Мы теперь в Discord
— М-да. Комфорт просто бьёт по глазам. Панель-то что не починил, валенок?
— Да как-то руки не доходили. Всё потом как-нибудь. И... я, собственно, не знаю как. Я что, замок забыл закрыть, когда уходил?
— Может, и не забыл. Может, я не самый последний инженер у нас. Да и такие замки открыть плевком можно. Я поговорить с тобой хочу. Я тебя не сильно помял в офисе?
— Ну как сказать, я сначала не понял, что вообще случилось: вроде только с девушкой разговаривал и вот на тебе — об стену и в пол. И колено у тебя острое какое-то. А так ничего, нормально. В госпитале было похуже, когда в себя пришёл после операции.
— А ты покрепче, чем выглядишь. Хорохоришься, конечно, сверх меры, но и то хорошо, не размазня. Когда у тебя отправление?
— Послезавтра явиться надо.
— Тогда оттянись за последнюю пару дней. Они у тебя последние, когда ты сможешь что-то хотеть и делать. Давай, Унклар, надеюсь, через три года увидеть космодесантником. А за Мари отвечаешь. Пока!
Он вышел, оставив последнюю фразу не то предостережением, не то шуткой. Решив пока голову себе не забивать, я проверил свою наличность. Идти с ней в явно недешёвый бар было, конечно, не очень (особенно с учетом, что я в принципе не знал, понадобятся мне деньги в тренировочном лагере или нет), но и не пойти, отказавшись по такой причине... Ну уж нет.
Сбегав наскоро перекусить какой-то стандартной бурдой, решил уже дожидаться звонка от Мари у себя. Пока ждал, передумал кучу всякого, и чем ближе подходил вечер, тем всё больше было как-то не по себе. Она старше меня, плюс с протезами, и с лицом у неё что-то не в порядке, и я потащил её в бар, где обычно отдыхают её бывшие сослуживцы. Наверно, она просто боится встретить там кого-то из друзей, чтобы они не смотрели на неё такую. Эх, надо было сначала это понять! А теперь поздно, если сказать: «пойдём в другое место» — обидится и вообще никуда не пойдёт. Наверно, Дин об этом и предупреждал меня. Если это так, то я влип, крупно так влип. Ну да деваться-то некуда, раз уж сказал — делай.
Время всё шло, а звонка от Мари не было. Начала закрадываться мысль, что она просто надо мной подшутила. Едва я начал уверяться в таком исходе, как на терминале моргнул и прозвучал вызов; я поспешил ответить.
— Привет, Унклар, не передумал ещё?
— Нет, конечно, а ты как будто надеешься.
— Ладно тебе, девушка смущается. Жду тебя через полчаса у входа, не опаздывай.
Добираться до «Победителя» было минут двадцать, так что рассиживаться времени уже не было. Переодев чистое и пригладив волосы, я рванул на выход. Добравшись до места, я её не заметил, правда и прилетел раньше срока. Мари появилась, как и обещала, через полчаса и смотрелась она просто сногсшибательно. Длинное платье с разрезом на боку, неглубокое декольте — глаза просто пытались разбежаться всюду, куда только можно. Но встречая её, я понял, насколько ей было тяжело идти сюда. Она буквально дрожала, и в глазах читалось, что решимость её таяла с каждой секундой.
— Мари, может...
— Нет, всё в порядке, нельзя же вечно бегать, правда?
Я взял её руки в свои и посмотрел в глаза. В них плескалось море слёз, надежды и боли. Не знаю, что меня заставило, на каком-то инстинктивном уровне, я обнял её и поцеловал, и удержал, когда она попыталась высвободиться. Несколько ударов сердца она сопротивлялась и вдруг ослабла, положив голову на плечо.
— Всё будет хорошо, маленькая, всё хорошо. Ты самая красивая, ты просто ангел. Пойдём внутрь.
Она сделала еле заметное движение головой, соглашаясь, и отстранилась от меня.
— Пойдём.
В зале было полно народу, но в основном люди располагались по сторонам зала, оставляя середину почти свободной. Мари дёрнулась пойти в угол: там оставался последний не занятый столик. Удерживая за руку, я потянул её в центр, на хорошо освещённое место. Она сидела вся розовая от смущения, какой-то неловкости, но в то же время из её глаз уходила безысходность. Как будто свет проекторов проник в неё и начал наполнять её светом, изгоняя поселившуюся там тень. Страх, неуверенность и чувство собственной ущербности, задавленное в душе, начали уходить из неё. Пусть это будет не сразу, пусть пройдёт время, когда она сможет совсем забыть про это, но начало здесь уже случилось. Краска с её щёк никуда не подевалась, но она подняла глаза с поверхности стола.
— Шепард, ты с ума сошёл. Пойдём вон туда.
— Ну, во-первых, уже поздно, а во-вторых, на тебя надо любоваться при свете, а не прятать в тени. Ты не поверишь, но я уже чувствую, как мне мысленно пересчитывают кости некоторые. И знаешь почему? Потому что я в твоей компании. Здесь нет никого, кто был бы равен тебе по красоте и обаянию.
— Шепард... с-спасибо. Ты змей-искуситель какой-то. Я в жизни бы сама здесь не села.
— Верю, но всегда надо когда-то начинать, а? Что выберем? Прости, но твоего вкуса я совсем не знаю. Правда и насчёт своего собственного имею смутное представление.
