Свежий ветер. Глава IV. Честь

Кайден.

Видео оказалось плохого качества — его снимали на инструметрон, и автор понятия не имел, как пользоваться функцией приближения. К тому моменту, как картинка стала более или менее четкой, церемония закончилась. Последний кадр запечатлел Шепард, когда она разворачивалась, сходя с платформы; мы с Эшли находились по обе стороны от нее, а Удина с Андерсоном шли впереди, направляясь к посольствам. Мне не нужно было видео, чтобы освежить память — я помнил это событие в мельчайших подробностях.

Присутствие на церемонии приведения к присяге первого Спектра человечества должно было стать невероятным опытом, однако учитывая то, что мы узнали за предыдущие несколько дней, все это казалось необходимостью, досадной бумажной волокитой, мешающей нам немедленно приступить к делу. Все вышло очень скомкано; Удина бормотал что-то о том, что Шепард нужно было надеть парадную форму Альянса, что следовало пригласить хотя бы нескольких журналистов, чтобы транслировать церемонию на всю Галактику. На деле же получилось, что единственными свидетелями стали случайно присутствовавшие в башне Президиума люди, в замешательстве наблюдающие за происходящим. Один из них оказался достаточно сообразительным, чтобы заснять последние мгновения этого момента галактической истории.

Странно, что «Цербер» хранил эту запись — все знали, что Шепард была Спектром, никакого подтверждения это не требовало, однако, если я что и понял, просматривая их данные, собранные на Джену, то это то, что они делали свою работу тщательно.

Но многое все же оказалось упущенным.

Они писали, что она связана с послом Удиной, но их отношения вряд ли можно было назвать теплыми. На самом деле это слово и близко не описывало те чувства, которые эти двое питали друг к другу. После того, как «Нормандия» сменила капитана, нас обязали явиться в посольство на дебрифинг, во время которого Шепард набросилась на Удину, словно хищная птица. Тогда я пришел в ужас, посчитав, что оскорбление человеческого посла означало окончание карьеры в Альянсе, но после — и даже сейчас — воспоминание о ее дерзости неизменно вызывало у меня улыбку.

Те несколько дней на Цитадели, что мы потратили на поиск улик против Сарена, попутно повстречав Гарруса, Тали, Рекса и многих других, кто сыграет важную роль позже, были тяжелыми. Не так просто работать, когда никто тебе не верит. Шепард была человеком действия, и я видел, что терпение ее истончалось с каждым разом, когда ей приходилось пересказывать события на Иден Прайме, проверять новую зацепку, говорить о видениях, оставленных в ее разуме маяком.

Так что когда Удина вызвал Джену в свой офис, — сразу после того, как «освободил» Андерсона от командования — чтобы обсудить, как она может помочь обезопасить человеческие колонии, являвшиеся символом успехов нашей расы в Галактике, вспышка ее раздражения была неминуема.


— Господин посол, я бы попросила вас перестать разговаривать так, словно это ваша личная победа. При иных обстоятельствах я бы не обратила на это внимание, но, учитывая, что Спектром меня сделали лишь потому, что им нужно, чтобы я выследила турианца, уничтожившего целую колонию наших людей, я не вижу особых оснований для празднования.

Несмотря на то, что ее голос казался спокойным, я отчетливо слышал в нем кипящие у самой поверхности эмоции. Из того, что я успел узнать о Шепард за столь короткий срок, я сделал вывод, что она не из тех, кто выбирает выражения или сдерживает себя. На мой взгляд, это было ее широко известной чертой, однако теперь, получив звание Спектра, она могла безнаказанно давать волю своему темпераменту.

— Я не отрицаю, что Иден Прайм стал трагедией, однако не будем забывать, что мы долго шли к этому, — ответил Удина пренебрежительным тоном, абсолютно не поняв того, о чем она говорила. Я заметил, как ладони Джены сжались в кулаки. Мне показалось, что на этом посол закончит, однако он не смог удержаться от последнего пинка и, сев за свой стол, едко добавил:
— Кроме того, вы только все усложнили. Вам вообще повезло, что Совет не отказался от вашей кандидатуры, учитывая то, как вы вели себя в последние несколько дней.

