Post scriptum. Очерк второй. Глава 23

 
Перечень повседневных занятий офицеров Рихтера был крайне скуден. Находясь на Жоабе, они в основном бездельничали, убивая время лишь выполнением повседневных упражнений, необходимых для поддержания физической формы. Однако ближе к середине дня, когда все, чем можно себя занять, сильно надоедало, безделье становилось вовсе невыносимым, и предоставленные сами себе офицеры совмещали приятное с полезным, спасаясь от жары в небольшом леске на территории полигона, где протекала быстрая речушка.
Прохладная вода хорошо помогала от духоты; тень росших у речки деревьев защищала от весеннего солнца, и уставшие от десятикилометрового кросса офицеры с наслаждением сбрасывали с себя броню, растягивались на мягкой травке, или сходу прыгали в прохладную воду, благо заранее сколоченный мосток позволял допрыгнуть даже до середины журчащего потока. Со стороны стрельбища доносились звуки приглушенной пальбы — военные готовили к отправке на Уотсон добровольцев; в лазурном безоблачном небе плавно плыли аэрокары спецтранспорта, соединяющие Новый Иерихон с военным космопортом. Вокруг все было наполнено напряженной суетой, подчиняющейся законам военного времени. Так получилось, что только Рихтер с его взводом выпадали из этого круговорота, уже третий день отдыхая от всяческих дел и наблюдая за суетой Жоабский военных со стороны.
Вообще, начиная с задания на Нарколии, со взводом Рихтера с незавидным постояннством стали случаться странности. После возвращения с Уотсона капитан был практически уверен, что в самое ближайшее время его отправят обратно, поскольку ужасное состояние защищающих планету сил было очевидно. Работы для его взвода там нашлось бы с лихвой, однако, несмотря на катастрофическую нехватку профессионалов разведчиков из самого Центра был получен приказ «отдыхать». И вот капитан сидел под раскидистым деревом, глядя как, поднимая клубы пыли, по недалеко пролегающей тропинке пробегал очередной, снятый с какого-то фрегата десантный экипаж. После недавнего поражения такие команды собирали со всех кораблей сектора, чтобы потом сформировать из них новые эскадрильи с последующей отправкой на Уотсон. Выглядело все это странно, но придумать что-то лучше никто не мог.

Лейтенант Гальтьери вальяжно лежал на травке, сложив руки под головой и закрыв глаза. Он был почти неподвижен, но когда позади послышался характерный шум бегущих людей, он лениво повернул голову и приоткрыл один глаз, сильно при этом щурясь.
— Хм, смотрите, а этот полностью укомплектован, — подметил он, пересчитав всех бойцов, — семь человек, как положено. Видимо они не воевали.
Военные бежали уже не первый километр, что было хорошо видно по движению и осанке. Пробегая мимо офицеров пограничной службы, они все поворачивали головы, глядя как пять человек с наслаждением растягиваются возле речки, вкушая сладкие мгновения отдыха. Рихтер хотел бы сейчас рассмотреть их лица, но синие шлемы не давали такой возможности, делая всех людей какими-то однотипными. Однако капитан представлял, что за выражения прячутся сейчас за этими черными светофильтрами, в которых расплывчато отражается светло-желтый диск местного солнца. Военные никогда не любили бойцов СБА, и те нередко отвечали взаимностью.
— С чего ты взял? — ответил Рихтер лейтенанту. — Может они прошли войну без потерь.
— Это вряд ли, — Гальтьери поморщился от солнца и снова закрыл глаза. — Если кого-нибудь из космопехов применяли в крупных операциях, то без потерь там, как правило, не обходилось.
— Но ведь с нами обошлось. — улыбнулся Рихтер.
— Так ведь мы и не космопехи.
— Так, не начинай, — отмахнулся капитан, — мы из-за тебя один раз уже чуть не подрались с этими воительницами с «Фиджи». Если бы я вовремя не успел, то пришлось бы получать от шефа втык, а потом отвечать за кучу файлов с жалобами.
— Опять ты про этот случай. Я уже говорил, что они сами начали на нас наезжать. К тому же они были в хлам.
— И ты, кстати, тоже был хорош, — улыбаясь, к офицерам подошел Тао. Он с наслаждением вошел в тень, по-турецки усевшись рядом с капитаном. — Вообще, мы пошли туда, потому что Олову по пьянке девчат захотелось. Справедливости ради, если бы они не наехали на нас первыми, то мы бы начали приставать к ним.
Услышав голос сержанта, Гальтьери поднял голову и с недоумевающим видом уставился на Тао.
— Между прочим, когда Олов увидел их лысые головы, то у него не только желание отпало, но он еще и протрезвел сразу.

