Мы теперь в Discord
Название: Инвиктус — Во имя Духа Правосудия и Несломанного Меча, я вызываю Офицера Бастиона Вакариана в качестве истца, предъявляющего иск к его сыну, Гаррусу Вакариану, — объявил судья. — Обвинение в невыполнении должностных обязанностей и пренебрежении сыновним долгом.
Бастион захромал к скамье судьи, благоговейно принимая кинжал.
Шепард услышала тихий шепот Тали у своего уха:
— Он же не собирается зарезать Гарруса этой штукой, не так ли?
— Надеюсь, что нет, — ответила Шепард.
К счастью, оружие оказалось чисто символическим. Она не могла представить, что Гаррус позволит пустить себе кровь даже ради справедливости. Может быть, он сделал бы это из мести, но в этом случае пущенная им кровь принадлежала бы его врагам.
Подняв кинжал, Бастион призвал духа справедливости и начал подробно описывать все преступления Гарруса.
— Мой сын позволил себе неуместные отношения с человеческой женщиной, коммандером Джиллиан Шепард, что мешает ему выполнять обязанности офицера СБЦ и гражданина Иерархии. Под влиянием коммандера Шепард, мой сын оставил свою работу на Цитадели, начав вести себя еще более безрассудно и самоубийственно, в том числе и потеряв бдительность. Когда я сказал, что его привязанность к этому... человеку была нездоровой и антисоциальной, он сообщил мне, что не будет уважать меня, как своего отца. Кроме того, он сказал, что откажется выполнять какие-либо приказы, не вернется на Цитадель или на свою прошлую должность во флоте.
Закончив свой рассказ, Бастион вогнал лезвие кинжала в поверхность скамьи судьи, изумив тем самым Шепард, хотя ни один из турианцев, казалось, не видел в этом ничего особенного. Пока она обдумывала судебные ритуалы Иерархии, до странного интересные и полные насилия, она поняла, что идея бросать ножи там, где зашкаливают эмоции, была не очень хорошей.
Конечно, в человеческих судах были молоточки, которые могли стать неплохим орудием убийства, но она полагала, что потребуется, по крайней мере, несколько хороших, решительных ударов, чтобы прикончить ими кого-то.
— Я призываю ответчика, Гарруса Вакариана, ответить на эти обвинения, говоря только правду, в защиту его чести и статуса гражданина третьего уровня, — объявил судья.
Глубоко вздохнув, Гаррус вышел вперед. Когда он повернулся, чтобы ответить своему отцу, ему в глаза ударил свет, и они засверкали, как осколки стекла.
— Я ушел из СБЦ потому что хотел увидеть разницу. Работая с коммандером Шепард, я многому научился, и теперь я делаю все, чтобы защитить невиновных людей. Если это не моя обязанность как турианца, то я не знаю, какие у меня обязанности.
Гаррус должен был сидеть за столом ответчика и смотреть как Бастион вызвал своего первого свидетеля, никого иного как бывшего директора СБЦ Паллина.
Бывший Директор появился в виде голограммы, он сильно изменился с того момента, когда Шепард видела его в последний раз. На его левом глазу была синяя повязка, его лицо ужасно обгорело во время Сражения на Цитадели, а клановая татуировка почти стерлась. Белая краска, которой была нанесена его метка, была теперь странного коричневого цвета с синими пятнами. Как и у Гарруса, у Паллина тоже был кибер-имплантат, хотя он был менее сложным, чем тот, что вживили на «Нормандии». Его рот был искорежен и не до конца закрывался, показывая острые как иглы зубы.
Тем не менее, несмотря на поврежденное лицо, Паллин все еще являлся символом справедливости на Цитадели, каким он всегда был, и Шепард была рада увидеть его снова в спасенной от разрушения части Президиума. Когда он заговорил, стало очевидно, что у него повреждена гортань настолько, что потребовался прибор имитации голоса. Его новый виртуальный голос был максимально похож на старый звучный баритон, но этот был с металлическими вставками, и слова звучали скучно и монотонно.
— Я был командиром Гарруса в СБЦ в течение шести лет, — сказал Паллин. — Я отправил его патрулировать Президиум, стандартное назначение для новичка. Как только он освоился, я назначил его наблюдать и расследовать деятельность банд на Нижних Уровнях.
