Post scriptum. Очерк второй. Глава 16


Жанр: роман-хроника;
Персонажи: м!Шепард, Эшли, ОС;
Статус: в процессе;
Описание: Продолжение сюжетной линии Джона Шепарда.

События вечера двадцать восьмого числа не прошли для жителей Элитного бесследно. Излишне эксцентричное поведение Спасителя Галактики, послужившее причиной серьезного скандала, вскоре стало известно практически в каждом доме поселка, что сразу же породило несчитанное количество слухов и нелепых предположений касательно состояния Шепарда. Сплетни имеют возможность распространяться независимо от своего объекта и даже независимо от носителя; переходя от одного лица другому, они обрастают многочисленными дополнениями, чей характер не всегда соответствует реальному положению вещей, и великий дар уметь применять слухи с пользой. К сожалению или, может быть, к счастью, поначалу в Элитном не появилось человека, заинтересованного в какой-либо одной узконаправленной трактовке событий, поэтому умам был представлен широкий спектр мнений, включающий в себя абсолютно разные выводы.

Источником самой распространенной уничижительной версии была до глубины души оскорбленная хамским поведением гостя миссис Брамсон. Это было особенно странно, учитывая тот факт, что в самом начале жаркого обсуждения статьи хозяйку дома вполне устраивало поведение гостей, а самым известным из них она была даже очень довольна. Однако под конец вечера, перед самым ужином Шепард в пылу болезненного возбуждения чуть ли не с кулаками набросился на Ростовкина после очередной реплики публициста касательно варварского геноцида хасков. Тут же на Спасителе Галактики повисли все присутствующие в гостиной мужчины, что, конечно же, не позволило драке начаться. Только вот напуганный до полусмерти публицист поспешил одеться и покинуть дом, выкрикивая при этом всяческие неприятные угрозы. Миссис Брамсон была изумлена. Не секрет, что она никак не могла ожидать от Шепарда ничего подобного, но сказать, что она растерялась, тоже нельзя, поскольку первым делом выгнала вслед за Ростовкиным и виновника беспорядка, невзирая на все его заслуги перед разумной жизнью. Красная от стыда Эшли пыталась извиниться и как-то сгладить ситуацию, но тогда два космопеха друг друга явно не поняли, и разрешить все миром не удалось; миссис Брамсон была непреклонна.
«Я знаю, что он всех нас спас, — говорила она потом, — но это вовсе не повод вести себя так высокомерно и вызывающе. Я не имею ничего против Джона Шепарда, но и не собираюсь терпеть его выходки». Именно от миссис Брамсон пошла точка зрения, согласно которой Шепард просто-напросто зазнался после свершения своих подвигов и теперь стал совершенно невозможен в общении. Сойдя с капитанского мостика «Нормандии», он «почувствовал себя несравненно выше простых смертных», что, конечно же, находило свое выражение в хамском поведении, и «как же повезло бедняжке Максиму, ведь если бы за него не заступились все, то и мокрого места от нашего милого друга не осталось». Идея почему-то прижилась и даже нашла немалое количество сторонников в Элитном. У Спасителя Галактики впервые появились недоброжелатели.
 
И все-таки куда большую популярность получила другая точка зрения, источником которой был столь любимый господином Ростовкиным здравый смысл. Дело в том, что сразу после вечера Шепард заперся дома и в течение трех дней никуда не выходил. В это время многие жители несколько раз видели Эшли в аптеке, а некоторым дотошным гражданам удалось узнать от сотрудников пункта, что она покупала жаропонижающие средства. Выяснилось, что на следующий день после неприятного события Шепарда посещал доктор, который и подтвердил факт болезни. Могла ли истерия быть следствием жара и были ли все сказанные дебоширом слова вызваны временным помутнением рассудка, сказать наверняка никто не сможет, однако одно было известно абсолютно точно: утром, когда врач пришел проверить пациента, тот все еще был слаб и находился в некотором помутнении. Доктор сказал, что это неудивительно на фоне сильного стресса, непостоянного питания и тяжелого физического состояния, которое было вызвано тяжелыми ранениями. Нельзя забывать, что Шепард вышел из госпиталя раньше срока и совсем не соблюдал предписания врачей.

Следует также отметить, что совершенно неожиданно появилась третья сила, которая для многих была полностью незаметна, потому как действовала очень деликатно и тонко; главной ее особенностью было неприятие обоих ранних вариантов. Пока жители поселка всячески пытались добраться до истины, эта сила делала все, чтобы скандал не вышел за пределы Элитного. Журналистов, как известно, до Шепарда не допускали, а попытки их внедрения пресекались со всей строгостью. С единственным рыцарем пера, пребывавшем в поселке, разговор был особый: когда после двадцать восьмого числа, будучи еще под негативным впечатлением, он отправил очередную статью в газету, уже на следующий день ему пришел ответ, в котором говорилось, что материал не соответствует редакционной политике издания. Это был первый случай за всю историю взаимоотношений Ростовкина с «Новой газетой», когда ему было отказано в публикации; совершенно очевидно, что просто так подобного случиться не могло. Глубоко задумавшись, он убрал статью в долгий ящик и решил ждать. С тех пор он старался всячески избегать Спасителя Галактики.