Лейтенанта Гальтьери можно было назвать сдержанным гендерным шовинистом. В полном физическом и умственном превосходстве своего пола он был уверен абсолютно, а его отношение к представителям некогда прекрасной половины человечества было снисходительно-пренебрежительным. С большинством женщин он сходился спокойно, разговаривал сдержанно и иногда с удовольствием, но при этом в его тональности всегда ощущалась некая снисходительность, что улавливалось собеседницами мгновенно. При виде красивых девушек в броне он буквально зверел, начинал чрезвычайно злиться, хмуриться и мысленно обругивать современную действительность. При этом все непопулярные качества замечательно сочетались в нем с чудовищной похотливостью и искренней гомофобией, которая, пусть и в сдержанной форме, иногда давала о себе знать. Сдерживать эмоции было трудно, но он с этим справлялся, хотя сам прекрасно понимал, что долго изводить себя таким образом нельзя. О карьере в ВКС при подобном мироощущении не могло быть и речи, поэтому, после шести лет службы без повышений и при полном отсутствии перспектив он уже хотел увольняться, как его позвали в погранслужбу СБА. Там девушки работали только радистками и врачами, так что Гальтьери принял предложение с удовольствием, навсегда променяв эффектные жилетки на старомодные кители.
— Не ври, — улыбался Рихтер, — лысой из них была только одна, а всех остальных как будто взяли из модельного агентства. Если ты не заметил, в ВКС в основном берут очень хороших девочек.
— Да, только когда эти очень хорошие девочки начинают разговаривать как бывалые зеки, то становится как-то не по себе. Я не знаю, может быть на вашем богатом жизненном пути, такое встречалось очень часто и вы уже свыклись, но я как-то не привык. Да и Олов тогда вообще онемел, спросите у него сами.

Но старшего лейтенанта Хувинну все эти разговоры совершенно не интересовали. Разбежавшись метров с десяти, он стремительно вбежал на деревянный мосток и, сильно толкнувшись от самого края, неуклюже полетел в прохладную воду. Поднявшаяся волна и брызги смачно накрыли стоявшего по пояс в речке Караджича, привыкавшего к воде и вот-вот готовящегося нырнуть. Вздрогнув от холода, он громко выругался, обрушив на Хувинну целую тираду забавных выражений.
— А что вы там сидите? — не обращая внимания на праведный гнев серба, вынырнув, крикнул старлей сидящим на берегу товарищам. — Жара как в криогенной камере; специально пошли на речку, чтобы освежиться, а вы опять про быб лясы точите. Нет, этих-то чудиков я понимаю, но, командир, ты-то солидный человек, у тебя невеста, все дела; нам-то с парнями все равно, а ты марку должен держать. Все-таки начальство.
Вняв справедливости замечания Хувинны, офицеры не медля повскакивали с мест и побежали по испытанному старлеем пути, напрочь испортив Караджичу процесс спокойного погружения в воду. Разозлившись, он начал энергично поднимать брызги в ответ, не переставая при этом ворчать.
— Да ладно, что ты, — смеясь отплывал от него Хувинна. — Ты же хотел освежиться, я тебе помог.
— Освежил, блин; мне теперь холодно, засранец. Терпеть не могу это свинское отношение, ты же знаешь, что я постепенно в воду захожу.
— Знаю. Но ты так забавно злишься, что я ничего не могу с собой поделать.
Взбесившись, Караджич бросился к Хувинне, намереваясь его проучить. Фин уловил это мгновенно, и, засмеявшись бросился наутек.
— Хрен тебе, — крикнул он, не оборачиваясь, — я плаваю лучше.
И, не жалея сил, они стремглав помчались вниз по течению. Вынырнув из воды, Рихтер крикнул им, чтобы не уплывали далеко, пригрозив неприятными последствиями, однако ни один из старлеев никак не отреагировал, и оба вскоре скрылись из вида за крутым поворотом.
— Вот засранцы, — проворчал капитан, — совсем от лафы страх потеряли. Ну, ничего, вернуться — я им устрою.
— Да ладно, что тут такого, — заступился за товарищей Гальтьери. — Мы же теперь отдыхаем, как тут можно не дурачиться? Начальство четко сформулировало приказ, а мы четко ему следуем.
— Ага, слишком четко. Я вчера ели договорился с тем капитан-лейтенантом из эскадрильи, чтобы он не писал жалобу из-за вашей последней пьянки. Отправил бы ты лучше деньги родственникам, чем пропивать последние гроши.
— Командир ты не прав. Всего один раз было и то от нечего делать.
— Не друг, меру надо знать, — согласился с Рихтером Тао. — Сидели бы лучше тихо и вообще не лезли к воякам.
— Да мы выпили в городе, вернулись до отбоя и вообще одеты были по гражданке.
— А потом куда полезли?
— А потом... а за потом мы извинились. Да и эти красавицы, если их можно так назвать, квасили в расположении и по форме. Скандал случился только потому, что мы подошли к ним первыми, и их начальство имеет выходы наверх.
— Ой, ладно, все, — поморщился Рихтер. — Хорошо, что с вояками удалось договориться, а то Серега бы еще от бати огреб. Он, наверно, как раз сейчас с ним встречается.
— Кстати странно, что он прилетел сюда сейчас, — подметил Тао. — Фишер, вроде, свое место не потерял, все его замы на месте, значит у Михайловича здесь дела отдельные от командования сектора. Скоро здесь что-то будет.
— Официально он приехал с проверкой от генерального штаба. В свете последних событий, в Жоабском секторе есть что проверять.
— Проверять? — чуть ли не вскликнул Гальтьери — Да после Трезубца, Горизонта и Уотсона не проверки устраивать надо, а чистку кадров. За три планеты с периодичностью в несколько недель можно не только должностей лишать, но и под суд отдавать. Из-за этих рейдов людей погибло больше, чем за Мендуар и Элизиум вместе взятые.
— Ну ладно, не перегибай палку. В рейдах виноваты не люди, а система, которая никогда не могла защищать от пиратов. Раньше Шепард подчищал за вояками, а теперь это делать некому.

