз спасибо за то, что принял меня. Я не хотела навязываться, просто знаю, как трудно тебе будет вырваться на Землю, не говоря уже о том, как тяжело это было бы для Шепард.

— Ты можешь звать ее Дженой, — усмехнулся я. — Никто, кроме меня, этого не делает. Думаю, ей понравится.

Я был уверен в этом, однако наверняка поначалу она будет чувствовать себя немного не в своей тарелке — как и всякий раз, когда ей приходилось общаться с гражданскими на равных. Джена говорила мне, что ей нравится моя мать, и я надеялся, что со временем она будет чувствовать себя комфортно в ее компании. По крайней мере, я буду рядом и в сознании.

— Ладно, тогда скажи-ка: мы встречаемся с Дженой после игры, как и планировали? — спросила мама, глядя на меня так, будто я до сих пор был подростком, а она дразнила меня по поводу девочки. Я постарался сохранить серьезное лицо.

— Да, неподалеку есть местечко, где мы поужинаем, а пока ей нужно немного попозировать перед представителями прессы для Арены.

Получив конверт с оплатой своей сегодняшней работы, Джена была поражена. Ей необходимо было нарядиться в броню Арены «Армакс», а затем подписать разрешение на публикацию своих фото и видео. Но если посмотреть на ситуацию с другой стороны, то все, что от нее требовалось — это появиться там, сделать то, в чем ей не было равных, и получить вознаграждение в сумме, превышающей средний годовой заработок. Вокруг сновало еще больше дронов-операторов, чем обычно, наверное, потому что результат сегодняшних съемок станет рекламой, которая облетит всю галактику.

Даже учитывая, что сотни тысяч кредитов мы потратили на восстановительные работы и пожертвования в различные фонды памяти, у нас двоих было слишком много денег.

Так что я решил подарить маме своего рода каникулы.

Она оставалась со мной в больнице даже после того, как Джена уехала. Как-то раз она спросила, скучаю ли я по Шепард, которая, очевидно, очень переживала за меня? Все еще находясь на болеутоляющих лекарствах, не совсем придя в себя, я сболтнул лишнего, тем самым подтвердив ее подозрения, что я без ума от этой женщины, проведшей столько времени у моей постели. Мама изогнула бровь и посмотрела на меня так, будто я сообщил ей нечто совершенно очевидное. Конечно же, она и так это знала. Джена всегда скрывала свои чувства, но на это раз, судя по всему, повела себя более открыто, чем обычно, а мама с легкостью читала человеческие эмоции. Даже если Джена и не выдала нас, то я, скорее всего, сделал это, еще даже не вполне восстановив способность говорить. Да, мама видела все, но самое главное — она видела хорошее в женщине со столькими эмоциональными проблемами, что я сомневался, исчезнут ли они все когда-нибудь. Мне не было дела до того, как сильно это влияло на нее — для меня она была идеальной. Большего мне не надо.

«Она милая девочка», — сказала мама искренне. Не думаю, что кто-то когда-то называл так Джену прежде, но в устах мамы это описание почему-то ей соответствовало. Когда она услышала о том, что Джена примет участие в показательном матче на Арене Цитадели, то прислала мне сообщение, полное восторгов по поводу этого мероприятия — именно тогда я и пригласил ее сюда. У нас было достаточно места, более чем достаточно денег, а учитывая, что мама до сих пор работала волонтером при реабилитационных центрах на Земле, неизвестно, когда еще она соберется в отпуск добровольно.

Мне казалось несколько странным приглашать маму наблюдать за тем, как моя любимая убивает полчища виртуальных врагов, но она была счастлива. Черт, она так говорила о Джене, словно та являлась членом нашей семьи. Полагаю, отчасти так оно и было.

— Надеюсь, она не слишком устанет, — беспокоилась мама, делая глоток из поданного ей официанткой высокого бокала, содержащего какую-то прозрачную жидкость с листочками мяты. — Я считаю, что ей не помешало бы расслабиться. Я знаю, что она куда выносливее, чем большинство, но всем время от времени требуется отдых.

Я усмехнулся.

— Это и есть отдых для нее. По крайней мере так она может заниматься любимым делом без опасности для себя.

— Этот бой ведь ненастоящий, да? — немного встревоженно спросила мама. — Они бьются не по-настоящему?

— Нет, это просто симуляция. Пули, конечно, попадают в броню с некоторой силой, и ее костюм генерирует крошечный электрический разряд, чтобы создать визуальный эффект, но ей ничего не грозит. — Я немного помолчал и добавил: — Во всяком случае, пока она не окажется в непосредственной близости от взрывов.

— И насколько велика вероятность такого развития событий?

