Заметки капитана. Глава 1. Дела давно минувших дней. 2-я часть.

4. Затворники.

 Три флайер-скиммера покинули станцию во второй половине дня, чтобы к вечеру добраться до места разведки. Первую высадку ученые предпочитали делать за три-четыре часа до заката, когда излучение солнца уже не настолько мощное, а видимость еще в пределах допустимых норм. Но впереди еще целый час полета. Валек с интересом смотрел в огромный иллюминатор на проплывающую внизу радиоактивную пустыню, где уже давно нет никакой жизни. Когда скиммер пролетал над горной грядой, он заметил в почти плоском жерле давно потухшего вулкана огромный механизм, копошащийся в верхнем слое вулканической породы. Каммал сам с интересом уставился на странный объект, резко выделяющийся на фоне абсолютного запустения.

 – Это что еще за хрень? – спросил он. – Разве в этом районе есть наши станции?

 – Это, видимо, комбайн гетов, – сказал Валек, пристально разглядывая машину в бинокль, – их последнее время все чаще замечать стали.

 – А разве геты не улетели отсюда двести лет назад? – неуверенно спросил Каммал, вспоминая свои скромные познания в истории.

 – Это затворники, – Валек оторвался от бинокля и вопросительно уставился на друга. - Ты что, ни разу не слышал о гетах-затворниках?

По недоуменному лицу Сэма Валек понял, что тот не слышал.

 – Ну, ты и ламер.

 – Мы с гетами не воюем, поэтому я не обязан о них что-либо знать, – пытался оправдаться Каммал, – что это за хреновина такая?

 – Ладно, расскажу. – Валек поудобнее развалился в кресле, продолжая смотреть в иллюминатор.

 «Затворники – это особый вид гетов, если можно так выразиться. Обычные геты все время своего существования только и делают, что пытаются самоутвердиться среди биологических рас, найти свой смысл жизни и свое место во вселенной, а затворники вообще не воспринимают реальность совершенно никак. Они живут в каких-то своих, только им понятных виртуальных мирах, причем, абсолютно безвылазно. О биологических расах они либо ничего не знают, либо вообще не хотят знать.

Говорят, что они прибыли на Хестром вместе с первой волной гетов после выселения кварианцев, так тут и остались до сих пор, никто не знает почему. Когда Долен стал красным гигантом, и условия на Хестроме стали невыносимыми, затворники оставили свои наземные станции и закопались глубоко под землю, освоив карстовые и древние вулканические пещеры. На поверхности остались только поля солнечных батарей, окруженные защитными турелями.

После ухода гетов из этой системы кварианцы пытались одно время наладить с ними контакт, но совершенно безуспешно. На них просто не обращали внимание. Хотя, на акты агрессии со стороны кварианцев затворники отвечали жестко, но всегда держали исключительно оборонительную позицию. У них очень мощное вооружение, сильные щиты, а каждая ракета обладает собственным ВИ. Я думаю, если бы затворники не захотели никого пускать на Хестром, планета до сих пор оставалась бы в изоляции. Но им нет никакого дела до того, что происходит снаружи, поэтому на них просто перестали обращать внимание. Главное, не заходить на их поля солнечных батарей и не трогать их механизмы, которые последнее время все чаще начали выходить на поверхность».

 – То есть, если мы будем кружиться над их комбайном, нам ничего не будет? – спросил Каммал.

 – Ты можешь даже высадиться ему на спину и отплясывать там чечетку, никакой реакции. Но если попытаешься что-нибудь отломать, то появится защитный дрон, – Валек открыл банку с тонизирующим напитком и сделал глоток.

 – А если я его уничтожу?

 – Тогда появится еще десяток. Если затворники признают тебя опасным, то эту планету ты не покинешь. Они хоть крейсер за тобой пошлют, но успокоятся только когда ты будешь мертв.

Каммал перевел взгляд на друга.

 – А разве ни у кого не возникло мысли, что просто эти геты что-то затевают?

