Дневник Капитана. Глава 2. Первый Контакт

Аннотация: Данный рассказ повествует об одном из ключевых периодов в истории Турианской Иерархии — присоединение к галактическому сообществу и судьбоносной роли турианцев в Кроганских Восстаниях. Было бы несправедливостью забыть, что даже за полторы тысячи лет до истории коммандера Шепарда в Галактике происходили не менее масштабные и значимые события.

Тем временем Квинт Иггваль добрался до рубки голо-связи, к которой имел доступ только капитан корабля, кроме, конечно же, форс-мажорных обстоятельств. Квинт подключился к системе, и вскоре адмирал Дирк вышел на связь. Перед капитаном над проектором в полу постепенно возникла одна полупрозрачная голубоватая фигура, а спустя пару секунд появилась и вторая — проекция доктора Сотаса, капитана «Лерада». Динамики, встроенные в переборку за голограммами, создавали иллюзию разговора с каждым конкретным собеседником.

— Итак, все в сборе, так сказать, — произнес адмирал Дирк.
— Может, теперь кто-нибудь объяснит, почему прошел приказ об остановке разгона? — очевидно, адмирал еще не рассказал доктору, что же произошло. А доктор не был обременен военным кителем и субординацией, потому всем своим видом выражал раздражительность и нетерпение.

Однако адмирал Дирк не стал отвечать на вопрос доктора, а его голограмма указала рукой на Квинта.

— Капитан Иггваль, прошу Вас. В конце концов, эта идея с остановкой принадлежит Вам, — Квинту показалось, что он заметил на голограмме адмирала полуулыбку, но разрешающая способность голопроекторов была еще невысока, и наверняка нельзя было сказать. Так или иначе, похоже, нужно было объяснить доктору Сотасу ситуацию.

«Да уж, верно говорят, что инициатива наказуема», — подумал Квинт, собираясь с мыслями, прежде чем начать.

— Хорошо, обрисую вкратце возникшую проблему. Непосредственно перед тем, как мы начали орбитальный маневр, наши наблюдательные системы обнаружили, что ретранслятор активировался, и через него в систему вошел корабль. Имеется видеозапись происшедшего, — Квинт вставил диск с записью в слот на панели аппарата связи, и начал передавать ее на «Лерад». Доктор Сотас, судя по движениям голограммы, принял файл и стал изучать запись. Впрочем, поскольку она была весьма непродолжительной, доктор вскоре вернулся к совещанию и высказал свое мнение.
 — Ну что ж, пожалуй, это действительно в высшей степени любопытно. Я соглашусь с капитаном Иггвалем, и скажу, что нам стоит приостановить исследование и узнать, что это за корабль. На мой взгляд, он не похож ни на один из наших, но по этой записи судить трудно. Можно допустить, что это, наконец, тот момент, которого мы ждали в течение столетий — контакт с другой цивилизацией. Кто знает...
 — Я уверен, доктор, что мои люди уже знают, — Квинт не мог повторить сегодняшней ошибки и вовремя остановил зарождающийся монолог доктора Сотаса. — Я поручил им изучить этот корабль всеми доступными нам средствами. И мы точно выясним, что он из себя представляет. Отошлю вам отчет о результатах проделанной работы после нашего разговора.
 — Хочу напомнить, господа, что мы успели получить немалый импульс, и все еще удаляемся от ретранслятора, — адмирал Дирк очень вовремя вспомнил об этом важном обстоятельстве. — Хорошо, что мы не успели перейти на основные ускорители и еще можем вернуться на исходную орбиту, чтобы снова сблизиться с ретранслятором. Дальнейший план действий я сообщу вашим старшим помощникам. Пока что мы вернемся на прежнюю орбиту, после этого ждите моих указаний. Иггваль, Сотас, — адмирал Дирк отключил конференцию, и две голограммы погасли, растаяв в воздухе.

Времени у членов экспедиции, конечно, вполне хватало, но чем быстрее начать что-то предпринимать, тем лучше будет. Ведь намерения предполагаемых инопланетян были совершенно непонятны, а их дальнейшие действия непредсказуемы. Поэтому, вернувшись на мостик, капитан Квинт сразу приступил к осуществлению только что разработанного плана.

