Неправильный батарианец. Часть IV. Глава V

Мыслей не было никаких. За три месяца постоянных побоев я перестал мечтать о свободе и лишь временами представлял себе, как могла бы сложиться жизнь и как она сложится в дальнейшем. Картины из первой области представлялись настолько радужными, что даже идиоту становилось ясно — не стоит и надеяться. Второй же... я предпочитал вспоминать об этом как можно реже.
В последнюю неделю пришлось особенно тяжело. Хозяин ни с того ни с сего озверел, жалкое существование в этой халупе превратилось в сплошное мучение, но мысли о самоубийстве ни разу так и не посетили мою голову. Возможно, потому что она уже опухла от постоянных побоев и физических нагрузок. Постоянно хотелось спать. Вот просто лечь на первый попавшийся лежак... да Аш’Кер с ним, грохнуться даже на улице, растянуться поперек какого-нибудь загаженного переулка и позволить душе воспарить через глаза... туда. В фантастическую страну вечного путешествия и... свободы. 

Уронив голову на колени, закрыл глаза. Два правых глаза. Потому что два левых не открывались второй день — на их месте расплывался огромный синяк, имеющий все шансы превратиться в обширную гематому. Сознание уже начало растворяться, когда фигура на кушетке едва шевельнулось и оттуда донеслось хриплое:
— Эй ты.
Подскочил, сморщившись от боли в коленях и едва не вскрикнув. Но подача голоса без команды наказывалась, к этому я привык давно. Сон пропал. Хромая, приблизился к фигуре на два шага и остановился.
— Эль, полный стакан, — распорядился приземистый, похожий на заплывший жиром комок грязи, батарианец, не поворачивая головы и все так же пялясь в потолок. Нога продолжала лениво покачиваться, свешиваясь с края кушетки. 

Когда я подал хозяину полный стакан крепчайшего вонючего алкоголя, едва не уронив пятилитровую бутыль, дверь с наполовину выведенным из строя электронным механизмом распахнулась. 

Такой же мордатый, но более подтянутый, крепкий, словно закаленный клинок, батарианец Тог, сведя плечи, протиснулся в помещение. Одной рукой он держал за шею девушку. Та, закрыв все четыре глаза, болезненно сморщилась, ноги почти волочились по полу, она что-то жалобно скулила.
Появление нового персонажа на сцене оживило хозяина. Он, не выпуская из рук стакан, принял вертикальное положение и с натугой встал. Тычком отпихнув меня в сторону, заинтересованно приблизился к Тогу. Помощник язвительно скалил зубы.
— Вот, привел.
— Вижу, — ответствовал хозяин. Чуть повернув ко мне голову, но не сводя хищного взгляда с пленницы — а в том, что батарианка здесь явно не почетный гость, никто не сомневался —рявкнул:
— Брысь отсюда.
Возможно, в других обстоятельствах подобное обращение оскорбило бы меня. Как любого батарианца. Шекти, да просто как любого мужчину любой расы. Но для тринадцатилетнего раба подобное обращение становилось нормой очень скоро, и я вернулся на свое место в углу, приняв исходное положение — колени к груди, плечи сведены вместе. В общем, минимальная занятость полезного пространства. 