 – Мысли возникали, причем у всех и всегда. Наши лучшие спутники до сих пор внимательно наблюдают за деятельностью затворников. Создавались целые комиссии по изучению их феномена. Одни говорили, что геты хотят превратить Хестром в космический корабль, другие утверждали, что они занимаются разработкой нового оружия. Но так ни к чему и не пришли. За последние двести лет у затворников не было почти никаких изменений. Освоили пару десятков новых пещер, построили новые залы с хранилищами данных, и все. Никакой связи с внешним миром также не наблюдается. Ни передач, ни сообщений, ни всплесков излучения, ничего. Кварианцы даже организовывали экспедиции в их пещеры.

 – И что? Никто не вернулся? – Каммал выражал явную заинтересованность.

 – Нет, все вернулись в целости. Только один кварианец ногу подвернул при спуске. Если не вмешиваться в их системы, затворники не обращают внимания. Однако, эти экспедиции тоже ничего не прояснили. Там у них куча разной техники, но ее назначение так и не было выяснено.

 – Неужели, даже кварианцы не смогли разобраться?

 – Не смогли. В полученных изображениях их механизмов не было ни одной известной детали, ни одной знакомой конструкции. А влезть внутрь они так и не решились. Цели затворников до сих пор непонятны. Все задают вечные вопросы: почему они не покидают планету? Зачем их комбайны копошатся в радиоактивной грязи, а ходячие танки наворачивают километры по безжизненным пустошам? Но все без толку.

 В салоне появился молодой турианец уже в исследовательском скафандре без шлема.

 – Итак, мы подлетаем к месту разведки. У нас всего три часа до заката, поэтому работаем быстро. Сектор уже поделен на квадраты, инструкции вы получили перед вылетом. Группа состоит из двух ученых и агента охраны. Каждая группа берет зонд и действует только в пределах своего квадрата. Никакой самодеятельности, планета имеет желтый код. Вопросы? – турианец оглядел группу ученых.

 – У меня вопрос, – Валек поднял руку, – а нам что делать?

Турианец секунду пристально смотрел на друзей.

 – Абитуриент Вертего?

Валек кивнул.

 – У тебя роль наблюдателя. Можешь присоединиться к любой группе и просто смотреть. Вижу, твой охранник тоже на месте. Пусть отметится перед посадкой и от тебя ни на шаг. Все понятно? Выходить за пределы сектора строжайше запрещено, – турианец исчез в двери шлюза.

 5. На поле брани.

 Если вы когда-нибудь бывали на Земле, то любая пустыня на ней покажется вам райским садом по сравнению с пустошами Хестрома. Валек и не представлял, что необитаемая планета может производить настолько удручающее впечатление. Ему приходилось высаживаться в безжизненных мирах. Одни планеты представляли собой только огромный кусок камня, который таковым и оставался при детальном рассмотрении. Другие напоминали внутренность желудка какого-нибудь огромного существа, где все булькало, испарялось, почва под ногами проваливалась в какую-то мутную жижу, а пейзажи напоминали картины укуренного шизофреника. Подобные серно-кислотно-метановые планеты также не оставляли никаких впечатлений. А Хестром когда-то был живым существом, которое теперь мертво. Валек посмотрел на светящуюся «кляксу» солнца над горизонтом и почему-то вспомнил лекцию по истории Китая, где одно время у императоров была традиция хоронить вместе с собой в гробнице всех своих жен и слуг. Оно стремилось к закату, поэтому тени удлинились, и все вокруг приобрело грязно-красноватый оттенок. Вдалеке серебрились низкие свинцовые облака, состоящие из радиоактивной пыли, так как воды здесь давно уже не было. Каждый сантиметр пространства был пропитан смертью и запустением, а в растрескавшейся земле, которая иногда обнажалась проплешинами среди мелкого песка, не было даже бактерий. Валек помнил первые снимки планеты, когда кварианцы только осваивали этот мир. Здесь была жизнь. Пусть они уже и не застали того изобилия флоры и фауны, но многочисленные раскопки открывали обширные угольные пласты, в которых были найдены окаменелости сотен тысяч видов разнообразных животных, как сухопутных, так и океанических. Были также найдены примитивные орудия труда и причудливые украшения, черепки глиняной посуды и острые отточенные камни. Здесь зародилась цивилизация разумных существ, погубленных их же собственным солнцем, которому, возможно, они и поклонялись, так как его изображение встречалось в изделиях очень часто.  

