На третьих ролях. 6. Погребальный костёр

У него ещё оставалось немного времени в запасе. Надо зайти и посоветоваться. У Джанека наверняка найдётся что-нибудь подходящее. 
Когда Арданис оставил Беатару осваиваться на новом месте, он не пошёл сразу на мостик, а свернул на лестницу, ведущую вниз. Зашёл на техническом этаже в небольшую сопряжённую с серверной лабораторию, где саларианец проводил большую часть своего времени. С самого появления Джанека в команде стало понятно, что он помешан на всём, что связано с электроникой. Он почти беспрерывно что-то кодировал, писал новые алгоритмы и программы, изучал защитные системы и подбирал к ним способы взлома, возился с серверами, паял разного рода железки. Поговорить с ним нормально на какие-либо темы, не связанные с программированием и железом было практически невозможно: Джанек мог, наверное, найти математическую закономерность во всём. Зато кракер и подрывник из него получался отличный. 
Именно поэтому Арданис сейчас направился к нему. Ещё пока они с Беатарой шли к докам, ему не давала покоя мысль: как быть дальше. Ведь если она мешает кому-то настолько, что её решили радикальным образом устранить, то этот «кто-то» не остановится, пока не доведёт дело до конца. Арданис намеревался этому помешать и уже придумал, что можно попробовать сделать. Но для реализации идеи ему требовалась помощь. 
— Не отвлекаю? — спросил он с порога. 
— Отвлекаешь, — откликнулся саларианец. — Говори быстрее, зачем пришёл? 
Он завершал свой этап предстартовой подготовки — проверял состояние электронных систем корабля. Видимо, оповещение о скором старте пришло, когда он занимался сборкой взрывных устройств: на столе лежало одно из них с недопаянными контактами микроконтроллера. Сам стол был завален сырьём для изготовления бомб, микросхемами и проводами. В углу лаборатории стояло несколько небольших колб с уни-гелем. 
— Хочу спросить: можно ли сделать так, чтобы пассажир оказался бы зарегистрированным на рейс — типа да, он уже на борту — но при этом его бы там не было на самом деле? 
— Не понял, — Джанек развернулся к Арданису. — Ещё раз. 
— Можно ли сделать поддельную регистрацию на рейс через компьютер? А пассажира на самом деле на борту не будет. 
— У меня нет времени на праздное любопытство. Давай в другой раз. Я тебе объясню подробно. 
— Мне нужно сейчас, — продолжал настаивать Арданис. 
— Слушай... 
— Это не праздное любопытство, — надавил турианец. — От твоего ответа зависит жизнь моего друга. 
Джанек неодобрительно покачал головой, но ответил: 
— Можно. И достаточно просто. Надо только войти в систему регистрации, когда она начнётся, и отметить нужного пассажира. 
— А если мы к тому времени уже покинем Омегу? 
— М-м... тоже можно, но чуть сложнее. Здесь потребуется определённая программа. 
От волнения у Арданиса заколотилось сердце. 
— У тебя есть? 
— Конкретно такой — нет. Есть схожие по алгоритму. 
Плохо... А вдруг не успеет? Но, вероятно, не безнадёжно. 
— И ты, я так понимаю, можешь в разумное время её подкорректировать? 
— Да, вполне. 
— Сделаешь? — Арданис коснулся плеча Джанека. — Прямо сейчас. 
— Ты очумел? А кто за меня будет подготавливать всё это? — саларианец показал на завалы у него на столе. — Кто будет проверять электронику перед стартом? 
— Джанек, ну я тебя очень прошу. Вопрос жизни и смерти. 
— Как и то, чем я в данный момент занят. 
— Я так часто тебя о чём-то прошу? 
— Ты выбрал не самое удачное время. 
— Ну, Джанек, ну пожалуйста, помоги. Ты единственная моя надежда. 
Голос Арданиса был настолько полон отчаяния, что отказать ему не позволила совесть. Джанек тяжело вздохнул и согласился. 
— Когда отлёт? — спросил он. 
Арданис просиял. 
— Через два часа. Успеешь? 
— Насколько я понял, у меня нет выбора. Сейчас я закончу — осталось немного — и сделаю. 
— Тогда держи меня в курсе. Я побежал готовиться к отлёту. Моя благодарность безмерна! 
При всей скорости речи саларианца, Арданис умотал настолько быстро, что тот не успел отпустить в его адрес ни замечания, ни язвительной колкости. 
— Малахольный, — покачал головой Джанек и принялся копаться в своих программных заготовках. 

Перед самым вылетом он известил Арданиса, что заслал в сеть регистрационных терминалов нужную программу-«червя», объяснил, что и как надо делать и сказал, что Арданис будет контролировать дальнейшую работу программы сам, в удалённом режиме. По этой причине турианец и опоздал к началу «тактички»: он не мог уйти с мостика, не убедившись, что Беатара «прошла» регистрацию на рейс до Иллиума. 
Всё получилось, всё шло хорошо, даже ворчание Джанека не сильно омрачало приподнятое настроение Арданиса. А потом пришло это известие: транспортник взорван. Да, теперь уже именно взорван: в последнем выпуске новостей сообщили, что среди обломков реактора были найдены детали, признанные криминалистами остатками взрывного устройства. Слишком грубо, неосторожно, неаккуратно. Но, видимо, совершивший диверсию тоже спешил и из-за нехватки времени не нашёл лучшего способа полностью уничтожить судно, кроме как при помощи бомбы. 
Впрочем, мысли Арданиса сейчас были заняты несколько другими вещами. С одной стороны, он сильно переживал о том, как закончится высадка. С другой — его колотило от осознания своей прямой причастности к гибели полутора тысяч пассажиров злосчастного корабля. Из состояния прострации его вывело прозвучавшее в динамиках: 
— «Амальтея», «Амальтея»! Вызывает «Птенец». Нас атакуют с воздуха! Повторяю: нас атакуют с воздуха! 
«Амальтея», всё это время дрейфовавшая среди обломков мусора на нижней орбите Тариты, мгновенно сорвалась с места и почти вертикально пошла вниз. По кораблю раздался сигнал боевой тревоги. Произойди оно в обратном порядке — и пилот был бы избавлен от довольно нелестных нареканий: никакие компенсаторы не могли нивелировать начавшейся перегрузки, повлекшие за собой сумятицу на борту. 
Цепляясь за углы и выступы, Нитайя и Амала, в чьи служебные обязанности входила работа операторами оборонительных систем корабля, с некоторым затруднением добрались до своих рабочих мест в БИЦе и принялись запускать бортовые орудия. 
