Мы теперь в Discord
Это должно было стать простой рутинной операцией. Найдя тело Кахоку, мы направились по указанным им координатам на крохотную планету Неферон, где располагалась база экстремистской группировки под названием «Цербер», и, используя системы маскировки «Нормандии», с легкостью высадились достаточно близко от цели, чтобы проникнуть внутрь, не вызвав тревоги.
Как выяснилось, это была не главная база, однако на ней имелась нужная нам информация, так что мы все же приняли решение брать ее. Пробиться к лаборатории в самом сердце здания оказалось не так сложно, как мы ожидали, но стоило Шепард подойти к главной консоли, как в каждом помещении комплекса включилась сирена. Мы скопировали все, что успели, прежде чем сработал механизм самоуничтожения, и собрались выбираться обратно, предвидя, что выход нам попытаются преградить несколько боевиков. Вряд ли их могло остаться больше.
Если бы только все оказалось так легко.
Их было так много, и они продолжали прибывать, выбегая из каждой двери, спускаясь откуда-то сверху по веревкам, и каждый из них, едва завидев нас, открывал огонь. Мы не были готовы к подобному сопротивлению и практически в первые же секунды заняли оборонительную позицию. Я слышал, как, вызвав «Нормандию», Шепард приказывала им уничтожить всех возможных противников, поджидающих нас снаружи, и готовить немедленную эвакуацию.
Из едва слышного за скрежетом статики ответа мы узнали, что неподалеку под землей располагалась еще одна база, которую на корабле заметили, лишь когда в поверхности планеты разверзлась дыра, и оттуда появилось зенитное орудие, принявшееся стрелять в небо. Сканеры «Нормандии» засекли перемещение отрядов неприятеля по подземным переходам с одной базы на другую. Информация, полученная от Кахоку, этого не отражала. Должно быть, «Цербер» знал о нашем появлении. Нам нужно было добраться до «Мако» и, отдалившись на безопасное расстояние, дождаться «Нормандии».
Поначалу все шло не так плохо. Щиты едва держали, но Эшли с успехом отвлекала внимание большей части солдат противника, в то время как Шепард наносила точные удары, пробивая брешь в рядах неприятеля, и худо-бедно мы продвигались к выходу.
Что произошло дальше, не знаю — я был занят удерживанием в стазисном поле двух снайперов, пока к ним пробиралась Эшли. Парой выстрелов — в голову и шею — Шепард убрала со своей дороги двух церберовцев и, перескочив через гору ящиков, служивших ей укрытием, бросилась вперед, а затем буквально из ниоткуда появившийся боевой робот выпустил в нее ракету.
Шепард отреагировала мгновенно — снаряд пролетел всего в паре дюймов от нее, когда она, оттолкнувшись от пола рукой, метнулась к скоплению ящиков, только что зачищенному ею от солдат противника, и спряталась за ним.
Я услышал, как она начала что-то кричать и попыталась уйти в сторону, а долю секунды спустя раздался взрыв. Меня сбило с ног, но я попытался протянуть руку, чтобы окружить ее барьером. Наверное, под ящиками скрывалась какая-то газовая труба или емкость, и, опершись на нее в прыжке, Шепард, вероятно, сместила ее. Все это мало волновало меня тогда — не успел еще дым рассеяться, как я уже бежал к тому месту, где она упала. Выбросив руку вперед, ограждая Джену защитным полем, я заметил, что жизненные показатели, передаваемые компьютером ее брони на экран моего инструметрона, представляли собой прямую линию.
Эшли что-то кричала в устройство связи, но я разобрал только «Шепард», «эвакуация» и «немедленно, твою мать», порадовавшись, что ей хватило здравого смысла вызвать помощь. Джена ничком лежала на полу, а приблизившийся к ней робот уже занес руку, чтобы закончить начатое, и я среагировал, не задумываясь. С криком я что есть силы нанес биотический удар в главное орудие машины, отбросив ее назад. Затем, сам себе поражаясь, поднял в воздух робота с оторванной конечностью и швырнул его в выступающую площадку второго этажа.
К тому моменту, как он рухнул вниз грудой смятого искрящегося металла, огни его главного оптического сенсора уже не горели. Я создал новый барьер, достаточно большой, чтобы окружить меня и Шепард, в то время как Эшли нашла себе укрытие неподалеку, готовая убивать каждого, кто рискнет к нам приблизиться. С ужасом я услышал, как в соседнем помещении пробуждается еще один робот.