— Как бы вы охарактеризовали работу Гарруса до его первой встречи с коммандером Шепард? — спросил Бастион.
Паллин скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла.
— Он был подающим надежды следователем, несмотря на то, что был резким и очень решительным в действиях, его документы могли быть неаккуратными, и он был известен тем, что «срезал углы» при задержании подозреваемых. Он был смутьяном, и я опасался его импульсивности, но я чувствовал, что, если бы он смог обуздать себя, он стал бы отличным офицером. В то время я был уверен, что его поведение было следствием его молодости и неопытности, а не какого-то недостатка в характере.
— Не могли бы вы рассказать об обстоятельствах первой встречи Гарруса с коммандером Джиллиан Шепард и о его последующем поведении? — спросил Бастион.
«Вот оно», — подумала Шепард, пытаясь успокоиться. Она закалила нервы на многих допросах, но она не ожидала, как это будет страшно — сидеть тихо и позволять виртуальным незнакомцам размышлять о ее отношениях с Гаррусом.
— По приказу Совета я назначил Гарруса расследовать обвинения в измене, выдвинутые против Сарена Артериуса, — ответил Паллин. — Это было политически щепетильное расследование, и я наблюдал за ним, чтобы увидеть, как он справится с ответственностью. Но когда след остыл, я сказал ему прекращать расследование. Мы поспорили, как это часто бывало, но на этот раз он нашел союзника в лице коммандера Шепард, которая также была заинтересована в разоблачении Сарена. Гаррус стал воинственным, сообщил мне, что хочет встретиться с Шепард и заставить ее взять его с собой преследовать Сарена. Я подозревал, что он был очарован ею, и что его интерес был не совсем здоровым.
Не совсем здоровым? Шепард хотелось рассмеяться, но она знала, что хихиканье в конце зала суда не поможет ее делу. Тем не менее, выбор слов Паллина был довольно забавным. Кусок пирога был «не совсем здоровым». Подгорелый бекон и сливочное масло в качестве гарнира было «не совсем здоровым». Незаконный межвидовой роман, который доводил родителей до безумия, досаждал политикам и волновал всю прессу Цитадели, можно было оценить как «неприличный», «скандальный» или «плачевный», по крайней мере. Если Паллин собрался назвать ее бессовестной роковой женщиной, или подразумевает, что она имела какую-то странную гипнотическую власть над Гаррусом с самого начала, до того, как взяла его с собой на охоту за Сареном, что держала его в каком-то похотливом трансе, то она хотела, чтобы он сказал это напрямую. Она всегда уважала его за то, что он был честным парнем, и ее разочаровывало, что он не мог сказать все прямо, что ему приходилось говорить полную чушь, которая, казалось, была здесь более уместна.
Бастион приманку проглотил.
— Что вы имеете в виду, когда ссылаетесь на нездоровое увлечение?
— Гаррус отнесся к этому человеку с преувеличенным уважением, можно сказать, боготворил ее. Честно говоря, как турианец, я счел бы это увлечение более чем смущающим, — сказал Паллин. — Кроме того, он, казалось, восхищался тем, что как вновь назначенный Спектр, она могла устанавливать собственные правила и работать вне закона. Это беспокоило меня.
Бастион поблагодарил Паллина за его показания, а затем представил своего следующего свидетеля — никого иного, как нынешнего главу СБЦ, Директора Челлика. Как и Паллин, Челлик свидетельствовал через голограмму. Судя по внушительному столу, на который он облокотился, Шепард могла сказать, что голограмма передается из его офиса на Цитадели.
Связь была нечеткой, постоянно мерцала, и иногда рот Челлика, казалось, двигался медленнее, чем слова, которые он говорил, тем самым вызвая тихое хихиканье у Тали.
— Вы знали моего сына в СБЦ? — спросил Бастион.
— Я был его коллегой в течение шести лет, прежде чем был назначен Директором, — ответил Челлик.
— Когда Гаррус вернулся в СБЦ после смерти Сарена, вы заметили какие-либо изменения в его поведении?
