Любовь ассасина

Проснувшись и вынырнув из своих воспоминаний, он почувствовал боль в груди, и это вернуло его к реальности. Он понял, что его жены нет рядом и грустно посмотрел на постель и пустое место рядом с ним. Она умерла и оставила ему только воспоминания, в которые он имел возможность погружаться. Такой способностью обладали все дреллы. Превозмогая боль, он сделал упражнения, которые помогали ему оставаться в форме и быть самым лучшим ассасином.
Он встал около стены и напряг свою мысль. Он слышал, что когда-то на Земле были ящеры, способные принимать окраску окружающей среды, и надеялся на то, что сможет обнаружить в себе подавленные эволюцией способности дальнего родственника. Но  увы — маленькое зеркальце, единственное, что осталось у него, кроме воспоминаний от бывшей супруги, отражало его зеленое лицо на фоне серой стены корабля.
Он отжался по сто раз на каждой руке, отжался от стены на каждом пальце рук, делая их сильными, способными сломать шею жертве всего двумя пальцами, растянул все мышцы, завязал ремень на шее и напряг мышцы, разрывая его (это могло спасти ему жизнь, если бы его схватили и связали или решили повесить) и потом перешел к медитации. Но, к сожалению, ему не стало лучше, и он понял, что нужно идти в лазарет. По дороге он встретил Шепард, которая посмотрела на него со смесью нежности и жалости. Тейн очень не любил, когда на него так смотрели. Ему не нужна была жалость. Криос расправил широкие плечи, и его плащ колыхнулся, перекинулся парой слов с капитаном и сказал, что идет в мед. блок, после чего она снова посмотрела на него с тревогой. Он был признателен Джейн, что она так переживает за него, но при своем недомогании он все еще был первоклассным убийцей и чувствовал в себе силы сражаться со  Жнецами.

В лазарете сидела доктор Чаквас и читала что-то на голографе. Подсветка была розовой, и наблюдательный Тейн (ассасины должны быть внимательными к деталям и обладать хорошим зрением) разглядел изображение мужчины в рубашке с оголенным торсом и женщины, обнимающей его.
Тейн ходил очень тихо, и она заметила его, только когда он намеренно кашлянул, и испугалась.
— Криос, вы… А  я тут… — она сильно покраснела, но постаралась взять себя в руки. — Вы что-то хотели?
Убийца был тактичным и потому сделал вид, что ничего не заметил, и даже не улыбнулся.
— Простите за вторжение, доктор, но я что-то чувствую недомогание. Я бы не потревожил Вас, но мне нужно быть в форме для борьбы со Жнецами.
— Да, конечно, Криос. Вы все сделали верно, — она кашлянула, чтобы сгладить неловкость. — Раздевайтесь и ложитесь на стол. Нужно вас просканировать.
Убийца послушно начал расстегивать свою рубашку (хотя она и так уже была как бы немного расстегнута), а когда доктор к нему повернулась, то на секунду замерла, завороженно глядя на его накачанное тело, приносящее смерть жертвам, которых заказали заказчики. Но он не убивал невинных, а нес правосудие в этот исполненный хаоса мир. Чаквас взяла себя в руки, и румянец отразился на ее щеках. Глядя на нее, Тейн понял, что она по человеческим меркам хоть и старше Шепард, но, по его мнению, выглядит лучше. К тому же он считал, что доктор как раз занимается тем, что больше подходит женщине — лечит людей и других созданий. Женщинам не место на поле сражений. Шепард следовало бы это понять еще когда ее в первый раз убили, но она не поняла и снова продолжила пытаться быть похожей на мужчин, хоть это и невозможно. Обо всем этом он думал, когда лежал под аппаратом, который сканировал его зеленое тело, лучи бликовали от его зеленой кожи, которая была из чешуек, и это было красиво. Доктор Чаквас, наблюдавшая за процессом сканирования, невольно подумала, что хоть он и похож на рептилию, но кожа у него очень красивая. У нее была в детстве сумочка из похожей кожи, и она ее очень любила — ее подарила ей мама, и у нее остались теплые воспоминания и ассоциации с такой кожей. Она посмотрела на Криоса с нежностью, и он это заметил и словил себя на мысли, что ему это приятно. Чаквас смотрела на него сейчас совсем не так, как Шепард, и он понял, что ему этого не хватало.