На экране моего инструметрона по-прежнему тянулись бесконечные прямые линии. Чувствуя подступающий к горлу ком, я посмотрел вниз, ощущая, как в результате моего рассеянного внимания барьер пошатнулся под вражеским огнем.
Шепард пострадала от шрапнели — обломков чего-то, находящегося в ящиках. Осколок какого-то стекла торчал из ее шлема там, где она оставила открытым визор, а кусок искореженного металла вспорол ее броню и застрял в правом плече, повредив большинство датчиков, в том числе и встроенную систему жизнеобеспечения. Это означало две вещи: первое — она могла быть все еще жива, и из строя вышли лишь датчики, и второе — без работающей системы жизнеобеспечения она протянет недолго.
Меньше чем за минуту неприятель зашел с флангов. Я оказался у них как на ладони, и удерживаемый мною барьер с трудом защищал от летящих со всех сторон пуль. Путь наружу оказался блокирован останками робота, а церберовцы все прибывали. Опершись спиной о груду ящиков и отвернувшись от выхода, я продолжал столбом стоять над Шепард. Эшли изо всех сил пыталась сдержать противника, однако они подбирались все ближе и ближе. Выстрелы все чаще попадали в биотический щит. Я чувствовал подымающийся во мне жар, мышцы стиснутых от напряжения челюстей начинали ныть.
В мгновение относительной тишины я услышал прерывистый затрудненный вздох внизу, и словно гора свалилась с моих плеч. Компьютер брони Шепард на несколько секунд вернулся к жизни, и с помощью своего инструметрона я успел активировать систему подачи омнигеля, не забывая, однако, про барьер.
Выстрелом из дробовика Эшли снесла очередному наемнику руку. Я еще раз взглянул на брешь в шлеме Джены: кровь, сочащаяся из раны на щеке, заливала ее лицо. Она не открыла глаз, но, наоборот, зажмурила их от боли. «Боль — это хорошо», — думал я. Боль означала, что она еще жива. Медигель вытекал из прорех в ее броне: яркий, зеленый и совершенно бесполезный. Я сжал зубы и усилил барьер, не зная, однако, сколько еще продержусь. Вскоре нам придется куда-то двигаться.
Сзади до меня донеслась тяжелая поступь второго робота, который принялся убирать уничтоженного собрата с пути.
В моей голове — неожиданно холодной и ясной — сформировался план. Я крикнул Эшли приказ, и она немедленно выполнила его. Сорвав с пояса несколько гранат, она бросила их туда, где бойцы «Цербера» подобрались особенно близко. Едва только прогремели взрывы, и помещение заволокло дымом, я снял барьер и, резко развернувшись, послал в робота самую мощную ударную волну, на которую только был способен, как раз в тот момент, когда он наводил свое главное орудие. Робот отлетел назад, и, резко разведя сжатые в кулаки ладони, я раздвинул поверженные машины в стороны, открывая нам путь к отступлению. Основание шеи — там, где находился имплантат — жгло огнем, но мне было плевать. Я еще никогда не чувствовал себя настолько сильным.
К этому моменту Эшли перебралась к нам и уже поднимала Шепард с пола. Обернувшись, я заметил лучики лазерных прицелов, пробивающиеся к нам из-за дыма. Резкая боль пронзила предплечье, однако адреналин наполнял мою кровь, и я не обратил на это никакого внимания. Бросив руки вверх, я создал новый барьер, укрывший нас троих, а затем, чувствуя обжигающий жар в имплантате, ударил кулаками по полу и выплеснул море энергии. Голубое пламя, пульсируя, хлынуло из рук; казалось, все мое тело светилось. Ударная волна биотического взрыва опрокидывала или разрывала в клочья все, что встречала на своем пути, и к тому моменту, как она достигла стен, на ногах не осталось ни одного церберовца. Я чувствовал себя, словно выжатый лимон, однако расслабляться было еще рано.
Не давая врагу опомниться, мы бросились вон из помещения; Эшли что-то кричала по внутренней связи, а я вытянул руку назад, снова создавая барьер, защищающий нас от летящих вслед редких пуль. Из раны на предплечье другой руки текла кровь — я чувствовал ее внутри брони, но в тот момент мне было все равно. Позже у меня будет время побеспокоиться об этом.
