Мы теперь в Discord
I
— Мистер Юрецкий, на вас постоянно поступают жалобы, причем не только от офицеров корабля, но даже от солдат вашего взвода. Вы позволяете себе возмутительное поведение по отношению к подчиненным, нарушаете устав, оскорбляете подчиненных, устраиваете какие-то внезапные проверки, привносите свои сомнительные методы в воспитательный процесс. У меня в компьютере четыре жалобы от разных членов экипажа; на моем опыте такого еще не было, и как вы прикажете после этого строить с вами отношение, ведь таким неприемлемым поведением вы подставляете под удар еще и меня как вашего командира.
Штаб-лейтенант ВКС Михаил Юрецкий сидел в мягком кресле каюты командира корабля, а перед ним спокойным голосом с некоторыми нотками досады сокрушался капитан МакГили — очень приятный шотландец в стандартном обтягивающем костюме флотского офицера и в темных очках. Дредноут «Ютланд», на котором Юрецкий служил командиром разведвзвода, в эти неприятные минуты возвращался с дальнего похода в смешанные системы Скилианского предела для подчеркивания человеческого военного присутствия, потому в каждое новое мгновение штурман мог сообщить о скором перехода судна на субсвет для проведения сеанса связи с Арктуром. Штаб-лейтенант с нетерпением ждал этого момента, поскольку тогда сразу бы закончился этот неприятный и бесполезный разговор.
В последнее время подобные беседы стали случаться с неприятной частотой, что сильно злило как МакГили, так и самого Юрецкого, однако к большому сожалению обоих избежать этого никто из них не мог, поскольку причины ложащихся на стол капитана жалоб были вполне реальными и исходили из крутого характера взводного, который многим приходился не по нраву. Меняться в свои тридцать лет штаб-лейтенанту было поздно, так что оставалось только таранить собственной головой крепкую стену непонимания и терпеть вот такие воспитательные встречи.
— Вот пример, — продолжал капитан, взяв в руки планшет, — на прошлой отработке элементов неземного боя вы заставили своих солдат бежать трехдневный марш-бросок на сто километров. В результате люди почти семьдесят часов жили в ужасных условиях, не мылись, не питались должным образом, и вернулись на корабль совершенно разбитыми. Спрашивается, ради чего все это?
С непонимающим лицом Юрецкий только пожимал плечами. Не секрет, что по его мнению рейтинговая система подготовки бойцов космической пехоты нуждалась в доработке, потому все требующие внимания аспекты он предпочитал доводить уже во время действительной службы. Офицеры «Ютланда» это замечали и с интересом смотрели, что же у штаб-лейтенанта выйдет; поводов для замечаний не было до сего момента, когда возник видимый перегиб.
— У них совершенно нет никакой выносливости, — искренне отвечал Юрецкий. — Разведчик должен уметь самостоятельно преодолевать большие расстояния, а потом еще вступать в бой. Это азбука.
— Нужной азбуке их учат по программе О7, которую вы, кстати, не проходили, — передернул капитан. — Зачем бегать, а потом уставшими вступать в бой, если есть десантные челноки?
Но, к злости командира, штаб-лейтенант только ухмылялся.
— А если челнока не будет?
— Как это не будет?
— Ну вот не будет, сбили его.
— Пришлют другой.
— А у противника господство в воздухе, он не дает нашей авиации взлететь. Но боевая задача уже поставлена, и ее требуется выполнить в кратчайшие сроки.
МакГили лишь возмущенно покачал головой, после чего решил оставить эту тему и перейти к другим жалобам, которых, к сожалению, было немало: — А вот это, — он показал длинную записку одного из бойцов разведвзвода, — почему после того как капрал Митчелл подвернула ногу, вы не прекратили марш-бросок, а приказали из веток, — тут капитан остановился и глубоко вздохнул. — Приказали из веток соорудить носилки и двум солдатам нести капрала до привала, где ей была оказана медпомощь и только потом вызван челнок. Но вы не прекратили выполнение упражнения, а ушли дальше, оставшись без одного солдата. Зачем такое упрямство?
Юрецкий недоумевал.
— Я не понимаю вопрос, — пожимал он плечами. — Вы хотите сказать, что если во время боя у меня кого-нибудь ранят, я должен буду прекратить выполнение боевого задания, и вызвать челнок для эвакуации бойца?
— Но это не бой, — сокрушался МакГили, — это отработка элементов наземного боя. Зачем калечить солдат?
— Тяжело в учении, легко в бою, слышали такое?
— Конечно, я согласен с этим замечанием, но нужно знать меру. Нельзя загонять людей как паршивых овец.
— Сэр, — меняя тон, спокойно пытался объясниться штаб-лейтенант. — Я пытаюсь донести до вас, что современная система подготовки личного состава по О7 затрагивает только техническую сторону вопроса, сильно игнорируя физическую подготовку бойцов. Помните, как мы с вами обсуждали неприемлемую окраску стандартной брони космического пехотинца; там сейчас два цвета: белый и розовый. Белый цвет — самый заметный ночью, а розовый сильно бросается в глаза днем, и мы тогда пришли к согласию, что в плане камуфляжа человеческие вооруженные силы откатились на триста-четыреста лет назад, когда в бой ходили в ярких мундирах.
— Юрецкий, — растягивая фамилию морщился МакГили, — ну причем тут это?
— А при том, что Арктур объясняет свое решение предположением, что современный солдат не различает цветов: он смотрит на бой через массу технических средств и на этом фоне преобладающее значение имеет магнитная незаметность брони. Мы с вами соглашались, что это не так, потому что любой человек видит мир своими глазами, и, несмотря на огромное количество опций, современные светофильтры позволяют замечать розовую броню на сером городском фоне. Верно?
— Верно, ну и причем тут подвернутая нога капрала?
Юрецкий вздохнул.
— При том, что с физической подготовкой происходит то же самое. Космопехов не учат бегать, считая, что ноги им заменят челноки и бронетранспортеры, а я с этим не согласен и борюсь по мере своих возможностей.
