Морские Додики. Глава 1


Глава первая, в которой легенда корпуса космической пехоты капитан Айен Блэр после долгого застоя наконец-то получает путёвку на передовую, на Омеге приступает к активным действиям фашистский рейх 22-ого века, а таинственные наблюдатели начинают сбор информации.


Глава 1: Кастинг

Где-то в Местном скоплении

Систему Арктура неторопливо, в пол-хода, пересекал крейсер "Берлин". Возникнув из ретранслятора, исполинская стальная махина плыла сквозь тучи космической пыли, расталкивая кинетическим барьером мелкие астероиды – крейсер направлялся к станции Арктур. Всё шло своим чередом, что было неудивительно для системы, в которой располагался эпицентр военной мощи Альянса. Особенно через два года после событий 2183 года, когда эта мощь в несколько раз превзошла чью-либо.
Полковник Хэмилтон стоял перед голографическим дисплеем, отслеживая зрачками перемещение бегущих строк. Слева, протянув ноги на всю их длину и подпирая тяжёлой ладонью не менее тяжёлую челюсть, развалился в кресле капитан Айен Блэр, всем своим видом красноречиво показывая, что ему становится скучно. Ещё бы, в морской пехоте за 37 лет жизни и 21 год выслуги он успел побывать на Торфане, завалить в общей сложности четверых Молотильщиков (одного из которых – из личного оружия), угробить около десяти комплектов брони, поучаствовать в обороне Форта Джефферсон на Белерофонте и провести в общей сложности 38 боевых операций. Провести бы ему ещё столько же, если бы его внезапно не перевели в спецназ N7, не без вмешательства его старого друга Хэмилтона. Теперь большей частью работы Блэра были бумаги – именная броня хранилась на складе, пулемёт пылился на стене. В морской пехоте он ничего не знал, а просто делал своё дело, а здесь он знал всё, но оружие брал в руки раз в месяц. Кроме того, спецназ – это ещё и куда большая ответственность: это в пехоте можно было палить во все стороны, выкашивая мужчин, женщин и детей – их всё равно списывали, как "приемлемые потери среди гражданского населения" вне зависимости от количества. В корпусе N7 же каждый убитый гражданский заносился в личное дело, что очень сильно отражалось на репутации боевой единицы. Стоит ли объяснять, что бывший ранее легендой морской пехоты Блэр быстро получил репутацию психованного маньяка – и всё из-за того, что предпочитал разрывные и стрелял длинными очередями. Впрочем, в чём-то он на маньяка смахивал – очень уж любил отстаивать интересы Альянса с помощью огнестрельной дипломатии. Так что радоваться ему было нечего, хотя он и раньше мало чему радовался. Однако в один момент ситуация стала… для кого-то она могла показаться чудовищной, но Блэр к чудовищным вещам привык – он давно сбился со счёта убийств именно из-за того, что не знал, скольким людям принадлежали кровавые ошмётки, остававшиеся после боевых вылетов с его участием. Сначала нападение на Цитадель, последовавшая за ним трагическая гибель капитана 3-го ранга Шепарда, затем сомнительное известие о его возвращении с того света… Мир сошёл с ума, и каждый в нём сделал это по-своему. У Альянса стало как никогда много поводов гробить своих солдат в разных концах Галактики, и у Блэра появился шанс стать одним из этих «счастливчиков».
– Сид, может, хватит втыкать в экран и займёмся делом? У меня, знаешь ли, и кроме тебя дела есть – адмирал Александров в утреннем сообщении обещал вздёрнуть меня на виселице, если я не составлю отчёт за месяц до вечера.
Полковник обернулся:
– Ты серьёзно будешь писать отчёт?
– Нет. Наваляю Александрову. А теперь к делу. 
– Хех, ты не изменился. Тебе всё так же плевать на субординацию.
– К делу, чёрт возьми.
Полковник снисходительно улыбнулся – они с капитаном дружили ещё с учебки и он успел привыкнуть к его дерзости. В конце концов, Блэр просто завидовал – высокий и стройный, аккуратно подстриженный и причесанный песочный блондин Хэмилтон даже теперь, когда ему был 41 год, пользовался куда большим успехом у женщин, чем Айен. При росте 215 см и весе 97 кг Блэр был чертовски огромным человеком, но отнюдь не красавцем. Его холодные светло-голубые глаза напоминали две льдинки с заточёнными в них зрачками, усугубляли их неоднократно сломанный нос, тонкие потрескавшиеся губы, расписанная шрамами кожа, черные волосы, подстриженные под "площадку" и, в довершение, щетина, покрывавшая чуть ли не всю нижнюю половину лица. Внешность, как и характер – Отступническая.
То ли дело Сидни Руперт Хэмилтон – спортивного телосложения песочный блондин с безупречной осанкой, манерами и львиным взглядом зелёных глаз. Можно было даже подумать, что Сидни дружил с Блэром только для того, чтобы, словно девчонка, иметь страшненького товарища, на фоне которого он казался бы ещё идеальнее. Но за спиной этого товарища Сида было почти не видно, поэтому в общественных местах Айен смахивал скорее на телохранителя.
– Похвальный энтузиазм. Как я уже говорил ранее, Галактика…
– Да в жопе наша любимая Галактика, вот уже два года, между прочим. Дальше. – капитан поднялся и подошел к дисплею. До этого он думал, что Хэм смотрит новости, на деле же это оказался план операций.