— Как я вела себя? — огрызнулась Шепард, делая шаг в сторону посла; от тона ее голоса меня обдало холодом, и я напрягся. — Это вы вели себя словно обиженный ребенок, реагируя на слова Сарена так, будто он задирал вас на детской площадке. А ваше требование послать целый флот за одним-единственным агентом? Слушать это было просто унизительно. Я делала все это не для вас, и каждый раз, как вы открывали рот на заседании, вы лишь все больше мешали Совету услышать меня.

 С лицом, перекошенным от ярости, Удина вновь поднялся со своего места.

— Шепард…

— Да вас вообще не должно было там быть, — продолжила она, наклоняясь над его столом без тени смущения. Посол был выше ее, однако она все равно умудрялась смотреть на него свысока. — Это военная операция, не политическая. То, что вы станете обвинять меня или Андерсона в своих ошибках, не заставит их поскорее дать вам место в Совете, особенно учитывая, что вы и одного заседания не в состоянии просидеть без того, чтобы не ныть о том, что они вам чем-то обязаны. Меня тошнит от этого.

— Это не… Да вы и представления не имеете…

— Нет, думаю, это вы не имеете представления. Уже примерно час я не подчиняюсь вам, и у меня есть гораздо более важные занятия, нежели забота о том, в каком свете вас выставляют мои действия. Я только что вернулась с задания, на котором мне приходилось переступать через обугленные тела гражданских. И если для вас не является чертовски очевидным, — Шепард стукнула кулаком по столу, и Удина дернулся, — почему поиски Сарена — мой единственный приоритет, то мне нечего больше вам сказать.

 С этими словами Джена развернулась и направилась к двери. Уильямс встретилась со мной взглядом, и уверен, что на моем лице застыло точно такое же выражение, словно говорящее: «Что, черт возьми, только что произошло?»

— Я ваш посол, — бросил Удина ей вслед с искаженным гримасой лицом; опершись на стол руками, он пытался вернуть себе самообладание. — И…

— И если вы хотите стать моим советником, — перебила его Шепард, остановившись у выхода и обернувшись, — вам стоит взять себя в руки. Прекратите говорить Совету, что заслуживаете места в нем, и покажите им, что достойны. Начать можете с оказания мне полной поддержки, а также сообщите Советникам, что не позволите скомпрометировать мою миссию. Как только у меня появится какая-либо информация, я дам вам знать.

С этим, не попрощавшись, она вышла.

Выбрав подходящий момент, когда он не смотрел на меня, я бросил взгляд на Удину. Его лицо представляло собой смесь озадаченности и ярости, причем ярость заметно преобладала, но, решил я, вместе с Уильямс следуя за Шепард, ему нужно было услышать то, что она сказала.

Мне не приходилось прежде встречаться с послом, но его выходка перед Советом была просто смехотворной. Как и сказала Шепард, он вел себя словно избалованный ребенок, который хочет получить что-то, до чего еще не дорос. Джена не просила повышения, не просила звания Спектра — это просто случилось, однако она получила его, потому что доказала, что достойна. Меньше слов, больше дела. Уильямс, однако, не поняла подоплеки разговора и, догнав Шепард, тихонько толкнула ее в плечо.

— Ух ты, коммандер! Не могу поверить, что он позволил тебе все это сказать. Он выглядел таким взбешенным.

— Это его проблемы, — ответила Джена, двигаясь в сторону приемной посольств. — Я не сказала ничего, что не считала бы правдой. Мне не нравятся люди, старающиеся захватить власть, которой они не заслуживают и с которой не могут справиться. И ему не следовало отстранять капитана Андерсона.

Последние слова она произнесла тише. Мне казалось странным, что Шепард питала такую привязанность к капитану. Удина назвал ее протеже Андерсона, и в отличие от остальных старших по званию, перед кем ей приходилось отчитываться, его она слушалась безоговорочно и доверяла его словам, не задавая вопросов. Я знал, что за отношениями этих двоих стояла какая-то история, но помимо этого Джена оставалась для меня закрытой книгой. И совершенно секретным файлом.

— Но все же статус Спектра дает определенные преимущества, верно? — продолжала Эшли. — Представляешь, что бы случилось, если бы я это сказала?

В этот момент мы прибыли в фойе Человеческого Посольства, и Шепард повернулась к Уильямс с серьезным выражением лица.

