Post scriptum. Очерк третий. Глава 1 (II)

II

Турианцы планировали остаться на Тучанке надолго. Примарх Виктус и Урднот Рекс со времен совместного пребывания на Земле имели устные договоренности касательно строительства на планете полноценной военной базы; за два года в пустыне Молотильщика планировалось разместить солидный городок с основательными бетонными домами, аккуратными заасфальтированными дорогами, собственным космопортом и долгосрочным жильем для солдат и офицеров. Назначение базы, как и цели находившегося на Тучанке корпуса, были понятны, но, прежде чем приступить к их реализации, требовалось решить ряд внутренних кроганских проблем. Пока же шестнадцать тысяч турианцев жили в фургонах, землянках и казармах из металлоконструкций, а вода и электричество расходовались в режиме строгой экономии.
За высоким забором, в сорока километрах от тяжелых кроганских взглядов турианцы неторопливо обживались в новом месте; бойцы заботливо наводили порядок на новых местах, офицеры руководили размещением личного состава и составляли всевозможные графики, а командование, располагаясь в удобных фургонах, без устали составляло отчеты для Палавена, где в ВАК постоянно требовали докладов. Появление такого исключительного предмета роскоши, как фургон, для турианских лагерей было из ряда вон выходящим явлением; обычно солдаты и офицеры жили в палатках, поскольку для основательного строительства времени никто не дал; инженерам приходилось использовать самые доступные средства для создания долгосрочного жилья. Генерал Вакариан располагался в отдельных апартаментах; его фургон был спаян из двух разных частей, где места хватило бы для двоих. Там были три просторные комнаты с обилием комфортной мебели, печкой, отдельной ванной комнатой и помещением для квантомеханической связи. Питался фургон отдельно от всего лагеря, внутри имелся бойлер на пятьдесят литров, где постоянно была горячая вода. Командиры турианских соединений всегда жили в особой роскоши, что только подчеркивало иерархическую структуру палавенского общества.
Однако все изыски были в теплом и сухом помещении, а снаружи дул шквальный южный ветер, колючая пыль попадала в глаза и оседала на одежде, а порой с юга приходили огромные грозовые тучи и на землю обрушивались грозные ливни. Как турианец, воспитанный на флоте, Гаррус сразу понял, что к наземной специфике привыкать будет непросто, впрочем, борьбу с грязью он вел мужественно и победу решил одержать со всей решительностью. При всей специфике, условия для работы на базе были созданы неплохие, потому жаловаться на тяжелые условия не приходилось. И все же поначалу командиру корпуса было не легко; в конце концов, карьерный скачок от Архангела до одного из важнейших лиц среди турианских игроков не всем дается легко. В фургон Гаррус заселился поздно ночью по местному времени и сразу рухнул в пастель. Постоянные перелеты, физическое напряжение и стресс даровали ему девятичасовой убийственный сон, от которого он долго не смог бы оторваться, если бы не адъютант.
По григорианскому календарю в этот день наступило второе января. Гаррус проснулся под грубый голос сорокалетнего оперкома, тормошащего его за плечо и проговаривающего что-то неразоборчивое.
— Ваше превосходительство, — настойчиво пробивался его голос сквозь сон, — штабные офицеры собираются через двадцать минут по вашему приказу. Ваше превосходительство, нельзя опаздывать.
Гаррус тяжело открыл глаза, начав оглядываться сонным взглядом. Остановившись на адъютанте, он несколько секунд пребывал в раздумьях, а потом с неохотой сбросил с себя одеяло и сел на кровать.
— Который час? — спросил он заплетающимся языком.
— Без двадцати девять. Вам следует выпить чего-то бодрящего и одеться.
— Да, вы правы, — он растер лицо руками, поднялся с места и направился к умывальнику, — завтрак придется отложить, а вот мундир вы можете достать из шкафа.
— Слушаюсь.
Адъютант не стал открывать шкаф и даже вовсе ушел в другую комнату, откуда тут же вернулся с вешалкой, на которой был надет генеральский мундир. Увидев это, Гаррус с удовольствием подметил, что тот был хорошо выстиран, а все знаки отличия отлично вычищены. Когда генерал оделся, оперком сказал, что время на завтрак остается, поскольку он обо всем позаботился заранее; на кухонном столе стоял суп и горячий напиток, который по принципу приготовления можно было бы назвать чаем.
Адъютант — оперком Каппил Когонарис был очень исполнительным турианцем; ранее он служил у самого генерала Ресверикса, пока того не подбросило до высших кабинетов ВАК. Потом он три года провел в одной из прикрепленных к колонии бригаде, где занимал должность начальника штаба. Гаррус полагал, что командование специально приставило к нему такого опытного турианца, поскольку в его случае грамотный помощник мог дать возможность быстрее освоиться на новом месте. Во всяком случае, за этот день он успел один раз здорово помочь.