— И насколько смутное? — на этот раз в её глазах зажглись чёртики.
— Да совсем никакое.
Я постарался скрыть за смешком уже собственную неуверенность. Я никак не мог вспомнить не только то, что мне нравилось по названиям, а вообще что я ел, пил дома. Как-то мысль о доме вывела из равновесия, и я внезапно ощутил себя стоящим на краю какой-то пропасти, которая тянула к себе. Голос Мари развеял этот морок.
— Унклар! Да что с тобой? Ты весь бледный стал. Ты чего?
— Не... нет, всё в порядке, просто что-то задумался.
— Ты меня-то не пытайся обмануть; что случилось?
— Я... я не могу вспомнить ничего из еды. Из того, что ели, ну там, дома, до налёта. Я даже имён-то вспомнить не могу. Это так... страшно. Но я ведь здесь и всё равно есть, значит, я смог победить, да?
Она смотрела на меня со странным выражением. То, с чем я старался совладать, для неё было не пустой звук. Она сама боролась в себе с этим, и как давно я не знаю. Наши руки встретились на столе, пальцы гладили друг друга, и в каждом из нас крепла и росла уверенность в самих себя. Я смотрел в её глаза и словно пьянел с каждой минутой: в них отражался свет ламп, её улыбка, радостная и в то же время чувственная. Кожа рук была такой нежной и так скользила, что чувствовать это и быть спокойным смог бы, пожалуй, только труп. Вполне определённые мысли эротической направленности захлестнули с головой. Мне хотелось обнять её, вдохнуть её запах, почувствовать вкус её губ, тот самый, который я почувствовал, поцеловав её при входе. В голову ударило сразу всё и завертело; я встал и потянул её за собой в центр зала, на свободное место. Мари не сопротивлялась, наверно, и у неё было что-то похожее. Нам повезло: как раз заиграла медленная приятная мелодия, и мы начали медленно кружиться в танце, танце, который смывал с нас какие-то ограничения, шелуху, страх и неуверенность. Мы не танцевали что-то привычное, но каждое движение шло откуда-то изнутри, словно один предлагал, а второй подхватывал. Как будто одна душа и чувство музыки вели нас в этом движении. Я обнимал её, нежно и еле касаясь талии, её руки лежали на моих плечах. Положив голову мне на плечо, она забыла про всё, что мешало ей чувствовать себя женщиной. Её запах, волосы, кожа — всё сводило меня с ума, хотелось держать её на руках, не давать касаться земли и целовать, целовать... Музыка закончилась, и это чудесное наваждение начало исчезать. Я держал её в объятиях, она смотрела на меня чуть удивлённо, обнимая и не убирая рук. Она вдруг стиснула объятия и приникла поцелуем, крепким и неистовым, выплеснувшим её эмоции. Я отвечал ей тем же; это уже не был тот скромный и дружеский поцелуй, это был ураган. Целовалась она умело и яростно, не давая мне даже шанса захватить инициативу. Это было блаженство бесконечности. Казалось, прошла вечность, пока мы не отпрянули друг от друга, поняв, что стоим и целуемся посреди полного зала людей. К нам направлялся управляющий рестораном, но ещё до того, как он успел пройти несколько шагов, мы оказались в центре такой овации, что, казалось, стены и потолок не выдержат и обрушатся на всех присутствующих. Ни я, ни Мари не были готовы к такому повороту, и я во всяком случае был просто потрясён реакцией. Мари стиснула мою руку (и я смог предметно оценить силу её рук) — похоже, она тоже не была готова к такому.
Управляющий дошёл до нас и обратился к Мари, кивнув коротко мне:
— Мари, если надо было столько времени не посещать моё заведение, чтобы показать такое, то я был бы готов ждать в три раза больше времени. Но ты бы хоть предупредила. Это было просто волшебно! Я за всю свою жизнь не видел ничего более волнующего. Надеюсь, теперь ты не будешь игнорировать нас всех?
— Я... да, конечно, я, наверно, приду потом ещё.
— И без наверно. Вы вдвоём теперь желанные гости здесь. Сегодня для вас всё бесплатно.
— Но...
— Никаких но! Слушать ничего не желаю. Приятного вам вечера вдвоём.
Он разделил поклон между нами и вернулся к себе. Я посмотрел на Мари, она стояла смущённая донельзя (в принципе я тоже) и смотрела в пол, даже не пытаясь поднять глаза. Коснувшись её подбородка, заставил посмотреть на меня.
— Мари, спасибо, ты была божественна. Такого никогда не было у меня. Я даже не знаю, что тебе сказать. Я как будто летал в небе с тобой. Может, посидим, а то я не смогу ещё раз так.
— Я тоже не смогу, пойдём. Ты просто сумасшедший, в жизни больше так не соглашусь! Ты улетишь скоро, а мне тут работать. Как я завтра на работу выйду? Обо мне такого наговорят...
Она вернулась на место и села рядом со мной. Я не сразу понял её манёвр, но она явно терять инициативу не собиралась. Как только моя задница коснулась подушек дивана, она сразу перебралась на мои колени и вновь яростно поцеловала, прошептав «Вот тебе!». От такого наказания, нашего танца, её запаха, тёплых бёдер на моих ногах я просто уже не мог сдерживать себя. И она это почувствовала сразу же.
— М-м, а ты горячий, — её губы были напротив моего уха. — Не торопись так сильно: вечер только начался. Я хочу сегодня провести его в полной мере.
