Мы теперь в Discord
«Сверхчеловек ловит луч полуночного солнца,
Рану в груди исцелит ловко пойманный жар, Смех и экстаз... Твой рассудок в агонии бьётся, Боги мертвы — ты их в сумерках зимних распял — Распял, чтоб назваться богом, Выше власти рабов убогих, Ради власти над самим собой!»
Кипелов.
Абсолют долгое время, не мигая, смотрел на голограммы с новыми потоками данных. Сейчас его физическая оболочка сидела на довольно большом овальном белом стуле, который единственной тонкой ножкой плавно вырастал прямо из пола, отдаленно напоминая стебель цветка.
Любому органическому существу нужен отдых, а дополнительных затрат энергии на поддержание тела в вечно бодром состоянии он не мог себе позволить.
Теперь была нужна каждая крупица энергии. Мощность Аномалии была недооценена. Серьезно недооценена.
Он уже начал ощущать непривычную пустоту. Начало ментальной истощенности. Резервы ещё не были затронуты, но если придется их истощить, он больше не сможет находиться в этой оболочке. Сфера исчезнет, и он будет вынужден покинуть эту Реальность, вернувшись в подуровни для восстановления энергии.
Прикрыв глаза, Смотритель вновь активировал свои сенсоры.
Насколько было бы проще вылететь отсюда вихрем идей, вновь раствориться в подпространстве и, уничтожив этот мир, просто идти дальше... но словно что-то постоянно мешало ему так поступить.
Странно.
Сотни циклов назад он без колебаний готов был взорвать звездную систему, населенную бесчисленными миллиардами его сородичей, повинными только в том, что их идеи не совпадали с его мировоззрением.
Сейчас же впереди ждала только вечность, где могут возникнуть точно такие же миры...
Мгновение спустя пришел короткий отклик на его запрос. Он открыл глаза и поднялся на ноги, вновь протягивая руки к голограмме, на которой с каждым мгновением увеличивалось нагромождение, как казалось на первый взгляд, совершенно хаотично расположенных фактов и путей вероятности. Они не были статичны, постоянно видоизменялись, перемещались в пространстве, едва позволяя взгляду уследить за собой. Сотни возможных вариантов развития событий отображались в виде белоснежной сети, легкой паутиной опутывающей все образы. Десятки линий перетекали из одного изображения в другое, передавая последние известные данные.
Только бессмертный мог видеть скрытую здесь систему. Немигающим взглядом он следил за появляющимися картинами Истории. На задворках его разума вновь всплыла мысль о том, как выглядят их попытки всё проанализировать и упорядочить. Вопросам и загадкам не будет конца. Создашь ячейку памяти об одной расе, а она уже канула в небытие под тяжестью Времени.
Исследуешь вселенную — и за этот миг исчезнет миллиард других, не менее завораживающих. Слишком многое постоянно теряется в потоке эпох и циклов, чтобы можно было позволить себе терять что-то ещё.
Жаль осознавать, но конец для всех миров один. Пусть галактики, скрепленные темной материей, есть источник жизненной силы вселенных, для каждой из которых уготован свой закат. Обратная сторона.
Темная энергия, которая их расталкивает и разрывает. Все вернется к пустоте. Когда-нибудь. Квадриллионы эпох до этого момента. Почти Вечность Времени.
По его лицу непроизвольно скользнула тень печали.
Пусть будет так. Он терпелив. Возможно, только возможно, что всеобщее угасание откроет путь к новым знаниям и законам Мироздания. Могут возникнуть пока что не существующие понятия и теории, которые найдут свое место в бесконечных хранилищах Архивов.
Его взгляд вновь метнулся к картинам населенных планет: Земля, Тессия, Палавен. Островки цивилизации в пустоте. Мельчайшие песчинки в холоде Вечности.
Зачем все это?
Любые попытки смертных продлить мгновения своего существования ничтожны, в сравнении с почти незыблемыми величинами.
Они понимают это. Многие расы сдаются, отрицая возможность выбора.
Другие не желают бесследно исчезать в Вечности, стараются как-то оставить свой след в эпохах. Тщетные попытки. Разрушению подвержены все их творения. И они стираются в прах, превращаясь в ещё одну мельчайшую частицу, вмурованную где-то в бесконечном фундаменте Первоосновы.
