Последний закат. 2

Ад

Эллис Шепард устало потерла лоб. Только что она обнаружила отсутствие сына. Когда миссис Керебер позвонила ей и рассказала о пропаже Риты, Эллис сразу побежала в комнату Джона и увидела пустую кровать и открытое окно. «Этого следовало ожидать» — отчего-то спокойно подумала она. Но, постепенно, тревога забиралась в сердце. Они ведь совсем еще дети, могут наделать глупостей. Но нет, Джон не такой. Он не позволит. Эллис подошла к окну, вгляделась в ночную тьму. Недалеко, в чаще леса, кричали ночные птицы. Луны взошли над океаном, вода в нем засветилась фосфорическим светом миллиардов крохотных существ.
— Как тихо... — сказала Эллис. Она подошла к столу, взяла в руки фотографию мужа — Джон — старший смотрел на нее серьезно, чуть нахмурившись. Никогда она не могла заставить его улыбаться на фотографиях. «Вот еще, — говорил он, — с улыбкой я получаюсь, как идиот».
— Мне бы сейчас пригодилась твоя помощь, Джон, — сказала Эллис, вглядываясь в синие, как у сына глаза. — Вырос наш мальчик...
Ей было тяжело одной, очень тяжело, но она никогда не представляла себе, как приведет в дом чужого мужчину, хотя многие добивались ее благосклонности. Однажды Джон даже завел об этом разговор: неуклюже, смущаясь, сказал, что он был бы не против, если у нее кто-то появится, и он все поймет, ведь мама еще такая молодая. Эллис обняла его и поцеловала в макушку... Нет, совсем не из-за сына она оставалась одна, просто, она слишком любила мужа, чтобы представить на его месте кого-то другого. Как только отношения переходили определенную грань, ей становилось мучительно стыдно. Хоть она понимала, что это глупо, ведь Джон давно умер, но ничего поделать с собой не могла. И другие, совсем неплохие мужчины, из которых бы вышли прекрасные мужья и отцы, уходили из ее жизни, уступая место молчаливому призраку. Он оставался главным мужчиной ее жизни. Он и их сын...
Эллис вскинула голову. Ей показалось, в ночном небе мелькнули огни двигателей, что было странно, ведь космопорт в нескольких километрах отсюда. Она накинула куртку и вышла из дома. Воздух наполнился гулом, темные силуэты замелькали над верхушками деревьев. «Челноки, — догадалась она, — садятся по периметру колонии. Кто они? Альянс? Или... батарианцы?» Эллис сердито мотнула головой. Ну вот еще, откуда здесь взяться батарианцам? Самый спокойный сектор системы... В груди заныло от плохого предчувствия. На крыльце соседнего дома показался сосед — толстяк Роб. Из-за его спины выглядывала жена.
— Эллис, что это? — голос у Роба чуть дрогнул.
— Не знаю, — она вернулась в дом, и набрала на терминале охранный пост. На экране появился Джек Багет, ее старый приятель.
— Джек, ты в курсе... — начала было Эллис.
— Суда не опознаются! — резко ответил Джек. На лице у него выразилась растерянность. — Их много. Так обычно делают пираты, Элли...
В голове у Эллис как будто что-то разорвалось. Пираты? Здесь? И сразу же нахлынул леденящий холод, ведь Джон, он там, снаружи, в ночи, один...
— Слушай меня, Эллис, времени мало! Хватай Джона и спрячьтесь где-нибудь! Мы послали сигнал патрулю Альянса, но они прибудут только через два часа...
Он отключился и сразу же оглушительно, противно, завыла сирена. На улицах включились прожектора, Эллис выбежала из дома, беспомощно оглянулась. Из домов высыпали люди, заспанные, испуганные, дети плакали. Люди собрались небольшой группой, испуганно жались к друг другу. Потом все смолкли, наступила напряженная тишина. Внезапно, со стороны охранного поста, раздались выстрелы, похожие на сухие щелчки. В ответ, откуда-то из леса, раздалась настоящая канонада — сбоку, в кустах, что-то ослепительно сверкнуло и в воздух взметнулись комья земли. Началась паника. Все побежали в рассыпную, женщины завизжали, кто-то упал.