— У меня?
— У тебя, конечно же, глупый. У меня слишком много глаз рядом, да и не пустит тебя никто в нашу жилую зону.
Официант принёс нам фирменный коктейль, передав, что это от заведения. В каждом бокале плавал странный фрукт. Мари слегка прищурилась и посмотрела в сторону стойки. Бармен поднял большие пальцы вверх, откликнувшись на её взгляд. Она снова вспыхнула румянцем и взяла бокал. Я смотрел на бокал и не понимал, что в нём такого. Моё недоумение её развеселило.
— Что это?
— А ты догадайся!
Её смех и сверкающие глаза не могли не вызвать ответную реакцию. Я рассмеялся вместе с ней и поцеловал кончики её пальцев, чуть сжав их. Её это явно заводило, и, отпив глоток, она ответила.
— Говорят, азари готовят из них любовный напиток! Так что давай-ка пей, и твоё сердце будет принадлежать только мне!
— А твоё мне?
— Ммм, посмотрим, посмотрим...
От былой напряжённости у нас обоих не осталось и следа. Мы оба смогли расслабиться и принять жизнь такой, какая она у нас есть. Плохая или хорошая, мы в ней и она в нас. Захмелев от близости красивой девушки и напитка, я начал поглаживать её по бедру, поднимая и опуская свою руку то чуть выше, то чуть ниже. Мари чуть вздрогнула и стала дышать глубже, полуприкрыв глаза, она прикусила нижнюю губу.
— Пойдем, прогуляемся немного, а то кажется, я немного захмелела от всего.
Интонация её голоса была настойчива и просительна. Я уже не мог тоже оставаться здесь. Нам обоим уже хотелось уйти и побыть вдвоём, в гораздо более тесном общении. Я хотел расплатиться, но счёт был погашен, и официант проводил нас до дверей. Мы вышли в коридор и, не задерживаясь ни на секунду, отправились к шлюзу в мою сторону. Народу было немного, и мы могли вдоволь насладиться друг другом. О чём мы только не говорили: для нас было интересно слушать голос друг друга. Подойдя к жилым секторам, Мари спросила, есть ли у меня вода дома и, узнав, что дома пусто что «шаром покати», не слушая меня, завернула в ближайший магазин. Купив кое-что по мелочам из еды и питья, пришли ко мне домой. Бросив пакеты на пол, я схватил Мари в объятия, покрывая её лицо поцелуями. Она отвечала мне с закрытыми глазами, её тепло выгибалось ко мне и желания были на ладони. Коснувшись застёжки платья, я получил шутливо по рукам.
— Сначала душ, а потом всё сладкое. Чур, я первая!
— Тебе спинку не потереть?
— Не надо, — ёё голос вздрогнул.
— Мари, да что ты? Я что, обидел тебя?
— Нет, просто не хочу, чтобы ты видел.
— Мари, перестань, ты самая лучшая, даже если есть маааленькая родинка на попе, она меня не смутит.
— Ах ты...!
Она задохнулась и с удивительной для меня быстротой припечатала меня к кровати, устроившись сверху. Я тотчас притянул её бёдра к своим. Застонав, она прижалась ко мне. Мои пальцы пробежались по её спине, и я расстегнул «молнию» её платья. Мари прошептала:
— Не порви платье, а то мне домой не в чем идти будет. Пойдём в душ, надеюсь, места нам там хватит.
Её лукавая улыбка и чёртики в глазах заводили со страшной силой. Она встала, сделав вид, что собирается скинуть платье, и нырнула в душевую комнатку, расхохотавшись надо мной в голос. Я рванул за ней, но она предусмотрительно закрыла дверь.
— Мари, пожалуйста...
— Подожди, что ты такой нетерпеливый, а?
Несколько томительных секунд и щелчок задвижки сказал мне, что путь свободен. Войдя в душевую, я увидел свою девушку полностью обнажённой. Платье лежало на полке, она стояла ко мне спиной, на которой змеился шрам от ягодиц до лопатки. Протез она отстегнула и, стоя на одной ноге, опиралась на стенку кабины. Я скинул одежду и подошёл к ней, обняв её сзади, настолько деликатно, насколько это возможно двум обнажённым молодым людям. Не оборачиваясь, она попыталась вывернуться от меня. Я не отпускал её и не собирался это делать ни при каких условиях. Я мягко и требовательно стал поворачивать её к себе лицом.
— Мари...
— Не надо... это была глупая идея с моей стороны. Прости, я... Не надо, пожалуйста, ну не надо...
— Надо, Мари, я хочу видеть твоё лицо, всю тебя.
Она обернулась и сразу прижалась к моей груди. Я мельком успел заметить, что шрамы у неё не только на спине.
— Ты стесняешься и боишься этого, Мари?
— Да, — её голос еле был слышен. — Я помню, как всё было раньше, а теперь... Кому нужна такая?
— Ты нужна мне, ты нужна себе. Ты нужна всем. Маленькая моя, хорошая, ты сама отгородилась от всех, боясь, что они отвергнут тебя, но это же не так.
