Свежий ветер. Глава XXV. Обломки


Жанр: романтика, ангст;
Персонажи: фем!Шепард/Кайден Аленко;
АвторLockNRoll;
ОригиналFly By Night;
ПереводMariya (Mariya-hitrost0), разрешение на перевод получено;
Статус: закончен;
Статус перевода: в процессе;
Аннотация: Она ушла из банды «Красных», сжигая за собой мосты, и обрела новый дом в Альянсе, став элитным бойцом с пугающей репутацией. Лишь один человек сумел разглядеть ее истинную сущность за тщательно воздвигнутым фасадом, и она, наконец, поняла, каково это — иметь что-то, что ты боишься потерять. Фанфик охватывает все три игры Mass Effect.

Описание: Шепард не справляется с тяжестью своей ноши, и Кайден находит ее в момент слабости.


Шепард

 Я едва пережила первое задание, на которое он меня отправил. И дело не в том, что я боялась провала — я знала, что справлюсь — мне приходилось убивать прежде, и это никогда не составляло труда. Проблема заключалась в том, что я осознавала: сделай я это, и пути назад не будет.

 Моя жизнь никогда не была нормальной. Ночью, когда все дети уже спали, я часто лежала, прислушиваясь к звукам ссор: резким крикам матери и ответным воплям ее очередного дружка. Порой я слышала, как что-то бьется.
Мужчины никогда не задерживались. Мать была привлекательной, но вместе с тем параноидальной истеричкой, лгущей без зазрения совести. Немногие способны это вынести. Никогда нельзя доверять наркоману. В конце концов именно я заботилась о ней, даря всю свою любовь, и не получая в ответ ничего. Таким образом я научилась хорошо лгать учителям, докторам, полиции и всем, кто совал нос не в свое дело.
 Позже, уже решив, что с меня хватит, я продолжала лгать, облегчая себе жизнь.
Конечно же, у меня есть дом — я именно туда и направляюсь.
Нет, все в порядке, мне не нужна ваша помощь.
Нет, я не видела, кто взял ваш бумажник.
Нет, я за всю свою жизнь не держала в руке пистолет.

 Сегодняшнее задание тоже основано на лжи, над которой мы работали уже давно. Обман заключался в том, что я играла некую Лили Калверн — четырнадцатилетнюю дочь человека, являвшегося без пяти минут главарем банды, контролирующей северную часть этого грязного мегаполиса. Я притворялась безобидной, не подозревающей, что являюсь легкой добычей, что группировка из южной части города планирует похитить меня с тем, чтобы допросить и использовать в качестве рычага давления на человека, которого они считали моим отцом. У нас ушло несколько месяцев, чтобы убедить их в том, что мы гораздо слабее, чем были на самом деле. Сегодня наступал момент истины — я должна доказать, что и вправду представляю собой ценный актив и отвечаю ожиданиям «Красных».

 Следуя по краткому пути до места, ставшего моим домом три года назад, я делала вид, что не замечаю идущих за мной людей. Когда меня схватили, я осознала, что они куда сильнее, чем я ожидала, так что мне не пришлось изображать испуг. Однако все это являлось частью плана, и я выполняла свою роль великолепно. Они недооценили меня — все совершают эту ошибку — и вскоре я осталась наедине с человеком, которого должна была убить — человеком, ожидающим, пока я перестану плакать, чтобы начать задавать вопросы и делать вид, что не причинит мне вреда, если я буду отвечать. Мне не составляло труда изображать рыдания, а кроме того, эти звуки скрывали мои попытки избавиться от наручников, которыми были скованы за спиной мои руки.
 Вдруг я заметила свое отражение в зеркале позади мужчины, а затем — в его глазах. Я увидела маленькую невинную девочку, как раз в его вкусе, и в этот момент мне в голову пришла неожиданная мысль.
 Я так привыкла ко лжи, что почти не вспоминала о правде. Мне было четырнадцать лет, но я уже убивала прежде и сейчас планировала новое убийство. Этот человек не ждал ничего подобного, потому что мои сильные мышцы и достаточно развитые груди были скрыты под школьной формой, а моя подруга Мира сделала мне два хвостика, и никому и в голову не пришло, что ребенок может обладать физическими и психологическими качествами, необходимыми для того, чтобы убивать так, как я.

 Но почему я такая? Почему мне кажется естественным то, что другие считают отвратительным и чудовищно неестественным? Другие девочки моего возраста заняты мыслями о мальчиках, изучением своих тел и планами на будущее, но кем в будущем буду я, уже давно решено. Мне не нравилась такая перспектива, хотя я знала, что стану сильной, а сила означает безопасность.
 Если я убью этого мужчину, то тем самым решу свою судьбу. Я превращусь в наемного убийцу, ребенка-солдата, безжалостное оружие. Был ли у меня когда-либо выбор, или же я стала жертвой неудачного стечения обстоятельств? Мой охранник решил, что я утихомирилась, потому что мое лицо больше ничего не выражало. Он обратился ко мне успокаивающим тоном, что-то говорил, но я не слышала, потому что, смотря на него невидящим взором, пыталась понять, зачем мне его убивать? Есть ли у меня выбор? Настоящий выбор, или же меня просто несет по течению?
 Я так давно лгала, просто чтобы выжить, и в тот момент старалась осознать, что же есть истина. Что бы я сделала, если бы могла выбрать любой другой путь? Вряд ли я оказалась бы здесь. Имей я возможность, я выбрала бы неизвестное мне спокойствие, даже несмотря на то, что преуспеваю в разрушении. Имей я возможность, я бы бросила все это. Но никто никогда не спрашивал меня, а я ни разу не пыталась.
 Глядя на этого человека, я думала, что, может быть, мне необязательно убивать его. Возможно, я просто снова убегу. Попрошу чьей-то помощи. Девочки моего возраста должны просить помощи. Возможно, где-то там меня ожидает новая жизнь, лучшая жизнь.
 К черту эту работу.