Но есть и те, кто не жаждет примириться с уготованной ролью. И не надеются оставить след, который смогут узреть Высшие силы. Они просто живут. И жизнь для них — борьба за то, чтобы просто сохранить для себя отведенное Время, провести его с теми, кто дорог и любим, дать возможность последующим поколениям творить самих себя.
Сейчас или никогда.
Иногда, только иногда, даже бессмертные имеют право думать о том, что им повезло. Удивительно чувствовать эту искру зарождения и развития разумной жизни на фоне миллиардов лет бессистемных галактических гравитационных перемещений, на фоне эр пустоты, спокойствия и холода.
Отодвинув рассуждения на второй план, он раздробил свой разум на несколько десятков самостоятельных частей, выделяя главные вопросы и бросая на их изучение большую часть остававшейся энергии, которая не была затребована другими направлениями разрешения проблем или сдерживанием Аномалии.
Слишком мало данных. Послав короткий вопросительный импульс Искусственному Существу, Смотритель заставил исчезнуть большую часть изображений, оставив только перед своим взглядам первостепенно важные. На одной из них отображалась Галактика этой Реальности. Непоколебимая, на первый взгляд.
Однако, на самом деле все то, что существовало здесь, находилось в очень шатком положении. Метафизическая основа, видимая лишь бессмертными, была покрыта многочисленными трещинами. Сейчас сил Абсолюта едва хватало на то, чтобы поддерживать эту целостность, не позволяя сущности Порядка, которая представлялось ему в виде хрустальной колонны, истончится и рухнуть, срывая вселенную в пропасть забвения.
Почему же сейчас Реальность напоминает ему о своей уязвимости? Почему с каждым мгновением он ощущает, что незыблемые ранее фундаменты вот-вот начнут осыпаться? Возможно, что это всего лишь сбой его восприятия из-за существования рядом Аномалии. Но что, если это — правда? Что, если надвигается катастрофа?
Вновь вопросы. Вновь сомнения. Вновь проявления слабости.
Потребность разрешения. Желание изнутри. Не пустые механические действия.
Он уже долгое время не чувствовал ничего подобного.
Что происходит с ним в этой странной Реальности?
Для того, чтобы отставить эти проблемы на задний план, ему даже пришлось возвести мысленную стену отчуждения. Второй раз за все время его существования в виде Абсолюта. Первый раз это произошло сразу после его воплощения в бессмертного.
Теперь стоило разобрать возможные варианты развития событий внутри Аномалии, этого странного явления, бурлящего дикой энергией аннигиляции.
Аналитическая часть его разума не была подвластна сомнениям. Все варианты развития ситуации будут изучены. Даже самые маловероятные. Сейчас не осталось места для погрешностей.
«Как далеко вы способны зайти во имя своего мира? — мысленно спросил Смотритель сам себя. — Как далеко?»
Новые теории заструились в его разуме, когда он принялся впитывать информацию из возникающих перед ним образов. Одновременно с этим пришел отклик Искусственного Существа.
Поверхностный сбор данных был завершен. ИС вновь прошел внутрь Сферы сквозь стену, застывая жуткой статуей рядом с бессмертным и ожидая указаний.
— Доклад.
— Исследование завершено на восемь тысячных процента. Основная информация не может быть взята из ионосфер, вследствие помех, созданных потоками энергии, вырывающимися из Аномалии.
Это было любопытно. Он ничего подобного не ощутил. К сожалению, глубокое сканирование, проведенное чуть ранее, не было столь узконаправленным. Абсолют тогда ещё не сузил круг поисков. Он знал многое об этой Реальности, начиная от специфической истории возникновения звезд и заканчивая особенностями существования здешних черных дыр.
Но нужное знание на данный момент отсутствовало. Его требовалось искать, словно крупицы драгоценных камней среди сотен тонн пустой породы.
Согласно словам ИС, оно могло быть получено только после уничтожения Аномалии.
Если человек не справится, то больше не понадобится знаний об этой вселенной. Остатки информации о ней будут существовать только в его памяти и одном отделении Архива с обозначением «Аннигилировано».
— Потоки энергии. Уточнить.
— Выплески узконаправленного спектра. Импульс высококонцентрированного гамма-излучения был заблокирован с помощью Источника ради предотвращения необратимых изменений Реальности. Побочные ментальные всплески создали непреодолимые барьеры Хаоса, мешающие сбору данных.
Смотритель поднял взгляд на Искусственное Существо. Его детище не могло ошибаться. Но оно только что употребило термин «необратимость». Для Вечных изменения Реальностей не являлись чем-то затруднительным. Но сейчас ИС говорил о том, что Абсолюты могут не справиться с возвращением материи в первоначальное состояние. Это могло означать только одно.