Солнце величественно висело в зените, возвещая о начале самого тяжелого времени суток. От речки тянуло свежестью и прохладой, а нависающие над водой деревья дарили приятный тенек, защищая от палящих лучей. Вокруг было безлюдно и спокойно; если бы не доносившаяся со стрельбища пальба, можно было бы подумать, что вокруг нет ничего, а это обычная речка среди густых лесов средней полосы.
И как бы вопреки царящему спокойствию в небе прозвучал шум пролетающего аэрокара. Маленькая служебная машина, плавно проскользив над деревьями, приземлилась в десятке метров от места, где расположились офицеры. Озадаченно проводив аэрокар взглядом, Рихтер, Тао и Гальтьери поспешили выйти из воды, готовясь встретить незваных гостей. Догадаться, что прилетели по их души, было не сложно, а вышедший из аэрокара майор в форме офицера СБА только подтвердил эти предположения.
— Здравия желаю, господа, — замученным голосом обратился он, подойдя к офицерам. — Купаетесь? Это хорошо, я бы сейчас тоже не отказался освежиться, если бы не служба. Капитан, вам придется на время прервать водные процедуры, вас вызывают в отдел. Мне приказано вас доставить.
— Добро, — кивнул Рихтер, — только я сейчас одет не по форме. Мне надо залететь в казарму, чтобы переодеться.
Майору заминки не нравились, но в этой ситуации он должен был пойти навстречу Рихтеру.
— Ладно, мы вас доставим, — согласился он. — Одевайтесь, я буду ждать вас в аэрокаре.
И попрощавшись с остальными, он поспешил вернуться в прохладный салон. Застигнутый его визитом врасплох, Рихтер быстро обтерся нательным бельем и начал спешно надевать боевую броню.
— Ну все, — протянул Гальтьери, — похоже, отдых закончился. Сейчас точно отправят по какой-нибудь наводке.
— Не обязательно, — ответил капитан, пристегивая к поясу шлем, — может быть, наконец-то прислали замену Томпсону или дали кому-нибудь отпуск.
— Отпуск? Сейчас? Очень смешно.
— Тебе смешно, а я уже третий год пашу как лошадь. Хотя, конечно, сейчас никого не отпустят.
— Ладно, командир, узнай там о талонах на питание, — напомнил хозяйственный Тао, — а то те, что нам дали два дня назад, уже заканчиваются.
— Узнаю.
И, поправив амуницию, капитан спешно направился к аэрокару.


***

Не сложно догадаться, что после провальной попытки деблокировать Уотсон, на Жоабе воцарился полный аврал. Успешно отрезав от ретранслятора эскадру адмирала Фишера, Дилсон почти полностью обескровил ВКС, оставив сектор без командира и, практически, без военных кораблей. Осознание столь масштабной неудачи, коей было поражение боевых кораблей от пиратов, вконец подорвали веру людей в способность системы адекватно реагировать на имеющиеся угрозы, породив предпосылки для паники и даже для волнений. Дабы удержать ситуацию под контролем, властям пришлось действовать со всей жесткостью, потому прокатившиеся по колониям беспорядки были подавлены с нетипичной для Альянса решительностью. Гражданскому населению напомнили, что во время военного положения любые протесты будут приравнены к преступлению против государства и караются соответствующим образом. Все ответственные чины поспешили выступить с успокаивающими речами, а президент во время экстренного обращения к населению открыто признал, что ВКС загнаны в тупик. Выбраться из запутанного лабиринта не было никакой возможности, потому настало время собрать в кулак последние силы и пробиваться к выходу сквозь толстые стены. Кройс уверил граждан, что силы для подобного испытания у властей есть.

Однако слова требовалось подтверждать делом; ВКС срочно нужны были успехи, а значит, в кратчайшие сроки требовалось деблокировать Уотсон. Первые бои и донесения разведки позволили заключить, что в подчинении Дилсона находилось не менее пятнадцати тысяч органиков, против которых, после разгрома военных, пограничников и полицейских, командование ДГО могло выставить только плохо вооруженных ополченцев. За неделю пираты полностью очистили от людей пригороды и взяли в плотное кольцо Нью-Лидс, отрезав восемьсот тысяч человек от остальной Галактики. Третьего марта, после неудачных переговоров, центр колонии стали бомбить с орбиты; счет убитых пошел на тысячи, потому ВКС требовалось срочно принимать ответные меры, дабы избежать катастрофы, превышающей по своему масштабу трагедию Трезубца. Но сил для второй попытки деблокировать планету не было, а пока командование сектора судорожно собирало все корабли в кулак, можно было только пробивать коридоры для снабжения обороняющихся. Для этой цели сектору отдали практически весь резерв, а на сам Жоаб стали стягивать всех, кто был способен воевать на суше. Командование твердо решило выдавить из сектора все возможное; спешно в центр сектора со всего человеческого космоса стали свозить оружие, броню, электронику и медикаменты. По всей планете открывались мобилизационные пункты, куда с охотой шли добровольцы; желающих мстить за Трезубец, Горизонт, Уотсон и просто за погибших во время налетов матросов торговых кораблей, оказалось на удивление много, а поскольку ополченцев хорошо кормили, на Жоаб прилетало немало людей, которым приходилось воевать во время вторжения. Рихтер на себе чувствовал напряжение, пронизывающее ряды ВКС. Если в начале декабря, когда он только заселился в недостроенную флотскую казарму, в расположении были только два недоукомплектованных десантных экипажа, то за последнюю неделю число космопехов возросло на порядок, а постоянная суета и неразбериха с должностями говорили о том, что команды по три-семь человек пытаются спаять во что-то большое.