– Пожалуй, ты прав. – Сидни всегда удивительно спокойно реагировал на Блэровы комментарии. – Есть пара проблем, которые надо решить без привлечения постороннего внимания. Иными словами, пока Галактика пылает, у нас есть отличный шанс провести парочку поджогов, оставшись незамеченными.
– Слушаю.
– Агент внедрения Уошингтон, он же доктор Томпсон, выполнявший задание на Новерии, передал нам важные данные, теперь нужно забрать его оттуда так, чтобы никто и не вздумал его искать.
Несколькими несложными манипуляциями полковник вывел на экран план здания, на котором были подсвечены несколько точек.
– План: проникнуть к отмеченным на карте клапанам, которые регулируют работу…
«Ох, как же я устал от всех этих технических наворотов. Неужели нельзя, как в старые добрые, поубивать всех свидетелей, разнести стену и улететь с пальбой и фанфарами?» – порой за Блэра думал его авантюризм.
– … установить взрывчатку. Вызвав чрезвычайное происшествие, которое и уничтожит лабораторию, вы сможете вывести агента и скрыться, пока здание рушится. После чего исчезнувшего учёного просто спишут в число потерь среди персонала.
– То есть, мы будем идти под рушащимся зданием? Я похож на самоубийцу?
– Не совсем. Вы можете вывести доктора, и только потом взорвать заряды. То есть, улетать вы будете уже, так сказать, под фейерверк.
– Очень надеюсь.
Блэр ткнул пальцем в одно из изображений, от чего на весь дисплей развернулась страница с несколькими снимками и текстом.
– А это у нас что?
– Это? Это уже интересно. Не так давнов этом секторе появился лагерь «Синих Светил». И всё бы ничего, если бы они не захватили в плен нашего дипломата и его конвой. Я более чем уверен, что в ближайшие три дня конвоиры устроят побег, но можешь заняться, заодно вспомнишь, с какой стороны брать винтовку.
– Смешно, чёрт возьми. Можешь ещё покормить меня с ложечки, чтобы показать, какой я придурок.
Старые друзья почти одновременно расхохотались – кормить с ложечки такого амбала, как Блэр, мог только библейский Голиаф.
– Ладно. Через пару недель некая Вала Моранис устраивает на Иллиуме аукцион, на который приглашает самую разношерстную публику. На этом аукционе планируется тайно продать крупную партию тяжелого вооружения экстра-класса для батарианских боевиков – за груз заломят огромную цену, представитель батарианцев согласится на покупку, а в итоге заплатит на порядок меньше, но боевики получат такую огневую мощь, что наши войска и пару месяцев не продержатся. Скиллианский предел в опасности.
– Задача?
– Тайно заминировать груз, чтобы он рванул в их грузовом трюме, так, будто это личный недосмотр людей этой Моранис. Тогда мы сможем спровоцировать бандитскую войну, после чего уже в открытую её прекратить.
Блэр довольно оскалился. Зубы у него были неровные, а так как курил он с 16-ти, то ещё и серые. Именно из-за курения у него был низкий грубый хриплый голос и исключительно неприятный резкий и громкий смех – он до сих пор помнил случай, когда у одной новобранки из-за его хохота подскочило давление. Так что и смех, и улыбка у него были отвратные.
– Пару очков респекта Альянсу Систем?
– Именно.
– Это уже интересно. Правда, как мы туда проникнем, я в вентиляцию никогда не пролезал, ты ж знаешь.
– А это уже ты сам решишь, как. Можешь поручить это им, а сам отсидеться…
– Айен Блэр никогда и нигде не отсиживался!
– Да что ты говоришь? – Хэмилтон глумливо приподнял бровь. – А кто у меня на квартире неделю от жены прятался?
– Ты не знаешь, что такое моя Хэйли в ярости. Она крошит кирпичи и перекусывает прутья из калёной стали.
– Блэр боится своей жены, никогда бы не подумал!
– Ладно, забили.
– Как скажешь, но есть ещё одно «но». Твой отряд вне моего ведомства, так что если где-нибудь понадобиться ваша помощь, вам придётся ответить на просьбу о помощи незамедлительно.
– Короче, как и было всегда, дальше можешь не объяснять. Я в деле. К тому же, первый раз в жизни мне дали работу интереснее, чем у Диллинджера.
– Заметь, он выпускник N7, а тебя перевели по блату.
– Заметь, я тебя не просил.
Тяжело вздохнув, Хэмилтон пошатал головой и отошел от дисплея. Постучав длинными пальцами по уни-инструменту, он моментально закрыл все окна и опустился в кресло.
– Айен, для тебя война – это игра, и стоило мне отнять у тебя игрушки, как ты уселся посреди песочницы и надул щёки. – С усталым видом произнёс полковник, однако секунду спустя его лицо прояснилось. – Но теперь тебе уж точно не будет скучно. Тебе выдают личный отряд. У вас с Диллинджером работы будет поровну.
Блэр довольно ухмыльнулся, из-за чего по всему его лицу появились морщины, а нос принял ещё более неправильную форму.
– Да, чёрт возьми. Показывай мне этих обезьян.
– Увидишь их на базе. – Хэм встал и похлопал Блэра по плечу. – И будь добр, не ломай никому из них рёбра. Кстати, про обезьян верно подмечено.
– В смысле? У нас что, кинологическое подразделение?
Подобный вопрос полковника ощутимо развеселил:
– Я помню твою любовь к собакам, особенно после той стаи варренов на Тучанке. 53 шва, если не ошибаюсь?
Проведя рукой по глубоким шрамам, кэп бегло пробежался по воспоминаниям и не без гордости уточнил.
– 63. И это только выше пояса.