Но ситуацию еще усугублял то факт, что поверхность Хестрома была кладбищем для огромного числа различных кораблей. До самого горизонта пустошь была усеяна обломками военных истребителей и гражданских судов. То и дело над пустыней возвышались облезлые остовы огромных военных крейсеров и линкоров, проржавевшие и деформированные платформы тяжелых транспортников и сухогрузов, нашедших здесь свою гибель. Останки членов экипажей погибших судов и беженцев «каравана скорби» найти обычно не удавалось, так как радиация Долена не оставляла шансов никакой органической материи. Даже за несколько месяцев, проведенных под лучами безжалостного солнца, кости рассыпались в прах. Но археологи продолжали усердно трудиться. Были найдены личные вещи погибших, жетоны летчиков-истребителей, капитанов и членов экипажей военных судов, чьи имена в последствии выбивались золотом на огромных постаментах в Аллеях Славы, которые были построены в столицах всех цивилизованных рас.

Тебе, мой читатель, наверное, интересно узнать, что же здесь произошло на самом деле. Валек хорошо знал эту историю, ее нельзя, неприлично было не знать.

 Пожинатели появились в галактике неожиданно почти для всех ее обитателей. Но, благодаря действиям Шепарда и его команды, такого же развития событий, как с протеанами, не произошло, так как ретрансляторы жнецам больше не принадлежали, за исключением портала «Омега-4» и нескольких неизвестных в неисследованных системах. Именно «Омега-4» стала теми вратами, через которые их орды хлынули в нашу галактику и начали распространяться, как круги по воде. Такой паники, какая возникла в обитаемых мирах, не было никогда в истории. Совет не смог во время оценить степень угрозы и быстро отреагировать, так как раздутая, погрязшая в интригах и бюрократии система управления была не способна к активным и масштабным действиям. Шепард приложил титанические усилия, чтобы превратить паническое бегство населения в организованную эвакуацию, чтобы с минимальными потерями начать развертывать военный флот. Точкой выхода был определен ретранслятор в системе Долена, за которой уже начинался неизведанный космос. Его так и называли «первые врата», а после Великой войны он получил еще одно название «последний предел». Сюда стекались сотни тысяч гражданских судов всех типов и размеров, из которых образовалась гигантская колонна, получившая название «караван скорби». Но Пожинатели разгадали эту тактику и послали часть своего флота через ближайший неизвестный ретранслятор на перехват колонны гражданских судов, которые могли бы стать легкой мишенью, если бы между ними не встал небольшой военный флот кварианцев, базировавшийся неподалеку, при поддержке всех находящихся в системе кораблей гетов. У кварианцев было только четыре линейных крейсера, три линкора, девяносто тысяч истребителей и небольшая станция на орбите Чарума. Силы были не равны, но именно они приняли на себя основной удар вражеского молота, в течение восемнадцати часов мужественно прикрывая собой отступление беззащитных гражданских судов до прихода первых мобилизованных турианских дредноутов, а также истребительной авиации Альянса с Арктура. То, что творилось в системе все эти восемнадцать часов даже адом назвать трудно. Из более, чем двухсот тысяч кварианцев в живых осталось чуть больше нескольких сотен, а силы гетов были уничтожены почти полностью.

Кварианский флот сыграл важную роль в Великой войне, но именно «битва при Хестроме», как ее назвали историки, и стала тем достижением, которое навсегда сняло с их народа клеймо бродяг и изгоев. Каждая раса из «большой четверки» выделила им по обитаемой планете в вечное пользование, и, впервые в истории, кварианцы получили место в совете. В результате чего, «большая четверка» стала «пятеркой», а их народ обрел равные права со всеми великими расами и, наконец, избавился от скафандров.

Геты, конечно, не получили такого же признания, но им досталось нечто не менее ценное – прощение родителей. Только десятая часть гетов решила остаться в галактике и искать свое предназначение среди биологических рас, остальные создали мощный флот и навсегда покинули Млечный Путь в поисках самоопределения среди звезд.   

 6. Находка.

 Валек внезапно вышел из сковавшего его оцепенения и обернулся. Сзади к нему подкатил открытый гусеничный броневичок и развернулся боком. За рулем сидел Каммал.

 – Давай на борт, – парень слегка уменьшил поляризацию стекла шлема и улыбнулся.