Весьма примечательным было то, что после скандала куда более задумчивым стал Снежин. Возможно, он был под впечатлением ссоры с Эшли, возможно, считал себя виноватым в появлении той противной статьи, а может быть, независимо от хода событий он сам захворал. Так или иначе, перемены в его поведении были весьма заметны: он стал значительно чаще запираться в своем кабинете, реже ходил в гости, а его вылеты из Элитного и вовсе прекратились. Он очень много думал и слишком много времени проводил в одиночестве; такое случалось с ним крайне редко, благодаря чему можно было заключить, что события в доме Брамсонов произвели на него неизгладимое впечатление. В чем именно был его интерес — оставалось загадкой, но причина задумчивости не вызывала никаких сомнений. Должность позволяла Снежину работать по свободному графику, чем предприниматель пользовался в полной мере: он часто запирался в кабинете по ночам и мог не выходить до самого утра, а когда дверь открывалась и он отправлялся спать, в комнате было накурено (хотя он обычно не курил), а заготовленный заранее литровый чайник пуст. Так он делал вплоть до одного примечательного случая, о котором следует рассказать особенно.
 
В ночь с тридцать первого января на первое февраля Снежин так же, как и всегда, сидел за рабочим столом, опираясь на спинку стула, сложив ногу на ногу и скрестив руки на груди. На столе стояла наполовину полная чашка с чаем, в пепельнице дымилась брошенная на половине сигарета, а прямо перед предпринимателем возвышалась какая-то начерченная от руки схема, поверх которой красным карандашом был нарисован жирный вопросительный знак. Он находился в таком положении уже несколько минут и, может быть, просидел намного дольше, если бы в дверь кабинета вдруг не постучались. Снежин быстро убрал все лишние предметы в ящик стола и разрешил посетителю войти, после чего на пороге появилась молодая, стройная и очень милая горничная.
— Игорь Васильевич, к вам пришли, — робко объявила она.
Выйдя из задумчивости, Снежин посмотрел на часы и, увидев, что идет уже четвертый час, сильно удивился.
— Кто пришел? — спросил он в некотором смятении.
— Мистер Шепард. Я впустила его внутрь, он уже ждет в прихожей.
Снежин подумал с полминуты, а потом поднялся с места, начав отдавать распоряжения.
— Веди его сюда… Хотя, нет, стой, я сам к нему спущусь. Убери тут все, приготовь нам чай, а потом можешь идти спать.
В чем есть Снежин быстрым шагом спустился в прихожую, где его уже несколько минут ожидал укутанный в шарф и красный от мороза Спаситель Галактики. Уже по первому взгляду предприниматель заметил в нем некоторые изменения: в отличие от предыдущей встречи, рассеянность во взгляде Шепарда сменилась мрачной сосредоточенностью, он показался куда более собранным и здоровым, хотя в его глазах остался некоторый болезненный блеск.
— Ну что ты стоишь, Джон? — затараторил Снежин. — Раздевайся и поднимайся в кабинет. Только давай быстрее, нам сейчас чай принесут.
Не проронив ни слова, Шепард снял верхнюю одежду и, следуя за хозяином дома, поднялся в кабинет. Заняв указанное место на маленьком диванчике, он внимательно наблюдал, как стройная девушка ставит на стол большой поднос с чайником и двумя объемными чашками, а потом, грациозно развернувшись, собирается уходить, но на самом пороге останавливается, повернувшись к Снежину.
— Игорь Васильевич, вам коньячку принести?
Она спросила очень робко, что было не напрасно, поскольку хозяин дома нахмурился.
— Саша, ну какой коньячок? Идите спать.
Девушка одобрительно кивнула и покинула кабинет, плотно закрыв за собой дверь.
— У тебя вроде не было прислуги, — подметил Шепард. — Ты говорил, что со всем справляешься сам.
Снежин только махнул рукой.
— Да это ерунда. Нанял ее две недели назад, просто чтобы готовила, стирала, убирала, ну и так, по мелочи. Девчонке двадцать лет, она само очарование: не испорченная, умная, в меру скромная. Знания дела, конечно, нет, но я особой дотошности и не требую. Поселилась у меня. Раньше я ссылался на то, что в поселке другого жилья нет, хотя сейчас начинаю думать, что просто не могу жить без женщины в доме.
— А где ее родители?
— Родители?.. Вроде погибли. Но я хорошо ей плачу, так что она сможет потом безбедно жить, пока не найдет работу.