Станция «Арктур».

Жизнь на Арктуре, последней линии обороны Солнечной системы, главном оплоте Альянса и всего человечества, никогда не прекращала свой ход. Даже ночью был слышен шум ремонтных дронов и чоканье стаканов техников. С утра же пространство станции полнилось гулом взлётающих кораблей и строевыми песнями вроде "Эй, вы, капитан Джек!".
Всё это выглядело так безупречно и так по-милитаристически идеально, что даже нельзя было предположить, что на самом деле творится в этих стальных стенах.
– Абрамс, гоп тебя в рот, бегом в столовую!!! – работай сержант Стоунер на фабрике, он бы с лёгкостью заглушал своим матерным рёвом грохот станков.
– А?.. нет, о Боже, нет... Уберите его от меня, уберите… АААААААА!!!!!!!
Рядовой первого класса Джефф Абрамс лежал лицом вниз на полу возле стула и судорожно дёргался, будто пытаясь что-то с себя стряхнуть. На включённом уни-инструменте виднелась надпись «Игра окончена». Впрочем, резкий пинок тут же пробудил рядового.
– А! Святые спартанцы, Стоунер! Мне приснилось, что на меня напал Пакмен!
– Подними жопу с пола и бегом в столовую, МУДА-А-А-АК!!!! – сержант начинал впадать в бешенство.
– Стоп, столовую? – солдат резко вытянул шею, словно суслик, высматривая того, чей голос он слышал.
– Да, гоп тебя в рот! – в спину Абрамса кто-то ткнул сапогом. Обернувшись, Джефф наконец-то увидел Стоунера. – Все уже давно набивают животы, пока ты… Чёрт, ты что, с самого утра за уни-инструментом?!
– С вечера, просто ты меня не заметил.
Сержант предупредительно ударил кулаком в ладонь. Отключив инструмент, Абрамс спешно поднялся и потрусил на завтрак. Конечно, после ночи на холодном полу идти быстро было не так и просто, да ещё и сомнения насчёт того, какая вселенская справедливость спасла его от обнаружения, не давала рядовому покоя. Впрочем, это не могло длиться долго, и дело даже не в непостоянстве, коим Джефф обладал в невероятных количествах. Он просто не любил размышлять над чем-либо, да и количество его извилин явно не шло ни в какое сравнение с количеством пончиков, украденных им в столовой. К тому же, никто не скажет, кто прав – тот, кто ищет максимально эффективный ход, или же Абрамс, который всегда обдумывал свои действия через две минуты после того, как их совершил.