— Ильвинг, поступил приказ от адмирала. Всем предписано возвратиться на орбиту ретранслятора и сблизиться с ним. Ожидайте координат с «Балиареса». Фариус, вы что-нибудь выяснили об этом корабле?
 — Выяснили не очень много, но достаточно, чтобы с уверенностью сказать, что это не наш корабль. Есть снимки с телескопов, на этот раз более подробные, также, если верить спектрометрам, корпус корабля металлический. Возможно даже, что он не сильно отличается от наших судов в технологическом плане. На радиовызовы борт, к сожалению, не отвечает ни на одной из частот. И стоит отметить, что он все еще не сдвигался с момента начала наблюдений, капитан. Странно, не правда ли? Может, он заметил наши маневры, и ожидает каких-либо действий?
 — Пока что мы не можем этого знать, Фариус. Так или иначе, Вы и команда проделали хорошую работу. Передайте все, что узнали, звену и ожидайте приказов адмирала.
 — Есть, капитан, — Фариус отправился выполнять указания.

А Квинт стал внимательно рассматривать распечатанные снимки чужого корабля. Тот был продолговатым и напоминал вытянутую и сплющенную с боков призму. Двигателей не было видно с этого ракурса, так что не представлялось возможным даже отдаленно оценить принцип их работы. Также на бортах различались продолговатые надстройки, подозрительно напоминающие ускорители массы.

«Только межзвездной войны в первый же день контакта нам не хватало», — подумал Квинт. Как и многие другие, он вообще не был в восторге от боевых действий, особенно непонятно с кем и из-за чего, и меньше всего ему хотелось быть одним из зачинщиков подобного конфликта. Иггвалю оставалось только надеяться, что адмирал Дирк разделяет его мнение на этот счет.

— Капитан, пришла радиограмма с указаниями от адмирала Дирка, — голос старшего помощника донесся из динамика, что прервало размышления Квинта. — По изложенному им плану, мы должны подлететь к кораблю на расстояние нескольких километров. Затем адмирал вместе с Вами и капитаном Сотасом использует шаттл, чтобы сблизиться с этим кораблем. Он сказал ждать прибытия шаттла с «Лерада» через сорок минут.
— Я понял, Фариус. Сообщите шлюзовой команде, чтобы ожидали шаттла. Я возьму коммуникатор и буду держать связь.
— Так точно, — Фариус кивнул и направился на свой пост.

Квинт же, чтобы с пользой потратить сорок минут ожидания шаттла, отправился на камбуз, поскольку с начала космического «рабочего дня» прошло уже немало времени, и, если бы этот неизвестный корабль так внезапно не прервал ход экспедиции, сейчас было бы самое время для обеденного перерыва. Даже тот факт, что полеты на шаттлах и сытые желудки не очень ладили друг с другом, не мог остановить Квинта — он уже достаточно привык к совмещению этих понятий за годы службы на Флоте, и приобрел некоторую устойчивость к подобным вещам.

Действительно, столовая не пустовала, как и подобает столовой во время обеденного перерыва, и два длинных, насколько позволяло помещение, стола, были заняты солдатами и служащими. Квинт же проследовал к небольшому столу для офицеров, который сейчас пустовал. Пробираясь к нем, он размышлял о том, что по большому счету обо всей этой чехарде с кораблем инопланетян знали только люди с мостика. Охранники занимали свои посты в коридорах корабля, служащие дежурили в машинном отделении, незанятые солдаты все это время находились в казарменных помещениях... Получалось, что так оно и есть — набора скорости и остановки двигателей все равно никто не чувствовал, и даже почва для слухов, зародившихся в машинном отделении, была скудной и заключалась лишь в смене плана работы двигателей. Куда летит корабль при всем этом, знали только на мостике, а служащие из машинного отделения не имели привычки совать нос в дела вышестоящих.

Наконец, усевшись за стол и водрузив перед собой глубокую чашку дымящегося и ароматного супа, Квинт уже хотел было отправить его на переработку в калории с не совсем соответствующей этикету, зато соответствующей степени голода скоростью, как вдруг его гордое одиночество за столиком нарушила неопределенная личность. Неопределенная до тех пор, пока Квинт не оторвал глаза от своего обеда и не поднял их на сидящего напротив.

