Свежий ветер. Глава I. Побег

2171-й год, до вторжения Жнецов осталось пятнадцать лет.


— Запусти еще раз.

Сидя в полной тишине, он внимательно вглядывался в зернистое изображение проигрываемой записи, уже зная, что увидит. Но даже несмотря на то, что он ждал этого, появление из-за нагромождения ящиков худенькой фигуры в темной одежде и с пистолетом наизготове вновь застало его врасплох. А затем в течение нескольких минут все закончилось. Он посчитал выстрелы — двенадцать, полная обойма. Десять тел. Ей даже не пришлось перезаряжать оружие.

Последняя жертва — мистер Калверн, главарь банды — пытался сбежать, но недрогнувшей рукой она прострелила ему обе коленные чашечки. Жаль, что запись не имела звука: пытаясь отползти как можно дальше и оставляя за собой кровавый след, мистер Калверн сказал что-то. Она ответила, а затем с каменным выражением лица сделала последний выстрел. Изображение было слишком плохого качества, чтобы попытаться разобрать слова.

Он наблюдал, как она вставила в оружие новую обойму, а затем одним быстрым движением вскинула руку, и запись прервалась. Хотя, пожалуй, она заметила камеру слишком поздно — именно этот факт заставил его предположить, что она не могла быть наемным убийцей. В пользу этой догадки говорила и татуировка, отмечающая ее как члена той самой банды, на которую она напала.

«Красные Десятки» понесли огромную потерю, которая, скорее всего, окажется невосполнимой. Одним дерзким актом она уничтожила босса, пятерых его помощников и четырех важных дилеров. В полиции знали об этой встрече — они собирались окружить здание и взять преступников с поличным. Однако они не заметили одинокую вооруженную девушку, проскользнувшую мимо них; хотя, возможно, она просто пряталась внутри с самого начала.

Мужчина был рад, что ему рассказали о ней. Было бы ошибкой позволить кому-то, вроде нее, сгнить в тюрьме.

Он снова открыл ее файл, по большей части состоявший из нечетких снимков и знаков вопроса, — проверенной информации удалось найти очень мало. У них не было даже ее имени. Из того, что они смогли узнать, становилось понятным, что она является — являлась — непревзойденным стрелком мистер Калверна — главаря банды, которого она застрелила.

Поднявшись с места, мужчина подошел к одностороннему зеркалу, по ту сторону которого совершенно неподвижно сидела она — напряженная, но с вызывающим выражением на лице. Когда полиция ворвалась в то помещение, она сразу же сдалась. Окруженная, она бросила оружие и резко подняла руки вверх — эти мгновенные действия уберегли ее от участи быть изрешеченной пулями. Вероятно, подобный инстинкт самосохранения и объяснял то, насколько неполным оказался ее файл.

Когда мужчина вошел в комнату, ее взгляд устремился на него, но сама она даже не пошевелилась, демонстрируя полное отсутствие какого-либо интереса. Он далеко не первый, допрашивающий ее, даже за сегодняшний день, и у нее не было никаких оснований считать, что его визит окажется отличным от других.

— Здравствуй, — произнес он, и ответом ему стала стена равнодушной тишины. «Она симпатичная, даже несмотря на татуировки на плечах и руках, — решил он, — симпатичная, но суровая». Ему сказали, что ей семнадцать — столько же, сколько и его дочери, но девочка, сидевшая перед ним сейчас, была покрыта царапинами, а взгляд ее темных, пустых глаз словно говорил о том, что ей доводилось заглядывать в ад. Таковы были последствия тяжелой жизни в жестоком городе.

— Итак, как же ты сделала это? — спросил он наконец, подаваясь вперед; облокотившись на стол, мужчина задумчиво сплел пальцы.

— Сделала что? — ее голос звучал небрежно, словно ее всего лишь вызвали к школьному директору; вероятно, эта наглость являлась результатом осознания того, что ей больше нечего терять.

— Десять тел, двенадцать пуль — у нас есть запись камеры слежения.

Мужчина включил свой инструметрон, и на маленьком экранчике вне поля зрения девочки отобразились ее жизненные показатели, уровень стресса, результаты анализа голоса, направленного на поиск лжи. Судя по всему, она нервничала куда сильнее, чем показывала, но ей было всего семнадцать.