 Мужчина протянул руку и убрал с моего лица прядь волос, и этот жест должен был успокоить меня, однако я заметила его мерзкий взгляд, и моя кровь наполнилась адреналином.
 Рефлекторно, с быстротой молнии я схватила его за запястье и что есть сил ударила в плечевой сустав. Заслышав характерный хруст, я нанесла удар головой ему в лицо, чтобы заглушить вскрик, и затем еще раз рукой, используя наручники как кастет. Мне не нужен пистолет, чтобы прикончить его. Я повалила его на пол, и, пытаясь дотянуться до оружия, он корчился от боли, а из сломанной трахеи доносились страшные хрипы.
 Я заметила нож для открывания писем еще в тот момент, когда с моей головы сняли мешок. Крутанув его в руке, я вонзила лезвие в горло своему врагу. Прошло семнадцать секунд, прежде чем он перестал двигаться и пытаться вздохнуть. К этому времени его бойцы уже ломились в запертую мною дверь, а я загружала в его консоль программу, которая отключала систему безопасности и скачивала необходимую нам информацию. Мои ладони покрывала кровь, белую блузку — алые брызги, но это не волновало меня ни капли.
 Я смотрела на то, что наделала, на человека, чью жизнь так легко отняла. Он не был первым, и, присоединив к оружию глушитель и спрятавшись в каморке у двери в тот момент, когда в богато обставленный офис ворвалась охрана, я осознала, что он не станет и последним. Меня хорошо учили, мои способности превосходят их, и они снова недооценивали меня. Никто не хотел стрелять в четырнадцатилетнюю девочку, но колебание стало последней ошибкой, совершенной каждым из них в жизни.
 Я стояла в окружении убитых мною людей. Я киллер и чертовски хороший киллер. Калверн будет доволен. Теперь это — мое будущее. Вот, чем я буду заниматься.

 Мне никогда не узнать, что такое спокойствие. Мне никогда не убежать от этой жизни.


***********

Шепард

 В такие моменты мне хотелось бежать, бежать, бежать.

 Мне казалось, что я неплохо сохраняла лицо. Пусть я прекрасно отдавала себе отчет в том, что держусь из последних сил, но все же сумела убедить себя, что мне хватит сил закончить начатое. Мне хватит сил завершить миссию, собрать армию и отвоевать Землю — сделать то, что я должна сделать. Я великолепно притворялась, что так оно и есть. Уверенность в себе командира должна быть поддельной; в противном случае это означает, что ты слишком горд, чтобы замечать свои ошибки, а я отмечала каждый свой промах.
 Однако в такие моменты я сомневалась, сумею ли продолжать эту игру. Сейчас я понятия не имела, что делаю — я просто блуждала в темноте, пытаясь побороть неподвластные мне силы, будто могла что-то изменить. Стоило мне вспомнить об этом, как все одержанные мною к данному времени победы вдруг начинали казаться бессмысленными.
 В ушах снова звенело — едва слышный звук, зарождающийся где-то в основании черепа и отдававшийся в корнях волос. Я слишком мало сплю.

 Кайден начал замечать. В последнее время он стал бросать на меня эти хмурые взгляды, означавшие, что он понимал, что я делала, но не мог придумать, как остановить меня. Значит, я стала хуже скрывать свое состояние, хуже притворяться, что точно знаю, что делаю, что все находится под моим полным контролем, и мои намерения тверды.