МакГили знал, что командир разведвзвода человек убежденный, но вступать в дискуссию с ним совершенно не хотел. Он был доволен хотя бы тем, что Юрецкий гоняет бойцов не из садистских наклонностей. Собственно, только поэтому капитан все еще его терпел.
— Вы знаете, что после таких рассуждений я должен осведомить командование и попросить о вашем переводе, — вполне серьезно предупредил он.
Юрецкий не отреагировал никак.
— Ваше право, сообщайте, — только и ответил он, — пусть проводят следственные мероприятия.
— Легко вам говорить, а мне потом эти мероприятия будут стоить карьеры. А знаете, почему я не буду сообщать о ваших проступках? Я вижу, что вы стараетесь; вы очень хотите работать на Альянс, хотите научить своих солдат воевать, но получается у вас не очень хорошо, потому что используется слишком много устаревших методов. Вам нужно стать мягче, общительнее, проницательнее и будьте уверены, все пойдет как по маслу. В наше время нельзя быть таким упрямым.
МакГили прервался на секунду, перечитывая текст последней жалобы. Потом он вновь направил взгляд на Юрецкого, сильно морщась под очками.
— А в каком звании вы были в российской армии на момент поступления в ВКС?
— Капитан, — нехотя ответил комвзвода.
— Неужели, а у нас вы штаб-лейтенант.
— Сам в шоке. Я из-за этого чуть с женой не рассорился.
— Кстати, какие у вас отношения с женой, — заинтересовался этим вопросом капитан, — для нее не составляет проблем ваш половой шовинизм?
— Поверьте, если бы вы видели ее, то посчитали бы еще большей шовинисткой, чем я. У нас отличные отношения, я ее очень люблю.
— Да? Странно, после ваших первых слов я думал, что вы предпочитаете мужчин.
Сказав это, МакГили вновь наклонился к планшету и начал что-то писать в ежедневнике. Юрецкий же был оскорблен до глубины души, так что не мог ждать пока командиру придет на ум какой-нибудь новый вопрос. Он подался вперед, сложил руки на столе и прямо посмотрел на капитана.
— Скажите, — твердо заговорил он, — а вы в очках ходите на корабле потому что у вас проблемы, или чтобы быть ближе к Риддику?
МакГили глянул на комвзвода, увидел его глаза и тут же уставился обратно в ежедневник.
— Наш разговор окончен, — спокойно заявил он, — идите спать и подумайте над моими словами.
Без лишних вопросов Юрецкий поднялся с места и быстро покинул каюту. Выйдя на палубу, он глубоко вздохнул и сильно растер уставшие от тяжелого дня глаза. Наверно, он не чувствовал бы такой разбитости, если бы не эта дурацкая воспитательная беседа, которая буквально вытянула из него остатки сил, оставив почти полностью опустошенным. Но чего он хотел? Он сам посеял эти зерна недоверчивого отношения к себе и теперь в полной мере пожинал их плоды, со всей ответственностью понимая, что иначе быть не могло. Разве можно было упрекнуть командира в желании сохранить внутри экипажа здоровый климат? Конечно нет, впрочем, Юрецкий и не упрекал.
— Наш командир зануда, — не успев отойти от дверей, услышал рядом женский голос штаб-лейтенант, — ты не должен расстраиваться из-за этих ерундовых вызовов.
Рядом с ним стояла лейтенант Лурье — инженер-электроник. Из всех женщин корабля она единственная не пытала животной ненависти к Юрецкому, в чем последний видел опасный подвох, потому избегал ее больше остальных.
— Тебе нужно сбросить этот негатив, — продолжала она с каким-то придыханием, что несколько смущало. — Сейчас в кают-компании никого, а у меня есть бутылочка отличного эласа из «Логова Коры», и мы могли бы замечательно провести время вместе.
— Спасибо, но у меня сегодня еще есть дела.
Протараторив это, Юрецкий поспешил пройти мимо и покинуть эту палубу.
— Но ведь уже давно отбой, какие могут быть дела? — в недоумении спрашивала Лурье, но комвзвода даже не оборачивался.
— У меня есть, — только и отвечал он, вызывая лифт.
— Мишель, а ты мерзавец. Ты же сразу понял, что я ждала тебя здесь, но все равно уходишь, даже не соизволив придумать убедительную причину.
Но всего этого Юрецкий уже не слышал: створки лифта закрылись и он спустился на палубу, предназначенную для эскадрильи. Быстрым шагом минуя солдатские помещения, он прошел в кубрик, где стройными рядами стояли пятнадцать спальных капсул бойцов его взвода. Чувствуя сильную злобу, он от души постучал в первую из них, на которой ярко-красными буквами сияла надпись: PV2 Lourens.
— Взвод, подъем, — пользуясь звуконепроницаемостью стен, громко отдал он команду. — Построение в центре зала, форма одежды номер один.
Звук мгновенно развеял тишину ночного кубрика, и уже через несколько секунд началось забавное действо.
«Чудо войны» выпрыгивали из шипящих открывающимися створками капсул, начиная быстро натягивать на себя обтягивающую синюю форму. Шагая к центру помещения, Юрецкий вглядывался в лица подставивших его людей, к своему огромному удовольствию улавливая в них беспокойство. Сильно суетилась капрал Митчелл — двадцатипятилетняя девушка с ростом метр шестьдесят три. Явно поняли, что беспокойство поднялось не просто так, и командиры отделений — капралы Фрим и Тумс, которые, однако же, не участвовали в общем заговоре против командира, потому теперь лишь с интересом наблюдали, как события будут развиваться дальше. А вот капрал Бельчо — большой молодой человек, воспитанник Академии Арктура и боец космической пехоты с квалификацией О7, при котором писались все четыре жалобы, также ждал скорого разноса, вытягиваясь в струнку перед командиром. Только один боец — рядовой Лоуренс с серых лугов туманного Альбиона не подавал никаких эмоций, он вообще был парнем старательным и молчаливым.