Украдкой я разглядывал девушку, пока под радостные ухмылки Тога хозяин ей что-то выговаривал.
Маленькая, почти миниатюрная — меньше двух метров -, но хорошо сложенная фигурка и утонченные черты лица выдавали в ней если не аристократку, то члена очень богатого и уважаемого рода. Здесь, в центре Гегемонии, это что-то да значило. Едва видимая полоска губ, выразительные глаза светло-желтого с теплым оттенком цвета, не узкие, но гармонично сочетающиеся с тонкой талией, бедра, почти не скрываемые порванным платьем.
«Спаси и сохрани ее, Аш’Кер, мудрец Вселенной и отец всех живых. Что она — она! — здесь делает?..»
Очень скоро я получил ответ на этот вопрос.
— Отпусти ее, Тог. Она ведь сюда пришла сама, не так ли?
Помощник первого наркоторговца среднего пошиба в этом районе Кхар’Шана ухмыльнулся и разжал хватку. Батарианка обессилено упала на колени, упершись изящными ладонями в пол. Тог отступил назад и едва не споткнулся об меня, молча наблюдавшего за разворачивающейся сценой из темноты.
— Твою мать!
Следом за этими словами прилетел солидный пинок в бок. Я скрючился и непроизвольно взвизгнул от пронзившей все тело резкой, скручивающей боли.
— Свали отсюда, вшей притон, — прорычал Тог. Я поспешно отполз в сторону, скрывшись за дырявым креслом по соседству с кушеткой.
Хозяин тем временем наклонился к батарианке.
— Здравствуй, Кэлла, — мягко, переливчато произнес он.
Девушка вздрогнула и закрыла лицо ладонями. Свет упал на пальцы — отметил светлую кожу и короткие ногти, нетипичные для обитателей здешних трущоб — и я заметил, как они дрожат. Кэлла плакала, ее колотило от страха.
— Зачем же ты пришла, родная? — продолжал ровным, не предвещающим ничего хорошего, тоном хозяин. — Ты ведь столько раз отшивала меня, говорила, что не станешь иметь дело с такими... дай-ка вспомню, — батарианец театрально почесал кривые носовые отверстия, изображая напряженную работу мысли, — ага, с такими «грязными, жалкими мерзавцами». Так ведь было? Так зачем ты вернулась?.. 

Кэлла резко отняла руки от лица и вскинулась, посмотрев хозяину в глаза:
— Дай дозу! — выдохнула она и умоляюще вытянула пальцы.
Эти слова и интонация, с которой они были произнесены — в ней перемешалось все: жалоба, мольба, отвращение к себе, надежда, боль — словно лезвием резанули слух, и я вздрогнул. В еще гудевшей от недавних побоев голове промелькнула догадка.
Ее руки тряслись не от страха и не от ненависти. Не от отвращения к себе и не от слез.
Они тряслись, потому что Кэлла, эта поразительно красивая батарианка из богатой и влиятельной семьи... оказалась наркоманкой.
Красный песок, ценозин, геррофин, кипоксидин, маланарин, бутемерол. Наркотиков только известных мне — тринадцатилетнему пацану-рабу — разновидностей столько, что ими можно заставить воспарить в небеса всех волусов и ханаров в Галактике. Разное действие, разный метод употребления, разная стоимость — один результат. 

Результат сидел в пяти метрах от меня, просительно вытянув пальцы к ухмыляющемуся батарианцу.
Хозяин растянул губы в улыбке. Отпил из стакана, опустошив его наполовину. Глаза нехорошо заблестели, он наклонился вперед, приблизив свое лицо вплотную к Кэлле.
— Тог... удовлетвори желание дамы.
Помощник крякнул, видимо, от предвкушения интересного зрелища, и вышел из комнаты. Вернулся с небольшим полуавтоматическим инъектором.
Хозяин с довольной миной наблюдал, как Тог подтащил безвольную, не сводящую глаз с инъектора Кэллу к кушетке и усадил на нее. Рывком оторвал рукав дорогой азарийской сорочки, положил контактную пластинку на участок кожи и нажал кнопку. Спустя несколько секунд Кэлла блаженно выдохнула и обмякла.
— Сходи-ка погуляй, — благодушно произнес хозяин. — Не знаю, парней проверь, что ли, пообедай. Я тут дальше сам.
Тог понимающе покашлял и, нарочито укоризненно покачивая массивной головой, удалился.
Оставшийся наедине с пленницей — о моем, как живого существа, заслуживающего внимания, присутствии даже не упоминалось — батарианец приблизился к равнодушно наблюдавшей за ним девушке. Плавным, но настойчивым движением он развел ноги Кэллы в стороны и положил носок ботинка на кушетку между ними. Наклонился к самому уху, но я продолжал все прекрасно слышать. И видеть...
— Ну что, родная?.. Будем дружить?
— Будем, — покорно мотнула головой батарианка.
— Умница, — одним глотком он осушил стакан и отбросил его в сторону. Глухо стукнул пластик. — А ты упрямилась, упрямилась, — мягко упрекал он, пытаясь расстегнуть еще целые пуговицы на рубашке. Толстые пальцы не подчинялись, и ему это надоело. Один рывок — и сорванная одежда полетела туда же, куда и стакан, обнажив грудь и живот. В следующую секунду батарианец навалился на нее всем своим телом, закрыв собой безвольно развалившуюся на кушетке фигуру.
Я сжался за своим укрытием — подлокотником кресла — не отводя взгляда. Парализовало страхом, отвращением и каким-то нездоровым любопытством. Взгляд был прикован даже не к обнаженному телу красивой девушки, а к глазам. Безразличные, пустые, они не реагировали ни на язык невольного партнера, ни на губы, ни на руки, ни на что-либо еще. Взгляд словно подернут дымкой, уносящей все привычное и настоящее в другой мир, в пропасть. Из которой выбраться уже невозможно.
«Только не так, — стучала в голове настойчивая, почти параноидальная мысль, сводящая с ума своей реальностью. — Миса, всевидящая богиня справедливости, позволь мне жить как угодно, только не так... Миса, я никогда не коснусь этой дряни...»