Я задумался. Даже без публики Джена любила покрасоваться на поле боя, так что честным ответом стало бы «очень велика».

— Она убивала Жнецов, мам, — сказал я вместо этого. — С ней все будет в порядке.

Первые несколько разогревающих боев прошли гладко. Я объяснял маме правила и описывал основные применяемые тактики, пока она, подавшись вперед, внимательно разглядывала экран со статистикой в нижней его части.

Наверное, я тоже мог бы поучаствовать, сразиться в одном из боев, но... не хотел слишком нагружать себя. В тот момент, когда Шепард сорвалась с края двери ангара, я едва не лишился сознания от ужаса, но в итоге обнаружил, что даже без усилителя моя способность управлять биотикой никуда не исчезла — ею просто стало труднее пользоваться. Конечно, того контроля и мощи, которыми я когда-то обладал, больше не было — только азари жили достаточно долго, чтобы овладевать искусством укрощения этой силы без помощи имплантатов, но я учился, мало-помалу возвращая себе то, что когда-то было моим. И Джена в смертельной опасности в качестве мотиватора была мне не нужна.

Тщательно концентрируясь, я перемещал все более тяжелые и сложные предметы, а когда-то это было просто забавой. Считалось, человек не мог делать то, что сейчас делал я. Мне предлагали операцию — новую экспериментальную методику, позволившую бы заменить имплантат, из-за которого я несколько раз оказывался на краю гибели, но я отказался. И не только потому, что впервые за взрослую жизнь меня не мучили мигрени, но потому что мое нынешнее занятие было весьма захватывающим. Теперь, когда наша галактика была свободна от гнета Жнецов, мне казалось, пришло время пробовать что-то новое.

После окончания войны меня не покидало ощущение, что возможно все на свете. Меня переполняли энергия и жажда деятельности.

Может быть, в следующий раз я и присоединюсь к ней на Арене. Будет здорово сражаться с ней рука об руку без риска для наших жизней.

Комментатор мастерски подогревал возбуждение зрителей, дразня их, потому что точно знал, на что они пришли сегодня посмотреть. Ответ на его «Вы готовы?» потряс стадион. Где-то под нашими ногами начала нарастать музыка, становясь все громче и быстрее, и когда наконец из динамиков донеслось «Команда «Нормандии», толпа сорвалась с мест, чтобы встретить героев, аплодируя стоя. Из пушек вылетели снопы искр, возвещая появление из огромных дверей первых двух членов команды — Джек и Джеймса, при этом первая для разнообразия надела несколько элементов брони, а второй нес оружие, которое обычно переносится двумя. Их лица крупным планом появились на экране вместе с их именами и перечислением всех титулов, званий и медалей. Все действо было невероятно раздутым, почти гротескным, но я все равно улыбался. Мама подалась вперед, впитывая энергетику толпы.

Джеймс и Джек повернулись друг к другу, ударились кулаками и разошлись к противоположным краям стартовой платформы. Джена сообщила мне, что эта парочка общалась с той памятной вечеринки, и намекнула, что, возможно, в их отношениях нашлось место кое-чему еще помимо соперничества. Это известие не вызвало у меня удивления. Такое самомнение, как у Веги, требовало чьего-то еще большего самомнения, чтобы держать его в узде, и я сомневался, что кто-то сможет оспорить лидерство Джек в этом вопросе.

Музыка все нарастала, и вот наконец комментатор назвал имя той, ради которой все сюда и пришли. Она вышла на Арену, и ее лицо появилось на экране — коммандер Шепард! Та самая женщина, что ходила по палубам «Нормандии» несколько лет назад с высоко поднятой головой и ухмылкой на губах, до краев полная уверенности в себе и самодовольства. Я не думал, что рев с трибун может стать еще громче, но вот она подняла руки над головой, требуя большего, и стадион буквально взорвался криками и аплодисментами. Зрители по большей части являлись людьми, но и представителей иных рас было достаточно, чтобы сделать вывод о том, что величайшего героя галактики признавали повсюду. То же следовало и из фанатских писем. Это было ее первым появлением перед публикой за довольно долгое время, и на этот раз на кону не стояло ничего, кроме призового фонда. Я был уверен, что команда «Нормандии» без труда наберет наибольшее количество очков. Да что там! обойдет ближайших конкурентов с результатом вдвое большим. Я не мог дождаться момента, когда снова увижу ее в действии. Я подался вперед, чтобы лучше видеть происходящее, и мама, не отрывая взгляда от центра стадиона, прошептала, что она в восторге.