Я держал в ладонях её лицо и стал целовать закрытые глаза, нос, губы, щёки. Желание опьяняло меня всё сильнее, и Мари уступила моему и своему желанию. Мы ласкали друг друга долго и нежно, стараясь максимально насладиться каждой секундой, каждым движением. Её соски отвердели и как пули царапали меня, сдерживаться дальше было невыносимо, я вошёл в неё, неистово, со всей жаждой молодости. Мы уже не замечали, где мы, растворяясь в плотской любви. Волна наслаждения накатила на меня, и со стоном на наивысшей точке я закончил. Мари отстранилась и тотчас опёрлась о стену. Её тело сотрясала волна удовольствия, длинные волосы попали в её чудный ротик, и она неверными движениями рук пыталась их убрать. Она не пыталась прикрыть себя никак, видимо, просто не могла об этом думать. Грудь и живот пересекали несколько шрамов, образуя практически какой-то узор. Я начал понимать, что всё это для молодой девушки (пусть она и старше меня, но, тем не менее, она была молода) было страшно и именно эти шрамы отвернули её от всех. Её небольшая грудь бурно вздымалась, никак не успокаиваясь, и, глядя на эти движения, на плоский животик, бёдра, во мне опять стало подниматься желание. Мари посмотрела на меня и выдохнула только одно, обхватывая меня за шею:
— Ты с ума сошёл...
Подхватив её на руки, я вынес её из душевой, и мы упали на кровать. Дальнейшие пару часов мы старались насытиться друг другом. Мари как будто пыталась дополучить всё то, чего лишила себя и была просто неутомима. Она оказалась для меня опытным учителем, со страстью изыскивая новые варианты для наслаждения. Наконец, выдохнувшись полностью, и она, и я просто лежали рядом. Узкая кровать не была рассчитана для двоих, и мы лежали тесно обнявшись. Мы целовали друг друга и разговаривали, Мари рассказывала мне обо всём, стараясь выговориться и найти себя. Её чуткие пальцы прошлись по груди и боку, по шрамчикам, оставленным очередью и последующими операциями. Коснулась головы и взъерошила волосы, и остановилась, наткнувшись на шрамы под волосами.
— Откуда это у тебя, с колонии?
— Да, на груди и боку это с автомата полоснул, а на голове от обломков моего дома.
Я внутренне сжался, боясь, что воспоминание опять сомнёт меня. Но, похоже, что проведённый вечер и наша близость сняли оковы не только с души Мари, но и с моей. Воспоминания обо всём не стали безболезненными, но и не рвали изнутри, теперь с этим можно было бороться.
— Ты помнишь свою семью? Маму, папу, брата или сестру?
— Нет, я помню, что у меня была сестра, но даже имён вспомнить не могу. Просто знаю, что они у меня были.
— Прости...
Дальше мы лежали в молчании, пока сон не начал брать своё. Мари закинула ногу на меня и, уткнувшись мне в шею, потихоньку засопела и уснула. Я как смог прикрыл нас одеялом и, покрепче обняв свою девушку, тоже стал проваливаться в сон.
Утро началось спозаранку. Мари, откинув одеяло, безжалостно разбудила меня.
— Давай вставай, соня! В десанте тебя никто ждать не будет. Подъём!
— Мариии...
Я постарался зарыться в подушку, но сделать этого не успел. Одним ловким движением она перевернула меня на спину и нависла надо мной. Её прелестная грудь оказалась прямо напротив лица, соски притягивали и манили. Поддавшись искушению и проснувшемуся желанию, я схватил её и прижал к себе. Целуя и лаская губами и языком её грудь, я приподнял бёдра и прижался к ней. Она со стоном направила меня в себя, её лоно было узким и влажным: наши вчерашние подвиги на любовном фронте давали себя знать. Мари задала такой темп, что долго выдерживать я его не смог. Громко выдохнул её имя и излил себя в неё. Изнеможённая Мари прильнула ко мне.
— Унклар, ты сумасшедший. Я же не смогу стоять сегодня, да и сидеть тоже. Как, по-твоему, мне работать? М-м, я бы всё отдала за выходной сегодня.
Чуть приведя дыхание в порядок и уняв дрожь в руках и ногах, мы всё-таки встали по её настоянию. Кровать была в понятном беспорядке, но похоже, что и комнату мы привели в ничуть не лучшее состояние. Мари посмотрела на это разгром, потом на меня и высказала нашу общую, похоже, мысль.
— Похоже, вчера мы с тобой оттянулись...
Дойдя до двери душевой, она выгнулась, оттопырив попочку и прижавшись грудью к косяку двери, и посмотрела лукаво на меня.
— Ты не потрёшь мне спинку, а?
Её ненасытность и красота не давали бы шансу никому, а я и не собирался сопротивляться. Включив душ, она стояла под его струями ко мне лицом, закрыв глаза и откинув назад голову. Вода обволакивала её стройное тело и стекала струйками и каплями с него. На груди задерживались капельки воды, посверкивая под лампой, как маленькие алмазы. Длинные волосы вода расправила, и они обняли её шею и плечи, двумя прядями спускаясь спереди. Я встал к ней под струю воды, обняв её талию и коснувшись губами шеи. Забросив мне руки на шею, она ответила мне. Прохладная вода приятно охлаждала разгорячённое тело и давала странное чувство защищённости.
Приведя себя в порядок, мы вышли из душа и привели вдвоём комнату в более-менее нормальный вид. Мари просмотрела мои вещи и порекомендовала избавиться почти от всех и купить то, что будет наиболее полезно в ближайшем будущем. Её практический опыт мог мне здорово помочь в ближайшем будущем, и я старался внимательно слушать её, не отвлекаясь на более приятные мелочи. Правда сделать мне это удавалось не очень, в конце концов, Мари шлёпнула меня по рукам.