Шепард ничего не ответил. Молча он опрокинул голову на спинку дивана, уставившись в одну точку на потолке. Снежин смотрел на него с опаской, толком еще не понимая, до конца ли его нежданный гость здоров и можно ли начинать говорить с ним серьезно. Вдруг какая-то новая мысль поразила голову предпринимателя, заставив его быстро подойти к окну, чтобы выглянуть наружу. Из всего спящего Элитного его интересовала одна-единственная деталь: окна в доме Шепарда не горели, а значит, Эшли вроде как спала.
— Зря ты пришел сюда, Джон. Эшли знает, что ты ушел из дома ночью?
— Нет. Я закрылся у себя в кабинете, когда стемнело, и дождался, пока она уснет. А почему ты спрашиваешь?
— Неважно, — Снежин включил максимальное затемнение, сделав свет ламп полностью невидимым снаружи. — Что ты хотел?
— Я хотел забрать свой заказ. Сегодня днем его должны были доставить на твой адрес.
— А, конечно. Решился все-таки. Это хорошо. Цветы возьмешь внизу.
Снежин отошел от окна, достал из ящика стола маленькую, завернутую в бумагу коробочку и отдал ее Шепарду. Не открывая и не проверяя содержимого, Спаситель Галактики убрал компактный предмет в карман, после чего снова уставился в потолок. Установилось неловкое молчание. Снежин по-прежнему стоял и продолжал смотреть на гостя, окончательно заняв выжидательную позицию. Шепард уходить не собирался, значит, ему еще было что сказать.
— Ты слышал про Горизонт? — спустя долгую минуту наконец заговорил Спаситель Галактики.
— Слышал.
— Я так и знал, что Трезубцем дело не ограничится. Горизонт на самом краю сектора, силам флота туда лететь очень долго, даже «Нормандии» приходилось затратить почти половину суток, чтобы преодолеть то расстояние. Когда я был на Горизонте в первый раз, там одна батарея защищала целый город, и, судя по всему, ситуация особо не изменилась. Существующая система не совершенна. Флот не может успеть к месту прорыва вовремя, чтобы не допустить серьезных потерь гражданского населения, а сил, чтобы создавать мощную наземную оборону на каждой планете, у ВКС нет. Альянс не может защищать своих колонистов в одиночку, ему нужна «Нормандия». Но не та «Нормандия», которая есть сейчас, где из экипажа сделали рабов, а та, что была раньше. Нужен сверхэффективный корабль, способный оказаться в нужном месте в нужное время, чтобы отразить любую угрозу вне зависимости от ее характера. Альянсу нужны Спектры. Их можно подготовить по программе N7.
— По этой программе не готовят офицеров, — неуверенно попытался возразить Снежин. — Думаешь, они потянут такие сложные корабли, как фрегаты класса SR?
— Ну я ведь справился.
— Справился?! — почти закричал Снежин. Он только и ждал момента, чтобы вспылить, и теперь мог вдоволь высказать все, что у него наболело. — Ты говоришь так, будто все уже закончилось. Думаешь, твоя работа во благо человечества исчерпана с отставкой? Нет, мой друг, сейчас только начался второй тайм, и именно сейчас тебе нужны знания, которые не дают ни в школе N7, ни в академии Арктура. Ты теперь почти публичная личность, Джон, и контора не сможет защищать тебя вечно. Рано или поздно журналисты обрушатся на твою голову, и тогда каждый твой шаг, каждый твой чих будет фиксироваться и тут же попадать на первые полосы!
— Не кричи на меня, Игорь, — властно прервал предпринимателя Шепард. — Я пришел говорить не об этом.
— Да, я знаю, извини. Но у Брамсона ты перебрал. Так нельзя, ты вел себя слишком несдержанно. Подумай, что случилось бы, если бы тебя засняли в таком состоянии? Да, был бы скандал еще масштабнее, чем с итогом последних выборов, да тебя бы просто съели. Соберись, Джон, возьми себя в руки. Ты единственное хорошее, что было у человечества за всю войну, и ты не имеешь права расслабляться; тебе непозволительны слабости, присущие обычному человеку. Вот, смотри, — Снежин достал из ящика стола старую газету, открыл ее в нужном месте и бросил на диван рядом с Шепардом. Спаситель Галактики попытался было начать читать, но уже спустя секунду бросил ее обратно.
— Я не могу это прочитать. Тут какой-то непонятный язык.
— Конечно, не можешь, это дартира — один из турианских диалектов. А фото не узнаешь?
— Это похороны.
— Вот! Статья про тебя и Гарруса. Он у них не просто бригадный генерал, а практически национальный герой и к тому же почти главный турианец на Тучанке, поэтому они очень тщательно отслеживают все его перемещения. В статье описывается та часть его жизни, когда он входил в экипаж «Нормандии», а в этом контексте не зацепить тебя было невозможно. Про него там, конечно, ни одного плохого слова, а знаешь, что написано про тебя? «Бывший капитан кажется чересчур мрачным и сентиментальным. Казалось, что несколько раз он даже чуть не заплакал».
— Это были похороны моего друга, — вспыхнул Шепард.
— Да я знаю, знаю, но ведь это турианцы, что с них взять; по сравнению с нами, они практически никак не проявляют эмоции. Я показал тебе это, чтобы ты увидел, как за тобой наблюдают. Если поднять нашу прессу, то там вообще твоей персоне будет посвящено больше, чем самим похоронам. Не забывай, что как только ты вылетишь за пределы Элитного, каждый твой шаг будет фиксироваться.

Шепард мрачно кивнул. Откинувшись на спинку дивана, он на несколько секунд ушел в себя, не моргал и глядел прямо в пол. Снежин посмотрел на него, не меняя выражения лица, и стал ждать.
— Я все это понимаю, — спустя почти минуту сам себе сказал Спаситель Галактики.
— Ну раз понимаешь, зачем тогда ведешь себя, как баба?!
— Как кто?
— Ну, как женщина. Неважно. Это все мои русицизмы, я с этим переводчиком все никак не могу привыкнуть, что разговариваю с англосаксом. Главное, ты меня понял… Слушай, — Снежин сел рядом с Шепардом, развернувшись к нему и положив руку на спинку дивана, — слушай, ты был пьян тогда?
— Нет.
— С тобой еще когда-нибудь такое случалось?
— Нет. Это было как помутнение, как будто я выпил нехилое количество крепкого эласа. Игорь, поставь себя на мое место. Как бы ты отнесся к тому, что какой-то хмырь в костюмчике разрушает дело всей твоей жизни? — он прервался, будто собираясь с мыслями. — «Нормандия»… «Нормандия» — это не просто фрегат… Это идея. Это боевой корабль, в экипаж которого могут входить все вне зависимости от расовой принадлежности, от убеждений, от национальности, от пола и статуса. Там не смотрят на одежду и знаки отличия, а довольствуются только профессиональными и личными качествами; там нет уставов и строгих правил, потому что каждый знает свое дело и выполняет его на отлично. Даже когда я сотрудничал с «Цербером», на моем корабле всегда было полное взаимопонимание и взаимоуважение между всеми расами и даже между органиками и синтетиками. Экипаж «Нормандии» — это не просто сборище солдафонов, умеющих лишь козырять и топтать площади на парадах, а настоящая семья, где каждый друг за друга горой. Вот что такое «Нормандия» — это идея всеобщей гармонии.
На мгновение он прервался, чтобы подобрать слова. Ему все еще было тяжело говорить, и Снежин видел, как его глаза светятся болезненным блеском. Но голос его был тверд, что подчеркивало осознанность каждой фразы.
— Один человек, которого я всем сердцем ненавижу, однажды сказал мне, что идею убить нельзя, — Шепард покачал головой. — На самом деле можно, он ошибался и здесь. Идею можно высмеять, а высмеивание убивает все; оно истребляет саму суть любой идеи, потому что идея без серьезного смысла — пустая оболочка… Как плод, внутри которого нет семени. Сегодня идея «Нормандии» не просто высмеивается, а откровенно вычеркивается и затаптывается, хотя она — единственное, что может спасти Галактику от новой войны.
— Того, что ты говоришь, не бывает, Джон, — грустно улыбнулся Снежин.
— Бывает! — Спаситель Галактики явно оживился и даже повернулся к товарищу. — Бывает, и я это доказал. Три раза доказывал и смогу еще! Они всегда шли за мной. Инопланетяне вступали на борт, даже когда на «Нормандии» были нарисованы эмблемы «Цербера», Рекс поддержал меня, даже когда надо было уничтожить станцию, работающую над созданием лекарства от генофага. Целые народы доверяли мне свою судьбу, потому что «Нормандия» выше границ. И все пойдут за мной, если я снова позову.

