Мастерская Боба VII. Часть 1


Жанр: приключения, юмор;
Персонажи: ОС;
Статус: в процессе;
Аннотация: На самой окраине одного из «лепестков» Цитадели, в нижних портовых доках кварианка Зиен'Тор нар Квиб-Квиб, проходящая свое паломничество, находит ремонтную мастерскую, над которой красуется вывеска «Мастерская Боба». Нужда в заработке для выживания на станции толкает ее устроиться там помощницей, и вскоре она узнает, что ее новый начальник — механик Боб — весьма неординарная личность.


Зиен с тяжелым вздохом присела за стол и, не обращая внимания на других постояльцев гостиницы, что собрались здесь на ужин, опустила голову на руки. Глаза сами по себе закрылись, а сознание понемногу уже начинало угасать. Очередной день в «Мастерской Боба» выдался на удивление спокойным, и, тем не менее, каждодневные недосыпы и короткие перекусы сказывались не меньше, чем установленный главным механиком плотный и жесткий график. Клиенты, привыкшие к срочной и безотлагательной помощи от Боба в починке или переоснащении всякого рода причуд и обиходов технических механизмов, ждали от нее не меньшего. Да и сама Зиен не могла себе позволить в отсутствие Боба, чтобы репутация его мастерской, к которой он приложил столько усилий, хоть как-то пострадала. Она работала с раннего утра и до позднего вечера, в одиночку едва успевая выполнять те объемы работ, которые приходилось соблюдать, чтобы мастерская как и прежде держалась на плаву. Даже ее переживания, что никак не давали ей покоя, отошли на третий план и уже терялись где-то между пытливыми измышлениями и до автоматизма отработанными движениями при ремонте очередной «непонятки», волею судьбы оказавшейся в стенах их с Бобом заведения. Сам же механик продолжал пребывать в госпитале, залечивая полученные в ходе аварии на «Палиалии» травмы. Последний раз она видела его чуть больше двух недель назад. Навещать его чаще Зиен не разрешали тамошние врачи, аргументируя это, мол, «заниматься нам больше нечем, кроме как водить вас за ручку по больнице». Обусловлено это, конечно, было больше в силу непоседливости Боба и постоянной нехваткой медперсонала, чем в личной их к ней неприязни. Хотя определенная толика брезгливости при разговоре все же ощущалась.

Тот факт, что их пациент помимо того, что требует постоянного внимания ввиду серьезности полученных им травм, так еще и страдает бессонницей, ставил медиков в еще более затруднительное положение. Из-за вынужденного безделья Боб разве что по потолку не ходил. Главврач даже пытался решить эту проблему радикально, выдавая ему дополнительную порцию снотворного, но результатом лишь стала прогулка полуголого бессознательного механика, надевшего металлические утки вместо тапок и разбудившего своей прогулкой весь этаж. Тело продолжало двигаться, несмотря на сон разума, а учитывая повадки Боба, еще и обороняться. Решить проблему с неуемным человеком пытались по-разному: его запирали — находили лишь выломанный замок; ставили на дежурство фельдшера — но того постоянно приходилось отзывать из-за нехватки персонала; подключали уборщика, как сторожа на полставки — его вскоре нашли в подсобке пьяного в обнимку с объектом охраны; волонтеров среди пациентов не нашлось, а один из офицеров СБЦ, находящийся на лечении и вызвавшийся приглядеть за непоседой, вскоре был обнаружен в обнимку вместе с Бобом, уборщиком и одетой в медицинский халат шваброй в известном состоянии. Выставить нерадивого пациента не позволяли устав заведения, клятвы медика и упершего в бока руки начальника районного отделения Службы Безопасности Гурима, следившего за их соблюдением.