Шепард наклонилась вперед, положив руки на колени, с нетерпением ожидая ответа Челлика. Ей так и не удалось найти объяснение, почему Гаррус не остался работать в СБЦ, когда он уверял ее, что собирается вернуться обратно. Это была одна из тех таинственных историй, неудобные подробности которой Гаррус ей так и не рассказал.
— Впервые за пару месяцев Гаррус окунулся в работу и проявил настоящее рвение, — ответил Челлик. — Я был счастлив получить его обратно в команду. Он был героем, а мы потеряли много наших опытных офицеров во время атаки гетов. Первый сигнал о том, что с ним что-то не так, я получил, когда он говорил о своем командире и ее экипаже. Он, казалось, к ней слишком сильно привязался, он всегда думал — как бы Шепард поступила в той или иной ситуации. Теперь я сожалею об этом, но тогда я списал это на его причуды. В конце концов, она была героем, она спасла Совет, и некоторое время многие люди действительно считали ее идеалом.
Бастион пренебрежительно фыркнул, очевидно не впечатленный ее знаменитостью, хотя Шепард заметила, что он, казалось, довольно сильно любил свою собственную репутацию. В любом случае, если бы люди считали Гарруса ярым поклонником ее работы, она бы познакомила их с Конрадом Вернером и его пародией на броню N7.
— Вы можете описать инцидент, из-за которого мой сын второй раз бросил СБЦ? — спросил Бастион.
Челлик недоуменно моргнул, но скоро его ярко-зеленые глаза возвратили свою обычную проницательность.
— Да. Конечно. Гаррус работал в своих излюбленных местах на Нижнем Уровне, которые сильнее всех пострадали во время нападения. Он должен был навести там порядок, удостовериться, что у оставшихся в живых есть еда и вода, что они не убивают друг друга. Это была трудная задача, я признаю, но это был процесс восстановления. Так или иначе, однажды, я думаю, он получил какие-то новости об этом корабле... «Нерманди»? «Норминдай»?
— «Нормандия», — поправил его Гаррус. — Она была разрушена во время миссии против гетов.
Шепард съежилась, желая чтобы Гаррус позволил Челлику неправильно произнести имя судна. Бастион был полон решимости выставить своего сына фанатиком, и Гаррус играл на руку отцу.
Глаза Челлика раздраженно сузились.
— Хорошо, конечно, «Нормандия». Так или иначе, Гаррус услышал, что судно было взорвано и Шепард вместе с ним. Он был расстроен этим, но остался на Уровне, потому что его некому было заменить. Ну, как оказалось, это была плохая идея. Грабители решили пробраться в квартиру, где, они полагали, найдут что-то ценное, но там был только старый саларианец, скрывающийся внутри. Гаррус узнал о том, что назревало, и бросился туда без вызова, что было не по протоколу.
Он остановился, переводя дыхание, как будто погружаясь в воспоминания. Шепард было невыносимо ждать. Она просто хотела, чтобы он уже это сказал.
— К тому времени, появился Гаррус, — продолжил Челлик, — мародеры едва не забили старика до смерти, разгромили его имущество. Я не знаю, что случилось потом. Только драки не было. Гаррус уложил одного из грабителей одним выстрелом в голову. Других он арестовал. Двое из них были ранены из пистолета, а у третьего было четыре сломанных ребра. В официальной версии говорится, что офицер Вакариан использовал физическую силу чтобы защититься от уголовников. Я и не думал сомневаться в этом. Но я знаю, что он был не в том настроении, чтобы идти туда. Он бы так не поступил, если бы ясно мыслил.
Шепард не понимала как сильно прикусила нижнюю губу, пока не почувствовала вкус своей собственной крови. Ей было больно, она была в панике, ее тошнило, и она задалась вопросом, добралась ли до нее жара, если она могла упасть в обморок прямо здесь и сейчас. Почему Гаррус не сказал ей, что он сделал? Он думал, что она хотела, чтобы он оплакал ее, убивая каждого бандита, гангстера или никудышного человека, который попадался ему на пути, пока один из них не оказался умнее или удачливее и не убил бы его самого?
Если бы она прибыла на Омегу хоть на день позже, то его желание, возможно, исполнилось бы. Было слишком легко представить, что она нашла бы среди руин той базы. Это бы уничтожило ее — снять шлем с головы Архангела и увидеть, что остекленевшие глаза Гарруса впились в нее взглядом, все еще горячий, все еще осторожный, но не видящий ее лица, так никогда и не узнавший, что она вернулась для него. Шепард обхватила голову руками, пытаясь избавиться от ужасной картины.