Трём истребителям «Затмения», разумеется, было бы крайне сложно отследить один маленький десантный челнок. На боевое дежурство их отправили скорее ради очистки совести. Их время патрулирования было уже на исходе, когда связь с базой внезапно прервалась, а потом по аварийному каналу с сильными помехами пришло сообщение, что база разгромлена. На подлёте к ней они увидели на радарах челнок, пустились за ним в погоню и догнали в верхних слоях атмосферы. 
Киларэ делала всё, что было в её силах, но понимала, что, если Арданис не успеет, шансов у них нет никаких. Приборы уже несколько раз оповещали, что челнок взят на прицел, но благодаря разнице в плотности и скорости воздушных потоков, им до сих пор каким-то чудом удавалось уйти с линии атаки. 
Но бесконечно везти не может, и в очередной заход им повредили один из двигателей. Пилот головного истребителя начал заходит в бок терявшему управление челноку, как вдруг на его радаре появился крупный объект, направлявшийся в их сторону. Через пару секунд автоматика сообщила, что он на прицеле. А ещё через одну был произведён залп. 
Первый истребитель оказался уничтожен сразу: неожиданность и скорость, с которой снижалась «Амальтея», не оставили ему ни единой возможности сманеврировать. А вот с двумя оставшимися оказалось сложнее. Они моментально рассыпались в разные стороны, переключились на корвет и атаковали его с флангов. Но сейчас степень разъярённости Арданиса была такова, что он мог бы вести бой не то что с двумя — с целым звеном истребителей. Он превосходно знал тактико-технические характеристики большинства видов военно-воздушной техники всех рас, чьи боевые летательные аппараты хоть раз попадали в поле зрения турианской армии. Превосходно знал все их достоинства и недостатки. И превосходно знал возможности «Амальтеи». Да, она уступала истребителям в скорости и маневренности, но заметно превосходила их в огневой мощи и защите. Кроме того, за годы, проведённые в качестве пилота на этом корвете, Арданис изучил его поведение и возможности в разных ситуациях до мельчайших тонкостей. И адаптировал под них те фигуры пилотажа, для которых это было вообще возможно. 
Потому сейчас, когда их зажали с боков, «Амальтея» резко приняла вертикальное положение и, сведя почти к нулю тягу основных двигателей, «провалилась» хвостом вниз. Истребители нырнули за ней. 
Сквозь узкие окна челнока и группа высадки, и Киларэ наблюдали за воздушным боем. Когда корабли уходили из зоны прямой видимости, единственным источником информации оставался радар. Сейчас, когда Киларэ смогла наконец стабилизировать работу оставшихся двигателей, челнок выровнялся, но летел крайне медленно и практически потерял возможность какого-либо маневра, не рискуя при этом свалиться в штопор.

Им оставалось только ждать и надеяться, что их не зацепит случайный залп. 
Арданис это прекрасно понимал и постарался увести истребители подальше от челнока. Но в конце концов падать дальше стало уже некуда. Резко переведя двигатели на максимальную мощность, турианец повёл корвет навстречу истребителям. Приборы издали предупреждающий сигнал о превышении допустимой нагрузки на турбины и крылья — корабль просил пощады. Короткий жёсткий удар по боковой панели, отключивший звук, гортанный рык: 
— Заткнись! Я знаю, что делаю: ещё немного можно, — и Арданис продолжил подъём, заходя в лоб второму истребителю. 
Точный залп главного калибра — и из кораблей противника остался только один, пилот которого, взвесив свои шансы в поединке с корветом, повернул машину назад и быстро скрылся за горизонтом. «Амальтея» не стала его приследовать: слишком рисковано было оставлять челнок в одиночестве. Бой закончился. Вернувшись к челноку, она подобрала его и покинула атмосферу Тариты. 
— Все целы? — Феразия окинула взглядом свою команду. 
Ник ответил за всех: 
— Пара царапин, — облизнув высохшие губы, он добавил: — Это мы лихо. 
— Фарт, — коротко бросил Брант. 
Беатара вздрогнула, но её нервное движение осталось незамеченным: все были слишком поглощены перевариванием завершившейся высадки. 
— Я согласен: нам охрененно повезло, — выдохнул Алексей. 
Он заметно прихрамывал на левую ногу, так же, как и Беатара — анальгетическое действие панацелина подходило к концу. Бранту к ранениям было не привыкать. Феразия, Джанек и Ник и вовсе отделались несколькими царапинами и парой лёгких ожёгов. 
Киларэ качало от усталости и нервного перенапряжения, когда она шла к мостику. Рухнув в кресло, он пробормотала, обращаясь к Арданису: 
— Ох! Как же ты вовремя... 
Когда в ответ не последовало ни шутки, ни бравады, азари повернулась к нему. Таким она его не видела ни разу за все пять с лишним лет совместной работы. 
В силу анатомических особенностей, лица турианцев практически лишены привычной для большинства других рас мимики из-за лицевых пластин. Её формировали только подвижные жвала и незащищённая открытая кожа вокруг глаз. Всё остальное представляло собой единую неподвижную маску. 
Сейчас этот эффект маски на лице Арданиса был абсолютным: ничего не выражающие глаза смотрели прямо перед собой, жвала были поджаты к челюсти. Не было слышно даже, как турианец дышит. По натуре взрывной, легко меняющий настроение, мгновенно реагирующий на смену обстановки, он также быстро «выгорал» эмоционально. А сегодня эмоций было затрачено слишком много. И теперь, когда всё уже осталось позади, у него началась реакция. По внутренностям Киларэ царапнул страх. 
— Арданис, — тихо позвала она. 
Он не ответил. Киларэ пробовала звать его ещё несколько раз, но с тем же успехом. Так они летели до границы звёдной системы, благо, она не так далеко находилась. Почти сразу за астросферой Арданис включил автопилот, вышел с мостика и направился в кормовой отдел БИЦа. Уже не на шутку перепуганная Киларэ побежала за ним. 
Спустившись к кают-кампании, Арданис вошёл внутрь, прихватил с собой бутылку тоника, прошёл далее в холл жилой палубы, едва не споткнулся о ки’нуура, жадно залпом выпил бутылку почти до дна, после чего прислонился к стенке и медленно сполз на пол. 
Подобное поведение не могло не привлечь внимания всех, кто в данную минуту находился неподалёку — в холл сбежалась большая часть команды во главе с Феразией. Даже Алексей и Беатара прихромали из медотсека. 
— Арданис, что с тобой происходит? — срашивали его все наперебой. 
— Он такой с момента, как по экстранет-радио передали про взрыв на транспортнике. С тех пор он ни одного выпуска новостей не пропустил, — раздражённо сказала Киларэ, ногой подвинула в сторону ки’нуура, пытавшегося потереться о её комбинезон. — Рунли, уйди, не до тебя сейчас. 