«Какой-то бред, — подумала Эллис, — это не может быть правдой, просто не может...» Она, пригнувшись, спряталась за забором. Выстрелы, звуки разрывов, раздавались уже совсем близко. Эллис сжала голову руками, крепко зажмурила глаза. Все ее мысли сейчас были о сыне. Где он? Куда бежать? Где его искать? Какой-то человек пробегал мимо нее, и вдруг, нелепо взмахнув руками, упал и остался лежать неподвижно. Эллис с ужасом разглядела на его спине обугленную большую дыру. В черном месиве запекшейся крови и мяса, белели раздробленные кости. Она увидела на нем форму охранника, в руках человек сжимал пистолет.
В начале улицы, откуда он прибежал, в свете прожекторов появились несколько силуэтов —странных, угловатых. Только приглядевшись, Эллис поняла, что незнакомцы одеты в броню, на головах шлемы, вооружены до зубов. У одного, коренастого, в красном бронекостюме, в руках была ракетница. Короткими перебежками, пригибаясь за заборами, они быстро продвигались вперед. Эллис нагнулась к мертвецу, взяла из его еще теплой руки оружие. Выждала момент и, пригнувшись, скрываясь в тени, побежала вдоль забора, в сторону побережья. Миновав одну улицу, она увидела впереди, в темноте, вспышки выстрелов. Страшная догадка мелькнула у нее в голове. Бандиты наступали со всех сторон, взяв колонию в плотное кольцо. Бежать было некуда.
— Эллис! — кто-то тихо позвал ее. Девушка оглянулась, увидела в кустах Роба, его жену, еще нескольких человек. У всех были обезображенные испугом лица. Женщины прижимали к себе плачущих детей.
— Где остальные? Ты не видел Джона? — спросила она, присев рядом с соседом. Роб пожал плечами.
— Мы побежали врассыпную, я видел, как падали люди... Что же это происходит? — у него вдруг задрожала челюсть.
Эллис закусила губу. Что делать, отправиться на поиски Джона? Но где его искать? Она перевела взгляд на детей. Нет, она не может уйти, надо им помочь.
— Слушай, Роб, — сказала она, легонько встряхнув его, — здесь недалеко технический ангар. Мы можем запереться в нем, там бронированная дверь и электронный замок. Они не сразу его откроют...
— Они повсюду, Эллис!
— Здесь они все равно нас найдут. Но, может быть, мы сможем продержаться в ангаре до прилета патруля...
Совсем рядом раздался мощный взрыв. Из дома вылетели стекла, одна стена обвалилась, обгоревшая. На головы им посыпались мокрые комья земли и горящий пластик со стены. «Ракетница» — тут же сообразила Эллис. Она осторожно выглянула из кустов — бандитов еще не видно, но было ясно, что они вот-вот появятся на улице.
— Давай, Роб, времени нет! — она выскочила из-за угла и помчалась к ангару. За ней, пригнувшись, гуськом побежали еще несколько человек. Последним бежал Роб. Они почти добежали до ангара, когда им вслед начали стрелять. Роб сзади охнул и упал на колени, кто-то подхватил его и потащил. Эллис неловко достала из кармана куртки карточку допуска, приложила к замку, осталось ввести код.
