Ангел-воин

Это был вызов. Вызов, брошенный мне и моим способностям. Я не мог проиграть, я должен был добраться до жертвы первым. Мой соперник действовал иначе: шел напролом через рабочий ход, переворошив осиное гнездо, и это забавляло. В какой-то степени. Что ж, посмотрим, кто из нас лучше...

Мой соперник дошел первым до азари, но не убил ее, я слышал их разговор. Это... несколько обескуражило, но не поменяло цели моего задания. Жертва отвлеклась, и все стало проще, намного проще.
Через вентиляционный люк я беззвучно приземлился сзади охранника и без труда свернул ему шею. Еще один даже не успел достать пистолет, чтобы защитить себя и нанимателя, и уже лежал с пробитой броней. Азари развернулась ко мне с ужасом, понимая, что осталась один на один со своей смертью и пистолетом у своего живота. Приглушенный выстрел отразился в ее глазах болью и угасанием. Осторожно опустив азари на панель с экранами, и сложив ее безжизненные руки на груди, я склонил голову и воззвал к богам.
Задание было выполнено, остальное неважно. Мой соперник стоял передо мной, но я так и не увидел его лица, но это больше не имело смысла: я умру с чувством достоинства, что превзошел его в этой игре, кем бы он ни был.
Но выстрелов не было, и моя молитва продолжалась.
— Ты уверен, что она этого достойна? — повис в воздухе вопрос моего соперника. Невероятно, но это был голос... женщины?
— Даже за мерзавцев нужно молиться, — безразлично ответил я. — Но сейчас я молюсь не за нее, а за себя.
Подняв глаза на соперника, я обомлел. Что-то, казалось, сверкнуло у меня в голове, словно Арашу подала знак, сдернув пелену с моих глаз.
Да, все стало проще. Но одновременно — намного сложнее.
Моим соперником действительно была женщина. Она стояла передо мной в полном вооружении, сняв шлем, с оружием за спиной, с ярким и пылающим взглядом синих глаз. Или это закат так пылал?
Она вся была словно окружена ореолом света, гордо выпрямленная, готовая к любой битве, крепкая, словно незыблемая колонна, на которой держится небо. Так могло выглядеть только одно существо, прекрасное и опасное, как сама Богиня, что ведет его.

Я не мог поверить, что встретил ее вновь...

Это действительно была она. Только ангелы могли быть так прекрасны и так безжалостны. К поступкам, к другим существам, но в первую очередь к себе. Шепард никогда не позволяла себе расслабиться, даже на своем корабле была готова отразить любую атаку. Во мне что-то просыпалось от моего боевого сна, когда она проходила рядом, когда шла впереди на заданиях, когда приходила проведать меня в отдел жизнеобеспечения. Так было только один раз, когда я встретил Ирику, и от этого каждое мгновение с Шепард было еще более драгоценным.
Она была горда и великолепна, прекрасна и безжалостна, тверда как камень, но ее сердце было мягче, чем всем казалось. Сияющий бриллиант, крепкий, прекрасный, уничтожающий любую преграду.
Сиха...

Даже и не знаю, когда я полюбил ее.
После нашего последнего разговора? После ее помощи Коляту? Или с первого взгляда?
Она заполнила все пустоты внутри меня, стала моей частью, самой неотъемлемой. Лучистые синие глаза, более глубокие, чем океан Кахье, в них я видел свое отражение; мягкие губы, слаще сахара, на них я видел улыбку, бывшую отражением моей; ее руки, тонкие и нежные, с такой легкостью вызывающие силовые поля и управляющие летуном, они терялись в мои ладонях.
Сиха преданно защищала отказавшийся от нее мир, бросалась под пули, чтобы защитить невинного, закрывала спиной от взрыва, без раздумий отдала бы жизнь за жизнь любого члена вверенной ей команды. Но мне больше всего хотелось отдать жизнь за нее. Никто не видел, как она беззащитна на самом деле, как нуждается в помощи, плече, на которое можно опереться. Я был готов подарить ей все, в чем она нуждалась, но она лишь гордо распрямляла плечи, как атлант из человеческих легенд, и снова поднимала небо.
Каждое воспоминание о ней было бесценно, каждая мысль — свята...

Я не мог больше откладывать этот разговор. Она перевернула мою жизнь, ворвалась в нее, как вихрь, изменила все. До Омеги-4 оставалась пара часов, и я с горечью понимал, что скоро все кончится, так или иначе. Мысли об этом давили на меня, я чувствовал, как холодеют пальцы. Так много еще не сделано, так много не исправлено. Мы можем погибнуть там, в самом аду, и единственное, чего я хотел — помочь ей пройти его, даже если она сама не просит помощи.
Она боится показать свою слабость, боится, что поставит этим кого-либо под удар. Она милосердна, она защищает нуждающихся, но саму ее никто защитить не может. Даже я. Но она не боится будущего, не боится смерти.
В отличие от меня... И мне становилось стыдно от этого — я не мог ей помочь, защитить, и боялся того, через что она нас ведет...