 Явик стоял особняком. Существовала веская причина тому, что протеане создали галактическую империю. Он с легкостью прочитал мою историю, мысли и сомнения с помощью одного лишь прикосновения. Делая это, он попрал мое личное пространство и разрушил так долго создаваемую стену неуязвимости. Я ничего не смогла скрыть от него, и он безжалостно использовал полученную напрямую из моей головы информацию.
 Потрясенная до глубины души, покрывшись потом и ловя ртом воздух, я стояла у входа в занятую им каюту. Мне казалось, что я смотрю на себя со стороны, что я нереальна. Я хотела убежать, улететь как можно дальше отсюда, однако, находясь в металлическом ящике, мчащемся сквозь бескрайнюю пустоту космоса навстречу следующей миссии, мало что могла предпринять по этому поводу. На этот раз мне не удастся сбежать от своей судьбы.
 Не знаю, зачем вообще разговаривала с ним. Мне необходимо было мнение тех, кто уже встречался со Жнецами — возможно, это помогло бы нам избежать их ошибок, и я спросила Явика, как он оценивает наши шансы. Он посмотрел на меня своими бесконечно странными глазами с расширенными зрачками, и на состоящем из незнакомых граней лице застыло непонятное мне выражение. А затем, не произнося ни слова, он протянул руку и прижал длинный палец к центру моего лба.
 Ощущения оказались схожими с теми, что я испытывала, встретившись с маяком, или когда Лиара объединяла наши разумы в поисках важной информации. Когда Явик коснулся меня на Иден Прайме, его интерес был более общим: язык, культура, те сведения, которые я выучила непреднамеренно. На «Нормандии» же он специально искал самые темные, глубоко запрятанные сведения о том, кто я и как стала такой. Я старалась балансировать на грани боли, старалась контролировать ошеломляющее стремление оградиться от него, потому что была уверена: мое сопротивление только усугубит ситуацию. Все заняло лишь несколько секунд, но для меня прошло гораздо больше времени; казалось, вся жизнь промелькнула перед глазами.
 И я не увидела ничего хорошего. Оглядываясь назад, я чувствовала стыд за то, что меня мало волновала та девочка, которой я когда-то была. За то, как снова и снова причиняла ей боль и подвергала ужасным испытаниям только потому, что тогда считала себя способной справиться с ними. С тех пор я выросла и превратилась в могущественную, умелую женщину, но сейчас с каждым днем я все отчетливее видела пределы своих возможностей.

 «У этого цикла все еще есть шанс, — загадочно сказал Явик, — но только потому что вы стоите во главе его».

 Я спросила, какого черта это значит, и он скорчил раздраженную гримасу, как делал всякий раз, когда перед ним вставала проблема объяснения сложной проблемы примитивным существам этой галактики.
 «Хотите вы того или нет, коммандер, но вы уникальны. Вас отличает нечто, чему я не могу дать определение с помощью этого языка. Вы... вы олицетворение своих людей, символ, идея. И вместе с тем, вы живая. Отчасти вы и сами знаете это, осознаете, что всегда стояли особняком, но не верите в это до конца. Вы идеальное мыслящее существо этого цикла, воплощение человеческого духа. Ваша история полна легенд о подобных людях. Например, древние герои, а вы просто еще один — невероятная женщина, рожденная в мире, отчаянно в вас нуждающемся».
 Пораженная, сбитая с толку, я неуверенно возразила, что герои должны быть хорошими, в то время как я совершала ужасные поступки. Я убила сотни тысяч: некоторых потому что должна была, но некоторых просто так. Герои же представлялись мне кем-то вроде Кайдена — людьми, говорящими только то, во что они верили, и следовавшими своим же словам, вместо того, чтобы делать вид, как поступала я. Если судный день придет, и меня поставят перед божественными весами, зло, причиненное мною, в десять раз перевесит добро. За всем хорошим, что я когда-либо совершала, крылись мои сугубо эгоистичные мотивы. Что же касается плохого... по большей части, я делала это только потому, что могла.
 Как обычно, Явик заявил, что я упустила главную идею его высказывания.
 «Не это делает вас такой, какая вы есть. Вы являетесь олицетворением человеческого духа, потому что в вас заключены величайшие качества вашего народа: выносливость, целеустремленность, страсть к победе даже перед лицом тяжелейших испытаний. Я заглянул в ваше прошлое, увидел худшие стороны человеческой натуры, присущие, впрочем, и представителям иных рас, и то, как вы побороли их. Эта борьба только закалила вас. Вы преуспели там, где других ожидал бы неминуемый крах, и помогла вам в этом не удача, а решимость и вера в себя. Вы знаете, что я прав. Когда вы коснулись маяка на Иден Прайме, то увидели уничтожение целой расы. В тот день ваша судьба изменилась — вот почему именно вы должны выиграть эту войну. Только вы понимаете, что произойдет, если потерпите поражение. Ваши поступки сделали вас живым символом не только человечества, но и всего этого цикла. Вы — единственная его надежда на продолжение существования. Никогда не забывайте об этом».
 Я замерла, пораженная ошеломляющей серьезностью его речи. Мне вспомнились прощальные слова Мордина — ясные и отчетливые, и только сейчас я поняла их.
 «Это должна быть я, — осознала я, дрожа, — кто-то другой допустит ошибку. Это должна быть я».

 Я ощущала себя жертвенным агнцем, ведомым на заклание во благо остальных. Я сказала Явику, что всегда знала о своей судьбе, потому что в некотором роде это действительно соответствовало истине. Никому не удавалось сделать то, что делала я. Я всегда отличалась.
 Но нет, решила я, стоя снаружи и пытаясь унять колотящееся в груди сердце. Не может быть. Я не верила в такие вещи, как мировой порядок, или в то, что все происходит по причинам куда более глубоким, нежели простое «потому что». Иногда, пребывая в отчаянии, я убеждала себя в том, что если стерплю боль, если буду бороться и сражаться достаточно усердно, то в итоге получу награду. Но я знала, что это лишь удобная ложь, и в конце концов я останусь одна-одинешенька — просто еще одно маленькое создание, доказывающее свое право на жизнь. Культура протеан была невероятно далека от нашей, и те же самые понятия они трактовали иначе. Для Явика — символа возмездия и последней надежды мертвой цивилизации — я могла представляться чем-то особенным, кем-то, чья цель в жизни или даже «судьба» были определены с самого рождения. Но на самом деле я являла собой одно из многих отродий мегаполиса, которому выпало множество вторых шансов.
 Удача. И способности.
Не так ли?