В это время капитан Блэр предпринимал отчаянные попытки нажать своими огромными пальцами на маленькие иконки личных дел на экране. В конце концов, чтобы не открывать по чётыре досье сразу, капитан поступил так, как поступал его отец, когда его руку ужалили сразу 8 пчёл – нажал нажимать на папки зубочисткой. Если бы кто его в это время увидел, то признал бы, что Блэр мог убить даже зубочисткой, но печатать не смог бы даже силой мысли. Если бы он ей обладал.

Абрамс шагал, вытягиваясь на все свои 183 см – он был далеко не самым высоким солдатом, но какой-никакой рост у него имелся. И всё же он жутко завидовал всем этим курсантам N7, высоким, красивым, сдержанным, самоотверженным…
– Глянь на того додика. – шепнул кто-то сбоку.
Повернув голову, Джеффри встретился взглядом со стоящими в стороне курсантом спецназа и его девушкой. Дама сразу же ретировалась, не желая присоединятся к варварским насмешкам своего спутника, а вот парень приглушенно хихикал, указывая на Абрамса.
– Ты кого додиком назвал, сучка крашенная?
С лица курсанта не сходила омерзительная ухмылка.
– Посмотрите на этого грозного. Не надо, дядя, не забирайте у меня конфетку.
– Знаешь, конфетки – вредно для зубов…
Внезапно Джеффри рывком протаранил курсанта, ударив того спиной о стену, после чего повалил на пол и наступил на шею. В это время он успел рассмотреть лейтенантские погоны, но даже считать на ходу Джефф не любил (да и не умел), не говоря уже о предположении возможных последствий. Вообще, сержант Стоунер сильно удивился бы, даже если Абрамс смог бы что-то подобное выговорить.
– … И для костей. Ну? Кто теперь додик?
– Тебе кранты, уродец. 
Солдат попытался освободиться, но Абрамс нажал на шею курсанта посильнее.
– Я жду извинений.
– А я считаю до трёх и ты убираешь ногу, иначе будут жертвы.
Джеффри немного поднял ногу, но потом ударил ей курсанта по лицу и надавил на шею ещё сильнее.
– Я жду извинений!
Даже Стоунер боялся подходить к Абрамсу – миролюбивостью рядовой никогда не отличался.
– О'кей, о'кей, чувак, ладно… Извини.
– Извини? Это всё? Ану сделай вот так! – Джеффри пальцем прижал конец носа к лицу – мало кто не знает данный жест, к которому прибегают дети, чтобы изобразить свиное рыло.
Однако, лейтенант повиновался.
– А теперь скажи хрю-хрю!
– Хрю-хрю.
– Громче, б*я!
– Хрю-хрю!
Абрамс довольно улыбнулся, но прижал шею с новой силой:
– А теперь танцуй поросячий танец.
– Это как?
– Я не знаю. Надеюсь, ты знаешь.
Курсант начал под хохот окружающих изображать какие-то движения руками и ногами. Однако Джеффу было мало:
– Пой.
– Да что петь?
– Напой мне что-то из Стиви Уандера.
Стоящий в стороне сержант Стоунер еле удержался на ногах от смеха. Когда же курсант начал петь, публика просто легла.
Теперь Абрамсу было достаточно. Убрав сапог, он парой пинков под зад поднял обидчика на ноги и отправил восвояси. Развернувшись, Джеффри продолжил путь в столовую, под одобрительные возгласы остальных солдат и безудержный хохот сержанта Стоунера. Это было ЧЕРТОВСКИ хорошее начало дня, и пофиг, сколько месяцев ему теперь пришлось бы морозить задницу в дисбате.