— Я никогда не коснусь этой дряни, — проворчал я, когда затихли последние выстрелы в помещении и трое бандитов «Черепа» повисли на баррикадах.
Джента пинком перевернула тело стонущего наемника и избавила его от страданий двумя пулями в упор. Затем повернулась ко мне:
— Ты не можешь всю жизнь стоять в стороне от всего этого дерьма!
— Ну, до этого же как-то получалось, — обронил я и оглядел помещение, только что взятое штурмом.
В отличие от остальных комнат эта была ярко освещена и просторна. Повсюду — стальные ящики, отливающие серебром, местами поставленные друг на друга, между ними — узкие проходы. Боеприпасы, еда, вода, холодильники, лежаки — помещение выглядело обжитым и явно использовалось как сердце этого склада.
— Неужели? — продолжала язвить Джента за спиной. — А о тех несчастных ублюдках, что задыхаются на Омеге от наркоты, ты не подумал?
Я даже тихо рассмеялся, что самой случалось нечасто, и резко обернулся.
— А они обо мне подумали? Хоть раз? Я не обязан спасать весь мир, он мне — никто! И я никогда не поверю, что тебя внезапно альтруизм одолел и ты кинулась спасать жителей Омеги, хотя они об этом не просят. Нравится жить в дерьме — пусть живут. А у меня своя цель в этой жизни.
— Тарак? — съязвила Джента, шагая к выходу из помещения.
Я проследовал за ней. Мы вышли в длинный коридор и начали проверять другие помещения. Пусто. В конце коридора увидели лестницу, уводившую на второй этаж, туда, где размещался отдельный офисный вагончик. Следуя логике и чертежам здания, там-то и находится «служба безопасности», там и стоит искать сейф с «грузом».
— Да, Тарак, — ответил я, поднимаясь по ступенькам. — Только он.
— Стал смыслом жизни, не правда ли? — донеслось из-за спины.
Я преодолел последние ступени и оказался перед входом в вагончик. Дверь, естественно, заперта.
— Грундан, подожди!.. — Джента ухватила меня за рукав, когда я протянул пальцы к электронному замку.
Беззвучно выругался. Шекти, что ей еще надо?
— Ну что?!
— Подумай!..
— Я не желаю ни о чем думать! — резко оборвал ее. — У меня есть работа. Я. Хочу. Голову. Тарака. Ария мне ее обещала. По крайней мере, помочь с ее добычей. Остальное меня не волнует. Пусть делает с наркотой все, что захочет.
— А потом? — настойчиво допытывалась Джента. — Подумай, что с тобой будет потом. Ради чего ты будешь жить? Зная, что сам приложил руку к распространению подобной хрени, убивающей всех вокруг?
Я криво усмехнулся. Ибо знал ответ на этот вопрос.
— Незачем мне будет потом жить. Надеюсь, буду мертв к тому времени. Знаешь... — я помедлил. — Я даже хочу быть мертв к тому времени.
Джента отпустила рукав костюма. Посмотрела мне в глаза и покачала головой.
— Не прав ты, Грундан. Не стоит класть жизнь за то, чтобы отомстить одному ублюдку, который что-то там сделал полтора десятка лет назад. А вот делать мир лучше, хотя бы так, как я...
— У тебя, значит, есть высшая цель? — перебил я.
— Есть, — без колебаний ответила девушка.
— А у меня нет, — обрубил я. — Кроме Тарака. И личной мести. Разговор окончен.
Джента недовольно засопела, но я уже отвернулся, рассматривая дверь. За ней раздавался какой-то шум, и после недолгого размышления стало ясно, что некто по другую сторону двери заваливает проход мебелью. Паникер.
«Это ненадолго. Скоро все закончится. Я наконец найду ниточку к Тараку, оторву ему голову и распрощаюсь с этим гнилым местечком».
— Дай мне вышибной заряд.
Из-за плеча Джента подала прямоугольный лист пластичного композитного материала. Компактное, легкое и чрезвычайно мощное устройство позволяло вышибать практически любые двери. Я раскрыл «крылья» заряда, сорвал клейкую ленту и прилепил контактной поверхностью к двери.
— Отойти.
— Светошумовая?
— Да. 