— Новобранец, сиди спокойно! — смешок в голосе не остановил меня, но она отстранила мою руку. — Ну, хватит, серьёзно. Слушай внимательно лучше.
Объяснив кое-что из внутреннего распорядка подготовительных лагерей и общей структуры, Мари рассказала и о некоторых аспектах внутренней политики Альянса. Знала она не так много, но я-то не знал вообще ничего. Многие вещи я, конечно, знал от врачей и пациентов госпиталя, но они носили разрозненный характер. Время шло незаметно, и Мари спохватилась.
— Ой, я же не дома! От тебя добираться-то долго. И влетит же мне от капитана...
— Ну, так позвони ему, скажи, что задерживаешься по личным нуждам...
— Ага, и вылети с работы. Знаешь ли, её тут не так много.
Она вызвала на инструметроне модуль вызова и собиралась вызвать платный челнок к гражданскому шлюзу, но заметила сообщение у себя на почте. Сообщение было от капитана; Мари, читая сообщение, залилась краской.
— Мари, что такое?
— Капитан предоставил мне два выходных. Причину я тебе зачитывать не буду, сам догадаешься?
— Э-э, нет.
— Наш вчерашний танец засняли. Капитан умный человек, наверно, проверил, возвращалась ли я в жилой сектор, и, всё поняв, дал мне пару деньков. Я думаю, надо возвращаться ночевать сегодня к себе. Отдохну денёк и снова за работу.
— Мари, останься со мной, завтра мне улетать уже. Давай погуляем где-нибудь вместе.
Она рассмеялась, довольная тем, что смогла меня провести, и, наказав ждать её, пошла к себе переодеться. Оставшись один, я стал приводить комнату в максимально нормальный вид и стал думать куда пристроить пару безделушек, которые успел прикупить. Друзей или близких приятелей у меня здесь не успело появиться к этому моменту. Выбросить было жалко, но и брать с собой лучше не стоило. Решив посоветоваться, я оставил их на видном месте, чтобы не забыть. Вещей было немного, и ещё меньше Мари отложила мне с собой. Остальное надо было купить за сегодняшний день и потратить оставшиеся деньги, поскольку новобранцам оплата не полагалась и они были на полном довольствии всё время обучения. Что же до карты, то после моего отлёта она была бы аннулирована вместе со всеми средствами, остававшимися на ней, так что оставлять кредиты было глупо. После бурной ночи голод начал давать себя знать. Припомнив, что вчера перед тем, как завалиться домой, мы что-то там покупали, я засунул нос в пакеты.
— Нечего питаться всякими концентратами!
Весёлый голос Мари заставил меня поднять голову. Она стояла в проёме двери, опираясь на неё одной рукой. На этот раз она надела свою форменную одежду, но не брючный вариант, а юбку. Форма сидела на ней как влитая и так подчёркивала все её формы, что мне осталось только сглотнуть и присвистнуть от восхищения. Тот немного мешковатый вариант, который был на ней в первый день нашего знакомства, оказался не единственным, по счастью. Я спросил насчёт него.
— Отдала на склад, буду теперь так ходить. Парни уже оценили.
С хитрой улыбкой она плюхнулась на кровать. С неё, словно шелуха, слетела та Мари и появилась новая, молодая, весёлая и чувственная девушка. Радующаяся жизни и довольная ею. Я никак не мог налюбоваться и постарался это ей доказать. Она немного отстранилась.
— Ну будет тебе. Пошли лучше, надо ещё поискать тебе кое-что, — её взгляд задержался на столе. — Что это у тебя?
— Это я купил, когда вышел из госпиталя и искал себе работу, мне понравилось просто.
— Какая прелесть! — она вертела в руках статуэтку дракона, выполненную из какого-то металла. Она явно ей приглянулась.
— Мне её некуда девать, и если тебе нравится, может, возьмёшь на память?
— Спасибо! — она легко чмокнула меня и убрала дракона во внутренний карман. — Поставлю у себя, будет мне напоминать... о нас. Всё, давай собирайся, пошли.
Мы вышли, обнявшись, и отправились за покупками по магазинам в жилой части. Пока мы бродили и выбирали по списку, подготовленному Мари для меня, я всё высматривал какой-нибудь ювелирный магазин, чтобы купить подарок моей спутнице. Наконец, заметив один из них, я оставил Мари выбирать что-то нужное ей и быстро нырнул туда. Посмотрев на выставленные драгоценности и поняв, что осилить я могу мало что из того, что было представлено, начал выбирать из возможного. Моё внимание привлёк один кулон, выполненный из серебра и позолоченный. Это была птица в стремительном полёте, с вольно и широко раскинутыми крыльями, то, что как мне казалось, подошло бы теперь лучше всего моей Мари. На моё счастье за него запросил торговец не очень много, и я купил его вместе с цепочкой. Это опустошило мою карту и не оставило ни кредита ни на что больше. Спрятав коробочку, я повернулся и столкнулся нос к носу с Мари. Пока я выбирал ей подарок, она успела купить себе новое платье и даже переодеться в него.
— Ух ты, красивое.
— Тебе нравится? Значит, я угадала, мне тоже понравилось. Что это ты тут забыл?
— Да ничего, смотрю, что да почём.