— Бойцы, — окинув всех взглядом, торжественно начал Юрецкий, — я хочу выразить всем вам чрезвычайную благодарность за борьбу с неграмотным офицерским составом в рядах наших непобедимых ВКС. Особенно я хочу отметить капрала Митчелл, рядовую Штумф и сержанта Бельчо; именно благодаря таким, как они, наша доблестная космопехота навсегда останется элитой вооруженных сил... не способной, «блин», пробежать и пяти километров, чтобы не упасть в эпический обморок. Вы «дегенераты». Вы не понимаете, что я деру вас, чтобы вы не сдохли в первом же серьезном бою, когда по ту сторону окажутся не забитые «ушлепки»-контрабандисты, а равный враг, который устроит нам такую встречу, что вся высокотехнологичная «фигня» альянсовкой пропаганды свернется к «хренам». Вы что, реально думаете, что всегда будете воевать с поддержкой с воздуха, с беспилотниками в тылу врага, с «невлипитья» мощным дредноутом на орбите? Да «не фига» подобного; стоит только начаться карусели, как воцарит такая путаница, что даже с современными средствами связи люди в штабе будут плохо понимать, что происходит на передовой. И что вы будете делать, когда поймете, что огневого прикрытия не будет, что наши одноместники сбивает враг, а корабли связаны боем на орбите и не могут помочь. Да вы сразу в штаны наложите и сами застрелитесь, потому что как можно выполнить боевую задачу, если впереди стоит враг, который ничем не хочет нам уступать? Так вот: чтобы такого не произошло, я — ветеран африканской компании, имеющий боевые награды, буду вас драть; и вы потом мне спасибо говорить будете за то, что живы остались.
Этим представлением штаб-лейтенант в полной мере отвел душу. Глядя на безмолвно внимавших ему бойцов, он даже испытал какое-то облегчение, потому, скомандовав отбой, окончательно успокоился и ушел в свою каюту, где вскоре крепко заснул. На корабле тем временем готовились к скорому сеансу связи, во время которого экипажу предстояло узнать о нападении пиратов на Элизиум и об отправке второго флота на помощь ведущим неравный бой колонистам. Бойцы Юрецкого пока мирно смеялись над некоторыми выражениями своего командира и обменивались колкими фразами, прежде чем снова закрыться в капсулах. Они еще не знали, что очень скоро слова взводного окажутся пророческими.
II
Когда хронически неуспевающий ученик одной из средних челябинских школ Мишка Юрецкий влез в школьную базу данных, под чистую стерев там все оценки за четверть, для учителей это стало последней каплей. Его одноклассники с нескрываемым восторгом наблюдали за стремительно развивающимися событиями, а строгий директор долго ругал юного смутьяна, заставляя его одинокую маму сильно краснеть.
— Вы конечно же знаете, что мы не имеем право выгонять, вашего сына, — задумчиво поправляя очки, говорил солидный директор с повадками типичного представителя творческой интеллигенции, — все-таки у нас одна школа на большой район, но учтите, что уничтоженную вашим сыном базу придется восстанавливать по личным записям учителей, а может быть даже по памяти. Если вдруг окажется, что по итогам четверти у Миши выходят двойки, то этот год он конечно отучится, но с первого сентября будет искать новую школу. Поймите меня правильно, педагоги от него вешаются.
Суть такого обращения замечательно понимает любой человек, поэтому никто не удивился, когда двойки у Мишки появились. По окончании учебного года ему с едкой торжественностью вручили документы и, перекрестившись, отправили за порог. К этому все шло давно: характер у мальчишки был крут, а безотцовщина со всей широтой крутила его по раскатистым спиралям лихой дворовой жизни. Глядя на бесшабашную свободу старших товарищей, о новой школе он совершенно не думал, и тогда, почуяв перспективы заведения с высокой оградой, мать собрала в руки все свое мужество, решив пойти на радикальный меры.
— Мужчина за свои поступки должен отвечать, — говорила она, собирая его вещи. Не понимая, почему для мужчин это правило справедливо всегда, а для девушек предусмотрены некоторые исключения, Мишка вместе с мамой сел в поезд и поехал в Екатеринбург. Там был почти месяц каких-то непонятных операций, после которых мальчишка сам не понял, как оказался перед красивым архаичным зданием с гладкоствольными пушками у главного входа и тремя словами в основании: Суворовское Военное Училище.
Вместо помятого спортивного костюма ему выдали черную форму, блестящие новой кожей ботинки, галстук, фуражку и красивые красные погоны. Потом началось обучение, томные занятия, строевая подготовка, сладкие увольнительные и первые прелести кадетской жизни, так сильно отличающееся от его ранних челябинских будней. В четырнадцать лет у парня появился интерес к военной истории; перед глазами замелькали образы Андрея Болконского, Петра Гринева, Виктора Небольстина и Николая Плужникова; в его воображении все чаще и чаще стали возникать картины Ледового Побоища, Бородинского сражения, Брусиловского прорыва и танковых атак на Курской дуге. Тогда, Мишка совершенно четко уловил, что система его гипнотизирует, но в ту же секунду он признался самому себе, что это гипнотизирование ему нравится. Так его судьба определилась навсегда, встав на славный, но очень непростой путь военного, который в XXII веке стал особенно невыносим для всего русского офицерства.
Но у Михаила Юрецкого будет еще двенадцать лет мотаний по казармам и командировок за пределы Солнечной системы; в шестьдесят втором году он со всей широтой бескрайней души обмоет погоны капитана, а потом вместе с отдельной дивизией КВДВ отправится в Африку для усиления международного миротворческого контингента в Независимой Восточноафриканской Республике, где тогда шла контртеррористическая операция под руководством военных Альянса. По сути, его отправят в очередную страну, ставшую ареной игр чужих амбиций, по причине неблагополучности населения ставшей поставщиком боевиков на международную арену. Но не будем зацикливаться на земных делах, особенно учитывая господствующее общественное мнение, полагающее, что после принятия хартии 49-го года из колыбели человечества мгновенно исчезла нищета, и повсюду воцарился закон. Для нашего рассказа важно, что в Африке Юрецкий впервые нюхнул пороху: в составе российского контингента он участвовал в зачистках занятых террористами поселений, попадал в засады на колонны, отбивался на кордонах и отлично понял значение понятия «партизанская война». Он плотно работал с населением, потому особенно остро злился, когда прилетали беспилотники Альянса, сжигали деревни и улетали. Казалось бы, проблемы они решали, но поскольку истребить всех примитивной бомбежкой нельзя, выжившие люди, которые ранее не имели никакого отношения к боевикам, охотно шли к террористам, а потом нападали на колонны иноземных военных. Слишком сильное рвение Арктура в стремлении построить на Земле свободу и демократию зачастую толкало ВКС на неоправданные действия, которые потом выходили боком «военным на земле». Потому только когда командование операции перешло в руки земных специалистов, которые тут же вывели большую часть войск, ситуация начала поправляться.