Рихтеру с его офицерами было странно наблюдать за таким мощным круговоротом, оставаясь при этом в стороне. За последнюю неделю местный разведотдел пограничной службы три раза подряд отправлял на Уотсон одну и ту же группу, хотя Рихтер с его взводом всегда был под рукой, готовый к вылету. Все это в совокупности давало основания предполагать, что касательно капитана у местного отдела есть особые указания и сейчас он едет к начальству, чтобы все окончательно прояснить.

Аэрокар приземлился в центральной части Нового Иерихона, рядом с неприметным пятиэтажным зданием, построенным в самом начале освоения планеты. Изначально оно должно было служить временным жилищем для инженеров, после выселения которых его предполагалось снести. Прошло двадцать шесть лет, но дом не только стоял, но и впустил в себя сотрудников Службы Безопасности. Успевший одеться по форме Рихтер в сопровождении майора торопливо прошел через охрану и поднялся на третий этаж, где находился аппарат управления пограничной службой. Его непосредственный начальник сидел в небольшом, скромно обставленном кабинете с настежь распахнутым окном. Кондиционер там, похоже, совсем не работал, потому духота чувствовалась особенно остро; пытаясь хоть как-то облегчить тяжелые условия работы, полковник на полную мощность включил небольшой вентилятор и снял пиджак, до неприличия ослабив галстук и расстегнув три пуговицы белой рубашки. Он тяжело дышал, постоянно попивал воду из цилиндрического инопланетного стакана и каждую минуту вытирал пот с красного от перенапряжения лица. Услышав, как кто-то вошел, он, не отрываясь от КПК, кивнул на стоящий напротив стул, продолжив суетливо водить по экрану жирными от пота пальцами. Так прошло еще с минуту, пока полковник не закончил все дела, отложил КПК в сторону и махом выпил все содержимое стакана.

— Приказ на тебя пришел, — он вновь наполнил стакан водой из такого же цилиндрического графина, после чего вытер лоб белой салфеткой, — из Центра, с самого верха. Радуйся Витя, твою работу оценили.
— Ну, я очень рад, что высокое начальство меня замечает, — недовольно передразнил Рихтер, — только все-таки хочется поподробнее узнать о содержании приказа. Я связываю с ним огромные надежды.
— Витя, только не хами, а? — поморщился полковник. — Обычное содержание, ничего нового в нем нет. По линии Москвы награда нашла своего героя — за Новый Свет тебя награждают «Георгием». А по линии Альянса тебя переводят.
— Как переводят? — нахмурился капитан, — Мне же должны были отпуск дать.
— С чего ты взял?
— С того, что я уже три раза писал заявление. У меня два года отпуска не было; я даже ведомство за это время поменял, не говоря уже о местах службы. Я что, не заслужил отдыха? Да у меня за время службы в вашем отделе больше спецзаданий, чем у всех остальных; на меня весь отдел молится.
— Вот потому и дают отпуск, что молятся. У отдела после войны почти не осталось толковых офицеров, а такие, как ты — вообще штучный товар. Неужели ты думал, что тебя отпустят в такое время?
— Да что вы мне про время рассказываете? — Рихтер немного приподнялся с места, и начал говорить почти криком. — Знаю я эту песню, мне ее каждый раз пели, в независимости от внешней ситуации. Постоянно у вас какая-то напасть: то геты в Траверсе появляются, то пираты житья коммерсантам не дают, то какие-то коллекционеры людей заживо варят, то Жнецы, то всякие рейдеры. А у меня невеста дома нетронутая; родной дом по камешкам разобрали, а я даже узнать не могу, что с родителями. Нет, я все понимаю, людей мало, в Альянсе сейчас по большому счету некому работать, но совесть-то иметь тоже надо. Ваши генералы еще год назад обещали мне дать два месяца, а вместо этого сделали чуть ли не рабом. Что мне сказал зам начальника управления по оперативной работе, когда меня вместо отдыха перевели в погранотдел? «Витя, помоги местным поставить отдел на рабочие рельсы, заткни дыру, пока они ищут людей, а потом получишь премию и не два, а три месяца». И что? Получается грош цена слову генерала, да?
— Так, Витя, успокойся! Ты с ума сошел?! Ты соображаешь, что сейчас говоришь?!