— Ты бы оказалась перед дисциплинарной комиссией в течение нескольких часов, и они были бы правы, наказав тебя за нарушение субординации, — ответила она резко, — но Удина не может уволить меня из Спектров, да и не думаю, что он хочет этого. — Джена отвернулась к окну и некоторое время смотрела на Президиум, задумчиво скрестив на груди руки. — Удина может быть политиком с непомерными аппетитами, но он не идиот. Он знает, что я права, и если бы среди его подчиненных было меньше подхалимов, он бы уже давно понял, что движется к повышению не той дорогой.

— Ты права, — согласился я, подходя к ней с другой стороны. — Если он продолжит в том же духе, Совет придет к выводу, что его волнует только личная карьера, а не место человечества в галактическом правительстве.

— Именно. Глупо с его стороны было вести себя так, словно избрание меня Спектром — это очко и в его пользу. В сущности я знаю, что так оно и есть, но мне нужно, чтобы он действовал так, будто я получила это место, потому что достаточно хороша, а не потому что подошло время для человечества.

— Кроме того, ему стоит научиться уважать Спектров как правую руку Совета, — заметил я, а затем, когда мне в голову пришла еще одна мысль, спросил:
— Ты поэтому не стала спорить с ним на глазах у Совета? Чтобы у них создалось впечатление, что он понимает, что произошедшее сегодня никоим образом не затрагивает его? — Шепард кивнула в ответ; ее губы, пересеченные шрамом — полоской светлой неровной кожи от носа до подбородка, все еще оставались недовольно скривленными.

— Так что он может перестать вести себя, будто случившееся каким-то образом означает, что он чего-то заслуживает, — произнесла она мягко, — и начать зарабатывать это право.

Я поразился тому, насколько точно она улавливала суть происходящего. Большинство оперативников спецназа проявляли способности в области тактики и с легкостью находили бреши в обороне противника, но помимо этого не могли поддержать беседу ни на какую другую тему. Не знаю, почему я ожидал, что и она окажется такой же, ведь все в ней, начиная с ее внешности и заканчивая ее позицией и званием единственного Спектра человечества, должно было дать мне понять, что она превосходила остальных более чем в одной области.

Кроме того, Джена была привлекательной в какой-то странной, пронзительной манере. Ее лицо было угловатым с высокими острыми скулами и кошачьими глазами, однако ее вечно нахмуренные в раздражении или концентрации брови не позволяли разглядеть их как следует. Ко всему прочему, коммандер Шепард являла собой воплощение слова «устрашение», хотя обычно меня не так просто запугать. Даже не беря в расчет шрамы, которые она носила, словно медали, или то, что каждое ее слово, каждый жест буквально излучали уверенность, вы знали, что единственная причина, по которой вы все еще живы, заключалась в том, что у нее нет причин вас убивать. Сложно было осмыслить, что вся эта сила и способности заключены в одной женщине, которая к тому же была младше меня. Неудивительно, что они выбрали именно ее.

Джена оказалась более приятным человеком, чем я предполагал, а учитывая ее нетерпеливость и вечную занятость, было чертовски приятно осознавать тот факт, что она все же находила время, чтобы поговорить со мной. И… ладно, и она обладала лицом, на которое хотелось смотреть. Эпитет «хорошенькая» подходил для девочек вроде Уильямс, но Шепард напоминала мне ураган или грозу — прекрасную, мрачную и опасную. Она не была похожа ни на кого из моих знакомых. Мне всегда удавалось сохранять невозмутимый вид и не пересекать тонкую грань между дружелюбием и близкими отношениями, но я не раз ловил себя на том, что наблюдаю за ней краем глаза. Я убеждал себя, что дело лишь в ее выдающейся репутации и что это скоро пройдет.

Мне сказали, что она решила оставить меня в команде, отправляющейся на задание, потому что я хорошо показал себя на Иден Прайме. Мне с трудом удалось не выглядеть таким гордым, каким я себя чувствовал. Существовала вероятность, что на свою первую миссию в роли Спектра она захочет взять совершенно новый экипаж, и услышать о том, что она желает видеть меня частью этой команды, было очень приятно. Не только потому, что мне хотелось реабилитироваться за прокол с маяком, но потому, что я знал, что чем бы не обернулась эта миссия, работа плечом к плечу с Шепард будет незабываема. В таких заданиях нет места осторожности, это был шанс увидеть, на что я на самом деле способен.