Маленькая рука погладила ее по спине, и она вспомнила, что, когда она была ребенком, ее мать любила расчесывать ей волосы. Когда она подняла глаза, то обнаружила, что Тали смотрела на нее с явным беспокойством.
— Спасибо, Тали, — пробормотала Шепард, похлопав рукой по плечу подруги.
— Это сработает, — тихо сказала она. — Я знаю, так будет.
Бастион продолжал свой допрос.
— Так что произошло после этого инцидента с грабителями?
— Я попросил Гарруса объяснить свои действия и сказал ему, что было бы лучше, если бы он взял отпуск. Было очевидно, что работа доконала его. Он становился болезненным. Одержимым. Он сказал, что ему не требовался отпуск. Он сказал, что уходит, и что я его больше не увижу. Он бросил на стол свой значок и хлопнул дверью. Это был последний раз, когда я видел или слышал о нем, пока в новостях на Цитадели не передали, что он вернулся с коммандером Шепард, которая загадочным образом воскресла, и что они были на какой-то сверхсекретной миссии Спектра.
— Что еще говорили в новостях?
— Ой, какая-то чушь о том, что он и Шепард были слишком уж дружны. Это меня не слишком удивило. У меня было чувство, что эти двое были больше, чем друзьями, если вы понимаете, о чем я, — сказал Челлик. — Были также некоторые намеки, что Шепард была связана с человеческой террористической организацией под названием «Цербер», и что Гаррус тоже с ними связался. Поверить в это мне было гораздо труднее. Что бы он, Гаррус, не глупый турианец, связался с «Цербером» — это ведь полная ерунда.
Бастион низко зарычал, но скорее задумчиво, чем угрожающе.
— Как вы думаете, может быть, что Шепард поощряла присоединение Гарруса к «Церберу» для своей миссии?
— Когда я работал с Шепард, она походила на разумного человека. Хорошего сорта. Но, судя по обстоятельствам, я сказал бы, что более чем вероятно, что она просто уговорила Гарруса. На мой взгляд, это единственная причина, по которой он оказался на борту вместе с теми сумасшедшими, которые состоят в команде корабля Шепард. Он бы поверил во все, что она бы ни сказала.
Старый турианец надавил еще немного.
— В свете всего сказанного, ты считаешь разумным желание отца удалить своего сына от ее пагубного влияния?
— Послушайте, у меня есть дети, и я скажу прямо: если бы один из них связался с такой, как Шепард, то я не был бы доволен этим, — сказал Челлик. — Но я не думаю, что она злая. У меня не создалось такого впечатления, когда я встретил ее, а я верю своим инстинктам. Она — Спектр, а это слишком большая власть для одного человека. Слишком много власти и слишком мало ограничений, я думаю, это залог провала. Это может испортить лучшего из людей.
Бастион кивнул, видимо, удовлетворившись этим ответом.
— Не могли бы вы объяснить суду, кто такой Лантар Сидонис и что заставило его прийти в штаб СБЦ в начале этого года?
— Хорошо, но это только слухи, — сказал Челлик.
— В суде по поводу гражданства слухи допустимы, — заверил его судья.
Челлик пожал плечами:
— Ну, по мнению следователей, Лантар Сидонис являлся бывшим наемником, который пришел к ним и настоял, что он должен быть привлечен к ответственности за убийства 10 человек на Омеге. Он утверждал, что состоял в команде линчевателя, сказал, что предал свою команду «Синим Солнцам», которые жаждали крови. Парень продолжал просить наших людей бросить его в тюрьму, но ему не повезло. Мы не можем преследовать по суду преступления вне нашей юрисдикции. Мои офицеры сказали ему, что если он хотел наказание за что-то, что он сделал в том болоте беззакония, ну, в общем, что он должен сделать это сам.
— Как следователи связали Лантара Сидониса с моим сыном?