Ки`нуур обиженно фыркнул и пополз в сторону террариума. 
— Подожди, какой ещё взрыв на транспортнике? — переспросила Феразия. 
— Перед самой вашей высадкой по радио пришло экстренное сообщение, что на маршруте Омега-Иллиум погиб транспортный корабль с полутора тысячами пассажиров на борту. 
— Что?! — воскликнула Беатара. — Не может быть! 
— У турианцев сезонное помешательство? — Ник на всякий случай отодвинулся от неё подальше. — Ты-то чего? 
— Это же мой рейс. Я должна была на нём прибыть сегодня на Иллиум. 
Все замолчали. 
— Думаешь, здесь есть связь? — проговорила наконец Феразия. 
— Не знаю, — стушевалась турианка. — Не уверена... Я же не полетела, в итоге, — она чувствовала связь, догадывалась о причине, но не хотела верить и лихорадочно искала другое объяснение. — На корабле же я не числилась. 
— А вот, кстати, числилась, — заметил Джанек. 
— Не поняла. 
— Это моя вина, — простонал Арданис. Видимо, хотя выпитое и не было алкоголем, но своё действие оказало: к нему вернулся дар речи. — Я хотел сбить их со следа и попросил Джанека дать мне программу-«червя», чтобы взломать базу данных и зарегистрировать тебя на рейс. В новостях сообщили, что среди обломков найдены остатки взрывного устройства — это была диверсия. И я виновен в том, что она произошла... 
Его подняли, довели до столовой, усадили на стул. Следующие полчаса они сидели и слушали, как Арданис рассказывал, что именно и зачем он сделал. 
— Теперь у меня сомнений не осталось, — подвёл он итог и посмотрел на Беатару. — Тебя хотят устранить любой ценой. 
Та только качала головой — для неё произошедшее стало не меньшим потрясением. 
— Как ты мог? — бормотала она. — Как же ты мог? Почему меня не спросил? Почему не посоветовался? 
— В самом деле, — заметила Феразия, — сказал бы нам — мы бы сообща нашли другое решение. 
— Да не было другого решения! — взорвался Арданис, подскочил со стула и забегал туда-сюда по столовой. — И вам было не до того. Я думал только отвлечь их, пустить по ложному следу. Мне и в голову не могло прийти, что они решат взорвать судно. 
— Я так до сих пор ничего не понял, — рявкнул Брант, — объясните мне, почему они из-за неё взорвали целый корабль? 
— Она свидетель по одному делу в Управлении разведки Иерархии, — пояснил турианец. — И видимо, настолько опасный, что они уже никого не щадят, лишь бы заставить её замолчать. 
— Столько людей погибло... — продолжала причитать Беатара, — и из-за чего?.. За что?.. 
— Возможно, всё намного серьёзнее, чем вы предполагаете, — заметил Ник, закуривая сигарету. — Я пока тоже не очень понял, в чём суть, но раз приняты подобные меры, значит, игра ведётся по крупному и на кону высокие ставки. 
— Какие ставки?! — теперь уже психанула турианка. — Да он просто спасает свою шкуру. 
— Когда просто спасают шкуру, не взрывают транспортное судно для того, чтобы убить одного свидетеля, — возразил человек. — Проще нанять киллеров. 
— Киллеров ко мне подсылали уже дважды. 
— Судя по тому, что ты жива, у них ничего не вышло. 

Не вышло — это верно. Первый раз их было двое. Хорошие «ножевики», и «встреча» перешла в драку, в результате которой Беатара хоть и зарезала в итоге обоих, но и сама пострадала настолько сильно, что едва смогла добраться до дома. Второй раз её сбил аэрокар. К счастью, ей почти удалось увернуться и удар вышел касательным — всё закончилось для неё сотрясением мозга, несколькими сломанными рёбрами и неделей в госпитале. Виновного так и не нашли, а Беатару уже в который раз спасла её природная живучесть. 
Теперь ей не собирались предоставлять ни малейшего шанса уцелеть. Плевать на лишние жертвы: на кону действительно лежало слишком многое. И формально задача была выполнена: в длинном списке пропавших без вести при взрыве числилась и её фамилия тоже. Но сейчас это меньше всего беспокоило как её, так и всю команду: после «исповеди» состояние Арданиса было близко к истерике. Одно дело — вступить в честную схватку с врагом и уничтожить его. И совершенно другое — подорвать гражданский корабль. Арданиса пытались успокоить все, но реально это хоть в какой-то степени удалось сделать только Феразии. После того, как его едва ли не силой снова усадили на место, она расположилась рядом и начала говорить отрывисто, чётко, не повышая голоса: 
— Слушай меня очень внимательно. Ты не виноват в случившемся. Не ты заминировал корабль. 
— Но я создал условия, чтобы он оказался взорван. 
— Тебе не могло быть известно, что так выйдет — ты сам это только что сказал. Ты действовал из благих побуждений, и, скорее всего, иного пути действительно не было. Остальное всё на совести убийц, но не на твоей. Ещё раз повторяю тебе: ты не виноват. 
Давила ли она на него ментально сейчас — кто знает? Вполне возможно, учитывая, что всё время диалога она не разрывала с ним зрительного контакта. Но как бы то ни было, скоро Арданис начал успокаиваться, его перестало лихорадить, по телу разлилась усталость, сильная, но скорее приятная. Конечно, потом он ещё будет вспоминать этот случай, да и вряд ли вообще сможет забыть, но пока её работа «штатным психологом» закончена и следует заняться другими вопросами. И наиболее насущный сидел напротив неё. 

Феразия внимательно оглядела Беатару. 
— Что ещё о тебе мне неведомо, о чем следует рассказать? 
Турианка не ответила. Догадавшись, что, вероятнее всего, причиной её молчания является нежелание выкладывать информацию о себе всему экипажу сразу, Феразия пригласила её в свою каюту. Ещё один психологически напряжённый разговор. Сколько ещё их будет сегодня и как ещё отыскивались силы на них? 
Капитанская каюта оказалась небольшой, но вполне уютной, обставленной на вкус хозяйки. А вкус был явно более аскетичный, чем у прочей азарийской части экипажа. Минимум мебели: кровать, рабочий стол, пара стульев, диванчик, небольшой вещевой шкаф, несколько закрытых непрозрачным стеклом подвесных полок. Странное, похожее на куст растение с тёмно-зелёными листьями и мелкими золотистыми цветами в кадке в углу, циновка под ним. На стенах висели картины: какой-то тессианский пейзаж морского побережья и пара древних азарийских иероглифов, каллиграфично выведенных настоящими чернилами на настоящей бумаге при помощи кисти. Как и в кают-кампании половину противоположной от двери стены занимал иллюминатор. 