Участники заняли свои места, детали предстоящего боя были озвучены, декорации пришли в движение, формируя препятствия, и наконец появились окрашенные в цвета «Цербера» виртуальные противники. Церберовцев ненавидели сильнее Жнецов. Монстры стремились лишь уничтожить жизнь, и их мотивы лежали за гранью нашего понимания, но «Цербер» — совсем другое дело. Они пошли против своих же собратьев по разуму, сражались с командой «Нормандии», уничтожая целые миры ради своих идиотских идеалов. Монстры — это одно, предатели — совсем другое. Неудивительно, что зрителям не терпелось увидеть, как коммандер Шепард в очередной раз надерет им задницы.

На экране замелькали цифры обратного отсчета, и бой начался! Трио рассредоточилось, все их действия были тщательно скоординированы. Джена бежала вдоль борта арены, так что дрон-оператор с трудом поспевал за ней. Она взобралась на каменный выступ, мгновенно оценила обстановку и с обнаженным лезвием омни-клинка кинулась на первых двух противников. Повтор этой атаки в замедленном исполнении сразу же появился на экране, позволяя нам разглядеть ее стиснутые зубы, убийственный взгляд, сымитированную программой попытку неприятеля отступить за мгновение до того, как она уничтожила их.

Далее Джена достала пистолеты и, крепко держа их в обеих руках, принялась точными выстрелами уничтожать вражеских разведчиков, одновременно отступая назад к середине арены. На противоположном конце площадки прогремел взрыв, от которого содрогнулась земля, и на экране мы увидели, как Джеймс бросил церберовца в его же соратников, а затем швырнул в их сторону гранату, которую сам же и подорвал в воздухе метким выстрелом своей чудовищной пушки.

Мощнейшая биотическая волна прошла по центру площадки, сметая виртуальных врагов, как домино. Огромный «Атлас», появившийся буквально из-под земли, повернулся спиной к источнику волны, пережидая. В этот момент до меня донесся яростный крик, и так знакомым мне движением Джена подпрыгнула высоко в воздух, а Джек поймала ее в полете стазисным полем и пронесла через образовавшуюся только что брешь в обороне противника. «Атлас» выпрямился в полный рост, но слишком поздно — в следующую секунду Джена ударила его ногой в стекло оптической системы. Он попытался скинуть ее руками, но она уже орудовала омни-клинком за его спиной, разрезая различные кабели. Увернувшись от фонтана искр, Шепард отпрыгнула в сторону, достала из-за спины дробовик и выстрелила в «Атласа» — дрон-оператор занял идеальную позицию, чтобы во всей красе показать уничтожение гигантской машины. Стадион ликовал.

Они все работали на публику — все трое, но у них это прекрасно получалось. Зрители следили за каждым их движением, камеры отмечали любое изменение в их тактике, то сводившей их вместе, то разводившей в разные концы арены. С тех пор, как бой начался, счетчик очков на табло не останавливался, свидетельствуя о преимуществе команды Джены. Они устроили грандиозное шоу, время от времени позволяя обстановке накаляться с появлением все новых и новых врагов. Я следил за ее действиями, предугадывал дальнейшие шаги, сожалея, что не нахожусь там, внизу, сражаясь с ней бок о бок.

Третий раунд начался столь яростной битвой, что уследить за происходящим было практически невозможно. «Агенты «Цербера», запрограммированные на то, чтобы разделить команду противников и «уничтожить» их поодиночке, наводнили площадку. Поначалу мне показалось, что их тактика приносит свои плоды: Джена ушла в глухую оборону, Джеймс пропал из вида, а Джек я видел на большом экране — ее щиты были уничтожены, и она не могла сдвинуться с места из-за шквального огня «церберовцев», подбиравшихся все ближе к ее укрытию. Если в нее попадут еще несколько раз, то она выбудет, и игра закончится.

Мама сжала мою руку, наклонилась ко мне и опасливо спросила:
— Она что...

Но ей не суждено было закончить вопрос. В этот момент Джена повернулась к камере с опасной ухмылкой на губах и, когда трибуны практически затаили дыхание, подмигнула. Я широко улыбнулся. Она вела себя так самодовольно.

Граната, описав в воздухе дугу, отбросила неприятеля назад. Секундой позже появился Джеймс, который заставил врагов отступить по главному проходу в сторону двух выходов с арены. Один из выходов неожиданно оказался перегорожен биотическим барьером, и камера выхватила Джек, которая одной рукой удерживала его на месте, а другой — сжимала пистолет, уничтожая приближающихся к ней агентов. Джена метнулась в сторону второго выхода — узкий проход создал затор среди отступающих. На бегу она перезарядила щиты и, неожиданно возникнув перед противниками, принялась меткими выстрелами уничтожать их одного за другим. Фраза «выстрел в голову» полетела по арене, словно мы наблюдали за видеоигрой. Счетчик очков работал с такой скоростью, что разобрать хоть какие-то цифры было невозможно.