Поразительно, что Гурим до сих пор продолжает покрывать своего бывшего сотрудника, даже после ухода того из СБЦ. Видимо тот случай, который Боб поведал своей помощнице, был не единственным, что сплотил этих двоих и стал основой этой крепкой дружбы. Возможно, это было нечто вроде того, что приключилось с Зиен, когда она впервые встретила на своем жизненном пути этого человека. Боб не изменял себе и продолжал вести себя так, что его впору бы было уже спрятать в какой-нибудь дурдом со стенами покрепче, но почему-то она не чувствовала, что сможет на такое пойти. Что-то было в Бобе такое, от чего закатываешь глаза, разводишь руками, недоумевающе пялишься, не в силах разобрать, чего же добивается мятежный и непоседливый механик, но ты миришься и в чем-то даже потакаешь ему. Зиен не знала, что ее до сих пор удерживало на одном месте подле него. Почему она еще не сбежала с Цитадели, как еще месяц назад планировала, стиснув зубы, терпя все капризы и причуды хозяина «Мастерской Боба». Какая-то мысль, чувство закралось в ее душе и не отпускало, заставляя каждое новое утро подниматься спозаранку и уже проверенным маршрутом отправляться на очередную рабочую смену. Почему она до сих пор не оставила его? «Может быть, все же у Боба дар выявлять людей, которые смогут перетерпеть и пережить все его замашки и удерживать их рядом? — подумалось ей в полудреме. — Ведь неподходящие кандидатуры отсеиваются сразу. Или все дело в его непостоянном, но неподражаемом гении, который даже мне, кварианке, пришлось признать и которым я не единожды восторгалась с трепетом в душе? Или добротой, внимательностью, даже не присущей его натуре нежностью к своим самым близким? Ведь и мне довелось познать на себе те добродетели Бориса, которые редко открыты глазу простого обывателя, из любопытства интересующегося слухами о легендарной мастерской Задетского района. Может, поэтому молодая кварианка Зиен'Тор нар Квиб-Квиб так тепло относится к этому человеку. А, Зиен? Или быть может…»

— Эй, Зиеночка, — раздался знакомый ласковый голос Лоретты, прервавший ее сонные размышления, — э-э-эй! Девонька, ты сегодня, я посмотрю, опять заработалась?

— А? Что? — кварианка с трудом раскрыла глаза, — Кила, я что?.. Где я?

— У себя ты, успокойся, — тепло улыбнулась темнокожая хозяйка гостиницы, в которой все последнее время проживала Зиен. — Честера, работничка моего, попросила помочь донести тебя до твоего номера, а то столовая не самое подходящее место для просмотра сновидений. Ладно Боренька сна не ведает, но ты-то куда загружаешься? Лица не видно, но, уверена, посмотреть страшно — исхудала, осунулась, мешки под глазами, как у папы Карло… Боже, наверняка еще и не накрашенная!

— Брось, Лори, — отмахнулась девушка, поднимаясь и усаживаясь на кровать, — я в порядке. Просто… Надо чуток отдохнуть. Ох… — она с болезненным прищуром провела ладонью по пояснице. — Якэрэр'Ра… Сагиб нэ Гоа.

— Повыражайся мне тут еще, — строго посулила ей хозяйка, встряхивая пластиковую бутыль. — Чур тебя, окаянная! Совсем скоро на этого черта лысого похожа станешь!

— Куда уж мне до Бори, — усмехнулась Зиен и приняла из рук подруги сосуд с чистой питьевой водой. — Фигуру бы не попортить, а остальное ерунда. Вырастет еще этот… как его?.. «Комок нервов».

Лоретта лишь довольно рассмеялась.

— Чертовка! Ты, я надеюсь, при нем ни разу не поминала о его «пузатом величестве»?

— Только хвалила, — с усмешкой кварианка потянула через соломинку содержимое бутыли, вспоминая совсем недалекий случай подобной «похвалы».

— Ох, и своевольная же ты стала, Зиен, — Лоретта с улыбкой опустила свои большие темные глаза к полу и покачала головой. — А ведь когда мы с тобой впервые встретились, ты и слова лишнего вымолвить боялась.

— Тогда я просто не верила, что это в действительности происходило со мной. Я правда благодарна тебе и Борису за все, что вы для меня сделали. Хотела бы я…

— Оставь, милочка, — остановила ее Лоретта. — Разве ты хоть день нахлебничала в моем доме? Или в мастерской Бори? Нет! Ты много трудилась и заслужила свой кров и достаток, — Зиен хотела было что-то сказать, но хозяйка продолжила. — Вот однажды, когда ко мне пришел один из постояльцев-саларианцев, он увидел тебя, и мы с ним разговорились на твой счет. Этот красножопый юнец, прости мне мое суахили, с такой уверенностью говорил, насколько вы низкий и бездарный народ, что даже из моего мира аналогию привел — цыгане! Ха! Да он понятия ни о чем не имеет! Я его за рог схватила и как выдала ему, сколько тебе, миленькая моя, натерпеться пришлось и как работала ты, себя не жалея! Сколько сил отдаешь и с кем ты делишь свое ремесло — он и задумался, и извинился! Он даже хотел пойти попросить прощения у тебя лично, но ты тогда уже убежала. Он сам признался что ему, одаренному и свободному саларианцу, не под силу было бы то, что ты, Зиен, уже возложила на свои плечи! Так что брось эти разговоры и расскажи мне лучше, что там от Бореньки слышно.