Он ошибался. Даже после остановки течения энтропии Аномалия уже начала влиять на эту Галактику. Что же могло сбить его сенсоры и вычислительные процессы? Как подвела ментальная составляющая?
Сейчас он не должен задумываться над этим. Каждому вопросу придет свое время.
Изоляция стала жестокой необходимостью. Почти достигнута критическая точка.
Он нашел во внутренних базах данных сведения о соседних мирах и мгновенно оценил степень риска. Восемьсот тридцать шесть Реальностей могут быть уничтожены, если окажется, что он упустил момент.
Не осталось времени для полумер.
— Активировать защитный протокол «Секулярис». Отрезать проходы Реальности от Подуровней. Выполняй, — незамедлительно скомандовал бессмертный.
Развернувшись, ИС вышел из Сферы Абсолюта, сразу же направляясь к ближайшей точке перехода в подпространство. Источник, который на время был вмонтирован в его корпус, уже был активирован, когда оно принялось накладывать сдерживающие швы на ткань Реальности.
В это же время в разуме Смотрителя первые осколки из разбитой картины встали на свои места, полагая начало восстановлению целостности событий.
Нужно было отдать сотни указаний другим Искусственным Существам, дабы те начали воспроизводство новых Источников. Если его приказы прорвутся сквозь помехи.
Расконсервировать старые резервы для переписывания Реальности.
Активировать протоколы сдерживания.
Провести поиски новых решений.
Слишком много допущений. Рискованных допущений. Исходы не определены.
Пока что оставалось только ждать сообщения от ИС о возможности пресечения действия энергий Хаоса.
— Твоё нежелание отступить всего лишь оттягивает их гибель, — негромко раздалось слева от него.
— Координатор. Так скоро, — ответил Смотритель, даже не шелохнувшись.
— Совещание отложено. Древний оповещен. Будет принято верное решение.
— Это перечеркнет всё, что я сделал. Мы потеряем этот мир.
— Неизбежно. Ты утратил способность критически мыслить. Что ты чувствуешь?
Снова этот вопрос. Обычно он адресовался только тем Абсолютам, которые только недавно открыли для себя миллиарды новых возможностей. Почему Координатор так сомневается? Так желает, чтобы он отступил?
— Тревожное ожидание. Слишком много задействовано переменных величин. Но мы не имеем права просто уйти, оставив после себя лишь пустоту, зная при этом, что могли изменить ход событий, но даже не приложили к этому и малейших усилий.
— Ты не научился мириться с неизбежным. Продолжаешь винить себя, пока не примешь себя таким, кем ты стал. Бессмертие не принесло тебе покоя и терпения.
— Зачем жить вечно, если не пытаться искать ответы на несуществующие вопросы, Координатор?
— У нас есть недостижимая цель. Этого достаточно.
— Так ли это?
— Иногда у меня возникает мысль, что ты не стал Абсолютом.
— Ты пытаешься судить, не зная, кем ты являешься для самого себя. И стремишься обвинять, не желая понять.
— Пусть мы сейчас в этих ничтожных физических оболочках и не можем обмениваться данными совершенным путем, ты знаешь меня лучше, чем кто-либо из Вечных.
Развернувшись к собеседнику, Смотритель покачал головой.
— Отринуть бесконечные вопросы о себе и углубиться в процесс познания. И не замечать того, что происходит в своей бездне разума. Или не желать этого. Лишь одна сторона. Почему?
— Несущественная информация.
— Попытка уйти от прямого вопроса. Зачем ты здесь сейчас?
— Позволь мне узнать.
Смотритель, даже не обернувшись, едва заметно кивнул в ответ. Это было что-то вроде неписаного Кодекса вежливости. Если Реальность находилась под присмотром одного Вечного, то другой бессмертный не должен был ничего изменять или рассматривать в ней без формального согласия первооткрывателя. В любом случае, Субъективность в оценке миров отсутствовала. Любая интерпретация действий и событий находила свое место в Архиве.
Бесшумно подойдя к трехмерной карте-схеме, Координатор открыл психическую связь для передачи данных.
Это было... чрезвычайно интересно.
Тьма. Новое рождение разума. Цикл ни разу не прерывался. Только с этими существами возник едва заметный сбой в системе Жатвы. Он не повлияет на итог. Бастион жизни падет в очередной раз.