— Так каков план? — неожиданно спросила Эшли; она стояла, облокотившись на перила у окна.

— «Нормандия» в нашем распоряжении всего около часа, необходимо пополнить запасы и сменить нескольких членов экипажа. Наши новые друзья-инопланетяне летят с нами, им тоже потребуется немного времени, чтобы собраться, — произнесла Шепард, бросив взгляд на свой инструметрон. — Джокер говорит, мы сможем отбыть примерно через десять часов, а ночной цикл Цитадели начинается через три, так что, похоже, ночевать мы будем здесь.

— Снова в посольстве? — уточнила Эшли, довольно присвистнув. — Черт, коммандер, ты нас балуешь.

— Не слишком-то привыкай, — с усмешкой ответила Шепард. — Судя по всему, после того, как завтра мы покинем станцию, нам нескоро представится случай отдохнуть. А пока вы совершенно свободны, только будьте в стыковочном отсеке к семи утра по местному времени.

— Уже есть какие-то планы на вечер? — поинтересовалась Уильямс, выгнув бровь.

Даже несмотря на то, что коммандер не особо строго требовала придерживаться протокола, вопрос показался мне слишком прямым. На мгновение я был уверен, что Шепард скажет примерно то же, однако, по-видимому, она передумала.

— Я… мне нужно зайти в свою квартиру и забрать кое-какие вещи. Думаю, в ближайшие месяцы у нас будет не так много свободного времени.

Глаза Эшли округлились, и она удивленно спросила:
— Погоди-ка, у тебя здесь квартира?

Это открытие удивило и меня. Полагаю, Шепард настолько походила на кочевницу, что мысль о том, что у нее вообще может быть постоянное жилье, поражала. Я попытался представить себе это место и не смог продвинуться дальше входной двери. Я служил с Дженой уже неделю, но до сих пор мне с трудом удавалось думать о ней, как о реальном человеке, а не каком-то персонаже видеозаписей. С другой стороны, всем необходим дом — даже героям войны и Спектрам. Мне подумалось, что в ее доме должно быть много оружия.

— Это ничтожная дыра на задворках жилого района Буркала, — признала Шепард, и я заметил, что ее голос прозвучал иначе, чем когда она была при исполнении — более обыденно, и мне определено хотелось бы слышать его чаще. — Однако там хранятся все мои вещи, так что я в некотором роде привязана к этому месту. Почти год там не была — как-то не находилось времени. Если уж совсем честно, то это просто возможность тратить мою немаленькую зарплату бойца спецназа на что-то, помимо оружия.

Оказалось, что я был не так уж и далек от истины.

— Постой, — сказал я вдруг, кое о чем вспомнив, — я своими ушами слышал, как ты по крайней мере четверым здесь сказала, что это твой первый визит на Цитадель!

Шепард усмехнулась, блеснув прищуренными янтарными глазами.

— Местные любят считать, что владеют этим местом. Это заставляет их чувствовать себя расслабленными в компании туристов. С этими словами она направилась прочь. Обернувшись лишь для того, чтобы сообщить, что вернется в посольства через несколько часов, Джена исчезла за углом.

Уильямс перевела взгляд на меня и, сказав что-то о нескольких сообщениях, которые ей нужно написать, тоже ушла. Только тогда я вспомнил, что весь взвод Эшли был уничтожен у нее на глазах. Что ж, она хорошо скрывала свои эмоции.

Подойдя к окну, я положил ладони на подоконник и задумался над тем, что еще принесет нам грядущая миссия. Столько всего уже случилось, а мы, строго говоря, еще даже не приступили к ней. Как бы то ни было, решил я, наверняка мне не скоро удастся забыть эти события.

Хотел бы я знать тогда, насколько прав оказался.


Комнаты, выделенные нам в посольстве, оказались гораздо лучше, чем то, к чему мы привыкли. Черт, настоящие кровати были гораздо лучше того, к чему мы привыкли. Именно об этом я размышлял, лежа без сна под покрывалами и глядя в потолок.

Воспоминания о прошедшем дне мелькали в голове. Так много всего произошло, но все это казалось… нормальным, и я пришел к выводу, что дело в Шепард. До тех пор, пока ей откровенно не начинали вставлять палки в колеса, Джена справлялась со всем с такой легкостью, словно не было ничего проще. Она легко приняла повышение, о котором большинство людей даже не мечтали, а также миссию, которая могла перевернуть все, однако поведение Удины и политические игры, стоящие за этими решениями, хотя и являлись обычной практикой, в этом случае были недопустимы.