 – Сэм?! Где ты откопал хаммер? – Валек не скрывал удивления.

 Безусловно, техника на гравитационных подушках отличалась бóльшим комфортом, но в подобной атмосфере с высокой радиацией и жестким излучением старые, проверенные технологии были гораздо надежнее. Поэтому инженеры при проектировке техники для исследования опасных миров все чаще обращались к чертежам эпохи начала освоения космоса. Такой гусеничный хаммер, усиленный броней и щитами гетов, чувствовал себя прекрасно в любой атмосфере и отличался невероятной проходимостью и живучестью.

  – У Цапы брательник возглавляет охрану этой вылазки, вот я у него и одолжил машинку на покататься. Правда, пришлось оставить личный жетон. – Каммал торжествовал, а Валек еще раз изумился способности друга сходиться почти с любыми людьми, даже такими маргиналами, как Цапа и его не менее сумасшедший брат.

 – Только давай без чайников, ладно?

 – Как скажете, сэр. – Каммал кривлялся, как мог. – Вы тут главный, так что направляйте.

 – Вон туда, – сказал Валек, указывая на голый скальный массив в отдалении, вылезавший из песка, как гнилой зуб.

Хаммер взметнул из-под гусениц струю песка и покатился прямиком к скальному массиву, который находился за километр от зоны высадки на самом краю обозначенного сектора. Легкий ветерок дул прямо в лицо, тарабаня сотнями песчинок по поверхности скафандра, а сзади закручивая их в небольшие вихри. Группки ученых уже разбежались по своим квадратам и осматривали найденные  обломки кораблей, за два века прочно «вросшие» в землю. Исследовательские зонды сновали тут и там, сканируя верхние слои почвы на предмет более обширных захоронений. Друзьям по рации пришло предупреждающее сообщение от руководителя экспедиции, чтобы те не покидали зону, и все затихло.

Хаммер затормозил у ближайших к скальной гряде валунов и заглох.

 – Приехали, – сказал Каммал и выпрыгнул на землю.

Валек тоже сошел с броневичка и огляделся по сторонам. Пейзаж продолжал оставаться таким же унылым. Во внешних динамиках гудел ветер, который немного усилился после их прилета, а солнце неумолимо проседало к горизонту. Здесь тоже были обломки. Видимо, несколько одноместных истребителей врезалось в скалу, а другие пытались сесть, но тоже не избежали столкновения с валунами. Они сохранились лучше всего, хотя принадлежность и модель определить было уже невозможно. Валеку зонд не полагался, поэтому он сам осматривал искореженные до неузнаваемости останки, не забыв включить запись.

Сэм остался около хаммера. Издалека нарастал непонятный скрежет и лязг. Валек обернулся и увидел в полукилометре от себя двуногий шагающий механизм. Он напоминал огромного, невероятно сгорбленного старика, который медленно ковылял через бесплодную равнину по каким-то своим, только ему ведомым делам. Друзей он не заметил или просто не хотел замечать. Издаваемый им ржавый скрежет еще больше усиливал безысходность запустения вокруг.

 – Это затворник? – спросил Каммал, провожая взглядом угрюмо бредущего куда-то робота и рассматривая его в бинокль.

 – Да, это их механизм, шагающий танк. Только вот, интересно, куда он шагает? – Валек с еще большим вниманием разглядывал его.

 – Я не вижу у него никакого вооружения, ни пушек, ни ракетниц. Может, спрятаны внутри? – Каммал оторвался от бинокля.

 – Вряд ли. За охрану у них отвечают дроны, а вот оружия у танков никогда не обнаруживали.

Робот развернулся по направлению к горизонту и начал медленно удаляться к дальним каньонам. Друзьям оставалось только проводить его взглядами и вернуться к своим делам.