— Быстрее, быстрее же! — истерично закричал кто-то. — Вон они! Они стреляют! — Эллис подтвердила код, и двери ангара плавно разошлись в стороны, все забежали внутрь. Эллис начала колдовать над внутренним замком, когда в стену прямо над ее головой врезалась пуля, оставив неровную выбоину. Брызнувшие мелкие осколки покрытия оцарапали ей лицо. Ангар был пуст, укрыться от пуль было негде. Люди упали на пол, кто-то вскрикнул от боли. Двери начали закрываться, но так медленно, так неохотно. Время будто замедлилось. Фигуры наемников становились все ближе и ближе. Эллис выстрелила из пистолета наугад несколько раз, оружие ходило ходуном в ее непривычных руках, пистолет чуть не вырвало отдачей. Но все же она увидела, как согнулся пополам, рухнул на колени один из них, тот, что бежавший впереди. Группа наемников тут же бросилась врассыпную, но один, тот самый, в красной броне, остался на дороге и вскинул винтовку. В дверях оставалась маленькая щель — не шире человеческой ладони. Эллис облегченно выдохнула, но тут же она ясно увидела, как в руках у наемника вздрагивает от выстрела винтовка, и в тот же миг какой-то большой, горячий шмель ударил ее в грудь... Она охнула и мешком повалилась на пол. Дальше, все было как в тумане — кто-то присел над ней, расстегнул комбинезон. Дышать стало невыносимо тяжело, она слышала, как с бульканьем, вместе с пузырящейся кровавой пеной, из простреленного легкого выходит воздух. Во рту появился солоноватый привкус крови. Рядом, на полу, корчился Роб с простреленной ногой. Эллис попыталась что-то сказать, но грудь словно придавили бетонной плитой, даже сделать небольшой вдох оказалось невозможным. Лица людей и стены, стали расплываться. Тяжелая дремота накатывала на нее. И вдруг она ясно вспомнила свой вчерашний сон, который все не шел у нее из головы. Эллис тщетно напрягала память весь день, и не могла его вспомнить, и вдруг сон появился у нее в голове такой яркий, отчетливый. Она увидела смеющегося мужа, который подкидывал маленького сына под самый потолок небольшой детской. Маленький Джон заливался детским хохотом, пускал слюни и тянул к отцу крохотные ручки, а Большой Джон смеялся и все подкидывал его. Эллис говорила ему что-то, вроде: «Осторожнее, не так высоко!», но он не смотрел на нее, и все подкидывал малыша. И смеялся. Подкидывал и смеялся. Эллис блаженно закрыла глаза...
— Не так высоко... — шепотом сказала она. И наступила темнота...

Первый бой

Джон, перепрыгивая через камни, рискуя в темноте поломать себе ноги, быстро спускался с холма. Услышав приглушенные взрывы и стрельбу, он ускорил темп. В голове не было ни каких мыслей, только животный страх. Не за себя — за маму, Риту, друзей. Тренера Кларка. Низ живота закаменел. Сзади, чуть отстав, бежала Рита. Они миновали, наконец, последние заросли растений, выбежали на небольшой спуск, и тут Джон встал как вкопанный. В спину врезалась Рита, ахнула, судорожно вцепившись в его рукав. Перед ними, как на ладони, лежала внизу, в маленькой долине, полыхающая колония. Квадратные домики горели в ночи веселым оранжевым пламенем. В разных концах городка, почти непрерывно сверкали вспышки выстрелов. В свете прожекторов были видны мечущиеся фигурки людей.
— Джон, что это? — задыхаясь, спросила Рита.
Он не ответил. Они спустились ниже, к нагромождению огромных серых валунов, среди которых пролегала едва заметная тропинка вниз. Джон развернулся, крепко взял Риту за локти.
— Рита, спрячься здесь, среди камней...
— Но...
— Делай, что я говорю! — неожиданно властно сказал Джон. Рита посмотрела на его твердое, решительное лицо. Ни тени растерянности не было в его взгляде. Она вздохнула.
— А ты?
— Я подберусь поближе. Может быть, кому-то получиться помочь, — он прищурил глаза, оглянулся на зарево.
— Джон, там же мама и сестренка... Я должна им помочь...
— Рита, не спорь, на это нет времени. Обещай мне — чтобы не случилось, ты не выйдешь отсюда, пока не станет безопасно, — он встряхнул ее. — Ну же!
— Обещаю...
Он отвел ее подальше, за большой камень. Рита села, обхватив плечи руками, ее била мелкая дрожь. Джон накинул ей на плечи куртку, оставшись в черной футболке, повернулся к тропинке.
— Джон!
Он оглянулся.
— Будь осторожен, — Рита тихо всхлипнула.
— Хорошо. Сиди тихо и не высовывайся.