Координатор бесстрастно наблюдал за ходом величественных событий, что разворачивались перед ним.
Наиболее вероятный вариант развития этой галактики: расы исчезнут, чтобы переродится в нечто грубое и примитивное; те, кто пожинают, делят периоды развития органической жизни на циклы. Синтетическая логика была понятна. В определенной мере даже приемлема для их Реальности. Но она не оправдывала уничтожение сотен разумных видов, превращение их в тень самих себя.
Крупицы памяти цивилизаций, запертые в искусственных сосудах. Всего лишь жизнь в искаженном виде. Несовершенно.
Он скользнул дальше по потоку данных, впитывая знания.
Агонии миров. Почти разумные машины, упивающиеся страданиями.
Это было... странно. Почему они могли что-то ощущать? Возможно, благодаря тому, что их создал не искусственный разум?
Страх, боль, гнев и ненависть окружали сотни молодых рас, Низших существ. И среди всей пропасти отчаяния каждый раз тлела едва заметная искра надежды, которая почему-то не желала угасать.
И это незначительное существо, так же, как и многие до него, всего лишь не желающее мириться с уготованной участью, так заинтересовало Смотрителя?
Не пульсация Аномалии, не Вечный вопрос, а всего лишь Низшая раса?
— Уничтожение разумных существ будет завершено вне зависимости от действий Низших, — спустя секунду промолвил Координатор. — Запрограммированных созданий невозможно остановить, даже если смертными будет использован весь ресурсный потенциал. Вариации просчитаны. Уравнение изменено не будет. Других исходов нет.
— Ты всё ещё считаешь правильным лишь свое мнение?
— Да. Как наиболее обоснованное и утвержденное самой Историей. Ты не можешь принять тот факт, что они не смогут воспользоваться своим выбором. Как не смог воспользоваться им ты сам.
Смотритель развернулся, сделал два шага и встал почти вплотную напротив своего заклятого спутника, пристально глядя прямо в бездонные глаза. Сотую долю мгновения он обдумывал свой последний вопрос.
— И если ты так уверен в своей правоте, то почему я вижу на твоем лице тень сомнений, Координатор?
Это было невыносимо.
Сознание хлынуло в Шепарда так быстро, что под градом ощущений он чуть не лишился чувств. Боль пульсировала в его теле, заполняя разум, так, что мысли отказывались подчиняться и обретать форму. Он ухватил ртом воздух и заставил себя открыть глаза. Странный свет на мгновение ослепил его. До его слуха донесся едва различимый стон. Чудовищным усилием воли он заставил себя приподняться, стараясь не замечать жгучей боли в позвоночнике.
Сфокусировав взгляд, он разглядел рядом с собой тела Лиары и Гарруса. Стоило лишь протянуть руку, чтобы коснуться их.
Вновь послышался слабый стон и Лиара пошевелилась. Следом за ней дернулся турианец.
— Сейчас... — прохрипел Шепард, мысленно проклиная пересохшее горло. Горький воздух, казалось, разъедал легкие.
Постепенно боль начала отступать, конечности вновь стали слушаться простых приказов мозга, теперь он уже мог подойти к своей команде.
Лиара открыла глаза и попыталась подняться, обхватив голову руками. Он мягко поддержал её за плечи.
— Проклятие... Это хуже... чем после увольнительной... — зашелся в кашле Гаррус, переворачиваясь и пытаясь опереться на руки. — Мы уже... прибыли?
Коммандер поднял взгляд, и у него перехватило дыхание при виде безжизненного ландшафта. Он видел десятки миров по роду службы, но ничего подобного даже представить себе не мог.
Местность была хорошо освещена, но этот самый свет выглядел неестественно. Словно исходил не от светила, а прямо из окружающей среды, поскольку тени отсутствовали как таковые. Ответ пришел сам собой, стоило только коммандеру поднять взгляд.
Со свинцового неба на них безразлично смотрело черное солнце.
Эта звезда, казалось, притягивала взгляд... который тут же хотелось отвести из-за гнетущего ощущения, что бездонный колодец вытягивает все мысли, заменяя их пустотой и серым пеплом.
С трудом оторвавшись от кошмарного зрелища, Шепард осмотрелся. Они находились на каком-то горном плато, и перед ними расстилалась долина, совершенно не пригодная для жизни, которую, ко всему прочему, ещё и окутывал низко стелящийся туман.