Блэр тем временем продолжал просматривать досье. И результаты его не радовали. Определение Хэмилтона – «обезьяны» – было чудовищно снисходительным. Рецидивист с благородным происхождением, эксцентричный гений механики и Казанова. Что характерно – комментарий, свидетельствующий о дисциплинарном взыскании, возле каждой фотографии. «Неуставные отношения с военнослужащими противоположного пола, излишняя неоправданная жестокость, отказ выполнять приказы, нарушение субординации» – читал Блэр и хотел было идти разбираться с Хэмилтоном, как вдруг в списке членов отряда появилось ещё одно имя. Рядовой первого класса Джеффри Ли Абрамс – грубое нарушение дисциплины (драка).
– Опа! Наконец-то хотя бы одно мужское нарушение! – Блэр свернул личные дела остальных и принялся за изучение досье новоприбывшего.

Стоящий у стены механик, до этого лениво чинивший голографическую доску почёта, посмотрел по сторонам, после чего коснулся двумя пальцами к уху и произнёс:
– Они отправляют отряд спецназа, нам может не поздоровиться. Продолжаю наблюдение. Конец связи.

Станция Омега

В клубе оглушительно громыхали ритмы электронной музыки. Джессхаймер вальяжно развалился на диване, наблюдая за танцовщицей на столе. Стоило его счёту облегчиться на пару сотен кредитов в пользу стриптизёрши, и она начала извиваться уже у него на коленях. Это была далеко не первая сотня, выкинутая им на развлечения за сегодняшний вечер. Как и любой лидер стремительно завоевавшей авторитет группировки наёмников, он считал достойным исполнения только то, чего хотел он и заботился об удовлетворении своих похотливых желаний больше, чем о нуждах собственной группировки. Всеми делами занимался тот болван, простите, друг детства, Гайст или как там его. Вообще его фамилия была Шульц, Гайстом, то бишь, призраком, его прозвали из-за стелс-костюма, из которого тот практически не вылезал. Это порой настораживало работодателей, но Гайст был бы не Гайст, если бы не умел убеждать даже кроганов. Вот и сейчас, самый важный контракт за всю ничтожную историю их группировки нашёл именно он. Но об этом позже. Джесс никогда не воспринимал товарища всерьёз – субтильный очкарик не слишком хорошо вписывался в концепцию их «группировки для крутых». Тем более, он всё никак не мог уняться со своими параноидальными идеями то ли фашизма, то ли ещё чего… Во всяком случае, одно было точно – Шульц страшно гордился своей коротко стриженной белобрысой шевелюрой и мутно-голубыми глазами, объясняя это своими «арийскими» корнями. Также он зачем-то нацепил на рукав красную повязку с угловатым символом в виде четырёх прямых углов или как-то… Джессхаймер слишком плохо знал историю, чтобы сказать точно. Он даже перемножать и делить числа в уме не особо умел. Разве что патроны – их он подсчитывал здоровски. А вот Шульц… Чёртов гений! Такой контракт найти! Он полностью заслужил и два «Май-Тая», и светловолосую шлюшку у себя на коленях. Смехотворный и неприметный с виду, он всё же был гениален. Благодаря ему одному во время их первой операции – терракте в колонии Альянса Систем – трое человек нанесли ущерба больше, чем взвод «Затмения». Неудивительно, что к ним ринулись рекруты – людям всегда нужен лидер, пускай призрачный, главное, чтобы его достижения были материальны.
Но лидеров у группировки официально было двое – Джессхаймер и Шульц, а операцию проводили трое, значит, кто-то остался за кадром. Да нет, он-то за кадром, как раз-таки не остался. Снайпер, один из лучших в Терминусе, да что там, во всей Галактике. Ему было всего лишь чуть больше тридцати, но стрельба у этого парня была в крови. Он сидел за барной стойкой совсем рядом с Шульцем и уныло поглядывал то в стакан, то на истекающего слюной Джесса. Он просто ненавидел этого похотливого ублюдка, теряющего голову при виде упругой задницы. И давно подумывал о том, чтобы сжечь все мосты между собой и маленькой армией Джессхаймера – наёмником этот третий был вольным и никому ничего не должен был. Но одиночество ломает даже сильнейших мира сего. А уж он… Он точно не был сильнейшим.