В двадцать восемь лет Юрецкий женился на менеджере одной из Московских риэлторских контор и по совместительству своей бывшей однокласснице. Глядя в светлые, как само счастье, глаза молодой супруги, наблюдая за ее повадками и слушая сладкую речь, он понимал, что в жизни ему повезло как никому другому. Наверно, каждый мужчина составляет у себя в голове образ идеальной женщины, но в тяжелых поисках везет только какому-то ничтожному проценту и именно среди этих счастливчиков и оказался капитан Юрецкий. Через два года у него появились дети; приема в больнице не было, но для десантника нет ничего невозможного, и вот промозглым осенним днем он с цветами в зубах карабкался по водосточной трубе, чтобы в занавешенном окне роддома увидеть супругу и чуть не сорваться вниз, когда по ту сторону стекла появились два закутанных в пеленки карапуза с крохотными личиками.
Эх-эх, на Земле карьера капитана складывалась неплохо; его боевые награды вселяли уважение в солдат и офицеров, в МВД были связи, которые могли бы поспособствовать его переводу в не подвергающиеся сокращению части, однако, как истинный десантник он считал себя боевым офицером и стремился в то место, где мог бы принести максимальную пользу. Он прекрасно понимал, что главные события для человечества и России будут происходить за пределами ретранслятора Харон, в далеких мирах Траверса и пространства Цитадели. В 73-м году, через три года после Мендуарских событий он впервые попробовал попасть в Альянс, однако тогда обязательным условием для всех кандидатов в космическую пехоту было прохождения курсов О7, от которых капитан отказался, поскольку считал, что лучше чем в Рязани его никто не подготовит. Тем не менее уже через год, когда значительно обострилась обстановка в Скилианском пределе, Арктур почувствовал недостаток наземных специалистов, объявив упрошенный набор для земных офицеров и сумев таким образом получить отличные кадры, поскольку профессионалов, желающих служить, было много. Капитан Юрецкий стал штаб-лейтенантом; его повседневный камуфляж с голубым беретом сменился обтягивающим костюмом, а вместо наземных казарм его забросало по разным кораблям, где пришлось командовать подразделениями космической пехоты.
Но человек, как известно, потихоньку приспосабливаться ко всему, так что пусть не без скрипа, десантник все же дослужил до семьдесят шестого года, который был им встречен на дредноуте «Ютланд». Восемнадцатого мая его разбудил сигнал тревоги, после чего он мгновенно вскочил с кровати, отточенными движениями оделся в повседневную форму и выскочил в кубрик, где между капсул уже выстраивалась нервно переглядывающиеся бойцы.
— Взво-од, — командным тоном протянул штаб-лейтенант, — напра-во. На инженерную палубу, для получения оружия, боеприпасов и средств индивидуальной защиты бегом арш.
Пятнадцать космопехов, согнув руки в локтях, побежали выполнять приказ. Юрецкий же быстрым шагом отправился к МакГили, поскольку по громкой связи уже давно звучало обращение: «Всем офицерам корабля, немедленно явиться в БИЦ». Вокруг бегали сорвавшиеся с места вахты; люди взмывали по узким трапам, пропадали в каютах, группами пробегали по коридорам и исчезали в темноте инженерных отсеков; не смотря на время, тусклый ночной свет сменился ярким дневным, а звучание сигнала тревоги регулярно прерывалось разговорами вахтенных, которые все время кого-то вызывали. Окунувшись в этот суетливый, но упорядоченный круговорот, Юрецкий прошел к лифту, где уже стоял командир эскадрильи «Ютланда» — командер Гарсон, и начал ждать, пока приедет аппарат.
— Вы не знаете, что случилось? — спросил штаб-лейтенант своего наземного коллегу, но командер только покачал головой.
— Не знаю, — суетливо постукивая себя ладонью по ноге, ответил он,— недавно был сеанс связи с Арктуром, может быть из столицы сообщили что-нибудь важное.
Внимая разумности этих слов, Юрецкий одобрительно кивал головой.
В Боевом Информационном Центре, все еще с очками на переносице, МакГили стоял перед большим объемным интерфейсом, а вокруг него собирались вызванные офицеры. Разглядывая еще помятые от сна лица, капитан старался понять, все ли собрались и когда увидел, как подходят Юрецкий и Гарсон, по-видимому, удовлетворился.
— Леди и джентльмены, — как всегда торжественно начал он, — только что был сеанс связи с Арктуром, на котором мне сообщили, что десять часов назад была атакована центральная человеческая колония в Скилиаском пределе — Элизиум.
Гул возбуждения прошелся среди офицеров. Лейтенант Лурье, видимо решившая выпить одна, глядела по сторонам плавающим взглядом, стараясь осмыслить происходящее; командер Гарсон морщил лоб, оглядываясь на доктора — Александра Миллера, штаб-лейтенант Юрецкий озадаченно глядел на капитана, пытаясь по его движениям понять что-то еще.
— Да, да, все мы возмущены такой подлостью, — уловив настроение экипажа, пытался успокоить людей МакГили, — уже известно, что пираты атаковали все промышленные объекты на планете, а кое-где перешли к истреблению населения. На данный момент бои идут в районе Иллирии, Нью-Мехико, Гриссома и Харона; точное количество жертв пока не установлено, но известно, что счет идет на тысячи. Второй флот пока не может прийти на помощь колонистам, поскольку, в отличие от нас, находится на стоянке, а как вы все понимаете, для приведения всех служб в боевую готовность нужно время. В связи с этим, время общей атаки на планету было передвинуто на шесть часов по Иллириумскому времени. Это значит, что наступление начнется через два часа. Пока мы слишком далеко от флота, чтобы установить постоянную связь, но общие детали операции и наша роль в ней была довольно четко передана мне адмиралом Хакетом.
