Воровка. Глава 6

Персонажи: м!Шепард, Касуми, Гаррус, Джек, Миранда, Заид

Размер: 6 глав

Авторы: mamma и Акси

Аннотация:
«Раз» - Касуми стоит у стены, а изумленный Тейлор прижимает ладонь к окровавленному носу;
«Два» - Касуми и Джек лежат под столом на камбузе перепачканные тестом;
«Три» - Касуми в его каюте снимает капюшон и он жадно всматривается в ее прекрасное лицо...

Приемный покой клиники был почти пуст. Лишь какой-то бедолага, сидя в больничном кресле-каталке, обнимал свою покалеченную руку, да счастливый новоиспеченный отец дожидался свидания с женой. Об этом свидетельствовали не покидавшая его лицо улыбка, огромный букет и плюшевый медведь, примостившийся на сидении рядом с ним. Было уже далеко за полночь.
Шепард сидел один в длинном ряду кресел для посетителей. Никто не смел заговорить с ним. Только Гаррус, не желавший оставлять друга одного, решился занять место чуть поодаль. Джек, в кои-то веки чувствовавшая сострадание, притихла рядом с Джокером и даже позволила взять себя за руку. Пилот не захотел остаться на корабле и приехал поддержать друзей.

Прошло уже больше часа с тех пор, как медсестра вышла из операционной, сообщила, что ранение Касуми серьезно, и закончила сообщение обычной в такой ситуации фразой: «Мы делаем все, что в наших силах». После неловкой паузы она протянула Шеперду небольшой пакет и добавила:
— Вообще-то так делать не принято, но, думаю, это должно остаться у вас, — она с сочувствием посмотрела на Шепарда, но не выдержала его взгляда и почему-то вдруг извинилась.

Какое-то время капитан просто сидел, держа пакет на коленях, потом медленно раскрыл его и достал аккуратно свернутое кимоно. Там, где ткань пропиталась кровью, рисунок теперь можно было различить только по направлению нитей. Шепард закрыл рукой крошечные отверстия, оставленные пулями. «Почему нельзя так же просто исправить случившееся?»

— Капитан, — незнакомый мужской голос оторвал его от грустных мыслей. — Операция прошла успешно, но состояние мисс Гото остается стабильным, но тяжелым. Как вы уже знаете, она получила два проникающих ранения с повреждением сердца и правого легкого. Подобные ранения даже по отдельности несут угрозу для жизни. Все от нас зависящее было сделано, и пусть заранее обнадеживать не принято, но, полагаю, что она выкарабкается. Сейчас Касуми находится в реанимации и, предположительно, пробудет там дней пять, как минимум. Как только состояние пациентки позволит, мы пригласим вас.

— Спасибо, — только и смог вымолвить Шепард. Сейчас ему на ум пришло только это слово, но его он готов был повторять бесконечно.

Дорогу до «Нормандии» Джон помнил плохо — он страшно устал, но, несмотря на это, оказавшись один в каюте, никак не мог уснуть. Ему казалось, пока есть хоть малейшая вероятность того, что Касуми не выживет, он не сможет сомкнуть глаз. Тишину нарушало лишь мерное гудение систем корабля и ничто не менялось перед взглядом, только две точки на электронных часах, мигая, отсчитывали секунды:

«Раз» — Касуми стоит у стены, а изумленный Тейлор прижимает ладонь к окровавленному носу.

«Два» — Касуми и Джек лежат под столом на камбузе перепачканные тестом.

«Три» — Касуми в его каюте снимает капюшон, и он жадно всматривается в ее прекрасное лицо...

Усталость взяла свое, и Шепард уснул со стаканом виски в руках прямо на диване.

«Четыре» — Касуми подходит к дивану. На ней одето кимоно, совершенно целое — ни пятнышка крови, ни отверстий от пуль. «Джон, — шепчет она, — Джо-о-он!» Она нежно берет его за плечо и слегка трясет: «Джон, Джон! Да проснись же! Шепард!»

Джон испуганно распахнул глаза и, не понимая, как Касуми так скоро оказалась на корабле, резко сел на диване. Содержимое стакана выплеснулось ему на брюки.

— Касуми! — позвал он ее. — Касуми?! — но в ответ услышал голос Чамберс:

— Шепард! Наконец-то! Я уже хотела послать за вами кого-нибудь. Мне жаль вас будить, я знаю, день у вас...

— Да говори же, — прервал он секретаря вмиг осипшим голосом. — Что-то случилось... С Касуми?

— Нет, коммандер. Вас вызывает адмирал Хакет.

 

Перевернутый мир отражался в повисшей капле — чужой, холодный... Окно, больничная кровать, аппаратура и дежурная медсестра в соседнем помещении за прозрачной стеной. Мир оборвался, упал на дно ёмкости с лекарством, растворился.