Команда «Нормандии» разделилась в последний раз. Джена была занята уничтожением пары хорошо вооруженных роботов. Она сумела укрыться в узкой аллее, куда они в силу своих размеров не смогли последовать за ней. Роботы перекрыли оба выхода из аллеи, и на мгновение показалось, что вот-вот они достанут Шепард, но вновь появившиеся Джек и Джеймс спасли ситуацию. Одного робота настигла биотическая волна, другого — ракета, выпущенная из пушки Веги, и Джена как раз успела убраться с того места, где они столкнулись, да еще и бросила между ними гранату.

Все эти действия привели к взрыву, чем-то похожему на фейерверк, и трибуны разразились радостным ревом; отовсюду летели цветные искры, и на фоне общего ликования раздался звон колокола, означавший окончание боя. Еще несколько секунд потребовалось, чтобы счетчик очков закончил подсчет, и показанный им в итоге результат побил рекорд Арены.

Мама вскочила на ноги и принялась хлопать, и я последовал ее примеру; на обоих наших лицах сияли радостные улыбки. Команда «Нормандии» махала руками, наслаждаясь заслуженным признанием. Я смотрел, как Джена, подняв руки, поворачивалась к каждой секции трибун, выражая благодарность. Повернувшись к нашей секции, она заметила меня, и ее ухмылка превратилась в широкую улыбку. Члены команды сошлись еще раз для последней серии снимков и направились в сторону главных дверей с высоко поднятыми головами.

Зрители продолжали ликовать, не обращая внимания на комментатора, перечислявшего спонсоров, а затем предложившего им посетить киоски в фойе. Мама села на место и посмотрела на меня широко распахнутыми глазами.

— Это было просто невероятно! — выдохнула она. — Я с трудом успевала следить за происходящим — она так быстра, так целеустремленна! Такое ощущение, что она родилась с пистолетом в руке.

Мама рассмеялась. Мне вовсе не хотелось признаваться, насколько близка к истине она была. Вместо этого я тоже опустился на свое место и взял бутылку пива, про которую совершенно забыл с момента начала последнего боя.

— Она всегда была лучшей, — ответил я. — И до сих пор таковой остается. По крайней мере, после сегодняшнего дня в этом никто не усомнится.

— Ну, после подобного представления я могу понять, почему. Я знала, что она должна быть хороша, но, наверное, пока не увидишь своими глазами, не сможешь оценить в полной мере. — Мама немного помолчала, задумчиво покачивая свой высокий бокал, а затем неожиданно застенчиво заметила: — Я видела, как она посмотрела на тебя в самом конце. Кажется, она была рада тебе.

Я ничего не ответил, стараясь не дать самодовольной улыбке расплыться на моем лице, и отхлебнул пива. Глядя прямо перед собой, я все же заметил, как мама улыбнулась, отчего вокруг ее темных глаз собрались веселые морщинки.

— Итак, — невинным голосом начала она, — как долго мне ждать внуков, а?

Мне пришлось поспешно прижать ладонь ко рту, чтобы не дать пиву вытечь обратно.

************

Шепард

После моего полугодового заключения в здании, возвышающемся в какой-то паре километров от того места, где я находилась сейчас, мне казалось, что я больше никогда не захочу смотреть на Ванкувер, но вид из окна отельного пентхауса завораживал. С окончания войны минуло полтора года, и это время было потрачено с умом. Красивые башни и жилые комплексы тянулись в небо там, где еще совсем недавно лежали руины разрушенных Жнецами домов. В центре города построили огромную арку — монумент, обозначающий точку, куда приземлился первый Жнец, но вместо того, чтобы свидетельствовать о величии нашего врага, памятник стал благодарностью всем тем, кто погиб, защищая родную планету. Издалека арка выглядела старомодной, но, находясь прямо под ней, на самом камне вы могли видеть скользящие имена и изображения всех тех, кто отдал свои жизни, чтобы дать «Нормандии» так необходимое ей время. Можно было смотреть на арку целые сутки, и одно и то же имя не промелькнуло бы дважды — так многих нам нужно запомнить. Не проходило ни дня, чтобы люди не шли к арке с цветами и другими подношениями.

Отчасти именно ради того, чтобы увидеть этот монумент своими глазами, я и вернулась сюда. Вчера мы с Кайденом ходили туда, чтобы почтить память его отца, и, несмотря на проливной дождь, вокруг монумента собралось множество людей, потерявших сыновей, дочерей, родителей, друзей, и все они от всего сердца благодарили нас за то, что мы не позволили их жертвам стать напрасными. Я с трудом вынесла это. Мы вернулись в отель и через оконное стекло наблюдали за дождем и черными тучами, скрывавшими небо.