 Закрыв глаза и не обращая внимания на трясущиеся руки, я уперлась лбом в прохладное стекло окна, выходящего в ангарный отсек.
«Вы преуспели там, где других ожидал бы неминуемый крах».
 К горлу подступила волна тошноты. В своем воображении я всегда выходила победителем, потому что была лучше остальных. Несмотря ни на что, я отказывалась сдаваться и побеждала, потому что заслуживала этого. Но сейчас я начала гадать: а что, если причина в другом? В каком-то смысле я всегда знала, что отличаюсь от остальных; всегда знала, что когда дело касается действительно серьезных вещей, это должна быть я.
 Мне никогда не дозволялось иметь нормальную жизнь. Я не знала ни спокойствия, ни радости, ни остальных мелочей, которые все воспринимали, как должное. Я всегда являлась инструментом, оружием, призванным обеспечивать нормальное течение дел кого-то другого. Вот почему моя роль в нынешней ситуации казалась справедливой. Вот почему я не могла сдаться. Ни сейчас, ни потом, потому что никто не сумеет заменить меня. Кто-то другой допустит ошибку, путь даже я сама понятия не имела, как сделать это правильно.
 Отчасти мне всегда было известно об истинном положении вещей. В словах Явика, сказанных с нерушимой уверенностью в правоте, я услышала призыв о помощи всей галактики, цивилизаций, давно исчезнувших и настоящих, словно миллиарды голосов заверяли меня: «Да, только ты сможешь закончить войну, мы рассчитываем на твою победу».
 Казалось, снова и снова эти слова звучали в моей голове, образовывая белый шум и заглушая звуки корабля. На коже выступил холодный пот.

 Открыв глаза, я оглядела транспортный ангар и заметила Джеймса и Кортеза, что-то оживленно обсуждавших. Еще два члена экипажа несли какой-то ящик, шутя и смеясь. Они тоже рассчитывали на меня. Все ожидали, что я найду решение с легкостью фокусника, вытаскивающего кролика из шляпы. Прежде так оно и было. Я не такая, как остальные.
 Упершись ладонями в стекло, я вдруг почувствовала невероятную усталость. Мне захотелось стать слабой — такой, как другие. Всего на несколько дней, которые я провела бы на солнечном пляже в отпуске, обещанном себе самой много раз, но так и оставшемся в планах. Черт, я согласилась бы на пару часов свободного времени, чтобы, не ощущая угрызений совести, посмотреть какую-нибудь мелодраму, попивая что-нибудь горячее и сладкое; может быть, даже накрасить ногти и как следует выплакаться. Именно этим, как я всегда считала, должны заниматься женщины моего возраста. Даже закаленные в боях коммандос время от времени устают от роли неуязвимых героев.
 Мне хотелось, чтобы кто-нибудь обнял меня и заверил в том, что все будет хорошо. Чтобы я, пусть лишь на несколько кратких мгновений, сумела поверить в это и обрести покой.
 Да хотя бы просто не просыпаться каждую ночь от того, что призраки в моих снах снова и снова вопрошали, почему моя сила и скорость не помогли спасти их? Я хотела выспаться.
 Но я обязана была оставаться сильной, не запинаться и не ошибаться. Напротив, что бы ни случилось, мне следовало мгновенно оценить обстановку, стиснуть зубы и двинуться вперед, подавая пример всем остальным. Никто не мог заподозрить, как мне тяжело; все видели во мне островок покоя посреди шторма, ось, вокруг которой сосредотачивалась борьба. И все потому, что я — коммандер Шепард, первый Спектр человечества, первая женщина, достигшая звания N7, необоримая, свирепая, легендарная разрушительная сила и одновременно луч надежды, аватар своей расы и этого цикла.
 И если бы кто-то заподозрил, что на самом деле я невероятно напугана опасением, что все наши усилия напрасны, и наша последняя надежда — «Молот» — обречена на провал, а мы лишь насекомые, пытающиеся противостоять урагану... Что ж, это плохо отразится на боевом духе, не так ли?