После завтрака генерал надел чистый мундир и в сопровождении адъютанта вышел из фургона, направившись в сторону штаба. Наверху все по-прежнему крутилось в хозяйственной круговороте; бойцы все еще ставили палатки, посыпали дорожки гравием, вбивали в неподатливую землю указательные столбы; кое-где рыли землянки под продовольственные склады и сооружали жилища своим командирам. Корпус обживался на новом месте, устраиваясь поуютнее среди безжизненной пустыни Молотильщика. Штаб на этом фоне выделялся сразу. Двухэтажный ангар, собранный из металлоконструкции включал в себя почти сотню помещений, каждое из которых имело огромное военное значение. Надземная часть была сооружена за неделю, и сейчас трудолюбивые инженеры самозабвенно трудились под землей, строя помещения, необходимость наличия которых подсказывал богатый турианский военный опыт. Это здание сооружалось весь месяц, пока строился лагерь; на него у специалистов ушло столько же времени, сколько на оборудование взлетно-посадочных площадок, строительство складов и организацию позиций. Гаррус появился здесь впервые, потому вполне мог запутаться в незнакомых коридорах, зато Когонарис осмотрел штаб еще ночью и заведомо узнал расположение зала совещаний. Благодаря помощи адъютанта комкор сразу нашелся и поспел к совещанию ровно в назначенный час; это был уже второй раз за день, когда помощь Когонариса оказалась весьма полезной.
В относительно просторном зале, в котором единственными примечательными предметами были длинный стол и десяток стульев, уже сидели начальники служб, различные заместители, секретари и прочие офицеры управления корпуса. При появлении командира они мгновенно поднялись с места, вытянувшись в струнку; с удивлением Гаррус подметил, что хотя за окном было ветрено и очень пыльно все турианцы выглядели свежо, их обувь была тщательно начищена, а знаки отличия блестели на ярком свете. Все начиналось торжественно и даже несколько романтически; удовлетворенный увиденным, Гаррус поприветствовал подчиненных, разрешил всем садиться и после того как сам занял место, объявил о начале совещания.
Входя в зал, он чувствовал торжественное воодушевление. Все негативные эмоции, которые грызли душу до вступления в должность, после прилета на Тучанку исчезли, казалось, бесследно. Да, раньше его ненавидели; после несправедливого назначения его критиковали, ему в спину посылали проклятия, его пытались обидеть. Теперь вся эта мерзость ушла; ее место заняло ощущение великой миссии, чувство причастности к общему делу, решающему судьбу народов. Когда он впервые увидел своих бойцов, строем ступающих на борт БДК, когда проходил мимо офицеров, салютующих ему, внутри появлялось теплое чувство собственной значимости. Он больше не был Архангелом — изгнанником в чужом мире; он был турианским генералом, частью великой турианской военной машины. Теперь, перед офицерами штаба он чувствовал себя отцом; выступая с вступительной речью, он очень красочно рассказывал о важности присутствия турианского военного контингента на Тучанке, о глубокой стратегической задумке командования; о трудности выполняемой миссии, конечно, о той деликатности, которую должен проявлять каждый турианец при взаимодействии с местным населением. Он особенно убедительно подчеркнул, что работа корпуса ни в коем случае не должна восприниматься кроганами как интервенция, иначе даже поддержка клана Урднот, с которым Иерархия сотрудничает с войны, исчезнет мгновенно.
В своем выступлении он дошел до высшей точки того пафосного чувства, которое поднимается из глубин души искренним патриотизмом. Глядя на реакцию подчиненных, он окончательно породнил себя с ними, и стал от этого еще счастливее. Закончив, он отдал слово им... с этого момента торжественность начала сходить на нет.
Первоначально он надеялся услышать такую же торжественность, однако на деле практически все начали сухо отчитываться в проделанной работе о темпах размещения личного состава и бригадного имущества, об оборудовании позиций или не дай бог о проблемах, которые по мере осуществления этой деятельности возникали неизбежно. Таковых было немало; с Гарруса мгновенно сбился недавний восторг, а настроение слегка упало. Слушая сухие цифры и голые факты, он безумно завидовал Шепарду, у которого на совещаниях всегда было весело и очень информативно. Там никто не говорил о невозможности приступить к размещению ЗРК по причине отсутствия планов минных заграждений, которые саперы ставили уже почти неделю.
— Минные поля должны были к сегодняшнему числу быть готовы, — подмечал Гаррус. — Почему планы их размещения до сих пор не поступили начальнику ПВО?
Начальник инженерно-саперной службы с невозмутимым видом поднимался с места, отвечая без всякого ощущения вины.
— Первоначально планировалось строительство лагеря по стандартным нормативам, с учетом имеющегося штата. Однако после передачи в распоряжение авиатранспортной службы дополнительного подразделения пришлось увеличить площадь ВПП, что повлияло на всю схему базы. Работа по возведению посадочных площадок очень трудоемка, поэтому имеется сдвиг сроков. Тем не менее, мы уложились в норматив и уже сегодня я готов передать планы размещения минных полей в артдивизион.
— Ладно, — не понимая, зачем нужно все это слушать, хмурился Гаррус, — я понял, садитесь.
Вот так и получалось. После ознакомления с хозяйством корпуса, Гаррус выпросил у командования дополнительные авиационные подразделения, что привело к необходимости расширять ВПП, строить дополнительные ангары и увеличивать площадь лагеря. В результате на инженерных работах было задействовано слишком много служащих, сроки сбивались, саперы увеличивали площадь минных заграждений и не успевали составлять документацию. И это было только начало: закончив оправдываться, главный инженер заговорил о трудностях с земляными работами из-за особенностей грунта, сложностями с возведениями металлоконструкции из-за шквального ветра и о сроках, сроках, сроках. Командиры подразделений заселились позже положенного, начальники складов возмущались плохими землянками для хозимущества, палатки для госпиталя вообще чуть не унесло ветром в первый день, и все это сейчас со всей тяжестью ложилось на плечи комкора. Гаррус отдавал очевидные, но зависящие только от него распоряжения, делал заметки и на ходу менял свое расписание. Два часа были потрачены на обсуждение скучных технических вопросов, не имеющих ничего общего с задачами корпуса на Тучанке; все это сильно напоминало генералу томные заседания в СБЦ, отчего становилось еще грустнее.