Да, таких, как Шепард, я прежде не встречал. Некоторое время спустя я наконец поддался настойчивому урчанию желудка и решил, что раз уж все равно не сплю, то стоит по крайней мере подкрепиться. Придя с этой целью на кухню, я даже не особо удивился, когда обнаружил ее там.

Она сидела на столе, скрестив ноги, и в темном помещении я видел лишь ее неподвижный силуэт на фоне окна. С наступлением вечернего цикла освещение на Цитадели приглушали на шесть стоминутных часов, и под темным искусственным небом кожа Джены приобрела синеватый оттенок. Надетый на ней черный топ без рукавов оставлял открытыми ее сильные, покрытые татуировками руки. Я снова заметил большую красную цифру Х, украшавшую ее шею, и мне опять захотелось спросить о стоявшей за ней истории, однако я знал, что не имею на это права. Вдруг обнаружив, что стою, задержав дыхание, я поспешил выдохнуть и, подойдя к холодильнику, нашел в нем остатки вчерашнего ужина.

— Значит, слухи о биотиках правдивы? — неожиданно спросила Шепард голосом, в котором вновь отсутствовали командные нотки. Резко повернувшись, я встретился с ней взглядом. Мне вдруг пришло в голову, что она, должно быть, хотела побыть одной, и я пожалел, что ничего не сказал раньше.

— Не знаю, — ответил я, внезапно ощутив прилив храбрости, — о нас ходит множество мерзких сплетен.

Держа в обеих ладонях кружку, Джена отвернулась к окну, но я точно видел, что уголки ее губ слегка приподнялись.

— Вы все время едите, — пояснила она тихо. Мягкость ее голоса удивила меня — это шло вразрез с тем образом, который сложился у меня в голове после недавних событий. — Я никогда не задумывалась над тем, что влекут за собой подобные энергетические затраты. Должно быть, это непросто.

— Все не так уж плохо, — возразил я. Доев последние до смешного крошечные бутерброды, я подошел ближе. — Уверен, многие люди немало отдали бы за возможность есть, как я.

Слегка улыбнувшись, она отпила глоток; судя по наполнявшему воздух запаху ванили и специй, это могло быть что угодно: от чая до бурбона. Этот вопрос остался без ответа.

— Почему ты не спишь? — поинтересовался я, а затем поспешно добавил:
— Если ты не против моего вопроса.

Она отрицательно покачала головой, и все еще влажные после душа осветленные пряди рассыпались поверх коротко остриженных темных волос.

— Все нормально. Просто… слишком много всего произошло сегодня. Я подбирала оружие, пытаясь решить, что мне нужно, но, по правде сказать, я понятия не имею, что нам может понадобиться. А потом инопланетяне… Тали, Гаррус и Рекс. Сначала я была рада, что они отправляются с нами, но… теперь их присутствие заставляет меня думать, что происходящее сейчас — лишь часть гораздо большей картины, которой никто из нас пока не видит целиком, — призналась Джена, не отрывая взгляда от Президиума. На ее лице застыло сосредоточенное выражение, и я понял, что она размышляет над этим уже некоторое время. — Мы имеем дело с Серым Посредником, гетами, матриархом. Даже Совет не знает, к чему все это приведет, а мы находимся на самом острие. Я не люблю сюрпризы.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — произнес я. Очевидно, ей просто необходимо было выговориться, и я не собирался упускать возможность послушать размышления коммандера Шепард. — Не для протокола, мне кажется, здесь что-то определенно не так. Все получается слишком просто. Мы практически лоб в лоб столкнулись с инопланетянами, которые «случайно» обладали нужной нам информацией. Мы с такой легкостью нашли доказательства, так почему же Совет не узнал об этом еще до нас?

Советники не желали слушать, пусть даже у нас и имелось доказательство в виде мертвого Спектра. Я подозревал, что причина крылась в самой Цитадели — находясь здесь, так просто было забыть об остальной Галактике, потому что казалось, что это место и есть вся Галактика. Чем больше времени вы проводили здесь, тем меньше вас заботил внешний мир. Шепард оказалась исключением.