Впереди показался знак запасного выхода, через который не ломились агенты «Цербера». Я швырнул оставшиеся гранаты назад, и мы как можно быстрее направились к переходному шлюзу; Эшли не отставала, даже несмотря на то, что ей приходилось нести бессознательное тело Шепард. До меня донесся слабый, влажный кашель, и я сказал себе, что это тоже хорошо — она все еще была жива. Мы почти добрались до выхода.
Створки переходного шлюза закрылись в сопровождении шипения воздуха, и на несколько минут мы оказались в безопасности.
Я схватил со стены дыхательный шлем, и с помощью Эшли, придерживающей ее голову, мы осторожно сняли испорченный шлем Шепард. Осколок, торчащий из ее лица, оказался меньше, чем я думал, и, к счастью, не задел глаз, застряв чуть выше ее левой скулы.
— Нужно вытащить это, лейтенант, — тяжело дыша, сказала Эшли. — Давай.
Призвав на помощь всю силу воли и стараясь унять дрожь в руках, я приготовил капсулу медигеля, положил одну ладонь на лицо Джены и другой осторожно вытащил осколок из ее щеки. Рана была не такой глубокой, как я опасался, но все равно доходила едва ли не до кости. Медигель поможет заживлению, но шрам все равно останется. Он будет хорошо подходить к остальным, а мне уже нравился каждый из них. Кровь до сих пор текла, но гель стягивал края раны, по крайней мере, позволяя надеть на Шепард дыхательный шлем. В этот момент в дверь переходного шлюза забарабанили — оставаться здесь далее стало небезопасно.
— Уильямс вызывает «Нормандию», мы выходим через двадцать секунд! — с этими словами Эшли ударила кулаком по устройству понижения давления, и автомат быстро выкачал воздух из помещения. Новый шлем не совсем подходил к броне Шепард, но он должен был помочь ей продержаться те несколько минут, что мы будем находиться снаружи. Глядя на ее закрытые глаза, я чувствовал липкий ужас, забирающийся в душу — больше всего на свете мне хотелось, чтобы она открыла их.
Внешний люк переходного шлюза распахнулся, и на этот раз, не обращая внимания на пульсирующую боль в предплечье, Шепард взял на руки я, а Эшли с оружием наизготове вышла вперед. По пути к «Мако» нам встретилось всего несколько церберовцев, и Уильямс с легкостью с ними справилась.
Забравшись в кабину, она вдавила педаль акселератора в пол, и бронетранспортер резво покатил прочь, а я пытался закрепить безжизненное тело Шепард. Мне с трудом удавалось улавливать звук работающего респиратора ее шлема, а броню Джены снаружи покрывала кровь вперемешку с вытекшим медигелем. Минуты, проведенные в ожидании «Нормандии» в уносящемся прочь от базы «Мако», казались мне бесконечными. Услышав донесшуюся по внутренней связи тихую краткую молитву, я понял, что и Эшли боялась за жизнь Шепард. Глядя на глубокие раны на ее плече и предплечье, я раз за разом повторял про себя, что все обойдется. Шепард непобедима, и как только она придет в себя, то назовет меня идиотом за то, что я мог думать иначе. Не «если», но «когда». Мне нравилось, как звучала эта фраза — она давала мне хоть какую-то уверенность.
В тот момент Джена умирала, и я знал это — она быстро теряла кровь. Но ведь ей и прежде не раз доводилось бывать на краю. Сегодняшний день не станет роковым, этого просто не может быть. Когда она очнется, то посмеется над моими теперешними переживаниями.
Не «если», но «когда».
************
Шепард
Я поморщилась от яркого света и немедленно пожалела об этом — острая боль пронзила лицо даже от столь незначительного движения.
До меня донесся чей-то резкий вдох, и спустя мгновения я поняла, что он принадлежал мне. А вот шепот оставался мною незамеченным до тех пор, пока голоса внезапно не стихли. Я с трудом открыла глаза, почувствовав боль в левой глазнице, и узнала лампы освещения на потолке по своему прошлому посещению медотсека «Нормандии».