— Да? — она подозрительно оглядела меня. — Ну ладно. Пошли домой. Я всё купила, ты вроде тоже. Надо перекусить чего-нибудь, а то завтрак был уже давно.
— У нас дома что-то было, может...
— Не-а, пошли во-он туда. Там неплохо можно заморить червячка.
Сознаваться, что спустил все кредиты, было неловко до дикости. Но Мари не желала слушать ничего. В бистро кормили действительно до отвала. Простая, но очень сытная еда, и в больших количествах приятно отяжелила нас. Мы сидели за отдельным столиком и смотрели на снующих людей. Как муравьи, носящиеся по своим делам, люди не прекращали движения. Прошли рабочие с какими-то блоками и инструментами, прошла пара флотских (инженеры с какого-то корабля, название которого мне ничего не сказало, но Мари его знала). Поток людей, может, не самый полноводный, но практически бесконечный, давал понимание, что станция живёт и развивается. Наконец Мари отвлеклась от этого зрелища и предложила пойти на обзорную галерею.
Обзорная галерея была на пару коридоров выше жилого сектора, и, поплутав по переходам, мы, наконец, вышли на неё. На чёрном бархате космоса выделялась станция и корабли, несшие дежурство у неё. Сновали челноки, развозившие в разных направлениях людей. Далёкая звезда давала достаточно света, чтобы разглядеть всё величие созданного человеком. И понять, насколько всё это мало по сравнению с безохватностью космоса. Мари стояла передо мной и смотрела на это великолепие молча. Внезапно её плечи чуть поникли, и она едва заметно вздрогнула. Я обнял её и прижал к себе. Тепло моего тела и кольцо рук, обхвативших её, стали успокаивать Мари. Она чуть вжалась в меня спиной.
— Я никогда после той операции не выходила сюда, — её голос был тихим и печальным. — А раньше я любила здесь бывать, когда мы останавливались на Арктуре. Смешно, правда? Я стала бояться всего того, что любила... Если бы не ты, то я так и не пришла бы снова сюда, не увидела эту красоту. Мне даже попытаться представить это было страшно и больно. А вот сейчас стою тут, с тобой, и мне так хорошо. Завтра ты улетишь, и мы вряд ли встретимся снова. Но я смогу сюда приходить.
Я не знал, что ей сказать. Она смогла перебороть себя, и эта победа была, наверно, самой важной в её жизни. Она повернулась и прижалась ко мне. Я сам понимал, что благодаря ей смог перебороть те боль и ужас, которые сидели глубоко во мне.
— Пойдём обратно, Унклар. Я хочу провести сегодня вечер с тобой вдвоём.
— Я прилечу к тебе, Мари. Дай мне только научиться, и я прилечу.
— Пойдём, — она бросила последний взгляд за окно галереи и потянула меня к выходу с палубы.
В молчании мы вернулись ко мне. Мари была погрустневшей, а я даже не знал, как мне её успокоить. Дойдя до двери, она придержала меня за рукав. Встряхнув головой и разметав свои чудные волосы, она улыбнулась и, забрав у меня ключ, открыла дверь.
— Всё хорошо, милый.
Мари захлопотала с готовкой (я бы в жизни не нашёл, что тут, оказывается, был комбайн и еду можно было готовить дома, а не покупать!), а я постарался освободить как можно больше места на столе. Правда, как я ни старался, из стола на одну чашку никак не хотел получаться обеденный стол на двоих. Посмотрев на мои попытки, она скинула на пол плёнку и, недолго раздумывая, стала ставить всё на неё. Как она обозвала: «будет ужин по-турецки». Наблюдать за тем, как она трудилась, было одно удовольствие — гибкая, красивая и радостная. Теперь только такие эмоции вспыхивали, глядя на неё. Видно было, как этого всего ей не хватало всё то время, занимавшее её жизнь после выздоровления. Пусть, скорее всего, у нас ничего и не получится, но для меня и для неё мир жил сегодня, завтра просто не существовало.
Композицию увенчали несколькими свечами и бутылкой вина, она зажгла свечи, я погасил потолочный светильник. Комната приобрела странный и романтический вид. Я подсел к Мари, и она положила мне голову на плечо, заключённая в кольцо моих рук. Свечи, конечно же, были имитацией (иначе на нас уже бы вылилось воды чуть больше, чем объём комнаты, как посмеялась Мари), но атмосферу они создавали самую настоящую. Голографическое пламя билось, как живое; с первобытных времён людей это зачаровывало, и мы с Мари погрузились в созерцание этого, также как погрузились бы, находясь где-нибудь на настоящей земле, в настоящем походе, а не на полу жилой ячейки астероида.
— Я никогда это не забуду, Унклар. Если бы не это, всего этого наверно бы не было. Мы бы переспали и разошлись, так и оставшись теми же, кем были. А сейчас я чувствую, что ты изменился, у тебя прошёл тот ужас, который в тебе сидел. Тебе всё равно больно, но ты можешь его преодолеть. Я сама смогла перебороть то, что меня согнуло, так что я это понимаю изнутри.
— Ты тоже поменялась, сильно поменялась.
— Я знаю. Теперь я радуюсь новому дню. Спасибо тебе за всё.
— И тебе, Мари... Ты знаешь... я хочу подарить тебе кое-что.
— Ты мне и так уже много чего подарил, — её откровенная улыбка напомнила мне вчерашнюю ночь.
Я порылся в кармане и нашёл коробочку, которую я носил с ювелирного.