— Ты схватила саларианца за рог? — усмехнулась кварианка, когда страстная тирада была окончена.

— Ах ты ж, Господи милостивый! — встрепенула руками та. — Я дама еще в силе! Свой век пожила и никого не боюсь! Что ты думаешь? И саларианца за рог, и турианца за гребень, и крогана за яйца потяну! Ты меня еще плохо знаешь! Всех в кулак — не вырвешься! Тем более с нынешней-то молодежью!

— «Бездонная чаша Лори Браун», — с улыбкой произнесла Зиен данную Бобом прозвище Лоррете.

— Ну и выпила чуток — прости старуху, — пожала плечами темнокожая хозяйка, отводя хитрый взгляд. — Ты от темы-то не отходи.

— Да уж, сколько не виделись… — со вздохом ответила Зиен — Нет, ничего нового. И вчера к нему не пустили…

— Бедный Боренька, — будучи ещё мгновенье назад спокойными, глаза Лоретты тут же увлажнились и заблестели, — Такое несчастье. Я тоже пробовала, но эти горе-врачи совсем перестали посетителей принимать. Я так переживаю…

— Я тоже, Лори, — кварианка приобняла сидящую рядом женщину и ободряюще произнесла:

— Всё будет в порядке. Это же Боря! Я уже не раз убеждалась лично — ему все нипочем. А если что вдруг не так — так и мы всегда рядом! Верно?

— Ах, Зиеночка, спасибо тебе за добрые слова, — Лоретта утерла слезы широким носовым платком, но влажная дорожка вновь пересекла лицо эмоциональной женщины. — Так хорошо, что ты рядом. И за то, что Бореньку не бросаешь, поклон тебе нижайший.

— Что ты, Лори! — девушка остановила уже начавшую склоняться подругу. — Я просто…

— Нет, Зиен. Я правда тебе очень благодарна за это. Боренька мне как сын, и порой так больно смотреть на то, как он мучается и страдает в этой жизни ни за что. Сколько ему пришлось всего вытерпеть, сколько горечи проглотить, как данное от мира…

— Лори… — Зиен погладила широкую спину подруги.

— Прости, — она снова утерла глаза платком, — прости. Конечно, всем нам Он ниспослал испытания, и самое худшее из них — это видеть страдания наших самых близких. Поэтому-то я и хочу тебя поблагодарить.

— Меня? — непонимающе взглянула на неё кварианка.

— Именно. За твою помощь и поддержку, — Лоретта, шмыгнув носом, облегченно выдохнула. — Боря не рассказывал, как долго пребывали помощники в его мастерской?

Зиен на мгновение задумалась, вылавливая из глубин памяти подобный разговор.

— Кажется, он упоминал промежуток в три месяца, а что?

— Неделю, — вздохнула та. — Всего неделю, и каждый из них наплевал ему в душу. Он пытался их научить тому мастерству, что сделало из него лучшего в своем роде, а никто не оценил этого дара. Несколько из них даже пробовали погубить Бориса! Последний раз его придавило тягачом, а подонок-помощник только и сделал, что украл деньги и ушел. Боря далеко не в первый раз оказывается на больничной койке, Зиен. Недоброжелатели и туда к нему наведывались. Именно поэтому к нему никого стараются не подпускать там, в госпитале.

— Он мне об этом ничего не рассказывал, — Зиен в задумчивости опустила взгляд, в очередной раз переосмысливая все, что ей довелось пережить за время их знакомства. И вновь она узнала все из вторых рук.

— Кила! Нарара'Танде, — она обиженно хлопнула себя по колену. — Лысый Бош'Тет! Ну какого черта он мне никогда ничего не рассказывает?! Почему я все узнаю в последнюю очередь?! Сколько можно?! Места не нахожу, сердце болит — я же ведь тоже переживаю и… — она осеклась, глядя в удивленные глаза Лоретты. — Лори, я… э-эм…

— Молчу, — женщина, капитулируя, подняла руки. — Молчу, не объясняй. Похоже, вновь лишнего наболтала, старая дура, и столько же услышала.

— Нет, ты… — лицо Зиен уже заливала краска. — Ты не так все поняла.