«Они шли раньше, потому что была экстремальная ситуация. Три раза подряд они объединялись воедино, потому что был общий враг, способный уничтожить всех, и на этом фоне значимость границ, конечно, была не та, что сейчас. Гаррус точно не пойдет, у него служба. Джейкоб не бросит Бринн. Та кварианка, насколько я помню, кормит весь Мигрирующий Флот. Эта… как ее… Т’Сони вообще исчезла. Старый экипаж больше не собрать», — Снежин это не сказал, а только подумал. Он не хотел прерывать Шепарда. Он только слушал.

— Я чувствую в себе силы вновь повести за собой Галактику, я могу вновь возглавить «Нормандию»… Наверное, поэтому та новость меня так подкосила. Может быть, ничего бы и не было, если бы я не слушал этот бред про хасков. Это ужасно: слушать такие глупости и понимать, что ничего сделать с ними не можешь. Я бы не смог переспорить эту крысу, которая все время отсиживалась в подвале и молилась всем богам подряд, чтобы я как можно скорее вернулся. Они моих друзей убивали, они истребляли целые народы, и получается, что сейчас такие, как он, их защищают. А кто тогда победил в войне? Он сказал, что я устроил геноцид, хотя я спас его вонючую задницу… Я ему верил, Игорь. Тогда на выборах я ведь проголосовал за МакГоуна. Он обещал не обострять отношения с инопланетянами, и я был полностью уверен, что его модель развития будет лучшей для человечества и для Галактики. Ростовкин показался мне очень убедительным, он всегда говорил так четко и аргументированно, что я начал ему верить. И что выясняется теперь?.. Все его правильные слова были лишь бредом сумасшедшего, потому что после того, что случилось два дня назад, никак иначе его назвать нельзя. Кому верить, Игорь?.. Не-ет, они ничего не понимают, они не видят никаких границ. Не способные к саморегулированию, они, словно сломанный виртуальный интеллект, начинают уничтожать все подряд и вместо освободителей невольно становятся предателями. Но ведь они еще и лицемеры… Они говорят о всеобщем мире, а сами делят расы на свободные и несвободные. Они говорят, что несвободные, а значит, варварские народы надо уничтожать или переучивать, а вся Галактика должна принадлежать только цивилизованным расам. Ты слышал, как они говорят о кроганах, о ворка, о батарианцах? Да, я тоже ненавижу Гегемонию, считаю ее Империей Зла, но я никогда не говорил о том, что батарианцев нужно переучивать, а только выступал за свержение их тиранов и выборы настоящего, демократического правительства… Они неправильно судят о людях, человечество не виновато в бедах Галактики, оно может и должно стать флагманом будущего объединения, потому что только у нас есть такой опыт, и только мы в самый страшный момент смогли скрепить лающиеся стороны воедино, дать последний бой и одержать победу на орбите нашей планеты. Но тогда все было непрочно, я ошибся с кроганами, и именно оттуда пошла опухоль разложения. Это значит, что, несмотря на отключение Жнецов, дело «Нормандии» по-прежнему актуально.