Тут МакГили повернулся, дотронулся до интерфейса и схема предела сменилась большой моделью Элизиума. Развернув планету, он приблизил один район в восточном полушарии, где виднелись несколько населенных пунктов.
— По донесениям разведки на данный момент основные бои идут на западном полушарии планеты, что довольно исчерпывающе объясняется расположением там главных промышленных районов Элизиума. Именно над западной частью сейчас располагаются главные силы неприятельского флота, которые уже готовятся к отражению атаки ВКС. Адмирал Хакет собирается нанести главный удар именно там, в связи с чем нам в операции по ликвидации пиратской угрозы отводится второстепенная роль. Силами нашего дредноута требуется произвести высадку десанта в районе городка Мидлфил в восточном полушарии — это маленький населенный пункт с тремя тысячами жителей, работающих на гидроэлектростанции, которая расположена на местной реке недалеко от города. Шесть часов назад пираты захватили город и взорвали плотину, в связи с чем был полностью затоплен городок Даунфил ниже по течению. На данный момент численность противника в районе Мидлфила установить сложно, но ориентировочно она не больше двух-трех десантных групп. Мистер Гарсон, — МакГили нашел среди офицеров командера и указал на него рукой, — вы будете командовать десантированием, так что внимательно ознакомьтесь с местностью и донесите до ваших офицеров ситуацию. Огневую поддержку вам обеспечит дредноут, в том числе и главное орудие, так что недостатка в огне не будет. Мистер Юрецкий, — был следующий кивок штаб-лейтенанту, — ваше задание будет несколько иным. Вот здесь, юго-восточнее Мидлфила расположен Хайфил — заводской город, также подвергшийся мощной бомбардировке. Орбитальной разведкой там было зафиксировано присутствие противника, но точных данных пока нет. В связи с этим вашему взводу необходимо высадиться в городе и провести тщательную разведку местности, чтобы обезопасить тыл эскадрильи и установить состояние жителей Хайфила. Вопросы есть?
— Нет, сэр — ответил штаб-лейтенант.
— Отлично, тогда все отправляйтесь к своим служащим и передайте общую ситуацию. До начала операции остается час тридцать пять минут, так что поторапливайтесь. И чуть не забыл, сейчас в восточном полушарии планеты ночь, учтите это.
С озадаченными лицами офицеры начали расходиться. Юрецкий спустился на инженерную палубу будучи также в состоянии глубокой задумчивости, однако мысли его были далеки от высоких размышлений касательно причины нападения на такую большую колонию как Элизиум, которое многими считалось невозможным. Сейчас он думал только о полученном задании и о том, как его выполнить. Надевая броню через несколько минут после доклада МакГили, он почувствовал вибрацию инструментона и, проверив его, увидел, что пришли карты местности и сделанные орбитальной разведкой подробные снимки города, потому по пути к десантному отсеку он внимательно рассматривал их, пытаясь уловить все детали.
Внизу, среди почти сотни облаченных в бело-розовую броню солдат космической пехоты, он быстро обнаружил свой взвод, который уже в полной боевой готовности ждал у своего челнока. По лицам бойцов было понятно, что они сильно волнуются и даже нервничают, что для необстрелянных людей было, в принципе, понятно.
— Сэр, это война? — был первый вопрос, который задал капрал Бельчо, когда командир подошел. — Парни из эскадрильи болтают всякое.
Юрецкий выключили инструментон и обратил все свое внимание на взвод. Сейчас ему было очень важно сказать или сделать что-нибудь ободряюще.
— Еще никто в здравом уме не стал в открытую нападать на нас, Милош, — уверенно ответил он, — это обычный подлый пиратский рейд, сделанный в расчете на отсутствие сопротивления. Стоит появиться на орбите нашим кораблям, как наемники бросятся врассыпную.
— То есть, никакой опасности нет? — не поняла ответа Митчелл.
— Что значит «нет»? Опасность есть всегда, на то она и война. Но именно для этого нас — разведчиков космической пехоты и готовят. Преодолевать страх — наша работа.
Не теряя времени, он кратко пересказал все сказанное капитаном, разослал карты и фотографии, сверил часы. После инструктажа бойцам стало еще грустнее, и Юрецкий понял, что их надо чем-то взбодрить.
— Бойцы, а вы уже забились, кто первый завалит злодея?
— В каком смысле? — передавая общее непонимание, спросил Тумс.
— Да ладно ... Вы понимаете, о чем я? Спорите, кто первый завалит злодея, ставите деньги, а потом кто-то собирает банк. Цинично, конечно, зато весело... и мотивирует.
Но энтузиазма это предложение не вызвало, но тогда штаб-лейтенант широко улыбнулся, хлопнув по плечу, сидевшего ближе всего капрала Фрима и обратившись ко всем.
— Да ладно, что вы так боитесь, — весело говорил он, — может быть, нам вообще стрелять не придется. Вы главное там не высовывайтесь и смотрите на меня.
Операция по ликвидации террористической угрозы приближалась медленно, но верно. Вскоре освещение в десантном отсеке засветилось красным светом, и космопехи потянулись к своим челнокам; шумя работающими двигателями, к большому транспорту проехали три громоздких вездехода, которые из оружия имели лишь уродливый пулемет, неказисто торчащий в задней части. Знаменитый «Мако» тогда еще не был принят на вооружение, так что это чудо техники составляло основную ударную силу наземных эскадрилий ВКС. Уже из иллюминатора челнока глядя, как броневики заезжают в свой транспорт, Юрецкий поражался, насколько наблюдаемая картина десантирования отличается от того, что он привык видеть дома, во время общевойсковых учений. Главное отличие, конечно, заключалось в применении елноков, как основного средства доставки десанта на поверхность планеты, в то время как в КВДВ использовались десантные капсулы, в каждой из которых размещались по два взвода. При всех недостатках у такого метода был очевидный плюс — скорость, которая была значительно выше, чем у челноков.