Она безразлично пожала плечами, а затем подняла на него взгляд и с ухмылкой ответила:
— Было бы десять на десять, но…

— Ты решила сперва прострелить Майклу Калверну оба колена, а уже затем убить его, — закончил мужчина за нее, внимательно наблюдая за реакцией своей собеседницы. — Как я уже сказал, у нас имеется съемка камеры слежения.

— Так зачем же вы спрашиваете меня о том, как я сделала это? — огрызнулась она; ее прямые темные брови раздраженно сошлись у переносицы. — Все, что вам нужно сделать — просто посмотреть эту гребаную запись.

Он кивнул, очевидно, удовлетворенный ответом: она и в самом деле такая, как ему рассказывали. Возможно, ее нельзя назвать идеальным кандидатом, но в ней была какая-то искра, которую еще можно… спасти. Он подумал о ее движениях — элегантных и смертоносных в своей простоте. Чтобы окончательно убедиться, он задал еще один вопрос:
— Кто обучал тебя?

Она могла бы назвать несколько имен, принадлежавших людям, имевшим отношение к «Красным», которые учили ее, как не быть увиденной, как убить практически любое живое существо голыми руками, как пробираться сквозь толпу подобно призраку. Однако он спросил не об этом, и она это знала. Девочка внимательно оглядела мужчину перед собой: его гордую осанку, шрамы на руках, свидетельствовавшие о том, что их обладатель повидал на своем веку настоящие сражения. Возможно, он сможет понять.

— Нельзя научиться тому, что я умею, — сказала она. — В противном случае он обучил бы и других, и мне не удалось бы подобраться так близко.

— И что же делает тебя такой особенной?

— Дайте мне пистолет и узнаете, — просто ответила она; опасная, заносчивая ухмылка появилась на ее лице — эта девчонка смеялась в лицо любому вызову. — Я причуда природы. Мне не нужно целиться, не нужно думать об этом — я просто знаю. И так было всегда. Этому невозможно научиться.

Ему даже не нужно было смотреть на экран, чтобы поверить в то, что она говорила абсолютно искренне. Он вновь вспомнил о записи — сидевшая перед ним девочка появилась из тени, двигаясь так быстро, что им пришлось замедлить воспроизведение, чтобы разглядеть, как она разделалась с собравшимися бандитами, словно с беспомощными котятами. Ни один из мужчин даже не успел к ней приблизиться. Невозможно натренировать подобный естественный талант к убийству; все, что в вашей власти — лишь попытаться использовать его.

Не похоже, однако, что ей нравилось быть использованной. Он наблюдал, как она откинулась назад и принялась качаться на стуле. Она вела себя так обыденно, словно находилась не в полицейском участке в ожидании пожизненного заключения с закованными в наручники руками, а в баре.

«Нет, — поправил себя мужчина, — не в баре. Она даже недостаточно взрослая, чтобы пить алкоголь».

— Как тебя зовут? — спросил он, зная, что сих пор она отказывалась отвечать на этот вопрос.

— Лилли Калверн, — произнесла девочка, и он даже без подсказки, промелькнувшей на экранчике, понял, что это ложь.

— Лилли Калверн не существует. Это имя дал тебе мистер Калверн, когда ты присоединилась к «Красным»?

Она лишь пожала плечами, но ее жизненные показатели ответили положительно за нее. Мужчина выразительно посмотрел на расположенную на ее шее татуировку в виде красной римской цифры X — эта метка придавала всему делу особый интерес, как будто уже того, что семнадцатилетняя девочка смогла убить десятерых опытных членов преступной группировки, было недостаточно.

— Как тебя зовут по-настоящему? — попытался он снова, но она опять промолчала, разглядывая свои закованные в наручники руки. — Пока ты не ответишь мне, я не смогу тебе помочь.

Девочка подняла на него глаза, очевидно сомневаясь в том, что он вообще может ей помочь, а затем, к его удивлению, честно ответила:
— Джена.

Может быть, все это ей просто наскучило, и она лишь хотела узнать, что ее ожидает.

— Джена, — повторил он, пока его инструметрон перебирал записи о пропавших без вести. Несмотря на то, что имя было довольно обычным, поиск не увенчался успехом. — А фамилия у тебя есть?

— Нет.