— Лейтенант Хримфакс? Разве вы не должны сейчас находиться на дежурстве у артиллерийской батареи?
— Я ознакомилась с планом полета по вашей рекомендации, капитан, и обнаружила, что сейчас у меня обеденный перерыв. Капрал Гелик пока заменяет меня. И, насколько я помню, Вы сказали, что в данной экспедиции нам не понадобится применять ускорители массы, не правда ли?

«Хоть бы это было так», — подумал Квинт, а вслух сказал:
 — Я говорил не столько про наши орудия, сколько про ваши нестандартные модификации, лейтенант. Однако ваше решение все же ознакомиться с планом нашей экспедиции похвально, — Квинт снова принялся за суп, но его не покидала мысль, что нечто в поведении лейтенанта явно было не так.
— Кстати, насчет планов экспедиции. Разрешите задать вопрос?
— Разрешаю, — осторожно ответил Квинт, уже предчувствуя неладное.
— По кораблю ходят слухи. Разные. Например, будто мы сейчас направляемся не совсем туда, куда должны лететь по плану экспедиции, — от обычного беспечного тона, присущего Факси, не осталось и следа, он уступил место серьезности и даже тревоге. — Могу я узнать, насколько эти слухи соответствуют истине, капитан?

Квинт понял, что вопрос о направлении их полета интересует не только лейтенанта, но и всю вторую палубу, а то и весь корабль. В отличие от многих других офицеров, сторонящихся своих подчиненных, лейтенанта Хримфакс в силу ее характера всегда заботило личное мнение и личные проблемы каждого артиллериста под ее началом. Да и вообще, Факси знали все на «Ангальте», а, к примеру, о существовании лейтенанта Квасира не догадывались даже некоторые его подчиненные. Так что сейчас, скорее всего, Хримфакс говорила от лица всех тех, кто там, внизу, под капитанским мостиком поддерживает в этом корабле жизнь — простых членов экипажа корабля, ремонтников, стрелков, охранников, инженеров двигательного отсека. И она требовала правды.

В этот момент Квинт подумал, что это можно даже использовать. Ведь секретность по отношению к своему экипажу не всегда была лучшей политикой. Если капитан не доверяет своим людям, которые, по сути, заключены вместе с ним в одной железной коробке посреди пустоты, то соответственно, у его подчиненных теряется доверие и уважение к капитану. В конце концов, в данный момент речь шла не о военных действиях, где секретность была бы оправданной, а, возможно, о самом значимом открытии со времен начала развития цивилизации! Нельзя же просто скрыть этот факт от экипажа корабля, тем более что руководящий экспедицией адмирал Дирк не упоминал о секретности.

Так рассуждал Квинт, и, приняв решение, он ответил:
— Да, лейтенант, Вы правы. Мы действительно изменили курс. А причиной этому послужило событие, которое, в свою очередь, изменит курс всей нашей тысячелетней истории, — отметив, как выражение лица Факси сменилось на удивленно-внимающее от такой фразы. Возможно, его речь была излишне приправлена пафосом, контрастирующим с обстановкой корабельной столовой, но Квинт продолжил.
— Мы обнаружили, как инопланетный корабль входит в систему через ретранслятор. Прямо позади нас. И адмирал Дирк планирует добраться до него на шаттле вместе со мной и капитаном «Лерада», чтобы установить контакт. Я полагаю, что ответил на ваши вопросы, лейтенант?

Факси кивнула, хотя было видно, что она все еще размышляя об услышанном, и, похоже, пыталась что-то сказать, не находя при этом слов. Поняв, что уже не успеет расправиться с супом без того, чтобы не опоздать к прибытию шаттла, Квинт встал, и, обращаясь к все еще задумчиво глядящей в одну точку Факси, добавил: «Между прочим, это вовсе не секретная информация. И советую Вам поторопиться с обедом, лейтенант — до конца перерыва осталось всего пятнадцать минут».