Когда все это закончилось, Гаррус только обрадовался. Он отправился к себе в кабинет, испытывая замешательство; что уж тут поделать, после стихов проза всегда дается тяжело. В приемной, напротив стола адъютанта, сидел пожилой турианец в небрежно сидящей полевой форме; правая рука у него была забинтована, а в левой он держал толстую кожаную папку, наверняка до отказа набитую приборами. Увидев Гарруса, турианец вскочил с места, уставившись на генерала синими от недосыпа глазами.
— Ваше превосходительство, позвольте отрекомендовать господина Ввотуса: начальника бригады по восстановлению ТЕС, — представил посетителя Когонарис. — Господин Ввотус приходил еще вчера, однако не смог попасть в расположение, поскольку шла разгрузка. Я дал ему пропуск и посоветовал придти сегодня после совещания, что он и посчитал разумным сделать.
— Вы простите, что я без предварительной записи, — энергетик говорил очень уставшим, слабым голосом, — но поступить иначе мне не позволило чувство долга. На кону стоят жизни турианцев; мне не к кому больше обратиться.
Гаррус понимающе кивнул, поприветствовал посетителя, задал ему пару уточняющих вопросов, а потом впустил в кабинет, где указал на место у своего рабочего стола. Экс-помощник Спасителя Галактики от Турианской Иерархии вошел сюда в первый раз и сразу был вынужден приступить к работе, не имея и пары минут, чтобы осмотреться и освоиться. Он тут же уселся на удобное мягкое кресло во главе стола, потратил секунду, чтобы осмотреть рабочее место, а потом все свое внимание направил на посетителя.
— Что ж, я вас слушаю. Господин Ввотус, только я сразу хочу предупредить, что на сегодня у меня запланировано еще много дел, поэтому вынужден просить как можно более сжато изложить суть вашего дела.
Ввотус кивнул:
— Да, я все понимаю. Видите ли, я на Тучанке уже больше месяца и все это время вверенная мне группа энергетиков занималась восстановлением старой ТЕС недалеко от четвертого поселения, электроснабжение которого мы должны восстановить по договору с кланом Урднот. В первые несколько недель мы работали спокойно и замечательно укладывались в график, однако с наступлением жары ситуация поменялась кардинально. Кликсены, которые ранее жили в поселении, стали выбираться наружу для поиска пищи; они почуяли нас практически сразу и стали очень часто наведываться на ТЕС. В моем подчинении двадцать специалистов и семь турианцев охраны, а кликсены нападают большими стаями по десять-пятнадцать животных в каждой. В первый день они чуть не убили моего заместителя и вывели из строя трех охранников; во второй день нам удалось отогнать стаю, но они не успокоились, а только поняли, что брать нас надо поодиночке. Это очень умные хищники; после того, как мы дали им отпор, одна стая постоянно выжидает вокруг ТЭС днем, а вторая дежурит ночью. Они ждут удобного момента, чтобы напасть; за две недели у меня ранили еще семерых работников, одного даже срочно увезли с планеты с заражением крови, я сам от них получил ожог второй степени и теперь не могу работать правой рукой. Начальника охраны утащили, когда он только на пять минут отошел от общей группы; больше мы его не видели.
Энергетик сильно волновался. По его взгляду, тону и жестам было видно, что последние недели дались чрезвычайно тяжело, потому теперь он не мог вспоминать о тех событиях спокойно. Жестом руки Гаррус прервал этот рассказ, когда речь зашла о погибших; ему совсем не хотелось слушать тяжелые истории, особенно когда время и так поджимало.
— Господин Ввотус, я понимаю ваши эмоции, мне тоже приходилось терять друзей, но все же я вынужден просить вас переходить сразу к сути. Что конкретно вы хотите от меня?
— Да, конечно, вы правы, — Ввотус положил свою толстую папку на стол и начал водить по ней ладонью левой руки. — Я хочу попросить у вас бойцов для защиты; понимаете, я бы не стал беспокоить такого высокопоставленного турианца, однако мы совсем перестали работать. Все время и все силы уходят на борьбу с проклятыми хищниками.
— Ясно, — Гаррус достал КПК и открыл ежедневник. — Но вы ведь тоже должны понимать, что мой корпус здесь не для охоты за огнедышащими животными, а для обеспечения турианского военного присутствия в регионе. Что будет, если я разбросаю весь личный состав по отдельным месторождениям? Корпус как боевое соединение перестанет существовать.
— Я это понимаю, — согласился Ввотус, — но мне больше не к кому обратиться. В Урднот меня даже не стали слушать, у компании свободных турианцев нет; я даже просил у человеческого куратора, но и он сказал, что помочь не может. Ваше превосходительство, ну кто защитит нас, если не наша армия? К тому же в долине не мы одни такие, у четверки работают шахтеры, им тоже нужна помощь.