Это неправда, но вполне могло бы быть ею, да и инструметрон в этот раз не поймал ее на лжи. Она перестала пользоваться своей фамилией много лет назад, когда улицы города стали ее новым домом. Она до сих пор не могла вспомнить, какого цвета были глаза ее матери, вечно затуманенные воздействием красного песка. Но это не имело значения — она всегда была смышленым ребенком, даже тогда. Она знала — и тогда, и теперь — как выжить, ведь это именно то, чем она занималась, сколько себя помнила.

Некоторое время они провели в тишине. Он ждал, что она даст ему какую-нибудь информацию, она же отвечала лишь вызывающим взглядом, вновь отметив про себя его осанку и командующие нотки в голосе. Он не был похож на копа, и она предположила, что он мог быть военным.

— Мне любопытно, — произнес он наконец, решив сменить тактику, — как ты узнала, что они вообще будут на этом складе? Ты выбрала время и место, когда мистер Калверн был более или менее один, лишь в окружении своих генералов. В течение трех минут ты с легкостью уничтожила правящую верхушку своей же банды. Откуда ты узнала о месте встречи?

— Я хочу заключить сделку, — сказала она вдруг, проигнорировав заданный вопрос. — Я знала про ту встречу, как знаю и про дюжину других, которые состоятся в самое ближайшее время с целью решить, кто теперь станет во главе «Красных». Я сообщу вам, на кого обратить внимание, скажу, за что можно арестовать каждого из них, выдам их союзников, месторасположение убежищ, все, что знаю. Вы сможете уничтожить крупнейшую банду в городе всего за неделю.

Это была самая длинная речь, произнесенная девочкой за время ее пребывания в участке, и мужчина удивился подобному красноречию. Похоже, мистер Калверн вложил в свою подопечную больше, чем он думал.

— И почему же ты хочешь поделиться этой информацией?

— По той же причине, по которой я хотела видеть, как Калверн умоляет сохранить ему жизнь, — она шевельнула руками, сожалея, что они скованы. В памяти всплыло воспоминание о том, когда в последний раз она чувствовала нечто подобное, однако тогда ее руки были скованы не наручниками, а страхом. Ее босс, человек, давший ей эту жизнь, говорил, что она ничто без него, что он сделал ее той, кем она теперь являлась, и что она стала приносить больше проблем, чем пользы. «Оружие, — сказал он, — не должно обсуждать приказы. Оружие не должно иметь своего мнения». А именно такая роль ей и предназначалось.

— Я хочу, чтобы они сгорели.

— Что они тебе сделали?

«Они убили моего единственного настоящего друга», — подумала она, вспоминая, как что-то словно оборвалось внутри, когда она узнала; ярость, горе и разочарование закипали внутри, а руки тряслись, бессильно свисая по бокам, когда Калверн просто сказал ей забыть об этом. Мира была всего лишь шестнадцатилетним механиком в банде — таким всегда с легкостью находят замену. Кроме того, она была хорошенькой, и это повлекло за собой ужасное последствие. Ей бы стоило знать, что сопротивляться бесполезно, и просто смириться с происходящим — тогда ему не пришлось бы затыкать ей глотку.

Это событие стало последней каплей, а когда Джена срывалась, она срывалась. Человек, сделавший это, умер первым — пуля пробила его горло насквозь, и он просто захлебнулся собственной кровью, фонтаном забрызгавшей стену. Каждый из них заплатил за все то, чему она стала свидетелем. Еще никогда она не убивала с таким удовольствием, ведь с каждой выпущенной ею пулей грязи в мире становилось меньше. А затем она пришла за Калверном, боссом всего этого; за тем, кто нашел ее, кто создал ее, и она смотрела, как он пытался уползти, оставляя за собой кровавый след, а в его глазах плескался ничем не прикрытый страх. Он снова кричал, что это он дал ей все, что без него она ничто. Она заставила его замолчать, и в этой тишине впервые в своей жизни она почувствовала себя свободной.

С лицом, словно вырезанным из камня, Джена подняла взгляд на сидевшего перед ней мужчину.

— Но сперва вы дадите мне то, что я хочу.

«Наконец-то мы сдвинулись с мертвой точки», — подумал он, а вслух спросил:
— И что же это?

— Новое удостоверение личности и билет на шаттл с Земли.