Когда Квинт вошел в стыковочный отсек, шаттл, наверное, был недалеко, потому как справа от входа в шлюзовую камеру служащий уже переговаривался с пилотом челнока через рацию на управляющей панели. Поэтому, не теряя времени зря, Квинт сразу проследовал к стойке со скафандрами, чтобы к моменту прибытия быть готовым к переходу на шаттл. Скафандр был обязательным атрибутом полета, потому что челнок все-таки предназначался для работы в агрессивной среде, и воздуха в нем было не так много, как на фрегате. К тому же, если произойдет падение давления, всегда лучше иметь свой собственный запас воздуха, особенно в предстоящем полете, ведь шаттл отправляется навстречу неизвестности.

В это время по ту сторону от обшивки «Ангальта» квадратный сегмент брони величиной в два дверных проема пришел в движение и отошел в сторону, открыв под собой стыковочный узел, к которому неспешно приближался челнок. На борту уже находились адмирал Дирк и доктор Сотас. Сам шаттл по виду напоминал половинку цилиндра с фонарем кабины с одного конца и двигателями — с другого. В шаттле было десять амортизирующих кресел, поэтому такая форма лучше всего совмещала транспортную вместимость, безопасность при входе в атмосферу и, что самое главное, удобство хранения нескольких таких шаттлов на крупных кораблях, способных нести их на себе. Стыковочный узел у шаттла располагался в «верхней» полукруглой его части, поэтому он приближался сейчас к «Ангальту» именно этой стороной. И вот, когда челнок приблизился к шлюзу «Ангальта» на расстояние считанных метров, из небольших отверстий его корпуса вырвались струйки газа, и аппарат снизил скорость сближения до минимума, совершенно незаметного глазу. Вскоре стыковочные узлы сблизились достаточно, чтобы сработали магнитные захваты, и челнок, претерпев небольшое сотрясение, герметично соединился со стыковочным узлом фрегата.

— Шлюз готов к переходу, капитан, — отрапортовал служащий отсека, повернувшись к Квинту, и начал открывать внутренние двери, отделяющие переход.

После нескольких оборотов ручки люк (а точнее, два соединенных при стыковке люка, теперь ставшие одним) дернулся, издав тихий короткий свист, и легко открылся. Капитан прыгнул вперед, в открывшуюся шлюзовую камеру шаттла, и уже не приземлился на твердую поверхность. Ощущение было таким, словно он спрыгнул с большой высоты. Конечно, Квинт никуда не падал, а всего лишь завис в воздухе, находясь уже внутри шаттла — гравитационные элементы в палубе «Ангальта» больше не тянули его «вниз». Через секунду Квинт свыкся с ощущением невесомости, взялся за поручень на переборке и обернулся, чтобы увидеть, как люк закрывается и снова герметизируется.

— Теперь «Ангальт» целиком и полностью ваш, Фариус, — сказал Квинт в микрофон коммуникатора в шлеме. Тут же сквозь небольшие помехи послышался ответ:
— Извините, капитан, не могли бы Вы повторить? Толща корабля искажает сигнал.

«Ну да, наружная антенна-ретранслятор находится почти на другой стороне корабля», — вспомнил Квинт.

— Принимайте командование, Фариус, — усмехнувшись тому, что придуманная им для этого случая фраза не была услышана, повторил сообщение Иггваль.
— Вас понял, капитан, — послышался обычный лаконичный ответ старшего помощника. И Квинт стал продвигаться внутрь шаттла, где он увидел пристегнутых к амортизирующим креслам адмирала и доктора, который, заметив Квинта, поднял руку в приветствии, будучи явно не в восторге от полета на шаттле, даже ради инопланетян.
— Добро пожаловать на борт нашего высококомфортабельного лайнера.

К сожалению, генераторы поля эффекта массы были чересчур громоздки для установки их на шаттлы, поэтому на борту отсутствовала гравитация, а перегрузки смягчались только амортизирующими креслами и конструкцией скафандров. Пока Квинт пробирался к своим товарищам по «встречающей делегации», проталкиваясь в проходе между креслами, он вспомнил о маршрутных аэротакси городов Палавена с их лихими пилотами — вот где бы не помешали противоперегрузочные кресла. Внутри шаттла было довольно тесно, что усиливало сходство с общественным транспортом. Впихнув себя в кресло и защелкнув фиксаторы ремней, которые тут же затянулись на плечах и поясе, Квинт перевел дух и попытался представить себе, что может быть еще теснее. И он смог — это была спасательная капсула, отстреливаемая от корабля в чрезвычайных ситуациях. К счастью, Квинту еще не приходилось использовать ее по назначению, но во время обучения «покидание гибнущего судна на время» было одним из самых нелюбимых заданий среди курсантов. Тем временем шаттл был подготовлен к расстыковке, и последовавший короткий скрежет и покачивание означали, что он отделился от корабля.