Сегодня впервые за долгое время выглянуло солнце, и меня это радовало. Ранняя весна в Ванкувере — не самое подходящее время для того, чтобы праздновать свадьбу, но, несмотря на холодную погоду, небо было ясным, а воздух — прозрачным.

Я подняла воротник и плотнее укуталась в пальто. Я находилась на балконе пентхауса, практически на крыше небоскреба, и платье не могло спасти меня от пронизывающего ветра. Оно было очень красивое — и очень дорогое — но жутко неудобное и совсем легкое. Такие платья называют вечерними. В подобной одежде я до сих пор чувствовала себя не на своем месте, но мне нечасто представлялся случай нарядиться, а потому я была намерена получать удовольствие от этой возможности. Тем более что я наконец-то согласилась с тем, что суши-инцидент (как мы его все называли) — исключение, а вовсе не правило, и мне не нужен генератор щитов в каждом предмете одежды. А если даже кто-то и посмеет атаковать столь хорошо охраняемое событие, то недостатка в отлично вооруженных и обученных солдатах, сумевших бы защитить нас и остальных гостей, не будет. Я достаточно долго выполняла эту роль и сегодня собиралась ограничить свои обязанности необходимостью выглядеть красиво.

Я услышала чей-то оценивающий свист и, обернувшись, заметила прислонившегося к дверному косяку Кайдена. Его взгляд блуждал по всему моему телу.

— Нравится? — спросила я, заранее зная ответ, и, распахнув полы пальто, продемонстрировала платье, облегающее фигуру — длинное, блестящее, темно-синего цвета в тон кулону, свисающему с моей шеи. На этот раз на мне даже были настоящие туфли.

— Ну, это... хорошее платье, — произнес он, очевидно, не в силах придумать более красноречивого ответа. Кайден направился ко мне, а я поймала свое отражение в закрывшейся за ним стеклянной двери. Мои волосы достаточно отросли, чтобы соорудить элегантную прическу, в уши были вдеты длинные серьги, а над моим макияжем поработал профессионал. Несколько лет назад я бы не узнала себя, но, может быть, дело лишь в искренней улыбке, игравшей на моих губах.

— Ты и сам весьма неплохо выглядишь, Майор, — сказала я, наслаждаясь видом его в парадной форме и с медалями на груди.

Мне не досталось медали за мои заслуги. Командование Альянса решило, что медали недостаточно, чтобы отметить мой подвиг, а потому они выпустили новую медаль в мою честь и попросили лично выбрать несколько человек, которые получат ее первыми — тех, кто продемонстрировал «выдающуюся преданность», «трудился не покладая рук», сделав все, чтобы по праву носить звание «защитника Земли и настоящего героя Альянса». Составление такого списка заняло совсем немного времени. Спустя год после окончания войны по телевидению транслировали скромную церемонию, на которой я в парадной форме вручала новенькую и самую престижную медаль веренице друзей и союзников. Кайден шел последним. Огромных трудов мне стоило не разулыбаться, как идиотка, когда он официально пожал мне руку, глядя на меня искрящимися от смеха глазами.

Сейчас на нем также была форма, и он являл собой потрясающее зрелище. Совершенный образец героя родного города. При моих словах Кайден поднял руку и пригладил волосы. После удаления имплантата проблема статического электричества исчезла, отчего его волосы несколько потеряли объем. Мне лично так нравилось больше — теперь, когда я взъерошивала их, они такими и оставались.

— Такси прибыло? — спросила я, внезапно осознав, что он мог вернуться в наш номер не только ради того, чтобы посмотреть на платье, о котором я рассказывала ему ранее.

— Пока нет, но скоро прибудет, — ответил Кайден, подходя ко мне и беря мои руки в свои. Проведя большим пальцем по тыльной стороне моей ладони, он добавил: — Церемония назначена на час, так что у нас есть время.

Я сморщила нос.

— Андерсон всегда был строг к опаздывающим, и я уверена, что Сандерс не отличается в этом от него. Я просто не хочу опоздать, особенно сегодня.