Это был вполне обычный запрос, и мужчина развел руками, словно рассматривая этот вариант.

— Уже знаешь, куда направишься?

— На Омегу.

Она слышала, что это самое подходящее место для наемников, скитальцев и неудачников. Там она сможет сама о себе позаботиться.

— И вы никогда больше обо мне не услышите.

— Ты убила десять человек, — напомнил он.

— Среди них нет ни одного, кого вы бы стали оплакивать.

Она была всего лишь семнадцатилетней девчонкой, но под ее бросающим ему вызов взглядом мужчине захотелось отвести глаза. Он был уверен, что запомнит этот необычный опыт надолго.

— Это ничего не меняет.

— Еще как меняет, — настойчиво заявила она; ее показатели зашкаливали от адреналина, но голос оставался абсолютно спокойным. — А кроме того, я подам вам остальных на блюде с гребаной голубой каемочкой. Вы можете считать, что я не в том положении, чтобы торговаться, но позвольте мне объяснить, что это, — она подняла руки, натягивая цепочку наручников, — не помешает мне убить вас. Стрелки, окружившие склад, не помешали бы мне скрыться, и единственная причина, по которой я нахожусь в этой комнате и разговариваю с вами, заключается в том, что я не могу в одиночку покончить с тем, что осталось от «Красных». Зато с информацией, полученной от меня, вы сможете справиться с этой задачей.

Мужчина вновь взглянул на экранчик. Она была очень убедительной, однако ее тело знало то, чего не знал ее рот, и он видел, что она лжет, пытаясь запугать его, хотя сама и сидела посреди полицейского участка. Но надо признать, что последняя часть ее речи являлась правдой. Девчонка искренне хотела покончить с бандой, это было очевидно, и это очко шло в ее пользу. С той стороны зеркала за ними наблюдали люди — из тех, которых зовут в случае, когда таинственным убийцей, уничтожившим верхушку преступной группировки, оказывается девочка-подросток с талантом убивать более ярким, чем кто-либо из них когда-нибудь видел. И у этих людей уже имелись на нее планы.

Мужчина решил немного надавить.

— С чего бы это?

— Вы не могли бы говорить менее очевидно? — съязвила девчонка, растянув в усмешке губы. Это был защитный механизм, но он успешно скрывал ее страх.

— С чего бы вдруг у тебя проснулась совесть?

 Она напряглась, и он понял, что поймал ее. Все дело было в ее твердой уверенности, что люди, которых она убила, заслуживали этого. Вот, как он уверился в том, что сидящая перед ним девочка, будучи убийцей, преступницей, безжалостной и жестокой, все же не была злой, не была садисткой. Надломлена, но еще не сломана окончательно.

— Вы считаете, мне нравилось то дерьмо, которым они занимались? — тихо спросила она, вспоминая, как часто в последнее время ей приходилось переступать через себя и делать то, что ей велели. Ее единственной отрадой был выброс адреналина, упоение боем, удовлетворение, которое она испытывала, видя, как жертвы понимали, что недооценили ее. Но даже все это под конец казалось ей безвкусным. — Когда я только попала в банду, все было иначе — это просто была возможность обеспечить себя едой и ночлегом.

К этому моменту ее собеседник начал наконец понимать, что к чему.

— А потом тебя заметил Калверн?

— А как иначе, вы думаете, он вообще стал боссом? Я была его секретным оружием, его маленьким гением. Его игрушкой. — Последнее слово прозвучало, как плевок, и секунду она выглядела на свой возраст. С ее помощью Калверн взобрался на самый верх — именно тогда «Красные» изменились до неузнаваемости. Именно тогда она начала ненавидеть его за то, что он заставлял ее делать, за то, что она должна была принимать без слова возражения. — Но это все, что я вам скажу, до тех пор, пока обвинения против меня не будут сняты, и шаттл не будет готов. Вот и все, она снова замкнулась в себе, откинувшись на спинку стула и скрестив руки настолько, насколько ей позволяли наручники.

На скрытом от ее глаз экранчике вспыхнуло сообщение, в котором он прочел, что она и в самом деле подходила для их программы, а полиция была согласна на сделку в обмен на крайне важную информацию, которую девочка могла предоставить им как член банды. Он пролистал сообщение до конца, время от времени бросая взгляд на сидевшую перед ним девчонку, наблюдающую за ним прищуренными глазами, словно бы точно зная, что это и был ее шанс.