Адмирал Дирк активировал связь с «Балиаресом»: «Мы отделились от «Ангальта». Теперь на Вас командование звеном, Шпок. Мои указания Вы получили. Не подведите меня».

Из динамиков под потолком зазвучал голос пилота шаттла, возвестивший о старте, и тут же пассажиры услышали приглушенный гул маршевых двигательных установок и почувствовали, как одновременно с тягой нарастает и сила, вжимающая их в сиденья. Все же благодаря амортизирующим креслам и подготовке (что относилось к доктору Сотасу в меньшей мере) они не испытывали особых неудобств. Через минуту гул двигателей будто оборвался, а пассажиры вновь смогли вдохнуть полной грудью, насколько это вообще было возможно в скафандре.

— Реверсивное торможение через пятнадцать минут, — сообщил пилот.

Теперь пассажиры шаттла получили возможность ослабить тугие ремни кресел и даже взглянуть в иллюминатор. Правда, смотреть было особо не на что: куда ни глянь, повсюду только звезды, которые каждый из них видел по сто раз на дню. Звезды, мерцающие прохладными вечерами над Палавеном в ясном ночном небе Триденда или драгоценными камнями рассыпанные за иллюминаторами орбитальных станций — те звезды приводили миллионы юношей и девушек на космическую службу. Именно они в свое время привели в космос и самого Квинта, и его экипаж, а также тех инженеров и рабочих, что строили «Ангальт», и, пожалуй, даже адмирала Дирка, хотя он вряд ли признается в этом, будучи трезв. Но звезды, которые наблюдали сейчас трое пассажиров шаттла, были другими, не теми, что раньше. Было бы неверным назвать их «чужими». Скорее, они стали столь неотъемлемой и привычной частью работы, что уже давно не захватывали взгляд и не уносили мысли за тысячи световых лет.

Голос пилота снова раздался из динамиков, сообщив пассажирам шаттла о скором начале торможения. Вскоре двигатели включились во второй раз, но уже с обратной тягой. Вдруг во всех коммуникаторах прозвучал сигнал вызова с «Балиареса», команда которого наблюдала за происходящим издалека.

— Что там у вас? — нетерпеливо ответил адмирал Дирк.
— Когда вы начали тормозить, их корабль словно ожил. Мы засекли даже свет от иллюминаторов и тепловое излучение.
— Иллюминаторы? — адмирал повернулся к Квинту и доктору Сотасу. — Если у них есть иллюминаторы и освещение, значит, есть и глаза. Надеюсь, что в количестве двух штук. Но это ведь уже по вашей части, не так ли, док?

Доктор Сотас не ответил — выглядел он неважно, хотя все еще удерживал свой завтрак внутри себя.

На этот раз двигатели остановили свою работу раньше, и теперь шаттл на небольшой скорости приближался к инопланетному кораблю. Каждый на шаттле (да и на мостиках покинутых ими кораблей) ожидал чего-то в течение всего сближения, но металлическая громадина выглядела абсолютно безжизненной, увеличиваясь в размерах и постепенно заслоняя собой вид из иллюминатора. Когда до серебристого корпуса оставалось около сотни метров, пилот дал последний тормозной импульс, и шаттл завис перед корпусом чужого корабля.

— Хм, и что теперь? — вопрос, заданный Квинтом, был более чем уместен. Действительно, теперь, когда существование каждой из двух рас стало неоспоримым фактом для другой, и представители этих рас могли разглядеть в иллюминатор заклепки на кораблях друг друга, контакт все еще оставался проблемой.
— Ну, что же. Состыковаться нам точно не удастся, так что, я думаю, единственное, что мы можем сейчас предпринять — это выйти наружу в скафандрах, — предположил адмирал Дирк и начал освобождаться от ремней. Остальные, согласившись, последовали его примеру.
— Будем выходить наружу по одному, — продолжил адмирал. — Я первый, за мной капитан Квинт, а затем Вы, доктор. Или Вы предпочтете остаться?