Наверняка он стал не таким принципиальным после войны. Он до сих пор отказывался уходить в отставку, но оставил активную службу, по сути исполняя роль премьер-министра Земли целый месяц, пока формировалось новое правительство. Когда Кали Сандерс сумела вернуться на Землю, они сошлись практически сразу же. Выжив на войне, ты на многое начинаешь смотреть иначе, более прагматично, и не он один желал найти в жизни что-то хорошее. Когда Андерсон звонил мне, чтобы сообщить, что они женятся, он выглядел таким счастливым, таким умиротворенным. Очевидно пребывая в эйфории от недавней помолвки, он честно признался мне, что, как и я, не ожидал, что выживет. Он всегда надеялся, что его работа на Земле поможет прорваться мне, но никогда даже в своих самых смелых мечтах он не рассчитывал, что снова увидит меня или Кали, не говоря уже об окончании войны.

Он — на Земле, я — на «Нормандии» — мы разделили эту ношу ответственности, необходимости притворяться уверенными в своих силах, тогда как прекрасно знали, какими напуганными были на самом деле. Сообщая мне радостную новость, он выглядел таким молодым, словно последних десяти лет и не было. Что ж, она принесет ему счастье. Он сказал, что, несмотря на то, что многие, и он в их числе, уже поблагодарили меня за все, что я совершила, он хочет сделать это еще раз, потому что с каждым днем находит все больше причин для этого. А затем признался, что очень рад тому, что я смогу разделить с ним это событие. Мы заслужили отдых.

У меня перехватило дыхание от его слов, и я сумела лишь выдавить «да, сэр», но уверена, он понял меня. Я была так счастлива за него, так счастлива. Если кто-то в нашем мире и заслуживал права быть счастливым, то это он — мой прежний командующий офицер.

Кайден усмехнулся, отчего стал похож на мальчишку, несмотря на седину на висках. Я улыбнулась ему в ответ, думая о том, что, если бы не Андерсон, то мы бы, скорее всего, никогда не встретились. Он будет рад увидеть нас вместе, пусть даже мы до сих пор изо всех сил старались не афишировать свои отношения. Во всяком случае, я была уверена, что он будет рад видеть счастливой меня. В конце концов, я это заслужила.

Первый раз, когда я целовала этого мужчину, мне и в голову не могло прийти, что мы останемся вместе. Я думала, что он станет просто еще одним именем в моей коллекции, хорошим отвлечением в лучшем случае. Как же сильно я ошибалась. И вот мне уже тридцать три года, я закаленный боец, герой галактики, влюбленная по уши и...

«Вообще-то, последнее замечание является секретом», — подумала я, притягивая Кайдена для последнего поцелуя, прежде чем мы должны будем появиться на публике. По крайней мере, сохранение этой тайны приносило мне удовольствие. Во всяком случае, пока.

Наверное, я скажу ему сегодня чуть позже, когда подадут напитки, и он спросит, почему я не пью?

************

Свадьба прошла великолепно. Церемония была довольно скромная, но среди гостей я заметила много знакомых лиц и несколько весомых в политике и армии фигур. Я была рада, что потратила деньги на то, чтобы выглядеть презентабельно. На приеме мы с Кайденом совсем мало времени провели друг с другом — слишком со многими надо было пообщаться, слишком многое сделать, и по-настоящему вместе мы были только раз — когда он взял меня за руку и пригласил на танец, словно он был кем-то другим, словно кем-то другим была я. Я не знала, что мне делать, но Кайден обнял меня, улыбнулся, и мы начали двигаться вместе с другими парами, не обращая на них никакого внимания. Я ощущала себя гребаной принцессой.

Сандерс и Андерсон проплыли мимо нас, и она над чем-то весело смеялась, глядя на него; ткань ее длинного, цвета слоновой кости платья кружилась вокруг ее ног по мере того, как молодожены танцевали под музыку играющего вживую квартета. Я несколько раз наступила Кайдену на ногу, но он сделал вид, что ничего не заметил. Я любила его за это. Кто-то фотографировал нас, но мне было все равно. Пусть судачат. Пусть расскажут всем. Мне хотелось целовать его, запустить пальцы в его волосы и испортить аккуратную прическу, над которой он колдовал утром. Показать всем, что он мой. Если бы я пила, то, может быть, так и поступила бы. Наверняка во всем виноваты гормоны.

Мы ушли в самый разгар приема. Я никогда не видела Андерсона таким счастливым, как в тот момент, когда прощалась с ним. Совершенно неожиданно он обнял меня и сказал, что очень мной гордится. Когда я надевала пальто и забиралась в такси, на заднем сиденье которого меня уже ждал Кайден, в моих глазах по-прежнему стояли слезы. Перегородка между водителем и нами была поднята, стекла — затонированы, и впервые с того момента, как покинули номер отеля, мы остались наедине. Огни ночного Ванкувера проносились за окнами, пока мы мчались к отелю. Кайден притянул меня к себе, и я закрыла глаза, наслаждаясь тем, как он поцеловал меня в щеку, в шею; тем, как его руки проникли под пальто и обвили мою талию.