— Смотри, — Юрецкий, одернул Фрима и показал ему на бронемашины, — знаешь, что это?
— Да, сэр. Бронетранспортер M-34-63, толщина брони два и семь дюйма, вооружение...
— Ой, можешь не продолжать, — махнул рукой штаб-лейтенант, — а вот ты знаешь ТТХ БМД-20?
— Нет, сэр.
— Вот, а, между прочим, из всех человеческих вооруженных сил Альянс единственный, у кого нет своей машины десанта. Та же БМД замечательно приспособлена для десантирования с десантных кораблей в специальных капсулах. И по ТТХ она значительно превосходит вот эти замечательные машины.
— Да, я слышал, что такие технологии есть у турианцев и батарианцев, — заинтересовался капрал, — но и Альянс уже разрабатывает машину.
— Вот, только разрабатывает. Хотя все уже придумано китайцами, персами и многими европейцами. А знаешь почему к ним не прислушиваются?
— Почему?
— Потому что они требуют создания полноценной, сбалансированной армии, а это что?
— Что?
— Вот, — прицыкнул штаб-лейтенант, — а это деньги. На армию нужно много денег, а их жалко.
«Ютланд» тем временем вышел из сверхсвета, что каждый человек сразу мог определить по характерному чувству в нижней части живота. У всех возникло устойчивое впечатление, что корабль как будто замер на месте и тогда красный свет замигал, что свидетельствовало об отгонке воздуха перед открытием створок отсека. Спустя пару минут пропали звуки, и тогда ворота в вакуум начали медленно открываться. После этого, когда путь был свободен, челноки стали парами покидать корабль и брать направление к месту десантирования, уже в атмосфере формируя группу. Челнок разведчиков поначалу шел вместе с остальными, но когда внизу стали четко различимы черные поля, аппарат повернул, взяв свое направление и вскоре удалившись от остальных на невидимое расстояние. Полет длился довольно долго, потому лишь спустя двадцать минут глядевшие в иллюминаторы космопехи смогли рассмотреть внизу наплывающие развалины маленького города. Они всматривались в темноту, видели внизу зарева пожаров, разбитые дома с развалившимися стенами, сожженные зеленые насаждения, в которых наверняка раньше тонул город, бесформенные дороги, где ям было больше, чем целых участков и понимали, что совсем недавно здесь было пекло. Зрелище разрушенного города для непривычного человека было тяжелым.
— Шлемы надеть! — отдал команду Юрецкий, когда челнок начал стремительно снижаться. — Свои эпические лица будем демонстрировать девочкам на свиданках, а пока бережем голову. И не рыпаемся; двигаемся аккуратно, избегаем открытого пространства, особое внимание окнам и крышам. Даже если злодеи отсюда ушли, они вполне могли оставить снайперов.
Все приказы были выполнены, и теперь космопехи общались только через рацию. Когда челнок приземлился на пустынной площади с разбитыми в самом центре солнечными часами, взвод быстро высыпался на поверхность, чтобы потом стремглав побежать к ближайшему зданию и укрыться там за толстыми бетонными плитами. Теперь надо было приступить к выполнению задания, причем Юрецкий уже отлично знал, с чего начать. Сбежав с взводом во двор, где росли высокие, не разбитые обстрелом деревья, он остановился, приказал бойцам следить за высотами, а сам подозвал командиров отделения. Фрим, Тумс, Митчелл и Бельчо мгновенно оказались рядом, и тогда он указал им на упавшее дерево, предлагая сесть.
— Значит смотрите, — открыл он карту, — чтобы понять что тут случилось нам нужно хотя бы поговорить с кем-нибудь из местных. Пока мы летели сюда, не было видно ни одной души, а это значит, что все прячутся, хотя бой вроде как уже закончен. Нужно искать, но подвалы шерстить просто так нельзя, особенно, учитывая, что все тут может быть заминировано. Значит надо выбрать направление и идти по нему. Идеи есть?
Бойцы пару секунд молчали, а потом капрал Фрим ткнул пальцем в большое здание на карте.
— Вот эта церковь выглядит крепкой. Во время обстрела она устояла, это видно на спутниковых фото; я думаю, там вполне могли укрыться люди.
— Ну, не факт, — завертел головой Бельчо, — до подвала во время бомбежки добраться быстрее, чем до церкви, и если искать людей, то там.
— Да, но тогда они должны были слышать, как летел челнок, видеть, как мы выходим. Они должны были нас встретить.
Бельчо спорить с капралом не стал, а больше никто ничего не добавил. Юрецкий же задумчиво переводил взгляд с фотографии на карту, напряженно размышляя.
— Знаете, а Фрим прав, — заключил он. — Прятаться в подвалах, конечно, проще, но дело в том, что людей тут действительно нет, а значит, они ушли или их куда-то увели. На пути от челнока я видел на стенах пулевые отверстия, то есть здесь был бой и бой серьезный. Если людей не увели на работорговческие корабли, на что я очень надеюсь, то они наверняка в церкви, туда мы и пойдем. Вопросы есть? Вопросов нет, выдвигаемся.
Когда взвод двинулся вперед, Юрецкий задержал капрала Бельчо.
— Скажи мне, мой юный друг, — выключил рацию взводный, — вы поспорили о злодеях?
Сержант смутился, как будто ему было стыдно признаться.
— Ну да, — как бы нехотя ответил он.
— И сколько на кону?
— Двадцать кредитов.
— Ого?— не стал скрывать удивления штаб-лейтенант, — ну я тогда добавляю сверху еще полтинник, и того семьдесят кредитов тому, кто первым завалит пирата. Передай там нашим по-тихому.