Джон со всех ног припустил вниз. Пробежав несколько сот метров, он заметил за деревьями какой-то большой силуэт, остановился, подобрался, крадучись, поближе. На полянке стоял челнок, двигатели работали, корпус мелко дрожал от вибрации. Джон осторожно обошел его с другой стороны, и притаился в кустах. Человек в броне лениво прохаживался вдоль челнока, держа в руках винтовку. Вот он остановился, достал что-то из кармана. Сигареты. Вспыхнула зажигалка, на несколько секунд осветив его лицо, и Джон задохнулся от ужаса, отпрянув назад. Зажигалка осветила бледную, склизкую, мокрую кожу без единого волоса, всю в омерзительных складках. Вместо носа, посреди головы в бугристых неровностях, виднелись множество черных дырок. Выпуклые, блестящие глаза, черные, без радужки. Но самое страшное и нелепое, что сразу врезалось в память, — выше, на лбу располагалась вторая пара таких же уродливых, черных, глянцевых глаз. Батарианец! У Джона прошел холодок по спине. Одно дело видеть этих тварей в выпусках новостей, другое — так близко, всего в нескольких метрах от себя. Самые страшные подозрения оказались правдой — мирная маленькая колония подверглась нападению бандитов. Батаринец закурил, оперся на ступеньку маленького трапа. Джон нащупал возле себя круглый камень, тот как раз помещался в руке. Он оглянулся по сторонам, глубоко вздохнул, и осторожно выбрался из кустов. Двигатели челнока тихо урчали, заглушая звук его шагов. Ускорившись, Джон подбежал к батарианцу, тот почуял неладное, стал разворачиваться. Джон подпрыгнул и с размаху опустил камень на его голый череп. Раздался неприятный чавкающий звук, и наемник свалился на землю. Сигарета чиркнула падучей звездой, вылетев из его пальцев. Сильно дрожа, Джон опустился на колени, руки тряслись. Батарианец вдруг застонал и начал приподнимать голову. Слабость у Джона как рукой сняло. Он схватил камень и вновь опустил его на голову батарианца. Потом еще раз. И еще. В черепе что-то хрустнуло, и Джон ясно увидел, как проломилась височная кость. Батарианец несколько раз дернулся всем телом и затих. Джон с трудом поднялся на ноги. Он нагнулся за винтовкой, увидел вблизи остекленевшие выпуклые глаза. Приступ дурноты накрыл его, и Джона стошнило. Через несколько минут, он, ослабевший, мокрый от пота и бледный, двинулся дальше, закинув за спину тяжелую винтовку. Обращаться с оружием он умел — в школе они проходили военную подготовку, пару раз им даже дали пострелять.
Он добежал до первого ряда домов, и осторожно выглянул из-за стены. На дороге лежало несколько окровавленных тел. В одном из них он узнал доктора Колонелла. Рука у доктора была оторвана по локоть, лежала поодаль, скрюченные черные пальцы напоминали паука. По спине пробежала дрожь, винтовка чуть не выпала из ослабевших рук. Джон шумно вздохнул. «Надо найти маму», — подумал он. Мысли о том, что она может быть мертва, он не допускал. Только не она, его умная, находчивая, сильная мама. Наверняка она что-нибудь придумает. И ему еще достанется за то, что убежал из дома. Джон крадучись, начал пробираться к своей улице. Он пробирался вдоль заборов, встречая на своем пути изуродованные тела, мужчин, женщин, детей. Несколько раз на него накатывала дурнота, и приходилось останавливаться. Казалось, что он идет посреди какого-то ада. Пленных нападавшие не брали — значит, это не работорговцы, а террористы — их целью было уничтожение всей колонии. Такие безжалостные нападения участились за последние несколько месяцев. Альянс начал укреплять оборону, усилил патрули, строил военные базы в колониях, но все поселения защитить не мог. Джону всегда казалось, что нападения происходят где-то далеко и их никогда не коснуться — их сонного, маленького красивого мира, и теперь, глядя на творившийся вокруг ад, он все никак не мог поверить в реальность происходящего...
Впереди он увидел нескольких бойцов. Джон нырнул в кусты и притаился. Батарианцы весело обсуждали что-то, хлопая друг друга по плечу. До него доносились обрывки разговора — они хвастались, как ловко отстреливали головы, и как смешно визжали их жертвы. «Трое, — подумал он, сжав винтовку в руках так, что побелели пальцы, — их всего трое». Он опустился на землю и по пластунски пролез вперед, еще на несколько метров.