Довод был сильный. Гаррус открыл в КПК карты и начал искать указанное Ввотусом место; поселение номер четыре — один из заброшенных после ядерной зимы городов, располагался вдали от клана, на самом западе бывшей территории Вейрлок, где маленькая речка Фирс впадала в полноводный Кельфик. Генерала сей факт заинтересовал. Северо-восточнее «четверки» Гаррус обратил внимание на крупное месторождение, которое уже привлекло внимание Иерархии. На нем следовало заострить особое внимание; в ВАК ему сказали, что платина, которую там собираются добывать, является стратегическим сырьем для Палавена. Обеспечение нормальной работы месторождения было для него приоритетной задачей.
— Вас отправили оживлять поселение номер четыре, чтобы на его базе создать населенный пункт для тех шахтеров, которые должны будут прилететь в конце года? — настойчиво спросил комкор.
— Я не знаю о таких тонкостях, — поморщился электрик, — впрочем могу догадываться, — вдруг добавил он спустя секунду, — что здесь имеет место быть стратегический расчет. Сейчас становиться известно, что на этом континенте на востоке ничего нет, все месторождения расположены в Кельфикской долине. Зорг это уже понял, поэтому воины Нервот сейчас укрепляются на левом берегу. А Рекс только начинает двигаться в этом направлении и П-4 в этом движении принимает стратегическое значение.
Гаррус на секунду задумался, пристально глядя в глаза энергетика.
— Ну вот, а говорите, не знаете тонкостей. Хорошо, я посмотрю, что можно сделать. Как думаете, если для вашей охраны я выделю роту, вы успеете до вечера подготовить для нее места?
— Роту? — удивился Ввотус. — Но куда я дену сотню вооруженных турианцев со всем хозобеспечением? Я думал, вы выделите один-два взвода, не более.
— Ну как вы себе это представляли? Не могу же я вырвать из роты взвод и отправить его не понятно куда. К тому же я поговорю с вождем Урднот, и если он даст добро, то рота возьмет под охрану еще и месторождения. А вы готовьтесь, я постараюсь организовать прибытие к завтрашнему утру.
— Позвольте, — продолжал недоумевать электрик. — То есть оставшиеся сутки мы должны бросить все дела и готовить места для вашей роты?
— Не волнуйтесь, к вам немедленно отправится инженерный взвод. И вам придется остаться в расположении, пока я не отдам все нужные указы. Это не займет много времени.
Гаррус еще уточнил некоторые моменты касательно патрулей Урднот в этом районе, спросил о П-4, о присутствии Нервот и об окружающей местности. Когда Ввотус ушел, он позвал адъютанта и попросил вызвать командира первой ударной бригады, которая уже в полном составе закончила выгрузку.
Спустя семь минут пришел солидный турианец с петлицами генерал-младкома. Он был намного старше Гарруса, что практически сразу бросалось в глаза и немного смущало. Это был комбриг Гаврилиди — герой обороны Палавена, турианец, в течение месяца в одиночку бившийся с целой армией Жнецов в условиях полного окружения; Гаррусу казалось странным, что такой офицер стоял перед ним навытяжку и чеканил приветствие, однако того требовала ситуация и потому вопросов не возникало. Гаррус поторопился закончить с формальными процедурами, после чего посадил Гаврилиди на место, которое только что занимал Ввотус и быстро изложил ситуацию.
— Значит, вы хотите вбить между кланами клин из наших бойцов, — задумчиво растягивал слова комбриг, — конечно, иметь силовой рычаг на западе было бы неплохо, но все-таки кое-какой риск имеется.
— Я знаю, — отвечал Вакариан, — только о ситуации в долине лучше наблюдать с самого переднего края, чтобы видеть картину со всей четкостью. К тому же никто не умоляет необходимость защиты наших специалистов, если это не могут сделать кроганы. Бригаду или батальон туда отправлять нельзя, поскольку в таком случае Урднот озадачатся, а Нервот взбесятся. Взвода мало, а рота самый оптимальный вариант. Только, господин Гаврилиди, проследите, чтобы туда полетел грамотный офицер, который сможет найти грань между защитой сородичей и сотрудничеством с Урднот.
— Будет уверены, все будет сделано грамотно.
Такие слова звучали обнадеживающе. Гаррус чувствовал, что Гаврилиди не одобряет его решения; комбриг не видел смысла в риске, однако армейская выдержка и природная сдержанность не позволяли ему показывать недовольства или перечить начальству. На такую черту турианских военных Гаррус когда-то жаловался Шепарду: «турианцы слышат плохой приказ и беспрекословно его выполняют». Тогда еще детектива СБЦ это злило; теперь он был почти доволен.
Когда Гаврилиди ушел, наступило обеденное время; от предложения Когонариса пообедать в кабинете генерал отказался, предпочтя посещение офицерского буфета. Говорят, что турианские военные готовят родную пищу лучше самых блестящих азарийских поваров; никто особо не проверял, поскольку, кроме самих турианцев, ее есть никто не может, однако выходцы с Палавена выражаются единодушно. В буфете Гарусс удовлетворенно подмечал одобряющие взгляды офицеров, довольных, что командир ест с ними в одном помещении. Это был первый успех для турианца, поставленного на должность по политическим соображениям. Этот ход он занес себе в актив. После обеда, в сопровождении адъютанта он направился на ВПП, где его уже ждал челнок для полета в Урднот.