Немного нечетким после выпитого голосом он прошептал, касаясь губами моей кожи, что больше всего на свете любит мой запах. Я улыбнулась и уже хотела пошутить, что, надеюсь, и всю остальную меня он любит тоже, что духи выветрились уже несколько часов назад, что ему бы стоило перестать целовать мою шею, потому что иначе мы не в состоянии будем выйти из такси, но не стала. Вместо этого я дождалась, пока он поднимет голову и посмотрит на меня, ни о чем не подозревая, и сообщила, что беременна.

По моим подсчетам, это произошло три месяца назад, когда я вернулась на Цитадель после шестинедельной поездки по дальним колониям и Омеге, и мы наконец-то опробовали наше джакузи. А потом гостевую спальню. И снова диван. Поначалу я решила, что мое напичканное кибернетикой тело дало сбой вследствие какой-то ужасной болезни. Мысль о том, что что-то просто обязано пойти не так, никогда не покидала меня, а непривычная тошнота, раздражительность и чувствительность только укрепили меня в вере, что пришел мой час, и никакого счастливого конца не предусмотрено. Когда же я наконец отправилась на обследование, медсестра, просматривая мою карточку, обратила внимание на тот факт, что я впервые пропустила инъекцию. Все стало на свои места.

Я и подумать не могла, что в моем теле может зародиться жизнь после всего, через что оно прошло. Конечно же, моим первым позывом было поддаться сжавшему сердце страху, сказать «нет», избавиться от ребенка, забыть о том, что это когда-либо случилось, забыть обо всех новых возможностях, которые открывались передо мной. Но затем я вдруг отчетливо поняла, что не обязана этого делать. Я покинула клинику, села на скамейку в Президиуме и, глядя на подернутую рябью воду в озере, приняла решение. Это станет чем-то вроде акта неповиновения. Будто бы я брошу вызов всем тем, кто всегда утверждал, что я гожусь только на роль убийцы. Я снова стану творцом своей судьбы, и на этот раз это будет мой выбор. Моя жизнь.

Никогда прежде я не позволяла себе даже думать о материнстве, а теперь, как это ни странно, мне на самом деле хотелось этого. Не знаю, почему — я не могла этого объяснить. Может быть, в этом и крылась причина.

До сего момента я сказала только Миранде. Когда я решилась пройти этот путь до конца, то вдруг испугалась, что каким-то образом мое тело предаст меня. Миранда призналась мне, что вмешательство в ее ДНК привело к ее бесплодию — я уже знала это из файлов Серого Посредника — и что она была особенно осторожна, чтобы этого же не случилось со мной, когда «Цербер» восстанавливал мое тело. По ее словам, некоторые были весьма удивлены тем, что она поднимала этот вопрос при разработке программы «Лазарь». Только тогда я поняла, что, пусть меня до сих пор возмущало использование моего тела в качестве эксперимента, Миранда всегда считала меня личностью. Я сообщила ей, что не собираюсь прерывать беременность, и это было первым разом, когда я сказал это вслух. Она тепло улыбнулась мне и пожелала удачи. Чем чаще я произносила эти слова, тем увереннее становилась в своем решении.

Кайден не стал бы просить. Сомневаюсь, что он поднял бы этот вопрос самостоятельно, потому что знал достаточно о моем детстве и семейном опыте, чтобы понимать: с этой темой у меня связан перечень психологических проблем длинною в километр. Но я не собиралась позволить этому остановить меня. Не на этот раз.

Я поверить не могла, что так спокойно рассуждала на эту тему. Но стоило мне сказать об этом тому человеку, который должен был знать, как я вдруг почувствовала укол страха — я понятия не имела, что он обо всем этом думал. Я ни разу даже не рассматривала этот вопрос с его точки зрения... я просто предположила, что только с моей стороны могли бы последовать возражения, и если я сумею преодолеть свои страхи, то все будет нормально. Кайден никогда не говорил о детях или о том, чтобы мы стали одной семьей. Тишина наполнила такси. Я следила за выражением его лица, замечая, как рассеян его взгляд, как нахмурены брови — только благодаря выпитому им алкоголю я имела возможность наблюдать искренние эмоции. Огни ночного города мелькали за окном, напоминая стробоскоп.

Наконец он спросил, уверена ли я? Я ответила утвердительно, и сомнения начали заползать в душу, а желудок скрутило от страха. Затем он уточнил срок, и я назвала его, добавив, что знаю уже около недели. Почему я не сказала ему сразу? Почему не поинтересовалась его мнением чисто гипотетически? Почему была такой идиоткой, что сразу предположила...