Приняв предложение Феразии, Беатара присела на диванчик и начала свой рассказ. Феразия слушала внимательно, лишь изредка задавая уточняющие вопросы и проникаясь к рассказчице всё большим сочувствием. 
Окончание же рассказа несколько её удивило: 
— Минуту, то есть ты хочешь сказать, что устроила разнос своему прямому начальству? 
— Да. 
— Не думала, что вы на подобное способны. 
Беатара поняла, о чём она. 
— Да, это прямое нарушение субординации, этических норм, устава, и вообще, это дело подсудное. Но он даже не вызвал охрану, а предпочёл просто отпустить. Почему — не знаю. 
— Видимо, вызывать охрану и сажать тебя под арест было для него дороже: слишком уж много ты знаешь. 
Собеседница молчала. 
— Ладно, — продолжила Феразия, — подумаем и об этом. Кстати, насколько часто ты проявляешь подобные акты неповиновения? 
— В небоевой обстановке — впервые. Я вообще не знала, что способна на такое. А в боевой — дважды. Крайний раз, когда Виратус отдал приказ мне и ещё двоим во время последнего боя отступать и уходить в сторону точки эвакуации, а сам с тремя бойцами остался, чтобы прикрыть наш отход и спасти нам таким образом жизнь. Мы отказались подчиниться и остались вместе с ними. В итоге выбрались вшестером: все, кроме командира. 
— Понятно. Что ж, буду иметь ввиду. Но всё же, почему высадку признали полностью провальной, ведь вы добыли развединформацию? 
— Да. Только она бесследно исчезла, едва её передали в структуры безопасности. Сколько я потом жалела, что не сняла копию. 
— А почему вину смогли повесить на командира? 
— Факт разговора между ним и Фектариусом был установлен и подтверждён данными архивов. 
— А содержание разговора? 
— Запись не велась — только факт контакта. Но этого хватило. 
— Думаешь, причина в добытых вами данных? 
Беатара тяжело вздохнула. Файлы были зашифрованы, для взлома потребовалось бы слишком много времени, поэтому они сразу же передали их в службу безопасности. Что на них было — вряд ли они теперь узнают. Но... 
— Другой я не вижу. Мелочь так не охраняют. Я на всю жизнь запомнила мёртвый взгляд этих тварей. 
— И ты не допускаешь вероятность ошибки командира? 
Этот вопрос задавали ей все: от друзей до следователя. И каждый раз доводили её до белого каления. Беатара постаралась ответить спокойно, но вышло всё равно натянуто: 
— Нет. Исключено. Виратус не мог сознательно повести нас на бойню. 
— Это лишь твои умозаключения? 
— Нет, — Беатара запнулась, помедлила и выдала последнее, что было ей известно наверняка и о чём она говорила пока только следователю: — Чисто случайно я слышала разговор с полковником — там не было ни слова об отмене задания, скорее наоборот: Фектариус настаивал на том, что оно должно быть выполнено. 
Пройдясь по комнате, Феразия подошла к иллюминатору. 
— И тебе не поверили? 
Турианка опустила голову, на душе стало горько. 
— Это только слова. Я могла что-то не расслышать, не так понять — мало ли что. Грамотно составленный рапорт всегда ценнее. 
Феразия долго раздумывала, взвешивая все «за» и «против», и наконец приняла решение: 
— Я хочу предложить тебе договор: я предоставляю тебе убежище, поддержку, каналы информации, любую помощь в твоём расследовании. В обмен на твои профессиональные услуги. 
— Несколько нестандартные посулы при вербовке наёмника, — хмыкнула Беатара с изрядной долей скепсиса. 
Не обратив внимания на колкость, Феразия пояснила: 
— Я подумала, что материальная составляющая работы со мной, хотя она, разумеется, также есть, тебя мало заинтересует. А я бы хотела, чтобы ты осталась с нами. Ты хороший боец, очень хороший. Мне нужны такие. Со своей стороны я постараюсь сделать всё, чтобы помочь тебе. Сама, знаешь ли, не терплю несправедливости. Ну так что? 

Настала очередь Беатары всё тщательно обдумывать. Теперь это было бы уже официальное соглашение. Она не хотела оставлять службу, покидать Иерархию, но понимала, что в противном случае правда не восторжествует никогда. Выбора не оставалось. 
— Я согласна, — кивнула она. 
— Отлично. Формальности оформим позже. Добро пожаловать в команду. 
Турианка усмехнулась. «Команда» звучало так надёжно, так привычно. Но это была чужая команда, чужие люди. 
— Значит так, — продолжила она тем не менее, — теперь мне надо отправить рапорт своему начальству и выйти в отставку. Хм, не думала, что это случится в двадцать четыре года. Ну да ладно. Я пойду? 
Феразия кивнула. Уже когда за Беатарой закрылась дверь, она вдруг задалась вопросом: а как теперь, в свете последних событий, турианка предъявит себя начальству, числясь в списках погибших? 
Эта же мысль посетила Беатару, едва она спустилась на жилую палубу. И как ей теперь быть? Надо ещё посылать опровержение собственной гибели. 
— О чём задумалась? — голос Арданиса вырвал её из раздумий. 
Судя по всему, он уже успел немного перекусить и теперь пребывал в более менее спокойном состоянии, хотя некоторый эмоциональный стопор пока присутствовал. Она высказала ему свои мысли. Решение присоединиться к команде его явно обрадовало, но совершенно не обрадовало желание подавать опровержение. Собственные проблемы отступили на второй план. 
— Во-первых, — возразил он, — ты снова подвергнешься опасности. Рано или поздно они тебя разыщут. Под ударом окажемся мы все. Во-вторых, твоё появление целой и невредимой после гибели транспортника вызовет рад вопросов у следствия. Это опять же подставит всю бригаду. Тебе нельзя раскрываться. 
— Тогда я не смогу уволиться в запас. 
— Не сможешь, — автоматически поддакнул Арданис. 
До них обоих внезапно дошёл смысл того, как будет выглядеть в рамках закона оставление службы Беатарой теперь, когда она просто исчезнет из рядов войск Иерархии, не долетев до места назначения. И потом, когда она возвратится назад, пусть даже с неопровержимыми фактами на руках, её поступок не будет иметь никакого иного названия, кроме одного. 
— Ард, — глухо проговорила турианка, — это дезертирство... 