С тяжелым видом Рихтер сел не место и, начав раздраженно постукивать ладонью по коленке, уставился в пол. Вынужденный повысить голос полковник сильно сморщился, отвел взгляд в сторону и тяжелым движением приложил руку к затылку.
— Ты думаешь, я эти приказы отдаю, — продолжил он болезненным голосом, — думаешь, я счастлив от того, что теперь сообщаю тебе такие новости?
— Да, конечно, вам тоже неприятно.
— Так что ты мне тогда истерики закатываешь? Между прочим, распоряжение пришло с самого верха, там стоит подпись генерала Циммера, а это значит, что тебя переводят в первый отдел. Генерал Иволгин, который обещал тебе три месяца отпуска, здесь уже не властен — это уровень ЦО, а не местного управления. Людей сейчас нет, понимаешь, работать некому; у нас в конторе и так с кадрами было туго, а после войны вообще почти никого не осталось, поэтому начальству и приходиться бросать лучших спецов с места на место. Туда, где больше всего прижимает. А невеста и родители у всех есть.
— Зашибись.
— Да, зашибись. Витя, у меня сейчас жутко болит голова, не делай мне нервы. Я, между прочим, тоже четыре раза подавал прошение о переводе по состоянию здоровья, но их всегда отклоняли. У меня есть справка, что работать при Жоабском давлении мне нельзя, я либо загнусь, либо стану инвалидом, но каждый раз после того, как я отправлял бумагу, мне звонил мой непосредственный начальник из Москвы и очень убедительно просил остаться, чтобы что сделать? Я думаю, ты угадал: наладить работу отдела, подобрать людей, поставить все на рабочие рельсы и подготовить место для приемника, чтобы он сразу включился в работу, во избежание проволочек. Витя, сейчас просто такое время; надо все перетерпеть.
— И так уже два года мотаюсь, куда еще терпеть-то?
— Куда надо, Витя, куда надо. Всегда кажется, что проще вообще ничего не делать, а отдаться воле обстоятельств и смотреть, куда тебя занесет. К сожалению, не все так очевидно, да и не по-нашему вести все эти разговоры; так что лучше сейчас поднапрячься и сделать все правильно, чтобы потом не смотреть, как появившиеся из ниоткуда чудики с маниакальной жадностью растаскивают по частям планеты, которые мы сейчас защищаем. Я думаю, ты и сам все это прекрасно понимаешь, так что нечего мне сейчас пред тобой распинаться.
— Да, конечно, я все понимаю, — поморщился Рихтер, — но и вы меня поймите: я два года мотаюсь по Траверсу без нормального отдыха, и каждый раз, когда я прошу об отпуске, случается какая-то ерунда. Сначала нападают геты, потом колонисты залезают в системы Термина, потом коллекционеры, потом Бахак и обострение отношений с батарианцами, потом война и теперь вот это. И каждый раз мне говорили такие же точно слова, причем ни в ВКС, ни здесь ничего нового не придумывают.
— Ну ничего, зато в конторе тебе сразу выбили капитана, хотя твоему штабному лейтенанту соответствовало звание старлея. Грудь у тебя к тридцати годам уже как иконостас, половина наградных листов мне приходит на твоих бойцов, да и после нового места, скажу по секрету, майор тебе гарантирован. Согласись, стать майором в тридцать лет это очень хорошо, я знаю карьеристов, которые бы отдали все что у них есть ради того, чтобы оказаться на твоем месте.
Рихтер только улыбнулся и саркастично покачал головой.
— Мне этими наградами теперь хоть на рынке торговать — все равно зарплату не платят.
— А зачем тебе зарплата, если ты все равно живешь за счет казны?
— Что? Нет, господин полковник, ну это уже совсем не в какие ворота. Я бы домой деньги отправлял.
— Ладно, ладно, я шучу. Если кое-какая информация оправдается, то в марте будет зарплата, правда только за месяц. Я надеюсь, ты понимаешь, что о погашении задолженности не может быть и речи.
— Да понимаю я.
— Ну вот и хорошо. Ладно, Витя, раз ты успокоился, давай, наконец, говорить о делах. Сначала о главном: тебя и твоих бойцов переводят на Тучанку, в Урднот; подробностей всех я не знаю, у меня только сухое распоряжение, но уже завтра вы все должны вылететь в ДМЗ.

Рихтер был офицером опытным и за время службы побывал во многих неприглядных местах Галактики, но эта новость заставила его крепко задуматься. Он был настолько удивлен, что в момент забыл о своем раздражении и впервые повернулся к полковнику, посмотрев на него широко раскрытыми глазами.
— Как на Тучанку? — с полным не понимаем, бросил он. — Сейчас, когда у нас Уотсон в огне, меня отправляют к кроганам? Зачем?
— Витя, я не буду лукавить и сочинять; я не знаю. Говорю же, у меня сухой приказ, а все комментарии вам даст специальный человек из Центра. Он встретит вас на месте.
— Ничего не понимаю... Это получается, что мы полетим на Тучанку недоукомплектованными? Я напомню, что у меня во взводе вместо положенных семи человек шесть.
— Вот, — вспомнив о чем-то важном, ткнул пальцем вверх полковник, — это вторая тема. Как раз сегодня пришли документы на нового бойца; я его личное дело еще не читал, но по рекомендациям знаю, что он дошел до уровня N6 по программе суперменов; раньше служил в «Дельте» и имеет награды за спецоперации. Воевал на «Шанхае», участвовал в операции по эвакуации колонистов с Фероса и в боях в Лондоне, за что был представлен к награде и званию лейтенанта.