— Мы арестовали человека по имени Роско Харкин, его псевдоним «Тень», за подлог, кражу данных, человеческую контрабанду, пособничество и подстрекательство. Знаете, это обычный отморозок, мешок с дерьмом класса А. Он использовал базы данных СБЦ, мне очень жаль говорить это, но мы поймали его за руку и уволили. В любом случае, кто-то сделал нам одолжение, избив его до потери сознания и оставив его чуть ли не завернутым в подарочную упаковку, чтобы мои парни могли запросто забрать его. Сразу же, как только мы поймали Харкина, он начал пытаться заключить с нами сделку, надеясь получить свободу в обмен на информацию. Он сказал одному из моих офицеров, что Гаррус Вакариан вернулся на Цитадель и пытался убить Сидониса за предательство на Омеге, что-то связанное со смертью команды линчевателя. После этого мы сложили два и два.
— Вы можете сообщить суду о судьбе Лантара Сидониса?
— Двое из моих офицеров были направлены на нижний уровень района Закера, чтобы проверить квартиру, которая, хм... вызывала жалобы соседей. Громкая музыка, плохой запах, стандартный набор. Они нашли тело Сидониса внутри, повешенное на потолочной балке. Следователь установил самоубийство. Не было никаких признаков насильственной смерти.
— Спасибо вам за ваши показания, Директор Челлик.
— Рад быть полезным, — Челлик кивнул на прощание, и Бастион разорвал голо-связь.
— Я хотел бы вызвать последнего свидетеля, — заявил Бастион. — Коммандер Джиллиан Шепард, вы будете давать показания?
Волнение волной прошлось по залу суда. Шепард чувствовала как жгли ее взгляды посторонних, пока она шла к свидетельскому парапету.
— Коммандер Шепард, так как вы не являетесь гражданином турианской Иерархии, мы попросим вас дать клятву чести, — сообщил ей судья. — Любая ложь, которую вы произнесете в качестве свидетеля в этом суде, будет являться нарушением клятвы. Нарушение этой клятвы является серьезным уголовным преступлением, которое будет преследоваться по всей строгости закона. Понимаете?
— Да.
— Клянетесь ли вы уважать неприкосновенность этого гражданского суда и дух его работы, созданной для обеспечения соблюдения общественного порядка и поддержания высоких стандартов гражданства?
— Да, — неохотно сказала она.
— Разрешите рассматривать человеческого свидетеля как враждебного? — спросил судью Бастион.
— Разрешаю.
Шепард с трудом подавила ухмылку при упоминании судебной процедуры Иерархии. Бастион рассматривал ее как «враждебную» с той самой минуты, когда они встретились, а она была настолько глупой, что подумала, что бутылки дорогого вина, нескольких обворожительных улыбок и ее очевидной привязанности к его сыну будет достаточно, чтобы задобрить его. Она ошиблась по всем пунктам. Теперь у нее было странное чувство, что сейчас она опробует на себе технику допроса Вакариана, которую она уже лицезрела во всей красе, когда наблюдала за Гаррусом. Конечно, Бастион может испепелять ее взглядом, чтобы заставить волноваться, но она сомневалась, что он перепрыгнет через стенд и попытается задушить ее, или сделает вид, что собирается сломать ей шею ботинком, как это сделал Гаррус по отношению к некоторым общим знакомым.
— Коммандер Шепард, когда вы встретили моего сына, действительно ли вы знали, что он получил приказ закрыть расследование дела Сарена Артериуса?
— Я знала, что его начальник не одобрял этого, но я также знала, что Сарен представлял большую угрозу, чем Директор Паллин или Совет могли себе представить.
Нижние челюсти Бастиона дернулись, его глаза превратились в узкие черные щели.
— То есть, уже тогда вы знали, что, разрешая Гаррусу продолжить свое расследование, вы нарушаете приказ его непосредственного начальника в СБЦ, и что это является неповиновением?
— Да, но это важно для...
— Простого «да» или «нет» будет достаточно, коммандер, — сказал Бастион. Он постучал тростью по полу, как бы подчеркивая свою точку зрения. — Скажите, когда вы работали с Гаррусом на вашей первой миссии против Сарена, проявлял ли он признаки импульсивности или безрассудства?
— Гаррус заботился о соблюдении правосудия, — сказала она, ответив ему вызывающим взглядом. — Он стремился остановить Сарена и воспрепятствовать тому, чтобы Жнецы захватили галактику. Это — храбрость и героизм, две вещи, которые Иерархия должна поощрять в своих гражданах.
