Мало кто во Вселенной мог заставить Заида Массани нервничать, но эта чертовка Шепард делала это легко и постоянно, каждый день… А что бесило больше всего, она сама не понимала, насколько раздражает своим поведением. Этакий ходячий раздражающий фактор с сиськами.
Во-первых, этот смех. Ржать посреди боя, отстрелив голову наемнику, да еще так искренне, с переливами — это надо иметь абсолютно безумную голову, даже безумнее, чем у самого Заида Массани. И ещё орать при этом: «Гаррус, у меня первый хэдшот, я выиграла!». И хохотать, сверкая верхним рядом мелких, белоснежных зубов… Баба не должна быть настолько циничной и безголовой. Джек не в счет. Та безумна полностью, тогда как Шепард демонстрирует одновременно хитрую расчетливую голову и безбашенность. В принципе, её можно назвать лицемеркой, а лицемеров Заид ненавидел.
Во-вторых, её манера вести разговор: она была так нагла, что дух захватывало.
Хамила всем подряд и делала это так виртуозно, что сначала не до всех доходило, что это оскорбление. А когда доходило, было уже поздно, потому что она уже доставала свою любимую «Мотыгу»… Она нарывалась, всегда откровенно нарывалась, даже тогда, когда можно было обойтись малой кровью…
И при всём при этом, обвинила его в том, что он рисковал их жизнями на Зоре! Черт бы её побрал, это она рискует их жизнями каждый день, при этом отстреливая головы всем подряд, а на Зоре пожалела горстку говнюков! Если б не она, мразь Видо уже был бы мертв… И Заид, наконец, впервые за долгие годы мог бы спать спокойно, дышать полной грудью, а не скрипеть зубами от безысходной ненависти… Она ударила его… «Ты со мной, Заид? Если да, то играешь по моим правилам…» И он сдался. Дал ей руку. Будь ты проклята, Джейн Шепард!
Лицемерка хренова. Что еще бесило — она постоянно приходила к нему, вниз, в его уютную свалку, запрыгивала своей возмутительно круглой оттопыренной задницей на стол, щёлкала зажигалкой, и начинала его расспрашивать о всякой ерунде… О его прошлой жизни, о сражениях, о заданиях, о шрамах… О грёбаном Сантьяго.
Пришла даже в тот день, когда он, по её милости, упустил его. Даже не пыталась там извиниться, нет, как ни в чём не бывало, начала ржать. Спросила про «Джесси». Несчастная моя малышка, она хватала её своими тонкими, с набитыми костяшками пальцами, хватала и щёлкала затвором, заляпала прицел и назвала «отстойной рухлядью»… Бедная, бедная «Джесси»… Эта Шепард нихрена не слышит, что ей говорят…
А потом Заид стал злиться на себя. За то, что не пустил ей пулю в лоб на Зоре, когда она заявила, что они идут спасать шахтеров. За то, что позволял ей приходить сюда, трогать «Джесси» и курить. За то, что украдкой улыбался, слушая её гогот, . За то, что рассказывал ей все, не в силах отвести взгляда от чёрных горящих глаз из-под косой челки и её рта, такого яркого на бледном лице… Он все говорил и говорил, опершись затылком на стену и глядя на неё. Говорил, пока не начинало першить горло, а она улыбалась и курила, стряхивая пепел прямо на стол, рядом с малышкой «Джесси»… И какого чёрта он все это терпит?
«Отлично поболтали, разноглазый, — наконец говорит она, спрыгивает и почесывает ягодицу. — Однако, у меня уже жопа болит…» — и уходит, оставив после себя кучку пепла, запах сигарет, иногда виски и ещё какой-то слабый, еле уловимый запах, такой странный, земной, свежий… Так пахнет по утрам бриз с океана, тёплый, мягкий. Он помнил его с детства, этот запах. Ослепительную синюю гладь и песчаный берег с темной полосой отлива… он был слишком мал, чтобы запомнить что-то ещё, а потом его увезли куда-то…
Наверное, это духи или там ещё какие-нибудь женские прибамбасы… Довольно странно, живя в отсеке мусоропровода ощущать этот запах — наверняка обоняние уже стало давать сбои, особенно когда Гарднер сбрасывает вниз после ужина недоеденную безумным кроганом порцию какого-нибудь на редкость вонючего дерьма…
Как тут можно учуять запах океанского бриза, смешно, ей богу…
Шепард, вдобавок, частенько выпивает, а на свете нет ничего противнее пьяной бабы. Она не истерит, конечно, и не вешается никому на шею, просто становится невероятно язвительной… Терпеть её невозможно. Но Заид терпит. И она почему-то, высосав добрую пинту виски, идет вниз, в его вонючее логово? Не куда-нибудь, а именно сюда. И они начинают упражняться в остроумии…
— Ну и задницу ты себе отъела, Шепард… Тяжеловато на подъеме?