 Моя рука обессилено соскользнула с окна. Я окинула взглядом дверь в дальнем конце коридора, за которой когда-то обитал Заид. Сейчас это помещение занимала Диана Аллерс, а я была не в настроении для болтовни. В инженерном отсеке, даже на нижних уровнях, кипела работа — все старались как можно продуктивнее использовать время перелета до кварианской флотилии.
 Я подумала о том, чтобы пойти и поговорить с Джеймсом, но отмела эту идею, не будучи готовой к его непременной попытке развеселить меня. Я могла бы разыскать Гарруса, но, учитывая обстановку на Палавене, ему хватало забот и без меня. То же самое касалось и Лиары: Тессия подверглась первым атакам. Так и не придя ни к какому заключению, не совсем понимая, куда направляюсь, я зашла в лифт и нажала кнопку следующего этажа.
 Я старалась не думать об этом с того самого момента, как поддалась искушению и начала жалеть себя, однако я точно знала, кто мне нужен, и он находился где-то на этом самом корабле.
 Кайден всегда мог унять мои тревоги, даже в те времена, когда я еще практически не знала его. И речь идет не о чем-то очевидном, хотя он на самом деле помог мне в ту ночь перед Айлосом. Дело в другом. В нем всегда было что-то, не поддающееся определению, какая-то искренность, означавшая, что он может предложить сочувствие, при этом не проявляя снисходительности. Кайден мог взглянуть на самую невероятную ситуацию, как, например, охота на Сарена, борьба с Властелином, общегалактическое вторжение непобедимых армий разумных машин, и заверить тебя, что да, это чистое безумие, и да, он понимает, что просить кого-то сохранять спокойствие и присутствие духа перед лицом подобного бедствия — невероятная глупость, но... мы делаем это. Именно мы всегда делаем это. Казалось, ему и в голову не приходило просто оставить тебя бороться в одиночку и уйти.
 Когда ты лучший в чем-то, люди стараются работать с тобой, быть твоими союзниками, но им никогда не понять простой истины: они всегда будут стоять за тобой. На этом корабле находились те, кому я доверяла свою жизнь, те, в ком я была полностью уверена, но они не осознавали, каково это — оказаться на моем месте. По крайней мере, не полностью. Кайден же отличался ото всех. Он находился рядом и без тени иронии говорил, что готов ко всему. Всегда. До самого конца. И я верила ему. Вот, что отличало его от других. Он единственный смог заставить меня поверить в то, что я не одинока в своих стараниях, что я не являлась чьим-то оружием, пустой оболочкой, а ведь многие обращались со мной именно так. На несколько великолепных часов до приземления на Айлосе мой мир замер, и я по-настоящему поверила, что все будет хорошо. Так оно и вышло, и я обрела покой.
 Черт.
Я так скучала по нему. Я видела его каждый божий день, но это было не то. Между нами стояло все, что произошло с нашей первой ночи, и каждый раз, когда он оказывался рядом, я остро осознавала, что нам никогда не вернуть прошлого. Вспоминая же об этом, я задыхалась от желания вернуть то время.
 Мне хотелось отбросить все предосторожности и рассказать ему обо всем. Каждый раз, как я видела его, слова вертелись у меня на языке, но я так и не смогла их произнести. Время и место всегда представлялись неподходящими, а сама идея признаться в своих чувствах казалась сродни необходимости встретиться голышом с группой вооруженных до зубов противников.

 Двери передо мной открылись, и я осознала, что, сама того не заметив, дошла до наблюдательной палубы — большого пустого помещения с огромным окном в черноту космоса. Именно сюда я приходила в первые месяцы своего пребывания на СР-2 всякий раз, когда ощущала потребность собраться с мыслями. Я усаживалась, стараясь дышать глубоко и ровно, и медитировала — обычно, с помощью Самары — и, как правило, некоторое время спустя я поднималась на ноги со вновь обретенной уверенностью в себе, готовая на что угодно.
 Я подошла к стеклу так близко, что больше не видела ничего, кроме звезд за бортом, и, опустившись на пол, попыталась вспомнить, как следует работать диафрагмой. Глубоко вдохнув через нос, я задержала дыхание, а затем выдохнула через рот. В результате у меня лишь закружилась голова, и я попробовала еще раз. Покой не приходил. В мерцании звезд я не видела умиротворения — лишь собственную незначительность, ничтожные место и время, которые моя жизнь занимала в общем положении вещей, а также все то, что мне суждено было совершить в одно мгновение по космическим меркам.
 Ладони, расслабленно лежащие на коленях, дрожали. Как может кто-то в одиночку добиться всего этого и не свихнуться в процессе?

 Дверь позади меня открылась, и, еще даже не осознав, что делаю, я вскочила на ноги, нацепила маску безразличия и обернулась к незваному гостю. «Разумеется, это он», — подумала я, наблюдая, как Кайден от неожиданности приоткрыл рот. Он всегда находил меня в моменты слабости — хотел он того или нет, словно обладая даром чувствовать мое состояние.
— Прости, — извинился Кайден, останавливаясь; оглядев меня, он озабоченно нахмурился. — Я не хотел тебя побеспокоить. Я... э... не думал, что сюда приходит кто-то еще.
— Все нормально, — машинально ответила я, вдруг осознав, что куда сильнее боюсь своих беспорядочных мыслей, нежели перспективы оказаться наедине с Кайденом. — Я просто... смотрела. Ничего важного.
 Медленно подойдя к окну со скрещенными на груди руками, он остановился рядом со мной и слабо улыбнулся.
— Вид поражает воображение, вынужден это признать. Эта палуба сильно изменилась после модернизации?
— Нет, осталась практически в прежнем виде. Наверное, они не хотели чинить то, что не было сломано. Время от времени я наведывалась сюда. В нашу команду входила азари-юстицар — она почти постоянно медитировала здесь.
 Я понятия не имела, почему продолжала говорить, рассказывая ему все это, но не могла остановиться.
— Когда у меня выдавалась свободная минутка, я медитировала с ней, но сейчас... это гораздо сложнее.
— Сложнее найти время или привести мысли в порядок? — с осторожным любопытством спросил Кайден, внимательно глядя на меня, будто ожидая, что я солгу. Но не сейчас. Меня мутило от постоянной лжи.
 Так что я пожала плечами и ответила:
— И то, и то. Юстицар обычно использовала... этот фокус со своей биотикой — укутывалась сиянием на подобии того, что можно увидеть на старых фотографиях атомов, где крошечные частицы движутся по внешней границе. Она говорила, это помогает ей концентрироваться на пустоте, а я просто находила это зрелище завораживающим. Я могла смотреть на этот ореол часами, не думая ни о чем. Это помогало.
— Имеешь в виду вот так?
 Кайден совершил руками движение, словно замешивая тесто, и между его ладоней возникла сфера сингулярности великолепного сапфирового цвета. Центр чистой темной энергии, окруженный всполохами голубого огня, удерживаемый на месте безупречным контролем Кайдена. Я обнаружила, что завороженно гляжу в самое сердце созданного им эффекта, поражаясь его красоте и осознанию того, как столь могущественная сила оказалась заключена в такое крошечное пространство. Сфера Кайдена отличалась от того, что делала Самара, и полностью соответствовала ему: неторопливая, темная. Если бы манипуляции с темной энергией сопровождались звуком, то сияние Самары отзывалось бы перезвоном колокольчиков и свистом ветра, а Кайдена — низкой, богатой мелодией, рождаемой скольжением смычка по струнам. Глядя на отблески пламени на его покрытых шрамами и другими отметинами руках, я ощущала, как спокойствие наполняет мою душу.