Бастион покачал головой:
— Да или нет, коммандер, Гаррус выражал пренебрежение стандартными процедурами?
Она вздохнула:
— Да.
— Как командир вы делали ему выговор? Временно отстраняли его?
— Я попытался показать ему, что предпочтительнее действовать в рамках закона. Правила обычно вводятся по уважительной причине, и их нарушение может доставить лишние неприятности.
Бастион сделал паузу, обдумывая вопрос.
— Скажите мне, коммандер Шепард, вы нарушили бы правило, если бы это облегчило вашу работу, и вы знали, что вам в дальнейшем ничего за это не будет?
— Этот вопрос является слишком абстрактным и гипотетическим для солдата вроде меня, — сказала она, стараясь замаскировать дерзкий ответ за смешком. — Я не философ. Я Спектр. Я делаю все возможное, чтобы уладить конфликт и найти решение, которые будет удовлетворять галактическое сообщество. Иногда мне приходится делать трудный выбор. Как ветеран СБЦ и военный турианец, я уверена, что вы понимаете это.
— Так, если я правильно понял вас, коммандер, вы ни в чем не ограничивали Гарруса, несмотря на его личные недостатки, и не сделали ничего, чтобы исправить его поведение вне вашего сомнительного «влияния». А вам приходило в голову, что это могло бы поставить под угрозу миссию?
— Гаррус следовал моим приказам. У меня никогда не было причин подвергать сомнению его лояльность миссии.
— Возможно, я должен быть более конкретным. Приходило ли вам в голову, что использование Гарруса на миссии, в то время как он подавал признаки эмоциональной неустойчивости, могло бы создать множество проблем — или моему сыну или окружающим?
Она помолчала, обдумывая свой ответ на вопрос, не имея никакой необходимости лгать.
— Я верю в Гарруса как солдата, как союзника и как одного из моих самых близких друзей. Он сделал много хорошего для блага других, и он никогда не подводил меня. Я полагаюсь на него, и он не ломается под давлением. Я думаю, что это большее, на что может надеется любой командир.
— Являетесь ли вы оперативником «Цербера», коммандер?
— Нет.
— Тем не менее, ваш корабль использует реестр, принадлежащий «Церберу», а неделю назад Вестерлаундские Новости сообщили, что вы связаны с Призраком.
— Вестерлаундские Новости — это низкопробный таблоид, — сказала она. — В том же номере они предположили, что советник Валерн берет взятки, и обвинили спутницу Шаиру во вживлении био-имплантатов груди. Я бы не назвала их авторитетным источником.
Конечно, ей понравилась история о советнике Валерне. И пластический хирург привел убедительные доводы о коррекции груди Шаиры, она слишком самоуверенна для той, кто уже достиг возраста матроны.
— В статье они также заявили, что вы и мой сын были уличены в сексуальном поведении, которое многие наблюдатели сочли бы ненормативным и нравственно отвратительным, — сказал Бастион. — Они и в этом ошиблись?
Она посмотрела на Гарруса, чтобы понять, как он хотел, чтобы она ответила. Он слегка кивнул, хотя, судя по тому, как он сжал челюсти и впился когтями в край стула, он начал злиться.
— Когда Вестерлаундские Новости не говорят прямую неправду, они делают сенсацию из своих историй, — сказала она. — Но в данном случае, это правда. Я забочусь о нем. Это может казаться нетрадиционным некоторым людям, но это не незаконно.
— Но это вредит вам обоим и вашему положению в обществе, разве нет?
— Я не могу говорить за Гарруса, но я знаю, что я бы пострадала гораздо больше, ни будь его в моей жизни. Мои отношения с ним не препятствует моей миссии с целью остановить Жнецов.
Бастион подло захихикал.
— Итак, мы подошли к Жнецам. Что это, Шепард?
— Почему бы вам не спросить Протеан? — ответила она вопросом на вопрос.
— Мне не нравятся уловки.
— Я и не увиливаю. Жнецы — продвинутая раса машин, которые уничтожили Протеан. Они также тайно руководили нападением на Цитадель, и для них нет ничего лучше, чем смерть каждого разумного существа в галактике. Вам достаточно объяснений?