Рихтер взял в руки протянутый ему компьютер, где был открыт файл с анкетой бойца. Бегло пробегаясь по сухим биографическим данным, он то и дело улыбался и саркастически ухмылялся.
— Чарльз Соммер, — прочитал он вслух. — Таких, как правило, посылают на зачистку мирных поселений. А зачем он пошел к нам, если N6?
— Вот у него и спросишь. Он сейчас вообще на Земле и прибудет в расположение сразу на Тучанку.
— А я не вижу у него образования. Он что, кроме курсов N7 нигде не учился?
— Витя, не передергивай. У конторы сейчас нет ни времени, ни средств, чтобы переучивать каждого, кто хочет сменить мундир военного. Тебе еще подобрали самого лучшего кандидата.
— Ну и что я с этим суперменом буду делать? А если понадобится внедрить его в какую-нибудь банду или корпорацию? Он сможет отработать легенду, если появиться такая необходимость? Без психологического тренинга он сможет стать своим в любой ситуации, и при любых обстоятельствах не вызывать подозрений? Господин полковник, мне дуболомы не нужны.
— Витя, — полковник снова уставился на капитана своим болезненным взглядом, — всего этого на Тучанке делать не надо. Используй его так, чтобы он много не думал, и попробуй довести его до кондиции по ходу дела.
— А, так я его еще и учить должен.
— Отстань, — махнул рукой полковник, — он и так многое умеет. Кстати, твой сержант тоже перевелся из ВКС, но ничего, справляется.
— Мы все из ВКС, а у Тао за спиной служба в домашних войсках, где его подготовили как академика, и еще пятнадцать лет в Альянсе, но он все равно сдавал экзамены на общих основаниях, когда переходил к нам. Год назад с этим было строго... Ладно, — от безысходности вздохнул капитан, — я поговорю с этим лейтенантом, попытаюсь понять, что за человек и приму решение. Надеюсь, он не тот, о ком я думаю, а то лучше пустое место.
— Вот и правильно, — одобрил полковник. — Ты главное особо его не прессуй, а то он у нас меньше месяца, ничего еще толком не понимает, так что лучше его пока не напрягать.
— Не буду. Кстати, господин полковник, раз уж вы заговорили о Тао, я хотел бы знать, как идет дело с моим запросом.
Полковник заметно нахмурился, взял отброшенный КПК, открыл нужный файл, и вручил аппарат Рихтеру.
— Вот ответ на твой запрос — отказ. Политика конторы в этом вопросе остается неизменной: пока сержант Фень не пройдет пятимесячные курсы, офицерское звание ему присвоено не будет.
— Мда, — не став даже рассматривать ответ, капитан разочаровано отложил КПК в сторону. — Значит дать офицерское звание чудику, прошедшему программу, которую даже женщины осиливают, они могут, а заслуженному человеку с пятнадцатигодовым опытом нет.
— А я тебе сразу говорил, что запрос не удовлетворят. Они не станут просто так платить офицерскую зарплату, если можно этого не делать. Я тебе сразу говорил: уговори его на месяц вернуться за парту, это ведь чистая формальность. Ему и так все оформят в самом лучшем виде.
— Да я ему это уже предлагал, но он упрямится. Хочет, чтобы дали так.
— Тогда пусть терпит дальше, я ему помочь уже не смогу. Эх, Витя, у тебя такие ребята золотые, мне даже обидно тебя отпускать. Особенно сейчас, когда здесь остается только одна группа... Ну ладно, мы люди подневольные, на все воля начальства. Ладно, иди служи.

Недовольный и подавленный новостями капитан тяжело поднялся с места, в последний раз пожал руку полковнику и навсегда покинул душный кабинет. Теперь у него появилось много хлопот, но возвращаться в казарму почему-то совершенно не хотелось. Поправив мундир, он с тяжелым видом побрел по поросшей кленами аллее в сторону одного знакомого кафе рядом со штабом сектора, где часто обедали военные и сотрудники погранотдела. Ему нужен был хотя бы час спокойного состояния, чтобы упорядочить мысли и настроиться на новое место работы. Несмотря на некую склонность к ворчанию, он, в общем-то, действительно был человеком понимающим, а умение терпеть было привито ему с рождения.

Среди двух десятков столиков под открытым небом он сразу заметил один, где обедал молодой лейтенант Службы Безопасности. Офицер с аппетитом ел какой-то инопланетный суп из странной кубической тарелки с непонятными футуристическими узорами; по жадности, к которой он опускал объемные ложки себе в рот, можно было подумать, что не ел он несколько дней. Лейтенант был настолько увлечен процессом, что даже не заметил, как Рихтер подошел к столику.
— Здоров, Михалыч, — капитан бесцеремонно сел за столик, вальяжно раскинувшись на мягком кресле. — Вот значит, что ты делаешь, когда по тихому смываешься в город; зажимаешь, значит, богатство от боевых товарищей. А еще сын адмирала.
Лейтенант пограничной службы Сергей Михаилович лениво поднял глаза на капитана, всем видом показывая, что ему сейчас не до юмора. Тяжело вздохнув, он продолжил трапезу, явно не желая мериться с командиром способностью попаясничать.
— Вот я так и знал, что пока буду нормально есть, меня кто-нибудь из своих увидит и обязательно обстебет, — начал ворчать он, стремясь уже как можно скорее закончить с супом. — Ты в отделе был?
— Ну да, — ответил Рихтер. — У меня сегодня день сюрпризов, каждая новая новость хлеще предыдущей; если сейчас я вернусь в расположение и увижу, как наши ловеласы бегают от барышень из космопехоты, то даже не моргну глазом.
— Даже так? — немного озадачился лейтенант. — Что, у шефа все так плохо?