Арданис нервно сделал пару шагов, замер, начал переминаться с ноги на ногу, повернулся к ней и стиснул зубы. Поиски возражений оказались тщетны. Худшей ситуации невозможно было себе вообразить. 
— Да. 
Её обуял неописуемый ужас. Она замотала головой. 
— Я сваливаю отсюда. Я вернусь в полк. 
— Ты погибнешь. 
— Моя честь останется со мной. 
— Твоя честь дороже чести твоего командира? Дороже жизней тех, кто оказался на этом проклятом корабле? 
Беатара схватилась за голову. Ей казалось, что ещё немного — и она сойдёт с ума. Поникшая, сейчас своим видом она очень походила на сжавщегося в серый комок птенца, только-только оперившегося и вставшего на крыло, но отбившегося от стаи и попавшего под ливень, мокрого, жалкого и глубоко несчастного. Ей нужна была поддержка. Вот только подобрать слова... 
Тонкой струйкой потянуло холодом. Арданиса вдруг охватило непреодолимое желание прикоснуться к ней. Он подошёл, обнял её. 
— Тебе придётся это пережить... 
Она вздрогнула и затряслась всем телом. Эти слова... Последний раз она их слышала, когда ушёл любимый, когда по капле истекла кровью её прежняя жизнь. Тогда их сказал командир. Теперь их произнёс друг. Или... Нет! Это точно безумие. Она не могла слышать его голос: «Вена́та, Вената!» — звавший её из пропасти. 
— Тари! — резкая боль в ухе, вызванная диким криком, и последовавшая за ней пощёчина вернули Беатару к действительности. 
Прежде ей редко доводилось видеть до полусмерти перепуганного Арданиса: жвала судорожно подрагивали, глаза блестели, словно он был готов зарыдать, его голос то и дело срывался на крик. 
— Что с тобой? — спросил он, должно быть, уже в десятый раз. 
Если бы она могла ему ответить. Уже потом он рассказал ей, что после последнего вопроса на неё словно нашло помрачение, и она всё время бормотала обрывки каких-то фраз, которые он не смог разобрать. Беатара слушала его невнимательно, то и дело возвращаясь к только что увиденной сумасшедшей грёзе. Однако один из его вопросов всё же привлёк её внимание. 
— Кто такая Вената? — спросил Арданис — это слово было единственным, которое он расслышал. 
— Это я, — ответила Беатара. — Таков был мой позывной у нас в отряде. 
— Правда? — он усмехнулся. — Ёмко. И главное — по существу1. 
— Ты издеваешься? 
— Ни в коей мере. Просто хочу немного тебя отвлечь. 
— Пошёл ты... — Беатара собиралась дополнить фразу красноречивыми пояснениями, но натолкнулась на взгляд Арданиса. 
Тот смотрел на неё исподлобья, что, учитывая их значительную разницу в росте, выглядело довольно комично. Не сдержавшись, Беатара чуть улыбнулась, чего, собственно, Арданис и добивался. 
— Ладно. Пойду я, — она мягко отстранилась от него, прихрамывая, направилась к каюте. 

Он посмотрел ей вслед. Слов или идей больше не оставалось — измотанный организм, выдав свои последние резервы, заявлял категорическое «стоп». Но если работа Беатары была на сегодня окончена, то его, Арданиса, нет. Надо было возвращаться на мостик. Однако дойти туда сегодня ему была не судьба: на полдороге его остановил Ник. 
— Паршиво всё? — скорее утвердительно сказал он. 
— Знал бы ты, насколько, — ответил Арданис. 
Чувство вины за неисправимое было знакомо Нику слишком хорошо — он прекрасно понимал эмоции турианца. 
— Пойдём накатим, — предложение отказу не подлежало. 
— Рабочий день ещё не закончился, — как бы между прочим заметила сидевшая в БИЦе Иллиния. 
— Для него закончился, — Ник подхватил вяло сопротивлявшегося Арданиса под локоть и взял курс на лестницу вниз. 
Штурман предприняла ещё попытку остановить его: 
— А Киларэ тебе не жалко? Она тоже устала. 
— С Ларой я уже говорил — она меня поддержала. 
— А что скажет Феразия? 
— В любом случае вали всё на меня, — отмахнулся Ник и потащил турианца в кают-кампанию. 
Уже оказавшись там и усадив его в кресло, поближе к барной стойке, он начал перебирать небольшой, но со вкусом подобранный ассортимент крепких напитков. 
— Тебе чего налить? 
Иллиния была права, и его рабочий день ещё не завершился, потому Арданис хоть и помялся несколько, но на предложение выпить ответил отказом. 
— А кто тебя спрашивает? — буркнул Ник откуда-то из недр шкафчика. 
Видя, что он оставлен «без присмотра», Арданис уже собрался было улизнуть, как вдруг к ним вошёл Алексей. 
— О! А я думал, где вас искать. 
— Прикинь, — голос звучал по-прежнему глухо: поиски «нужной» выпивки продолжались, — пациент отказывается принимать лекарство. 
— Отказывается — заставим, — Алексей был категоричен. 
— Парни, — Арданис не оставлял надежды повременить с алкоголем, — давайте потом. У меня ведь дела ещё. 
— Как я уже сказал, — Ник вытащил две бутылки, внимательно перепроверяя надпись на этикетках — нет, не ошибся: турианский гирд крепостью в шестьдесят градусов и ирландский виски пятнадцатилетней выдержки, — твои дела на сегодня закончились. Ну согласись — от тебя сейчас пользы ни на грош. Всё, что мог, ты уже сегодня выдал. 
Стакан быстро оказался наполнен нежно-золотистым напитком и подвинут поближе к Арданису. 
— Я не буду. 
— Пей, — надавил Ник. — Ну! Залпом. Сейчас. 
Деваться было некуда. Турианец проглотил содержимое стакана, поставил его обратно на стол. Но эмоций сегодня было сожжено слишком много, чтобы пятьдесят грамм возымели хоть какой-то эффект. Видя такое дело, Ник налил ещё, потом ещё. После третьего стакана голова у Арданиса наконец закружилась, он «поплыл», несколько обмяк. Теперь уже и люди пригубили виски. 
Через некоторое время начали подходить остальные члены экипажа: Феразия отдала команду лечь в дрейф и отдыхать всем по кораблю, без оглядки на вахту. Пришли все, кроме самого командира, Джанека, Бранта, Таиры и Беатары. На столе появилась ещё пара бутылок вина. 