Теперь он зачастил в лазарет. Он даже специально позволял жертвам иногда поранить себя (но на самом деле он был неуязвим), чтобы попасть к доктору Чаквас на прием и почувствовать прикосновение ее теплых рук (правда, иногда она была в перчатках, и это было не так приятно, снижало удовольствие). Доктору тоже нравилось, когда он попадал к ней в лазарет, но не потому, что она хотела, чтобы ассасину было плохо, а просто ей очень уютно становилось, когда он был рядом, нравилось касаться его теплой и немного шершавой кожи, видеть в его больших глазах тоже что-то похожее на ее чувства, но она не смела надеяться, что у них могут получиться какие-то отношения, ведь она думала, что слишком стара для этого.


Задание было очень сложным, и Шепард отстреливалась от врагов, но часто промахивалась. Она вообще была не очень метким стрелком, а в основном полагалась на биотику, и он все время слышал ее громкие вопли: «А-а-а-ч-ч-ч-ч-а-а-а», когда она летела к очередной жертве, и Тейн немного морщился от ее стиля воевать. Хоть он и был очень проворным и неуязвимым, но из-за Шепард (ему пришлось ее спасать) его ранили, причем очень серьезно, даже так, что он потерял сознание.
Очнулся он в лазарете и первым, что он увидел, было сосредоточенное и обеспокоенное лицо Чаквас, полное волнения за него, и ему от этого стало приятно, и даже панацелин не мог заживить его раны лучше, чем этот взгляд. Он попытался встать, но доктор жестом приказала ему оставаться в постели.
— Вы еще очень слабы, Тейн, — то, как она произнесла его имя, неожиданно показалось убийце милым и приятным, и он даже улыбнулся.
— Я чувствую себя прекрасно, нет ничего страшного в моей ране. Я давно уже ассасин, и потому ранение для меня — это мелочи.
Он встал с постели и понял, что на нем только больничная рубаха. «Значит, она раздела меня», — подумал Тейн, и ему отчего-то стало неловко. Он понимал, что она врач, но неожиданно для себя немного смутился. Наверное, ему хотелось, чтобы она не так увидела его тело. А тут еще Тейн заметил одну отлупившуюся чешуйку. Ему стало очень неловко перед Чаквас, ведь он был очень аккуратным дреллом. Может быть, даже самым аккуратным. Он очень надеялся, что док не заметит чешуйку. Потому он поспешил в свою каюту.


Доктор Чаквас сидела в парке на Цитадели и ела мороженое, думая о Тейне. Мороженое было фисташковое, зеленое и так сильно напомнило ей о дрелле, о его приоткрытой прекрасной груди, что она невольно замечталась. Но ей пришлось одернуть себя. «Да что же это я! На что я надеюсь?! Он такой сильный, умный и красивый, а я всего лишь врач и уже немолода. Мне ничего не светит от этого статного ассасина».
 
Тейн в очередной раз намеренно попал в лазарет, чтобы увидеться с доктором Чаквас, и впервые, увидев его раны, она вдруг заплакала.
— Почему Вы плачете, доктор? — Тейн обеспокоенно смотрел на нее своими красивыми темными глазами.
— Извините за несдержанность, — и она дрожащими руками продолжила зашивать ему рану, но несколько слезинок упали на его прекрасную грудь, и Криос протянул руку к лицу доктора Чаквас и вытер очередные слезы, которые еще не успели упасть и снова попасть ему на грудь.
— Не плачьте, все будет хорошо, я обещаю, — и он вдруг резко приподнялся на постели и поцеловал доктора.