 Посмотрев вверх, я наткнулась на взгляд его бездонных, таких манящих карих глаз. Он глядел на меня, слегка улыбаясь, и его лицо было озарено биотическим огнем, а в зрачках плясали ярко-голубые всполохи.
— Да, — ответила я хрипло, не думая ни о чем и лишь ощущая, как быстро бьется в груди сердце. — Именно так.
 Я вдруг вспомнила вчерашний день и то, как он смотрел на меня в ангаре — с этой же слабой улыбкой, точно так же, как прежде, до того, как все... пошло наперекосяк. Мне стало любопытно, догадался ли он, кем был Лука? Волнует ли это его?
 В течение долгого, буквально осязаемого мгновения я позволила себе просто смотреть на него, наслаждаясь красотой его биотики, напоминавшей танец морских существ под поверхностью воды. Его добрые глаза призывали меня оставить борьбу, довериться ему, поведать обо всем, что творилось в моей голове, поверить, что он поймет меня, и даже если он не может сейчас поцеловать меня, по крайней мере в его силах помочь взглянуть на проблемы под иным углом, вдохнуть некое подобие здравого смысла.
 На мгновение Кайден прервал зрительный контакт и посмотрел вниз, а я вдруг почувствовала, как что-то теплое окружило мои ладони. Проследив за его взглядом, я с удивлением обнаружила, что, сама того не заметив, подняла руки и поместила их между его, и теперь мы вместе держали созданную сферу энергии. Будто обжегшись, я резко отпрянула, и голубое сияние потухло. Глаза Кайдена наполнились болью, однако я не могла понять причину и лишь бранила себя за то, что снова позволила себе так расслабиться.
 С тех самых пор, как стала агентом N7, я не вела себя так. Я понятия не имела, что со мной происходит и как это остановить.

 Пару дней назад я изучала материалы ожидающей нас миссии и мне потребовалась помощь Джеймса. Предположив, что он, как обычно, находится в транспортном ангаре в импровизированном спортзале, собранном из неиспользуемого инвентаря, я отправилась вниз. Но, завернув за угол, я обнаружила, что вовсе не искомый мною лейтенант пыхтит от физических усилий, а более стройный мужчина с великолепно очерченными плечами, поднимал обеими руками по гантели, каждая из которых была почти неподъемной для меня. Практически все шрамы и пятнышки на его широкой спине были мне знакомы, и еще до того, как он обернулся, я поняла, что это Кайден. На какой-то безумный момент я позабыла обо всем на свете, превратилась в оголодавшую по сексу женщину, лицом к лицу столкнувшуюся с мужчиной, к которому испытывала влечение. Сейчас же он выглядел так, будто не понимал, почему я веду себя столь осторожно, почему не могу просто расслабиться. В конце концов, мы ведь договорились быть друзьями, верно?
— Что такое? — спросил он, нахмурившись, а я скрестила руки на груди и снова перевела взгляд на звезды.
— Ничего. — Я пожала плечами и тяжело сглотнула. — Просто, наверное, я не в настроении смотреть на столь яркие штуки и на мгновение забылась, вот и все.
— Может быть, тебе следует время от времени забываться? — поинтересовался он, тоже взглянув в окно. Щетина, покрывавшая его подбородок, отвлекала. — Краткий отдых не повлечет за собой крах всего и вся.
— Ты не знаешь этого наверняка, — возразила я тихо.
— Нет, этого я не знаю, — согласился Кайден чересчур серьезным, на мой взгляд, голосом. — Зато я точно знаю, что тогда на Марсе, считая свою жизнь оконченной, я сожалел только об одном: что никогда не давал себе возможности просто сесть и расслабиться. Я никогда не обращал внимания на свои нужды — так же, как и ты. Я побывал во всех уголках галактики, делал то, о чем большинство даже не мечтает, но на пороге смерти я сожалел лишь о том, что так мало времени провел рядом с теми, кого люблю. Я имею в виду такие моменты, как сейчас. Именно ради подобных мелочей стоит жить и бороться.
 Я уже собиралась заявить, что его слова не более чем сентиментальный бред, однако неожиданно вспомнила свои последние мгновения, когда воздух вытекал из поврежденной брони, а я с болью думала о том, что никогда не узнаю, куда могли бы завести наши отношения, и мы никогда не сумеем пройти этот пусть до конца и разобраться в своих чувствах. Взглянув на Кайдена, я осознала, что до сих пор сожалею об этом, и теперь у меня есть время, чтобы вернуть потерянное, но я... не могла.
— Статуса Спектра тебе недостаточно? — сострила я и попыталась закатить глаза, однако мышцы лица и без того были напряжены в попытке не дать отразиться на нем печали.
 Звук его ответного смеха был таким глубоким, насыщенным, и я ощутила на себе его взгляд.
— Полагаю, нет.
 Мне этого тоже было мало. И дело не в том, что мне всегда хотелось большего — более высоких целей, более блестящих медалей, больше людей, восхищавшихся тем, на что я способна. Как бы я ни старалась, роль солдата не удовлетворяла меня. Во всяком случае, не до конца. Лишь однажды в жизни, оглядываясь на то, что сделала и чего добилась, я почувствовала, что все, в общем и целом, прекрасно. Я не могла сказать этого Кайдену, потому что он обязательно спросит, когда это было, и мне придется что-то сочинить, чтобы он никогда не узнал, что я имею в виду те недели между миссиями, которые провела у себя в квартире, оправдывая вынужденный отпуск травмой, с хорошей едой и самым добрым, сильным и красивым мужчиной в постели.
 С тех пор я не ощущала умиротворения, не ощущала себя человеком.