— Коммандер? — послышался спокойный голос Чаквас — женщина определенно знала свое дело. Раз уж я находилась на «Нормандии», то, по крайней мере, могла быть уверена, что меня залатали на совесть.
Что произошло? И почему мне никак не удается вспомнить?
Я подняла голову.
— Коммандер, постарайтесь не двигаться, — приблизившись, велела доктор. — Помимо всего прочего у вас тяжелое сотрясение мозга, так что просто лежите спокойно.
Возможно, именно в этом причина того, что мои сны оказались еще более кровавыми, чем обычно — прямо как картинки, мелькавшие перед глазами после Иден Прайма. Может быть, удар по голове что-то повредил внутри? Мне так хотелось, чтобы все это прекратилось — я устала каждую ночь просыпаться в холодном поту от ужаса.
Ребра и правое плечо горели. Пошевелив пальцами, я с радостью обнаружила, что рука мне подчиняется — хороший знак. Однако думать по-прежнему было сложно — казалось, что кто-то вытащил мой мозг и взамен набил череп ватой.
— Лечение дает неплохие результаты, — пробормотала доктор себе под нос, — жизненные показатели в норме. В общем, принимая во внимание обстоятельства, вы в отличной форме. Как вы себя чувствуете?
— Жить буду, — ответила я хриплым голосом. Казалось, что грудную клетку что-то сдавливало, было трудно дышать. Стоило мне зажмуриться, как боль в каждой клеточке моего тела усиливалась. — Что случилось? Как долго я пробыла без сознания?
— В этот раз всего несколько часов — думаю, вас порадует эта новость. Что же касается первого вопроса, то вас ранило шрапнелью, которая буквально исполосовала броню. Вы потеряли сознание в результате удара взрывной волны. Я права, лейтенант?
На мгновение я удивилась, почему, черт возьми, она спрашивает меня, да еще и решила, что я все еще лейтенант, но, открыв глаза, поняла, что она смотрит вовсе не на меня. Повернув голову, попутно отметив, что шея тоже болела, я первым делом увидела обнаженный мускулистый торс, освещенный для пущего эффекта флуоресцентными лампами медотсека. Наслаждаясь разливающейся по телу приятной негой, я лениво следовала взглядом за дорожкой черных волосков к груди, затем мимо могучих плеч и, наконец, обнаружила, что смотрю в теплые темные глаза... о, черт, я пялюсь на Аленко.
Он заметил? В любом случае я могу свалить это на сотрясение. Против воли мои глаза опять скользнули вниз, и, приложив усилие, я вновь подняла взгляд. Лейтенант имел довольно симпатичное лицо, но это я уже знала. Да, дело определенно в сотрясении. Не то чтобы я никогда прежде не рассматривала его, но не в присутствии же доктора!
— Все верно, — ответил Кайден, глядя на меня с тревогой. — Должно быть, взорвалась одна из канистр — все случилось очень быстро и совершенно неожиданно.
— Все в порядке, Аленко, — с трудом прохрипела я, в то время как руки Чаквас сместились к моему плечу. — Я в состоянии пережить свою ошибку, так что можешь рассказывать.
Он отрицательно покачал головой.
— Не было никакой ошибки. Все произошло на моих глазах — ты никак не могла знать, что тот ящик взорвется. Думаю, даже робот не подозревал об этом — взрыв нас всех застал врасплох.
— Робот? — Что-то шевельнулось в памяти. Чаквас достала какую-то скобу и принялась прилаживать ее к моему забинтованному плечу. — Кажется, я помню робота. Но... как нам удалось выбраться? Нас практически окружили.
— Не скажу, что было легко. Эш сумела донести тебя до переходного шлюза, а вскоре после этого нас подобрала «Нормандия». Как бы то ни было, мы добились своего, коммандер — Тали работает над раскодированием полученной информации.
— Не стоит скромничать, Кайден, — вновь вступила в разговор Чаквас, и я заметила, как лейтенант открыл рот, собираясь возразить. — Из-за ваших фокусов чуть не сгорел ваш имплантат. Хорошо, что мы направляемся на Цитадель — там есть, кому подлатать вас. В противном случае, полагаю, вы надолго бы выбыли из строя. — С блестящими глазами она повернулась ко мне. — Я слышала, это было весьма впечатляюще, коммандер. Молодой лейтенант почти наверняка спас вам жизнь.