Касуми хотела позвать медсестру, но пересохшее горло издало лишь сдавленный хрип. Тело казалось чужим от обезболивающего и долгого пребывания в неподвижном состоянии. И еще ей было страшно.

Этот страх сковывал холодом, пробирался под кожу, сжимал сердце ледяной рукой, не давая ему биться в полную силу. Он парализовал чувства и душу, превращал в ничто, заставлял разум метаться в панике.

— Ну-ну, тише. Все хорошо.

Улыбка пожилой медсестры, с лучистыми морщинками у карих глаз, заставляла поверить в услышанное.

— Знаю, милая, — она погладила девушку по руке. — Хочется пить. Сейчас я дам глоточек воды, больше пока нельзя. Сейчас придет врач и посмотрит вас.

 

Пить хотелось очень сильно, но, на удивление, единственный глоток воды утолил жажду и отнял массу сил. Едва Касуми опустила голову на подушку, в палату вошел хирург и радостно поприветствовал пациентку. По всему было видно, что он доволен тем, как идет выздоровление, но не это сейчас интересовало Гото.

— Как я здесь оказалась? Что случилось? И где Шепард?

— Вас ранили. Ваш командир и члены команды доставили вас в клинику. Они очень переживали, ждали окончания операции, а ваш командир не хотел уходить и после. Кажется его друг, турианец, смог уговорить его вернуться сюда на следующий день.

— Сколько я уже здесь?

— Вторые сутки.

— Шепард здесь?

— Нет, но он связался с нами и передал, что сегодня неотложные дела не позволят ему прийти и, вероятно, задержат на ближайшую неделю, — добавил врач с осторожностью. Пациентке волноваться все же не стоило. — Ваше дело сейчас — как можно скорее поправиться. Слушайтесь врачей и тогда не заметите, как окажетесь снова рядом с вашими товарищами.

 

Она не успела спросить, сколько времени займет выздоровление. И что еще хуже, растерялась и не поблагодарила человека, спасшего ей жизнь. Но ничего, с хирургом она еще не раз увидится в ближайшие дни, а вот когда вернется Шепард оставалось только предполагать. О худшем она и думать не хотела. Из уголков глаз скатились две горячие слезы и предательски затекли в уши. Стало щекотно, и Касуми улыбнулась — хотя бы что-то смешное во всей этой ситуации.

На еще один долгий день воцарилась тишина — в отделении реанимации не разрешалось даже разговаривать лишний раз, не то, что читать или смотреть новости. О том, чтобы связаться с «Нормандией», и речи не могло быть.

— Поправляйтесь скорее, — шутил врач. — Переведем вас в терапию и болтайте хоть с каждым членом команды по часу. Ну что? Хороший стимул?

— Вполне, — улыбалась она в ответ. На душе становилось легче.

Дни тянулись бесконечно долго, и каждая перевязка, каждая процедура становились событием. Сильнее всего угнетала неизвестность. И только поддавшись усталости, уснув, можно было наконец потерять счет долгим минутам.

Последней мыслью, с которой засыпала Касуми, была мысль о капитане, о его пронзительно синих глазах, так серьезно и немного тревожно смотрящих на мир. А когда его взгляд встречался с ее взглядом, в них вспыхивал озорной золотистый лучик, будто отблеск ее собственного счастья. Почему это стало очевидным только сейчас? И как она могла не замечать этого раньше?

Проснувшись, она думала о том, что сейчас с Шепардом, где он. «Только не смей думать о плохом! — успокаивала она себя. — Это просто еще одно задание, не опасней предыдущих. Он вернется, ты поднимешь глаза и увидишь его стоящим в дверном проеме, как всегда, скрестившим на груди руки и чуть надменно улыбающемся. Он скажет: «Что же это получается, мисс Гото? Пока команда обливается потом и кровью, выполняя задание, вы валяетесь на боку и ничем себя не утруждаете. Придется вас за это наказать!» И добавит, подойдя ближе: «Нам очень не хватало вас в той передряге». Да, так все и будет! И не смей думать иначе!

«Что это? Снова слезы? Ну и пусть, пусть текут, не собираюсь их прятать, ведь все равно никто не видит. Сколько лет я не плакала?»

И Касуми беззвучно разрыдалась, накрыв лицо ладонями.

Сначала слезы текли словно нехотя, одна, другая слезинка медленно пробиралась сквозь крепко сжатые веки, но вдруг с соседней кровати за задернутой занавеской послышался стон. Там лежал совсем молодой парень. Он не был ранен, просто несчастный случай. В результате — множественные переломы и травмы внутренних органов, которые, со слов врача, случайно подслушанных Гото, вероятно оставят его инвалидом. Как же уязвим человек, как хрупка и непредсказуема жизнь. Приступ жалости усугубил и без того, в буквальном смысле, плачевное положение и теперь уже слезы было не унять.