— Я не хочу потерять тебя, Тейн, — ее голос звучал приглушенно: она сказала это, уткнувшись лицом мне в грудь. Сиха прижалась ко мне, ее кожа была горячей, шелковые волосы спутались, а глаза блуждали. Я знал, что ее мучают галлюцинации, но даже подвергнутая им, она не теряла связи со мной, с окружающим миром. — Я не знаю, что буду делать, если... когда ты уйдешь...
Ее голос дрожал. В нем слышалась буря...
— Я буду с тобой до конца, сиха, я клянусь тебе, — успокаивающе прошептал я, прижимая ее к груди. Но я знал, что она не заплачет — она никогда не плакала, даже если было очень больно, даже когда на глазах самого крепкого мужчины появлялись слезы, она не плакала...

Больше всего на свете я боялся потерять ее. На базе Коллекционеров она вела нас снова, закрывая от пуль, под перекрестным огнем помогая подняться. Мы разделялись и вновь сходились, терпели боль, но ее уверенность не поколебалась ни на секунду.
Мысли и воспоминания помогали мне держаться, заставляли нажимать на курок. Я был готов уничтожить каждого, кто встанет у меня на пути, лишь бы увидеть ее вновь. Я не мог потерять ее, как однажды потерял Ирику, не мог ...

Несмотря на задания, что свалились на нее, несмотря на недавнюю битву и ссору с «Цербером», она повезла меня в пустыню. Не знаю, как сиха догадалась об этом, но она исполнила этим мою маленькую мечту. Солнце приятно жгло, сухой воздух был живителен. Я часами бродил по пескам, дыша жаром, и она была рядом, хотя я видел, что ей некомфортно. Ни разу она не подала мне знака, что ей что-то не нравится, ни разу не нахмурилась.
Мы оба были счастливы.
— У меня есть просьба к тебе, сиха, — я собрался с мыслями. Я давно решил это сделать, и нельзя было больше тянуть, ведь времени у меня было не так уж много.
— Конечно, что угодно, — улыбнулась она. Ее глаза соперничали со светом солнца, сияли, как океан.
— Выходи за меня...

Кашель становился все сильнее. Тайком я ходил к Мордину, проверял прогресс синдрома Кепраля, зная, что сиха не одобрила бы моей скрытности. Мне самому от себя было противно, но я хотел знать, сколько мне осталось, хотел сделать все возможное, чтобы она в последние месяцы моей жизни чувствовала себя счастливейшей женщиной во вселенной. У нее было столько планов: она хотела, чтобы мы показали Коляту пустыню, чтобы втроем съездили в гости к Шепардам, еще раз спасли галактику... Я же хотел показать ей Кахье.
Но она видела, что я слабею, и это становилось все труднее скрывать: по ночам я задыхался, и приходилось выходить из ее каюты, чтобы прокашляться. С каждым днем воды в моих легких становилось все больше. Я все чаще стал чувствовать неизбежность и страх, когда вода после моего кашля стекала по ладоням и капала на пол.
И с каждым осмотром прогноз Мордина становился все более неутешительным.
Как жаль, что у меня совсем не осталось времени...

На Кахье шел дождь, как, впрочем, было всегда. На самом краю платформы у океана стоял только один человек, низко склонив голову и устремив взгляд в глубину. В его голове всплывали одно за одним воспоминания: как накрывают умиротворенное лицо морской лозой, как теплые струи стекают по зеленой чешуе, как обжигают слезы, как рвется наружу бессильная злость, что он ушел, как холодно последнее прикосновение к губам, даже не вызвавшее галлюцинаций...

Человек присел и коснулся кончиками пальцев синих волн океана. В закатном солнце ослепительно блеснуло золотое кольцо. «Одна жизнь потухла, чтобы разгореться вновь». Вода была тепла, как когда-то его прикосновения.

— Где бы ты ни был, надеюсь, ты счастлив, — волны унесли этот шепот в глубину.
Теплые слезы сорвались с ресниц и покатились по щекам. Шепард быстрым движением стерла их, но не смогла остановить. Только раз в год, прилетая на Кахье, она позволяет себе плакать. Здесь она чувствует себя слабее всего, здесь она потеряла то, чем дорожила больше жизни. Здесь она потеряла смысл.
Чье-то присутствие чувствовалось рядом, когда Шепард прикрыла глаза, и позволила слезам стекать и капать в океан. Теплый ветер сорвал слезы с ее щек, и горькие брызги смешались с ними, словно бы океан тоже оплакивал ее потерю.
Больше не было сил оставаться здесь, и Шепард резко встала, собираясь уйти. Но на мгновение замерла, в бессильном отчаянии смотря на горизонт. Ветер окутал ее, словно объятия, и зашептал тихо:
Я всегда буду рядом...