— И черт с ним, — Лоретта тут же сорвалась с места, а с залитым тушью лицом это выглядело еще более несуразно. — Не буду тебя больше стеснять, ты уже устала. Покушай и ложись спать.

— Ло-о-ори, — уже с улыбкой протянула Зиен.

— Все-все, убежала! Все узнаю, когда будет надо, да? Да. Отдыхай, Зиеночка, а у меня… много дел. Да!

Смущенная кварианка проводила взглядом с необычайной ловкостью ретировавшуюся тучную хозяйку гостиницы и посмотрела на небольшой контейнер со стерилизованной пищей на ночном столике.

— С голоду ли это, или я от ума отошла? — полушепотом вздохнула она, вскрывая небольшой ящичек с едой, что для нее приготовила Лоретта. — Верно, второе ближе к истине.

Остаток вечера кварианка провела в размышлениях. Она долго не могла уснуть. Лежала и ворочалась с боку на бок, растревоженная противоречивыми мыслями, чувствами. Воспаленными и, казалось бы, даже обжигавшими ее. Она пыталась осознать все, что сейчас не в силах был принять разум, но о чем неустанно трепетало сердце и душа. «Как, Зиен? Как ты до такого дошла?! Почему?! Неужели ты впрямь лишилась рассудка из-за этого человека? А как же Ромван?! Как же те чувства и та память, что ты разделила с ним, Зиен? Неужели они так мало значили для тебя, что ты так легко от них отказываешься? Более того — предаешь! Предаешь, и ради кого? Чужака?! Кила… Но Боря… Он-то ни в чем не виноват. Он добр и даже мил, и всегда готов… Кила, о чем я только думаю?.. Да что же со мной, в конце концов, не так?! На что я рассчитываю?! И почему я тогда промолчала, когда так чутко чувствовала биенье его сердца за толстыми бинтами?.. Кила, почему?! Что же мне теперь делать?» Кварианка спрятала голову под подушку, словно это могло ей хоть в чем-то помочь и защитить от тяжких мыслей. Время от времени, побежденная усталостью, она забывалась дремотой, но потом, вздрогнув, снова начинала метаться в постели, пока наконец не уснула тяжелым сном. На несколько часов до «искусственного рассвета», что сопровождал каждое ее пробуждение, в комнате воцарились тишина и покой, нарушаемые лишь ее прерывистым дыханьем.

***

Боб сидел напротив больничной койки, на которой полулежа расположился его младший брат Кирилл. Голова механика была опущена, упершись подбородком в перебинтованную ладонь, а выражение лица содержало в себе разом задумчивость, печаль и нескрываемое волнение. Сегодня, пребывая уже четвертые сутки в бодрствующем состоянии, его воспаленное сознание не знало, чем себя занять и как укрыться от настойчиво забивающих голову мыслей. Он пробовал читать книги больничной библиотеки, чертить план ракеты на рулоне туалетной бумаги, докучать соседкам-азари из палаты брата, ругать нынешнее правительство со здешним уборщиком, переделывать систему энергоснабжения госпиталя и исправлять неполадки в грузовом лифте, но ничего не отвлекало от пробудившегося в груди беспокойства. Боб не знал, к кому обратиться за помощью, но был твердо уверен, что родной братишка точно не останется в стороне. Механик решил рассказать Кириллу правду о том, что произошло с ним на «Палиалии», тем более, что последствия того происшествия оставили неизгладимый след на его лице и уже никак не способствовали его версии о проявившейся аллергии. Он привык делиться с Кириллом всем, что его беспокоило, но тот инцидент, увы, был не единственным, что заставляло его искать поддержки у своего брата. Новое и куда более тяжелое для Боба откровение заставило перемениться в лице даже парализованного Кирилла. Ни он, ни сам механик не могли вспомнить, когда в последний раз им приходилось совещаться по этому вопросу, но то, что в этот раз Боб пребывал в настоящей панике, было видно по одному его лицу.

— Я не знаю, что делать, братишка, — вздохнул механик, вскрывая колбу с медицинским спиртом, которым с ним поделился недобросовестный уборщик. — Правда, не знаю. Это же… ненормально.

— Да, — ответили глаза Кирилла.

— Я в смятении. Даже с Машкой на сеновале было спокойнее, чем сейчас, — Боб сделал глоток и поморщился, съев дольку от нарезанного яблока. — Ведь не сказать, что не рисково тогда было, с ее-то батькой. Чуть что, сразу в ружье. Сколько я потом пролежал, выковыривая соль из задницы? Неделю?

— Да, — вновь моргнул Кирилл.