Столько раз жизнь воровки повисала на волоске, столько раз товарищи рядом с ней находились в опасности, но единственным трагическим исходом почему-то представлялась смерть, а не искалеченная жизнь и постоянная зависимость от доброй воли других людей.

Дни и ночи смешались в сознании, время потеряло привычные границы, и порой Касуми не могла отличить сон от реальности. Только что врач радовал ее хорошими новостями и вот уже он вернулся, чтобы сообщить о том, что Шепард отказывается навещать ее, потому что злится за беспечность. Вот медсестра пришла проверить аппаратуру и сменить лекарство в капельнице, а теперь уже Джек развалилась прямо поверх ее ног на постели и, дымя сигаретой, жалуется на малый градус содержимого капельницы, которое самозабвенно поглощает через выдернутую из катетора трубку. Потом встает и, матерясь, требует принести спирта и два стакана. Теперь умелые руки медсестры меняют повязку на груди, и тут же рядом стоит и смеется Чамберс. На ней одето платье с глубоким декольте. Она наклоняется к Гото и шепчет: «Пока ты здесь поправляешь свое здоровье, я с удовольствием, займусь психическим равновесием капитана, если ты, конечно, понимаешь, о чем я говорю».

 

— У меня для вас хорошие новости — вы переезжаете!

Медсестра уже поднимала поручни и снимала колеса кровати со стопоров. Казалось, что в этой палате прошла целая вечность и теперь, наконец, Касуми возвращается в жизнь с ее заботами и тревогами, радостями и надеждами, и ее собственные тревоги и надежды, оставаясь все это время единственными, и от того выросшие до неимоверных величин, стали уменьшаться и по мере приближения к дверям палаты.

В большом холле, где выздоравливающие пациенты собрались у терминала новостей, был отчетливо слышан голос диктора. Начала репортажа Касуми не слышала, но то, что донеслось до ее слуха, заставило сердце замереть.

«...стало известно о гибели около трехсот тысяч жителей. Батарианское правительство целиком возлагает вину за это чудовищное преступление на коммандера Джона Шепарда и требует выдачи его для справедливого суда».

Среди собравшихся пронесся ропот возмущения, кто-то громко воскликнул:

— Да что они несут?! Они всерьез считают Шепарда виновным?!

— А что ты знаешь о нем? — отозвался другой, не менее возмущенный голос, вероятно принадлежавший представителю пострадавшей расы. — Он мясник, мясник и есть! Безжалостное оружие, только и всего! По слухам теперь он еще и работает на теневые корпорации за большие суммы кредитов. Убийца!

Кто-то вскочил на ноги, опрокинув то, на чем только что сидел и кинулся с угрозами на обвинителя, раздались отчаянные крики медсестер и санитаров, призывающие к спокойствию, но всего этого Касуми уже не видела.

Шум драки остался за закрывшимися дверьми палаты, но она продолжала слышать слова диктора, будто их повторяли снова и снова: «Батарианское правительство целиком возлагает вину за это чудовищное преступление на капитана Джона Шепарда и требует выдачи его для справедливого суда».

«Батарианцы... Чудовищное преступление, совершенное Шепардом... Что все это значит? В какую беду он попал? Ведь не мог Шепард действительно обречь на смерть... Хоть кого-то. Он столько раз рисковал своей жизнью, спасая других, и, не задумываясь, бросится на
помощь, неважно, кому, будь это человек, волус или тот же батарианец. Каждая потеря воспринималась им как личная трагедия, а тут обвинение в уничтожении целой колонии! Да что же происходит, может быть, мне это снится?»

В палату вбежал обеспокоенный врач в сопровождении двух медсестер. Он внимательно посмотрел на пациентку, затем на показания мониторов, дал указания о введении лекарств и обратился к Касуми:

— Как вы себя чувствуете? Болей нет?

Конечно, ее сердце болело, но была ли то физическая боль? Разве можно понять, когда твое сердце разрывается от страха за любимого человека, от тоски по нему?

— Есть, — только и ответила она.

К врачу подошла медсестра и что-то очень тихо сказала, с тревогой поглядывая на Касуми. Выслушав ее, врач точно так же, с тревогой и грустью в глазах посмотрел на пациентку, кивнул и подошел ближе.

— Я понимаю вас, вы услышали о судьбе вашего командира, — он немного помолчал, подбирая нужные слова. — Ему сейчас не сладко, это верно. И вряд ли известие о том, что вы в плохом состоянии сможет его ободрить. Так что отбросьте тревоги и поправляйтесь, и тогда мы постараемся выписать вас пораньше. Правда на его стороне, да и мы все. Верно? — Он улыбнулся и, не дожидаясь ответа, вышел.

«Верно, док. Конечно же, верно. И только я встану на ноги, вне всяких сомнений, найду возможность добраться до Шепарда и сделать все, что смогу для его оправдания».

Отредактировано: Scavenger