В свою очередь, на расстоянии в несколько сот ярдов, он перетекал в темное, едва заметно мерцающее марево, поднимающееся на несколько десятков метров.
Все вокруг, насколько хватало взгляда, напоминало лишь о смерти и разложении. Чуть поодаль от них можно было разглядеть какие-то странные силуэты мертвых деревьев, полуразрушенные постройки, подозрительно напоминающе доты, и некие тела, точнее, что-то отдаленно на них похожее. С того места, где он находился, нельзя было рассмотреть все в деталях.
— Да. Думаю, мы в Аномалии.
— Похоже, что можно было и не спрашивать, — пробормотал турианец в ответ, приподнимаясь вслед за коммандером и застывая от завораживающего, но отвратительного зрелища. — Вот это будет экскурсия. Словно попал в кошмар. Черт, он ведь нам даже не сказал, сколько мы будем добираться до этого центра Аномалии. У меня есть неприятное ощущение, что все это просто запутанная ловушка.
— Я думаю, что Смотритель не стал бы так много рассказывать нам только для того, чтобы отправить на верную смерть.
— И почему меня не покидает ощущение, что мы чего-то не знаем, — проворчал напоследок турианец, тяжело поднимаясь на ноги.
— Все в порядке? — поинтересовался Шепард, все ещё поддерживая азари.
— Да... думаю да, — неуверенно ответила она, поднимаясь на ноги и так же осматриваясь.
— Все части тела на месте, — кивнул турианец.
— Прекрасно. Приготовить оружие, боеприпасы, проверить щиты, — приказал коммандер, одновременно с этим переводя визор из походного положения в боевое и привычным движением проверяя крепление нагрудной пластины брони. — Как тут обстоит дело с атмосферой?
Инструментрон азари коротко пискнул, давая понять, что смертельно опасных токсинов в воздухе не было обнаружено.
— Почти как на Иллиуме, — отозвалась она, просматривая показания с дисплея.
— Это обнадеживает.
— Только сканер наличия жизненных форм барахлит. Он показывает какую-то чушь. Словно мы... — она запнулась и не стала продолжать.
— Что такое? — встревоженно повернулся к ней Шепард.
Лиара сглотнула и подняла взгляд, встретившись с ним глазами, при этом нажав клавишу на инструментроне.
На визоре Шепарда появилось одно сообщение от систем жизнеобеспечения брони.
«Пользователь скончался. Состояние стабильное»
Знали, что они не одиноки во Вселенных. Интуитивно осознавали, что где-то, за пределами понимая любых смертных, есть остатки проекций настолько ужасных существ, что разум сломается прежде, чем сумеет полностью осознать саму идею их существования.
Существа, настолько древние и жестокие, что зло всех миров не идет ни в какое сравнение с их жаждой. Жаждой смерти, мрака, боли и абсолютного разрушения.
Это было несравнимо больше, чем то, что доступно понимаю другим видам сейчас. Но за столь ценное и сокровенное знание рано или поздно приходится заплатить.
Для них цена оказалась слишком высока.
Первые расы чувствовали отголоски криков агонии и предполагали, что в этот жалкий период их существования Древнейшие были мертвы. Никто не желал думать, кому удалось уничтожить и раздробить на осколки столь могущественных созданий.
Но они всегда знали, что мертвые всесильные существа видели сны, которые неумолимо воплощались в Реальность.
Сны о былой славе, когда по безмолвному приказу умирали триллионы существ. О гибели галактик и вселенных, которые для них были ни чем иными, как пылью. О мести, для которой ещё придет время.
С каждым днем влияние Сверхразумов изменяло всё сущее. В определенные моменты Реальность не выдерживала потустороннего напора ментальной энергии, и образовывались прорехи, сквозь которые Низшие могли попасть в места, находящиеся за пределами бытия.
Все смертные слышали зов. Странная музыка, неизъяснимая, невозможная и в то же время чарующая, манящая. Почти живая.
Любой, кто осмелится проникнуть в их обитель, уже никогда не станет прежним. Это было во сто крат хуже, чем Смерть. Палачи могли терзать тела, психически модифицированные твари — разум. Но древнейшим созданиям была подвластна первосущность живых.
Бесконечно могущественные мертвые называли это перерождением.
Они давали возможность попробовать истинную Правду на вкус. Первичные желания, самую совершенную жажду. Чувства, от которых не было спасения. Кошмары и соблазны оживали, превращаясь в реальность, рассудок заменялся безумными лабиринтами, отголосками голосов осколков первозданного Хаоса.