— И хрен бы с ним, по большому счету, — он разделил одну из долек на более мелкие кусочки, чтобы Кириллу их было проще прожевать, и по одному угощал ими своего брата. — Там-то я своей шкурой рисковал, а сейчас… Сейчас-то совсем другое…

Кирилл одарил ласковым взглядом поникшего брата. Хотя, даже имей он сейчас возможность говорить, навряд ли бы у него нашлись слова, способные усмирить терзанья Боба.

— Не знаю, брат. Не знаю… Как ни крути, это ни в какие рамки и… Ох… — Боб провел по лицу ладонью, утирая проступивший пот, да так и застыл, прикрыв ею глаза. — Ну не дурак ли я?

Кирилл с едва читаемой улыбкой моргнул в ответ.

— Вот спасибо, — усмехнулся Боб, хотя даже не видел его ответа.

***

Кварианка неспешно брела по пешеходному трапу, что шел в обход основной грузовой линии, по которой переправляли тяжелые контейнеры. Она брела словно на автопилоте, выбирая самый незатейливый маршрут и не обращая внимания на окружение. Мыслями Зиен была еще где-то далеко, ближе к мягкой подушке и перине, что остались в гостевых покоях Лоретты. Тяжелая ночь сказывалась во всем, над чем только была властна, превратив и без того уставшую после смен кварианку в предмет своей забавы. Пару раз Зиен буквально засыпала на ходу. И если сначала ей повезло, и она уткнулась в спину ворчащего крогана, то во второй осела к остову осветительного столба под насмешки окружающих зевак. С трудом оставаясь в сознании и решив, что вздремнет еще минут пять до открытия мастерской, девушка упрямо продолжала свой путь. Чтобы не угодить в очередную глупую ситуацию, она стала напевать себе под нос незатейливый мотив детских стихов, что, как ни странно, послушно всплывал в памяти еще времен театрального кружка для юных кварианцев:

Сухие ветра сгоняют песок,
Янтарный полдень обжигает,
Хотя бы тени лоскуток,
И тот в жару сею спасает;

Но там, где пробегает ручеек,
Средь пожелтевшей амилики,
Услышишь тонкий голосок,
Незримой глазу рокитики.

Всего с кулак малышка роки,
Ее признаешь без затей,
Как жгут хвост у этой крохи,
И смешные кисточки ушей.

Хитра, проворна рокитики,
Коль устремится вскачь она,
То в дебрях колючей амилики
Лишь игл соберешь сполна.

Ее поймать — трудна задача,
Ведь в скорости ей равных нет,
Но коль улыбнется вам удача,
То дайте сокровенный ей обет,

Что коль отпустите вы крошку,
В сей момент и в сей же час,
То за раскрытую ладошку
Удача и впредь останется при вас.


Порог мастерской словно из ниоткуда появился прямо перед глазами. Казалось, она просто переместилась в пространстве и времени, сама того не заметив. Зиен отпирала замок, пытаясь вспомнить, как она здесь оказалась. Тщетно, разумеется. Вдобавок ко всему ключ в замке заел и никак не хотел проворачиваться. Лишь после третьей попытки до нее дошло, в чем причина — он уже открыт.

Всполошенный неожиданной находкой, разум Зиен на мгновение прояснился, и она, уже более осознанно и трезво воспринимая окружение, осторожно вошла внутрь. В руке удобно устроилась весомая «дежурная» монтировка, которая по указанию Боба как бы невзначай всегда стояла в углу при входе в мастерскую.

Из глубины помещения доносилось мелодичное мычание, напоминающие Зиен уже знакомый мотив. «Сто пятьдесят шестой автобус» — один из любимых напевов Боба. Догадаться, кто нарушал тишину в мастерской, сидя в салоне открытого аэрокара и пуская кольца дыма, оказалось уже не сложно.

— Уже пришла, Зинка? — Боб, расслабленно запрокинув голову и прикрыв глаза, выпустил густой столп дыма.

— Как обычно, — растерявшись, откликнулась кварианка. — Ты… Тебя уже выписали, Борь?

— Ну да, — хмыкнул тот, вновь приложив надломленную сигарету к губам и выбираясь из салона аэрокара. — Не ждала?

— Да… То есть нет! Вернее… — Зиен рассеянно проводила его взглядом. Боб неторопливо обошел машину и встал напротив так и застывшей с монтировкой в руке кварианки. Теперь она могла лучше разглядеть его.