Валек взобрался на небольшое плато и оглядел проржавевший остов врезавшегося в камень истребителя. Вдруг сбоку что-то блеснуло. Валек присмотрелся, из глубокой тени почти отвесной скалы сиял яркий огонек, видимо, блик от какой-то зеркальной поверхности. Он заинтересовался этим феноменом, так как почти рассыпавшиеся в прах обломки звездолетов не могут блестеть. Валек направился в сторону блика. То, что он принял за глубокую тень от скалы, на самом деле было входом в широкий грот, который, судя по оплавленным краям, образовался в камне от попадания заряда как минимум из орудия крейсера. Он неуверенно вступил в глубокую тень свода. Датчики скафандра тут же определили падение яркости и включили нашлемный фонарь, а также инфракрасные рецепторы обнаружения, пытавшиеся нарисовать перед глазами картину, скрытую в глубоком мраке. Грот был глубиной метров двадцать. Блик исходил от обшивки отломанного крыла, которое, как смог установить детектор, принадлежало кварианскому одноместному истребителю класса «Стрела iX», которое сохранилось лучше, чем обломки на поверхности. Сам истребитель находился в дальнем конце грота. Как показал анализ, обломанные крылья принадлежали ему. Видимо, корабль лишился их, когда влетел в эту дыру. Валек медленно подошел к погибшей два века назад машине. Внутри него все переворачивалось, в груди щемило, а сердцебиение значительно участилось. «Боже, как хорошо она сохранилась!», тут же мелькнула мысль. Действительно, хоть истребитель пострадал при падении и значительно облез за годы пребывания в гроте, но он сохранился прекрасно. Датчик безошибочно определил модель, даже смог установить модификацию, по которой он был самым современным кварианским истребителем тех лет. Сбоку даже сохранилась надпись. Валек не смог ее разобрать, кроме последних букв «S.A…», третья буква была то ли «К», то ли «R».

 – Сэм, Сэмми, иди сюда. Мое положение определишь по датчику, – сказал Валек в микрофон, – и пошевеливайся.

Стекло кабины было отброшено в сторону, от него осталась только металлическая рама. На месте пилота находился кварианец, точнее костюм, какие они носили в ту эпоху. Датчик снова не соврал, но Валек сам в этом не сомневался: типичный мужской кварианский скафандр с удлиненным шлемом. Он приблизился к стеклу, но оно треснуло и подернулось мутной дымкой, поэтому лицо разглядеть он не смог. Скафандр тоже сохранился неплохо, хотя значительно высох и затвердел. Сзади возник еще один луч света, это подошел Каммал.

 – Сэм, ты только посмотри на это! – голос Валека дрожал.

 – Что-то интересное обнаружил? – в археологии Каммал был еще большим ламером, чем в истории, поэтому не смог разделить восторга своего друга.

 – Я нашел почти целый истребитель! Ты не представляешь, что это значит! – Валек провел рукой по шершавой обшивке, – Это мой билет на Землю!

 – Нашел что-то ценное? – Каммал сохранял невозмутимость. – Тогда надо вызвать группу обнаружения. Пусть эксперты здесь разбираются.

 – Да, ты прав. Вызывай.

 – Хорошо, я им скажу, что ты нашел что-то очень важное. Ты тут заканчивай, а я постою у входа, – Каммал развернулся и пошел к выходу из грота.

Валек продолжал восхищенно осматривать старую машину и пилота, погибшего здесь два века назад, и его охватывал священный трепет. За одной из перетяжек скафандра он увидел выглядывающий уголок. Аккуратно захватив его двумя пальцами, Валек вытянул небольшой плоский прямоугольник. Он внимательно осмотрел находку и почти сразу узнал ее. Это был дата-пад — древний прибор для хранения данных, какие перестали выпускать уже очень давно, после создания вокруг всех обитаемых планет инфосфер, объединенных в одну мегасферу, содержащую всю известную информацию.    

 – Валек, ты меня слышишь? – в динамике раздался голос руководителя экспедиции, – мы получили запрос о вызове группы обнаружения. Что ты там нашел?

 – Почти целый кварианский истребитель с пилотом, – стараясь сохранять невозмутимость, ответил Валек, – код «ноль», находка приоритетной важности.

Он продолжал смотреть на дата-пад, удерживая его дрожащими руками, как большое сокровище.

 – Запрос принял, – ответил руководитель, – надеюсь, это действительно что-то стоящее. Возвращайся назад, через пол часа мы вылетаем на базу. Я вышлю дрон, он поставит радиобуй.

«Это стоит того», – уже про себя сказал Валек и засунул находку в один из карманов скафандра.

Он развернулся и направился к выходу из грота.