— Со мной была Уильямс, — быстро произнес он, словно ему отчаянно не хотелось признавать свои заслуги.
— Именно Уильямс и рассказала мне о вашем эффектном проявлении героизма, — сказала Чаквас тоном, говорящим, что она уже составила свое мнение и менять его не собирается. — Она утверждала, что если бы не ваша биотика, вы все были бы мертвы.
Я снова повернулась к Аленко — он выглядел так, словно хотел возразить ей, но передумал. Закрыв рот, он слабо улыбнулся, отчего на его щеках появились ямочки. Смущен, но искренен. Кайден не имел привычки прибегать к ложной скромности.
Я пожалела, что не увидела того, что он сделал. Я обожала его биотику, то, как он мог изогнуть мир одним лишь усилием воли. Мне обязательно нужно будет расспросить Уильямс. Он спас мне жизнь, в то время как мог погибнуть сам. Пожалуй, теперь мы были в расчете за Иден Прайм. Черт, я даже осталась должна.
Вероятно, болеутоляющее сделало меня сентиментальной.
Он все еще с беспокойством хмурился. У Кайдена на самом деле были красивые глаза — цвета выдержанного виски, яркие и выразительные. Я знала, что парю в облаках под влиянием лекарств, но это мало меня заботило. На самом деле мне нравилось для разнообразия почудить, а о том, как это глупо, я могу подумать позже.
— Как ощущения, коммандер? — поинтересовалась доктор, закончив свои манипуляции со скобой и моим плечом. Я попробовала согнуть руку и почувствовала тупую боль, однако сустав оказался надежно зафиксирован, а предплечье помещалось в перевязь.
— Нормально. Каковы повреждения?
— Ничего такого, что бы ни зажило быстро, к счастью. Похоже, у вас выдающийся талант к выживанию. Раны по большей части поверхностные, однако если бы ваши товарищи не использовали остатки системы доставки медигеля вашей брони, вероятно, все закончилось бы гораздо хуже — вы вполне могли потерять слишком много крови. Легкое оказалось почти пробито, но вас доставили на корабль достаточно быстро, чтобы избежать тяжелых последствий. Мышцы местами порваны, я наложила на проблемные места первоклассный медигель, так что все должно зажить самым лучшим образом. Любому другому пациенту я бы прописала как минимум две недели постельного режима, но сомневаюсь, что вы воспользуетесь этим советом.
— Вы абсолютно правы.
— Тогда просто будьте благоразумны, коммандер. Да, ваши раны заживают быстро, но все равно воздержитесь от участия в операциях как можно дольше, давайте больше отдыха руке — никакого бокса с кроганом, и все будет в порядке.
— Обещаю вести себя хорошо, — ответила я. — В любом случае с этой перевязью стрелять я не смогу.
— Не снимайте ее по крайней мере неделю. Что же касается вашего лица, то я сделала все, что смогла, и если вы будете держать рану в чистоте, то шрам не должен быть сильно заметным. Сами посмотрите, — с этими словами Чаквас передала мне зеркало.
Я совсем забыла о своем лице. Не поэтому ли Кайден смотрел на меня так странно — словно я лежала на смертном одре? Не то чтобы я раньше не имела шрамов. Взяв зеркало в здоровую руку, я заглянула в него.
Ничего страшного — порез длиной в несколько сантиметров, огибающий левую глазницу. Рана хорошо сошлась, а ее края удерживались вместе маленькими белыми полосочками.
— Мне нравится, — заявила я, вполне допуская, что когда в голове прояснится, мое мнение может измениться, однако сейчас меня это не волновало. Новое дополнение к узору шрамов и татуировок, покрывавших мое тело — часть истории моей жизни.
— Мне тоже — подходит к другой стороне, — нервно рассмеявшись, произнес Кайден.
Что он сказал на самом деле, было: «Я достаточно смотрел на твое лицо, чтобы запомнить расположение всех шрамов», и, очевидно, он тоже понял это, потому что поспешил добавить «коммандер», стараясь восполнить недостаток официальности в своем замечании. Я не знала, почему внутри у меня все стянулось в тугой узел, и решила и это свалить на сотрясение.