Боб был уже в своем рабочем комбинезоне и старой грязной бандане. Красная в белую полоску майка виднелась из-под слегка расстегнутой молнии против обыкновения надетой верхней части комбинезона и опущенными рукавами. Ладони покрыты рабочими хлопчатыми перчатками, и Зиен никак не могла отвести от них взгляда, словно боясь поднять его и взглянуть в лицо механику.

— С выздоровлением, Борь! Рада тебя видеть! Как дела? Как себя чувствуешь? Ну и рожа же у тебя! — внезапно вскрикнул Боб с усмешкой и театрально, словно в широких объятиях раскинув руки, сам же ответил:

— Спасибо, я тоже! А где тортик?! Да дела как-то так… На «х», только не подумай, что «хорошо»!

Боб сипло рассмеялся, поглубже затягиваясь табачным дымом и выпуская новое кольцо, которое словно нимб поднялось над головой так и не шелохнувшейся кварианки.

— Эй, Зинка! Все в порядке? — он слегка наклонил голову к плечу.

Сделав над собой усилие, Зиен медленно подняла голову и впервые за несколько недель вновь взглянула в эти пронзительно-яркие, правильнее даже сказать, горящие серебристым огоньком глаза. Лицо механика с застывшим выражением беспокойства за нескладную шутку сильно переменилось с момента их последней встречи. Вся левая половина лица имела красноватый оттенок, на котором проглядывалась вязь узора от сильного ожога. Он охватывал все, начиная от подбородка, поднимаясь вверх по щеке, уходя к брови и дальше от виска за ухо в темную щетку опаленных волос. Далее он спускался по шее и терялся уже под одеждой.

— Зие-е-ен, — Боб провел туда-обратно рукой перед глазами у Зиен и немало удивился, когда та перехватила его ладонь в свою.

— Все в порядке, — наконец ответила Зиен, вновь опуская глаза. — Правда. Не выспалась просто…

— Тяжеловато, смотрю, без меня пришлось, — механик тепло улыбнулся, глядя на чуть пошатывающуюся помощницу.

— Шутишь? — с притворной издевкой хмыкнула та. — Многие тут уже думают, что я прибрала это заведение себе. Мол, не выдержал Боб конкуренции.

— Даже так, — Боб раздался громким хохотом. — Что же, придется исправлять положение! Мне начать с этого аэрокара, командир? Надраить полы с мылом? Или, быть может, начистить вам ваши стальные гольфы?

— Кила, Боря! — Зиен улыбкой ответила на усмешку механика. — Подозрительно легко ты сдал позиции, даже стопы мне чистить вызвался. В чем подвох?

— Нет подвоха, командир!

— А то, что уже пришли счета по помещению, не в счет?

— Никак нет! Это не может повлиять на мое желание угодить своему начальнику!

Усталость и сонливость Зиен улетучились, словно подхваченные нежданным порывом радости, коим сопровождалось возвращение Боба после его почти месячного отсутствия. Она со смехом и восхищением смотрела на этого озорного, не прогибающегося под гнетом жизни и обстоятельств человека. Человека, для которого, казалось, не существовало непреодолимых препятствий, хотя и знала, насколько нелегко ему приходится каждый день и каждый час его неспокойной жизни. Она многое не понимала в нем, когда только пришла в «Мастерскую Боба», и сейчас не всегда может найти разумное объяснение его действиям, но то, что нечто родное, знакомое и теплое крылось в груди этого человека, без сомнений привлекало и притягивало ее. Она буквально чувствовала, как теплела кровь, как спокойно и мирно становилось на душе, стоило им вновь оказаться рядом. Как ослабшее и уставшее тело непроизвольно клонилось к груди этого человека. Как застыли в устах те самые слова, что могли бы сейчас раскрыть тот пожар внутри нее, что сжигал остов упрямого и противящегося разума и удобрял почву тех чувств, из которой взошли бы непредсказуемые плоды этих слов.

— Эй, есть кто дома?! — раздался голос со входа. — Бобище, ты тут?! Оу, я не помешал?

Боб и Зиен перевели взгляды на нежданного посетителя и почти одновременно осознали, что все это время продолжали держаться за руки.

— Дзавик, вот те на! Приперся, батаров ты сын, — механик и кварианка неловко разошлись, и Зиен поспешила отбежать к оставленному аэрокару.

— А то! — ухмыльнулся тот. — Ты уж меня прости, что не пришел навестить тебя в госпиталь, сам понимаешь, меня медсестры там сожрали бы с потрохами.