Когда утешаешь другого, своя усталость ощущается меньше. Арданису в который раз старались объяснить, что его вины в произошедшей трагедии не было. Даже Дэран, далеко не часто выдававший оптимистичные речи, сейчас проявлял редкую солидарность с командой. Арданис соглашался с доводами, но разве можно сразу такое забыть? Тем более, что его терзало кое-что ещё. И невольным вестником этого «кое-чего» явилась Киларэ. 
Она пришла последней и едва ли не с порога задала вопрос: 
— Арданис, а с твоей подругой всё в порядке? Она уже пару часов лежит в одной и той же позе. Отвернулась к стенке и лежит. Я сначала подумала, что у неё болит рана, предложила позвать Таиру, но она меня заверила, что ей ничего не требуется и не стоит о ней беспокоиться. Может, ты скажешь, что происходит? 
Команду кольнула совесть, что они совершенно забыли про новенькую. На Арданиса посыпались расспросы, от которых он поначалу отбивался, но вскоре сдался и выложил всё, что ему было известно. 
— Никогда не испытывал особой симпатии к турианцам, — проговорил Алексей, — ты, Ард, не в счёт, но никогда бы ни подумал, что они способны предавать своих. 
Арданис подтянул жвалы к челюсти, опустил голову — разговор был ему крайне неприятен. Но не сказать он не мог. 
— Вопреки общепринятому мнению, которое мы всячески стараемся поддерживать, мы не эталон святости. И подвержены, хоть и в меньшей степени, тем же порокам, что и все. 
— Предательство — явление повсеместное и от расы не зависит, — мрачно прокомментировал Ник. — Своих предают при малейшей наметившейся частной выгоде. 
Знакомо до боли, которую можно лишь загнать в глубины души, но нельзя вылечить. Потому что, чтобы вылечить, надо простить, а простить предательство дано не каждому. 
— Я схожу за ней, — подскочил с дивана Алексей. 
Но когда он вошёл в каюту, Беатара уже спала. Всё в прежней позе — отвернувшись к стенке и свернувшись калачиком — и не сняв комбинезона, в который переоделась по возвращении с миссии. Сон — лучшее из всех лекарств, кроме, пожалуй, времени. Потому, не нарушив его, Алексей вернулся назад. За разговорами и выпивкой команда засиделась до поздней ночи. 

Они держали курс на Иллиум. Всего лишь двенадцать часов лёту, из которых большую часть пути корабль спокойно можно предоставить автопилоту. Часть экипажа дрыхла. Таира, Ник и Феразия проводили инвентаризацию на судне. Брант не вылезал из оружейной. Дэран и Шерин при помощи ремонтных дронов что-то отлаживали в ядре эффекта массы. Джанек сидел в лаборатории. 
Алексей, встав заметно позже обычного, присоединился к Феразии и остальным, но довольно быстро нашёл себе занятие иного рода. Его отправили проиндексировать некоторые запчасти к системам корабля, ещё не распакованные и хранившиеся на судовом складе. Индексация не заняла много времени, но на обратном пути из ангара Алексей заметил под лестницей худощавую фигуру турианки. 
Сколько времени она просидела здесь, сказать было сложно, но, по всей видимости, вполне бы смогла просидеть ещё столько же. И не сказать, что появление человека её сильно обрадовало. 
— Здорово! — Алексей опустился на соседний ящик. 
Она буркнула нечто, похожее на приветствие. С ней следовало поговорить ещё вчера, но не сложилось. Возможно, стоит наверстать упущенное. Вот только с чего начать? 
— Как нога? 
Турианка посмотрела на него угрюмо и печально, словно его вмешательство могло ещё больше испачкать то, что и так уже было безнадёжно замарано. 
— Это меньшее из моих зол на сегодня. 
— Слушай, ты извини, что мы тебя вчера все оставили. Нехорошо получилось... 
— О чём ты? 
— О твоих проблемах со службой, начальством, вынужденным уходом, о чести... 
— Откуда тебе всё это известно? — резко прервала его Беатара. 
— Вчера Арданис рассказал. Но ты его не вини: у него не было выбора, — Алексей многозначительно поднял брови. 
— Мр-гр-рау... — протянула гортанно женщина. — Как же люди любят совать свой длинный нос, куда не следует. 
— Есть такой момент. Но жизнь — штука сложная. Никогда не знаешь, что тебе пригодится за следующим её поворотом. 
Прищёлкнув мандибулами, Беатара нервно хихикнула. 
— Сказал бы мне кто-нибудь полгода назад, что наёмник-человек будет вести со мной разговоры на философские темы на турианском корабле с азарийской командой, где я буду пребывать в статусе полноправного дезертира — пристрелила бы на месте. 
Алексей потёр переносицу, стараясь сдержаться, чтобы не отпустить пошлую шутку. Она просилась на язык, но была сейчас явно не к месту, да и провоцировать и без того подавленную турианку не хотелось. Вместо этого, он попытался успокоить её. 
— Ты слишком строга к себе. Возможно, всё не так уж и плохо. Ведь что бы ты там не говорила и не думала, чести своей ты нисколько не уронила. Тебя заставили пойти на подобный шаг. И сделан он тобой из благих побуждений, без малейшей личной корысти или злого умысла. Ты ведь сожалеешь, что не можешь найти иного пути, искренне сожалеешь. Так в чём же тут бесчестье? 
— Вам, людям, этого не понять. 
Ну ещё бы. Да ещё каким небрежным тоном сказано. Ответ стандартный и банальный. «Вам не понять...» — так с высоты прожитых лет разговаривают с подростками, которые пытаются делать первые взрослые шаги, бегают, суетятся, надоедают своими мелкими проблемами, часто создают взрослым проблемы большие. А когда начинают задавать вопросы и стараться вникнуть в логику, неизменно получают в ответ избитое «вам не понять». Ещё оставалось только добавить: «Не доросли пока...» Шевельнулась обида: 
— Почему? Для нас честь тоже не пустой звук. 
— Это другое, — Беатара дёрнула подбородком вверх. — Мы живём ради общества, мы служим ему, мы всегда стараемся выполнять возложенное на нас. 
— Согласен, — развёл руками Алексей, — мы гораздо более разгильдяистые и безответственные, чем вы. Но в понятиях о чести мы похожи намного больше, чем тебе кажется. 
А ведь он действительно не понимал. Не понимал в силу такой же «подростковой» самоуверенности, что он готов уже к пониманию всего, чего угодно. Не понимал, насколько абсолютными могут быть принципы и убеждения. И насколько катастрофичным может казаться преступление через них. 
— Честь, — Беатара говорила, словно пела песню, — следовать закону Иерархии, блюсти и защищать её интересы и интересы общества, отдавать ей себя всего без остатка, не прося взамен ничего, стоять на страже её и оберегать от малейшей угрозы, внешней или внутренней, подходить со всей ответственностью к решению возложенных на тебя задач. 