— Закрой глаза, пожалуйста.
Мари послушно закрыла глаза, и я, достав из упаковки кулон с цепочкой, аккуратно застегнул замочек на её шее. Кулон лёг как раз в ямочку на шее. Мари тотчас открыла глаза и коснулась его рукой.
— Что это?
— Посмотри сама, солнышко.
Мари поднялась, оперевшись на мою руку, и подошла к зеркалу в душевой. Тонкая цепочка охватывала её шею, а кулон между ключиц засверкал под светом. Мари смотрела на него, и в её глазах стояли слёзы. Она погладила птицу и заплакала.
— Это я, да? Она свободна в своём полёте, и я тоже, правда?
— Мне казалось, он тебе понравится. Я не...
— Он чудесный! Просто я себя чувствую как он, — она ещё раз погладила кулон.
Наш романтический вечерний ужин плавно перетёк в романтическую ночь, где мы наслаждались друг другом не с пылом давно не видевшихся любовников, а с нежностью и страстью искренне любящих людей. Это напомнило мне наш танец в баре, и Мари со мной согласилась. Мы любили друг друга, наслаждаясь каждой лаской, каждым касанием. Любое движение доставляло нам нежность и наслаждение. Я не помню, сколько времени это продолжалось. Лишь под утро мы заснули в объятиях, крепких и нежных, чувственных и деликатных.
Будильник на инструметроне Мари поднял нас заранее. Приведя себя в порядок (и поборовшись за первое место в душе), Мари повела меня к офицеру, отвечавшему за доставку новобранцев к лагерям подготовки. Офицером оказалась женщина, старше Мари, и строгая донельзя. Если бы не помощь в выборе и рекомендации, я бы летел в том, что было на мне. Но так как у меня был отличный учитель, то из моей сумки практически ничего не перекочевало в урну. Предъявив свой идентификатор и сдав вещи, я остановился попрощаться с Мари.
— Мари, я...
— Не надо, лети и не подведи меня... и всех нас. Будь там лучшим, это будет тяжело, но я знаю, ты сможешь. Ради твоих родных, ради Вальбу и... ради меня. Спасибо тебе за всё, я буду помнить тебя. Ты подарил мне счастье, ты вернул мне жизнь. Я буду помнить тебя.
Она погладила кулон и мечтательно улыбнулась своим мыслям. Порывисто обняв меня, она крепко поцеловала меня, не давая вздохнуть. Выпустив меня, полу задохнувшегося, она расплакалась и попыталась отвернуться и уйти. Я схватил её в охапку и ответил ничуть не меньшим поцелуем. Я не хотел выпускать её, но надо было идти и мне, и ей. Мари мягко отстранилась, до последнего не выпуская мою руку. Наши пальцы цеплялись друг за друга.
— Мари, я всё понимаю, но ему пора.
— Да, конечно...
Она смотрела на меня, слезинка прочертила мокрую дорожку по щеке. Я посмотрел ей в глаза последний раз, улыбнулся и шагнул в шлюз, в новую жизнь. Стальная дверь отрезала меня от Мари и от прежней жизни, которую я узнал.
Мари со странным чувством смотрела на закрывшуюся дверь шлюза. То, что произошло в последние два дня, казалось сказкой, невозможной мечтой. Романтика, нежность, занятия любовью всю ночь — всё, что, казалось, ушло от нее, когда она первый раз взглянула на себя в зеркало. А этот паренёк, молоденький совсем, сам искалеченный похуже — он смог не замкнуться в себе. Смог вытащить её из того беспросветного мрака, в который она превратила свою жизнь. Мари плакала, не стесняясь никого, и улыбалась, несмотря ни на что. Жизнь прекрасна и удивительна и прожить её надо ярко. Требовательно запищал инструметрон: пора было идти в офис; с учётом понимания, с которым капитан отнёсся к ней, опаздывать она права не имела. Походкой, настолько стремительной, насколько позволял протез, Мари пронеслась по коридорам базы, удивляя всех, кто видел её, своим сияющим видом и настроением. У шлюзовой двери как обычно стоял караул, Мари издали помахала ребятам, которых знала уже не первый год. Кулон на её шее посверкивал и подчёркивал перемену в ней. Приложив ладонь, она прошла в свой коридор, оставив парней у шлюза в состоянии близком к шоку. Путь до рабочего места, обычно такой длинный, показался ей парой шагов. Залетев в свой офис, она тотчас бросила взгляд в зеркало, всё ли в порядке, и, торопливо достав косметичку, поправила макияж. Казалось, давно забытые вещи стали возвращаться к ней. Она ещё раз посмотрела на себя в зеркало. Из него смотрела хорошенькая молодая женщина в форме, которая подчёркивала её соблазнительную фигуру. Мари улыбнулась своему изображению и погладила кулончик.
Зайдя в офис, капитан был немного удивлён. На рабочем месте Мари не было, но стояла, повернувшись спиной, какая-то незнакомая женщина. Она обернулась на звук открывшейся двери, и только тут до капитана дошло, что эта самая незнакомая женщина — это и есть его подчинённая. Изменения, произошедшие в Мари за эти два дня, полностью изменили её облик. Вместо вечно брючного варианта, скрывавшего всё, она стояла в юбке, блузке и пиджаке, подчёркивавшем её формы, заставлявшие учащённо биться мужские сердца. Косметика на лице подчёркивала тонкие черты лица и красоту её молодости. Украшение на шее заставляло глаза самопроизвольно опускаться ниже, на округлости, что скрывала форменная ткань костюма. Искренняя улыбка на лице, вместо привычно вежливой, довершала картину. Капитан ошарашено смотрел на Мари, пытаясь связать то, что он видел, и то, что было в памяти о его помощнице за последний год.