Я снова заглянула в зеркало, надеясь увидеть, что он имел в виду. Самый большой шрам вертикально пересекал мои губы с правой стороны рта, еще один находился на правой щеке и пара рассекала правую же бровь. Да, лейтенант определенно был прав: новый шрам словно восстановил равновесие. Я издала звук, выражающий интерес и согласие, и Чаквас нахмурилась.
— Если бы я знала, что вы посчитаете его украшением, Шепард, то не стала бы прилагать столько усилий, чтобы уменьшить последствия.
Я решила, что мне нравится ее голос — только англичанка могла говорить с подобным сарказмом.
— Полежите еще несколько минут, пусть туман в голове рассеется, а потом можете идти, — продолжила доктор, — а я, наконец, уделю внимание лейтенанту, пока он не простудился.
Только сейчас мне пришло в голову, что присутствие здесь голого по пояс Кайдена было вызвано не попыткой отвлечь меня, а тем, что он, вероятно, тоже получил ранение, пока совершал этот свой героический поступок. Проследив за движением Чаквас, я заметила свежезашитую рану на предплечье лейтенанта — как раз рядом с внушительным бицепсом.
— Всего лишь пулевое ранение, — объяснил Кайден. — Ничего страшного, заживет быстро.
— Заживет, — согласилась доктор, но в ее голосе прозвучали стальные нотки, — однако состояние раны ухудшилось из-за того, что вы несли Шепард. Уверена, Уильямс бы с этим прекрасно справилась.
— Ты схватил пулю, пока нес меня? — удивленно переспросила я, не зная, как реагировать. Конечно, солдаты не оставляют товарищей, но... его поступок казался в чем-то отличным.
— Думаю, это случилось вскоре после того, как ты была ранена — некоторое время я находился вне укрытия. А позже нес тебя от переходного шлюза к «Мако». Понял, что ранен, лишь вернувшись на «Нормандию». Наверное, адреналин, — смущенно пояснил Аленко. Это было... мило.
Скептично глянув на него, Чаквас произнесла:
— Что меня сейчас волнует, так это ваша биотика, но на Цитадели вы сможете получить более квалифицированную консультацию.
— Там есть доктора для биотиков? — спросила я, сев и свесив ноги с кровати. Так как я все еще была подсоединена к капельнице, то далеко уйти мне бы не удалось, но я ненавидела больницы, а также терпеть не могла валяться в постели без дела.
— Да, — ответил Кайден, — но мне не нужно...
— Глупости, мы сделаем там остановку при первой же возможности. Мне все равно потребуется новая броня, раз уж старая пришла в негодность.
Судя по ответной улыбке я делала доброе дело, а не просто пользовалась своей властью. Не могла же я допустить, чтобы его коротнуло, особенно после того, что он совершил. Мне лишь в общих чертах было известно, как функционировали человеческие биотики, но беспокойство Чаквас говорило само за себя.
Доктор проверила повязку, которую наложила на рану Кайдена, и, очевидно, довольная результатом, сообщила ему, что он может идти. Когда лейтенант стал натягивать футболку через голову, я не смогла удержаться и на мгновение опустила глаза к его мускулистому животу. Не то чтобы приятная внешность Кайдена осталась мною незамеченной при нашей первой встрече, но здесь, сейчас игнорировать это влечение было трудно. Еще труднее оказалось говорить, как подобает коммандеру, видя перед собой такое.
Вернувшись ко мне, Чаквас отсоединила капельницу и снова повторила свои рекомендации касательно того, что я должна обеспечивать покой плечу, а не просто делать вид, что следую ее указаниям. С этим доктор скрылась в подсобном помещении, а мы с Кайденом остались наедине, глядя друг на друга и не произнося ни слова.
За несколько дней до миссии на Новерии я проснулась от запутанного, полного какофонии звуков, кровавого сна. Сейчас, когда мне было известно, что эти кошмары вызваны воздействием протеанского маяка, они не так пугали меня, что вовсе не значило, что они стали менее реалистичными. Я вышла из каюты в стремлении отвлечься от кошмара и найти точку опоры в этом мире. Такую, например, как миллиарды горящих звезд, однако я нашла его еще даже прежде, чем добралась до окна. Кайден ел — сказал, что заработался допоздна, и я рассказала ему о своих снах. Он повел себя... просто отлично, если честно: спокойно, рассудительно. Он поверил в мой рассказ, но в то же время не потакал ни мне, ни моей разрастающейся паранойе по поводу того, чему мы противостояли. Именно такой поддержки мне не хватало. Вернувшись наконец в постель, все, о чем я могла думать, был он. Никогда прежде я не встречала никого, похожего на него. Я все ожидала, когда увижу оборотную сторону медали, найду в лейтенанте какой-то изъян, но он оставался прежним: добрым, искренним и порядочным. Я не знала, что делать. Я никогда с легкостью не доверяла людям, но... ему было так просто довериться.