 Руки тряслись, и я сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Почему я не могу просто сказать ему? Зачем так мучаю себя? В ушах начало звенеть.

— Как ты вообще себя чувствуешь? — неожиданно спросил Кайден, и я поняла, что все это время он неотрывно смотрел на меня. Звон затих, и его место занял звук голоса Кайдена, а затем — тишина, пока он ждал ответа, который я не в состоянии была дать.
 Не глядя на него, я пожала плечами и солгала:
— Все в порядке. Поврежденное в прошлой миссии запястье больше не болит. К моменту прибытия к Фар Рим я буду готова к действиям.
— Я не об этом, — мягко произнес Кайден, очевидно, желая получить настоящий ответ.
 Я уже снова собиралась ответить «все в порядке», но на этот раз заранее знала, что он не поверит. Он спрашивал, потому что на самом деле беспокоился, а не для того, чтобы я обнадежила его, в очередной раз убедив в собственной непобедимости. Но что еще я могла сказать? Хватит ли мне духу признаться, что уже очень давно я сомневаюсь в себе? Что я понятия не имею, почему до сих пор сражаюсь, зачем вообще начала? Что чувствую себя потерянным ребенком? Признаться, что не знаю, сколько еще смогу держаться ради других?
— Джена, — позвал Кайден, возвращая меня в реальность, и, заглянув в его глаза, я увидела лишь искреннее сопереживание. — Ты можешь мне сказать. Что бы это ни было, ты можешь мне сказать. Я не... — Он вздохнул и нахмурился, словно затруднялся выразить словами мысли. — Я не отношусь к тем, кто считает, что ты справишься со всем, не получив ни царапины. Черт, ты поражаешь меня — всегда поражаешь — но я знаю, что ты человек, как и я. И я знаю, что окажись я на твоем месте, это сводило бы меня с ума.
— Вряд ли мне светит больничный, проснись я однажды утром слишком больной для следующей миссии, — ответила я, намереваясь легкомысленно отмахнуться от его слов, но мой голос предательски дрожал.
— Может, и нет, — согласился Кайден, слегка пожав плечами, и подошел ко мне так близко, что я ощутила его запах. — Но это не означает, что ты обязана притворяться, что время от времени не чувствуешь себя плохо. Во всяком случае, не передо мной. Я просто... что бы ты ни думала обо мне, надеюсь, что ты знаешь это.