Он сообщил ей условия сделки: она расскажет им все, что знает, как и обещала, а взамен получит новое удостоверение личности и билет на транспорт, который вывезет ее с Земли. Но не на Омегу. Вместо этого, она отправится на тренировочную базу Альянса. Им нужны солдаты, лучшие из лучших, а в ней он увидел потенциал больший, чем ему прежде доводилось видеть в ком-либо ее возраста. Она должна будет отслужить десять лет, а затем сможет распоряжаться своей жизнью так, как пожелает. Альтернативой ей станет пожизненное заключение без права на помилование. Да, эта программа не имела стопроцентного успеха, однако он уверен в том, что она им отлично подойдет; они сумели найти ее вовремя. Альянс не может себе позволить потерять такого солдата.

Слушая его речь, Джена думала о том, что не будь стул привинчен к полу, она бы швырнула его в этого человека. Да ни за что на свете она не отправится в учебный лагерь с толпой новобранцев только для того, чтобы научиться отдавать честь какому-то армейскому придурку и принести присягу на верность армии, которая не сделала ничего для нее.

Ее собеседнику потребовалось немало времени, чтобы объяснить ей, что другого предложения не последует. А это предложение было хорошим — приняв его, она получит возможность использовать оружие, она сможет сражаться, сможет применить все ее выдающиеся способности на благое дело. В Альянсе служат хорошие ребята; не будет ли здорово сделать что-то правильно и получить за это благодарности или даже медаль взамен необходимости скрываться от закона? Не будет ли здорово чувствовать себя в безопасности, а не ждать, что в любую секунду тебе вонзят кинжал в спину? Находиться там, где ценятся способности, а не безжалостность? В Альянсе она получит возможность стать лучшей, доказать всем то, что она, очевидно, уже о себе думает. Она сможет получить все, о чем только мечтала. Кроме того, это всего лишь десять лет, и к тому времени, как она освободится, ей исполнится всего двадцать восемь, и вся жизнь по-прежнему будет ожидать ее.

Любой другой путь станет напрасной тратой ее таланта. Она останется в лагере до тех пор, пока ей не стукнет восемнадцать, учась исполнять приказы и приспосабливаясь к строевой жизни, а затем они запишут ее в действующую армию и отправят служить под чьим-нибудь командованием.

Все, что она еще может потерять, — это ее выдающиеся способности и острый ум. Ни то, ни другое в тюрьме не останется с ней надолго.

Она сопротивлялась так долго, как могла — и он не ждал от нее другого, однако, в конце концов, сжав зубы, она подняла на него взгляд и сказала, что согласна. Прежде чем уйти и приступить к согласованию деталей, он в последний раз повернулся к ней и спросил, как она желает называть себя.

Он еще не успел произнести вопрос до конца, как ответ уже сформировался в ее голове: она возьмет фамилию Миры. Никто, кроме Джены, не знал ее фамилии, потому что никто никогда не спрашивал. Это было хорошее имя, простое, сильное, и как только она произнесла его вслух, оно стало ее.

— Шепард, — сказала она, наслаждаясь тем, как звучало это слово, — Джена Шепард.

Получив жетоны с этим именем, она еще несколько месяцев будет сопротивляться своей судьбе. Спустя год, осознав, что стала гораздо лучшим коммандос, чем была убийцей, она начнет задумываться над тем, что, возможно, все это было к лучшему. Спустя два года она почувствует, что нашла свое место в жизни, и научится получать удовольствие, доказывая, что никто не может превзойти ее. Через три года она попадет под командование Дэвида Андерсона, который имел наметанный глаз на талант. Почти пять лет пройдет с того дня, как она взяла это имя, до момента, когда «Джена Шепард» попадет в историю как самая молодая из получивших награду «Звезда Земли».

Двенадцать лет спустя человек, давший ей этот шанс, вспомнит ее, когда она будет названа первым Спектром человечества. Пятнадцать лет спустя он погибнет во время вторжения Жнецов в Ванкувер. Он так и не увидит, как девочка с мертвыми глазами — та самая, которую они едва не оставили гнить в тюрьме, — вернется, чтобы оплатить этот долг и спасти их всех.