Дворами от площади до церкви было километра два, которые космопехам пришлось преодолевать необычно долго. Двигались они с большой осторожностью, перебегая от дома к дому группами и, главным образом, под прикрытием товарищей. Стать жертвой засады или снайперов, которые в городских условиях всегда чувствовали себя комфортно, не хотел никто, в том числе и Юрецкий, потому повышенная аккуратность была для всех оправданна, хоть и отнимала время. Иногда рядом с каким-нибудь подвалом они натыкались на следы пребывания колонистов, будь то отброшенная в сторону куртка или свежая, выброшенная из подвала консервная банка; тогда взвод останавливался и проверял прилегающую местность, но всегда обнаружить никого не удавалось, и бойцы отправлялись дальше. Ближе к церкви стали чаще встречаться следы боя; на вторых-третьих этажах были различимы большие дыры, явно от попадания снаряда из орудия с ускорителем массы; на пути попадались разбитые сооружения из мешков с песком, которые, судя по всему, брали штурмом; повсюду валялись стреляные гильзы. Очень часто на укреплениях лежали тела убитых колонистов, и зрелище застывших в некрасивых позах людей производило сильное впечатление на непривычных бойцов взвода. Один раз капрал Митчелл подошла к лежащему с жутко подогнутыми под туловище руками молодому человеку и попыталась его перевернуть.
— Не сметь, — тут же закричал приглушенным голосом Юрецкий. — Сара, аккуратно отойди от трупа, он может быть заминирован.
Митчелл сначала не поняла, а потом сразу как-то напрягалась, посмотрела на тело и тихими шагами стала отходить. Взвод впервые столкнулся с мерзостями войны на уничтожение.
Когда до церкви оставалось всего несколько сот метров, бойцам пришлось пересекать широкую улицу, на противоположной стороне которой стояло высокое пятиэтажное здание. Под прикрытием одного отделения взвод пошел вперед, вскоре приблизившись к разбитой бетонной будке, расположенной в центре, между двумя полосами движения. Оглядевшись, Юрецкий приказал двигаться дальше, но тут звук выстрелов мгновенно развеял мнимое спокойствие, а прошедшая над головой у штаб-лейтенанта очередь сбила на одиноко стоящем позади дереве несколько веток. Юрецкий мгновенно юркнул за будку, приказал бойцам не высовываться, а сам аккуратно выглянул, посмотрев на место, откуда только что стреляли. Каково же было его удивление, когда в сорванном дверном проеме той же многоэтажки он увидел военного в грязной, оцарапанной, обожженной бело-розовой броне космической пехоты.
— Эй, боец, — возмущенно закричал комвзвода, — ты совсем опух? Своих от чужих не отличаешь?
Космопех некоторое время думал, но все-таки ответил.
— Ты еще жив «хрен» розовый? — закричал он в ответ. — Да, видимо я сильно устал, если сразу не смог тебя положить, но ничего, выходи и мы это исправим.
— Ты че, совсем «охренел», — искренне оскорбился Юрецкий, — ты на броню посмотри, тормоз, она такая же как у тебя. Я вообще офицер ВКС, выйду, уши надеру.
— Пошел на «хрен», я за те пять часов, что сижу в этой недохрущевке, уже четверых провокаторов видел, которые типа офицеры. Ни «фига» у тебя, падла, не получится, только выйди — я тебя изрешечу как дуршлаг, будут из тебя батары макароны цедить.
— Недохрущевке? — повторил Юрецкий. — Слышь, боец, а ты вообще откуда?
— А тебе какая разница?
— Нет, серьезно. С Земли?
— Да.
— Поволжье? Урал? Сибирь? Северо-запад или Приморье?
— Урал.
Голос космопеха стал как-то мягче, что штаб-лейтенант тут же почувствовал.
— Йобург? — бросил он наугад и попал в десятку.
— Да, а ты откуда столько знаешь.
— Ха, так мы с тобой земели, я сам в Свердловске жил пять лет, пока в суворовском учился, а родился в Чилике — полчаса на окружном.
— Ага, триста рублей билет.
— Триста пятьдесят, — поправил Юрецкий, — еще два года назад подняли цену. Инфляция... Тебя как зовут-то?
Космопех опять долго думал, но теперь это однозначно говорило, что он начал верить штаб-лейтенанту, хотя все еще сомневался.
— Дима, — ответил он.
— Дима? А я Михаил Степаныч. Ты где раньше служил?
— Десантура. Сержантский факультет рязанского училища.
— Да ладно, так мы с тобой родные, я тоже рязанской закончил в шестьдесят втором. Слушай Дима, — Юрецкий отложил в сторону штурмовую винтовку, достал документы и начал аккуратно подниматься, — мне нужно выполнить задание, а ты меня задерживаешь. Я сейчас выйду без оружия и пойду к тебе; руки у меня будут подняты, а в левой руке будет ксива, ты ее сможешь увидеть. Лады?
— Лады, — отозвалось из дверного проема, и штаб-лейтенант вышел из-за бетонной плиты.
Шагая по хрустящему под ногами щебню, он видел, как грозно блестит вдали дуло винтовки, смотрел на покрытый пылью светофильтр бойца и очень четко представлял, как под этим черным стеклом его сверлят два уставших от безмерного напряжения глаза. Без лишних движений, Юрецкий протянул космопеху удостоверение, а сам спокойно снял шлем, чтобы боец мог видеть его лицо. И это подействовало: пару раз осмотрев документ и красную физиономию штаб-лейтенанта, Дима из Екатеринбурга ухмыльнулся и вернул удостоверение хозяину.
— Ваш челнок тут только что летал?
— Наш, — ответил Юрецкий, вновь натягивая шлем. — А теперь давай-ка ты представься по форме.
Космопех как будто опомнился. Сначала он слегка сконфузился, а потом вытянулся перед офицером в струнку и лихо козырнул, по-военному у шлема разводя пальцы кулака.
— Командир отделения комендантского взвода отдельной наземной эскадрильи, капрал Володин.
— Вот так-то лучше, — одобрительно кивнул Юрецкий. — Теперь докладывай обстановку в городе.