Он спросил, как я отношусь к этому — спросил обеспокоенно.

Сейчас я уже не знала, как отношусь. Я постаралась успокоиться и представить этого мужчину с ребенком, который был бы похож на него, ребенком, который вырастет, не зная того ужаса, что пришлось пережить нам. В нас оставалось так много нерастраченной любви. Я представляла себе, как нас станет трое, и молчала, позволив себе только улыбнуться с надеждой.

Кайден тоже ничего не сказал. Он просто запустил пальцы в узел волос у меня на затылке, притянул меня ближе и страстно поцеловал, и мне показалось, что это снова был наш первый поцелуй. Я выгнулась ему навстречу и обвила его руками, словно, если не буду держаться крепко, то упаду. Между поцелуями я чувствовала его улыбку.

Внезапно такси озарил яркий резкий свет — мы приехали. Тяжелее всего было сохранять дистанцию, пока мы не скрылись за дверями лифта в отеле.

Уже в номере я не смогла сдержаться и захихикала, когда Кайден поднял меня на руки, прижимая к себе. Небо было ясным, и огни пролетающих мимо самолетов и челноков без труда проникали через огромное окно и падали на нашу гигантскую кровать. Руки Кайдена скользили под моей одеждой, гладя мое тело так, словно оно было произведением искусства. Его губы вскоре последовали за руками. Мне хотелось смеяться, смеяться, смеяться — такое действие оказали на меня события сегодняшнего дня. Каждый раз, открывая глаза, я чувствовала, что влюблена и счастлива, что мое будущее еще никогда не бывало таким светлым. Я была влюблена.

Протянув руку назад, я положила ее ему на голову, когда он целовал мою шею, прижимаясь ко мне сзади. Одной ладонью он сжимал мою грудь, а другой — проник между моих уже разведенных в стороны ног. С каждым движением его пальцев, его губ, блуждающих по моей шее, мне казалось, что я задыхаюсь от удовольствия. Он что-то тихо шептал мне в ухо, и в его умелых руках я сама себе казалась музыкальным инструментом. Достигнув пика, я откинула голову, и Кайден обнял меня еще крепче.

Мы лежали, запутавшись в дорогих простынях, позволяя телам остыть, и лениво целовались. Пальцы Кайдена гладили мой живот, а его глаза были полны вопросов. Внешне я пока не изменилась, и мышцы моего пресса по-прежнему были сильными и упругими — может быть, поэтому я так спокойно относилась ко всему этому? Мой режим тренировок придется существенно изменить — это уж точно. Чувство его теплой руки на моей коже отгоняло страх, особенно когда он произносил слово «наш», отчего скопление клеток, растущее внутри меня, вдруг стало чем-то реальным. Пока мы вместе, мы способны на все. Буквально на все. Даже на это.

Кайден сказал, что я была права — он и правда не хотел поднимать этот вопрос сам, потому что знал, насколько по-разному мы были взращены. Затем немного смущенно он признался, что, когда я сообщила ему, был готов ко всему: к моему испугу, к долгому и интенсивному обсуждению моего прошлого и будущего, значимости произошедшего. Мы никогда не разговаривали об этом даже как о вероятности, впрочем, мы никогда не разговаривали о том, что ждет нас впереди — наверное, потому что привыкли, что все наши планы обычно летели к черту. Он понятия не имел, как я отнесусь к этому. А когда осознал, что я не просто спокойна, а очень рада этому, то потерял дар речи.

Он сказал, что никогда не думал, что подобное произойдет, и относился к этому с пониманием. Но теперь он чувствовал себя ребенком в канун Нового Года.

Мы проговорили всю ночь напролет, пока первые лучи солнца не заглянули в окно. Мы строили планы и давали обещания, мы решили, что многое придется изменить — нам нужно жить дальше. Наша квартира на Цитадели была хорошим жильем, но не подходила для ребенка. Даже я знала это. Мы обсудили то, чего оба хотели. Мы перебрали все имена, но даже близко не подобрались к единому мнению. Он назвал всех, кому собирался сообщить эту новость, и я ощутила тайное возбуждение, представив, насколько поражены будут извещенные. Нам придется заканчивать с тайными отношениями, подтвердить слухи, которые, несомненно, будут циркулировать после прошлого вечера.

Ожидающая нас впереди дорога будет полна приключений, а в этом мы были мастаками. Мы также научились отдыхать. Мы отлично подходили друг другу.

Мы разлеглись на простынях. Кожа Кайдена была теплая и мягкая, а его улыбка походила на первый глоток земного воздуха. Он был счастлив, выпивши. Я же... я была пьяна своим счастьем.

Отредактировано: Архимедовна.