Его звали МакИлрой. Просто МакИлрой. Никто не спрашивал, почему, и никто не верил, что это его настоящая фамилия. Но каждый находил причину сторониться его. Одним не нравилась его грубость и нетерпимость, другим был неприятен его облик, третьи не одобряли его вечную хандру. Хандру бессмысленную и бесконечную, причина которой была чудовищно простой, и настолько же непонятной обывателям.
ЖЕНЩИНА. Из слов МакИлроя никто не мог узнать о ней ничего кроме красочных эпитетов. Если верить ему, она была смыслом его жизни, затмевала солнце и красотой была равна богиням. Конечно же, этому никто не верил, да и всерьёз не воспринимал. Он был слишком молод для таких чувств. А почему? Кто знает, может, для него она и сияла ярче всех звёзд. Вот только теперь она не сияла ни для кого. Она была мертва. А он даже не знал, где она похоронена. Забавно, правда? Не знал, где похоронен смысл его жизни. Хотя, считать эту ситуацию забавной было бы слишком цинично. Особенно учитывая то, что за внешностью грубого неухоженного алкоголика скрывались глубокие чувства. Вряд ли он когда-нибудь смог бы забыть свою любимую. И всё же он делал весьма серьёзные попытки – лошадиные дозы алкоголя ему в этом помогали. Почти всё время он просиживал штаны в баре, развлекая страшилками молодых охотников за головами и разгоняя рявкающими интонациями интересующихся им дам. Но и Шульц, и Джессхаймер знали: каким бы спокойным и тихим он не казался, зажги МакИлроя – и взрываться будут целые кварталы. Поэтому сейчас, когда они подписали небывалый для них контракт, его помощь была весьма кстати. Ещё бы, контракт с Батарианской Гегемонией! Подумать только, целое государство в тайне от всех подписало с ними контракт! Джессхаймер думал лишь о кредитах, выпивке и шлюхах, Шульц строил радужные перспективы дальнейшего сотрудничества, а МакИлрой… он просто хотел себя чем-то занять. Хоть чем-нибудь, что отвлекло бы его от скорби.
– Эй, Мак! Чего грустишь? Завтра едем на дело! Во славу Фашистской Вселенной мы официально выполняем первый пункт договора с четырёхглазыми! – воскликнул захмелевший Шульц. Члены группировки подняли бокалы и рявкнули что-то в знак одобрения.
МакИлрой презрительно посмотрел на немца и промолчал.
– Да ладно тебе! Разве не весело будет перебить целый конвой Альянса! Представь, летит себе кораблик, – Гайст сопровождал повествование неуклюжими из-за принятого алкоголя жестами. – Приземляется, всё спокойно, все выходят, как вдруг опа! – Шульц громко хлопнул в ладоши. – И нет у Альянса одного дипломата!
– Отстань от меня, фашист.
– Да ладно тебе, веселись! Сегодня мы празднуем последним лёгкий день, ибо уже завтра мы становимся на новый путь, в конце которого – признание! Нас будут знать все! И бояться!
Толпа снова одобрительно взревела.
И только человек в сером пыльнике, из-под которого выглядывал лёгкий бронекостюм с автоматической системой ввода медикаментов, и со смешной серой шляпкой на голове остался безмолвным. Когда же все разошлись, он посмотрел по сторонам, убедившись, что фигуристые танцовщицы отвлекают на себя всё внимание обывателей, прислонил два пальца к ушной раковине и тихонько произнёс:
– Спецназ не проблема. Скорей всего, их цель – эти мелкие фашисты, так что они только помогут. Операция послезавтра в 10:00. Но мы встречаемся на месте ровно за полчаса до этого. Не опаздывать, ясно? Конец связи.
Затем, развернувшись спиной к стойке и оперевшись на неё обоими локтями, человек вставил в рот старинную курильную трубку и выпустил пару колец сизого дыма.


Комментарии (0)

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.

Регистрация   Вход