Доктор Сотас все еще выглядел не слишком бодрым, но все-таки выразил готовность продолжать, ни за что не желая оставаться в шаттле.

После того, как адмирал Дирк сообщил о дальнейшем плане на «Балиарес» и вышел наружу, шлюзовая камера шаттла снова наполнилась воздухом и разблокировалась. Настал черед Квинта. Он опустил и защелкнул забрало шлема скафандра, залетел вдоль поручня в шлюзовую камеру и услышал, как доктор Сотас закрывает за ним люк. Несколько щелчков механизма замка означали, что теперь шлюзовая камера абсолютно герметично отделена от остальной части шаттла. Тут же началась откачка воздуха внутрь шаттла, сопровождавшаяся шипением, и Квинт почувствовал, как его скафандр постепенно раздувается. Шипение ослабевало по мере разрежения воздуха, пока не стало еле слышным, и, наконец, не затихло совсем. В шлюзовой камере воздуха больше не осталось, и справа от внешнего люка загорелся индикатор. Теперь можно было выходить.

Квинт, упершись в люк позади, повернул ручку на внешнем люке шлюза, затем толкнул его и тот, распахнувшись, открыл взору Квинта черную пропасть. Оттолкнувшись ногами, капитан выплыл наружу. Теперь освещение шаттла было у Квинта за спиной, и окружающая его пустота понемногу начала отступать, заполняясь звездами. Стало видно растянувшееся, насколько хватало взгляда, узкое полотно Галактики.

— Капитан Иггваль, на связь. Вы все еще отдаляетесь от шаттла, — это в шлемофоне прозвучал голос адмирала Дирка. Опомнившись, Квинт быстро включил реактивную систему управления скафандра и дал импульс назад, в сторону шаттла. Затем развернулся, возможно, слишком поспешно и на секунду оказался ослеплен возникшей в поле зрения Звездой. Когда стекло шлема затемнилось, Квинт смог увидеть моргающие бортовые огни шаттла и темную фигуру адмирала Дирка возле него.
— Иггваль на связи. Вижу Вас, адмирал, — ответил капитан в микрофон, после чего с помощью реактивных импульсов поплыл к шаттлу.

После того, как из шлюза челнока вышел доктор Сотас, охарактеризовавший открытый космос как «лучшее, что можно придумать для клаустрофобов», трое представителей Турианской Иерархии (возможно, не самых лучших и достойных представителей, но уж никак не худших) отправились к неизвестному кораблю, гадая, что же может ожидать их по другую сторону миллионов световых лет расстояния, и, возможно, тысяч лет разницы культурного развития — барьера, который по воле случая оказался тоньше и уязвимее всего именно в этом месте и в это время, барьера, который был готов вот-вот рухнуть.

В это время на «Балиаресе»

— Старший помощник Шпок, адмирал Дирк докладывает, что они уже покинули шаттл и направляются к кораблю. Погодите, здесь идет еще передача... Не могу принять, она ретранслируется через «Балиарес»!
— Это инопланетный корабль? — старший помощник капитана мог бы выглядеть встревоженным, если бы знал, что лицевые пластины способны двигаться и выражать различные эмоции.
— Никак нет. Мы постоянно следим за ним во всех диапазонах, все остается стабильным. Я думаю, передачу вел кто-то из наших кораблей, — связист уже работал с пультом контроля радиосистем, пытаясь найти источник сигнала.
— Так выясните же, кто ведет передачу.

Связист, тихо выругавшись, обернулся к старпому:
— Поздно. Сигнала нет. Вообще ничего нет. Я просто в замешательстве, но... это была не просто обычная радиопередача.
— Что вы имеете в виду?
— Подобный тип трансляции я видел только на маяках межзвездной связи. Но ведь у нас на корабле просто нет такого оборудования, иначе меня как связиста оповестили бы о нем...
— Вы думаете, что это действия шпиона? — уточнил Шпок.
— Я просто констатирую факты. И они мне не очень нравятся, если хотите знать мое мнение.