— Нефиг было из себя Казанову строить, знал же, чем все кончится.

— Ага, знал, но уж больно сладострастные там девки были, — посетитель довольно улыбнулся и крепко пожал Бобу руку. — Ты, я смотрю, там тоже не скучал, хоть и менее блудно, — и с хитрым прищуром добавил:
— То ли дело здесь, а?

— Шут с тобой, — отмахнулся Боб.

— А, ну-ну, — Дзавик оглянулся на Зиен, изучающую содержимое под капотом аэрокара. — Слухай, у меня ушей нет. Лапшу свою мне не натянешь.

— Борь, я отойду ненадолго, — незаметно кварианка прошла мимо и скинула ветошь на стойку, за которой беседовал Боб со своим гостем, — куплю что-нибудь горячее, не то усну прямо на движке… Тебе взять что-нибудь?

— Не, спасибо, Зин.

— О, Зиен, а можно тебя попросить? — оживился тотчас Дзавик. — Купи кофе и… как там его?.. Чизбургер! Пожалуйста, Боб за все заплатит.

— Иди на фиг, щупоглавая еврейская рожа! — запротестовал Боб.

— Бхак! Ладно, жлоб! Сам оплачу. Так что, сладкая? Сделаешь одолжение?

— Скоро буду, — Зиен равнодушно махнула рукой и вышла из мастерской.

Дзавик проводил ее своим неизменным игривым взглядом и вновь обернулся на Боба, чье выражение лица ему мало обещало хорошего.

Несмотря на постоянные подначки и колкости, коими Дзавик одаривал Боба при каждой их встрече, они оставались добрыми знакомыми и хорошими деловыми партнерами. Кто-то даже называл их в шутку «закадычными друзьями». В то время как Боб занимался ремонтом практически всей техники на уровне нижних доков, Дзавик был одним из самых крупных поставщиков необходимого оборудования и запасных частей всего Задецкого района и оставался им уже на протяжении трехсот двадцати лет. Не в меру любвеобильный и нагловатый партнер Боба, супротив всех имеющихся предрассудков являлся азари, всецело относящий себя к представителям сильного пола. Сын (именно сын) батарианца и азари рос, все больше поддаваясь влиянию отца, его патриархальным взглядам и амбициям сильного и сурового рода, призванного покровительствовать над всеми прочими. Дзавик одевался и вел себя, максимально воплощая в себе представителя чуждого его роду понятию «самца». Широкие плечи, гордая осанка и военная выправка, оставшаяся после службы в гарнизоне азарийской колонии, а также властный и строгий взгляд, с которым он вел дела, когда не предавался распутным любовным утехам, добавляли его образу еще больше правдоподобности. Однако как бы Дзавик не старался воплотить свои идеалы в жизнь, он все равно оставался азари.

— А она ничего, Боби, — он подмигнул Бобу, слегка кивнув головой в сторону выхода. — Давно у вас так?

— О чем ты? — желваки на лице механика на мгновение вздулись, но он продолжал хранить хладнокровие.

— За ручку водитесь?

— Ай, ты всегда о своем… — отмахнулся тот. — Ты каждую мою помощницу мне в пассии записываешь.

— Но впервые я нашел более убедительные доказательства, чем синяки на филейной части, — азари с улыбкой подался вперед, почесывая точеный синий нос. — Кстати, а твоя предыдущая помощница оказалась горячей штучкой, она как-то пришла ко мне с шишкой на лбу после тебя, а мои жалостливые речи ее так возбудили, что…

— Неинтересно, Дзав, — поморщился механик. — Лучше расскажи, зачем пожаловал в такую рань?

— Да вот, проходил мимо госпиталя, слышал разговоры санитаров на входе. Они так облегченно вздыхали, что тебя наконец выписали… Вот мне и стало интересно, как ты тут.

— Ну как я тебе? — усмехнулся Боб.

— Взорвав корабль моего старого знакомого, ты себя полностью показал. Да как был засранцем, так и остался, — с улыбкой ответил тот, бесцеремонно схватив Боба за подбородок и разглядывая свежие отметины на его лице. — Да и урод все тот же.

— Руки! — уже со злобой шикнул Боб, заламывая кисть собеседнику.

— Ай-ай-ай, ну больно! Пусти! Ай, санара! Пусти, б***ь! Пусти!

— Вот и у меня, паскуда! Клешни свои не распускай! — механик ослабил хватку, чтобы тот мог высвободиться, и с довольным видом закурил новую сигарету.