Визит к Рексу был главным пунктом в сегодняшнем расписании. От него зависело очень многое, по сути, только ради успешного сотрудничества с вождем Гаррус и оказался на Тучанке в генеральском мундире с золотыми петлицами. Казалось бы, отпустившее волнение снова начало накатывать, только теперь эмоции принципиально отличались от тех, что он испытывал перед вступительной речью в штабе.

***

Он хорошо помнил, как все происходило: ярко-белый челнок прорывался сквозь ржавые негостеприимные облака, стараясь как можно быстрее нащупать твердую землю; в салоне трясло, ветер в верхних слоях атмосферы казался особенно лютым. Не в правилах Джона Шепарда было брать с собой третьего товарища, обычно вместе с ним на дело отправлялось только два органика, и как ни странно этого всегда хватало с лихвой. Однако, после объявления состава, согласно которому на Тучанку отправлялась двойка Модрина и Грюнта, Гаррус отчетливо ощутил сдавливающую обиду, поразившую турианца резкостью своих оттенков. Ее появление было особенно странным, учитывая, что совсем недавно он не ощущал ничего, кроме глубокого безразличия ко всему происходящему вокруг; ему было все равно, увидит он Рекса или нет, потому появившееся из ниоткуда разочарование побудило его просить у Шепарда разрешения спуститься на планету.
Он хорошо помнил волнение Грюнта; молодой кроган без рода и племени всеми силами старался казаться таким же невозмутимо грозным, как и всегда, но скрывать беспокойство он не умел. Модрин был, как всегда, сосредоточен; одновременно его терзало и невероятное любопытство и жгучее нежелание встречаться с существами, которых он стерилизовал. Он понимал, что Шепард взял его специально и потому раздражался. Эх, эх, кто тогда мог предположить, что спустя год он отдаст жизнь за будущее кроганов.
А на земле их ждали ненавидящие взгляды и пускаемые в спину гневные остроты. Обстановка в клане могла впечатлить даже одинокого борца за справедливость, привыкшего соприкасаться с нечистотами на Омеге. Грязь могла заставить закрыть нос, жмуриться, отводить взгляд, но разве могла она повлиять на ту душевную работу, которая проходила внутри живого существа? В памяти Гарруса мелькали картинки первого знакомства с Рексом, первых недоброжелательных взглядов, первой ссоры, которая едва ли не переросла в драку; он вспоминал, как медленно между ними возникала симпатия и как интересны были долгие беседы, проходящие в грузовом отсеке «Нормандии». Странно, ведь он всегда был в паре с Тали, но на Ил Шепард взял Рекса. Вспоминая это чувство и то тепло, возникающее где-то внутри, Гаррус понял, что очень привязан к друзьям; именно они для него самые дорогие существа. Сейчас все повторялось.
В клане Урднот было тревожно. Ветер сурово задувал в подземные туннели, гулко завывая в длинных коридорах и поднимая вверх клубы колючего, противного песка. После прилета корпуса кроганы Рекса чувствовали сильную озадаченность, которая воплощалась в цепких взглядах, отпускаемых всем иноземцам. Наступившие перемены были капитальны, а их приход оказался слишком стремительным. Иноземцам не верили; всю тяжесть кроганского взгляда генерал-оперком Вакариан испытывал на себе в полной мере, когда в сопровождении двух облаченных в броню офицеров двигался от посадочной площадки к тронному залу. Раньше ему приходилось проходить этим маршрутом; он знал, как выглядят презрительные взгляды суровых воинов, однако теперь переносить их было намного тяжелее. Тогда, год назад, он был только членом экипажа «Нормандии», не представляющим собой ничего серьезного и освобожденным от всякой ответственности. Теперь потертую старую броню сменил изящный военный мундир, вместо родной снайперской винтовки за поясом висело табельное оружие и планшет, а единственными неизменными деталями остались шрамы и узнаваемый визор, без которого представить Гарруса Вакариана было невозможно. Если Архангел мог не обращать внимания на ворчание кроганов, то генерал должен был им нравиться или, по крайней мере, не вызывать раздражения. Ему четко дали понять, что Палавен рассчитывает на тесное сотрудничество с Урднот, потому конфликтов следовало избегать всеми силами.
У самой тронной площадки Гарруса остановила охрана. На замечание генерала касательно предварительной договоренности о времени встречи воин Урднот ответил объяснением возникшего конфуза. По его словам, случился внезапный визит вождя соседнего клана, от которого Рекс не мог отказаться по политическим соображениям. Гаррус обратил внимание на возмутителя спокойствия; им был большой кроган в древней, послужившей не одному поколению броне, с острым, волевым взглядом в котором хорошо читался цепкий ум и накопленная веками мудрость. Турианец сразу узнал в нем Нервот Зорга — своего главного недоброжелателя на Тучанке, которого в ВАК советовали особенно опасаться. Гаррус сосредоточенно напрягал слух, чтобы услышать разговор двух вождей, но до него долетали только отрывки фраз, из которых невозможно было собрать что-то целостное. Оба крогана вели себя очень сдержанно; разговор их шел спокойно, с нейтральным выражением лиц; по тональности, движениям и мимике было понятно, что Рекс очень уважает Зорга и воспринимает его как равного. Вождь Нервот также держал себя в рамках кроганского приличия; конечно, экспрессивные выражения иногда проскакивали между собеседниками, но если для турианца они могли показаться слишком резками, то для выходцев с Тучанки все было в пределах нормы. Их поведение не изменилось, даже когда в конце беседы стало понятно, что в очередной раз согласия достигнуть не получится. Хотя кроганы славились своей резкостью, Зорг только сдержанно выразил свое недовольство, после чего распрощался с Рексом и озадаченно спустился вниз, где его ждало сопровождение.