 Мне хотелось потерять контроль, упасть на колени, спрятать лицо в ладони и разрыдаться — так глупо, учитывая, что до конца еще так далеко и столько всего нужно сделать. Я так устала — от миссии, от Жнецов, от смертей, горящих колоний, бесконечных отчетов, мольбы людей о помощи, которой они не получат. Я устала быть последней надеждой каждого, живущего в галактике, в то время как у меня самой надежды не было, потому что я мечтала забыть обо всем и спокойно умереть — роскошь, которой меня лишили в первый раз. Мне хотелось признаться Кайдену, что я до сих пор что-то делаю только потому, что слишком упряма, чтобы сдаться. Я устала притворяться, что все хорошо.
— Я... — Мой голос сорвался, и лицо приняло совершенно несчастное выражение, которое мне больше не хватало сил скрывать. Не успев даже осознать происходящее, я оказалась прижатой к его груди, в теплом кольце его рук и, заметив, что задержала дыхание и напряглась, решила, что сейчас, всего на секунду, на краткое мгновение позволю себе...
 С выдохом все напряжение покинуло меня, и я расслабилась. Я провела ладонями по спине Кайдена, намереваясь обнять за широкие плечи, и снова судорожно вздохнула, наслаждаясь его резким, словно бы электрическим запахом — таким знакомым, таким великолепным, ощущением рельефных мышц под моими пальцами, уверенных рук вокруг меня, сжимающих все сильнее, сливающих нас в единое целое. Мое сердце билось так сильно, что Кайден наверняка чувствовал его. Я закрыла глаза и прижалась щекой к его груди, упиваясь ощущениями.
— Я не... — начала я неуверенно дрожащими губами. — Я...
— Знаю, — заверил он меня быстро, и его голос отозвался во всех уголках моего тела. — Знаю, и мне жаль. Мне жаль, что это приходится делать именно тебе. Я сожалею, что не был рядом.
 Мои пальцы, прижатые к его плечам, подрагивали по мере того, как волны адреналина струились по венам, словно я боролась за свою жизнь. Я не могла пошевелиться. Я понятия не имела, что делать, что думать, что чувствовать. Мне казалось, что с каждым мгновением, проведенным в его объятиях, я все глубже падала в черную дыру, из которой никогда не выберусь. Ощущение сродни тому, когда наркотик распространяется по твоему телу, и ты знаешь, что нужно вытащить иглу, но каждая секунда, в течение которой ты думаешь об этом, делает саму задачу все сложнее.
 Он пах великолепно. И пусть у меня больше не было квартиры, но здесь, сейчас я ощущала себя дома. Мне хотелось плакать, и я не помнила, когда делала это в последний раз.
 Рука Кайдена переместилась мне на шею.
— Я так скучал по тебе, — пробормотал он быстро, касаясь губами моих волос. — Каждый день, проведенный без тебя, я скучал, как проклятый.

 Неожиданное осознание накрыло меня, будто волной: это не сон, и что бы ни происходило сейчас, последствий не избежать. Может быть, он провел последние несколько недель в таких же мучениях относительно нас, как и я. Я никогда прежде не ощущала подобного ни к кому, даже не думала, что это возможно, и мысль о том, что и он мог чувствовать по крайней мере капельку того, что чувствовала я, была...
 Ответить мне не дал вдруг поднявшийся в душе страх. Будущее таило столько неизвестного. Мне хотелось сказать, что и я скучала по нему, по таким моментам, как этот, но в голове ожили воспоминания того, как он бросил меня, обвинив в измене, отвергнув все, чем я являлась. С упавшим сердцем я отстранилась и отступила назад, чувствуя себя замерзшей и опустошенной, а Кайден взглянул на меня с непониманием. Какого черта я вытворяю?
 Страх превратился в панику, а я все смотрела на него, отчаянно мечтая обвить руками его шею и поцеловать, зная, что не стану этого делать, не смогу. Я не вынесу этого, не справлюсь, не позволю себе поддаться желаниям, лишь чтобы снова пережить удар. Я не в том положении, чтобы решаться на подобные риски — это сломит меня. Комфорт, о котором я буквально грезила, находился на расстоянии вытянутой руки, но это было слишком опасно. Я не смогу просто использовать Кайдена, как поступала с другими, не смогу вести себя, как ни в чем не бывало, а мысль о том, что кто-то обладает надо мной подобной властью...
— Я... нет, — произнесла я поспешно, дрожа. — Прости.
 Не понимая, что делаю, я отступила к двери, видя выражение боли, непонимания и печали в глазах Кайдена. Я ненавидела это, всю эту ситуацию, и больше всего на свете мне хотелось вернуться в его объятия, но я не могла, не могла...
 Развернувшись и не позволяя себе пуститься бегом, я дошла до лифта. Не думать, не думать ни о чем, пока не доберусь до своей каюты.

 Стоило только дверям закрыться у меня за спиной, отрезая от всего мира, я прислонилась к ним спиной и сползла на пол. Уткнувшись в ладони лицом, не замечая боли в сухих глазах, я сотрясалась от беззвучных рыданий, спрашивая себя снова и снова, что только что натворила?
 «Дыши, — велела я себе. — Просто... дыши».

Отредактировано: Архимедовна.
 

Комментарии (4)

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.

Регистрация   Вход

Adelya
4    Материал
Я уверена, что Кайден сможет, разрушить все преграды воздвигнутые Дженой. Если он это не сделает, она сойдет с ума.
2
KarolW
2    Материал
Все же Джене пора уже перестать быть такой несгибаемой. И Кайдена замучила, а главное, саму себя.
2
Mariya
3    Материал
Думается мне, не в ее это власти sad Она всю жизнь стремилась оградить себя от сердечной боли, но в итоге все равно получила по полной sad Теперь вдвойне страшно.
1
Архимедовна
1    Материал
Ну вот до чего же красивая сцена в конце! Несколько раз перечитала и каждый раз млела.
И такой облом в финале! sad Да это же просто пытка какая-то!

Нет, я всё таки Джену могу понять. Не оправдываю, но понимаю. Но от этого не легче, честное слово. И самой плохо, и тем, кто рядом оказывается, тоже несладко. Если не хуже.

Пойду попереживаю. И следующей главы подожду. Вдруг у Кайдена получится всё таки эту преграду преодолеть.
5