— Скотина, вывихнул! Мамка моя! Есть что холодное?!

— Любая деталь, на твой выбор, — Боб с усмешкой указал на стеллаж с запчастями.

— Гаденыш, я тебе за такие выходки таксу повышу! Будешь болты по цене ротора брать!

— Ну тогда обращусь к Оралу. Он мне за это, наоборот, скидку сделает, — с ехидным видом Боб выпустил в сторону струю сизого дыма.

— Точно, блин, — расстроенно цокнул азари, прикладывая холодный металл к руке, и уже более миролюбиво добавил:

— Черт, всегда ржал с имени этого турианца! Ладно, извиняй, Боби. Иной раз забываю, какой у тебя характер. Особенно, пока ты был со своей этой… кварианкой.

— Опять заладил, а?

— Да ладно тебе прибедняться! Я что, не видел, как ты на нее порой пялишься? Как на спинку ее посматриваешь и куда пониже? Она милашка, да и добренькая такая, умная и не без таланта: так выторговать у меня начинку для движка «Артбаско» и новенькое реле управления — это надо уметь. Да и, чтоб не соврать, она на тебя поглядывает своими томными светящимися глазками.

— Ой-ей, что ты говоришь? — с усмешкой откликнулся Боб.

— Ну да, — Дзавик обнажил в улыбке ровный ряд зубов. — И не скажу, что не понимаю ее. Будь ты бабой, я бы тебя тоже трахнул — от такой экзотики не отказываются!

— Где моя монтировка? — механик тут же полез под стойку.

— Эй-эй, потише, братишка, — смеясь, отстранился Дзавик. — Это комплимент, говорю тебе!

— Ну да, ну да, — криво усмехнулся механик, все же выложив на стойку необходимый инструмент. — Уж от азарюхи это точно комплимент.

— Ну вот и ты прежнюю песнь заладил, — тот наигранно расстроенным тоном хлопнул себя по ноге. — Да, я тот, кто я есть — сисек не скроешь. Однако же отдам должное своему батьке, чтоб ему хорошо было на том свете. Так хотел сына от моей мамани, что у него это получилось! Хах! И меня все устраивает! Как раз, кстати, вспомнил, к чему я это! Лет эдак сорок пять назад тоже мутил с одной квариашечкой, командированной сюда за грузом. Очаровательное создание. Такая дерзкая, смелая, умная, а какой голос! За шлемом пряталось куда больше, чем мне даже воображалось! Ну… Знаешь, девушка всегда красива со спины…

— А от темного силуэта закипает кровь, ведь верится, что пред нами Богиня, — с приукраской продолжил его мысль Боб. — Да, Дзав, да. Мы, мужики, любим загадки, любим додумывать, дофантазировать то, чего, быть может, в женщине и нет. Мы себя сами чаруем порой больше, чем они нас.

— Да, Боби! Именно! — кивнул азари. — Я столько лет это формировал в своей голове… Столько времени просто не замечал этой тонкой истины! Я бы ругал свои корни, не будь азари самым «дипломатичным» народом в Галактике. Так что тут, скорее, я просто сам оплошал. Но то было словно сон во плоти! Такая нежная кожа… Ты не представляешь… Ух! Я давно такого удовольствия не получал. Ни грамма не совру, мое сердце трепетало…

— Да-да, Дзав, заткнись уже, — фыркнул Боб, стряхивая пепел с сигареты. — Вижу, просто так ты от меня не отвяжешься…

— Она больше месяца пролежала в госпитале с тяжелой лихорадкой, — продолжил Дзавик с ощутимым напряжением в голосе. — Моя… прихоть… ей едва жизни не стоила, Боби… Потому…

— Я знаю, друг, — Боб смотрел на приоткрытую входную дверь в мастерскую хмурым взглядом, не отпуская от губ мерно тлеющую сигарету. — Я знаю…




Отредактировано: Alzhbeta.

Комментарии (4)

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.

Регистрация   Вход

kytyZov
4    Материал
О_______________о" Азари. Мужик.
0
Илюха
3    Материал
Ну вот так я и представлял себе развитие событий!
0
2    Материал
Азари-мужчина? Вот так поворот!
Глава не менее интересная, чем остальные: очень грамотно и качественно написано. Как я понимаю, дело близится к развязке, что ж, с нетерпением жду!
0
Kobonaric
1    Материал
Как всегда замечательно. Вы первый на моей памяти, кто описал азари, которая он, а не она. Что же будет дальше? smile
2