— Доброе утро, сэр!
— Доброе утро, Мари... У меня, честно сказать, нет слов. Ты просто прекрасно выглядишь, эти два дня, как я вижу, пошли тебе на пользу.
— Капитан, сэр, большое спасибо за выходной и за понимание.
Мари зарумянилась, но взгляд не отвела. Капитан улыбнулся ей, хотя всё ещё не мог привыкнуть к её новому облику и к ней новой. Но эта перемена не просто его радовала, она говорила, просто кричала о том, что Вальбу был не просто прав насчёт паренька. Одно то, что он смог излечить Мари, не тратя на это полжизни, говорило, что потенциал у него огромный. То, что не смогли сделать лучшие психологи и психотерапевты, сделал мальчик, сам не оправившийся от травм. «Правда, может, именно это и надо было Мари», — подумал он про себя. Такой же человек как она, со сломанной чужой злой волей судьбой. Вместе с ним она смогла подняться над своей бедой и вырваться из плена собственной боли и горя. Перемена в молодой женщине была слишком разительна, чтобы думать иначе.
— Знаешь, Мари, даже если у него ничего не получится, только за то, что ты улыбаешься сегодня так, я готов дать ему, что попросит.
— У него всё получится. Я уверена! Он помог мне понять, что я была неправа. Раньше я это слушала, но с ним я это услышала. Он всё сможет.
Еле слышные шаги приблизились, и в двери показался Дин с отчётом. Сержант вошёл в комнату, чётко отдав честь капитану, и тут до него дошло, что рядом с капитаном стоит так хорошо знакомая Мари. Эффект узнавания был неподражаем. Челюсть отвисла, и в глазах появилось абсолютное непонимание ситуации, места и всего остального. Мари прыснула в кулак, чтобы не рассмеяться во весь голос, капитан же не стал отказывать в удовольствии себе и рассмеялся от души. Дин пару минут пытался придти в себя, что ему удалось, в общем-то, не совсем. Капитан сочувствующе смотрел на своего сержанта.
— Что, Дин, неожиданно?
— Так точно, сэр... Я, честно сказать, опешил.
— Ну, это было заметно; ты не думай, перед Мари извинись, а то она решит еще, что тебе не нравится её новый вид. А если она вернётся к прежнему — я буду знать из-за кого.
— С... слушаюсь, сэр.
Капитан ушёл к себе, оставив Мари и Дина вдвоём. Дин всё ещё ошарашено смотрел на Мари. Она нынешняя и она прежняя отличались, как день отличается от ночи. Дин не мог подобрать слов, поскольку ситуация была новая и непонятная.
— М-м, Мари, ты это, не сердись...
— Дин, перестань, я не обижаюсь. Капитан пошутил. Он сам выглядел прибитым, когда меня увидел первый раз сегодня. Что там новенького у тебя лучше скажи.
Дин слегка расслабился: новая Мари была гораздо приятнее старой. Пока капитан не отпустил его, они успели поговорить о многих мелочах. Сержант никак не мог привыкнуть к новой Мари, но она ему нравилась.
***
В челноке помимо меня несколько человек. Правда, в подготовительный лагерь отправлялся я один. Пара космопехов возвращалась домой, в отпуск к семьям, на остальных я как-то не обратил внимание. Очень хотелось поговорить с десантниками, но они не выказали никакого желания, ответив на все мои вопросы односложно — прибудь на место, сам всё поймёшь и узнаешь. Поняв, что добиться от них какой-либо информации бессмысленно, я решил наверстать упущенный сон за ночь и, забившись в угол, решил подремать.
Казалось, я только закрыл глаза, как меня пихнул чей-то ботинок.
— Эй, просыпайся давай, мы прилетели.
Пилот челнока, не церемонясь, вытащил мои вещи и бросил их на площадку. Выпрыгнув из недр челнока на поверхность и подняв на плечо сумку, я начал осматриваться. Посадочная площадка стояла в стороне от строений, и никто не направлялся в мою сторону. Нечего говорить, что и на самой площадке встречающих не нашлось. Пилот взмахом руки велел мне убраться из зоны выхлопа двигателей, что я и поторопился сделать, так как стоять под стартующим кораблём желания не было. В отдалении на размеченной территории какая-то масса людей что-то делала. Из-за расстояния понять, кто там был и что делал, было невозможно. Постояв как столб минут пять и окончательно решив, что встречать меня никто не жаждет, я подумал о том, собственно, куда идти. Строения были разные, и ни одно не говорило мне о своём назначении. От площадки, где я высадился, шла одна дорога к воротам этой базы, но, не доходя до них, она разветвлялась на несколько. Поскольку у ворот стоял часовой, то выбор, куда идти, в общем, был понятен. Не успел я пройти и половины расстояния, как из боковой двери вышел какой-то человек и направился ко мне.
— Шепард?
— Да, сэр.
— За мной.
Так немногословно и обыденно началось моё знакомство с обучением на космического десантника.
Отредактировано: Normandy
Комментарии (5)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Регистрация Вход