— Все идет отлично. Нам светит по несколько тысяч кредитов, ребята. Осталось проверить несколько домов и можно валить, — булькающим утробным голосом сказал один из бандитов.
— Группа Варрока еще что-то возиться...
— Он сказал, что несколько крыс заперлись в ангаре. Они даже подстрелили кого-то из наших...
— Кто бы мог подумать, что это слизни умеют стрелять! — хохотнул батарианец, — Ладно, парни, продолжайте, а мне надо отлить, — он пошел к кустам, чуть правее от места, где затаился Джон. Остальные двое перешли улицу и скрылись в дверном проеме ближайшего дома. Джон встал на одно колено, снял предохранитель, поставил режим глушителя и вскинул винтовку. Он делал все хладнокровно и спокойно, словно делал это тысячу раз. Поймав в перекрестие прицела голову батаринца, стоявшего всего в нескольких метрах, Джон затаил дыхание, и нажал на курок. Приклад больно ударил в плечо, раздался глухой хлопок, и он увидел в прицеле, как голова ублюдка взорвалась кроваво-серой кашей мозгов и костей. Тело наемника еще несколько секунд сохраняло равновесие и стояло прямо — жуткое, с напополам разорванной головой — потом качнулось в сторону и упало. Джон подбежал к трупу, сорвал с пояса зажигательную гранату, одним прыжком перескочил улицу и, вырвав чеку зубами, с размаху бросил гранату в открытую дверь дома. Внутри ярко полыхнуло, дверь снесло с петель, выбило стекла. В доме закричали. Джон присел за забором и взял винтовку на изготовку. Он выстрелил дважды в голову выбегающего из горящего дома батарианца в дымящейся броне, тот упал на ступеньках вниз головой. Второй находился в глубине дома, и не смог выбраться из горящего коридора. Он выпрыгнул из окна. Джон заметил наемника, когда тот уже вскинул оружие. Выстрелы они сделали почти одновременно. Винтовка у Джона вдруг вырвалась из рук и упала, а сам он от сильного толчка отлетел на пару метров назад. Правое плечо сразу занемело. Джон приподнял голову и посмотрел — сквозь рваную дыру на футболке, он увидел в плече аккуратное черное отверстие, откуда толчками выплескивалась темная кровь. В голове зашумело. Батарианец, прихрамывая, подошел к нему. Приставил дуло винтовки к голове.
— Маленькая тварь, — прошипел наемник, — чуть не сделал меня...
Джон увидел, как дрожит его палец в перчатке на спусковом крючке. Страшно не было — стало просто немного жаль. Все вокруг как-то поблекло и потеряло краски, сердце стало биться гулко и редко, как в железной бочке. «Что же так долго», — подумал Джон, посмотрел в черные, глянцевые глаза и понял — вот сейчас он и выстрелит. Время остановилось. И вдруг батарианец качнулся вперед, удивленно посмотрел на Джона, и стал заваливаться куда-то в сторону, и Джон увидел за его спиной испуганную дрожащую Риту с винтовкой, казавшейся огромной в ее маленьких руках. Она расширившимися от ужаса глазами смотрела на батарианца еще несколько секунд, потом бросила на землю винтовку и кинулась к нему.
— Я видела наших солдат, Джон! Их много! Они высадились у побережья и идут сюда! — закричала она. — Я хотела остановить тебя, я не смогла там сидеть! Здесь столько мертвых! Боже, у тебя кровь везде, Джон! — ее била крупная дрожь.
— Рита... — сказал Джон. — Ты очень глупая девчонка. Почему ты меня не послушала?
Рита заплакала.
— Послушай, — перебарывая накрывающую дурноту, сказал Джон. — Попробуй перевязать меня чем-нибудь...
Он с трудом сел на землю, опираясь на левую руку.
— Боже, у тебя такая огромная дырка сзади! — Рита побледнела, — Джон, я..., кажется, я вижу часть твоей лопатки... — она не отрываясь смотрела на его спину, и вдруг глаза ее стали закатываться под лоб.
— Рита, — забеспокоился Джон, который сам держался из последних сил. — Не вздумай терять сознание! Не смотри туда!
Рита неумело перетянула его плечо курткой, туго стянув рукава.