Может быть, поэтому я рассказала ему о своей матери и до сих пор чувствовала необходимость объяснить свои мотивы. Вот почему тогда мне пришлось заставить себя замолчать — с ним было слишком легко разговаривать.
С каждым днем становилось все труднее помнить о том, почему так важны наши звания. Мы все еще смотрели друг на друга, и во рту у меня пересохло.
И все же я первой вышла из этого странного ступора. Направившись к двери, я остановилась рядом с ним и коснулась его руки чуть ниже его ранения.
— Спасибо, — сказала я, сама удивившись тому, как мягко прозвучал мой голос.
Его улыбка была неуверенной, но абсолютно искренней.
— Всегда пожалуйста, Шепард.
А затем, потому что он смотрел на меня так, что сердце сжималось в груди, и я не знала, как реагировать на это, я стиснула пальцы, впиваясь в его кожу с силой, недостаточной, чтобы причинить боль, но, тем не менее, весьма чувствительно. Кайден резко вдохнул, однако улыбка не покинула его лица, а во взгляде читалось удивление, будто он пытался разгадать нашу личную шутку.
— Просто не делай больше ничего столь же глупого, Аленко, — сказала я совершенно серьезно. — Я не хочу, чтобы ты погиб под моим командованием.
— Я бы ни за что не бросил тебя, Шепард, — возразил он низким голосом. — Никогда. И я не сожалею о том, что сделал.
Я вдруг осознала, как это будет выглядеть со стороны, вернись сейчас Чаквас. Да, не раз уже мне доводилось нарушать регламент — я не видела ничего предосудительного в том, чтобы переспать с разделяющим мою точку зрения солдатом, особенно, если он выглядел, как этот лейтенант, но никогда прежде это не был мой непосредственный подчиненный. И никто из них никогда не смотрел на меня так, как Кайден прямо сейчас.
Не произнеся больше ни слова, я отвернулась и направилась к выходу. Добравшись до своей каюты и закрыв за собой дверь, я облокотилась на нее и сделала глубокий вдох. В плече пульсировала тупая боль.
Эта миссия меняла меня. «Нормандия» меняла меня. Я взглянула в зеркало на свой новый шрам. Это место, эта команда начинали казаться родными. Я заботилась о них всех: о корабле, миссии, каждом члене экипажа, каждом боевом товарище, и все это вместе заставляло меня чувствовать себя чертовски уязвимой.
Впервые за долгое время я заботилась о чем-то по причинам гораздо более глубоким, нежели вероятная выгода. И, решила я непокорно, мне это нравилось. Глупость всей этой ситуации уравновешивалась тем, что когда я думала о миссии, о слове «Жнец» и его возможном значении и ощущала, что земля уходит из-под ног, и весь мой нажитый опыт, самомнение, рожденное годами уверенности в том, что я лучше, оказывались бесполезными.... когда я чувствовала себя потерянной, я видела руки всех форм и цветов, тянущиеся ко мне, чтобы помочь. Именно так, мне говорили, работают отношения между людьми. Ключ ко всему заключался во взаимности. И... было здорово доверять другим, полагаться на них, пусть всего на мгновение, позволить им помочь себе после того, как всю жизнь сама помогала другим.
Они и не подозревали — ни один из них — чего мне стоило превозмочь внезапное желание просто сбежать, как я всегда делала прежде.
Закрыв глаза, я увидела Кайдена — его взгляд, когда он говорил, что никогда не оставил бы меня. И пусть я знала, что должна держать дистанцию... я не хотела. Смерть никогда прежде не пугала меня, только поражение. Он менял меня тоже, и я позволяла ему.
Было здорово вновь заботиться о ком-то.
Отредактировано: Архимедовна.
Комментарии (9)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Регистрация Вход