Так свершалась первая жатва. Сотни галактик медленно подходили к границе, за которой оставалась только пустота и тихий смех вечно Жаждущих.
После того, как слабейшие сгинули во мраке безвременья, не устояв перед соблазнами первородного знания, настало время конца.
Оставшиеся смертные пытались бороться. Но это было также бессмысленно, как пытаться остановить силой одной капли течение реки.
Итог был один. Забвение.
Части перворожденных, не имеющие даже самосознания, организовывали трагедии. С такой жестокостью, которую разум не в силах был постигнуть.
Словно гнойные нарывы, бреши в Реальности, поглотив мириады наивных созданий, выплескивали концентрированную злобу.
Не важно, какими путями приходила Смерть.
Она могла явиться в виде неизлечимых болезней, распространяющихся между населенными планетами через любые карантинные меры. Агонизировали галактики, погрязая в пучинах страданий, желая гибели как избавления.
Она могла уничтожить все путем лихорадочного припадка безумия, охватывавшего целые населенные скопления, которое заставляло смертных извлекать запретные орудия уничтожения звезд.
Она могла воплотить из первозданной тьмы самые худшие кошмары. Нашествие безмолвных и беспощадных, не знающих страха, металлических существ. Огнем ненависти ко всему живому проходили они по вселенным, не останавливаясь, пока не завершали уничтожение любых проявлений жизни.
Многие пытались сопротивляться. Многие пытались понять. Но любые попытки остановить гибель цивилизаций заканчивались провалом. Галактики умирали, раздираемые на части обезумевшими расами. Вселенные опустошались. Искра жизни угасала.
Так исчезали Первые расы.
Но Цикл зарождения никогда не прекращался. Мироздание всеми силами пыталось загладить оставленные шрамы. И как могло, старалось защитить молодые расы.
Они многое позабыли, но не понимали этого. То, что находилось за возможностью их восприятия и рационального осмысления просто отвергалось.
В эти времена мертвые всемогущие затаились.
Их час ещё не пришел. Они умели ждать.
Какое есть дело им до времени? Периоды истории — все равно, что мгновения, мелькающие в остатках безбрежных разумов.
В их распоряжении была Вечность.
Знали, что они не одиноки во Вселенных. Интуитивно осознавали, что где-то, за пределами понимая любых смертных, есть остатки проекций настолько ужасных существ, что разум сломается прежде, чем сумеет полностью осознать саму идею их существования.
Существа, настолько древние и жестокие, что зло всех миров не идет ни в какое сравнение с их жаждой. Жаждой смерти, мрака, боли и абсолютного разрушения.
Это было несравнимо больше, чем то, что доступно понимаю другим видам сейчас. Но за столь ценное и сокровенное знание рано или поздно приходится заплатить.
Для них цена оказалась слишком высока.
Первые расы чувствовали отголоски криков агонии и предполагали, что в этот жалкий период их существования Древнейшие были мертвы. Никто не желал думать, кому удалось уничтожить и раздробить на осколки столь могущественных созданий.
Но они всегда знали, что мертвые всесильные существа видели сны, которые неумолимо воплощались в Реальность.
Сны о былой славе, когда по безмолвному приказу умирали триллионы существ. О гибели галактик и вселенных, которые для них были ни чем иными, как пылью. О мести, для которой ещё придет время.
С каждым днем влияние Сверхразумов изменяло всё сущее. В определенные моменты Реальность не выдерживала потустороннего напора ментальной энергии, и образовывались прорехи, сквозь которые Низшие могли попасть в места, находящиеся за пределами бытия.
Все смертные слышали зов. Странная музыка, неизъяснимая, невозможная и в то же время чарующая, манящая. Почти живая.
Любой, кто осмелится проникнуть в их обитель, уже никогда не станет прежним. Это было во сто крат хуже, чем Смерть. Палачи могли терзать тела, психически модифицированные твари — разум. Но древнейшим созданиям была подвластна первосущность живых.
Бесконечно могущественные мертвые называли это перерождением.
Они давали возможность попробовать истинную Правду на вкус. Первичные желания, самую совершенную жажду. Чувства, от которых не было спасения. Кошмары и соблазны оживали, превращаясь в реальность, рассудок заменялся безумными лабиринтами, отголосками голосов осколков первозданного Хаоса.
Так свершалась первая жатва. Сотни галактик медленно подходили к границе, за которой оставалась только пустота и тихий смех вечно Жаждущих.