Шепард вновь начал повышать голос, но поморщившийся Снежин прервал это характерным движением руки. Спаситель Галактики снова нахмурился и, отвернувшись, вновь уставился в пол.
— Раньше все было проще, — продолжал он вполголоса, — раньше был враг, которого требовалось уничтожить, и для этого все средства были хороши. Кто враг сейчас? Друзья, с которыми я вчера воевал плечом к плечу против самой смерти, или врагов нет, и все разговоры о них действительно лишь внушение пропаганды сегодняшней власти? Я ведь не политик и никогда им не был. В академии у нас не было даже уроков истории, и я повторял и буду повторять: я всегда действовал интуитивно. Я сражался против зла, но я никогда не переступал через совесть; именно это и отличает меня от политика. А сейчас… я просто размяк… Самому противно.
— Ясно, — Снежин поднялся, подошел к столу, налил две кружки зеленого чая и бросил туда дольки лимона. Вернувшись к дивану, он протянул напиток Шепарду. — Пей, немного полегчает. Много думал?
— Поначалу много, а в последнее время и думать стало лень.
— О, друг, это хандра — высшая форма апатии. Иногда от этого даже стреляются или в петлю лезут. В общем, ничего хорошего. Зря ты прилетел в эти края, Джон, похоже, здесь сам воздух располагает к такому состоянию. Слетай в Тегеран, сходи в театр. Или лучше лети на море, отдохни пару недель, приведи мысли в порядок, поправь здоровье.
— Да, я хочу слетать в Тегеран.
— Вот и хорошо. Пока посиди дома денька три: пусть все думают, что ты все еще болен. С Ребко я договорюсь, спихнем все на какое-нибудь пищевое отравление или лучше на контузию. Если Эшли не заметит, что ты выходил, то ничего ей и не говори, а если заметит, то лучше признайся, что был у меня. Ты хотел узнать о положении дел в поселке, а днем не выходил, потому что боялся быть увиденным. У нее ты ничего не спрашивал, так как хотел иметь в виду еще одну точку зрения, отличную от ее.
— Спасибо, Игорь, я очень ценю твою помощь.
— Да ладно, что уж там. Ты, наверное, и дела свои сделаешь в Тегеране?
— Нет, сегодня утром. Я не хочу больше тянуть, у меня уже все готово.
— О как. Заранее поздравлять нельзя, так что подожду до завтра. Ты, главное, ее не обижай, она за тебя очень переживает, может быть, даже сильнее, чем ты за свою «Нормандию». Скорее всего, ей сейчас тяжелее, чем тебе с этой статьей.
Шепард натужно улыбнулся и, сделав несколько глотков горячего чая, тяжело вздохнул.
— Я ее не обижаю, вроде как даже наоборот. Она сейчас главное, что есть у меня в жизни.
— Ну так женись, заведи семью и начни уже жить, как нормальный человек. И даже если ты все-таки надумаешь вернуться, она пойдет за тобой — это же видно.
— Нет, — отрезал Шепард, — я ее с собой не возьму. Слишком часто я сгорал от страха, один раз даже чуть ее не потерял. Больше такого не будет, пусть уж лучше сидит дома.
— Эх, все равно пойдет, — махнул рукой Снежин, — ты ее ни за что не удержишь, только не ее. Думаешь, ей самой приятно сгорать от страха, когда ты где-то летаешь? Нет, друг, она пойдет за тобой, и уже тебе решать, кого ты любишь больше — ее или «Нормандию».

Шепард посмотрел Снежину в глаза. Наверное, он хотел что-то сказать, но в последний момент передумал и отвернулся вновь. Тут вдруг в дверь постучались, и в открывшемся проеме показалась горничная.
— Игорь Васильевич, — робко пролепетала она, — так вам коньячку нести?
Снежин посмотрел на девушку сначала удивленно, а потом широко улыбнулся и громко захохотал.
— Ну неси уже, неси, — широко развел он руками, — неси, радость ты моя. Вот ведь какое очаровательное создание, — добавил он Шепарду, когда Саша ушла. — Живет вроде всего две недели, а уже знает меня как облупленного. И как она это делает? Ведь знала, что после чая я все равно попрошу бокал коньяка, и лезла на рожон. Очаровательно.
— Игорь, — задумчиво протянул Шепард, — а ты ведь никогда о своей жене не рассказывал. Почему развелись?
— А что тут рассказывать? Работал я много, дома почти не появлялся, изменял ей — ну, там по работе было надо, без этого нельзя — вот она и не выдержала. Виноват я и жалею поэтому каждый день, но… знаешь… если бы мне дали возможность все переиграть, то я ничего бы не поменял. Все, что я делал, было необходимо.
— Кому необходимо? — не понял Спаситель Галактики.
— Компании, кому ж еще? Все ради бизнеса.
— И оно того стоило?
— Ага, стоило, — твердо заявил Снежин. — Однозначно стоило. Знаешь, Джон, мне уже почти шестьдесят лет, я свой век наполовину прожил, и больше любви у меня не будет, поэтому я по-хорошему завидую тебе. Ты поймал за хвост синюю птицу, в наше время это большая редкость. Не упусти ее, жалеть будешь всю жизнь.

Вскоре Саша принесла коньяк. Еще некоторое время Снежин и Шепард посидели вместе, но когда стрелки часов показали пятый час, Спаситель Галактики решил, что пора уходить. Нельзя сказать, что беседа была ему полезна: будущее покажет, что именно в это время произошел перелом, определивший куда более сложные испытания, которые он должен будет пройти. Зерно предательской мысли уже плотно засело у него в голове, однако оно еще недостаточно окрепло, чтобы взойти и дать первые плоды. Сейчас он думал об Эшли и, возвращаясь домой, открывая входную дверь и доставая из кармана полученную у Снежина коробочку, впервые за долгое время почувствовал себя счастливым.

***

Эшли в это утро проснулась необычно поздно. Не спавший всю ночь Шепард ждал ее еще в первой половине дня, поэтому, когда время начало подходить к полудню, он стал немного нервничать и раздраженно ходить по кухне, пытаясь успокоить волнение. Несколько раз его посещало желание подняться в спальню, чтобы выяснить причину столь длительного сна, но всякий раз он подавлял это чувство, считая, что такое начало утра совершенно не отвечает его планам. Честно говоря, сам он совершенно не знал, как следует действовать в подобных ситуациях; вернувшись домой от Снежина, он почти сразу отправился на кухню, где возился до самого утра. Поскольку его кулинарные умения были на довольно скудном уровне, до каких-либо изысков дело не дошло, однако после долгих и мучительных стараний на столе появился салат, какое-то украшенное зеленью мясо, тонко нарезанный сыр и внушительная бутылочка тессийского вина, присутствие которого, по задумке Спасителя Галактики, должно было скрасить общую скудность. Когда основная часть приготовлений была закончена, постоянно оглядываясь на часы и потому суетясь, Шепард отправился в душ, где смыл с себя трехдневную грязь, побрился, высушил голову феном (!), причесался (!!) и, предварительно здорово надушившись, переоделся в костюм, состоявший из белой рубашки с длинным рукавом, галстука, брюк и даже домашних туфель. Вернувшись на кухню, он обрадовался, что Эшли еще не проснулась, после чего достал главный атрибут, как он считал, романтической обстановки: шесть громадных букетов огненно-красных роз, заказанных Снежиным и взятых Шепардом этой ночью. Расхаживая по кухне, он долго думал, как разместить их наиболее эффектным образом, ставил их в одно место, смотрел, ругался, менял расположение, снова ругался и снова менял. Так он возился почти пятнадцать минут, пока наконец не нашел наиболее оптимальное решение и не успокоился окончательно. Потом он глубоко вздохнул и включил максимальное затемнение, полностью погрузив кухню в темноту. Через несколько секунд зажглись настоящие восковые свечи — финальный аккорд воссоздания атмосферы загадочности. Еще раз все перепроверив, он сел за стол и начал ждать. На часах было начало одиннадцатого.
 