Увидев турианцев, он пренебрежительно улыбнулся, стараясь выражением лица предельно четко выразить свои мысли касательно их прилета. Конечно, ни о каком уважении к выходцам с Палавена говорить не приходилось, так что сдерживать себя теперь он считал лишним. Однако заметив Гарруса, Зорг прищурился и подошел к генералу. Для комкора это стало большой неожиданностью.
— Я знаю, кто ты, турианец, — щурился кроган, — на своей родине ты считаешься героем. Многие говорят о твоем редком чувстве справедливости, так скажи мне: как бы ты отреагировал, если бы к тебе домой пришли чужеземцы и начали учить тебя жить?
Гаррус спокойно развернулся к вождю Нервот, осмотрел его своим острым турианским взглядом, после чего невозмутимо сложил руки за спиной.
— Я не знаю, что говорят о моем чувстве справедливости, у меня нет времени следить за слухами. О себе я могу сказать только одно: я всегда поступал по совести и отказываться от этого правила не собираюсь. Мой корпус прилетел сюда не для вмешательства в дела кроганов. Мой примарх хочет защитить твой народ от врагов.
Зорг только улыбнулся, продемонстрировав турианцу свой неповторимый оскал.
— Вакариан ... Я прожил слишком много лет, чтобы уметь различать лукавство. Я могу поверить, что ты говоришь искренне, но тогда ты либо глуп, либо слишком мало знаешь об этом мире. Если ты и правда так часто обращаешься к совести, то задай себе вопрос: простил бы ты иноземцам то, что твой народ сделал с нами?.. Не спеши отвечать, подумай.
И Зорг тяжело развернулся, направившись вверх по лестнице к посадочной площадке для челноков. А Гаррус, после секундного раздумья, наконец, поднялся на тронную площадку, где его уже ждал Рекс. Он не смотрел вслед вождю Нервот; ему это было не нужно.
— Гаррус, друг мой, — Рекс крепко обнял турианца за плечи, так что тому пришлось приложить немалые усилия, чтобы не выдать неприятные ощущения в плечах, — я очень рад, что именно тебя поставили командовать этим корпусом. Когда я в последний раз видел тебя на Земле, то и подумать не мог, что в будущем нам придется вот так работать. Только учти, здесь будет жарко.
— Ничего, — заулыбался Гаррус, — когда мы с тобой сражались с Сареном, было жарче.
Рекс рассмеялся от нахлынувших на него воспоминаний, а потом от души хлопнул Гарруса по плечу, так что тот все же слегка поморщился.
— Ты же не можешь помнить битву с Сареном, тебя вырубило после первого залпа. Если бы я не затащил тебя за ту колонну, все закончилось бы плохо.
— Ну, мне тогда не повезло, — замялся турианец, — когда мы рухнули вниз, Сарен оказался прямо перед мной, я бы физически не успел отскочить.
— Ладно, не оправдывайся; для турианца ты сражался мужественно, — Рекс снова взял генерала за плечи, но на этот раз его хватка была мягче. — Я рад тебе, Гаррус.
— Я тоже рад.
Эх, а каким ничтожным в этот момент показался напыщенный Палавен со своими командованиями и генералитетом. На секунду Гаррус, казалось, забыл обо всем, что произошло с ним за последние полтора месяца; как странно было ощущать, что он прилетел сюда для дела; только что он чувствовал небывалое воодушевление от ощущения своей причастности к великой турианской миссии, а теперь она казалась ему ненужной, примитивной, мелкой, фальшивой. Эта миссия стала до неприличия нелепой, когда он увидел родное лицо, знакомое до боли, не способное вызвать отторжения, чего бы о нем не говорили. То же самое он ощутил на Земле, когда во время похорон Андерсона встретился с Шепардом. Тогда, как и сейчас, он всей своей душой почувствовал жизнь, он снова стал веселым, жизнерадостным турианцем, ему захотелось отпустить себя, начать шутить и вызывать у друзей улыбку. Он вдруг захотел чувствовать себя полноценной личностью, а не ничтожным винтиком в совершенном механизме Иерархии; это чувство было прекрасно своей чистотой и своей мимолетностью.
Ему хотелось говорить о недавней встрече с Шепардом. Он очень хотел увидеть Еву, расспросить Рекса о детях, посмотреть на этих маленьких чертят, может быть подержать их на руках, сильно удивиться их могучему весу и с ухмылкой сказать: «все в отца, теперь за наследство вождь может быть спокоен». Оглядывая Рекса, он хотел ехидно улыбнуться, прицыкнуть и пошутить о его броне, которую они вмести с Тали и Шепардом нашли в какой-то дыре, среди пустынных миров Траверса. Эта шутка показалась ему чрезвычайно остроумной, он знал, что Рекс ее оценит. Но он сказал следующее:
— Должен сказать, что для меня самого назначение на Тучанку оказалось неожиданностью. Внеочередное присвоение звания для турианской военной практики — из ряда вон выходящее событие. Мне оказали большую честь; я буду стараться оправдать доверие командования.
— Ха, мир перевернулся с ног на голову, если тебя стало интересовать мнение командования. Рекс развернулся и прошел к трону, поудобней расположившись на каменном пьедестале. Гаррус последовал за ним.