Володин глянул, как за спиной у офицера из-за бетонной плиты по одному выходят черные фигуры бойцов разведвзвода. Картина более чем десятка вооруженных своих подействовала на него успокаивающее, поскольку он твердо уверил себя, что за этими космопехами идут основные силы, которые вскоре обрушатся на засевших недалеко пиратов и погонят их с планеты. Он жестом позвал Юрецкого войти в дом, чтобы не стоять на открытом месте, и когда штаб-лейтенант вошел в парадное, то тут у него сразу отпал целый ряд вопросов. На полу в разных местах лежали шесть мертвых тел, изрешеченных пулями; в углу, у лестницы как будто спал молодой человек без шлема — судя по всему, он был смертельно ранен и его оттащили в укрытие, где он и умер. Все стены подъезда были изрезаны попаданиями пуль, на полу осыпавшаяся штукатурка смешалась с кровью и липла к броне; только сейчас Юрецкий заметил, что в левую руку Володин ранен навылет, а броня на правой ноге пробита ударом кроганского клинка.
— Похоже, им здесь пришлось несладко, сэр, — глядя на все это, подметил капрал Фрим. — Странно, но я не видел трупы пиратов.
— А они их утащили, — ответил Володин, начав подниматься по лестнице. — Сэр, нам лучше подняться наверх, оттуда будет хорошо видно.
— Добро, — кивнул Юрецкий. — Значит так: Фрим с оптикой со мной, остальные остаетесь здесь и глядите в оба глаза, если заметите противника, открывайте огонь на поражение. Ясно?
Ответом было дружное «да, сэр», и три космопеха быстро начали подниматься по лестнице наверх, откуда можно было увидеть весь малоэтажный район.
— Сначала нас тут было шестнадцать бойцов ВКС из военных, — продолжал тем временем, Володин. — Когда началась эта карусель, местной администрацией были собраны еще полсотни ментов и около трехсот человек ополчения — это у них называется рота гражданской обороны. Почему рота, я не знаю. Командование над всем этим счастьем должен был принять местный военный советник — майор Лумб, но он пропал в первые же минуты обстрела. Тогда командиром стал наш взводный — командер Майер. Он приказал свести всех гражданских в городскую церковь: стены там толстенные, гранаты их не берут, мины тоже; все корабли тогда были стянуты к Иллирию, так что серьезного огня у противника не было, и люди остались в относительной безопасности. Но вот при непосредственным контакте с этими уродами нас раскололи под орех. Глядите.
Космопехи тем временем вышли на крышу, откуда открывалась замечательная панорама на юго-восток, где пылали цехи местного района и на север, где за тремя трехэтажными домами, школой и большим храмом, который почему-то все назвали церковью, виднелась большая возвышенность с раскинувшимся за ней полем. Бойцы ВКС укрылись за высоким парапетом как раз в северной части крыши, начав всматриваться в красивый пейзаж континентального Элизиума. Метрах в двухстах от холма поле пересекала река, за которой рос густой лес; как раз туда показывал сейчас Володин.
— Вот от туда они пошли. Сразу выбили нас с высоты, окопались там и начали поливать город минометным огнем. Потом ударили вот по этой дороге на завод, отрезали от нас SWAT и взяли наш взвод с ополченцами в колечко. Судя по всему, их целью был завод, нас они били по остаточному принципу, так что было время занять круговую оборону, но как только цехи были взорваны, на нас обрушился такой шквал, что выстоять удалось только ценой жизни самих колонистов. Отступили они минут сорок назад, видимо, когда на орбите появился флот.
Достав бинокль, Юрецкий старательно вглядываться в лес, но ничего дельного увидеть не мог. Сосредоточенно прицыкнув, он окликнул Фрима:
— Ты что-нибудь видишь?
Всматриваясь в прицел «Богомола», капрал только покачал головой.
— Только на холме несколько батаров виднеются в траншее, а за рекой ничего интересного нет. Ушли, скорее всего; что они могут со своим допотопными минометами против дредноута?
— Ну да, ну да, — внял разумности такого предположения комвзвода. — Дима, а где твой командир?
— Вон там, — сержант показал на трехэтажный домик между холмом и церковью, — там стены железобетонные и подвал большой. Мы между домами траншею прорыли и засели там как кролики.
Юрецкий еще раз оглянул указанное место и вновь многозначительно прицыкнул.
— Ну да, как кролики в тире, — едко подметил он. — Ладно, сейчас идем туда, на месте разберемся со всем. Я скажу этому твоему Майеру, чтобы ополченцев сюда послал, все-таки позиция теперь не столь важная после отступления противника. А ты мне пригодишься. Все, пошли.
Быстро вскочив, все три космопеха спустились с крыши, и, перепрыгивая через одну ступеньку, сбежали вниз по лестнице. У выхода из парадного их уже ждали остальные бойцы взвода, расположившиеся у импровизированных бойниц, сделанных в стене.
— Сэр, — озадаченно встретил Юрецкого Бельчо, — похоже, связь не работает. Я только что пыталась связаться с дредноутом, чтобы нам выслали последние съемки местности, но в рации был только треск.
— Этого еще не хватало, — комвзвода тут же попробовал вызвать эскадрилью, но к его огромному разочарованию результат был такой же, как и у капрала.
— Да, длинноволновая связь не работает, — вставил Володин. — Они, видимо, электромагнитную установку сюда спустили, потому что у нас с начала боя тоже все полетело.
— И она до сих пор включена, — недоумевал Бельчо.
— Значит «нихрена» они не ушли, — раздраженно бросил Юрецкий, выключая рацию, — не бросят же они аппаратуру на сотню тысяч кредитов работающей, только чтобы замаскировать свой отход. Черти что.
Вопросы требовали скорейших ответов, но к огромной досаде каждого бойца разведвзвода ничего конкретного узнать не удалось. В боях в западном полушарии Элизиума уже вовсю гремело контрнаступлением ВКС, но здесь, среди высоких лесов и тихих речушек умеренного пояса царила тишина. И это сильно пугало каждого грамотного военного «Ютланда», потому как нет ничего опаснее затаившегося в засаде противника. Юрецкий это понимал и боялся так же, как все, потому его желание как можно скорее узнать истину повело взвод поближе к передовой, где можно было расспросить бойцов, или же, на худой конец, попытаться взять языка на холме. В любом случае, он был настроен выполнить боевую задачу, причем как можно скорее.
Отредактировано: Архимедовна.
Комментарии (6)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Регистрация Вход