Мы встали по обе стороны двери. Джента показала гранату, лежащую на ладони, и кивнула. Я зажмурился и рванул шнур. 

Направленный взрыв выбил дверь, стол, стулья и прочую мелочь, коей шеф «Черепов» пытался преградить нам путь. Следом за улетевшими в дальний конец комнаты стульями полетела граната. Вспышка, хлопок! Мы рванулись внутрь...
Помещение оказалось маленьким, и четырем противникам в нем оказалось тесно. Как выяснилось, в «офисе» находился не только главный «череп» и хранитель заветного сейфа с двадцатью килограммами отборного наркотика, но и последний его подельник — слабенький щуплый саларианец.
Вот он-то и кинулся мне на спину, едва я зашел внутрь. Человек со светлым шрамом бросился на Дженту и выбил из рук винтовку. Дальнейшие события я из виду упустил.
Второй «череп», опрокинутый мной на землю, выхватил нож и провел неумелый выпад. Я перехватил клинок, ударил по кисти и, вывернув из ослабевших пальцев лезвие, загнал в шею. На все ушло несколько секунд.
К тому времени, как закончилась эта маленькая схватка, Джента разобралась с оставшимся «черепом». Заметив разбитое лицо человека и окровавленное декоративное пресс-папье с резьбой по периметру, одобрительно кивнул.
— Хорошо поработали, а?..
Она, отдышавшись, кивнула. Странный взгляд из-под бровей, брошенный на меня, я не заметил.
Сейф, отличный, качественный, великолепный своим содержимым сейф невозмутимо возвышался в дальнем углу, рядом с рабочим столом покойного «черепа».
Я присел напротив высокой, во всю высоту сейфа, дверцы и начал изучать весьма сложный компьютерный механизм. Защита была оборудована трехступенчатой системой распознавания пользователя, и чтобы обойти подобный «щит», требовалось время. За спиной копошилась Джента, слышались щелчки предохранителей и шипение выбрасываемых термозарядов, отработавших ресурс, но я не обращал на это внимания...
Как оказалось, зря...
Когда я завершил обход третьей, последней, ступени защиты, механизм замка щелкнул, и я распахнул дверцу, но не успел разглядеть содержание внутри.
— Грундан...
Я обернулся. Но еще не успел разглядеть направленный на меня ствол «Мотыги», угрожающе нависающей прямо над головой, когда от входа к девушке метнулась крупная тень.
— Предательница!..
Отшатнувшуюся в сторону Дженту закрыла крупная фигура Энто.