Тут к столику подошла красивая официантка в изящном белом фартучке и в туфлях на высоких каблуках. По ее улыбке можно было подумать, что на душной улице вовсе не жарко, в одном скачке от Жоаба не идет кровопролитное сражение, в котором каждый день гибнут сотни людей, а высокие цены на еду в кафе вызваны не катастрофическим отсутствием продуктов питания, а прогнозируемой инфляцией или какими-нибудь другими привычными причинами.
— Я могу уносить тарелку? — жизнерадостно спросила она, когда Сергей закончил с супом.
— Да, конечно.
— Тогда, можно нести второе?
— Второое? — игриво протянул Рихтер. — Ну мы сегодня гуляем. Скажите девушка, — капитан хулигански посмотрел на официантку, что есть силы натянул себе на лицо такую же жизнерадостную улыбку и заговорил веселым саркастическим голосом, — а сколько стоит у вас одна порция этого чудо-блюда.
— Восемьдесят кредитов.
— От, как классно! От, Серега молодец! А сколько стоит таинственное второе?
— Шестьдесят три кредита, — не меняя выражение лица, ответила девушка. — Еще господин лейтенант заказал капучино за пятнадцать кредитов и пирожное за двадцать два.
— От, как хорошо, когда богатый. Ну, Серега, ты даешь; я сдам тебя Гальтьери, и он съест твой мозг.
— Ой, ну хватит стебаться, — раздраженно махнул рукой на командира Сергей, — мне, между прочим, обидно.
— Так мне нести второе, или нет? — не поняла официанта.
— Нет, девушка, несите счет. Мне хватит супа.
Официантка пожала плечами, собрала со стола грязную посуду и со своим счастливым видом отправилась в помещение. Сергей смотрел девушке вслед, пока она не скрылась в кафе, после чего, довольный, повернулся к командиру, казалось, совсем забыв о своем конфузе.
— А ты почему ничего себе не заказал? — спросил он, засияв от только что полученного эстетического наслаждения.
— А я решил потерпеть, — ответил Рихтер. — Сейчас мы вернемся в расположение, соберем ребят и ты проставишься.
— За что?!
— За то, что первым из нас всех увидел родное лицо. К тому же мы завтра улетаем.
— Улетаем? — обрадовался Сергей. — Это полковник сказал?
— Да, хватит с нас Жоаба.
— Ну, слава богу, — выдохнул лейтенант, — а то моя голова уже порядком устала от местной гравитации.
— А что ты радуешься? Ты хоть знаешь, куда нас переводят?
Сергей озадачился. Взяв фуражку в руки и плотно натянув ее на голову, он пристально посмотрел на командира.
— Ну, я так понимаю, на Уотсон, — предположил он, — сейчас все туда летят.
— Молодец, лейтенант, пять тебе за сообразительность и ноль за догадливость. Мы не летим на Уотсон.
— Как не летим? А куда?
— А ты угадай с десяти тысяч раз. Просто начинай перечислять все известные планеты.
— Ну, хорош паясничать, я серьезно спрашиваю.
— Эх, Серега, — вздохнул Рихтер, — нет в тебе соревновательного духа. Мы летим на Тучанку.

Лицо Рихтера было убийственно серьезным. Пристально глядевший на него лейтенант сначала ухмыльнулся, а потом в момент стал серьезным, отвернулся, откинулся на спинку стула, вновь посмотрел на капитана, улыбнулся. Полминуты он сверлил командира ехидным взглядом, но заметив, что Рихтер никак на это не реагирует, как-то помрачнел.
— Ты что, серьезно? — все еще не верил он. — Да они там что, охренели?
— Да.
Сергей ухмыльнулся.
— Ну ни фига себе, приплыли. А зачем?
Я не знаю, — покачал головой Рихтер, — шеф сказал, что на месте нас встретит инструктор, который все объяснит. Но, Михалыч, это очень высокий уровень; мне сказали, что приказ пришел по линии первого ЦО.
— Ага, сбылась мечта идиота. Всегда хотел поучаствовать в чем-то масштабном.
— Зато, будет, что вспомнить. Хотя, признаюсь, идея работать с кроганами меня не очень радует.
— Ну ладно, черт с ним. А что мы там вообще делать будем? Есть какие-нибудь идеи?
Рихтер сильно поморщился.
— Я же сказал: не знаю, — раздраженно ответил он, — могу только гадать. Ну... судя по новостям, кроганские кланы сейчас нащупали путь к объединению. Для наших и турианцев это хорошо, так что, вероятно, мы будем стараться выявлять силы, которые препятствуют торжеству власти Урднот.
— Как-то расплывчато, — смутился Сергей.
— Ну а как тебе еще надо? Давай рассуждать... Со времен рахнийских войн на Тучанке всегда было две партии, от соотношения сил которых всегда зависела политика любого правителя. Самые яркие сторонники радикализма — Урднот Рив и Нервот Зорг. Второй — это вождь одного из самых больших кланов на Тучанке. Скорее всего, мы будем работать против них, потому что любая дестабилизация положения может сильно навредить авторитету Палавена и Земли.
— Так ты хочешь сказать, что мы будем давить на Тучанке политических противников Рекса?
— Я ничего не хочу сказать, — отрезал Рихтер. — Я вижу одно: если сторонники изоляционного пути развития кроганов придут к власти на Тучанке, кое у кого развяжутся руки для любых действий в пространстве Цитадели, а это очень не хорошо. Я думаю, понятно, почему в деле участвует первый ЦО. Скорее всего, когда мы прибудем не место, там будет еще очень много разных людей.