— Время сейчас такое, — ответил он, — если бы я не был убежден в острой необходимости своего нахождения в рядах вооруженных сил, то не стал бы браться за корпус.
— Вот как ты заговорил. У вас в армии, похоже, не только форму носить заставляют, но и языки новые вешают. Раньше ты говорил иначе.
— Что поделать, я привык. Постоянное общение с интеллектуалами из высших командований сделало меня таким же любителем эффектных речей, как и они. К тому же я теперь генерал; столь высокому званию необходимо соответствовать по множеству параметров.
Рекс улыбнулся. Наклонившись вперед, он занял удобное положение и жестом попросил Гарруса подойти поближе.
— Говори тише и встань здесь, чтобы я тебя слышал, — попросил он. — Я предпочел бы говорить с тобой наедине, но уйти отсюда пока нельзя; вождь всегда должен быть на виду. От этой традиции уходить пока рано.
Гаррус выполнил просьбу, но по его виду было понятно, что сама ситуация ему не нравится. Он еще не успел отойти от волнения; странно, но он боролся с тем светлым чувством, которое навеяла встреча.
— А если нас сейчас слушают из зала? — изображая озадаченность, спросил он.
— Этого не может быть. За всеми кроганами в зале наблюдают мои охранники, на всех входах стоят сканеры, а у камер нет мертвых зон. Я все предусмотрел.
— Я понял. Среди твоей охраны предателей быть не может?
— Не оскорбляй меня, Гаррус, — нахмурился Рекс, — каждого из своих охранников я знаю лично. Сомневаться в них — значит сомневаться во мне.
На самом деле турианец знал, что тема разговора была определена заранее. Ее определили Нервот, ВАК, генералитет, войны, находящиеся в тронном зале, инженеры Иерархии в долине, в конце концов, саларианцы. Сопротивляться этому было сложно, бесполезно, да и не нужно. Генерал-оперком Гаррус Вакариан поступил как должно.
— Хорошо, я учту, — сделал он серьезное лицо и окончательно успокоился. — Может быть, тогда поговорим о деле? Я хочу знать о положении кланов на Тучанке; информация, которую мне дали на Палавене, весьма расплывчата. Насколько я понял, там не вполне четко знают ситуацию, так что я хотел бы получить твои комментарии.
— Знания Палавена зависят от того, как там видят ситуацию в общем. Я надеюсь, ты не питаешь иллюзий относительно нашего сегодняшнего положения?
Рекс как всегда говорил прямо, со знанием дела. Вопрос мог показаться чрезмерно резким и даже слишком примитивным в своей формулировке, но Гаррус прекрасно понимал его необходимость.
— Я не считаю, что после чудесного избавления от Жнецов в Галактике наступит благо и счастье, если ты об этом. На Палавене думают так же, поэтому я здесь.
— Одного корпуса на Тучанке мало для сдерживания саларианцев в этой части Млечного Пути. Вам срочно нужно вводить флот в систему Вдовы, чтобы получить стратегическое преимущество.
— Под каким предлогом? — удивился такому предложению турианец. — Нет, если ВКК пойдет на такой шаг, то будут огромные политические последствия.
— Повод найти можно всегда, а такая важная система не может долго пустовать. Если ее не займете вы, то займут другие, будь уверен.
— Рекс, не в моей власти вводить куда-либо флот, я теперь двумя ногами стою на земле. Если ты хочешь поговорить об этом, свяжись с Виктусом; у тебя наверняка есть выход на него.
— Ладно, не гунди, — заулыбался вождь, — я спросил у тебя про иллюзии, потому что теперь на Тучанке очень благоприятная почва для работы кое-какой структуры. Палавену не хватает решительности, Гаррус. Вы забываете, что наш нынешний соперник умеет действовать очень быстро и будь уверен: скоро он ударит с такой силой, что вы мгновенно окажетесь в роли догоняющих. И поверь мне, если меня сбросят с трона Урднот, вам никогда не удастся получить в пространстве Цитадели стратегического преимущества.
Гаррус морщился, ему совсем не хотелось слушать подобные выступления. Сейчас это было напрасной тратой драгоценного времени.
— Рекс, я пришел обсудить ситуацию на Тучанке, а не в Пространстве Цитадели. Мне нужно понять как себя вести, чтобы не обострять твой конфликт к Нервот. Насколько я понял, у вас сейчас есть противоречия по поводу дальнейшего пути кроганской расы.
— В этих противоречиях нет ничего страшного, — пренебрежительно отстранился Рекс, — сейчас я пользуюсь полной поддержкой вождей, на последнем голосовании я уверенно набрал большинство и смог добиться разрешения на пребывание твоего корпуса на Тучанке. Зорг может делать все, что хочет, но ему не стать Гортом, а другого способа повлиять на вождей нет.
— Ты настолько уверен в своих силах?
Рекса заметно смутился.
— Я реалист, Гаррус, сегодня создалось такое положение, что для разрушения баланса надо быть безумцем. Я прекрасно понимаю свои задачи и знаю, как добиваться их реализации. Только для этого мне нужна твоя помощь.
Эти слова казались несколько самонадеянными. Они мало чем отличались от той точки зрения, которая сложилась у генералитета, но все же какое-то смутное чувство подсказывало Гаррусу, что под всем этим благостным покровом скрывается очень неприятный подвох. Им постепенно начала овладевать настороженность.