— Ты забываешь о том, что теперь я Спектр, — сухо заметила она, все еще глядя на огни Цитадели, — и это подразумевает, что подобные вещи должны легко мне даваться. Это наша работа — собрать всю возможную информацию для власть предержащих, чтобы они знали, что сказать простому народу. Страшновато, не правда ли? — она невесело усмехнулась. — Как же так получается, что они управляют целой Галактикой, когда на самом деле точно так же некомпетентны, как и все остальные?

Эти слова заставили меня удивленно вздернуть брови.

— Черт, — резко выдохнув, Шепард опустила взгляд на свою чашку. Если бы на ее месте был кто-то другой, я бы сказал, что мой собеседник смутился. — Это прозвучало непрофессионально, да? Не для протокола, как ты сказал ранее.

— Можешь не выбирать выражения, — произнес я, наслаждаясь неформальной атмосферой. Облокотившись на столешницу всего в нескольких десятках сантиметров от нее, я продолжил:
— К слову сказать, я полностью с тобой согласен. Я рад, что они выбрали тебя Спектром, и я также рад, что они хоть что-то делают по поводу Сарена, однако мне все время кажется, что все это дело… гораздо крупнее.

 Я вдруг осознал, что в попытке сказать что-то умное лишь выставил себя дураком, а потому предпринял еще одну попытку:
— Я говорю об информации, за которой охотился Сарен. Что заставило его стать преступником? Подобные ему агенты так просто не переходят на другую сторону. Здесь должно быть что-то еще, но складывается ощущение, что Совет не желает ничего знать.

— А ты бы захотел на их месте? — спросила Джена, встретившись со мной горящим взглядом. До меня вдруг дошло, что я разговариваю с одним из самых известных героев Альянса, и она казалась поглощенной своими мыслями. Льющийся из окна свет причудливым образом освещал точеные черты ее лица, и я задумался над тем, являлось ли это колющее чувство в моей груди благоговением перед знаменитостью.

 Тем временем Шепард продолжала:
— Я имею в виду, им трудно поверить даже в то, что их ручной Спектр теперь работает с гетами, не говоря уже о том, что у него на это имеются веские основания. Конечно, гораздо проще признать его психом-одиночкой и забыть об этом. Теперь это моя проблема, что одновременно делает ее проблемой Альянса. — Неясно махнув рукой, она снова отвернулась к окну и добавила:
— Круговая порука.

— Кажется, однако, что они должны видеть, что что-то грядет, верно? Почему они не хотят этого признать?

— Взгляни на это, Аленко, — произнесла Джена, приглашающе кивнув подбородком в сторону окна, из которого открывался вид на пульсирующие огни Цитадели и ее внушающие благоговейный ужас лепестки жилых районов. Я отвел взгляд от купающегося в солнечном свете воробья, изображенного на ключице моего командира, и посмотрел в указанном ею направлении. — То есть по-настоящему взгляни на это. Это центр всей гребаной Галактики, и это остается неизменным только потому, что мы говорим, что так должно быть. Они управляют нами только потому, что они всегда это делали, и им удалось установить мир, который, возможно, охватывает не всю Галактику, однако проделанная работа все равно впечатляет.

Шепард снова сделала глоток.

— Но этот мир очень хрупок, понимаешь? Все, что понадобится, чтобы разрушить его — это каким-либо образом скомпрометировать Цитадель. Даже меньше — хватит малейшей ошибки, которая позволит предположить, что Совет не все держит под контролем. Есть поговорка, утверждающая, что любое общество находится в четырех пропущенных трапезах от анархии. Мне нравится это высказывание — доказывает, что как бы далеко мы ни зашли в своем развитии, мы все равно остаемся животными, которых лишь мир и стабильность удерживают в рамках цивилизованности. Самые ужасные события случаются тогда, когда мы начинаем принимать что-то как должное, а затем у нас это отнимают. Сарен — всего лишь аномалия, символ мятежа, и они хотят, чтобы я подавила это восстание. И это правильно, потому что когда я всажу пулю в его голову, это будет справедливо. Но что, если за его поступками стоит нечто большее? Что-то, над чем мы не властны. Что-то достаточно важное, чтобы заставить его предать Совет. Я не знаю. Людям немного требуется, чтобы поддаться панике и забыть, как подчиняться приказам. Может быть, именно это и произошло с ним? Может, он узнал о чем-то и запаниковал? Как бы то ни было, окажись я на месте Совета, я бы тоже делала вид, что все в порядке. Не моя забота обсуждать их решения.