— Тогда ты тем более не преступила законов чести, — Алексей уловил в её тезе нить, за которую можно было потянуть и вытащить её из этой безысходности. 
— Я сама теперь вне закона, — фыркнула турианка. 
— Закона государства, но не чести. 
— Для нас это практически неразделимо. 
Теперь, пожалуй, пора... 
— Но ты оберегаешь Иерархию от внутренней угрозы, которую разглядеть всегда намного сложнее, чем внешнюю. Ты стоишь на страже её интересов, готова отдать за них, за неё всё, что имеешь, ничего не желая для себя. Так в чём же бесчестье? 
Логично выстроено. Этому человеку, наверное, даже можно бы было поверить. Но в какой-то момент Беатара упрямо мотнула головой и отчеканила: 
— Дезертирство оправдать нельзя. 
Закралась ли искорка сомнения в её душу? Кто знает? Но в ней появилось ощущение растерянности. Странно... Зачем ему вообще пришло в голову тратить время на решение столь сложных и запутанных внутриличностных конфликтов турианцев? Возможно, всего лишь потому, что он вчера после сказанного Арданисом уловил в ней родственную себе по злоключениям душу. Ведь и его когда-то предали те, кому он верил безгранично, а после спасли совершенно посторонние и чужие люди, некоторые впоследствии превратившиеся из злейших врагов в друзей. 
— Смотрю, тебе нравится философствовать, — отвлекла его от воспоминаний Беатара. — Совсем как азари. 
Действительно снайпер и хороший наблюдатель. 
— Ну, в этом есть некоторый резон: я учился среди азари около двух лет, — пояснил Алексей. 
Турианка удивлённо склонила голову вбок. 
— Азари обучали человека-биотика? С чего бы? 
— Совместный научный проект по изучению человеческих возможностей и способностей к биотике. Я принимал в нём участие как испытуемый. Они меня изучали и одновременно учили. Таков был договор, — Алексей поджал губы и переменил тему, вернувшись к прежней: — Ладно, если ты не хочешь принимать более логичный, на мой взгляд, первый вариант, вот тебе второй: да, пусть ты теперь обесчещена. Тогда твоя честь — цена справедливости, которой ты добиваешься. Так тебя больше устраивает? 
Её не устраивало ничто из предложенного, но второе было более понятно. Значит, ей оставалось только смириться. 

Двумя палубами выше разворачивались события иного рода. Видимо, Джанек специально отслеживал, когда проснётся Арданис, потому что едва тот появился в холле, как возле него нарисовался саларианец. 
— Чи`накса2! Арданис, какого...? — Джанек матерился относительно редко и явно пребывал не в самом лучшем расположении духа, а потому турианец догадался, что уготованная ему выволочка всего лишь прервана на несколько часов, но далеко не закончена. 
Джанек продолжал: 
— Ты знаешь, что у нас на хвосте чуть не повисла половина полиции Иллиума? По твоей милости. 
— Что ещё случилось? — со стороны камбуза появились Феразия, Ник и Таира: они вышли из узкого прохода между помещением камбуза и внешней переборкой, который вёл к системе жизнеобеспечения. 
— У меня уничтожен один из хостов на Омеге, — пояснил Джанек. 
— А при чём здесь Арданис? — не поняла Феразия. 
— А кто у меня брал программу, а потом закидал сервер запросами? 
— Я очень нервничал, — оправдывался Арданис. У него уже не было сил отбиваться. Единственное, что оставалось — признавать в содеянном дальше и давать показания. — Боялся, что не получится. Ещё регистрацию задержали. 
— Ламер, — сердито буркнул Джанек. — В своё время я за подобное крепко получил по голове. Но это ладно. Объясни мне, зачем надо было двадцать раз запрашивать, началась регистрация или нет? Двух-трёх запросов вполне бы хватило. Излишняя суета вызвала подозрение. Следователи добрались до промежуточного хоста. Хост самоликвидировался: сработала система обнаружения атак. Бедный юзер: кому-то придётся покупать новое железо. А мне — заводить новый хост. 
— Но нас не вычислят? — спросила Феразия. Она быстро уловила в торопливой речи саларианца основную причину его возмущения и вероятную угрозу для всей команды. 
— Нет. Поскольку адрес хоста — Омега, там все следы и обрываются. Разве можно хоть что-то найти в местной сети?.. 
— Хорошо, — она облегчённо вздохнула. Не хватало им сейчас ещё проблем с азарийской полицией. — Арданис, в следующий раз советуйся с нами, прежде чем что-либо сделать. Ясно? 
Вот здесь он уже был виноват, и Феразия вполне имела право на пару ласковых. 
— Да, командир. 
— Ещё один такой финт — и я отстраню тебя от полётов на неопределённый срок. 
— Да, командир. 
«Отстранить от полётов» — таков был вынесенный ему вердикт, когда он устроил драку с командиром эскадрильи. Драка была по делу, но не по правилам, а худшего приговора для пилота придумать было сложно. Но удалось найти себя на новом поприще, да и физиономию он тогда майору знатно начистил. 

На Иллиуме они стояли менее суток. Перезарядка, дозаправка, пополнение запасов — и «Амальтея» снова вышла в путь, теперь уже к Порогу Валхаллы. Вот только целью теперь была маленькая система из четырёх планет и жёлтой звезды, не имевшей в звёздных атласах даже собственного названия, а только лишь порядковый номер. Систему обнаружили случайно чуть более ста лет назад. Вторая планета, влажная и тёплая, с богатой флорой и фауной сразу вошла в категорию «сад», но из-за своей удалённости до сих пор не была тронута колонистами. Даже пиратские корабли здесь оказывались лишь случаем. Тем не менее отдых здесь был великолепен и сравним с «отпуском» — с перелётами и самим пикником выходило почти три недели полной свободы, тишины и покоя, которых были лишены освоенные миры. 
Однако сейчас они направлялись туда по другой причине: хоронить друга. Феразия не забыла их с Ноалой разговора перед последней миссией и, не имея возможности вернуть её тело на родной Эсан, решила привезти его сюда. 
В ангаре стало больше одним узким, высоким ящиком, закреплённым в стороне от прочих. Погребальные конторы всегда готовы предоставить заказчику услуги любого рода, и всё необходимое для кремации в любой точке Галактики не было чем-то из ряда вон выходящим. 