— Нам надо уйти с дороги, — сказал он. — Спрятаться где-нибудь...
Джон попытался встать. Боль от простреленного плеча разлилась горячей волной по всей верхней части туловища, он мучительно застонал, и опустился обратно на землю. Рита испуганно смотрела на него. Подбородок у нее дрожал.
— Я сейчас полежу немного, и пойду, — криво улыбнувшись, сказал Джон, — всего пару минут...
В конце улицы вдруг раздался какой-то шум. Рита обернулась, Джону с земли не было видно и он приподнял голову, застонав от боли.
— Что там? — обеспокоено спросил он. — Что там, Рита?
— Кто-то бежит...
Сухо защелкали выстрелы винтовок. Совсем рядом что-то просвистело, и из земли вырвались фонтанчики пыли от пуль.
— Рита, бегом с дороги! — закричал Джон. — Быстрее!
Рита нагнулась, схватила его под руки и потащила волоком. Джон разглядел нескольких бегущих наемников, они то и дело останавливались, стреляли назад, в темноту.
— Рита, брось меня, спрячься за забором! — кричал Джон. Рита, словно не слыша, продолжала медленно тащить его по земле, напрягая изо всех сил худенькие руки.
— Брось меня!!! — закричал он и даже попытался вырваться. Плечо нестерпимо заболело, он задохнулся и почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Наемники подбежали уже совсем близко, четверо тяжело протопали мимо, не обратив на них внимание, чуть ли не задевая их. Еще двое, бежавших следом, остановились прямо напротив них, и начали стрелять назад. Один из батарианцев упал, сраженный пулей в грудь, второй — пригнулся и кинулся бежать. Джон увидел совсем близко его антрацитовые глаза и блестящую кожу. Батарианец мельком посмотрел на них, и, не тормозя, навскидку пустил в их сторону очередь. Горячие пули пронеслись над его лицом, он почувствовал дуновение раскалённого воздуха, и услышал, как охнула Рита, стоявшая сзади него на коленях, и все еще державшая его под руки.
— Рита, нет!!! — закричал Джон. Рита упала рядом, лицом вниз. Он увидел только на секунду ее побелевшее, удлинившееся лицо, и сразу понял, что она умерла в тот же миг, когда пуля вошла в ее тело. Джон вытянул руку, прикоснулся к ее волосам и потерял сознание...

Прощание

— Эй, малыш, ты живой? — раздался хрипловатый голос. — Посмотри на меня...
Джон открыл глаза. Перед ним стоял широкоплечий человек в броне Альянса. На груди поблескивали сержантские нашивки. Солдат перезарядил винтовку и открыл забрало шлема. Джон увидел потное, раскрасневшееся лицо, седоватую бородку. Военный нагнулся и осторожно перевернул Риту, всмотрелся в ее красивое, мертвое лицо. У его рта пролегла горькая складка.
— Прости, малыш, мы, похоже, немного опоздали, — сказал сержант.
— Похоже, что да, сэр, — сказал Джон и заплакал. Солдат закинул винтовку за спину, нагнулся, подхватил его на руки как ребенка и куда-то понес.
Последующие события Джон помнил плохо. Он постоянно находился в тяжелом, воспаленном бреду, изредка приходил в себя, куда-то рвался, кричал. Ему казалось, что на плече сидит огромное злое насекомое, впившееся жвалами глубоко в мышцы, и он все пытался оторвать этого жука, но так ничего и не выходило. Только на третий день лихорадка спала и он, наконец, очнулся. Седая строгая женщина — врач поставила ему капельницу и ответила на его сбивчивые, торопливые вопросы. Из ее слов следовало, что Альянс развернул полевой лагерь, где временно приютили выживших, и поставили переносной лазарет — в нем-то и лежал Джон, и еще несколько раненых. Колония полностью разрушена, выжили два десятка человек. Восстанавливать поселение не станут, посчитав это экономически невыгодным. Но это занимало Джона меньше всего.
— А моя мама? — спросил он у доктора, — Ее зовут Эллис Шепард, она инженер.
— В списке полторы тысячи убитых, — ответила доктор, — я не могу помнить всех... Среди раненых ее точно нет.