Мгновение я просто смотрел на нее и старался не дать удивлению отразиться на моем лице. Она ни разу не упомянула слово «Жнецы».

— Ух ты, коммандер, — пробормотал я наконец. Ее монолог лишил меня дара речи. Она оказалась даже умнее, чем я думал прежде. — Не знал, что оперативнику спецназа дозволено иметь свое мнение.

 Это был смелый шаг, однако риск окупился, когда она рассмеялась. Пусть это был ненастоящий смех, но она широко улыбнулась, и с ее губ сорвался смешок, а я почувствовал себя до абсурдного довольным собой. Стоило Джене лишь улыбнуться, как мрачное выражение покинуло ее лицо, и она на мгновение выглядела… нормальной, даже несмотря на прическу, шрамы и татуировки. В тусклом синем свете ночного цикла она была прекрасна. Неожиданно я осознал, что пялюсь на своего командира, и поспешил мысленно отругать себя. Я не был ни глупым, ни заносчивым, чтобы развивать эту мысль дальше.

— Все в порядке, Аленко, — ответила Джена, — если ты когда-либо проболтаешься, я могу просто убить тебя. А поскольку теперь я Спектр, то мне даже не придется отвечать за это, — глядя в ее серьезное лицо, я на мгновение почувствовал беспокойство, а потом она слегка повернула голову и, ухмыльнувшись, посмотрела на меня полными юмора глазами. — Конечно, если только я не погибну, а ты не будешь рассказывать всем, что я была права. Против этого я ничего не имею.

— Буду иметь в виду, — рассмеявшись, заверил я ее. Сделав последний глоток, Шепард поставила пустую чашку, а затем соскользнула со столешницы. — Если хочешь, я могу уйти, — поспешил сказать я, глядя на тарелку с крошками, которую все еще держал в руках — я едва помнил, что ел. — Не хотел мешать, ничего такого. Я…

— Все нормально, я просто… Думаю, мне пора спать. Завтра нас ждет большой день, — произнесла Джена. Задержавшись у двери, она обернулась и добавила:
— Однако можешь делиться со мной любыми своими тревогами. Касательно миссии, я имею в виду. Возможно, тебе придется играть роль моего якоря, если происходящее выйдет из-под контроля.

Подобная откровенность казалась несвойственной ей, но с другой стороны я едва знал эту женщину. В любом случае я надеялся, что этот разговор не окажется единственным.

— С удовольствием, коммандер, — сказал я, не сумев сдержать улыбку, появившуюся на моем лице. — Доброй ночи.

Махнув на прощание рукой, она ушла, а я остался стоять над пустой тарелкой, не зная, что и думать.


Шепард.

Плюхнувшись на кровать, я спросила себя, что, черт возьми, это было? Да, я никогда особо не пеклась о званиях и регламентах, но только что я практически излила душу своему лейтенанту спустя всего шесть часов после того, как получила первую в жизни команду. Я поведала ему все свои тревоги и мысли по поводу миссии и почему? Потому что в два часа ночи он пришел на кухню, желая подкрепиться, а мне было скучно?

Однако это объяснение успокоило меня тогда. В Аленко было что-то такое… может быть, его голос, что заставило меня осознать, что он на моей стороне. Возможно, он просто поверил в меня, предположив, что я знаю, что делаю.

Новое звание Спектра, очевидно, ударило мне в голову. Именно поэтому я накричала на Удину — этого маленького гребаного червя, который думал, что может запросто протянуть руку и взять то, чего он не заслуживал. Поэтому я не думала о званиях, когда сказала лейтенанту, что он может прийти и поболтать со мной, когда ему приспичит. И я на самом деле имела это в виду.

«Черт», — подумала я, натягивая на себя одеяло и стараясь очистить разум от мелькающих там картинок неизвестного. Взрывы, механизмы, смерть и шум. Мне следовало остаться и поговорить с ним еще — это было бы гораздо проще, чем пытаться заснуть.

Начав обратный отсчет от ста до одного, я сказала себе, что все эти видения ничего не значат.