Так он ждал почти два часа. Помимо щепетильности создавшейся обстановки, которая также в немалой степени была причиной некоего дискомфорта, Шепарда сильно волновало нетипичное поведение Эшли. Он даже начал немного нервничать, поскольку за все три месяца их совместной жизни привык, что она всегда просыпалась раньше и к моменту его пробуждения уже успевала сделать немало дел. Он почти уверил себя, что столь резкое изменение в распорядке не могло произойти совершенно внезапно, а значит, была какая-то причина, причем наверняка негативного характера. Однако из-за своего недавнего болезненного состояния он просто не заметил, что поведение Эшли начало ощутимо меняться уже почти неделю назад, причем неясно в какую сторону: она просто вела себя странно. Облокотившись на стол и подперев голову рукой, Шепард задумчиво смотрел на яркий огонек свечи, строя самые разные предположения и прислушиваясь к каждому едва различимому звуку утреннего дома. Наверное, в этом ожидании были и положительные моменты, потому что когда наверху открылась дверь и звуки шагов прогнали давящую пустоту, в нем практически было убито то волнение и та нервозность, которые давали о себе знать несколько часов назад.

Подняв голову и уставившись в ту часть потолка, за которой вроде как была спальня, Шепард вновь нахмурился, удивляясь, что Эшли спускается так долго. Тут он быстро сообразил, что она, скорее всего, удивилась его отсутствию в спальне, поэтому первым делом направилась в кабинет, где Спаситель Галактики проводил бессонные ночи. Не обнаружив его там, она непременно спустится вниз, и вот тут осознание того, что до долгожданного момента остались считанные секунды, вновь поразило, казалось бы, сгинувшим волнением самого брутального человека за всю историю биологического вида Homo sapiens, заставив его нервно постукивать пальцами по коленке. Он четко уловил, как Эшли начала спускаться по лестнице, как она ступила на ковер гостиной и как нарастающий звук шагов безошибочно дал знать, что она идет к нему. Через секунду она появилась на пороге: еще сонная, как всегда, в легком домашнем халате, босиком и с распущенными волосами. С полным недоумением глядя на случившиеся странности, она как вкопанная застыла на месте, остановив взгляд на силуэте Шепарда.
— Джон, ты чего? — только и смогла выговорить она, не шевелясь и даже не моргая.
Шепард уверенно поднялся с места, молча подошел к ней, попытался как можно нежнее взять ее за руку и, отведя на кухню, посадил на стул прямо напротив себя. Изумленная и все еще плохо понимающая происходящее Эшли с удивлением оглядывалась, иногда задерживая взгляд на отдельных особо примечательных предметах. На секунду остановившись на стоящем на столе букете цветов и торжественно возвышающейся рядом с ним бутылке, она как-то засуетилась и попыталась вскочить.
— Куда ты? — схватившись за халат, не дал ей подняться Шепард.
— Я переоденусь. Подожди, я сейчас вернусь.
— Не надо. Ты мне нравишься такой.
— Я себе не нравлюсь.
— Ну пожалуйста, не надо ничего делать, — настойчиво не отпускал он халат. — Ты сейчас очень хорошая. Не надо все портить.
Он сказал это так убедительно и так нетипично нежно, что обычно неуступчивая Эшли поменяла свое решение, вновь опустившись на стул. Потрясенная до глубины души, она продолжала смотреть на Шепарда так, будто увидела перед собой совершенно другого человека: необычного, странного, но при этом такого родного и милого, что, казалось бы, она знала его всю жизнь. Ничего не произнося, Спаситель Галактики некоторое время выдерживал этот взгляд, а потом как-то сумбурно отвернулся, чтобы наполнить бокалы вином.
— Говорят, аперитив полезен, — подметил он, наливая в хрустальные емкости кажущийся в полутьме черным нектар. — Я сегодня три часа убил на это дело. Хотел тебя удивить. Всю ночь стоял у плиты, думал, не выдержу. Забавно. На первый взгляд, все вроде так легко, а на самом деле — черта с два.
Он протянул бокал девушке, но она отрицательно покачала головой.
— Я не буду вино.
— Не будешь? Почему?
— Не хочу.
Шепард удивленно посмотрел ей в глаза, но спорить не стал, быстро отложив напиток в сторону.
— Ну тогда и я не буду, — подытожил он.