— Если все так хорошо, — задавал он вопрос, — почему ты не обеспечиваешь защиту наших объектов в долине? Я думал, ты не хочешь раздражать Нервот перемещением больших войсковых масс в непосредственной близости к их границе.
— И это тоже одна из причин, — кивнул вождь, — но отнюдь не главная. Я не могу двинуть войска в долину, потому что у меня их пока, можно сказать, нет. После похода на Палавен нужно провести укомплектование тысяч; пока оно не будет законченно, я практически безоружен.
— Ты хочешь сказать, что затеял технические работы во всех частях сразу?
— Не, не во всех. Но все свободные воины несут дежурство в поселениях и на объектах в пустыне. Гаррус, просто пойми, что после такой войны у меня пока нет возможности взять под охрану все строящиеся объекты. К тому же долина далеко, с нашим транспортом добираться туда трудно. Скажу тебе честно, я несколько переоценил возможности Урднот, когда планировал разработку объектов в долине; моих сил катастрофически не хватает для обеспечения безопасности всех специалистов; боюсь, мне придется просить вас и людей выставлять свои заслоны.
— Ясно, — задумчиво протягивал он, — значит, я правильно сделал, что отправил роту за защиту специалистов. Пока будет идти твое укомплектование, они обеспечат охрану объектов.
— Ты отправил турианцев в Кельфикскую долину?
Для Рекса такой шаг стал несколько неожиданным; вождь задумался.
— Но роты будет недостаточно. Чтобы взять под охрану все объекты, понадобится много воинов.
— Ты издеваешься? Ты не только отказываешься выполнять свои обязательства перед Палавеном, но еще и требуешь от меня делать твою работу.
— Не шуми, Гаррус, я объяснил тебе всю ситуацию, — Рекс подался вперед и начал говорить настолько вкрадчиво, насколько это мог делать кроган. — Гаррус, мне нужна твоя помощь. Поверь, я действительно не могу сейчас заниматься долиной, это очень далекий и сложный регион. Ресурсов клана едва ли хватает, чтобы обеспечит работу иноземцев в пределах старой территории Урднот, до бывших земель Вейрлок у нас вовсе не доходят руки. Мне так же сложно, как и тебе. Я строю с нуля целое государство; и я очень ограничен в ресурсах. Я всего лишь прошу помочь в мелочах.
В таком ключе проходила вся беседа двух представителей экипажа старой «Нормандии», волею судьбы сведенных вместе в столь экзотической и непривычной для себя роли. После часа утомительного разговора, в течение которого генералу несколько раз очень хотелось присесть, Гаррус наконец распрощался с Рексом и покинул клан. По пути в расположение части генерал имел возможность еще раз обдумать все произошедшее за последний час и решить срочно представить ситуацию в штабе. Вспоминая слова Рекса о недостаточности сил роты для обеспечения безопасности всех объектов в долине, он решил действовать еще более решительно. В конце концов, на Палавене ему говорили, что корпус будет базироваться в регионе, где практически нет объектов Иерархии, чтобы не раздражать недружественные кланы. Если Нервот не представлял угрозу, значит, ничто не связывало его руки; по возвращении в расположение, фундаментальное решение было уже принято.
Когда аэрокар приземлился на ВПП посреди базы, все размышления в момент прекратились. Потом снова началась скука с объездом позиций, выслушиванием сухих докладов и осмотром инженерных сооружений, в специфике размещения которых Гаррус еще ничего не понимал. Он осмотрел миные поля, котлованы для ЗРК, только начавшие строиться подземные комплексы для орбитальных орудий и еще много других объектов, сооружение которых в отсутствие командира корпуса не понесло бы издержки. После всех этих процедур, Гаррус освободился только поздно вечером, но, к удивлению Когонариса, не стал спешить к себе в фургон, а отправился в штаб, попросив адъютанта вызвать Гаврилиди. Местное солнце уже спряталось за горизонт, когда генерал-младком вновь стоял перед ним навытяжку, чеканя приветствие. Гаррус вновь предложил ему присесть, после чего начал расспросы о положении отправленной роты.
— Рота сейчас готовится к отправке в указанный район. По сообщениям разведки, группа энергетиков действительно находится в очень тяжелом состоянии и нуждается в помощи. Сейчас специалистов осматривают врачи.
— Все правильно, — задумчиво отвечал генерал, — пусть они осмотрятся на месте и доложат о ситуации вокруг поселения. А вы, господин Гаврилиди, распространите среди ваших офицеров приказ; я хочу, чтобы завтра ваша бригада выдвинулась к «четверке».
Комбриг посмотрел на командира так, как могли бы посмотреть на человека, совершенно сознательно, решившего пешком добраться до Северного полюса. Такое состояние удерживалось в нем пару секунд, после чего он с трудом поднялся с места, тяжело попросил разрешения идти и едва не забыв напоследок козырнуть, спешно удалился.
Это было начало января 2187-го года. На Земле еще шли президентские выборы; на Омеге в цепкие клещи «Затмения» попалась ожидающая решения своей участи Ария Т’Лоак, а Манновайский саммит еще не обозначил конец порядка Цитадели. Тучанка была еще обособленна от остального Млечного Пути, но затянутый в первые послевоенные месяцы узел уже втягивал ее в общий круговорот событий, во многом определяя судьбу всех кроганов планеты.