— Действительно. И вы сообщили Совету об этой угрозе?
— Конечно.
— Они учли эту дикую теорию заговора?
— Советник Валерн и Совет Первенства уполномочили меня и мою команду провести расследование.
— Да или нет, пожалуйста, — упрекнул ее Бастион. — Разве Совет Цитадели поверил вам и предложил свою помощь?
— Нет, — сказала она. — Но это не значит, что я не права.
— Но это так же не значит, что вы правы. И это не оправдывает использование моего сына на вашей бредовой миссии.
— Я не услышала вопроса, — возразила она. — Если вы обвиняете меня в манипулировании Гаррусом, то глубоко ошибаетесь. Он со мной, потому что он хочет остановить Жнецов прежде, чем они уничтожат Совет, Иерархию и всех сидящих в этом зале.
— Но вы сами это сказали, коммандер. Вам хочется удержать моего сына на своем корабле, а лучший способ сделать это — соблазнить его вымышленным крестовым походом. Теперь он может играть в линчевателя по всей галактике, и вы можете эксплуатировать его для своих собственных сомнительных целей.
Гаррус перебил его:
— Я сам могу сделать выбор. Если тебе не нравятся мои решения, обвиняй меня. Но не вмешивай в это ее.
— Контролируйте себя, иначе Вы будете удалены из зала суда, — предупредил его судья.
Бастион печально покачал головой.
— Я прошу прощения за моего сына. Как вы видите, ему не хватает дисциплины.
— Ну, он не испытывает недостатка ответственности. Или способности принимать собственные решения, — сказала Шепард.
Старый турианец бросил на нее утомленный взгляд и повернулся, хромая к своей скамье:
— Я закончил с этим свидетелем.
Шепард вернулась на свое место, на скамью рядом с Тали. Когда она села, вонючий саларианец, которого она пыталась игнорировать в течение всего прошлого часа, после подтверждения факта ксенофилии, посмотрел на нее с явным отвращением. При других обстоятельствах, она, возможно, сочла бы это забавным. Но в нынешних обстоятельствах, она хотела привести сюда Гранта, чтобы позволить крогану использовать его в качестве игрушки.
— Я думаю, что доказал свои обвинения в этом суде, — заявил Бастион. — Я оставляю окончательное решение почетным сотрудникам Иерархии.
— Хорошо, — ответил судья. — Обвиняемый хочет что-либо добавить?
Тали выдала какой-то нервный звук, то ли писк, то ли вздох. Шепард потянулась и схватила подругу за руку.
Гаррус встал, оперевшись на стол, чтобы не упасть. Его голос был сырым, очень нервным, иногда угрожая сломаться в середине предложения.
— Если мои действия причинили людям боль, перед которыми у меня были определенные обязательства, я... сожалею об этом. Я пытался быть хорошим сыном и честно выполнять свои обязанности как офицер СБЦ. Если я сделал что-то ни так, то я об этом тоже сожалею. Но я не буду извиняться за то, что ушел из СБЦ, чтобы присоединиться к экипажу «Нормандии». Присоединиться к коммандеру Шепард было лучшим решением, которое я когда-либо принимал. Если бы я должен был вернуться, я сделал бы это снова. Это все, что я хотел сказать. Я готов к любому решению, которое вы посчитаете целесообразным.
— Очень хорошо. Вопрос достаточно простой, — сказал судья. — У истца есть что добавить прежде, чем я вынесу приговор?
— Да, — сказал Бастион. — Я хочу попросить снисхождения для моего сына. Любые ошибки Гарруса — это мои собственные неудачи как отца. Его позор — мой позор. Когда-то он был послушным, и я считаю, что если бы его личные отношения были подходящими, он бы никогда не пренебрег своим обязанностям. Если суд вынесет решение против него сегодня, то я прошу, чтобы ему приказали вернуться к активной военной службе, запретили покидать Палавен и запретили поддержание дальнейших контактов с коммандером Шепард. Я считаю, что это будет достаточно для его реабилитации.
Он сделал паузу и пристально посмотрел на Гарруса, прежде чем закончил свою речь.