Возникла неловкая пауза. Положив руки на колени, Эшли прямо смотрела на Шепарда, явно ожидая от него действия. А он молчал. Не то чтобы ему было нечего сказать, более того, в течение всего времени, как он вернулся от Снежина, в голове миллион раз было продумано каждое слово, каждая реплика, каждый возможный вариант ответов и сценариев развития событий. На каждое действие Эшли он имел контрдействие, причем и на случай паузы слова были также заготовлены. Разговор был продуман им вплоть до интонаций, но именно сейчас он почувствовал, что каждое заготовленное слово будет звучать настолько грубо и неестественно, что даже выдавливать его из себя будет невыносимо противно. При этом его решимость довести дело до конца была чрезвычайно сильна, он не был смущен и ничего не боялся. Его счастье было в том, что в данную секунду слова не нужно было выдумывать, они появлялись сами под колоссальным воздействием самого мощного чувства, данного одному лишь человеку. Это чувство сейчас было везде. Оно распирало Шепарда изнутри, наполняло весь дом, весь мир, всю Вселенную; оно все упрощало, сводило все прежние переживание на нет и, стирая все незначительное, оставляло их единственными в этом мире. Именно оно рождало слова.

Шепард взял Эшли за руку. Глядя ей в глаза и улыбаясь, он крепко прижал маленькую ручку к своим губам и с умилением наблюдал, как с ее лица наконец сходит удивление.
— Ты теперь не такая, как раньше, — вполголоса, как бы боясь разрушить окружающее волшебство, заговорил он. — Ты очень сильно изменилась.
— Ну вот. Я же говорю, надо переодеться, — с досадой она попыталось было вскочить, но Шепард крепко сжимал ее руку.
— Подожди, ну зачем ты. Это ведь хорошо, это прекрасно. Я раньше и подумать не мог, что ты можешь быть такой, я вообще не знал, что такие бывают. Ничего не делай, ничего не говори, просто посиди со мной и разреши тобой любоваться. Я знаю, я чувствую, что никогда не любил тебя так, как сейчас.
Не став ничего говорить, Эшли села на место.
— Эш, мне чертовски повезло, — шепотом сказал он. — Помнишь наши разговоры на нижней палубе «Нормандии»? Я тогда думал, что ты единственный член экипажа, которому идет обтягивающая майка. Ха, как сказал бы Игорь, «это примитивно». Действительно, примитивно… Сейчас ты сидишь передо мной в старом халате, сразу после сна, без косметики, а я чувствую, что нисколько не смущаюсь этими изменениями, и если бы кто-то всемогущий дал мне возможность вернуть все назад, я бы отправил его к черту. Тогда было слишком много фальши, слишком много неестественного, вызванного этой возней с уставом и проклятыми шаблонами поведения, навязанными статусом и служебным положением. Я ведь тогда каждый день спускался к тебе на палубу, чтобы почувствовать что-то настоящее, чего раньше никогда не наблюдал, но это что-то постоянно появлялось, когда я видел тебя, когда ты, смущаясь, отводила глаза в сторону, когда ты рассказывала те истории о своей семье, когда мы оставались наедине и ты читала мне стихи… Тот день на Иден Прайме, вернее, даже день, когда я очнулся на «Нормандии», поделил мою жизнь на до и после. Я тогда и думать не мог, что мне повезет, и вообще, голова была занята, но та ночь перед Илосом — «наша ночь» — она как ничто другое дала мне силы бороться. Она дала понять, что, помимо всего прочего, у меня, лично у меня, есть то, за что надо сражаться и за что можно умирать. Хотя впервые умирать было страшно… но еще страшнее было потерять тебя, поэтому я никогда не брал тебя с собой. А ты обижалась.
 
Все заготовки были забыты в одну секунду, мысли приходили беспорядочно и странно, но в этом была своя прелесть. Шепард говорил рвано, непоследовательно, часто прерываясь, и подбирал слова, но все сказанное было совершенно искренним и по-настоящему живым. Он снова поцеловал ее руку, которую не отпускал все это время. Свечи уже почти догорели, и теперь лишь слабый огонек освещал лицо Эшли. Шепард не мог видеть его во всех деталях, но почему-то подумал, что она плачет; ему очень хотелось верить, что она плачет.

— А ты помнишь, что во время наших разговоров я почти всегда молчал? — продолжал он. — Ох, если бы ты знала, как я мечтал увидеть тебя, когда случилась та история с «Цербером», как я страдал после той встречи на Горизонте, ведь опять мы поступили так, как надо непонятно кому, а не как надо нам. И я был счастлив, по-настоящему счастлив, когда мы вновь оказались на борту одного корабля — нашей с тобой «Нормандии». А сейчас? Сейчас я вижу тебя каждый день, как самое необыкновенное, очаровательное и волшебное создание во Вселенной, и… это счастье. Я не могу жить без тебя, Эш. Теперь не могу.
Он прервался, запустил свободную руку в карман и извлек оттуда ту самую коробочку, которую дал ему Снежин. Показав ее Эшли, он откинул крышечку, во всей красе представив кольцо с красивым бриллиантом, отражающим свет догорающей свечи.
— Вот, — твердо молвил он. — Я понимаю, что мы и так живем вместе, брак — это всего лишь предрассудок, но я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я знаю, что ты этого хочешь.