После того, как слабейшие сгинули во мраке безвременья, не устояв перед соблазнами первородного знания, настало время конца.
Оставшиеся смертные пытались бороться. Но это было также бессмысленно, как пытаться остановить силой одной капли течение реки.
Итог был один. Забвение.
Части перворожденных, не имеющие даже самосознания, организовывали трагедии. С такой жестокостью, которую разум не в силах был постигнуть.
Словно гнойные нарывы, бреши в Реальности, поглотив мириады наивных созданий, выплескивали концентрированную злобу.
Не важно, какими путями приходила Смерть.
Она могла явиться в виде неизлечимых болезней, распространяющихся между населенными планетами через любые карантинные меры. Агонизировали галактики, погрязая в пучинах страданий, желая гибели как избавления.
Она могла уничтожить все путем лихорадочного припадка безумия, охватывавшего целые населенные скопления, которое заставляло смертных извлекать запретные орудия уничтожения звезд.
Она могла воплотить из первозданной тьмы самые худшие кошмары. Нашествие безмолвных и беспощадных, не знающих страха, металлических существ. Огнем ненависти ко всему живому проходили они по вселенным, не останавливаясь, пока не завершали уничтожение любых проявлений жизни.
Многие пытались сопротивляться. Многие пытались понять. Но любые попытки остановить гибель цивилизаций заканчивались провалом. Галактики умирали, раздираемые на части обезумевшими расами. Вселенные опустошались. Искра жизни угасала.
Так исчезали Первые расы.
Но Цикл зарождения никогда не прекращался. Мироздание всеми силами пыталось загладить оставленные шрамы. И как могло, старалось защитить молодые расы.
Они многое позабыли, но не понимали этого. То, что находилось за возможностью их восприятия и рационального осмысления просто отвергалось.
В эти времена мертвые всемогущие затаились.
Их час ещё не пришел. Они умели ждать.
Какое есть дело им до времени? Периоды истории — все равно, что мгновения, мелькающие в остатках безбрежных разумов.
В их распоряжении была Вечность.
— С этого мгновения мы не доверяем свои жизни электронике.
— Да она и так, судя по помехам, возникающим на голодисплее, готова отрубиться в любое мгновение, — поддерживающее хмыкнул турианец.
Не смотря на это, оценка местности показала отсутствие близких источников энергии или техногенных построек. На горизонте виднелось что-то, отдаленно напоминающее силуэтом башню.
Изображение перед глазами Шепарда словно само собой рвануло вперед, но ничего нового разглядеть не удалось. Анализ показал только то, что до облака неизвестных частиц, через которое требовалось пройти, чтобы хоть немного приблизиться к возможному местонахождению цели, всего полкилометра.
Сняв с креплений верного «Призрака», Шепард почувствовал себя немного увереннее, всё ещё пытаясь хоть что-то рассмотреть в скрытой вязкой пеленой дали.
— Что с коммуникаторами?
— Уже пытался активировать. Связь не работает, — отозвался Гаррус.
— Придется приспосабливаться. К делу. Смотритель сказал искать центр Аномалии. Дистанция три метра. Для начала подойдем поближе к тем руинам. Может быть, найдем что-нибудь интересное, — он указал правой рукой в их сторону. — Вперед.
Сейчас перед ними стоял так хорошо знакомый коммандер, всегда с уверенностью смотрящий вперед. Эта особая энергетика Шепарда всегда поддерживала тех, кто шел за ним.
Спустя полминуты, они, держа наготове оружие, осторожно подошли к ранее примеченным остаткам здания. Вблизи оно выглядело не так уж и зловеще. Казалось, что это просто торчащие из земли неровные контуры странного овального строения, выглядевшие так, словно по ним отбомбились напалмом.
Тела неведомых созданий привлекли их внимание гораздо сильнее. Ещё за несколько метров команда ощутила едкий сладковатый запах гнили, усиленный духотой. Коммандер отдал безмолвную команду на языке жестов следить Лиаре и Гаррусу за обстановкой, а сам решил взглянуть на трупы поближе.
Останки, попавшиеся ему первыми, выглядели омерзительно. Казалось, что за несколько мгновений до смерти оно пыталось от чего-то спастись. На уродливой морде, напоминающей смесь собачьей и обезьяньей, навечно застыло выражение страха, углубления высохших глаз, казалось, зияли ужасом. Змеевидное тело имело четыре различные конечности: передние лапы могли бы принадлежать грифу, а задние — оленю. Из спины несимметрично росли два разных крыла. Одно из них вызывало воспоминания о летучих мышах, другое, на котором все ещё белели остатки перьев, подошло бы, гигантской птице.