— Пока справляюсь, Массани. Хорошо, что тебе ни сзади, ни спереди ничего не мешает… — И хохочет. Стерва. Язва и стерва. Но Заид хрипло смеется в ответ, покачивая головой. Какой, однако, заливистый у нее смех…
Её, в принципе, можно понять — этот Джейкоб, шоколадная верзила, и турианский рыцарь — хреныцарь, и зеленый ящер с огромными глазищами, и однорогий профессор — все такие, мать их, заумные ребята, плюнуть некуда. И она с ними такая серьезная, только иногда настоящая Джейн Шепард, безголовая девчонка, просыпается в ней, но они смотрят упрекающим взглядом, и она вновь становится замороченной капитаншей… А вечером приходит на его свалку, прыгает на стол, дымит и смеется над такими вещами, от которых у нормальных людей уже давно бы поехала крыша. И хитро щурится, поглядывая на него из-под своей косой челки.
— Мордин меня бесит… Так и хочется ему иногда врезать…
— И мне, — кивает Заид, его тоже раздражает бесконечно бормочущий умник.
— И тебе, Массани, иногда прям невтерпеж становится, — она хохочет над своей дурацкой шуткой, до уссачки довольная. Заид сплевывает себе под ноги, тщетно пытаясь заставить себя обидеться и показать ей, кто здесь настоящий мужик, но губы уже кривятся в улыбке. Стерва. Всё-таки, сам себя он раздражает больше. Никто не смеет подкалывать Заида Массани. Никто, кроме этой чертовки.
Шепард сложно, даже невозможно представить этакой романтической дурой, которая убивается по кому-нибудь, но у нее был роман с каким-то офицеришкой, и рыжая сказала, что командирша даже держит его фото на столике, прямо как нормальная баба. Правда, после Горизонта фото полетело в мусоропровод. Вниз, к Заиду.
На Горизонте, говорят, было весело, она оторвалась по полной, жаль, что Заида не было рядом, на этот цирк стоило посмотреть. Офицеришка сказал что-то нехорошее, вроде как обозвал её предательницей (а что еще от этих альянсовских шкур еще ждать?), а она вернулась на корабль вся красная, с безумными глазами, напилась и пела похабные армейские песни. Что-то там про мужские гениталии…
Обозвать Шепард предательницей — это надо быть охрененно смелым и тупым чудаком. Она наглая, взбалмошная, вспыльчивая, жестокая, лицемерная, бестактная, любительница выпить… Она кто угодно, но только не предательница. У неё есть стержень, которого не было у Видо. У альянсовских офицеров. У большинства людей, с которыми Заиду приходилось встречаться. А у неё был.
Нельзя о ней столько думать. Это к добру не приведёт, он точно знает. Но, черт бы её побрал, она все лезет и лезет в голову, практически все время… Это пугает…
Они выбрались из этого дерьма, из базы Коллекционеров, никого не потеряв. Она заслужила свое прощение за Видо, за «Джесси» и за все остальное. Она молодец.
И он уже подумывал, как бы свалить потихонечку с корабля, забыть уже об этой чертовке и вернуться к нормальной жизни, и эта скотина Видо еще жив, вдобавок…
Как вдруг её понесло за каким то чёртом к батарианцам в сектор. Она исчезла на два дня, вся такая таинственная, сказала, чтобы ждали её и не вздумали туда соваться… И команда послушалась. Да чёрт бы их побрал, она наверняка попала в беду, а они только ходили по кораблю эти два дня и вздыхали! На второй день он не выдержал. Он поднялся наверх, в БИЦ, и сказал, чтобы Джокер летел к астероиду… Все посмотрели на него, как на психа, изумленно, а турианец начал что-то говорить о её приказе…
— Да срать мне на приказ, — сказал Заид и снял винтовку с предохранителя. — Мы сейчас все летим за ней или я вам понаделаю лишних дырок в башке…
И они помолчали, переглядываясь, в звенящей от напряжения тишине, как вдруг, сквозь ужасающие помехи, донёсся ее голос… Она что-то кричала, но Заид не слышал, оглушенный собственным сердцебиением. Живая, чертовка…
Они вытащили её за несколько минут до ужасающего взрыва… Что за хрень там случилась, было непонятно, но взорвать целую систему, это нереально круто. Такого ещё никто не чудил… Альянс поднял невероятный шум, корабль под конвоем притащили на Цитадель. Четырёхглазые что-то там требовали, орали, собирали флот.
Она три дня не показывалась из своей каюты, а потом пришла к нему вниз. Запрыгнула на стол и закурила.
— Похоже, я здорово влипла, Массани…
Она подняла голову и посмотрела таким безысходным, тоскливым взглядом, что он вдруг понял, что больше никогда, вообще никогда не услышит её заливистый смех… Но смириться с этим сложно. И он поклялся сам себе, что сделает всё возможное, чтобы хоть раз еще его услышать… Хрен с ним, с Видо… Нельзя допустить, чтобы с девчонкой что-то случилось.
— Прорвемся, Шепард… Вискарь будешь?
Раздражающий фактор
Немножко про Заида. Он вроде как влюбился…
Присутствует лёгкая ругань.
Комментарии (27)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Регистрация Вход