Неделя на перелёт, которой хватило, чтобы накал эмоций пошёл на спад и команда «Амальтеи» стала привыкать к произошедшим переменам. Неделя непривычного безмолвия, покоя и какого-то эмоционального и физического оглушения. Экипаж залечивал раны, душевные и телесные. Телесные затягиваются быстрее, но и на душевные успела лечь запёкшаяся корочка, пока ещё нежная, но достаточная, чтобы под ней начала расти новая «ткань», не такая совершенная, как первозданная — заметно туже и жёстче, — но необходимая, чтобы остановить истечение жизненной силы и дать душе возможность жить дальше. 
Сейчас Феразия проводила много времени с Таирой, изливая накопившееся и наболевшее. Та слушала внимательно и старалась помочь, чем могла, распутывая объективные и надуманные доводы и мотивации командира. 
— Ты не понимаешь, эта очередь предназначалась мне, а не ей, — когда сидишь в медотсеке наедине с врачом, не стесняешься высказывать любые идеи и предположения. И Феразия говорила, чтобы прогнать боль, чтобы её поняли и, почему-то, простили. 
— С чего тебе могло придти подобное в голову? — Таира ошарашено глядела на Феразию. Иногда командир выдавала фразы, дикие на первый взгляд, но имевшие свои глубинные, потаённые причины. 
— Я чувствую. Если бы меня не ранили тогда, в первых рядах в этом проклятом гроте оказалась бы я. 
Когда из уст Феразии звучало «я чувствую», к её словам имело смысл прислушиваться. Это происходило не так уж часто, но предчувствие почти всегда себя оправдывало. Старавшаяся всему найти логичное объяснение Таира внутренне признавала подобные иррациональные вещи, но крайне редко показывала, что признаёт. 
— Нам не дано знать, какие у судьбы планы на каждого из нас, — возразила она. 
Действительно не дано. Сколько раз Феразия имела шанс в том убедиться. Два с половиной века назад она искрене считала, что её судьба решена и дорога выбрана окончательно и бесповоротно, как вдруг всё рухнуло за одну ночь. Ночь, когда её руки обагрились кровью трёх жертв: совсем молоденькой азари, не достигшей и восьмидесятилетнего возраста, матери, пытавшейся защитить своё единственное дитя, и... её, Феразии, жены, пришедшей тогда удержать любимую супругу от рокового шага. Они погибли все. Осознание содеянного пришло слишком поздно. 
А дальше — дни для медитации, проведённые вместо оной в слезах, непостижимый, невозможный отказ от окончательно намеченной стези, негодование старших, крушение всего её мира — и абсолютная пустота, пришедшая на смену. 
Феразия была на грани, когда подошла помощь в лице старой знакомой их семьи. Этита подсказала, куда направить помышления и силы, подсказала идею «Аквамаринового Всполоха», а Ноала — бывшая десантница, шустрая и острая на язык, с которой Феразия познакомилась незадолго до этого — здорово помогла в её реализации и одной из первых присоединилась к команде. И для Феразии это стало спасением. Она справилась, смогла наладить новую жизнь, но не смогла простить себя, спрятала подробности от всех, кто приходил в команду и запретила Ноале кому бы то ни было рассказывать о прошлом. Теперь оборвалась и эта последняя ниточка. Теперь её тайну придётся хранить в одиночестве. Да, оставались соратники, друзья, но они не знали ничего: Феразия никогда не распространялась о том, что было до «Всполоха». Не расскажет и теперь. 

Таира догадывалась, что у неё есть веские причины молчать, но добиться откровенности не смогла. 
Вечер выдался спокойным и тёплым. В отсутствие ветра море едва трепетало от мелкой ряби и мелких волн, с шипением накатывавшихся на песок. Закат был только что, и небо полыхало багряно-красным цветом, отражаясь от зеркала воды и сливаясь с ним в единый огненный океан. 
Вот здесь они гуляли в их последний прилёт сюда. Высокий утёс, узкая, едва заметная, стёжка, ведущая от его вершины к густому влажному лесу, вернее к крошечной ложбинке, окружённой высокими кустами и устланной ковром из мелких цветов. Сюда доносился шум волн, а по кустам стрекотали насекомые. 
Теперь посреди полянки стояла конструкция из резных листов дерева, снизу обложенных местными крупными камнями-окатышами и напоминавших резьбой переплетенные сучья. Тело Ноалы лежало поверх неё, облачённое в броню, чуть прикрытое цветами и зелёными ветками. Азари попрощались с подругой, потом подошли люди, Арданис, Дэран. Брант, Джанек и Беатара стояли чуть в стороне. 
Последней подошла Феразия. Она принесла с собой винтовку покойной, вычищенную, отлаженную, хоть сейчас готовую к стрельбе. Развернула винтовку в боевое состояние и вложила Ноале в руки, накрыла их ладонью, задержалась взглядом на её спокойном, неподвижном лице. Потом она смахнула с её брони мелки соринки и, нажав на искусно скрытую среди резьбы пластину, сделала несколько шагов назад. Послышался тихий свистящий гул — и костёр мгновенно оказался охвачен пламенем. 
Феразия, стоявшая в одиночестве и так близко, насколько это позволял жар костра, опустилась на одно колено, склонила голову и зашептала слова, из которых единственное, что донеслось до остальных — имя Атаме. Закончив молитву, она поднялась и осталась неподвижно стоять до тех пор, пока костёр не угас. 
Всё, что от него осталось, завалили камнями, положили сверху тонкую металлическую пластину размером в четыре-пять ладоней и закрепили её так, чтобы ни стихия, ни животные не смогли бы её потревожить. На пластине было выбито имя: «Ноала Калас», даты рождения и смерти и короткая эпитафия: «Ступавшая первой...» 

Всё закончилось. 
Долго они не задерживались и покинули планету почти сразу же, как завершили церемонию. Феразия сидела на полу в углу, заперевшись у себя в каюте и погасив свет, и рыдала. Рядом стояла бутылка крепкого вина. Она знала, что тут же за стенкой сейчас так же напивается команда, но одиночество и полумрак манили сильнее. Феразия пробыла с друзьями чуть более часа, а потом ушла. 
Держать боль в себе уже не осталось сил и, словно пропоров душу изнутри, она лилась наружу вместе с потоком слёз. Почему нельзя пропороть и пелену этого жуткого сна? Ведь так хочется поверить, что это сон, который легко прогнать и забыть. Но невозможно пропороть пелену реальности. Она рвётся сама, независимо от нас, и там, где мы меньше всего ждём. Единственное, что остаётся — латать прорехи и следовать дальше по покрытой шрамами ткани. Вперёд, только вперёд.

_______________________________
1. Вена́та - охотница (тур.) (прим. авт.).
2. Чи`накса – саларианское ругательство (прим. авт.).

Отредактировано. Докторъ Дре