— Однако если суд решит аннулировать его гражданство или присудит необходимые каторжные работы, то я хочу подвергнуться тому же самому наказанию. Это подходит отцу, который подвел своего сына.
Шепард уставились на Бастиона совершенно недоумевая — был ли тот искренним или это только хитрая уловка, чтобы получить общественное сочувствие.
Трудно было узнать, как воспринял Гаррус это новое развитие событий. Все, что она могла видеть, это затылок его склоненной головы, его плечи, немного опущенные вперед, будто он пытался защититься от удара.
Судья откашлялся слишком уж напыщенно, по мнению Шепард. Высокопоставленные турианцы, казалось, с удовольствием пользовались некоторыми аспектами чиновничества.
— Я считаю подсудимого виновным в первой части обвинительного заключения, в нарушении служебного долга, — произнес он. — Тем не менее, я не увидел достаточных доказательств, чтобы доказать вторую часть, а именно — пренебрежение сыновним обязательствами. Хотя я считаю действия подсудимого и явное отсутствие раскаяния пугающим фактом, я склоняюсь в пользу запроса Бастиона Вакариана о снисхождении в знак признания его собственных заслуг перед государством. Гаррус Вакариан должен вернуться в турианские вооруженные силы в звании рядового и согласиться остаться на Палавене, разрывая все связи с Коммандером Джиллиан Шепард. У него есть 72 часа, чтобы продемонстрировать суду, что он выполнил все условия. Отказ это сделать приведет к пожизненному аннулированию его гражданства, а так же гражданства его отца. Дело закрыто!
После того, как судья объявил приговор, был десятиминутный перерыв. Когда Гаррус поднялся с места ответчика и пошел обратно к Тали и Шепард, его высокая фигура казалась побитой, а его шаги были медленными, сдержанными, как будто он приобрел хромоту своего отца.
— Гаррус, мне жаль, — сказал Шепард.
Он распрямил плечи, выпрямляясь в полный рост.
— Не извиняйся. Ты не сделала ничего плохого.
— Мы придумаем что-нибудь, Гаррус, — пробормотала Тали. — Я знаю, мы можем это исправить.
— Меня не это беспокоит, — сказал Гаррус. — Если бы это касалось только меня, я бы просто остался на «Нормандии», и мы могли бы выбраться отсюда, не проблема. Но теперь это касается не только меня.
Он взглянул на своего отца, который хромал в сторону дверей. Они не говорили, просто посмотрели друг на друга настороженно, с невольным уважением, которое объединилось и с общей болью.
Шепард заметила, что Бастион часто спотыкался, полагаясь на свою трость. Судебное разбирательство, должно быть, утомило его. Она хотела ненавидеть старого турианца за его притворную стыдливость и его обвинения, которые он выдвинул против нее, а так же тех, кто только что сидел в зале и смеялся над нею. Он связал Гарруса своими нереальными требованиями, и она не была уверена, что сможет простить его за это. Она хотела собрать свой гнев в шар и бросить в него, но она не могла этого сделать. Ей многое не нравилось в Бастионе Вакариане, но что-то в нем требовало уважения и даже восхищения. В конце концов, он был жалок, но отказался от жалости, больным, одиноким ветераном, который хватался за прошлые идеалы.
— Я не знаю, что с ним будет, если он потеряет свое гражданство, — сказал Гаррус. — Иерархия — его жизнь. Я не уверен, что могу забрать это у него.
— Это был его выбор, — сказала Тали.
Гаррус покачал головой.
— Возможно, но когда твой отец сделал неправильную вещь по правильным причинам, ты не предала его, Тали. Ты осталась верной ему.
— Это совсем другое дело. Они собирались сделать ужасные вещи с памятью моего отца. Это была не просто бюрократия.
— И это не просто бюрократия, — настоял он. — Утрата гражданства это большое дело в нашей культуре. Для нас это, как изгнание. Я не могу позволить моему отцу пройти через это. Это убьет его.
Внезапно Шепард испытала острую боль, с ужасом осознав, что обстоятельства изменились, и что ее мир сместится безвозвратно, если она не будет действовать, если она не сможет найти решение.
— Что ты будешь сделать?
— Я не знаю,— пробормотал Гаррус. — Я правда не знаю.
Отредактировано. Alex_Crow.
Комментарии (7)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Регистрация Вход