— Принесите мне список! — срываясь на крик, потребовал Джон.
— Он еще неполный, только составляется. У меня много работы, молодой человек, — сухо сказала доктор и ушла. Джон беспомощно огляделся.
Вечером его пришел навестить сосед — толстяк Роб. Тот уже ходил, опираясь на трость, медленно волоча за собой простреленную ногу. Как только Джон увидел в дверях его лицо, все сразу стало понятно. Роб долго сидел у его постели и что-то говорил, но Джон не слышал его. Он пытался, напрягал слух, но, казалось, что Роб говорит на какой-то другой, неуловимой для ушей частоте. Роб пожал его руку и ушел. Джон отвернулся к окну и закрыл глаза. Он лежал так несколько часов, не шевелясь, ничего не говоря, и не плача. Потом доктор сделала ему какой-то укол. и он надолго уснул.
Через неделю он первый раз вышел из госпиталя с рукой на перевязи, похудевший, бледный, и, чуть покачиваясь от слабости, двинулся в сторону руин. Дома стояли черными остовами, деревья засохли, скрючились от пожара. На дороге темнели засохшие пятна крови — где-то бурые, где-то синие. Джон добрел до своего дома, — он выгорел дотла. От жара белый пластиковый забор причудливо изогнулся и пожелтел. Роскошные цветы в саду превратились в колючие сухие кусты. Он постоял несколько минут, глубоко вдыхая прогорклый воздух, пока не начала кружиться голова. Потом пошел к новому, огромному кладбищу на побережье. Он не сразу нашел могилу мамы, и долго бродил среди правильных рядов одинаковых белых крестов, встречая сплошь знакомые имена. Он нашел маму на самом краю. Джон опустился на колени и крепко прислонился лбом к теплой земле. Впервые за все эти безумные дни слезы потекли по его щекам.
— Что же мне теперь делать, мама? — спросил он. — Что мне делать? Почему ты молчишь?
Он плакал долго и горько, так, что земля на могиле потемнела и стала сырой. Потом долго сидел, прислонившись спиной к кресту, и смотрел на океан.
Когда он встал, солнце уже садилось за горизонт, раскрашивая океанские волны розовыми всполохами. Как всегда, вечером подул бриз. Джон заметил на пустынном кладбище одинокую фигуру, и подошел ближе. Эван Керебер стоял перед могилой жены и дочери. На почерневшем бородатом лице застыла судорога. Джон, чуть задев его плечом, подошел к могилам. Сел на колени, прикоснулся ладонью к теплой, нагретой солнцем земле. Он почувствовал, как Керебер положил тяжелую руку на его плечо.
— Джон... — сипло сказал Эван. — Ты остался один... Если тебе нужна помощь...
Джон аккуратно освободился, встал, и посмотрел Кереберу прямо в глаза. Эван не выдержал, отвел взгляд.
— Позвольте хотя бы Джейн вырасти счастливой, — тихо сказал Джон. Керебер опустил плечи, весь как-то сжался, рот его пополз в сторону. Он покачнулся, схватил Джона за плечо и по-звериному, дико завыл. Джон задрожал, высвободился из его цепких рук. Керебер, потеряв опору, упал боком на могилы, да так и остался лежать, воя и колотя по земле руками. Джон пошел прочь торопливым шагом, чувствуя, что еще немного, и он сам поддастся безумию и тоже завоет...
Он вернулся в лазарет уже затемно. Медперсонал паковал вещи — лагерь сворачивали. Выживших переселяли в соседний город — Альянс строил там крупную военную базу, обещая безопасность и защиту. Джон направился к своей койке, и увидел сержанта Алекса Баркера, того самого, который нашел Джона на дороге. Баркер разговаривал с доктором.
— Парень уложил троих бронированных ублюдков! Больше, чем весь охранный пост! Из него выйдет отличный солдат, — говорил сержант. Потом заметил Джона и развернулся к нему:
— Слушай, малыш, я что тут подумал... У меня брат в военной школе Альянса инструктором. Вообще-то, набор на первый курс с восемнадцати, но, если хочешь, я поговорю с братом насчет тебя, для способных парней делают исключение.