Эшли глухо всхлипнула. Сейчас можно было совершенно четко разглядеть, как маленькая блестящая капелька скатывается по ее щеке и, стремительно мелькая в воздухе, навсегда исчезает на трикотажном халате. Эшли плакала. Ее чувства сейчас были как никогда обострены, свободной рукой она вытирала непроизвольно появляющиеся слезы, но лицо ее светилось улыбкой счастья; она смотрела прямо на кольцо, но не трогала его, как бы опасаясь, что оно сразу же испарится, что все происходящее — всего лишь прекрасный сон, который можно спугнуть любым резким движением и любым неосторожным словом. Она почти минуту думала, как вдруг совершенно неожиданно посмотрела на Шепарда очень страшным взглядом, сама двумя руками схватила и крепко сжала его ладонь.
— Давай улетим отсюда, — дико затараторила она, — давай улетим в твой Веллингтон или в Траверс, или в системы Термина, но только подальше от этих людей. Я рожу тебе детей, мы будем спокойно жить без всякой ерунды, которая повсюду пронизывает здесь воздух. Нам не нужен Альянс, не нужна «Нормандия», ты сам сказал, что все остальное неважно (он этого не говорил), так давай улетим. Тебе очень сложно, я это вижу, ты несчастен, и все, что ты только что сказал, было сказано сквозь несчастье. Откажись от всего этого и начни наконец жить для себя.
— Эш, перестань, — властно перебил Шепард. — Я сейчас говорю не об этом. Ты хочешь стать моей женой или нет?
Эшли осеклась и снова посмотрела на кольцо.
— Ну, а ты как думаешь? — улыбнулась она.
Тут она вырвала руку и сквозь слезы протяжно засмеялась, закрыв ладонями лицо.
— Ты чего?! — вскричал в недоумении Шепард. — Ну что опять случилось? Все же хорошо.
Она открыла лицо и с умилением посмотрела на него.
— Просто я беременна, чудо.
Это было как гром среди ясного неба. Ничего не говоря и прямо глядя на Эшли, Шепард практически ушел в прострацию, толком не понимая, что только что произошло.
— А это как получилось? — было единственным, что он смог сказать.
— Тебе рассказать, как это обычно происходит? — засмеялась Эшли. — С картинками или без?
Шепард ничего не ответил. Вообще, изначально задумывалось, что это он будет удивлять свою вторую половинку, только вот опять все получилось как-то не так, как надо, и совершенно не так, как хотелось. Откинувшись назад, он закинул ногу на ногу и ушел в так хорошо знакомую Эшли задумчивость. Девушка продолжала вытирать слезы и смотреть на него с заметным волнением.
— Как долго? — задал он вопрос.
— Два месяца.
— Два месяца, — задумчиво повторил он. — А почему я не заметил?
— Потому что ты в последнее время ничего не замечал.
— Действительно… А почему ты сразу не сказала?
— Не знаю. Ты был таким чужим.
Еще с минуту Шепард сидел в таком положении, как вдруг выражение его лица начало меняться, и вскоре он закатился звонким смехом. Вновь взяв Эшли за руку, он нежно поцеловал ее, а потом наклонился вперед и поцеловал ее в губы.
— Всего лишь два месяца, говоришь.
Не выпуская девушку из объятий, Шепард подхватил ее на руки и понес в спальню. Характерно, что этого варианта не было ни в одном из сценариев, как, впрочем, и вести о ребенке. Но жизнь потому и интересна, что может преподносить такие сюрпризы, причем характер их может быть настолько фундаментальным, что кардинальным образом внесет свои коррективы во всю жизнь. Понимал ли Шепард эту фундаментальность или счел приятную весть просто счастливой неожиданностью, сказать наверняка нельзя, но он совершенно точно не испытал никаких негативных чувств, возможно, по причине совершенно искренней радости, а возможно, потому что толком не понял, что произошло.




Отредактировано: Alzhbeta.

Комментарии (8)

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.

Регистрация   Вход

ARM
7    Материал
Так, ну наконец-то добрался до этой главы. )
Ну что ж, хоть описан и короткий эпизод, но очень чувственно. Хорошо переданы эмоции Шепарда и Эшли (описательная часть также не подводит), Снежин как всегда радует рассудительностью. Пожалуй я соглашусь с уже высказанным мнением о том, что именно через этого персонажа автор высказывает свои взгляды на ситуацию, пусть и, вероятно, не всегда осознанно.
Описание дрязг в поселке очень напоминает пересуды лавочных бабулек. Нужно обсосать личность каждого жителя до косточек и не дай бог найти в нем огрехи, иначе заклюют. И это, как ни печально, хорошая аллюзия на реальность - люди любят сплетничать.
Пожалуй, про эту главу даже трудно высказать какую-то критику... не к чему просто. Все на своих местах. Разве что странно, что Снежин сразу не понял, что Шепард пришел за кольцом.
PS камбэк коммандера начался. )) Правда, я не думаю, что его возвращение много изменит.
0
1721
8    Материал
Рад, что глава показалась вам чувственной. В принципе, я пытался сделать ее именно такой, поэтому то, что вы заметили можно назвать моим успехом.
Что касается ситуации с кольцом, то Снежин хотел чтобы Шепард сам заговорил. Догадываться и показывать себя ему было совершенно не нужно.
0
Belisenta
6    Материал
Какая прелесть)) Предчувствую грядущий внутренний конфликт между работой и семьей.
0
Alzhbeta
4    Материал
Тревожно мне что-то и за Шепарда, и за его отношения с Эшли. Боюсь, намутит он дел с этим своим триумфальным возвращением. Но посмотрим, на всё воля автора. smile

Кстати, аплодисменты за определение "Нормандии". Идея всеобщей гармонии. Великолепно и прямо в точку.
-1
1721
5    Материал
BioWar придумали, я дал определение. Феномен Эпохи совета, исключение из правил. Как говорит мой одногруппник (фанат другой вселенной): "Дружба, магия, любовь". Необходимый сбой исторической логики.
0
Дюран
1    Материал
Камбэк Шепарда cool На этот раз без длинных рассуждений, ибо глава именно об этом
0
1721
2    Материал
Ну, пока о полноценном возвращении речи не идет, однако первые подвижки разглядеть можно.
Кстати, после шестой главы возник вопрос, касательно отказа Эшли от спиртного. Деликатно открутиться я тогда не смог, в чем себя виню, зато сейчас, думаю, ответ дан вполне исчерпывающий. Впрочем, догадаться было совсем не сложно.
1
Alzhbeta
3    Материал
Ага, таки выкрутился. smile Молодец.
-1