Сергей и так был огорошен, а после таких пояснений и вовсе помрачнел. Ему в свои двадцать пять лет совсем не хотелось лететь на Тучанку, и хоть он постоянно готовил себя к необходимости нести службу в не самых приятных местах, эта новость стала полной неожиданностью. Но такова была специфика его профессии; к ней еще предстояло привыкнуть.
— Мда-а, — задумчиво протянул лейтенант, — не было печали... И как мы там будем работать вшестером?
— Всемером, — поправил Рихтер, — нам туда пришлют новенького. Из космопехоты.
— Ну хоть какая-то хорошая новость. Кто такой, чем раньше занимался?
— Ой, не спрашивай, — отмахнулся капитан, — я сам пока не знаю. Если судить по анкете, то круче него только Шепард, но ты знаешь этих космопехов. На вид каждый из них само воплощение слова «крутость», а на деле они иногда гроша ломаного не стоят. Слушай, я не хочу об этом... Скажи лучше, что отец говорит. Как дома дела?
— Никак, — отвел взгляд в сторону лейтенант, — все плохо. Зима была холодной, еды, как везде, не хватает, людей померло чуть ли не столько же, сколько от боев.
— Ну, это все общие слова, а как в деталях?
— Да не знает он ничего в деталях, он вообще все это время в Тегеране просидел; домой прилетал, только чтобы мать с сестрой с развалин забрать. Это было в начале декабря, когда нас только на Жоаб перевели. Он сказал мне, что тогда представил, какой была Москва после сожжения французами; там не осталось ни одного высотного здания, из всего Кремля уцелел один только Успенский собор, а Красную площадь неделю чистили от трупов людей и хасков.
— Жуть, — Рихтер нахмурился и уставился в пол. — А про Нижний ничего не известно?
— Какой Нижний, я же говорю, что он был только в Москве и то один раз. А твои, что? Не отвечают?
— Нет, не ответили. Я и звонил, и писал и официальный запрос два раза отправлял — все глухо... Отпуск мне, как я и думал, не дали, так что буду писать. Я, конечно, ради приличия побузил на шефа, но это было так... чтобы самому успокоиться. Писать не сложно; сложно ждать.

Миновавшее зенит солнце вяло ползло на запад, продолжая безжалостно поливать Новый Иерихон выматывающими все силы лучами. Запропастившаяся куда-то официантка, звонко цокая каблуками по паркетному покрытию, вернулась к столику, положив перед Сергеем ценник, на котором отображалась кругленькая сумма. С недовольным видом лейтенант быстро пробежался пальцами по своему уни-инструменту, после чего оба офицера встали и направились в сторону штаба сектора, где можно было поймать машину до военгородка. У самых ворот огороженной высоким забором территории, у красивого КПП с грозными табличками и эффектными девизами, они наткнулись на Гальтьери и Караджича, которые, одетые по гражданке, возвращались откуда-то из города.
— О, командир, — обрадовался появлению Рихтера старлей, — хорошо, что ты вернулся, а то мы с Вито как раз сейчас вспоминали, что талоны кончились. Ты взял новые?
Рихтер сконфузился.
— Черт, а я о них совсем забыл, — с досадой поморщился он. — Навалилось, блин, информации.
— Ну как же так? — начал сокрушаться Караджич. — Что нам теперь, снова в отдел ехать? Не будем же мы голодные теперь ходить.
— А ты пойди у своих знакомых космопехов попроси, — съехидничал Сергей.
Караджич тяжело посмотрел на лейтенанта, передав тем самым все, что он думает о его юморе. Однако Сергей уже знал, чем разряжать ситуацию, так что лишь широко улыбнулся, хлопнув товарища по плечу.
— Пошли собирать всех наших, — весело сказал он, — сейчас пойдем в буфет и наедимся за все эти четыре месяца.
— Ого! — изумился Гальтьери. — А откуда такое богатство?
— Видишь ли, мой испанский тезка, — Рихтер взял уроженца солнечных Пиренеев за руку и повел в сторону КПП, — во-первых, лейтенант Михаилович теперь богат и как хороший товарищ готов избавить от голода своих братьев по оружию. А во-вторых, нам нужно достойно проститься с Жоабом. Мы летим на Тучанку.

Отредактировано: Архимедовна.