Джон посмотрел в окно. Разве у него оставался выбор? Куда угодно, только подальше от этого места, с этой планеты...
— Да, сэр, поговорите, — тихо сказал он.
— Вот и славно! Уверен, ты себя еще покажешь... — сержант внимательно посмотрел в глаза Джона, — ты не раскисай. В этом треклятом мире много дерьма, малыш. То, что с тобой случилось — ужасно. В твоих силах сделать так, чтобы с другими подобного не случалось.
— Опять ты лезешь со своей философией, Алекс! — сердито сказала доктор, — парню не до тебя сейчас. Он у нас праведный идеалист, Джон.
— Никакая это не философия, док, — сказал Баркер, — просто нужно для чего-то жить...
Через два дня Джон улетел на военном челноке. Он смотрел в иллюминатор не отрываясь, пока облака не скрыли зеленые равнины и бирюзовую гладь океана. Маленький черный квадратик — сгоревшая колония, скоро превратилась в крохотную точку, а потом растаяла далеко внизу. Джон откинулся в кресле и закрыл глаза...

Эпилог

«Кадьяк», вспыхивая огоньками двигателей, мягко приземлился среди высокой травы. Шепард спрыгнул на землю и огляделся. Следом спустилась Тали. Руины домов уже были почти незаметны и заросли диким плющом. В трещинах стен какие-то птицы свили гнезда.
Шепард подошел ближе и оглянулся на нее. Тали заметила, как его бьет мелкая дрожь. Он молча подошел к едва видимым в высокой траве, покосившимся могильным крестам. Присел на корточки, провел ладонью по потрескавшейся, еле различимой надписи. Тали поняла, что в этот момент нельзя ничего говорить. Она подошла к нему и положила руку на его плечо. Он вздрогнул.
— Это мама, — хрипло сказал он. Голос показался таким непохожим, — а вон там — Рита Керебер... А вот этот ряд — тренер Кларк, Адамс, Скот, Ричи, Френк, Ронни...вся наша футбольная команда... Им так и осталось по шестнадцать. Все мои друзья здесь, Тали. И мама. И Рита... — он опустил голову, — я хотел, чтобы ты их увидела.
Он подошел к соседнему ряду. Нагнулся к могиле, вытащил из кармана небольшую помятую розу и положил на холмик.
— Совсем как та, что я подарил тебе, помнишь? — тихо и ласково спросил он, — твоя первая и последняя роза...
Глаза Тали под шлемом наполнились слезами. Бедная, маленькая, золотоволосая Рита. Ее вечная соперница. Первая любовь, которая навсегда останется в его сердце. Нет, ни тени ревности не испытывала Тали. Лишь тихую печаль, которую чувствуешь, прикоснувшись однажды к чему-то невероятно прекрасному, что уходит навсегда и оставляет только нежную память. Тали с благоговением посмотрела на силуэт капитана, склонившийся над могилами. Как же можно пережить все это? Как можно носить все это в себе, и ни словом, ни делом ни разу не показать, какая страшная рана в душе у этого человека? Она подошла сзади и обняла его.
— Я в порядке, — сказал он, почувствовав, как она дрожит, — нет, я правда в порядке.
Тали улыбнулась сквозь слезы. Даже сейчас он нашел в себе силы успокоить ее.
— Я пойду, — сказала она, — ты не торопись. Побудь здесь столько, сколько нужно.
Он благодарно посмотрел на нее. Тали пошла назад, к челноку. На повороте оглянулась назад, и острая жалость сжала ей сердце — капитан стоял на коленях, закрыв лицо руками, плечи его тряслись. Только оставшись один, он дал волю чувствам. С трудом переборов желание кинуться к нему и обнять, Тали вернулась в «Кадьяк». Через полчаса вернулся и Шепард. Темные ресницы его были мокры от слез, глаза покраснели. Но на лице была легкая улыбка, и весь он будто светился каким-то внутренним покоем, как человек, который избавился наконец-то от долго терзавшей его мучительной боли.
Челнок, сделав крутой вираж, включил форсаж и исчез в облаках. Высоко, в синем, бездонном небе, висели две прозрачные луны. Недалеко шумел океан. Мир был полон покоя и безмятежности...