Старший помощник Шпок тоже был не в восторге от ситуации: «Вечно происходит что-нибудь внештатное, пока я исполняю обязанности капитана на корабле: системы переработки углекислого газа выходят из строя, лифты застревают между палубами. А теперь вот кто-то внезапно воспользовался «Балиаресом» как каким-то паршивым маяком связи, даже не спросив разрешения!» Вздохнув, Шпок сказал:
— Мы сообщим об этом инциденте адмиралу по его возвращении. Думаю, что настоящий момент слишком важен и уникален, чтобы отвлекать его от задания подобными не самыми срочными вещами.

Через некоторое время в здании Министерства по межзвездной политике Турианской Иерархии, в еще пока не существующем официально отделе по взаимодействию с инопланетными цивилизациям, один из операторов связи, занимавших обширное офисное помещение, в спешке покинул свое рабочее место. Он торопливо шагал среди информационных терминалов и других операторов в направлении кабинета главы отдела, держа в руке планшет с только что полученными важными сведениями, проделавшими долгий путь от Форпоста-17 до этого помещения по многочисленным шифрованным каналам связи. Поднявшись по лестнице и пройдя несколько метров по коридору, он добрался до кабинета, на двери которого красовалась табличка «Аммиус Риг, главный руководитель ОИС». Забыв, что есть электронный сигнал, взволнованный турианец резко постучал в дверь. Та с легким шипением раскрылась, и оператор вошел внутрь серого кабинета без отделки. Поспешив к полукруглому столу с дешевым пластиковым покрытием, он передал инфопланшет восседавшему за этим столом вышеупомянутому Аммиусу Ригу — турианцу крепкого телосложения и острого ума, что выгодно отличало его от многих других должностных лиц его уровня в Администрации. Правда, последние дни после отправки с Форпоста-17 звена адмирала Дирка были несколько напряженными — нехватку сна на лице Аммиуса было довольно легко заметить. Но после того как он просмотрел сведения, его усталый взгляд мгновенно прояснился. Аммиус с улыбкой вернул планшет служащему.

— От наших коллег по ту сторону тоже пришло подтверждение. Поздравляю Вас с успешным завершением операции, Сарус. Теперь мы можем отправлять рапорт «наверх». Сообщите остальным и передайте им мою благодарность за проделанную работу. А я собираюсь отправиться в Консульство.

Сарус вышел из кабинета, и, стоило двери за ним закрыться, как Аммиус тут же ощутил на себе всю ту страшную усталость, которую упорно игнорировал уже несколько дней. «Но сначала сон», — успел он подумать перед тем, как его голова медленно склонилась к столу, а с этажа ниже послышался проникший даже через звуконепроницаемую материю стен комнаты хор радостных возгласов и рукоплесканий.

На следующий день на главной площади столицы Объединенного Палавена представителем Консульства было сделано заявление, которое транслировалось в десятки колоний Иерархии. В нем сообщалось, что состоялось величайшее событие в истории — контакт с другими цивилизациями и галактическим сообществом. Далее следовала пламенная речь об открывшихся громадных перспективах развития для Иерархии, о конце одиночества во Вселенной и тому подобных вещах.

Позже было объявлено о преодолении языкового барьера (хотя, конечно, на самом деле произошло это намного раньше), и турианцы получили возможность общаться с инопланетными гостями, которые в качестве делегатов начали посещать турианские колонии. Сами турианцы тоже смогли отправлять приветственные делегации на другие планеты рептилий-саларианцев и чем-то неуловимо похожих на турианцев азари, побывали на Цитадели, чей возраст был сравним с возрастом ретрансляторов. Жившим в то время казалось, что наступил Золотой Век: Галактика и ее обитатели распахнули свои двери перед турианской цивилизацией и культурой, все ограничения и барьеры для прогресса, казалось, попросту исчезли.

Однако никто не мог ожидать, сколь трагичными и страшными будут следующие несколько страниц истории для турианской расы. Тогда просто невозможно было поверить в то, что сама их тысячелетняя цивилизация скоро окажется под угрозой исчезновения, и не все из тех, кто был свидетелем того исторического события, останутся живы, чтобы рассказать о нем, проклиная этот день. Но нет, турианцы пока еще ничего не знали о Кроганских Восстаниях и продолжали радоваться открывшимся перспективам.