По всему телу можно было наблюдать процесс гниения. Причина смерти так же определялась абсолютно точно: несколько кусков плоти были кем-то или чем-то вырваны.
Шепард отвернулся, сдерживая рвотные спазмы, и, бегло окинув взглядом пару подобных тел, вернулся к команде.
— Я ничего подобного не видел, — покачал он головой. — На этих тварей кто-то охотился. Мы здесь явно не одни. Быть настороже все время.
Следующие несколько сот метров ничего не происходило. Они шли, всё ещё напряженно сжимая оружие, пока не подошли почти вплотную к странной колышущейся стене темного марева, в глубине которого мерцали какие-то тусклые огоньки.
— Гаррус?
— Инструментрон никак не реагирует. Это просто пыль. Надеюсь, — негромко отозвался турианец.
— Я войду первым и дам сигнал. Не обсуждается, — нахмурился он, бросив короткий взгляд на Лиару, которая явно собралась возразить.
Сделав пару осторожных шагов, он коснулся рукой черной завесы. Странно. Она напоминала угольную пыль, но на ладони не осталось никаких следов. Задержав дыхание, Шепард решительно шагнул вперед.
Шаг. Шаг. И ещё один. Остановившись, он обернулся.
— Коммандер? — донесся до него голос турианца. — Все в порядке?
— Пока что да, — отозвался Шепард, осторожно вдыхая воздух. Он ожидал каких-то неприятных ощущений, но ничего не почувствовал. — Всё нормально. Тут впереди просвет, до него шагов пять.
Двинувшись дальше, он прошел сквозь завесу и остановился, снова пораженный открывшимся видом.
Сейчас он стоял на краю обрыва невысокого горного плато. Резкие порывы ветра несли мимо него хлопья странного серого пепла. До слуха дошел звук приглушенного удара и лязг металла, словно отголоски работающего машинного цеха.
Насколько хватало взгляда, перед ним простиралась долина, почти до самого горизонта покрытая руинами высочайших ржавых металлических конструкций, напоминающих странный лабиринт.
В бесконечной дали виднелась серая башня, по сравнению с которой остатки стальных построек выглядели, как муравейники перед небоскребом.
Спустя несколько секунд он разглядел, что останки гигантского города не мертвы.
Где-то вспыхивал огонь, из некоторых, наиболее целых конструкций, вытекали реки расплавленного металла, словно потоки лавы, прокладывая себе дорогу там, внизу. Это очень напоминало пародию на индустрию. Вновь активировав визор, он попытался увеличить изображение, но электроника окончательно сдала и прибор, вспыхнув напоследок красными иконками, отключился.
— Коммандер? — едва слышно донеслось до него из-за спины.
— Подходите. Здесь обрыв. И, кажется, мы нашли центр Аномалии, — на мгновение обернувшись, крикнул он.
Через несколько секунд Гаррус и Лиара встали рядом с ним. Азари вздрогнула.
— Что здесь могло произойти... — с горечью произнесла она.
— Не время над этим задумываться. Надо искать место, где можно спуститься. Или срочно осваивать навыки альпинизма, — аккуратно опустившись на корточки и бросив взгляд вниз, протянул турианец.
— Хотя... — он ткнул когтем куда-то налево, — вон там случился обвал, можно попробовать спуститься по груде камней.
— Похоже, что нам действительно туда, — кивнув Шепард, посмотрев в указанную сторону, — если мы хотим добраться до той башни.
— Ты необоснованно сомневаешься в моих решениях, — не смотря на столь явное проявление эмоций, его голос не изменился, оставшись таким же холодным.
— Честолюбие. Единственная черта, оставшаяся в тебе от прошлой жизни.
Координатор медленно отвел свой взгляд и неторопливо развернулся.
— Ты глух к голосу логики. Ошибки, просчеты и недоказанные предположения. Мне больше нечего сказать. Оставшиеся мгновения этих Реальностей полностью в твоем распоряжении. Можешь вычеркнуть одну переменную.
Едва закончив говорить, он исчез, в этот раз оставив после себя лишь легкий хлопок заполняющегося воздухом вакуума.
Отредактировано. Рилька
Комментарии (4)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Регистрация Вход